Сегодня опять гуляю во дворе. Двор большой и немного запущенный. Пропитанный пылью и старостью.Здесь есть несколько низких сонных деревьев, на которые я пару раз пытался залезть, но только ободрал колени, с почти облетевшими листьями и грядка с Анютиными глазками. Но я к ней не подхожу, потому что, когда кто-то подходит к ней, соседка, которая целыми днями сидит на скамейке, очень ругается. Говорят, она на войне потеряла мужа и сына. Здесь вообще много говорят о войне. Я никогда не был на войне, но и не хочу на ней побывать. Ее никто не любит, и все бояться. Боятся страшного слова "Вторая мировая война".
Цветное
Я живу в большом-большом доме. Говорят, что раньше это был дорогущий отель, но теперь в нем живут люди, чьи дома пострадали после бомбежек. Мы живем на шестом этаже. Я никогда не поднимался туда по лестнице. Мы с бабушкой и дедушкой всегда ездили туда на лифте. Я ни разу не ездил на лифте один, потому что кнопки находятся слишком высоко, и я не могу до них дотянуться. Бабушка говорит, что я подрасту и стану таким же большим и сильным как папа, тогда и смогу ездить на лифте сам. Я все жду, но это все никак не происходит. Мне иногда надоедает, что я такой маленький. При мысли об этом я тяжело вздыхаю и тащусь к дому. Скоро придет бабушка, и мы будем обедать. Надеюсь не консервами. Они мне так надоели. Я хочу яблоко, такое большое и румяное. С желтовато-красноватой кожицей, может быть и немного подпорченное, но зато сочное и сладкое, с мякотью, расползающейся под зубами.
Черно-белое
Подхожу к двери, но в подъезд очень долго никто не входит. Я вздыхаю и рассматриваю окрестности. Наш отель стоит на отшибе, вокруг него до сих пор ничего не построили, только полуубранные руины, оставшиеся после бомбежки. Говорят, тут погибло много людей. Не знаю, что означает слово"погибнуть", но, наверное, это что-то плохое: хуже, чем заболеть. Наш дом старый и полурассыпавшийся. Он выдержал бомбежку, в нем даже жили люди еще в то время, так бабушка говорила. Здесь целых десять этажей. И ходит лифт, который я и жду.
Наконец-то ко входной двери спешит какой-то мужчина. Он пожилой, и у меня с его появлением возникает нехорошее предчувствие. Он мне не нравится, но он заходит в подъезд, и я следую за ним. У него седые волосы, как у дедушки, но короче и совсем нет лысины. Он одет в дорогой костюм, такой темно-серый, в руках у него кожаный портфолио.
Я следую за ним и успеваю заскочить в закрывающиеся громыхающие двери лифта. Иногда я боюсь, что застряну в нем.
Цветное
У меня есть друг. Это Полосатый Паучок. Он сшит из ткани. Такой, полосатой. Он немного старый, пыльный. Бабушка говорит, что ткань выцветшая, местами протертая. Мне нравятся его полосы: серая, грязно-красная, снова серая и снова грязно-красная, я провожу пальцем вдоль каждого щупальца, их всего восемь (я умею считать до восьми, меня дедушка научил: раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, хотя мне пока еще пять). Провожу пальцем вдоль щупальца и от округлого кончика к пришитому основанию, потом по мягкому, набитому ватой телу (тоже полосатому), разворачиваюсь и веду пальцем по следующей лапке, под нос напевая: раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь... раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь... раз, два..., пересекая пальцем границу между полосками, потом лапка заканчивается, и я перебираюсь к следующей.
Черно-белое
Мы едем в лифте, как хорошо, что этому дяденьке тоже на шестой этаж, он нажимает кнопку, не обращая на меня внимания. На меня вообще никто не обращает внимания. Поэтому мне всегда приходится надеяться, что кто-то поедет на шестой, потому что лестницы я боюсь. Бабушка всегда запрещала ходить по ней, провожая меня к лифту.
Чтобы лифт отправился, нужно вручную закрыть две двери: наружную и внутреннюю, потому надавить на рычаг. Я совсем не умею этого делать. Но вот мужчина неуверенным жестом, морщась от напряжения,захлопывает старую дверь и нажимает на рычаг. На меня он совсем не смотрит. Лифт дергается и отправляется. Когда-то здесь работал портье, но теперь никто не хочет платить за его услуги, да и работать некому. Перебиваемся как-то так.
Цветное
Пока мы едем в лифте, передо мной мелькают образы. Старые расплывшиеся картинки, похожие на чужое воспоминание. Мы: я, бабушка и дедушка, возвращались откуда-то домой. В лифте ехало целых восемь человек, и он застрял. Соседка сказала, что это от перегруза. Они хотели открыть двери, чтобы выбраться, но получалось с трудом. Наконец, дедушка и еще два наших соседа с пятого этажа сумели развести створки, но это ничего не дало, потому что лифт застрял прямо между этажами. Только сверху осталось небольшое светлое пространство.
Соседка, которая сама была полная, подначивала мою бабушку, как самую стройную, выбраться через эту щель и попытаться помочь нам снаружи, потому что "в наше время от соседей помощи не дождешься." Она просто завидовала стройной фигуре бабушки, которая в сорок осталась "прежней красоткой" - так часто повторял дедушка, и пыталась как-то досадить ей во всем (это тоже дедушкины слова).
Бабушка согласилась, и дедушка подсадил ее наверх. Но в тот момент, когда бабушка наполовину вылезла, лифт внезапно тронулся и поехал, дедушка попытался ей помочь, но в итоге сам попал в ту же ситуацию: их тела сжало между лифтом и площадкой, лифт застрял и я услышал воющий стон бабушки и всхлип дедушки, потом лифт снова дернулся и их тела повалились нам под ноги. То есть половины тел. Полилось "море крови", которая вязкой темно-красной лужей растекалась по полу, опасно приближаясь к нашим ногам. Я поднялся на цыпочки и прижался к стене, чтобы не запачкать ботинки: бабушка всегда ругалась, если я марался, когда играл во дворе.
Потом я услышал дикий визг соседки и вопли соседей. Лифт внезапно замер на пятом этаже. Мужчины раздвинули створки и начали бегать и кричать. А я стоял и ждал, пока лифт не поедет на шестой. Но он долго не ехал. С тех пор меня никто не замечает.
Черно-белое
Мужчина в лифте насвистывает песенку, поигрывая связкой ключей. Наконец, лифт останавливается на пятом этаже, мужчина раздвигает створки и шагает в пустынный коридор, в котором гуляют сквозняки. Здесь кроме нас никто не жил. На полу валяются горы мусора, какой-то бумаги и известки. Мужчинаморщится, глядя на запылившийся лакированный ботинок и, пританцовывая, идет дальше. Я шагаю за ним, таща за собой паучка за самую его длину лапку. Я с ним никогда не расстаюсь.
Странно, но нам в одну сторону. Его шаги глухо отдаются эхом в пустом коридоре. Вслед за ним я подхожу к двери нашей квартиры. Он вставляет ключ в замок, поворачивает и открывает. Дверь в нашу квартиру распахивается. Я очень удивлен, почему чужой мужчина входит в наш дом, но шагаю вслед за ним.
Холл и видневшийся зал теперь немного другой по сравнению с прошлым разом, когда я здесь был. Другая мебель, картины, но я узнаю выцветшие бледные стены с облупившейся штукатуркой, запылившуюся лепнину под потолком. Стрельчатые окна, открывавшие знакомый вид на двор. Но шторы были другие. В зале стоит молодая женщина и улыбается.
- Зря говорят, что это место проклято, думаю, будет отлично начать нашу новую жизнь здесь, - она снова улыбается и начинает закружиться по комнате под срывающеюся мелодию патефона. Мне она кажется забавной, но она чужая. Чужая у меня дома. Я встаю у стены и наблюдаю за ними.
- Говорят, до нас здесь жила семья фашистов. И они очень неприятным образом умерли, - задумчиво отвечает ее муж, положив ключи на комод.
- Они умерли, а мы живы, дорогой, я тебя так люблю, давай потанцуем, - она налетает на него и вешается ему на шею. Ячувствую себя лишним.
Цветное.
Соседка во дворе как-то обозвала меня поганым фашистом. Это слово на весь день засело у меня в голове: так мне хотелось узнать, что же оно означает.
Вечером, после ужина, я подошел к бабушке и спросил, что означает фашист.
- Фашист, - бабушка недовольно поморщилась, повторяя это слово, - откуда ты его знаешь?
- Мне так соседка сегодня назвала...- протянул я.
- Фашист - это человек, который воевал на стороне проигравших войну. Твой отец выбрал не ту сторону и погиб.
Бабушка вздохнула, грустно посмотрев на выцветший снимок свадьбы родителей. Я их совсем не помню. Потом притянула меня ближе и обняла. Я почувствовал влагу на шее, где она прижалась ко мне лицом. Ее светлые кудри закрыли мне лицо, они пахли лимоном.
Черно-белое
Мне не нравится, что здесь живут чужие люди, которые так громко смеются. Мне не нравится эта молодая фройлен. Но мне ничего не остается делать. На улицу я больше не выхожу. Сижу в своей старой комнате, к которой привык, и не высовываюсь. Но иногда из любопытства заглядываю в гостиную или спальни. Особенно, если их нет дома.
Я брожу по гостиной, когда слышу шум ключа, поворачиваемого в двери:
- Ты слышала, оказывается у людей, которые здесь жили был внук, говорят он пропал, и никто его не видел с тех пор, как они умерли.
Фройлен только смеется и обнимает мужчину за талию:
- Это намек на то, что ты хочешь ребенка, дорогой.
- Может быть,- она заливается радостным смехом, минутно оглядев свое отражение в зеркале.
Но ее смех замолкает навсегда, когда ее взгляд натыкается на большие бесцветные глаза полупрозрачного мальчика глядевшего на нее из отражения.