Смотреть невозможно как он вдевает нитку в иголку. Это на огонь можно смотреть вечно, на морскую волну и голую женщину, а на его неловкие поползновения - сил никаких нет. И не предвидится.
- Бац-бац - и мимо! - говорит он словами героя "Свадьбы в Малиновке". - Надысь с первой попытки попал, ноне - не получается.
- Дай помогу, - предлагает она.
- Брысь, - отвечает он.
- Ну дай!
- Слушай, отстань - а?.. - И чуть позже: - Ты специально под руку канючишь? Специально, да? Или нарочно?
Берёт брюки. Кладёт на колени. Разглаживает ладонью.
- Знатные шкерики, - говорит. - Я их ещё на свадьбу Севы одевал.
- Это какого Севы?
- Однокашника моего, Севы Новгородца.
- Так он давно уже - того, - говорит она.
- Давно, - соглашается с нею Прохор, - а брюки, как новенькие. Вищь - сносу нет.
Вдел наконец-то нитку в иголку.
Детская радость на лице.
Три пуговки на ширинке, одна потеряна. Анахронизм какой-то - эти пуговки. Сейчас у всех молнии, но о молнии он даже не помышляет, да и зачем? Вон, говорит, у модельера Ю-на десять штучек на ширинке - нравится ему, когда юркие пальчики пуговки расстёгивают, - а что ещё моделькам делать в перерывах между показами? Вот то-то и оно, что нечего - с ума сойдёшь от скуки.
А прореха у Прохора то и дело расстёгнута - глаз да глаз за ним нужен. Людей, конечно, содержимым не напугаешь - не тот калибр, но - не удобно: мало ли что подумают. У них, у людей, воображение воспалённое, у некоторых давно уже приняло хронический характер.
Забывчив он стал не в меру. Деменция, говорит, у меня самая что ни на есть настоящая: всё помню - год рождения забыл. Если б только год: недавно в домашних тапочках отправился в поликлинику и только, когда по ступенькам поднимался в автобус, обнаружил свою забывчивость.
Начал пришивать.
- Пуговка, - говорит Марфа, - не та - не того цвета.
- Да кто её увидит, пуговку эту?
- Я, значит, не в счёт?
- Ты всегда в счёт - как в продуктовой лавке. Без тебя дебет с кредитом не сойдётся. И ценники с лишними нулями.
- А ценники здесь причём? - спрашивает она.
- А на всякий случай. Вот пришью пуговку - и на свидание отправлюсь, - говорит он, подзуживая.
- К Пульхерии? - спрашивает Марфа.
- К ней. А ты откуда её имя знаешь?
- Ещё бы не знать! С таким именем только божедомки убирать и обчественные бани.
- Обчественные, обчественные, - передразнивает он её, а потом, вздохнув, признаётся. - Падок я, Марфушка, на старинные женские имена. Как услышу "Пульхерия", дрожь меня начинает бить. Дрожь, похожая на озноб или какие иные судороги.
Наконец пуговка пришита...
- Полный ажур-абажур, - говорит Прохор. - Всё, конечно, может быть, но не до такой степени, чтобы очень, тем более совсем, так - серединка на половинку - но, но, но - в самый раз.
- Сам-то понял, что сказал?
- Буду я голову над сказанным ломать - что мне делать больше нечего? Я думаю прежде, чем сказать, а не после. Не то, что некоторые - не буду указывать пальцем - сама догадаешься.
Ишь, какой уверенный. А ведь были в его жизни моменты, о которых он не любит вспоминать. Повздорил он как-то со своим лучшим другом (уж не с Севой ли Новгородцем?), дело дошло до рукоприкладства. Десять дней просидел в кутузке, с тех пор пуглив стал не в меру. Стыдно сказать -
- Всего боюсь, - признаётся, - а ты?
- Я - одного.
- И чего же?
- Не чего, а кого - тебя.
- Правильно делаешь, - говорит он и столько дешёвого удовольствия звучит в его словах, сколько не во всякой дипломатической ноте, проливающей свет на тёмные обстоятельства.
- Так боюсь, - продолжает говорить тем временем Марфа, - так боюсь, что когда-нибудь обязательно тебя прибью - можешь не сомневаться. Потом, может, и сведу счёты с жизнью, но...
- Дались тебе эти счёты.
- Дались! - возбуждённо заявляет она. - Дались! До суда дотяну, и на суде всю правду о тебе, ироде, расскажу - пусть знают.
- Судьи - господа. Они давно уже не товарищи. Товарищей даже в Думе не осталось. Везде господа. А господам на тебя насрать, как и на меня тоже. Да и товарищи, помнится, не отличались человеколюбием. Зря что ли песни про тройки сочиняли. - И он пропел: "Вот мчится тройка удалая" - за кем, спрашивается, мчится? Вот то-то и оно - за очередным товарищем. "И песнью тешился детина и заливался соловьём".
Как жить? - часто задаваемый вопрос в подлунном мире. Ответа на него нет и не предвидится. По крайней мере в текущем тысячелетии. А до следующего, милая моя, мы не доживём...
- Ну что - пойдём? - спрашивает Прохор.
- Пошли, - говорит Марфа. Идти предстоит недалече - улочками-переулочками, дворами, в каждом - многоцветные детские и спортивные площадки.
- Весёленькие, - говорит Марфа.
Двадцать лет назад сын привёз родителей в Москву. Понравится, сказал, - оставлю, не понравится - назад отправлю. Только недавно они поняли: нравится.
Малая Переяславская улица...
Глинистый переулок...
Банный...
Слесарный...
Дом Љ 5, в котором располагается МФЦ Мещанского района.
Фойе. Женщина за стойкой, охранник.
- Вы по какому вопросу? - спрашивает женщина.
- Юбилей у нас, - говорит Марфа. - Пятьдесят лет совместной жизни. Узнали, что нам по этому случаю положено денежное вознаграждение.
- Положено, - признаётся, улыбнувшись, служительница МФЦ и, проведя какую-то манипуляцию с электронным устройством, распечатывает номерок на вощёной бумаге, указывает на проём в стене за своей спиной. - Пройдите в зал на первом этаже и ожидайте своей очереди.
- Какая приятная женщина, - говорит Прохор и лёгкой рукой касается ширинки - как там пуговки? держат оборону? - Чиновница, а смотри-ка! Странно, очень странно. Нет, ну очень, очень приятная, согласись?
- Приятная, - снисходительно соглашается Марфа.
Садятся в удобные кресла - ждут...
На экране загорается цифра соответствующая номерку. Встают, идут мимо многочисленных окошек, в которых Прохор осматривает служительниц цифрового сообщества. Находят нужное окно. Номерная девушка приглашает их присесть.
"Наша - самая симпатичная", - приходит к выводу Прохор.
- Вам положена единовременная выплата в размере двадцати одной тысячи ста двадцати рублей, - говорит симпатичная девушка и просит предъявить паспорта, свидетельство о браке и банковские реквизиты для зачисления денежных средств на счёт одного из юбиляров. "Выбор ваш, кого именно". Тут же снимает копии со всех документов и возвращает обратно. После чего они совместными усилиями заполняют заявление.
- А теперь укажите номер банковского счёта, - просит служительница.
- Зачем указывать номер счёта, если я представил вам полные банковские реквизиты? - недоумевает Прохор.
- Затем, чтобы было неоспоримым то, что именно вы указали его, - отвечает она.
"Какой прекрасный юридический термин - "неоспоримый", - думает Прохор. - Или не юридический?"
- Решение о начислении выплаты принимается в течение 30 дней со дня подачи документов, - говорит девушка. Затем встаёт и зачитывает поздравительный адрес.
- Текст подписан мэром Москвы Собяниным. "Уважаемые Прохор Евсеевич и Марфа Капитоновна. От имени правительства города Москвы и от себя лично поздравляю вас с золотым юбилеем совместной жизни. Желаю вам на долгие годы сохранить счастливый семейный очаг, доброе здоровье и душевный оптимизм..." - Читать дальше? - спрашивает она.
- Не надо, - говорит Прохор. - Через пять лет придём - дочитаете.
- Будем ждать.
- Да уж пожалуйста.
- Какая приятная девушка! - говорит Марфа, когда они покидают МФЦ.
- Очень приятная, - согласен с нею Прохор. - Ты обратила внимание, как её зовут? - "Как?" - Эсмеральда Ильинична Вислоухова. Я бы позабавился подобным сочетанием, если б имел иную фамилию. - Фамилия Прохора, как собственно и Марфы, Мочегонов.
Вышли на Орлово-Давыдовский переулок к зданию ГИБДД Главного управления МВД по Московской области, туда, где стоит памятник дяде Стёпе.
- И куда теперь - в ресторан? - спрашивает Прохор Евсеевич.
- Нет, сначала в церковь - поставим свечи во здравие рабов божьих Прохора и Марфы, а там видно будет.
- В какую церковь - нашу или Сретенского монастыря?
- В монастырскую, - после некоторого раздумья отвечает Марфа Капитоновна.
Они идут к автобусной остановке. Проходя мимо аптеки, останавливаются и смотрят на своё отражение в витринном стекле.
- А мы ещё ничего, - говорит Марфа.
- Мы с тобой сорок девятки, - говорит Прохор. - Будем надеяться, что доживём до следующего юбилея. Тьфу, тьфу, тьфу - чтобы не сглазить. - И лёгкой рукой трогает многострадальную ширинку.
Может действительно переориентироваться на молнию?