Недалеко от маленького коринфского городка Навплия течёт ручей Канафос. В нём каждый год в один и тот же день, который держится в строжайшем секрете, купается Гера. Водные процедуры возвращают ей - и только ей - девственность, и местные наяды, сопровождающие богиню, смотрят на неё с нескрываемой завистью.
Однажды возле этого ручья был пойман прекрасный юноша Эндимион, пойман не кем-нибудь, а самим Зевсом, отцом этого самого Эндимиона. Папаша давно уже подозревал юношу в неблаговидном поведении по отношению к супруге и вот, наконец, застал на месте преступления.
- Как смел ты, негодяй, вожделеть свою мачеху? - грозно спросил Громовержец.
- Отец, прости! - воскликнул Эндимион, падая на колени. - Я влюблён в эту женщину и не в силах ни разлюбить её, ни отринуть.
- Ты заслуживаешь смерти, - угрюмо заметил Зевс.
- Пощади, - взмолился юноша. - Предай меня вечному сну, но не лишай жизни. Пусть тяжкие, несбыточные сновидения продлят моё жалкое существование.
И Громовержец сжалился над сыном.
- Хорошо, - сказал он, - иди в горы и найди пещеру, которая придётся тебе по вкусу. А вечером ты уснёшь, и будешь спать вечно. А чтобы скрасить твою незавидную участь, будет тебе сниться прекрасная Гера - такой, какой ты видел её сегодня...
Так оно и случилось.
У этой истории, однако, есть продолжение.
Как-то раз Селена, сестра Эос и Гелиоса, передвигаясь по небу в медленной колеснице, ведомой белоснежными быками, услышала странные звуки, доносившиеся из коринфской пещеры. Крадучись, она заглянула во тьму и, засветив звёздочку, увидела прекрасного юношу. Он лежал на боку и тихо посапывал. Селена скользнула к нему на ложе, прижалась к спине и начала двигаться, размазав губы по выпуклой ягодице. Схватила рукою восставшую плоть...
Бенгальским огнём шуршала зажжённая звезда...
Всё кончилось быстрее, чем она ожидала, и, откинувшись на звериные шкуры, Селена долго восстанавливала дыхание. Самое удивительное, однако, заключалось в том, что юноша так и не проснулся, продолжая сопеть, как ни в чём не бывало.
Следующей ночью она вернулась к Эндимиону и опять принялась елозить по его заду. "Интересно, - думала она, - чувствует ли он мои волосы?" И так же, как накануне, а, может быть, даже быстрее содрогнулась и застонала, продолжая, тем не менее, теребить своего безмолвного партнёра, пока тот, не осчастливил её своеобразной поллюцией.
И в третий раз пришла Селена в пещеру и была на этот раз смелее обычного: взбодрила любовника твёрдой рукой, распяла на шкурах, оседлала и долго скакала по бездорожью, нимало не беспокоясь о последствиях.
Через девять месяцев родила она дочь и, едва оправившись от родов, поспешила в пещеру на Карийской горе. Эндимион спал тем же сном, с лица не сходил юношеский румянец, и мягче пуха казалась отросшая щетина. "Любимый, проснись", - молвила Селена и поцеловала закрытые глаза, тёплые уста. "Счастье моё, очнись", - шептала она, опускаясь всё ниже и ниже, пока не наткнулась на своеобразный кляп, запечатавший накрепко её нечестивые губы...
И в этот момент мы оставим их, счастливых и безмятежных.
Летели годы, десятилетия. Ко времени Павсания Селена родила от Эндимиона пятьдесят дочерей. Ныне счёт перевалил за сотню, но она по-прежнему ходит в пещеру не в силах ни разбудить, ни разлюбить, ни оставить в покое спящего юношу.