Павел Анатольевич приехал в город Эн через месяц после выборов нового градоначальника. Встретившись с председателем местного избиркома, женщиной дотошной и тошнотворно праведной, сказал, что ему поручено оказать методическую помощь в избирательном процессе.
- Ваш населённый пункт, - заявил он дословно, - является одним из тех редких городов России, где проводятся прямые выборы градоначальника. Хотелось бы сохранить эту достойную традицию.
- Мы тоже выступаем за подобное волеизъявление граждан, - сказала тошнотворная праведница. - Но вот ведь какое дело: просматривая записи видеокамер, установленных на избирательных участках, мы обнаружили множество казусов, которые хотя и не являются нарушением законодательства, тем не менее влияют на результаты голосования.
- И что это за казусы? - поинтересовался Павел Анатольевич.
- Разнообразные, - сказала председательница. - Самое интересное заключается в том, что мы, благодаря записям, поимённо знаем тех избирателей, которые по нашему мнению являются манипуляторами.
- Мне хотелось бы встретиться с ними. Я понимаю, что у вас нет механизма, позволяющего собрать их в урочный час...
- Ну почему же нет? Есть и очень даже эффективный уж поверьте на слово. - И она шёпотом, хотя кроме них никого не было в комнате, поведала ему об имеющихся у неё мерах воздействия на нерадивых избирателей...
Уже утром следующего дня Павел Анатольевич принимал представителей электората, подозреваемых в махинациях на последних выборах мэра. Дотошная женщина отсутствовала, дабы не смущать своим присутствием приглашённый люд.
Первой в кабинет вошла бабуля, не сказать что ветхая, но и уж точно не первой свежести.
- Как вас именовать? - поинтересовался Павел Анатольевич.
- Баба Вера, - ответила старушка.
- Ну баба Вера, так баба Вера, - сказал Павел Анатольевич. А куда денешься? Не перевелись ещё на Руси бабы Веры. И, видать, не скоро переведутся. - А скажите, баба Вера, вы принимали участие в выборах мэра вашего города?
- И да, и нет, - ответила бабушка.
- Не понял. Так вы голосовали или нет?
- Не голосовала, - сказала баба Вера.
- Подождите, подождите, - попросил Судоплатов и показал ей ведомость выдачи бюллетеней. - Это ваша подпись?
- Моя, но я не голосовала.
- Как это?
- А вот так - не голосовала и всё.
- А бюллетень получили?
- Получила.
- В урну опустили?
- Нет.
- Почему?
- Забыла.
- Как это - "забыла"?
- Шурочку встретила, - тяжко вздохнув, сказала баба Вера. - Давно не виделись - только на избирательном участке и встречаемся. Языками зацепились. У неё муж недавно умер - два или три месяца назад. Тяжко бедняжке. Она за мужем, как за каменной стеной жила. Хороший мужчина - всем мужчинам мужчина. Мужик! Высокий, дородный. Руки золотые. Я смотрела на него - и, честно признаюсь, Шурочке завидовала...
- Хорошо, хорошо, бог с ними - с мужем Шурочки и завистью, - сказал Павел Анатольевич, - вы с бюллетенем что сделали?
- В сумочку полОжила, - призналась баба Вера и начала копаться в узилище накопленных сокровищ, выкладывая на стол кошелёк, связку ключей, конверт с логотипом Сбербанка, бесчисленное количество дисконтных карточек, схваченных резинкой, пилочку для ногтей, микроскопические ножницы...
Наконец, выудила вчетверо (может даже более) сложенную бумажку.
- Вот он ваш бюллетень, - сказала баба Вера, - возьмите. Мне он ни к чему.
- Возьму, - сказал Павел Анатольевич. И попросил разъяснения: - Шурочка - это надо понимать гражданка Гаврикова?
- Гаврикова, - подтвердила баба Вера, неторопливо складывая содержимое обратно в сумочку. - Она в коридоре сидит, ждёт своей очереди. Позвать?
- Зовите, - разрешил Павел Анатольевич.
Через некоторое время в комнату вошла женщина, интеллигентность которой подтверждал узелок на спине. Это раньше с такими узелками сновали деревенские вояжёры. Ныне рюкзачок - верный признак цивилизованных поползновений. Без рюкзачка человек не полноценный.
- Гражданка Гаврикова? - спросил Павел Анатольевич.
- Гражданка Российской Федерации Гаврикова, - поправила его интеллигентка в последней инстанции.
- Ну что ж гражданка Российской Федерации, - сказал Павел Анатольевич, - давайте разбираться. Присаживайтесь. Скажите, пожалуйста, вы принимали участие в голосовании? - И он начал задавать ей те же самые вопросы, которые ранее адресовал бабе Вере. Ответы были идентичны: "Голосовали?" - Да. - "Бюллетень в урну опустили?" - Нет. - "Почему?" - Забыла.
Кончился диалог тем, что тётя Шура вынула из куцего рюкзачка бюллетень, сложенный так же, как у бабы Веры, словно одна мама их складывала.
- Ну что ж вы так, Гаврикова? - упрекнул её Павел Анатольевич. - Говорите - "гражданка", а отдать гражданский долг не удосужились?
- А почему я должна отдавать то, чего не занимала? И потом, почему меня никто и никогда не выбирает? Всех выбирают, а меня нет. Неужели я не заслужила, чтобы меня хоть куда-нибудь пропихнули? Я всю жизнь, понимаете, пахала, как папа Карла. И Родину люблю на самом деле, а не на словах...
- И в чём это проявляется?
- Бумажку мимо урны не выброшу...
- Мимо мусорной урны, - уточнил Павел Анатольевич.
- Плохого слова никому не скажу! Общественница. Деньги на домофон собирали - по сто рублей скидывались, я двести дала - неужели не заслужила?
- Интересная постановка вопроса, - сказал Павел Анатольевич и с нескрываемым любопытством посмотрел на гражданку Гаврикову. - Очень интересная, ко мне, правда, ваше возмущение не имеет отношения - это во-первых, а, во-вторых, почему вы бюллетень в урну не опустили? Это всё равно, что рюмку водки поднести ко рту - и отставить в сторону. Вроде вся такая правильная, а результат вашего поведения противоположный.
- Ах! ах! ах! Ну накажите меня, если я совершила преступления! - воскликнула гражданка Гаврикова.
- Сейчас никто никого не наказывает, - сказал Павел Анатольевич, - время такое. Клубника со сливками, а не время. Прекрасней было только в начале девяностых - там вообще земляничная поляна.
- А вам хотелось бы?
- Чего?
- Наказывать.
- Бесполезное занятие - человек неисправим. Он - ошибка природы. Нонсенс. Да что я вам рассказываю - вы и сами это знаете!
- Не знаю - все мои знакомые прекрасные и честные люди.
- Не сомневаюсь. И потому цены вам не будет, если научитесь бюллетени в урну опускать. В избирательную, - опять-таки уточнил он.
Следующим был Козихин.
- Мы, - сказал ему Павел Анатольевич, - пытаемся разобраться в фальсификациях и других нарушениях, допущенных во время выборов мэра города.
- А были фальсификации?
- Весьма возможно что были.
- И что - мой голос пропал?
- А вы за кого голосовали? За Бронштейна?
- В жизни за них не голосовал! И не собираюсь!
- За кого это - за них?
- А то вы не знаете за кого. За них!
- И за кого же вы голосовали?
- За Милютина и Смолякова.
- По одному бюллетеню?
- Почему по одному? По двум.
- И где вы взяли второй?
- Стырил...
- А зачем вы это сделали?
- Хороший вопрос, - сказал Козихин. - Мой собутыльник...
- Приятель, - поправил его Павел Анатольевич. - Нехорошо так выражаться о приятеле.
- Какой он приятель, если мы с ним только за бутылкой общаемся? Так что - весь как есть собутыльник. И вот этот собутыльник заявил мне: "А слабо тебе проголосовать за двух кандидатов сразу?" - Запросто, - ответил я и, выждав момент, когда член избиркома, к которому я подсел, был занят разговором по телефону, вытянул лишний бюллетень.
- Этот эпизод, - сказал Павел Анатольевич, - попал в объектив наших видеокамер.
- Так вы подсматривали за мной? - возмутился Козихин. - Ну вы даёте! Христа на вас нету!
- А не докажите! - крикнул Козихин. - Нет у вас методов против Кости Сапрыкина! - И вышел, громко хлопнув дверью.
Следующим оказался гражданин Смурый - не по внешнему виду - по паспорту. На вопрос Павла Анатольевича голосовал ли он, ответил утвердительно. Зато следующий вопрос вызвал у него вполне закономерное для непосвящённых возмущение.
- В урну сунул - куда же ещё? Не в туалете чай, - сказал он.
- А кого из кандидатов пометили?
- Всех пометил.
- Галочкой? птичкой?
- И не галочкой, и не птичкой. Я всю правду о них написал. Обрисовал, как говорится. Всё, как есть, изложил.
- Матерными словами и выражениями?
- Какие пришли в голову теми и расписал. А что - нельзя? Вот Ксению Собачкину возьмите. Прошмандовка каких свет не видывал! Я так и написал: "Ты, сука такая - какая именно уже и не помню, по-моему подзаборная... Ты чья прости-господи? Прокурора города? Прокурору, значит, даёшь, а Ваське Терпсихорову нет?"
- А кто такой этот Васька?
- Кореш мой. Он полгода за ней ухлёстывал, а она из себя Лолиту Торрес строила!
- Почему именно Торрес?
- А я знаю?.. Или этого возьмите - Милютина. Ну какой из него депутат? Педофил, наркоман и взяточник. Форменный коррупционер! сутяга! Как можно такого - в депутаты?! На девочке женился - она ему в дочки годится!
- И что действительно несовершеннолетняя?
- Да какое это имеет значение? Тридцать лет разницы - педофил и есть. Я так и написал: "Великовозрастный расп...яй!"
- А почему ваш бюллетень пятиконечными звёздочками, серпами и молотами разрисован? Вы коммунист?
- Сочувствующий. Я вообще-то разных взглядов - и правых, и левых - в зависимости от обстоятельств. Для меня главное - истина, а не убеждения.
Встал, собираясь уходить. Спросил на прощание:
- А вы значит Судоплатов?
- Судоплатов, - подтвердил Павел Анатольевич.
- Тот самый?
- Какой - "тот самый"?
- Ленинско-Сталинский. Моя мама всякий раз говорила, когда отец домой выпившим возвращался: "Судоплатова на тебя нету".
- Нет, не тот, - сказал Павел Анатольевич, - другой.
Но Смурый ему не поверил:
- Да не темните вы, я же не в претензии - мало ли чего в жизни бывает. И на старуху бывает проруха.
- На какую старуху?
- Да это я так - к слову. - И наконец-то попрощался: - Наше вам с кисточкой.
- И вам не хворать, - сказал Судоплатов. - Следующего позовите...