Мартын выполз из-под драного одеяла, как был, в трениках и тельняшке, и пошел на ток воздуха. На запах дождя, мокрой травы, легкого аромата шампуня.
Почти вслепую.
Спинка кровати. Мать ее. Стул. Мать его. Тряпка какая-то. Мать ее разтак и разэтак. Занавеска, ага. Отдернув тюль, Мартын навалился на подоконник. Глаз открывал осторожно, чтобы утренний свет не выжег мозг.
Оп!
-Ой-ой, идет она!
По чужой стороне улицы шла нелюдь. Вышагивала по цветным умытым плиткам. Красивая, зараза. Воздушная. Чуть-чуть - и поплывет. А может, воспарит.
Мартын цыкнул слюной сквозь зубы.
-Сучка!
Нет, не ровня мы ей, не ровня. Ноль внимания. Цокает.
Мартын обозрел удаляющуюся фигурку. Почесал шею. Соблазнительная. Вот бы присунуть ей между ладных ножек...
Ха! Споткнулась. Почувствовала.
Мартын ощерился, сделал обернувшейся нелюди ручкой.
-Здрасьте.
Ответный кивок был едва заметен.
А вот нехрен чужие мысли подслушивать! Попросту - нехрен! Довольный Мартын открыл и второй глаз. Терпимо.
В голове чуть пошумело и успокоилось.
Все-таки не догнался вчера. Не успел. Водка сегодня тяжело пойдет.
От мысли о водке какая-то кислятина поднялась к горлу. Замутило. Мартын сполз с подоконника на пол, привалился к ребристой, жаркой батарее.
Не, точно тяжело пойдет...
-Маха, - хрипло позвал он.
На кровати завозились. Вынырнула всколоченная голова.
-Кто?
-Хрен в пальто! - Мартын с трудом поднялся, закачался силуэтом на фоне окна. - Пиво из соцзаказа не трогала?
-Нужно мне...
-Ну-ну.
Мартын посопел, потом, опираясь рукой о стену, потащился на кухню. Под ногами хрустело, шелестело, куда-то укатывалось.
В коридоре, разбросав мохнатые рукава, лежала шуба. Рядом с ней, наполненный водой, стоял таз. В тазу отмокал веник.
Натюрморт привел Мартына в ступор, он висел над ним, пока не заныл затылок. Что-то ведь собирались они с шубой делать, чистить, что ли...
Нахрен летом-то?
-Всю память мне... - злостью вскипел Мартын. - Всю память выели!
Кухонная дверь звякнула уцелевшим стеклом.
Мартын ногами разогнал мусор к стенам, дернул за ручку высокого, честно полученного по отработке холодильника.
На средней полке в одиночестве лежала вскрытая коробочка плавленного сыра. Выше чернела банановая шкурка. В боковом лотке кис пакет молока.
Замотанная в полиэтилен пивная банка обнаружилась не сразу и в углу, в самой глубине. Во глубине сибирских руд, во как.
Мартын просклонял Маху по матери раза три, пока, тяжело нагибаясь, не зацепил полиэтилен своей клешней. Додумалась! От кого прячем?
Выковырянная жестянка обожгла ладонь и, вскрытая, тут же дала пену.
Запрокинув кудлатую голову, Мартын опустошил банку в несколько частых глотков.
Нектар!
Жизнь прояснилась в лучшую сторону.
Побрякав крышками, в сковороде на подоконнике Мартын обнаружил остатки вчерашней, подсохшей уже яичницы. Торопливо, жадно, под нутряное урчание там же, на подоконнике, он ее и схарчил. Даже вилка не понадобилась.
На что руки-то даны? Вот на это самое.
Мартын облизал грязные пальцы, повертел их перед глазами, подровнял зубами неровный ноготь на мизинце. Во, порядок!
Пойти что ль в центр?
Мартын покрутил мысль и так и эдак. Надо бы, конечно. Пива дадут... Водки без отработки не дадут, а пива - пожалуйста...
Хотя пивной алкоголизм он того, опаснее...
Мартын даже зубами заскрипел - уничтожают нас, спаивают. Исподтишка все. Чуть что - отрабатывай. А без отработки - только чтобы с голоду не сдохли. Еще и ходить, как на поклон, приходится - дайте, пожалуйста, пожрать...
Им же нравится, когда перед ними унижаются.
Но ему, Мартыну, это вовсе даже и нипочем. Оно ведь как: унижающий другого в первую очередь унижает сам себя. Во!
Мартын поднялся и с пустой сковородой в руке шагнул к раковине.
От тени его, наползшей на гору пользованной посуды, брызнули в стороны тараканы - два больших, один поменьше, три совсем маленьких. И откуда берутся?
-Маха-тварь, - процедил Мартын, - зараза, не помыть ей...
Он пристроил сковороду сбоку - вывалится так вывалится.
Одеться решил легко, без заморочек. Месяц - апрель, тепло, зеленеет все потихонечку. Всякие там куртки-шмуртки, кому они нужны?
Мартын рухнул на кровать, как бы случайно задев сожительницу задом.
-Что? - повернулась Маха.
С опухшего лица сощурились на Мартына маленькие серые глазки. Под глазками краснел-лиловел разбитый нос.
Вот что у нелюди не отнять, так то внешность. Нет у них таких уродин.
А вообще нос - не Мартынова работа. Сама треснулась. Меры своей водочной не знает.
-Что-что, - Мартын поелозил по матрасу, натягивая прямо на треники мятые брюки, - жрать не с чего, посуда в дерьме вся...
-Ну и вымыл бы...
-Я? - Мартын аж задохнулся. - А ты мне тогда на что?
-А трахаться!
-Угу, - Мартын наклонился, раскапывая белье, сваленное на полу в кучу. - Таких, знаешь, на каждом углу...
Он вытянул серый с горлом свитер, рассмотрел пятна: узкое, темное, хрен знает от чего - на рукаве и длинное, ржавое - круглящееся на груди будто ожерелье.
Сойдет. Слова не скажут.
А ему в таком не стыдно. Одежда рабочего человека как-никак. Не нелюди.
-В центр собираешься? - спросила Маха.
Приподнялась, дура. Ладонью толстую щеку подперла. Размечталась о бабьем. Ну-ну.
-В центр.
Свитер Мартын на себя чуть ли не навинтил. В подмышках сделалось тесно. Уселся что ли?
-Шоколаду возьми, а?
-Шокола-аду... На! - Мартын сгреб с пола ворох грязной одежды и вывалил его на Маху.
Маха взвизгнула.
-Ты! Ты что? Совсем?
Она забрыкалась, спихивая с постели вонючие колготы, трусы, майки, сорочки. Вот и носки полетели...
Мартын довольно расхохотался и, чтобы продолжить развлечение, одарил Маху новым комом.
-Придурок!
-А ты отработай! Ты постирай! Шоколад, его отработать надо! - брызнул слюной, надвинувшись, Мартын.
С размаху стегнул по дуре ее же юбкой. Попал.
-Ай! - Маха всплеснула руками.
Из-под прижатых к носу пальцев потекло.
Медленно, молча, Маха повернулась, как-то сжалась и утянулась под одеяло. И чего выползала, спрашивается?
Мартын насыпал из одежды целый курган. Прихлопнул, как по могилке, ладонью.
-Эй, - он ткнул кулаком куда-то в мягкое, в спину вроде бы, - простыню не запачкай...
-Уйди, урод.
-Поговори мне еще!
Озлясь, Мартын двинул в район Махиной задницы ногой. Потом протопал к окну и захлопнул его с дребезгом. Пусть свое нюхает!
В прихожей пощелкал замками, прислушиваясь, не встает ли, нет, не встает. Ну-ну.
Бетонные ступени легли под туфли, бухнула за спиной подъездная дверь, Мартын пересек дорогу и нахально пошел по нелюдской стороне. А назло!
Родная пятиэтажка, переметнувшись по левую руку, вытягивалась, загибалась вместе с улицей.
На фоне игрушечных домиков нелюди она была как броненосец среди прогулочных катеров. Грозный, мрачный, гордый.
Несдавшийся, во! "Варяг"!
Обвалившийся сайдинг как броневые листы, балконы как мостики, окна как орудийные порты. По нелюди - товсь! Пли!
Пли! - Мартын плюнул на газон за низким, каким-то несерьезным заборчиком. Оглянулся. А хоть бы кто и смотрел - он в своем праве.
Жизни все же в нелюди нету. Чистенько, стерильно. Как в морге, во! Там тоже все надраеное. Вот, мля, фантиком бы мимо урны кто попал, так нет...
Мартын сунул руки в карманы и прибавил шагу. А через десяток метров, передернув плечами, вернулся обратно на свою сторону - и привычней, и под защитой будто. Хотя и здесь было чисто и даже вымыто. Убирает нелюдь, старается, впереди вон и асфальт перекладывать начала. А кто, кто ее об этом просил-то?
Тонушие в дымке улицы были пустынны. Утро, часов семь, не больше. Рано еще вообще-то, рано, но у него нужда. В любом случае примут. А куда денутся? Сами же объявили: "Вы всегда можете надеяться на наши участие и поддержку". Никто за язык не тянул. Так что нечего теперь, проявляйте, поддерживайте...
Ближе к центру забегали по дорожкам электромобильчики, нелюдь, высыпав, драила витрины, столбики оград, стригла кусты и щебетала между собой совершенно по-птичьи. Напоказ, все как напоказ! Вон, мол, мы какие добрые!
Мартын скривился. Настоящих людей он увидел всего двух. Они, пошатываясь, двигались впереди. И тоже, наверное, в центр.
Ну да, вон свернули под вывеску.
Мартын и сам прошел под неоном. Придумали же: "Центр помощи и социальной адаптации". Кому - помощи? Какой - адаптации? Гады просто.
Двери разъехались, открывая длинный, с колоннами, зал, почему-то похожий на вокзальный. Еще стаек цыганских детей в нем не хватало, чтобы уж совсем...
-Здравствуйте. Вам что-нибудь нужно?
Нелюдь вырос перед Мартыном словно из-под земли.
Брюки со стрелками, рубашка с коротким рукавом, гладенький, улыбчивый - так и хочется засветить кулаком. И бейджик - "Антон".
Что ж они все, уроды, такие радостные?
-Нужно, - Мартын отвел взгляд, поиграл желваками. Не сорваться бы. - Пожрать нужно и соцзаказ.
Нелюдь лишь чуть погрустнел от вызывающего тона.
-Пожалуйста, столовая через зал направо, выдача соцзаказов чуть дальше, надо пройти залы "Собеседования" и "Работа". Надписи крупные...
-Знаю, - оборвал Мартын.
Покачай еще головой, подумал, покачай, нелюдь предупредительная.
Не прощаясь, потопал по уже знакомому маршруту. По мраморным напольным плитам, по цветным дорожкам-указателям.
Небо над стеклянной крышей выгибалось розовой дугой. Злость опять захлестнула, зашипела кровью в ушах.
За идиотов нас считают со стрелочками своими, с надписями. Конечно, люди же все идиоты, не разобрали бы, куда идти. И зрения у них нету. Слепые поголовно.
Он нырнул под идиотский знак ложки и вилки.
В столовой уже имелись посетители. Трое. Рано-рано, а вон поди ж ты... На дармовщинку да без очереди... Мартын усмехнулся, взял поднос из высокой стопки и повез его по длинной, парящей, уставленной блюдами стойке.
Нелюдь на раздаче зашевелилась.
-Чего изволите? Солянку? Борщ?
Накрахмаленные белые передники резали глаза. Чистюли. Опрокинуть что ли солянку? Как бы случайно? Ай-ай, руки мои, типа, руки. Руки-крюки.
-Борщ давайте, - хмуро сказал Мартын. - И сметаны туда - ложку. Хорошую. Полновесную, понятно?
-Пожалуйста.
-Ага, знаю я вас.
Улыбки.
Мартын поставил тарелку в углубление подноса. Сметана расплывалась неровным белым пятном на золотисто-красном. Вроде не пожалели. Он протащил поднос дальше.
-Жаркое с пюре? Тефтели? Мясо по-французски?
-Пюре.
Тарелка. Улыбки.
-Салат?
-Салат.
Тарелка. Улыбки. Улыбки-близнецы.
-Чай?
Приняв стакан, Мартын не выдержал. Невозможно было выдержать, когда тебе в лицо, нагло, не скрываясь, мнимо-доброжелательно...
-Не, вы скажите, - он сощурился, рассматривая почтительно застывшую нелюдь, - че вы радуетесь все время?
Нелюдь пожала плечами.
-Нам нравится здесь работать, - сказал первый.
-Мы помогаем, - добавил второй.
-Мы вас любим, - закончил, улыбаясь, третий.
Ну-ну.
В конце стойки кассы не было. Было скругление и пожалуйста - выходи в зал. Безденежная нынче система. Бесплатная.
Или плата - безмолвно выносить нелюдь?
Мартын покрутил головой. Нет, за пустой столик садиться не хотелось. Вот чем мы слабы, подумал он. Вот чем. Мы все поодиночке. Общности в нас нет. А эти... Он обернулся. Эти вон даже руками машут синхронно. Поэтому и сильнее.
Он подошел к столику, за которым сидел рослый, в матерчатой куртке мужик, чем-то неуловимо похожий на него самого.
-Можно?
Мужик поднял лицо от тарелки. Посмотрел в пустой зал, потом на Мартынов поднос, потом на Мартына. Моргнул.
Глаза у него, словно от недосыпа, были красные.
-Садись.
Мартын сел. Сгружать ничего с подноса не стал, только развернул, чтобы перед ним оказалась тарелка с супом. Сосед хмыкнул одобрительно, протянул руку:
-Кемчук.
-Мартын.
Во, крепкая, рабочая ладонь. Мозолистая. Людская.
У Мартына как-то теплее сделалось на душе. Свой. Свой! Человек! Он с воодушевлением размешал сметану.
Какое-то время они стучали ложками, прихлебывали и чмокали, изредка обмениваясь заговорщицкими взглядами. Эх, еще бы пол-литру!
Борщ показался на удивление вкусным. Неспроста, ой, неспроста. Наверняка, добавляют что-то. Подмешивают. Глутамин или глутамат, хрен разберешь. А человек на таких харчах все человеческое и теряет. Медленно, постепенно, но превращается.
Нет, какие же суки!
Мартын облизал ложку. Пальцами выловил последнюю капустину. Разжевал. Пустые тарелки они с Кемчуком отставили одновременно.
-Как тебе эти? - Мартын чуть заметно кивнул на маячащую за стойкой нелюдь.
-Уроды, - пожал плечами Кемчук.
Мартын был согласен. Истинно так. Конечно, не внешне, тут не отнимешь, но вот внутреннее уродство... В точку, просто в точку!
Ведь кто для них они с Кемчуком? Остатки. Огрызки человечества. Которых можно и подкормить барской рукой. Благодушничая, обеляя себя.
Уроды!
-Все захватили, все! - горячо зашептал Мартын, принимаясь за второе. - Не ступить, не продохнуть! И в душу, понимаешь, без мыла...
Он зачерпнул ложкой огненную мясную стружку, копнул довеском пюре, отправил в рот. Замычал, показывая кистью, как это возможно без мыла-то. Ужом, во! Змеей.
-А и похрен! - Кемчук откинулся на стуле. Бородатый, красногубый, поглядел с превосходством. Покатал ленивым пальцем тефтелину. - Не догоняешь ты, Мартын, не догоняешь. Лично мне от того, что все ихнее, и лучше. Кормят, поят, заботятся - разве, нет? Ну, по ушам иногда ездят... Кивай да посылай мысленно. И все. Это рай, мужик, я серьезно.
-А отработка?
-Я, - навалился на стол Кемчук, - ни разу в отработке не участвовал. Ни разу!
-Так водки без отработки не дают! - вскрикнул Мартын.
-О, мля, любитель! А голова на что? Берешь флягу, сахар, дрожжи...
-И что?
-А ничего! - обозлился Кемчук. - На отработку ходи!
-Не, что ты сразу-то...
-Потому что такие недовольные у меня вот где! - Кемчук рубанул ладонью по горлу.
Он с грохотом отодвинул стул.
-Им все условия... Живите, радуйтесь. Нет, и это не то, и это не так...
-А что так? - Мартын сжал ложку в кулаке. Зажмурился.
Ощущение единения и теплоты ушло, скисло, обернулось горечью. Сволочь какая! Радуется он! И еще всем советует! А если он, Мартын, по городу спокойно ходить не может? Домиков понастроили, улыбаются...
Господи, как же все-таки продажна человеческая натура! За тефтелину... За солянку... И сразу и хорошо, и мухи не кусают. И нелюдь во всем устраивает.
Предатель ты, Кемчук!
-Пре...
Мартын запнулся, обнаружив, что обвиняет пустоту. Сосед исчез, растворился, оставив на столе стакан с недопитым чаем, поднос и две пустые тарелки.
А у стойки уже стоял очередной любитель халявы.
Жуя салат, Мартын смотрел, как тот кивает нелюди, выбирает блюда, кивает снова. Тоже, видимо, считает, что ему тут рай построили. Ну-ну.
Человек повернулся, они встретились глазами. Человек, как бы извиняясь, развел руки в стороны. Мол, не поймите меня неправильно...
Мелкие черты, волос, будто смушка у барашка - колечками. Большая, вытянутая, не по росту кофта. Под кофтой - майка. Штаны.
Ай, какие мы смущенные! Ничего, тебя щас полюбят! Тут всех любят.
Мартын громко фыркнул, дернул из держателя салфетку. Утер рот. Салфетка катышком прыгнула со стола.
-Извините, к вам можно подсесть?
"Барашек" держал поднос на весу. Вместо чая в стакане белело молоко.
Мартын, как Кемчук до этого, бросил взгляд в зал.
-Да нахрен ты мне сдался! - заявил он громко. - Ну, народ пошел! Липнут и липнут! Пожрать спокойно не дают!
-Извините, - стушевался "барашек".
-Достали! - рявкнул Мартын, краем глаза с удовлетворением замечая, как обеспокоенно зашевелилась нелюдь на раздаче.
Неприятно, да? Не по любви?
Он выстрелил себя вверх, намеренно задевая стол коленями. Подпрыгнула посуда. Сыпнула солью солонка. "Барашек" припустил в дальний угол. Прольет ведь, придурок, что-нибудь.
Мартын развернулся и коротко, актерствуя, поклонился застывшей нелюди. Вами была прослушана пьеса "Достали!". Прошу аплодисменты. И идите вы...
Гречки, значит. Перловки. Колбасы сырокопченой. Грудок куриных. Риса. Мяса, вырезку. Пива на двоих. Пива дадут, он и в прошлый раз брал. Сахару. Яиц. Макарон, которые "рожки". Тушенки. И еще овощей.
Шагая по зеленому указателю к надписи "Выдача соцзаказов", Мартын так и так прикидывал, что придется брать доставку. С собой он только пиво возьмет.
Народу в центре прибавилось. Нелюдь развешивала плакаты, надувала шары. Нелюди было весело. Жиденькая людская очередь на отработку топталась сосредоточенно и угрюмо. За стеклом зала "Адаптация" было пусто.
Мартын обрадовался этой пустоте. Поумнел народ. Расчухал. Хрен вам, а не адаптацию вашу! Придумали, как живых людей в нелюдь превращать, а что хорошего? Ничего. Был сосед этажом ниже - съехал. Был сын...
-Здравствуйте! - улыбнулись Мартыну.
Ах, он уже пришел.
Барьерчик был символический, только чтобы разграничить: люди с одной стороны, нелюдь - с другой. В стене за барьерчиком имелся широкий проем - и полки, полки, полки, складские стеллажи со всем, что только возможно. А в глубине, наверное, еще и холодильники стояли.
-Продуктовый набор на двух человек, - сказал Мартын сидящей за барьерчиком нелюди.
-На двух?
-У меня э-э... подруга, Маха... И чтоб на неделю!
Нелюдь кивнула.
-Понятно. Очень хорошо. Список уточнять будете?
-Буду.
Все ж таки на нелюдь смотреть было приятно. Порхали пальчики, оформляя заказ. Клонилась головка. И взгляд из-под черной челки был мягкий, доброжелательный.
Мартын спросил у нее совета по полуфабрикатам, выбирал долго, потом вспомнил про рыбу и про икру, фейхоа какое-то отметил.
-Водки не даете?
-Извините, нет.
-Жалко, да? - наплыл на барьерчик Мартын.
Нелюдь смутилась. Румянец выступил на щеках.
-Нет, просто это запрещено. Через отработку вот...
Лицо у нее сделалось такое, словно вот-вот заплачет.
-Расселась тут! - заорал Мартын, чувствуя у нелюди слабину. - Тюк-тюк пальчиками! А перед тобой - человек! С нуждами! И не отворачивайся! Да, я, может, и пахну, но человек и должен пахнуть. Вонять должен. Потому что человек! А вы...!
-Простите!
Нелюдь вскочила со стульчика и, прижимая руки к груди, выбежала в боковую дверь.
-Эй! - осклабясь, крикнул ей вслед Мартын. - А кто меня обслужит?
Дверь хлопнула.
Мартын постучал по барьерчику ногтем, перегнувшись, посмотрел на набитый на мониторе заказ. Во, подумал, еще этих заказать, устриц...
-Вы уж не сердитесь, на нашу сотрудницу... - подтянутый, энергичный нелюдь возник перед Мартыном. - Она новенькая, не привыкла.
-Да я ничего такого и не сказал... - пожал плечами Мартын.
Нелюдь сел, пощелкал клавишами.
-Я понимаю. Что-нибудь добавлять будете?
Спокойные голубые глаза уставились куда-то в район Мартынова кадыка.
-Шоколад. Или нет, не надо... Пива вот, баночку, чтобы сюда...
Нелюдь улыбнулся.
-Хорошо.
Ждать пришлось минут пять.
Нелюдь записал адрес, проинформировал: доставка через час, желательно, чтобы кто-нибудь был дома. Мартын успокоил, что будет, если не он, то его подруга.
А где еще этой дуре быть?
Не приберется ведь, сука, подумал он. И тараканы...
С банкой пива в руке он вышел в общий зал. С ним здоровались, словно он был лучшим другом всей нелюди. Прекрасный день! Вы хорошо выглядите! Вы чудесны! Какое солнце!
Небо краснело сквозь крышу.
Очередь на отработку проводила Мартына мрачными взглядами. Третьим с конца кособочился давешний "барашек", что-то втолковывал розоволицему крепышу в пальто и вязаной шапочке.
Ну-ну. Стойте, стойте.
-Извините, не хотите зайти? У вас проблемы?
Мартын обнаружил, что застыл у "Собеседований" и через стекло на него смотрят сразу двое. Как хищники какие-нибудь на жертву. Ласково так.
-Проблема в ваших рожах, - сказал Мартын.
Заулыбались.
-Мы понимаем. Это неприятие нового. Это...
-Исчезните...
Мартын махнул рукой. Нет, не втолкуешь им. Где вот водки взять? Сил нет наблюдать эту действительность. Напиться. Сном забыться. Уснуть.
Во, где-то слышал уже такое...
Можно, конечно, было пойти домой. Заказ встретить. С Махи ведь станется - пожрет все одна. А что не пожрет, спрячет. Ему потом - кукиш. И пива там еще три банки. Лучше, чем ничего. С другой стороны, пиво - та же моча...
"Барашек" с розоволицым приятелем скрылись в дверях, и Мартын, потоптавшись, встал в очередь. Ну и отработает он, не перегнется.
А "барашек"-то скотина какая! Кооперацию устроил. Сначала к одному присоседится, затем к другому. Еще и жалобился на него, наверное. Как же, отогнали от стола.