Типичный подземный переход на пересечении проспекта генерала Врангеля и улицы адмирала Колчака, прохладный в летнюю пору, промозглый, продуваемый всеми ветрами в холодные зимние месяцы, люди, спешащие по делам, продавцы-коробейники со своим немудрённым скарбом, унылые музыканты, не вызывающие сочувствия - всё, как обычно, и только эти двое нарушают привычную глазу картину городского светопреставления.
- Может мы что-то делаем неправильно? - говорит один из них - тот, кто повыше. Зовут его Даниил. - Деньги надо раздавать весело, а не так, как мы - с кислыми рожами.
- Ты знаешь моё мнение на этот счёт, - отвечает ему приятель по имени Глеб. - Деньги вообще раздавать не следует, даже, когда их девать некуда.
Глеб по обыкновению сидит на маленьком раскладном стульчике и штопает носки. Хобби у него такое - носки штопать. Штопает он на перегоревшей лампочке.
- Разврат это - деньги на ветер пускать, - продолжает между тем Глеб (иждивенец, кстати, и потому обидчивый до жути). - Разврат и позорище. То, чем ты занимаешься, кроме, как глупость, именовать не хочется.
- Не зуди. Надоел ты со своими нравоучениями.
Они надолго замолкают. Глеб штопает - это сколько же у него драных носков?! Даниил с интересом рассматривает прохожих.
"Уже и на велосипедах по переходу гоняют, и на досках с колёсиками. Чёрте что! - думает он. - Люди вообще с ума посходили. Окончательно и бесповоротно. Скоро на автомобилях по туннелям ездить станут".
Наконец пауза в общении ему надоедает и он, обращаясь к приятелю, молвит:
- Нет, Глебушка, что бы ты ни говорил...
- Насчёт чего? - удивляется Глебушка, - Я полчаса, как ни слова не сказал.
- Что бы ты ни говорил, - продолжает, не слушая возражений, Даниил, - а в социализм я не верю, ибо не терпит человек всеобщего равенства, желая во всём и всегда быть лучше, богаче, красивее ближнего своего - соседа, приятеля, просто знакомого... Возьми, например, Высоцкого. Всем бог одарил его, кажется, - и умом, и талантом, и всеобщим обожанием, а он, сердечный, мечтал о "мерседесе", словно этот немецкий автомобиль мог прибавить хоть малую толику к его славе. Зачем, почему, спрашиваю у самого себя - и не нахожу ответа.
Или женщину возьми...
- Какую? - спрашивает Глеб.
- Да любую. Нужно ей равенство? Да никогда! Величайшая трагедия женщины, если она хоть в чём-то будет похожа на другую среднестатистическую особь женского пола.
- Ага, - говорит Глеб и непонятно для чего читает знаменитые пушкинские строки: "Нет ни в чём вам благодати, с счастием у вас разлад: и прекрасны вы некстати, и умны вы невпопад".
В этот момент к ним походит тётенька в лёгком платочке, судя по всему верующая, и обращаясь к Даниилу, спрашивает:
- А вы не можете заменить мне денежку, которую я получила от вас вчера, а то она надорвана - вот здесь, в уголке, видите?
- Почему не могу? Могу. Я всё могу, я - вроде волшебника. Вот - пожалуйста. И надорванную возьмите, мне она ни к чему. Берите, берите, её в любой торговой точке примут.
- А завтра вы будете здесь?
- Обязательно буду, но недолго, с часу до двух. Дольше не смогу - дела, знаете ли. Покой нам только снится.
Следующей к ним подходит бабуля.
- Что узнать хочешь, бабушка? - вопрошает Даниил.
- Сынок, это ты пособие по бедности выдаёшь? - спрашивает бабуля.
- Я, - отвечает Даниил. - Две тысячи тебя устроит?
- Две тысячи мне на один зубок, - говорит старушка.
- Приходи завтра - ещё две тысячи получишь.
- Меня мама учила: не оставляй на завтра то, что можно сделать сегодня.
- Ага - просите, и будет вам дадено, ищите и обрящете, стучите и распахнут перед вами ворота - настежь. Иди, иди, бабушка, я всё сказал - больше добавить нечего...
Не люблю старух, которые клянчат, - говорит Даниил после того, как бабуля удалилась. - Детей, впрочем, тоже. Ах, как я понимаю Хармса!
- Не любишь, а даёшь, - ворчит Глеб. - Эх, Даня, Даня, ничему-то жизнь тебя не учит.
- Много ты понимаешь в деривативах, штопальщик херов!
Ты б новую лампочку купил что ли...
- Да зачем же мне новая, если меня перегоревшая устраивает? И вообще, отстань от меня. Свои носки штопаю, не твои. - И через некоторое время: - Зажрался ты, Даня, истинный крест - зажрался!
- Да пошёл ты! - говорит Даниил и тут же обращается к женщине, проходящей мимо.
- Красавица, деньги нужны? - Красавица, не замедляя шаг, идёт мимо. - Зря, - говорит ей вслед Даниил, - пять - десять тысяч никому не помешают.
Красавица замедляет шаг. Останавливается. Оборачивается к Даниилу. Спрашивает:
- Пять - десять?
- Пять - десять, - подтверждает сказанное Даниил.
- А за что?
- А просто так. От широты моей безразмерной души.
- Ну, если просто так...
- Бери, милая, бери, светлая, - говорит Даниил, протягивая ей две купюры по пять тысяч рублей.
Красавица берёт деньги, кладёт в сумочку, говорит: "Спасибо" и робко, словно стесняясь, смотрит на Даниила.
- Ты только мужу ничего про деньги не говори.
- Вообще-то я от мужа ничего не скрываю, - робко признаётся красавица.
- Ну и зря - у каждой женщины должна быть заначка. Это тот исключительный случай, который подтверждает правило.
Наконец она уходит.
- Ты хотя бы телефончик у неё взял, - ухмыляясь, говорит Глеб.
- У меня таких телефончиков больше, чем семечек в подсолнухе, - отвечает Даниил.
Проходит некоторое время, и он окликает незнакомого парня на самокате:
- Молодой человек, а, молодой человек! Можно тебя на минутку.
Паренёк лихо останавливается. Залихватски соскакивает с самоката и, сложив, подхватывает его, как ребёнка, на руки.
- Студент? - интересуется Даниил.
- Студент, - отвечает молодой человек.
- И в каком институте учишься?
- В МИСИ. Теперь, правда, он университет.
- Строителем, значит, хочешь стать?
- Архитектором.
- Таким, как Лаврентий Берия?
- А разве Берия был архитектором? - удивляется студент
- А разве ты не знаешь, что МГУ на Ленинских горах его рук дело?
- На Воробьёвых горах, - поправляет Даниила Глеб.
- На Ленинских, - не соглашается с ним Даниил. - В те времена название "Воробьёвы" было изничтожено полностью и, как казалось всем, навсегда...
Ну что ж, похвальное желание, - вновь обращается он к юноше. - Стипендию получаешь?
- Когда как.
- А сейчас?
Вздыхает: - Сейчас нет.
- Тогда держи, - говорит Даниил. - Это тебе от меня - степуха. - И протягивает ему двадцать тысяч рублей.
- Ты думаешь у него денег нет? - говорит Глеб после того, как студент покидает их общество. - Да у него денег - куры не клюют!
- Откуда?
- От верблюда. Ты видел, какой у него самокат? Это ж целое состояние, а не самокат.
- Думаешь?
- Знаю.
- Ну и ладно. Как бы то ни было, а деньги ему пригодятся - в кафешке посидеть, девочку в кино сводить...
- Девочку? - насмешливо вопрошает Глеб. - А может он нетрадиционной ориентации?
- Может и не традиционной, судя по подведённым бровям, да только что это меняет?..
Обрати внимание, Глебушка, - говорит он через некоторое время, - все подземные переходы у нас облицованы мрамором, как столичная подземка...
- А что - красиво, - говорит Глеб. - Разве нет?
- Красиво, - соглашается Даниил. - Это страсть у нас такая - всё в мрамор одевать. А ещё наш доблестный мракобес - я имею в виду Владимира Ильича - мечтал все общественные туалеты из золота сварганить. Не успел бедолага. Ну так нынешний президент собирается. Для чего, думаешь, он золото копит? Для этого.
Глебушка улыбается, но молчит, словно в рот воды набрал. Странно даже - почему он такой молчаливый?
- Гляди-ка, - говорит Даниил, - та самая старуха, у которой две тысячи только на зубок, полицейского на поводке ведёт.
- Неужто по нашу душу? - удивляется Глеб.
И действительно, и она, и страж порядка останавливаются напротив них.
- Вот они, - говорит старушка, - те самые, что деньки направо - налево раздают, видать ограбили кого или просто украли.
- Документы, - козырнув, требует страж порядка.
- Пожалуйста, - говорит Даниил и достаёт из кармана паспорт.
Полицейский лениво перелистывает странички, время от времени вскидывая глаза на Даниила.
- А откуда у вас деньги? - интересуется полицейский.
- Заработал на фондовом рынке, - отвечает Даниил. - Есть такая профессия...
- Родину защищать? - спрашивает страж порядка.
- ... есть такая профессия - деньги зарабатывать. Я умею это делать лучше, чем кто-либо из моего окружения - инсайдерская информация, знаете ли...
- Какая информация?
- Инсайдерская - тесть у меня депутатом в Государственной Думе вкалывает. Ага. А раздачей денег я грехи замаливаю - его и свои. "Боже, милостив буди мне грешному!" - И перекрестился.
- Спасибо, гражданочка, - говорит неусыпный страж порядка, обращаясь к старухе, - больше я в ваших услугах не нуждаюсь.
- Посади их, посади, - шепчет старуха и бочком, бочком уходит вдоль стеночки.
- А вы всем деньги предлагаете или только избранным?
- Всем, - отвечает Даниил. - Можем вам предложить, если вы не против.
- Я не против, - говорит страж порядка.
- Сколько?
- Сколько не жалко.
- Да мне, собственно говоря, ничего не жалко. Десять тысяч вас устроит?
- Лучше пятнадцать, - говорит полицейский и тут же получает наличные. Раздумчиво произносит: "Однако", а потом интересуется: - Крыша не нужна?
- Крыша нам ни к чему, - отвечает Даниил, - мы сами с усами.
- Ну-ну, - говорит страж порядка и наконец-то ретируется, пожелав на прощание: - Бабулю не обижайте. Что вам пять тысяч жалко?
- Вот так бабуля! - В голосе Даниила слышится восхищение. - Всем бабулям бабуля!
- Брутальная особа, - вторит ему Глеб. - Вот и делай людям счастье.
- Больше не будем, - говорит Даниил, - по крайней мере сегодня - деньги кончились
- Глупости всё это, - зудит его верный товарищ. - Кому нужна твоя благотворительность?
- Мне, - отвечает Даниил, - мне в первую очередь. Ну и остальным, как производным от моего желания, не более того, но и не менее...
Пойдём, Глебушка. Сегодня я почему-то привычного воодушевления не ощущаю - не те люди выпали на нашу долю. Что скажешь, сердечный?
- Зажрался ты, Даня, деньги тебе девать некуда.
- Вот это точно, - говорит Даниил, - действительно некуда. Мне осталась одна забава: пальцы в рот - и весёлый свист. Прокатилась дурная слава, что похабник я и скандалист...
Кто-то бомжей бесплатным супом потчует, я людей деньгами подкармливаю. А что - имею право.
- Имеешь - кто спорит? Вопрос - зачем?..
Скоро завершится рабочий день. Переход заполнят служащие с тонкими в один лист бумаги портфелями, дамочки на шатких каблуках и рыхлые тётеньки в пиджаках, похожих на мужские.
Потом схлынут и они.
Сгустятся сумерки, и вечерняя прохлада тихой сапой вползёт в опустевшие мраморные тенеты...