Например: "Уже несколько часов как встал, надо позвонить бабушке... Ах да, бабушка же умерла осенью". Или так: "Темнеет, а папа еще не сказал, когда ждать с ужином... Ах да, родители же развелись".
И сидишь в полном оцепенении. А в голове крутится: "Как это - умерла? Как это - развелись?.."
И представить это невозможно, и в голове не укладывается. И ощущение, что две параллельные реальности наложились друг на друга. В одной все хорошо и привычно, а в другой - как-то уже не то... Неправильно, искореженно, глупо и бессмысленно.
Ведь так не бывает, чтобы умирали и разводились. Обычно - жили долго и счастливо, и даже не умерли в один день, а жили всегда.
Вот в моем мире все люди веселы и довольны.
Я вижу улыбки из широких окон, все радуются, глаза блестят, щебечут птицы, солнце сияет так, что взгляд темнеет, и разбегаются повсюду темные маленькие круги...
Если представить на секунду, что этот, второй, нелюбимый мир - лишь плод моего воображения, то однажды вечером папа вернется домой после работы, повесит мокрое от дождя пальто в шкаф, попросит поставить чайник и разогреть суп... А бабушка приедет на выходные, навезет конфет, какие-то дешевые маечки, купленные в переходе, но для нас, детей. Купленные с такой любовью, с какой не покупают сыновьям дорогие компьютеры, а дочерям - бриллиантовые ожерелья. И мы будем сидеть за столом, родители - вечно ругаться, бабушка - жевать вставной челестью каменное мясо, мы с мелким - незаметно пинаться под длинной скатертью.
Сейчас вот даже пинаться не хочется. Брат сидит за столом понурый, ковыряет ложкой вечный борщ, у меня в голове - какая-то мимопроходящая чушь... И мысль: "Затянулась у папы командировка... Ах да, он же с нами теперь не живет. Никто с нами не живет. Мы одни".
И как-то так получается, что проливается суп, и неожиданно начинаешь реветь так, как будто только что случилось с тобой самое страшное горе... И ведь не объяснишь, что именно произошло. Ведь не поймут.
А горе - действительно случилось, просто очень давно. И внутри теперь живет так прочно угнездившееся одиночество, что не выплакать его, не выкричать, не вырезать из себя самыми острыми ножницами. Оно не пройдет никогда, пока здесь, вокруг, этот чертов нелюбимый мир.
И папа не приходит поцеловать меня перед сном.
И бабушка не звонит узнать про оценки.
И я такой маленький, маленький, ужасно маленький одинокий ребенок, и мне так плохо. И чем старше я становлюсь, тем больше во мне этих крошечных невыплаканных слез. Слез человечка, который мог бы вырасти из своего мирка в счастливого человека, а остался запертым в своей маленькой боли, в клетке из странных мечтаний и мыслей, которые никогда, НИКОГДА не осуществятся.
Потому что второй нелюбимый мир - мой мир. Единственно настоящий.