Аннотация: Небольшой морской городок. Трое курсантов впервые отправляются на практику, которая откроет им глаза на мир и даже не один...
Р. КОЛЧЕВ - ПРАКТИКАНТЫ
Книга первая
ГЛАВА N 1
В небольшом, расположенном на побережье Тихого океана, поселении со скромным названием "Морской городок", жизнь протекала неспешно и обыденно.
Окружающий пейзаж города не служил причиной романтических фантазий для его жителей. Люди привыкшие к морю, смотрели на него только как на источник средств к существованию. Вот и в это ничем непримечательное утро все происходило как обычно: город лениво просыпался, шум автомобилей лишал надежды желающих подольше поваляться в постели, и люди, обходя оставленные ночным ливнем лужи, спешили на работу.
А вот для Антонио, курсанта мореходного института имени Кириченко, это утро было особенным. Вчера деканат распределил второкурсников на практику и уже сегодня парень покинет порт, а вместе с ним и родной город.
Далеко не всем парням повезло так быстро устроиться на свой первый пароход - курсантов всегда было больше, чем предлагаемых мест. В "Морском" будущих специалистов принимали лишь три фирмы и многим приходилось месяцами ждать своей очереди.
Чтобы обеспечить всех учащихся практикой, руководство института обращалось в судоходные компании из других городов. Именно в эти привлеченные конторы стремились попасть курсанты, ведь если положительно зарекомендовать себя, то, по окончании обучения, можно пойти туда и на постоянную работу, минуя очередь на местные фирмы.
Антонио доволен своим распределением, его смущало лишь одно маленькое обстоятельство: с ним на практику пойдут еще двое его однокурсников.
Нет, он не считал себя нелюдимым человеком, хотя и допускал в свой "ближний круг" далеко не каждого... Дело совсем в другом.
Антонио отчетливо понимал, что ошибки во время практики будут неизбежно. И его охватывала нервозность при мысли о том, что, благодаря двум невольным свидетелям, те его промахи, что могли остаться в тайне лишь между ним и экипажем станут достоянием других, и, вследствие этого, его заслуженный авторитет среди курсантов может пошатнуться.
Люди, идущие на работу, не могли не заметить у входа на территорию порта стройного парня среднего роста с двумя сумками, доверху набитыми вещами.
Многие проходящие на территорию порта рабочие неизменно одаривали его одобряющей улыбкой. Ведь когда-то многие из них также ожидали своего парохода впервые и этот одиноко стоящий паренек вызывал у них множество приятных воспоминаний о собственных рейсах или наполнял яркими красками рассказы друзей о довольно нескромных похождениях на морях.
Антонио слегка раздражало то обстоятельство, что он притягивает к себе внимание прохожих, радушные взгляды вызывали в нем напряжение. Однако деваться было некуда - необходимо дождаться появления курсантов-одногруппников. И чтобы отвлечься - он стал читать электронную книгу, иногда бросая взгляд по сторонам, в поисках запаздывающих товарищей.
Погрузившись в чтение, Антонио опомнился лишь тогда, когда рядом, буквально над ухом, прозвучала фраза: - Товарищ курсант, позвольте сделать для вас какую-нибудь подлость?!
Антонио вздрогнул и подняв голову, увидел перед собой Робсона - коллегу по практике.
- Все что мог ты уже сделал, когда оказался в списках на тот же пароход - заявил Антонио, скрывая улыбку, убрав плеер в карман.
- Ну, в мире ничего не меняется! Ты все тот же ворчун, что и прежде, только "усовершенствованный" - теперь "бубнишь" постоянно, без перезарядки... Как же ты друзей то заведешь, с таким "махровым" пессимизмом?! - Робсон попытался подражать серьезности товарища, но был не в силах сдержать улыбку.
- А мне близки взгляды Сусанина на эту тему: хочешь завести друзей - заведи их
куда подальше!
- Мы же с тобой интеллигентные люди, засранец... А ты такое заявляешь!
Тут парни не выдержали "обмена любезностями" и от души рассмеялись, радуясь встрече.
Сторонний наблюдатель никогда бы не подумал, что два таких внешне разных молодых человека одногодки.
Антонио был спортивного телосложения, темноволосый, с резкими чертами лица, и выглядел взрослее, чем его худощавый, светловолосый, миловидный одногруппник.
- Ну, и как настроение? Ан-то-ни-о? - певуче, растягивая по слогам, произнес Робсон.
- Легкое волнение - задумавшись, ответил курсант. - Как говорит наш "препод Дубин": "Каждый практикант должен быть либо поощрен, либо наказан!".
На это Робсон одобряюще кивнул и тихо пробормотал: "Ну ничего, вместе проще будет!". Судя по интонации, он тоже нервничал.
- А ты, небось, от волнения, всю ночь, так сказать, "ног не смыкал"? - хлопнув собеседника по плечу, усмехнулся Антонио.
- Любви все возрасты... Эээ... Все плоскости покорны! - Улыбаясь, отмахнулся Робсон, и, прикрывая зевоту ладонью, добавил: - Хотя ты прав, я не выспался.
- А причина?
- Причина тоже не выспалась.
Антонио знал, что Робсон не рассказывает ни чего кроме поверхностных описаний своей личной жизни. Решив, что подробностей ждать бесполезно, он нарушил создавшееся молчание.
- Помнишь, комендант женского общежития говорила: "хорошие девочки ложатся в восемь, потому что в одиннадцать надо быть дома"?
- Она - тетка "мировая", много чего хорошего говорила!
Хотя Антонио и стремился пойти в рейс в одиночку, без компании одногруппников, но сейчас его радовало общество Робсона. Близкими друзьями их не назвать, но уважительное отношение друг к другу присутствовало с первых встреч.
Им часто доводилось пересекаться по-соседски в общежитии, да и во время учебы, но свободное время они проводили в разных компаниях. И вот теперь им предстояла совместная практика, плечом к плечу.
- Я по нашей специальности не очень-то и "шарю"... Первая практика, будь она не ладна! - произнес Робсон, словно ожидая поддержки.
- Так и я - такой же... Но мы с тобой - хоть не "лупни", в отличие от Тюлича - успокоил его Антонио. - Думаю, нам практика будет гораздо легче даваться, чем ему!
Тюлич был третьим практикантом при распределении на пароход "Фартовый" и он уже довольно сильно запаздывал. Знавших его натуру парней это не удивляло, они просто стали его высмеивать.
- Это да! Напряжеметр тот еще "кадр", - последовал лёгкий смех Робсона. - Но, зато с ним не соскучишься...
Прокрутив в памяти отложившиеся моменты, связанные с Тюличем Робсон повеселел. А вот Антонио наоборот напрягся, он с радостью поменял опаздывающего коллегу по практики на любого другого курсанта.
Избалованный Тюлич; в делах всегда надеялся на помощь отца, но при этом утверждал обратное: мол, он человек самостоятельный и независимый. Любил приврать, приукрасить факты - дабы выставиться в выгодном свете или просто избежать наказания за свои проступки, которые, как правило, результат чрезмерной лени, "наплевательского" отношения к проблемам или, просто, элементарной глупости. При этом во всех своих неудачах опаздывающий винил окружающих.
Если мышление Тюлича являлось его "ахиллесовой пятой, то физическому развитию, можно позавидовать. Парень мог дать отпор многим.
Антонио сегодня подошел к порту даже раньше многих рабочих. Робсон также был пунктуален и приходил на встречи заранее, хотя и ночевал, как правило, за пределами мужского общежития. Но вот Тюлич опаздывал уже на десять минут и это несмотря на то, что коллеги, зная эту его особенность, сообщили время встречи на полчаса раньше условленного.
У ожидающих столь ответственный подход к практике не вызывал удивления - ведь не первый день знакомы.
Антонио тяжело вздохнул и, взглянув на Робсона, заговорил:
- Ну и где же этот "гений мысли"?
Робсон только пожал плечами.
- Надо было ему на час раньше время говорить, - напряженно сказал Антонио и резко развеселившись добавил. - Хотя, все равно пришлось бы ждать!
Антонио решил для себя, что будет игнорировать присутствие безответственного одногруппника в течение всего рейса, ради безопасности самого опаздывающего.
- Как ты думаешь, кого он винить будет в этот раз? - доставая из сумки свой MP3-плеер, спросил Робсон.
В то время, как Антонио использовал плеер большей частью для чтения книг, Робсон, как истинный меломан, не упускал ни одной свободной минуты, чтоб порадовать уши звучанием любимой музыки.
- Да всех! - не раздумывая, ответил Антонио. - Сначала скажет, что "однокубаряне" не разбудили, потом - автобуса долго не было или ехал медленно, затем - вышел из-за кого-нибудь не на той остановке! Ну и так далее...
- Эй, баламуты!!! - раздался знакомый голос.
- О как! - ухмыльнулся Робсон. - Даже договорить не успел.
- Вспомнили на свою голову! - тут же заворчал Антонио.
Глядя на приближающегося Тюлича, они увидели, как проезжавшая мимо машина, не притормаживая на спуске, окатила его потоком грязной воды. И еще минуту назад самодовольное, вальяжно-наигранное выражение лица Тюлича сменилось на растерянное. Он часто заморгал глазами, оторопев от такого сюрприза, а его товарищи, переглянувшись, открыто рассмеялись.
- Это тебе за "баламутов"! - только и смог сказать Робсон, в промежутке между приступами смеха.
Что ответил Тюлич - парни так и не расслышали. Он бубнил себе под нос, ругаясь то ли на них, то ли на водителя. Подойдя к одногруппникам и поставив сумку рядом с лавочкой, обрызганный возмущенно произнес:
- Ничего смешного... Только чистое надел!
Тюлич желал быть в центре внимания и поэтому следил за модой, в результате чего носил зауженные, облегающие тело, вещи. Оранжевая рубашка чуть ли не рвущаяся при резких движениях, синие джинсы явно предназначавшиеся не для такого крупного обладателя и черные кеды из китайского "бутика", придавали ему уверенности в его неотразимости.
Эти кеды были "легендой" всего общежития - Тюлич купил их за бешеные деньги, и, несмотря на то, что, будучи откровенной дешевой подделкой, они требовали постоянного ремонта, он свято был убежден в том, что это настоящий "бренд".
- Почему опаздываешь? - дружелюбно-насмешливо спросил у него Робсон.
- Да, дневального попросил разбудить, а он - "затупил", - совершенно не ощущая за собой вины, заявил опоздавший курсант.
- А самому завести будильник - не судьба? - возмутился очередным оправданием Антонио.
Вопрос Антонио прозвучал столь язвительно, что Робсону стало понятно: рассчитывать на такое чувство как уважение к Тюличу - с его стороны, увы, не придется.
Так, я завел, - с нотками возмущения и жалости к себе продолжал оправдываться Тюлич, - Просто, понадеявшись на дневального, решил позволить себе поспать еще хоть пару минуточек. Откуда ж мне было знать, что он такой ненадежный?
- Ну, все понятно с тобой! - теряя терпение, бросил ему Антонио. Он уже отчетливо понимал, что его отношение к этому безответственному товарищу не изменится не только в период практики, но и в течении всей последующей совместной учебы.
- Ну а дневального видел после? - поинтересовался Робсон.
- Ну да! Он говорит - что будил меня, а я ответил ему, что встаю... Прикинь, да...! Если он будил, то я бы встал! А то, небось, толкнул разок и всё... Ну, кто так будит? Тем более, меня! Меня надо распихивать! Ведь я известный любитель поспать! Потом еще автобус долго ждал, а еще...
- Короче, понятно! - Снова резко перебил его Антонио, решив положить конец многословности "обвиняемого" своим заключительным выводом, - весь "белый и пушистый", подвели плохие люди! Знаешь, Тюлич, человек - есть совокупность своих поступков!
Робсон, видя растущую злость Антонио, все же попытался сгладить ситуацию:
- Ну что, вперед, навстречу судьбе? Или даже так: ну что, вперед, вдарим рока в этой дыре! Ты как, Напряжеметр, готов?
"Напряжеметр" - так прозвали Тюлича из-за одного случая на паре по "электротехнике". Как-то преподаватель спросил его: "чем измеряют напряжение?".
Тюлич молчал как партизан на допросе, озабоченно морщил лоб, нервно теребил корешок учебника и в поисках подсказки бегал глазами по аудитории. Кто-то из присутствовавших курсантов в приступе "доброты душевной" подсказал ему неправильный ответ.
Как это и бывает в подобной ситуации, отвечающий повторяет всё, что услышит - лишь бы только сказать хоть что-то и, конечно, Тюлич "повелся", тут же радостно воскликнув: "Напряжеметр!".
Абсолютно убежденный в правильности подсказанного ответа, он не сразу осознал - почему смеются все присутствующие, включая преподавателя.
Тут, ощутив в вопросе Робсона насмешку, Тюлич запротестовал: - Э-э... За словами-то следите! Я еще посмотрю, как вы сами "тупить" будете! Может мне придется вам подсказывать! Вот тогда-то я посмеюсь!
- Ну да-а!. - переглянувшись, с иронией протянули оба и закинули на плечи сумки.
- Кто-то из "умных" сказал однажды: "Тот, кто не был учеником и учителем быть не может!", - пафосно, словно "истину дня", процитировал Робсон.
- За мной, сопляки! - пропуская мимо ушей сказанное "кем-то из умных", скомандовал им "генерал эгоизма" Тюлич.
- М-да... Дал же деканат напарничка! Словно, за все разом "отомстили"! Причем, как-то жестоко, - сказал Антонио Робсону.
Переведя взгляд на шагающего впереди Тюлича, Антонио крикнул: - А если у тебя есть фонтан, то лучше заткни его, и дай отдохнуть фонтану...
- Да ладно тебе, Антонио, утрировать! - улыбнувшись и положив ладонь на его плечо, зафилософствовал Робсон, - ты должен гордо пройти это испытание!!!
Тут Робсон с артистизмом изобразил крайнюю степень недоумения:
- Что-то я сегодня прям одними мудростями говорю?! - и, почесав подбородок, уточнил, - а я же всегда так говорю - че это я, вдруг, удивился?!
- Ой, ну вот "сам не похвалишь - никто не похвалит!", - прокомментировал представление Робсона Антонио, а затем, подыграв ему, трагично произнес:
- Я знаю, что каждому человеку определена своя доля из горя и боли, но мне выпала дополнительная порция и название ей - "Напряжеметр"!
- Да нормальный он тип! Просто, ты требуешь от него невозможного - быть лучше, чем он есть. Потому, что ориентируешься на свои личные характеристики! А ведь все люди разные, соответственно - плюсы и минусы у каждого свои!
Антонио мучительно придумывал - что бы такое возразить Робсону, вечному защитнику всех недотеп и лентяев, как вдруг - резкий звук бьющегося стекла привлек его внимание.
Подняв взгляд на Тюлича, они обнаружили его застывшим над упавшей сумкой, край которой сиротливо выглядывал из глубокой лужи.
Смотря на лежащую в луже сумку, Тюлич не принимал никаких действий, словно веря в то что она сама запрыгнет к нему на плечо.
- Так ты уже с лужи-то её подними! - порывисто воскликнул Робсон, пытаясь вывести Тюлича из ступора, затем неодобрительно посмотрел на смеющегося Антонио, и не выдержав - сам бросился помогать.
- Ну вот! Еще и варенье разбилось! - рассержено произнес Тюлич. - И что за день такой?
Полностью расстегнув замок сумки, "везунчик" достал осколки разбитой банки, и сразу же обнаружил "бонус" - несколько предметов одежды, в которые была окутана тара, оказались "украшены" липкими пятнами ароматного клубничного варенья.
Они окружили злосчастную сумку, словно собравшись на консилиум, и озадаченно оценивали нанесенный ущерб. Антонио, первым пришедший в себя, удивленно спросил:
- А зачем тебе варенье в море?
- Да это... мама! - он ответил так, будто её считал виноватой в случившемся.
- Вот только не начинайте! - отмахнулся Тюлич, не понимая негативного отношения к своему инфантилизму со стороны товарищей, - ну, мама, блин, дает! Засунула варенье! Ведь говорил же - не надо! Нет, возьми и возьми... Взял - на свою голову!
К тому моменту как практиканты подошли к зевающему охраннику на проходной, пароход еще не прошел процедуру оформления. Поэтому троице предложили подождать в сторонке, в ожидании "светлого будущего". На свой вопрос - "сколько это займет времени?", курсанты услышали лишь - "сколько потребуется!".
В отличии от товарищей, Тюлич не разглядел "приветливого" настроения у охранника и попытался наладить с ним контакт. Через пару минут, он присоединился к одногруппникам. На его лице читалось недовольство.
Окрик охранника прервал их пятнадцатиминутное ожидание:
- Эй, вы, трое... Оформление закончилось, сейчас за вами придут. А пока - досмотр вещей, так что строго по одному - "кам-цу-мир"!
Среди вещей Тюлича обнаружилась бутылка водки. Вот тут уж охранник порезвился от души:
- Так - так! Что мы тут имеем? Попытка незаконно пронести запрещенные товары на территорию порта?!
- Да... Я... Это... Ну-у...
- Это мы вам принесли! У нас традиция такая - перед первой практикой, чтобы рейс был удачным надо перед уходом, так сказать, подсластить! - на ходу принялся сочинять Робсон, лишь бы "выкрутиться" и спасти ситуацию...
Охранник, судя по всему, в выдуманную историю совсем не поверил, потому что, не задумываясь, сообщил о находке по рации. В результате - Тюличу был выписан штраф и почти полчаса ему пришлось объясняться перед начальством в кабинете.
Пока он давал объяснения, охранник приступил к досмотру вещей Антонио и Робсона. В их сумках не было обнаружено ничего лишнего, незаконного или нелепого.
После окончания досмотра он лишь спокойно улыбнулся им и произнес:
- Ну все, ждите! Кто-то должен придти за вами...
После чего утратил к ним какой-либо интерес, лишь иногда посматривая на вернувшегося Тюлича и каждый раз слегка посмеиваясь, недоуменно мотал головой.
- Ты там опять наговорил что-нибудь в стиле "это - для лечебных целей"? Нет, не так... - Робсон призадумался, в надежде озвучить еще какой-либо из возможных вариантов. - Сказал, что тебе подкинули, или что - забыл выложить, а купил в подарок на день рождения своему другу?
Что именно Тюлич наговорил в кабинете начальства - так и осталось тайной для практикантов. Рассказывать об этом разговоре он категорически отказывался. Зато прояснил ситуацию с бутылкой в сумке - оказывается, он собирался подарить её руководителю практики. Тем самым он хотел попасть в число "любимчиков" и поднять свой статус на пароходе.
Естественно, Тюлич расписал всё несколько иными словами, но парни видели его "насквозь", и быстро вывели "на чистую воду". В ходе расспросов, быстро "прижав к стенке", они выведали всю "поднаготную" его затеи, а затем, особо не церемонясь, дали ему понять - что они думают о таком "замечательном" плане. После чего общаться уже не хотелось...
И если Антонио все еще махал руками, доказывая что-то оппоненту, то Робсон, просто надел наушники и, наблюдая за происходящим вокруг под звуки любимых мелодий, время от времени напевал что-то себе под нос. Он уже не слышал - о чем говорят его однокурсники, но, судя по экспрессивности их речи, понять было несложно - ругаются.
Антонио жестами показал Робсону, какого мнения об интеллектуальных способностях их коллеги, не забыв упомянуть и нравственные категории. Но затем попытался успокоиться и углубиться в чтение книги. Периодически откладывая её в сторону, эмоции от невысказанного не давали покоя, но что-то его останавливало от продолжения ссоры, возвращая к чтению.
Тюлич, в отличие от Антонио, не обижался надолго. Невероятный оптимизм тот самый "плюс", который в нем разглядел Робсон. Стоя в забрызганной одежде, с порванной сумкой, заполненной испачканными вещами, он искренне улыбался, совершенно забыв обо всех сегодняшних неприятностях, включая штраф. На его беззаботном лице читалась радость начала первой практики, да удовольствие от того, что он, как равный, скоро покинет сушу в компании своих одногруппников.