Родителей Дарина потеряла в свою шестнадцатую зиму: их загрызли волки в лесу, когда супруги возвращались с городской ярмарки. То утро девушка запомнила надолго. Лошади, хорошо знавшие дорогу, привезли телегу с оставшимся товаром и выручкой домой. Без хозяев. Дарина подняла тревогу, несколько мужиков, вооружившись топорами и плохонькими мечами, сразу же отправились на поиски в лес. Родителей Дари нашли быстро. Точнее нашли то, что от них осталось: волки в ту зиму были особенно лютыми...
С этого времени Даре приходилось учиться жить одной. Благо, девушкой она была хозяйственной, да и искусству шитья матушка её научила на славу. Но и о покое пришлось забыть: повадились к ней опольские парни свататься. Семья Дарины была небедной, поэтому приданое за девушкой хорошее, да ещё наследство. Даре никто из женихов не нравился, но одной вести хозяйство было тяжело. Она решила, что в летний праздник Солнца даст положительный ответ самому сносному из всех - Славу. Но за день до праздника в их небольшое село Ополье приехали цыгане с различными представлениями. Дарина, как и все, побежала смотреть на жонглёров, акробатов, факиров и на других, чудных ей, сельской девчонке, людей.
-...а вот вам дракон из далёкой страны, которая находится под самым небом! - загорелый человек в красных штанах поднёс факел ко рту, резко выдохнул, и восторженная толпа увидела, как пламя в форме сказочного чудища взметнулось в небо. Дарина радовалась вместе со всеми, но вдруг ощутила на себе чей-то взгляд. Она обернулась и увидела сидящего за низеньким столиком молодого цыгана, который поманил её пальцем. Девушка сначала не хотела идти, но потом заметила добрую улыбку и смеющиеся глаза, подошла, осторожно поклонилась:
- Вы что-то хотели, добрый человек?
Цыган снова улыбнулся, затем откуда-то достал маленькую деревянную скамеечку, махнул на неё рукой:
- Садись, красавица, не бойся. Извини, что оторвал от такого увлекательного зрелища, но я просто хотел тебе сказать, что через принуждение счастья не будет. И подумай, прежде чем дать кому-то окончательный ответ.
Дарина удивленно открыла рот, хотела спросить: "Откуда Вы знаете? И как Вас зовут?", но цыган её опередил:
- Меня зовут Ромэн. Я умею читать лица и глаза людей. Если хочешь, я и тебя потом научу - это не сложно.
Девушка посмотрела на него и заметила, что его большие чёрные глаза смотрят на неё с давно забытым для девушки чувством - любовью. Она долго смотрела на цыгана, затем не удержалась и...расплакалась.
В ту ночь Дарина долго разговаривала с Ромэном, познакомилась с его родными и остальными цыганами. А на утро жители Ополья увидели, что дом молодой швеи заколочен, а двор защищён оберегами против воров: на рассвете Дарина покинула родное село вместе с табором. В то лето и было разговоров, что о "неблагодарной девчонке". А ближе к зиме девушка вернулась, но не одна: с мужем Ромэном Тэнн. Сельчанам пришлось смириться с её новым статусом и непривычной для их уха фамилией: Тэнн. Так они и жили, Дарина и Ромэн - презираемые всем селом. Но собственное счастье для них было важнее пересудов соседей. А в первый весень у Дарины родилась смуглая девочка, которую счастливые родители назвали Лильена.
Ромэн сдержал своё обещание научить Дарину читать лица. Это вправду оказалось несложным искусством, но его нельзя было использовать для своей выгоды, только для помощи людям. Ромэн как-то сказал:
- Но, кара ["дорогая"], не знай я это искусство, то тогда в толпе я бы просто не заметил тебя. Но, слава Богам, мой отец ещё в детстве обучил меня, поэтому среди множества примитивных и одинаковых лиц я заметил твоё. Дар, если бы ты знала...
- Знаю. Потому что я люблю тебя так же сильно. Но мне не понадобилось это умение, чтобы тогда определить, что ты желаешь мне только добра. Ведь мне было действительно очень тяжело в тот день. Я сначала тебя испугалась, но ты одной улыбкой сумел внушить доверие, - Дарина улыбнулась, но потом прижалась к мужу и тихо прошептала: - Спасибо тебе, Ром...
Летом они снова уехали в табор, уже с дочкой. Маленькая Лил любила играть на коленях дедушки Эмиля, который в ней души не чаял, впрочем, как и остальные цыгане.
Но счастье не задержалось и в этой семье: у Ромэна обнаружилась болезнь, которая постепенно отнимала его жизненные силы. Как оказалось, это морянка - неизлечимый, смертельный недуг. Снадобья цыганских знахарей только лишь притупляли боль и ненадолго отодвигали неизбежную кончину. Внешне болезнь никак не проявлялась, но раз в несколько недель накатывались сильные приступы удушья, и врачеватели делали всё возможное, чтобы Ромэн не задохнулся.
Однажды ночью Дарина проснулась оттого, что муж, лежащий рядом, тряс её за плечо. Она испугалась, подумав, что у него снова приступ, хотела бежать за помощью, но тот остановил её, жестом наклонил к себе. Прошептал:
- Я умираю счастливым, Дар. Люблю... - он привлёк к себе Дарину и отдал ей в поцелуе свой последний вздох. Девушка, сдерживая слёзы, поцеловала его в уже холодные губы, как требовал обряд, а потом пошла за Эмилем.
Дарина с дочкой уехала в село, не дождавшись начала лета. Хоть цыгане и предлагали ей остаться в таборе, женщина решила, что будет жить и воспитывать дочь на родине своих родителей. Эмиль поклялся часто навещать их и помогать.
В Ополье она вернулась как Дарина иль-Тэнн, то есть "Дарина, вдова Тэнн". При первой встрече Слав, всё ещё без жены, презрительно бросил ей:
- Эй, и кто тебя такую в жёны возьмёт, да ещё и с приплодом от грязного цыгана? Надо было тебе сразу за меня выходить, бед бы не знала! А сейчас я тебя не то что в жёны, в любовницы бы не взял, даже если бы и хотел!
По его лицу Дар прочитала, что хотел бы. Особенно в любовницы. Но она спокойно ответила:
- В моей жизни только два любимых человека после родителей: Ромэн и Лильена. Для третьего места нет. Поэтому даже если бы ты предложил мне сейчас пойти к тебе в жёны, я бы отказалась. Не люб ты мне, Слав. А жить с нелюбимым или быть его любовницей не хочу, - она тихо поклонилась и пошла к дому, а Слав ещё долго орал ей вслед: "Дарина сой-Тэнн! Сой-Тэнн!" ["сой" - "блудница"].
С годами боль от утраты мужа немного притупилась, да и Дарина не была одинока: Лильена не давала скучать, а Эмиль, навещавший их каждый месяц, приносил вести из табора. Но в шестнадцатую зиму Лильены у неё обнаружили признаки проклятой морянки. Эмиль сразу же привёз цыганских знахарей, которые приготовили специально снадобье с запасом на несколько месяцев. Старый цыган снова уговаривал Дарину жить с ними в таборе, но та отказалась. Тогда он сказал:
- Послушай меня, Дар. Люди, словно свечки, сгорают от морянки за несколько недель, но Ромэн держался почти год. А теперь вспомни его последние слова. Всё это время он был счастлив с тобой и маленькой Лил. Любовь и счастье добавляли ему столько сил. Постарайся, чтобы Лильена была счастлива. Я молюсь Богам, чтобы они послали моей внучке хорошего человека, как тебе Ромэна... Ведь ты встретила его тоже в шестнадцать лет. Береги её, как берегла моего Ромэна.
Эмиль уехал, оставив рецепт снадобья местному знахарю. А Дарина сидела на крыльце, закутавшись в платок, и думала: "В шестнадцатую зиму я потеряла родителей. В шестнадцатое лето встретила Ромэна. В семнадцатую весну родилась Лил. А в восемнадцатую весну умер Ром... И снова... Боги, пошлите моей дочери здоровье! И любовь...как когда-то Ромэну...".
ГЛАВА 1.
"Как хорошо просыпаться утром от щебета птиц и яркого летнего солнца! Но как же больно, когда вспоминаешь, что это утро может стать последним ярким воспоминанием об этой жизни!.." - Лильена потянулась, сладко зевнула и осторожно встала. Она хотела незаметно ускользнуть на реку, чтобы оттуда вновь смотреть на его дом. Ей нравилось сидеть на мягкой траве и наблюдать за тихой неглубокой речкой, по которой иногда сновали утки, но в последнее время она смотрела только на этот невзрачный дом.
Дарина проснулась раньше своего обычного времени и уже гремела чем-то на кухне, поэтому девушка попыталась тихо пройти мимо двери, но предательски скрипнула половица. Поняв, что скрываться бесполезно, она зашла на кухню.
- Доброе утро, мамочка!
- Доброе утро, девочка! Как ты себя сегодня чувствуешь?
- Хорошо. Похоже, травник осилил цыганский рецепт. Правда, - усмехнулась Лильена, - перед тем, как приготовить снадобье, они, наверно, всем селом обсудили "цыганские каракули".
Дарина тоже улыбнулась, но тут же посерьёзнела:
- А скажи-ка мне, кара, ты сейчас опять на реку собралась? Можешь не отвечать, и так вижу. Послушай, Лил, Эмиль говорил, что опасно тебе оставаться одной надолго, да и я... - она хотела продолжить, но взглянув в хмурое лицо дочери, она прижала её к себе и замолчала. Не было смысла продолжать разговор, который причинял Лильене только боль.
- Мам, вчера приходил Ждан, когда ты была у травника. Он опять говорил всякие гадости...
Дарина только вздохнула. Она уже давно знала, что на воскресных собраниях, которые проводятся лишь для того, чтобы обменяться "новостями", её дочь и она сама - самые желанные объекты для общесельских сплетен. Сельчане не любили её за то, что она много лет назад уехала из деревни с табором, за то, что в мужья выбрала не сельского парня, а "грязного цыгана, взявшего её в жёны только из-за большого приданого, которым бы лучше распорядился не он, а коренной ополец" (Дарина услышала это от старостихи, когда случайно проходила мимо большого двора, на котором проводились собрания), за то, что от цыгана у неё родилась дочь, на которую сейчас засматриваются все сельские парни, за то, что она - лучшая швея на несколько сёл, за то, что никогда не советуется с жителями села, за то... Дарина никогда и не пыталась представить себе весь этот перечень полностью, да её это особенно и не огорчало. Вот только обидно было узнать, что некоторые кумушки за спиной приставку "иль" ["вдова"] к её имени меняют на "сой" ["блудница"]. Она не единственная вдова в селе, но такое отношение только к ней. Дарина презрительно подумала: "Не будь я стоящей швеёй на много вёрст вокруг, давно бы выгнали из села, а дом сожгли". Единственный человек который относился к ней с безразличием (что явно лучше неприкрытой зависти и презрения) - маг-отшельник, да и то только потому, что ему было чхать на все село.
- Лил, ты же знаешь, что не стоит обращать внимания на обидные слова сельчан, тем более на слова Ждана. Он пошёл весь в отца - так и вижу Слава.
Они ещё долго стояли, обнявшись, мать и дочь - самые близкие друг другу люди. Дарина осторожно отстранилась от девушки и тихо сказала:
- Лил, я вижу. Ты опять тоскуешь, и это не из-за болезни. И даже не из-за того, что ты могла прочитать вчера на лице у Ждана.
Лильена вновь поразилась способности матери отгадывать её чувства раньше того, как девушка сама их разгадает. Ей вдруг захотелось, как в детстве, прижаться крепко-крепко к маме, качаться у неё на коленях и слушать рассказы об отце и о том, как Дарина много-много лет назад видела огненного дракона... Девушка взяла мать за руку, подвела к открытому окну и сказала:
- Мам, посмотри, какое чудесное утро! Если не хочешь отпускать меня одну, идём вместе, я буду только рада! Тем более, мне действительно есть, о чём тебе рассказать.