Я подбрасывала подбородок вверх каждый раз, когда вспоминала о метке, а вспоминала о ней едва ли не каждую секунду. Я улыбалась и делала вид, что все в порядке, что мне хорошо и лучше быть не может. А глубоко внутри рос резонанс, несоответствие желаний, возможностей и чувств. Я играла с окружающими и самой собой. Казалось, что мое личностное поле, окружавшее как меня, так и любое другое живое существо или предмет, дрожало, рвалось и разваливалось на части...
Было неприятно, когда по дороге с завтрака меня окликнул Магнум Блэквуд. Было неправильно идти с завтрака на тренировку.
Но так уж вышло. Я шла по правую руку от него, открывая "Мертвую Птицу" для всеобщего обозрения. Участники соревнований, тренера и обитатели замка поворачивали головы, останавливались, дергали соседей, чтоб те тоже остановились и поглазели на меня.
Я хотела исчезнуть, превратиться в невидимку, а вместо этого шла рядом с Магнумом и мягко улыбалась.
Скорее всего, люди думали, что я улыбаюсь самодовольно, гордо демонстрируя свое преимущество, исключительность, силу и власть, но это было не так. Я улыбалась только потому, что мне казалось, будто стоит прекратить улыбаться, как у меня начнется истерика, и я расплачусь. Мне было страшно показаться слабой. Слабой и одновременно не такой как все. Меня б сожрали, извели, вытравили. Сильную и другую, я надеялась, будут ненавидеть, мечтать истребить, но не тронут. Не посмеют тронуть. Даже маленькую и вроде как беззащитную.
Для меня поход от столовой до тренировочного зала показался героическим маршем. Когда за спиной закрылась дверь, и я осталась наедине с тренером, из груди вырвался вздох.
Магнум хмыкнул и облокотился о стену. Я бросила на пол прихваченный с собой рюкзак.
- Достань бутылочку, - неожиданно начал тренер.
Я растерялась, так как не думала, что о существовании зелья мог знать кто-то кроме Северуса.
- Я... Мне еще не так плохо, я могу потерпеть еще...
Блэквуд прервал мои жалкие причитания грубым смехом. Меня это возмутило до глубины души. Метка горела синим пламенем, но у меня пока еще получалось отстроиться от боли. Я хотела сохранить бутылек до тех пор, пока не перестану соображать. Мысли, что тренер хотел присвоить зелье, не было. Не смотря ни на что, я доверяла ему, потому что всецело доверяла выбору Снейпа.
- Это не обезболивающее, Полин, - произнес он снисходительно, - Это зелье Хаттуранде или Жидкая Страсть. Выпей, - последнее слово было настоящим, произнесенным почти беззвучно, одними губами, приказом.
С минуту я сверлила тренера взглядом, потом смахнула прядь волос с лица, подхватила рюкзак и вынула бутылочку.
Я держала зелье в руке, но боялась его откупорить и выпить. А вдруг подарок пропадет за зря?
- Что такое Жидкая Страсть? - мой голос предательски дрожал.
После непродолжительной паузы Блэквуд ответил:
- Никто не скажет точно. Страсть - это то, что ты ощущаешь под этим словом. Вот ты любишь Зелья? Любишь. Очень. Это твоя страсть. А сделаешь глоток Хаттуранде и вся твоя жизнь может превратиться в одну сплошную беспробудную страсть. А может не превратиться. Может, ты благодаря ему найдешь всего лишь одно комфортное занятие или любовь всей своей жизни. Пей! Только так поймешь, что же все-таки такое "страсть".
Я не ожидала таких пламенных речей от бывшего Пожирателя. И, может, от неожиданности залпам проглотила содержимое флакона, чуть не подавившись от горечи.
Я закашлялась, на глаза навернулись слезы.
Тренер ухмыльнулся:
- Вкус у зелья тоже для каждого разный. У кого-то страсть приторно-сладкая, а у кого-то - горькая, у одних - проходящая, у других - остающаяся на языке еще очень-очень долго.
На мгновение мне показалось, будто у самого Магнума она неожиданно оказалась сладкой, и он дико завидовал всем, для кого "страсть" была горькой.
Кроме тупой боли в желудке, не прекращавшейся до следующего утра, никаких других эффектов от выпитого зелья я не отметила.
Не знаю, чего от зелья ожидал Магнум, но улучшений в скорости и точности моего колдовства не было. Мне казалось, что я конченная бездарность. У меня никак не выходило выбить все загорающиеся огоньки, а после полутора часов тренировок начинала трещать по швам голова.
Блэквуд не хвалил, он только лишь неистово орал при малейшем недочете.
Мир покрылся для меня сплошной черной краской.
Масса сил уходила, чтоб "не замечать" косых взглядов, обращенных на метку, изображать "спокойствие" и не разныться где-нибудь в укромном уголке. И не ныла я только по одной причине: не верила в наличие укромных уголков в волшебных замках.
Все чаще вспоминала уютный домик Северуса, не менее уютную лабораторию и самого "химика". Я мысленно отдыхала на своей кровати, с нежностью вспоминала его совершенно не нежные выходки. Мне было уютно думать о человеке, который заменил мне родителей. До него у меня было только место, где я сплю, а с ним появился свой дом. Мне было наплевать на его не безоблачное прошлое, на то плохое, что он сделал или хотел сделать другим. Было даже приятно, что он не "хороший", а "плохой". И с ним я тоже не стремилась считать себя "хорошей". Это избавляло от сотен ненужных вещей, от сотен совершенно не нужных правил поведения и этикета. Я не скажу, что старалась их нарушить. Нет. Я перестала их придерживаться, а потом и понимать. Для меня становилось нормой разговаривать со взрослыми как со сверстниками, а с детьми - как со взрослыми. Я начала уважать не за статус, а за то, что человек может дать другим, за заразительную любовь к жизни или умение показать, как следует поступать в конкретной ситуации. С теми, кого уважала, я здоровалась улыбкой и полупоклоном. Я искала людей, которых смогу зауважать, как бриллианты. Так я начала свою коллекцию личностей, которым за одно их существование была уже благодарна.
Примерно такие мысли мне приходили перед сном. Возвышенно-гипотетические, которые хотя б немного уменьшали болезненный синдром "пуганой улитки", который развивался, наверное, у всех, кто входил в подчинение Магнуму. При одном виде тренера у меня поднимались плечи, пряча шею и голову до самых ушей. Я предполагала, что после соревнований мне придется лечить не просто "синдром", а хроническую сутулость и шейный хондроз.
Оставалось еще 10 дней до начала соревнований, когда меня начал донимать худощавый чернявый пацан. Мне он сразу не понравился. Мальчик начал виться вокруг с первых дней: старался подсесть в столовой поближе, пройти одним коридором. При этом вел себя омерзительно. Громкоголосо хвастался своими достижениями и вообще "распускал павлиний хвост". Мне нравились люди, ведущие себя естественно, непринужденно, а "павлин" в их число не входил.
Однажды он привязался ко мне еще возле комнаты и проводил до тренировочного зала. Я с силой захлопнула дверь перед самым носом мальчишки и чуть ли не налетела на своего тренера.
Блэквуд огрызнулся, дескать я слепая курица, под ноги не смотрю, а потом с интересом спросил:
- Тебе не нравится Горацио?
Я только сморщилась.
- А зря, - ухмыльнулся он, - У других смелости не хватает начать ухаживать.
На это я смогла только нечленораздельно огрызнуться.
Мне казалось, что перед "квалификацией", которая проходила за 8 дней до открытия соревнований, я отупела окончательно. Дошло до того, что на генеральной репетиции я выбила всего один огонек. Это был полный завал. Магнум пришел в бешенство. Он схватил меня за плечо и со всей дури швырнул о стену, а потом покинул зал, чуть не выбив дверь с петель.
Я несколько минут сидела неподвижно, потом пошевелила пальцами ног и рук, ощупала себя. Если что и было сломано, то только ребра. Ужасно ныли плечи, копчик и спина. Я соскреблась с пола как старая кляча и еле доковыляла до своей комнаты, чуть не воя при каждом движении.
"Квалификация" проходила с целью определения пар, которые будут условно соревноваться между собой. Т.е. баллы, полученные каждым из пары сравнивались, и в следующий соревновательный круг выходил только один из них. Пара формировалась из худшего и лучшего участника "квалификации", из чуть менее худшего и чуть менее лучшего и так далее спортсменов. Т.е. более выгодно было завтра отвоевать место выше среднего.
Я завалилась в постель на наименее поврежденную часть левого бока и скрылась под простыней с очень четким ощущением, что я - полная бездарность и завтра завалю все, что смогу. Мне было плевать на метку и высокие цели, с которыми меня отправили на эти соревновния. Какие там цели! Я была в состояние аффекта полного, тяжелого и окончательного. Мне было параллельно на все, даже на себя. Приди меня в ту ночь убивать, я б даже сопротивляться не стала, обрадовалась бы.
Утром заставила себя встать вместе с соседками, принять душ, усмехнувшись, что теперь я действительно не стеснялась демонстрировать метку, а на косые взгляды перестала обращать внимание.
В то утро у меня было состояние свободы от себя самой и от долга кому бы то ни было, включая себя. Состояние небывалой свободы и пустоты.
На "ринг" я вышла без малейшего волнения, не сомневаясь, что сегодня буду самой худшей.
Магнум пытался меня настроить. Я улыбалась и кивала, а внутри была гнетущая пустота. Он не мог ничего изменить. Ничего. Я решила сегодня быть худшей.
Я старалась. Честно. Как могла...
Но вышло так, как я решила.
Магнум даже не стал со мной разговаривать.
А я только грустно улыбнулась и неожиданно с легкой душой пошла в душ, а потом гулять по замку и его окрестностям. Мне было хорошо. Все получилось именно так, как я ожидала.
Жалела ли я о чем-то? Нет. Мне не о чем было жалеть.
Я смеялась про себя, что мне придется через 8 дней встретиться на "ринге" с тем мальчиком Горацио. Это радовало. Горацио был единственным, с кем я хотела бороться, кого я хотела унизить, победить. Единственный, победа над кем, принесла бы мне счастье.
Восемь дней полного безделья... А как еще можно подготовиться к настоящей схватке? Я прокручивала в голове тысячи вариантов появления мишеней, закрывая глаза, мысленно выбивала их все, следя за скоростью и поворотом "своей" кисти. Просыпалась, шла гулять и вдруг резко разворачивалась, выкидывая вперед руку для удара. Сидела на берегу, растворяясь в своем дыхании, в конечном счете, оказываясь на ринге.
Я вспоминала каждое замечание Магнума и как бы впитывала, старалась не сделать, а прочувствовать, превратить его вариант в единственно возможный для себя, объясняла себе, почему нельзя по-иному.
Все восемь дней за внешней расслабленностью пряталась буря...
А на девятый...
Я поднялась с первыми лучами солнца, достала палочку, которую в руках не держала в реальной жизни с самой "квалификации". На касание она ответила теплом. Покрутила косточку в пальцах. Не смогла оставить на тумбе. Пошла в душ, медленно собрала капельки воды махровым полотенцем, просушила волосы, влезла в форму и отправилась на бой.
Шла по коридору, ждала своего выхода и выступала будто в тумане. Я не видела ничего вокруг и не думала ни о чем, кроме светящихся разноцветных шариков, возникавших то здесь, то там.
Я не думала, я воевала. Не за свою жизнь, которая по большому счету не была нужна никому. Я воевала на зло всем, кто решил, что Брокко проиграла, на зло Магнуму, на зло ухажеру-павлину.
И победила, потому что не могла проиграть.
Победа не принесла ничего кроме удовлетворения, чувства правильности. Радости не было. Появился страх, что я могу проиграть другим. Магнум возобновил тренировки. Проснулась Мертвая Птица. В комнате после первого круга остались только я и Эля... Если не считать свою "Жидкую Страсть". Теперь я в шутку так именовала свою волшебную палочку. А, может, не совсем в шутку.