В одном городе жил художник. Звали его Фома. Он рисовал картины, но никто их у него не покупал. Потому что он все на своих рисунках искажал и даже раскрашивал все наоборот. Облака у него были темно-фиолетового цвета и выглядели тяжелыми и мрачными, словно грозовые тучи. Одним словом, все, что было белым, он окрашивал в черный цвет, а черное - в белый.
И вот однажды сидел Фома у окна и рисовал. Было жаркое лето. Ярко светило солнышко. По голубому небу плыли три легких белоснежных облачка. На ветке сирени весело чирикал воробей. А по зеленой лужайке резво бегал жеребенок.
Но Фома на своей картине, как всегда, все исказил. Небо он нарисовал красным, по нему плыли три злых и лохматых облака. Они были похожи на кляксы, которые сажают в своих тетрадях неряшливые ученики. Трава и деревья были синими. И на этом синем, словно море, лугу плавал сиреневый крокодил. А на тоненькой веточке желтой сирени сидел кто-то. Этот "кто-то" выглядел довольно странно, потому что голова и туловище у него были, как у носорога, а ноги и хвост, как у воробья.
Закончив рисовать, художник поглядел на свою работу и громко рассмеялся. Потом он взглянул на часы и вспомнил, что подошло время обеда. Фома пошел на кухню и снял крышку кастрюли с супом, но там вместо супа ворочалось что-то темное и сердито ворчало. Художник от неожиданности уронил крышку, и она со звоном покатилась по полу.
- Что это? - спросил растерянно Фома.
- Я - облачко, которое ты нарисовал, - ответил голос из кастрюли. И не успел художник что-либо сообразить, как облачко выскочило из кастрюли и поскакало по столу, оставляя на белоснежной скатерти следы, похожие на чернильные кляксы, какие бывают в тетрадях грязнуль.
- Ладно, поем каши, - с досадой в голосе проговорил Фома. Но едва он успел открыть крышку кастрюльки с кашей, как оттуда выскочило второе облачко и поскакало вслед за первым, оставляя грязные следы на скатерти.
- Подумаешь, разбегались, распрыгались тут всякие, - проворчал Фома и взял поварешку, чтобы налить в чашку компот. Но и здесь тоже оказалось облачко. Оно выскочило и помчалось вслед за первым и вторым, разбрасывая по всему столу яблоки, груши и сливы. А скатерть стала вся в фиолетовых кляксах... Точь в точь как в тетрадях ленивых учеников. Голодный и злой Фома пошел в гостиную, сел в кресло и начал читать газету. Вдруг из-под дивана выползло какое-то странное существо. Оно попрыгало на птичьих ножках, кокетливо покрутило воробьиным хвостиком и громко чирикнуло. Потом оно двинулось на Фому, угрожая ему своим рогом. Художник вскочил с кресла и уронил газету:
- Ты кто? - хриплым от волнения голосом спросил Фома.
- А разве ты меня не узнал? - прочирикало существо, - Я Нособей, которого ты нарисовал, а зовут меня так потому, что я наполовину НОСОрог, а наполовину вороБЕЙ. И можешь зарубить себе на своем НОСу, что этим происхождением я обязан тебе. А потому я немедленно обязан с тобой расплатиться.
Нособей снова грозно нацелил свой рог на Фому. Художникпонял, что от этой встречи ему нечего ждать, и ничего хорошего не получится, и, хлопнув дверью, убежал. Он отправился в ванную, чтобы хоть немного освежиться под душем. Уж очень жаркий выдался денек. Он очень удивился, увидев, что дверь ванной распахнута и там почему-то включен свет. И совсем оторопел от неожиданности, когда увидел в куче пены сиреневого крокодила. Разбрызгивая по всему полу пену, крокодил отчаянно орудовал мочалкой. Он изо всех сил пытался смыть с себя сиреневую краску. Но, несмотря на все старания, это ему никак не удавалось. Он вылил на себя почти весь огуречный шампунь. Вода в ванной стала зеленой от шампуня, а сам крокодил все равно оставался сиреневым. Поэтому он был ужасно не в духе. Фома схватил швабру и замахнулся в непрошеного гостя, пытаясь его выгнать. Но крокодил с хрустом разжевал швабру и проглотил. Потом широко открыл пасть, чтобы закусить художником после невкусной швабры. Но Фома не для того родился, чтобы стать обедом для крокодила. Он выскочил из ванной и побежал на двор.
А на улице вместо светлого солнечного дня стало совсем темно, как это бывает при солнечном затмении. Фома решил так: раз стемнело, значит наступил вечер, а раз уже вечер, то пора ложиться спать.
Перед сном он еще раз поглядел на свою картину. И очень удивился, потому что все, кого он нарисовал, куда-то исчезли. Куда-то исчезло существо вместе с желтой сиренью, куда-то уплыл сиреневый крокодил вместе с синей травой. Не было и голубого солнышка, его плотно закрыли черные злые тучи. От этого на картине была темная ночь. Фома озадаченно почесал затылок. Ему бы стоило слегка поразмыслить и понять одно, он только что встречался с персонажами своей картины в столовой, в гостиной, в ванной. Но Фома был не из тех людей, которые любят над чем-либо размышлять, и потому, не долго думая, пошел в спальню, разделся и лег спать.
Уж чего-чего, а поспать Фома, ох как любил! И, несмотря на все случившиеся с ним в этот день неприятности, он быстро заснул. Ночью его разбудили громкие голоса и жалобный плач. Он открыл глаза и увидел, что вокруг журнального столика сидят все три облачка, Нособей и крокодил.
- Не хотим! Не хотим быть фиолетовыми! - рыдали облака, и слезы ручьями лились из фиолетовых глаз. На полу уже образовалась чернильная лужа. Но никто не мог их утешить. Крокодил курил белую трубку, из которой валил черный дым. Дым заполнил всю спальню и был таким едким, что Фома едва сдержался, чтобы не чихнуть. Нособей был очень взволнован и чирикал, как рассерженный воробей!
- Подумать только, еще вчера я был веселой птичкой и мог беззаботно прыгать с ветки на ветку. А теперь меня даже в зоопарк не возьмут, кому нужен какой-то урод Нособей.
- А я еще вчера был резвым жеребенком. Но художнику вздумалось превратить меня в крокодила, да еще сиреневого. Да ни в одном зоопарке такого не увидишь
Крокодил уронил сиреневую слезу на кончик хвоста. Затем он снова выпустил из трубки клуб черного дыма, а Фома снова едва не чихнул.
Тут Нособей сердито засопел, и по тому, как он начал нацеливать рог на спящего Фому, всем сразу стало ясно, что он задумал.
- Да этого негодяя убить мало! - проревел Нособей, - Вот прямо сейчас пойду и убью!
- Постой, - остановил его крокодил. - зачем убивать? Я могу проглотить его живьем. Я очень голоден, потому что со вчерашнего дня ничего, кроме швабры, не ел. Он встал из-за стола и направился к постели Фомы. Крокодил был очень зол, ведь как он ни старался, ему удалось отмыть лишь кончик хвоста. А сам он остался весь сиреневый. Фома поглубже зарылся в подушку и стал ждать ужасного конца. Но в это время кто-то громко постучал в окно. Это была ветка желтой сирени.
- Остановитесь! Если вы убьете художника, то мы навсегда останемся уродами! - крикнула сирень. А солнышко грустно добавило:
- И навсегда останется ночь.
- Я знаю тайну, как нам снова стать прежними, - продолжала ветка сирени, - мне ее поведала летучая мышь.
- Говори скорее, говори!!! - в один голос закричали сразу три облачка, Нособей и крокодил. Ветка плотнее прижалась к стеклу и поведала тайну:
- Нужно разбудить художника и заставить его сжечь все свои картины... Все дружно бросились будить Фому, но его не надо было будить, он уже давно не спал. Наконец-то он громко чихнул, и мигом вскочив, выбежал во двор. Там Фома разложил костер и сжег все картины одну за другой.
Лишь только сгорела последняя картина, как на улице снова стало светло. Солнышко засветилось оранжевой улыбкой. По голубому небу поплыли белоснежные кудрявые облака. На ветке белой сирени весело зачирикал серый воробей. А по зеленой травке резво помчался рыжий жеребенок.
Фома пошел в дом в ванную, умылся, почистил зубы и пошел на кухню. Там был полный порядок. Стол был застелен белоснежной скатертью, а из кастрюлек аппетитно пахло. Художник с удовольствием поел. Потом он вышел во двор и залюбовался природой.
- И как я раньше не замечал этой красоты? - удивился он, и ему стало ужасно стыдно за напрасно потерянное время и за испорченные холсты и краски.
С тех пор Фома рисует только правдивые картины, и у него их все до единой с удовольствием покупают.