Жил-был певец с восточными корнями, такой бюль-бюль, что дальше некуда. Обличье слащавое, волосы напомаженные, глаза с поволокой - про такие говорят: "блядские".
Но главное - голос. Тембр - специфический. Ни у кого такого нет. И не предвидится. Даже не надейтесь. Около-баритон - редчайший среди мужских голосов, две октавы полноценного однородного звучания с регистровыми переходами, терцина - сверху, терцина - снизу и диапазон возможностей для исполнения запредельных нот.
Поначалу его тембр пытались втиснуть в привычный голосовой ряд, поняли - "не всовывается" и оставили неблаговидное занятие. Впрочем, это было единственное из природных достоинств бюль-бюля, которое куда-то там не встраивалось.
"Восток - дело тонкое, а где тонко, там и рвётся", - учили нас в институте. Сопромат называлась эта наука. Ну да ладно - я рассказываю вам о голосе, а не о Передней, пардон, Азии.
Слушая его, даже у мужчин пробуждались эрекционные поползновения. Что уж говорить о женщинах, чувственный атавизм которых разнообразен до умопомрачения! Описание оного не передаётся словами, хотя сплошь и рядом его пытаются иллюстрировать в беспомощных поэтических потугах разнокалиберного верлибра.
Композиторы писали для бюль-бюля божественные мелодии, поэты пыжились соответствовать (у некоторых даже получалось), почитатели таланта носили на руках, проще говоря, боготворили. Он купался в лучах славы, как в бассейне - том, что расположен супротив Большого Театра. Купался, как проклятый - с утра до глубокой ночи. Без устали и перерывов, не забывая при этом того, что зовётся личной жизнью.
Вопреки современным поветриям ему нравились женщины, причём всякие, но больше всё-таки блондинки. Блондинки - они такие: нравятся всем мужикам без разбора, и ничего с этим не поделаешь - природа. Она - мать её! - этих блондинок производит пачками, как вакцину только для того, чтобы олухи теряли дар речи.
Жил певец в особняке похожем на дворец нефтяного шейха, типа Сечина. И пришёл однажды к нему очередной поклонник его творчества.
Не один пришёл - с женщиной.
Глянул бюль-бюль на эту женщину - и, разумеется, потерял дар речи, ибо была она блондинкой, такой же неординарной, как его тембр.
- Кто она вам? - спросил бюль-бюль, как только вернул потерянный голос.
- Вайфа, - скромно потупившись, ответил поклонник, - а я - её хасбанд Серёжа.
- Симпатичная, - сказал бюль-бюль, рассматривая вайфу.
- Да что вы - просто красавица! - воскликнул посетитель. - Она, если хотите знать, даже конкурсы красоты игнорирует, так как её участие обессмысливает любые состязания. Так что - пользуйтесь, она того стоит.
- Вы что же хотите предложить её моему интимному вниманию?
- Именно, - ответил хасбанд. - Любострастие - упоительное занятие, тем более с такой обворожительной особой, как моя вайфа.
- И вы вот так запросто предлагаете мне свою супругу?
- Что значит запросто? - возмутился хасбанд. - Что значит запросто? Напротив - с пиететом, уважухой и всяким иным преклонением перед вашим несравненным талантом. Ибо не нахожу иного способа воздать вам должное. Вы для меня волшебник, маг. - Фамилия бюль-бюля начиналась с этих трёх букв, но это так - к слову.
И пока она отсутствовала, нервно перемещался по комнате, не находя себе места. Бюль-бюль сидел в кресле недвижимый, как статуя. И молчал...
Наконец, она вернулась - вся, как есть голая, прикрывая ладонью раздвоенный цветок юности, выражаясь языком Апулея, которого Пушкин, как известно, читал охотней Цицерона. Две тысячи лет прошло - Апулей не меняется - тот же.
Что за жизнь сволочная пошла! Время, вперёд! Вперёд, Время!
Свиридов! Ниредэ Свиридов? Гиде?
Хасбанд тем временем расхваливал вайфу.
- Ни одного изъяна, - сказал он. - Алмазный фонд, а не женщина. Оружейная палата... Ага, ещё раз повернись - теперь в другую сторону... Сокровищница Эрмитажа...
Так что, дорогой маг и волшебник, оставляю её вам на время, которое вы определите по собственному желанию - год, два или три - как найдёте нужным. Восхитительного вам времяпрепровождения...
- Нет! - вскричал бюль-бюль. - Только не это! Посидите в соседней комнате, подождите, а потом уведёте её с собой - мне одного раза достаточно. Как говорится, выше крыши.
- А ей? - возмутился поклонник. - Вы подумали об этой прекрасной женщине? Для неё один раз - типа подачки с барского стола - оскорбительней некуда.
- Ах, да причём здесь подачка, - сказал бюль-бюль. - Идите сюда.
Он подвёл его к балюстраде. Хасбанд глянул вниз и увидел помещение размером с зал Дома Союзов, битком набитый праздными женщинами. Одетые, полуодетые и просто раздетые, они слонялись по огромному пространству, не находя себе ни пристанища, ни должного занятия.
- Это чужие вайфы, оставленные мне для потехи, - пояснил бюль-бюль.
- Ни хера себе! - вскричал хасбанд Серёжа.
- Вот то-то и оно, что "ни хера", - печально промолвил истинный орфей.
- Это что же получается, что они - я имею ввиду мужей - воспользовались случаем и оставили своих жён вам?
- Получается так. В знак уважухи и преклонения.
- Без уважухи нельзя, - согласился хасбанд. - Как же без уважухи? Ещё Пушкин писал: "он уважать себя заставил и лучше выдумать не мог".
- Вообще-то Пушкин вложил иной смысл в эти слова, - сказал бюль-бюль, явив отменное знание русской классики - вот те и южанин! "Евгений Онегин" был его любимым произведением.
- И на какой срок вам оставили этих женщин - на веки вечные?
- На вечные или какие иные времена сказать трудно, я всё-таки не благотворительная организация, но вот, что удивительно: не хотят они уходить, слышать не желают!
- И сколько здесь этих вайфок?
- Точно не скажу, уж слишком они непоседливы - только в туалет очередь с километр, но сотен семь точно. И каждая мнит себя Эвридикой...
Вопрос: что мне с ними делать?
- Неужели не знаете? - хмыкнул почитатель. - Подсказать?
- Не надо. Всё, что можно, я уже сделал, - гордо ответил бюль-бюль. - Дальше - что?
- Вот именно, - сокрушённо произнёс бюль-бюль, - вот именно. С таким многочисленным гаремом мне не справиться. - И доверительно сообщил: - Я руки на себя наложу. От безысходности. - И пропел: "Позор... тоска... О, жалкий жребий мой!"
- Я вам сочувствую...
- Что мне ваше сочувствие!
- И, тем не менее, входя в ваше положение, отменяю своё решение насчёт вайфы и отбываю с нею восвояси.
- Спасибо! - вскричал растроганный бюль-бюль и кинулся к нему на шею. Они обнялись, по-восточному растворились в дружеском объятии, не удосужившись глянуть на вайфу.