С подачи советских пушкинистов Александр Сергеич походил на Мандельштама, Ахматову и Пастернака вместе взятых. И немножко на Цветаеву. "Нас четверо", - признавалась Анна Андреевна. В одном лице. Такой вот симбиоз.
Ах, молодость, молодость! Катаясь в лодке по Неве, Пушкин кидал золотые монеты в воду и любовался их блеском, и это при том, что суеверно хранил золотые монеты, не тратя их, как бы ни велика была нужда.
Два самых знаменитых пригорка на белом свете - Парнас и Голгофа. Некоторые индивиды путают эти вершины. Самопуты. Ну да ладно - нам до них нет дела. Мы о тех, кто претендует на русскую возвышенность.
Жуковский предложил Пушкину первое место на Парнасе. Катенин обеспокоился: "Пушкин силой оружия хочет завладеть Парнасом". Вяземский оправдывал собрата по перу: "Уже захватил, но у него только и есть, что деревенька на Парнасе". Пушкин подтвердил сказанное Петром Андреевичем: "Бумаги берегу запас, натугу вдохновенья чуждый, хожу я редко на Парнас, и только за большою нуждой". Скромненько, но в рифму.
"Ах, ножки, ножки!" - пишет Н. Муханов, прочитав первую главу "Онегина". - За эти ножки достанется Пушкину от оскорблённого самолюбия наших соотечественниц".
А сам в это время любил лапотницу Амалию Ризнич, урождённую Риппа. Понятное дело - иностранка. Ноги её были 45 размера. Верблюжьи лапы по уверению очевидцев. Для пеших променадов по барханам.
Пушкин противоречив, как и положено гению.
Одесса. Во время прогулки за городом артиллерийская батарея приветствует Пушкина орудийным залпом. Откуда это известно? Гоголь сообщил. Тот ещё очевидец!
И доподлинно известно, что бывший штандарт-юнкер Зубов, находясь в сумасшедшем доме, рубил бюст императора Александра, декламируя стихи Пушкина: "В столице он капрал, в Чугуеве - Нерон, кинжала Зантова везде достоин он".
- Уж не обессудьте, но Раевская мне милее Раневской, - неоднократно говаривал Пушкин. В моём присутствии. Какую из Раевских он имел в виду, я не знаю, а с Раневской всё понятно.
Анна Керн любила скакать через верёвочку в любое время суток - и утром, и днём, и вечером, и даже ночью, проснётся - и ну прыгать, благо соседей у неё не было. Ну что тут скажешь? Романтическая особа.
Прасковья Александра Осипова тоже любила прыгать через верёвочку. Хотела приучить к этому занятию всех своих девочек - ан нет, отказались девчонки, заявив, что не барское это дело, а токмо барышень-крестьянок, не умеющих щебетать по-французски. Оно и правда: в моей школе прыгали через верёвочку ученицы, не знавшие ни слова, ни полслова на галльской мове.
- Тебя на три версты нельзя подпускать к Алексан Сергеичу! - кричала Анна Андреевна и силилась оттащить Марину Ивановну от поэта. - Ты в нём не смыслишь ни звука!
- Ты смыслишь, - отвечала М.И. - Много вас таких, осведомлённых, все книжные магазины забиты вашими опусами - читать пакостно!
- А не читай! - парировала А.А.
- Девочки, девочки, - попытался вразумить разбушевавшихся поэтесс Алексан Сергеич. - Угомонитесь! А иначе я даже не представляю, что скажут о вас ваши почитательницы!
- Когда б вы знали из какого сора... - нараспев промолвила А.А. - Куда денутся эти несносные любительницы изящной словесности? А если ещё и музыку к нашим стихам присобачить!..
- Музыку - это да, - согласился Пушкин. - Одной любви музЫка уступает...
- Уступчивая... - согласилась А.А.
А М.И. промолчала. Она волосы перед зеркалом поправляла. Ей было недосуг.
Соболевский о Пушкине: "С тех пор, как я с ним сблизился, он нравится мне больше прежнего, ибо он в моём роде. Любит себя показывать не в пример худшим, чем на самом деле..."
Есть люди, которым неприятно читать опубликованные письма - неловко как-то.
Разговор Толстого и Пушкина:
- А ты знаешь, что твои письма опубликовали?
- Да ну на хер! - ахнул Пушкин. - Все?!
- Все, - безжалостно резюмировал Лев Николаевич. - И даже те, в которых сплошь мат-перемат.
- Сволочи... - сказал Пушкин. - Гады...
- Да ты не расстраивайся, - успокоил его Толстой. И даже похлопал по плечу. - Они и мои письма опубликуют - придёт срок, и Фёдора Михайловича, и этого - как его? - Чехова.
- У Чехова тоже матом усеяны страницы, - сказал Пушкин.
- Так и я о чём, - сказал автор "Войны и мира".
Пушкин жалел, что выпустил в "Борисе Годунове" - народные сцены, а также матерщину французскую и отечественную. Уверен я, что современные постановщики эту матерщину восстановят. И преумножат, приписав излишки Пушкину.
Бенкендорф докладывал Николаю Палычу.
- Пушкин не столько занят стихами, сколько карточной игрой. А обедает он в Английском клубе, с восторгом отзывается о вас и понуждает присутствующих пить за здоровье вашего величества. Прямо так и заявляет: "Царь дал мне свободу" и кричит: "Виват императору!"
- Вот и чудненько! - сказал Николай Палыч. - Вот и ладненько!
- А ещё - матерится, - продолжил Бенкендорф, - так матерится, что уши вянут!
- Пусть матерится, - сказал Николай Палыч. - Употребление мата пробуждает интерес к русскому языку у тех, кто сызмальства лопотал по-французски. У нас многие дипломаты - кто бы мог подумать! - вдруг заговорили на русском языке.
Вяземский пишет жене (в апреле 1828 года): "Недавно, после пьяной ночи у Филимонова, пошли мы с Пушкиным к Неве и отпустили ночной красавице несколько влюблённых мадригалов".
О каких мадригалах идёт речь каждому почитателю поэзии следует понимать в меру своей испорченности.
Вяземский в письме к жене описывает бал у Олениных: "Мы с Пушкиным играли в кошки-мышки, т.е. волочились за Зубовой-Щербатовой, похожей на кошку, и за малюткой Олениной, которая мила и резва, как мышь".
Булгарин написал донос Фон-Фоку: "Князь Вяземский, пребывая в Петербурге, был атаманом буйного и ослеплённого юношества... Вино, публичные девки, и сарказмы против правительства и всего священного составляют удовольствие сей достойной компании. Бедный Пушкин увлечён совершенно Вяземским, толкается за ним и пьёт из одной чаши".
Не дорожил Пушкин мятежным наслажденьем вакханок молодых - ему смиренницы нравились. Вот и от мадам Керн он был без ума. Какие стихи он ей писал, пока не осознал, что она Вавилонская блудница, о чём поведал Соболевскому, признавшись, что на днях её... Далее идёт матерное слово из трёх букв. Причём совершил он это "с божьей помощью".
Дельвиг, лицейский друг Пушкина - из тех, кто на всю жизнь. Анна Керн вспоминает, как они, встречаясь и прощаясь, целовали друг у друга руки и, казалось, не могли наглядеться один на другого. Дружба, однако, не мешала Пушкину находиться в связи с женой приятеля Софьей Михайловной. Долгое время средняя школа учила нас, что Дельвиг ушёл из жизни в результате грубости Бенкендорфа, и только в последние годы начали раздаваться робкие голоса, что умер он, как говорится, "по семейным обстоятельствам".
Вот и другой Александр Сергеевич по фамилии Грибоедов дружил с писателем Булгариным и даже вручил ему перед отъездом в Персию рукопись своей знаменитой комедии с надписью: "Горе моё поручаю Булгарину. Верный друг Грибоедов", что не мешало и ему находиться в коротких (короче уда) отношениях с женой Булгарина. И сынишка Булгариной оченно, утверждает Тынянов, смахивал на А.С., хотя и прожил всю жизнь под иной фамилией. Упоминать или не упоминать, что жена была взята Булгариным из публичного дома? Не стану, оставлю втуне.
Вера Фёдоровна получила письмо Пушкина о том, что Nathalie Гончарова 113 любовь поэта. Прочла мужу.
"Врёт, каналья! - возмутился князь Вяземский. - Не 113, а 127 - уж я-то знаю! У меня каждая его любовь в записной книжке зафиксирована".- И целый день ворчал по-стариковски, хотя стариком не был.
Вяземский (князь!) пишет жене: "Да неужели Пушкин в самом деле женится?.. Сегодня я весь музыка: ночью буду бздеть гармоническими звуками".
Ни одного стоящего человека не осталось в белокаменной, жалуется Соболевский, "ибо Александр Сергеевич женящийся и Баратынский женившийся - уже не люди".
- Если Александр не женится на Nathalie, я стану её мужем, - заявил брат Пушкина Лёвушка. - "Исключено", - сказал друг оного А.Н. Вульф. - Но почему? - удивился Лев Сергеевич. - "Ты когда в последний раз по своим карточным долгам платил? - спросил Вульф. - Вот то-то и оно, что никогда. А туда же..."
Холера свирепствует в Петербурге, и Нащокин шлёт Пушкину письмо: "Слышал, что ты умер. Правда это или нет?" - Врут, - ответил Пушкин. - Жив куридка!"
"Уж полночь близится, а барыни всё нет, - думал Пушкин, лежа под канапе. - Ещё немного и я усну. Вот ведь бисова баба - когда явится?"
Наконец услышал звук подъезжающей кареты. Лакей внёс канделябр. Вслед за ним вошла хозяйка.
- Пушкин, вы тут? - спросила она, когда слуга удалился.
- А где же мне ещё быть? - ответил недовольный Пушкин, вылезая из-под дивана. - А пыли, пыли! - сказал он, отряхивая сюртук. И даже чихнул для убедительности.
Они перешли в спальню. Пушкин ещё немного побурчал, но потом, уверяют нас пушкиноведы (серьёзные в общем-то люди), начались восторги сладострастия, и включали они в себя шампанское, конфекты, любовные забавы у камина, медвежью полость на полу и французские духи Шанель ? 5 в разных флаконах. Долго куролесили, пока -
- Запыхалась, - призналась красотка Долли. - Устала... Из сил выбилась...
- Отдохни, - предложил Пушкин, целуя её в локоток - уж очень нравились ему её локоточки...
Через некоторое время он вновь проявил свою прыть.
- Ну и повеса же вы! - сказала усталая Долли.
- Был когда-то, - согласился Пушкин. - А нынче погляди в окно... Впрочем это из другой оперы
- Не знаю из какой другой, - ответила красотка Долли, - но один высокопоставленный перлюстратор, прочитав некое письмо к княгине Вяземской, сообщил мне, что Nathalie - ваша 113 любовь.
- Никаких особых увлечений у меня до жены не было - это я для красного словца написал, для стихов то есть, - сказал Пушкин. - А сплетни - не более, чем бредни и романтические инсинуации.
- Что есть инсинуации? - спросила Долли Фикельмон.
- Придурь, - перевёл на плебейскую мову латинское выражение Пушкин. - Бзик...
Вот такая жаркая история произошла у Пушкина с женой австрийского посланника, русской по сути, в ноябре 1832 года.
Матушка Долли Елизавета Михайловна Хитрово пишет Пушкину по случаю его свадьбы: "Утопив в слезах свою любовь к вам, остаюсь страстно любящим, кротким и безобидным существом, которое готово пойти за вас в огонь и в воду, ибо так я люблю даже тех, кого люблю мало!"
Анна Ахматова была недовольна супружеством Пушкина. "Наталья Николаевна - жена типа "гаси свечу", - заявляла она во всеуслышание. За что, собственно говоря, её и приструнили в 1946 году. Пушкин наше всё - не трогайте его светлость грязными руками.
Объявление о выходе "Повестей Белкина": "В сей книжке помещены шесть анекдотов, рассказанных весьма приятно, языком правильным и слогом живым... Прочтёшь точно так, как съешь конфект - и забыл".
В жаркие летние дни Пушкин посещал купальню на Неве супротив Летнего сада, плавал и с удовольствием объяснял местным жителям, как держаться на воде, чтобы не замочить бакенбарды.
Интересно, имеют ли бакены какое-то отношение к бакенбардам?
Пётр Андреевич Вяземский часто составлял ему компанию. И хотя не княжеское это дело, тоже нырял в виду Летнего сада. Настоящими товарищами были Пушкин и Вяземский - водой не разольёшь.
Цензура исключила несколько строчек в поэме "Анджело", вместо которых в тексте были напечатаны точки. Пушкин потребовал, чтобы ему оплатили эти точки. "По какой цене?" - поинтересовался издатель. - По двойной, - ответил Пушкин.
У Пушкина в Английском клубе украли 350 рублей, и он пишет жене письмо: "Каков наш клоб? Перещеголяли мы и московский!.. Я зол на Петербург и радуюсь каждой его гадости".
В тот же день: "Я писал тебе что у меня в клобе украли деньги; не верь, это низкая клевета: деньги нашлись и мне принесены".
Знать, не перещеголяли.
Пушкин - жене: "Тётка <Загряжская> меня балует - для моего рождения прислала мне корзинку с дынями, с земляникой, с клубникой - так что боюсь поносом встретить 36-ой год бурной моей жизни".
Встретились.
- Пошто держал Пушкина на привязи? пошто не выпустил за границу? Благословил бы его на все четыре стороны, не был бы он убит д"Антесом. Я стихи на тебя сочиню, - сказала Марина Ивановна. - Будешь знать! - "Тю, - сказал царь, - а я к тебе Бенкендорфа приставлю. Вот и посмотрим кто кого: твои стихи или мой Бенкендорф". - Убийца ты, тебя я презираю, - продолжила между тем обвинительную речь Цветаева. Улочка была тихая, и потому она говорила шёпотом.- "Тю! - опять воскликнул царь (естественно, по-французски). - С чего это вдруг? На что намекаешь? Кого имеешь в виду? Кто наговорил тебе эти глупости: Тынянов, Гроссман или ещё какой Зильберштейн?" - Кто бы ни говорил - ты убийца! Вся либеральная общественность на моей стороне. - "А не боишься? - спросил Николай. - Я ведь царь, не халам-балам". - Руки коротки, - сказала Марина Ивановна. И пояснила: - В разных эпохах живём, не дотянешься.
А вот интересно, если б Пушкин чухнул за границу, стал бы он оттуда чихвостить и костерить Россию?
Булгаков питерский пишет Булгакову московскому: "Я читал Пушкина книжку о Пугачёве, но признаюсь, ожидал лучшего".
Победы Пугачёва?
Пушкин купил вольтеровское механическое кресло с пюпитром, отделанное красным сафьяном. Стоило кресло 375 рублей. Оно до сих пор экспонируется в музее Пушкина на Мойке. Хозяину двести лет, как хана, а креслу хоть бы хны.
Nathalie очень нравился д"Антес. но
- я другому отдана, - заявила она похотливому французу. Без рифмы, правда, но что это меняет? Да ничего.
И тогда д"Антес обманом заманил Nathalie на квартиру Полетика. Мадам Пушкина, однако, оказалась не робкого десятка. "Как вам не стыдно, ведь вы же педик?!" - заявила она французу. И что-то ещё прибавила о классике жанра. Д"Антес растерялся, и Nathalie беспрепятственно покинула западню.
Сестра Пушкина Ольга Сергеевна, написав письмо мужу, выдала маленький семейный секрет: "Александр порет своего мальчишку, которому всего два года; Машу он тоже бьёт..."
И далее: "А впрочем, он нежный отец".
Брат Пушкина Лев проиграл в карты 30 000 рублей. Божье наказание, а не брат!
Соболевский прокомментировал это известие: "Придётся Александру Сергеевичу его кормить - Кормить-то не беда - поить накладно".
Сидит Пушкин у себя в кабинете и думает: "Я - гений, Гоголь - гений, Толстой - гений, и даже Достоевский - гений. У нас, что ни писатель, то гений, а читать нечего, разве что "Онегина" и "Капитанскую дочку". И вообще, хороших писателей нет - за-про-па-сти-лись".
Сплетня: "Дылда, похожая на ручку от метлы, вышла замуж за барона Геккерна - бывшего д"Антеса, вертопраха из последнего потока французский эмигрантов".
Александр Тургенев критикует пушкинский журнал "Современник": "На Дуровой далеко не уедешь, нужно более интересу европейского". Квинтэссенция нынешнего геополитической карамболя.
Соболевский, зная тяжёлое финансовое положения Пушкина, передаёт ему для заклада своё столовое серебро общим весом более двух пудов.
- Д"Антес! - крикнул Геккерн. - Ты меня каким хером называешь? - "Голландским", - учтиво произнёс приёмный сын. - Вот именно, - сказал Геккерн и, обратившись к продавцу, попросил: - Пол-кило голландского сыра, пожалуйста.
И всё-таки, всё-таки "Пятёрочка" не тот магАзин, в котором следует отовариваться посланникам из недружеских стран.
- А Пушкин - мужчина или женщина? - интересуются ученики первого класса, но уже во втором со знанием тонкостей рассуждают о гендерной ориентации Иосифа Бродского. Раньше говорить об этом было не комильфо - теперь можно.
Если уж восстанавливать прошлое во всей своей красе, то для полноты картины в музее-заповеднике "Михайловское" следует восстановить холопское сословие из числа гастарбайтеров. Да и в Пушкина кого-нибудь из среднеазиатских вояжёров обратить - пусть служит.