Колентьев Алексей Сергеевич : другие произведения.

Узор схватки

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
  • Аннотация:
    Тесно переплелись между собой судьбы Макса Лемешева - неудачливого коммерсанта из маленького сибирского городка и воина из мира Фарлонг - Саймона Грея. Макс неудачно заняв денег прогорел и задолжал серьёзным людям и в качестве последней возможности расплатиться с долгами клюнул на объявление в газете. За десять тысч долларов, Лемешев согласился стать подопытным в эксперименте по путешествию во времени. Однако случилось нечто странное и его сознание намертво сплавилось с сознанием человека из паралельного мира. Вместо средневековой Испании хрононавта забросило в совершнно иную реальность. Он не помнит себя и может только наблюдать за событиями из жизни молодого воина Саймона, который тоже оставшись один на один с целым миром ищет своё место в жизни. ПОКУПКА ПОЛНОЙ ВЕРСИИ https://author.today/work/26767
  
  
  
  
   1
  
  
  ...Шум сражения немного скрадывала толща стен донжона, пикты уже ворвались во внутренний двор. Стены были захвачены за каких-то полчаса, с нашим гарнизоном в десять воинов и наспех вооружённых челядинов это почти что вечность. Обычно кочевники стояли лагерем у рва, грабили Хэй - ближнюю деревушку, но штурмовать замок не решались. Весь лес окрест давно вырублен, а своих осадных машин варвары делать не умели. Но сейчас пикты напали сразу с трёх сторон. Кто бы ни вёл орду на этот раз, у него явно было больше мозгов, чем у всех этих размалёванных охрой низкорослых тварей вместе взятых. Двери башни не устоят против тарана, с которым кочевников тоже кто-то обучил управляться. Отец, старший брат и с ними четверо латников, остались в холле. Это добрые воины, но надолго им штурмующих не удержать. Пикты напали на рассвете, атака получилась стремительной: два десятка кочевников со стальными мечами и пиками, словно материализовались прямо на стенах у привратной башни. Также неожиданно для дозорных, появились они и на северной и восточных галереях стен. Как честная сталь оказалась в руках варваров я до сих пор не представляю. Неужто кто-то из баронов решился в нарушение королевского эдикта вооружать кочевников? Это попахивало изменой, особенно сейчас, когда после моровой язвы земли Пограничья обезлюдили. Я не хотел уходить, но дядя силой уволок меня в узкий лаз потайного хода, о котором я до этого дня даже не подозревал. Хотя когда было лазить по стенам, если с ранних лет мыс дядей пропадали в степи. Нужно было охотиться, иначе с долгами не рассчитаться. Постепенно пришло успокоение, горячка последних часов уходила, уступив место простому безразличию. В нижних залах донжона, уходивших на двадцать футов(1) под землю, был странно сухой воздух. Мы спускались осторожно, чтобы не оскользнуться на полустёртых ступенях лестницы ведущей всё глубже под землю. Обычно в подземельях сыро, но наш родовой замок строили ещё ромейские инженеры, известные своим искусством возводить неприступные крепости. Говорят, что их столица, полис Серафинис, держалась против неисчислимых орд жестоких кочевников магогов, почти двадцать зим. Но потом, коварный предатель - магрибский ростовщик Ашта открыл кораблям магогов цепи в бухте Золотых Врат. Империя Рум(2), распалась на четыре части, которые позднее были поглощены магогами в течение полутора зим. Ромеи рассеялись по всему Фарлонгу, частью став торговцами в городском союзе Альтары(3), где за золото можно купить всё, даже герцогскую корону и престол. Но многие стали вольными каменщиками, предлагая королям и просто богатым вельможам Фарлонга свои услуги в качестве строителей дворцов, церковных соборов и крепостей. Тогда наш род, род барона Роланда Грея был одним из знатнейших на всём северном Пограничье. Прадед со своей дружиной мечников, ходил с королём Валентином Святым на юг, в Магрибинский султанат(4). Там они приступом взяли Назретшариф и пленили самого султана Аль Хамиди, последнего из династии Хамидов. После этого род Греев поднялся, прадеду хотели даже пожаловать графский титул. Но что-то произошло уже после возвращения в Сент-Берри, резиденцию монархов Балантайна. Говорят, что между королём и Роландом вышла жестокая ссора из-за дележа военной добычи, но подробностей так никто и не узнал. Грея отлучили от двора и изгнали в ссылку. Прадед тогда же. По прибытии в Издолье, вызвал ромейских каменщиков и они за полгода и ещё шесть седьмиц отстроили Чаррет-холл, нашу родовую твердыню. Возведённый на плоских холмах чарретского Издолья, замок опоясывала неприступная крепкая стена из тёсанных каменных блоков, с узкими бойницами на галереях для настенных 'скорпионов' и стрелков-арбалетчиков. Три угловые башни с вращающимися платформами, на которых стояли камнемёты и сорок воинов замкового гарнизона сделали Чаррет-холл трудной мишенью для завистливых и более бедных соседей - семейств Кадиш и Рамсей. Но король призвал на помощь своих вассалов и спустя четыре года после удаления Роланда от двора, армия Валентина и герцога Перси, подошла к стенам замка Роланда и осадила его. Шпионы короля нашли строителей-ромеев и те под пытками выдали слабые места в обороне крепости. Тяжёлая латная пехота, под командой самого королевского сенешаля - графа Варда, вошла в пролом сделанный сломленными пыткой ромеями. Каменщики целую седмицу рыли подкоп и с помощью своих умений обрушили часть кладки. Умеющий строить, может и разрушать: пролом вышел шириной в десять футов, враг почти без помех смог прорваться за стену, где сказалось численное превосходство вооружённых алебардами бронированных латников короля. Роланд с семейством укрылся в донжоне, но после недолгих переговоров сдался в обмен на жизнь жены и троих малолетних детей. Его везли в клетке и цепях до самого Сент-Берри, но там след барона затерялся, на долгих три года. Когда его публично обезглавили на площади, по весьма туманному обвинению в измене, не было указано на сообщников. И семья, а так же никто из друзей или вассалов Роланда не пострадал. Но с тех пор род Греев захирел, вассалы перешли к соседям и к моему совершеннолетию под рукой отца и его брата, осталось лишь две деревни и полуразрушенный Чаррет-холл. Меня, как среднего сына, готовили стать воином, помощником старшего брата Чарльза, который наследовал титул и поместье. Мы с дядей даже успели сходить вместе с другими пограничными владетелями в рейд против мятежного графа Мальтейна. За разбой на королевском тракте, граф и четверо его вассалов были приговорены к штрафу, но когда второй сенешаль Балантайна явился к нему в поместье, Мальтейн стал возводить хулу на короля. Будучи в сильном подпитии, он приказал повесить королевского посланца на башне, а всех его воинов и писцов казначейства посадил на колья вдоль стен. Под горячую руку попался и местный прелат церкви святой Анны, пытавшийся образумить графа, с монаха живьём содрали кожу и утопили во рву. На другой день граф протрезвел, но было уже поздно: по световому телеграфу монахи обители святой Анны уже оповестили своих собратьев в Сент-Берри, а там весть о гнусности Мальтейна дошла и до короля. Нынешний монарх - Карл VI, прозванный Скупым, прозябая в бедности увидел шанс прибрать к рукам богатые угодья графа. А для пущей верности, объявил того мятежником и колдуном. Само собой его поддержал епископ Вейс, отлучив Мальтейна от церкви и лишив причастия к таинствам. Но граф оказался не так прост: собрав под свою руку пятнадцать конных рыцарей и почти два десятка копейщиков, он опрокинув приграничные кордоны наших соседей выставленных по приказу лорд-маршала Алвари - брата короля, ушёл в земли пиктов(5). Там, заручившись поддержкой клановых варлордов, он обрёл пристанище. Оттуда мятежный вельможа набегал на владения приграничных владетелей, грабил караванные пути. Бароны пытались ловить мятежника своими силами. Но тот всякий раз уходил в степь часто бросая награбленное. К тому же баронские дружины в наших краях это пара десятков вооружённых лёгкими пиками и короткими мечами арендаторов, да сам барон с пятью, редко десятком челядинов. С такой ратью, против хорошо вооружённых конных рыцарей и отрядом наёмных арбалетчиков арбалетов, прямого боя не выдержать. Но отгонять разбойника всё же удавалось. Кроме того, Мальтейн особо добычей не дорожил. Его интересовало только серебро в купеческой мошне, а с товаром он не возился - бросая тюки и повозки при малейшей угрозе. Король тоже отрядил своего третьего сенешаля маркиза Альвара Верного, с отрядом латной мавританской кавалерии, но и их постигла неудача. Мальтейн успешно разгромил войско маркиза Альвара, заманив тяжёлую конницу сенешаля в лабиринт Погибели. Мавры отлично бьются в поле, но местные степи южанам оказались не по зубам. Нужно сказать, что и маркиз сам виноват: воспользуйся он тогда советом барона Рамсея и обожди его светлость с преследованием до того, как падёт первый снег, то скорее всего сейчас был бы жив. Но случилось так, как случилось и король просто объявил за голову мятежника награду в две сотни золотых марок. На десятую долю этой суммы, вполне можно было выкупить обе заложенные ростовщикам деревни. Тогда дядя с отцом посовещались и вот через три дня наш небольшой отряд выступил к Просмитту - замку барона Рамсея. Старый барон давно упрашивал дядю пойти поскольку лучше Губера Грея северо-западное Пограничье никто не знает. Дядя с шести лет таскал меня с собой на промысел, шкуры степных серебристых лис ценятся дорого. Мы по полгода жили среди скал и озёр Хэма, там я первый раз бился с пиктами, впервые убил реального врага. Как же теперь далёк тот день...
  
  ...Климат там почти такой же, как и во всём северном Пограничье - туманы, резкий холодный ветер и очень мало солнца, даже летом. В степи и у подножья Драконьих пастей - старых гор, много древних развалин, небольших озёр, но огромные степные равнины поросшие густой высокой травой это конечно главная часть пейзажа. Пикты очень быстро и скрытно перемещаются в траве, порой пешим порядком обгоняя даже всадника на хорошем коне. Мы с дядей покупали право охоты за кованные железные изделия - в основном вилки, рыболовные крючки и застёжки для одежды. Ни разу, как бы низкорослые покрытые разводами красной глины уродцы не просили привезти нож или топор, дядя не соглашался. Оно и понятно: нож или топор в следующий раз точно окажется в моей или его спине. Среди степняков не считается зазорным обмануть 'тэнг-та', в переводе это значит 'дылда', но дядя как-то сказал, что так, как пикты сами произносят это слово, его можно толковать и иначе - 'высокорослый враг'. Поэтому все годы проведённые среди пиктов, я ни разу не чувствовал себя в безопасности. В первый раз степняки напали на наш охотничий лагерь на берегу озера Фэй. Тогда я сидел у костра и растягивал на лёгкой деревянной раме шкурку лисицы. Внезапно нарастающее чувство опасности, заставило броситься ничком на землю, отшвырнув шкуру в сторону. Прямо над тем местом где была моя голова с резким визгом пролетел снаряд пущенный из пращи. Дядя и двое замковых кметов, которых мы взяли в помощь, уже залегли за вьюки с пожитками, их тоже обстреляли. Не вставая из-за укрытия, дядя Губер крикнул:
  - Саймон лежи, не поднимай головы!.. Сейчас проклятые твари не утерпят и ринутся в атаку. Жди и помни, чему мы с отцом тебя учили!..
  Пикты и правда не отличаются терпением и вот-вот нападут. Я сжал в руке уже давно вынутый из ножен короткий меч. На левую руку я намотал сорванный с шеи шерстяной плащ. Против многочисленного врага, коли нет щита и приличного доспеха сгодится и это. Меч, по настоянию дяди всегда был при мне. Лишь во время торговли с пиктами мы прятали оружие под плащами или во вьюках, приходилось оставлять на поясе лишь длинный кинжал и засапожный нож. Но во время промысла, или в лагере, меч всегда под рукой. Как я теперь убедился это была не пустая предосторожность.
   Как и сказал дядя Губер, терпения у нападавших хватило только на пару мгновений. С пронзительным боевым кличем, шестеро одетых в меховые куртки и штаны пиктов стремительно выскочили из-за груды валунов на пригорке. Четверо ринулись прямо на меня, а ещё двое куда-то исчезли. Ещё полдюжины кочевников выпрыгнуло из камышовых прибрежных зарослей, они размахивая кремневыми короткими топорами ринулись на дядю и обоих ставших с ним спина к спине кметей. Особенно выделялся рослый варвар, размахивавший каменной палицей. Дядя уже успел достать и расчехлить свою норнскую двухлезвийную секиру и на замахе отсёк тому пикту что бежал впереди всех, кисть руки с топором. Однако, тот даже не остановился, тут же замахнувшись зажатым в другой руке точно таким же топориком. Тычковым ударом острого шишака секиры в лицо, дядя отбросил врага на его же набегавших товарищей. Норны не зря считаются прирождёнными пешими бойцами(6). Их оружие как раз и рассчитано на то, что воину приходится биться сразу с несколькими противниками. Норнская секира имеет двустороннее лезвие и острый шишак на эфесе и обухе, что даёт возможность вращать оружие и биться с двумя и более противниками. Дальше я не смотрел, поскольку мои первые в жизни живые враги уже были на расстоянии вытянутой руки. Но волнение почти сразу ушло, тело само вошло в разворот и клинок описал передо мной широкую дугу. Широкий, сорока дюймовый клинок, конечно нечета полуторному мечу. Им можно убить, но как основное оружие он годиться только для таких вот стычек с дикарями. Кольчугу или панцирь им не возьмёт даже встык. Увидев сталь, пикты словно сорвались с цепи. И те четверо, что уже подбежали ко мне, на короткий миг отшатнулись назад. Но в следующее мгновение, степняки вновь ринулись вперёд. Двое с короткими копьями заходили с флангов, а ещё пара дикарей вооружённая каменными топориками в обеих руках, пошли прямо на меня. Копейщики стремились частыми длинными выпадами сбить меня с ног, а воины с топориками целили в кисть оружной руки и в живот.
  - ...Саймон, вниз!
  Голос дяди пришёл словно бы издалека. Сейчас я был слишком увлечён тем, что пытался достать явно подставляющего правый бок пикта, слишком широко размахнувшегося топором. Приказы самого сурового своего наставника я выполнял всегда без раздумий, решение пришло быстро, как на тренировке. Резко прервав замах, я ушёл перекатом вперёд, прямо под ноги нападавшим. На выходе из переката - рубанул по грязному обнажившемуся из-под прорехи в штанах колену копейщика, замахивавшегося для удара сверху. Затем, продолжая движение, я вогнал клинок на две ладони под рёбра уже опускавшего топор пикта и выдернув меч из раны откатился вправо. Попутно удалось сбить с ног ещё одного копейщика и вот я уже стою на ногах. Миг и мои соперники барахтаются на земле, ещё миг и все они вдруг оказались плотно опутаны толстой верёвочной сетью. Это те двое пиктов, которые не принимали участия в нападении зашли с тыла и пытались набросить её, пока их собратья связали меня боем. Ловкий ход: знатный заложник и стальной меч, за первого можно взять выкуп, а меч... скорее всего преподнесут в дар местному варлорду. Хотя вполне могут перерезать друг друга на пути в родное становище. Честная сталь, ценится у дикарей превыше всего. Поняв, что план не удался, оба ловчих бросились бежать, почти сразу развив скорость сделавшую бы честь отличному скакуну. Обернувшись, я увидел, что дядю теснит тот рослый пикт, размахивающий своей увесистой палицей не менее трёх локтей длинной. Било оружия было искусно обтёсано в почти идеально круглый шар, насаженный на покрытое причудливой резьбой древко. Оба наших слуги уже валялись поодаль, у одного был размозжён череп, лицо словно провалилось внутрь до затылка. Второму кмету, пикт сокрушил рёбра по видимому пронзившие лёгкие и сердечную жилу. Спутники кочевника валялись кто где и не подавали признаков жизни. Двоих зарубили кметы, а ещё трое оказались развалены на части дядиной секирой. Раздумывать некогда, я бросил мимолётный взгляд на барахтавшихся в сети степняков. Они ещё какое-то время будут заняты сетью и можно будет отвлечь рослого пикта с палицей, чтобы дядя смог напасть. Зажав клинок в зубах, я побежал вниз к берегу, на ходу разматывая плащ с левой руки. Тем временем пикт испустил визгливый клич и с силой перекрестил палицей воздух перед собой так, что послышался низкий свист. Дядя поднял секиру, готовясь отразить удар сверху вниз, на который противник со всей очевидностью выходил. Ветер пел в ушах, до места схватки оставалось шагов двадцать, впереди я видел только спину кочевника, покрытую овечьими шкурами вывернутыми мехом наружу. Но в следующий миг я услышал дядин всхлип и краем глаза заметил, как тот отлетел на добрый десяток шагов назад. Пикт оказался опытным бойцом и сумел перехитрить старого рубаку, остановив замах и ткнув палицей дядю в грудь. В таких случаях правило только одно: следуй за узором схватки, используй в своих целях сложившееся положение. Зажав лезвие меча в зубах, я побежал вперёд, стягивая плащ с плеч. Пока пикт делал шаг, чтобы добить оглушённого противника, я набрал нужную скорость и прыгнул вперёд, на спину ничего не подозревавшего врага. Плащ, снятый с руки, удалось набросить на голову пикта с первого замаха. Плотная шерстяная ткань надёжно накрыла голову и плечи варвара. В одно движение я обмотал завязки плаща вокруг его шеи и тут же спрыгнул наземь, взяв меч в руку. Кочевник видно растерявшись на долю мгновения замешкался, не зная куда идти. Не дожидаясь пока он опомнится я перехватил рукоять меча обеими руками и что есть силы вогнал клинок в нижнюю треть живота пикта. Сталь вошла степняку в брюхо на добрых две ладони, по краям раны засочилась чёрная кровь. На землю не упало ни капли, вся влага впиталась почти мгновенно густым меховым ворсом длинной рубахи кочевника. В следующий миг, я пнул противника коленом в пах и одновременно высвободив меч из раны откатился на два шага в сторону. Всё это время пикт орал от ярости и боли. Бросив оружие, он с видимым усилием разорвал тесёмки плаща. Совав накидку с головы, варвар сделал шаг в мою сторону, растопырив длинные покрытые загаром и вязью ритуальных татуировок руки. Теперь можно было хорошо его рассмотреть: чёрные волосы забраны в высокую причёску и смазаны кровью, напоминая остроконечный шлем древних ведийских воинов, каких я видел на гравюрах. На широкой шее варвара болталось ожерелье из восьми засушенных человеческих голов съёжившихся до размеров печёного яблока. Меховую рубаху спереди покрывали нашитые поверх плоские кости, местной разновидности горных козлов из чьих шкур и была пошита вся одежда варвара. Штаны тоже обшиты козлиными костями искусно собранными в подобие поножей, наколенников и набедренных лат. Сапог пикты не носят, предпочитая обёртывать ноги плотным слоем шкур, скреплённых сыромятными ремнями. Ещё и поэтому они бегают быстро и почти бесшумно. За спиной степняка я видел, что дядя порывается встать, но видимо удар палицы переломал ему все рёбра, на помощь наедяться не приходилось. Пикт шатаясь от кровопотери всё так же быстро шёл вперёд. Я пятился назад, взглядом ощупывая массивную фигуру врага, ища уязвимые места и соображая, что же делать дальше. Отсечь руку или ступню коротким мечом не получится - шкуры и кости смягчат удар, а попытка атаковать будет только одна. Но решение пришло неожиданно, осмыслить свои действия удалось лишь много позже. Казалось, что моим телом управлял кто-то посторонний, так быстро всё случилось в тот миг. Я сжал рукоять меча обеими руками и чуть пригнувшись побежал навстречу варвару, крича нечто нечленораздельное. Как потом сказал дядя, я выкрикивал морские ругательства норнов, которые непонятно где мог слышать. Казалось, что пикт, только обрадовался и с рёвом помчался мне навстречу. Но когда до противника оставалось фута полтора и руки великана уже сходились на том месте где через миг должно оказаться моё горло, я вдруг упал ничком и скользя по мокрой траве проскочил у варвара меж коленей. Затем извернувшись, рубанул с оттяжкой по ступням пикта одним этим ударом перерезав ему сухожилия и откатился в мокрый прибрежный песок. В следующее мгновение послышался крик ярости и боли - степняк потеряв опору рухнул на бок. Словно какая-то сила подбросила моё тело вверх. Оскальзываясь на песке, я поднялся и ринулся обратно на холм, к катающемуся по траве противнику. Оказавшись возле ворочающейся на земле туши, я увидел, что пикт изрыл руками всю землю вокруг, пытаясь встать. Услышав шаги, кочевник резко обернулся и бросил мне навстречу две горсти земли. Я быстро присел и заслонил глаза левой рукой, поэтому успел увернуться от пинка левой ноги дикаря, который был нацелен лишить меня мужских причиндал и скорее всего убил бы. Поняв, что трюк не удался, пикт что-то проорал воздев руки к небу. Но я настолько торопился, что не обратил на это внимания. Снова перехватив меч обеими руками и повернув клинок остриём вниз, я с силой ударил поднимающего руки для обороны варвара в шею, перерубив позвоночник, затем провернув клинок в ране, быстро выдернул его и отступил в сторону. Последнее, что запомнилось - гаснущий взгляд узких угольно-чёрных глаз пикта. В них была ярость и бессилие, но ни капли страха. Кровь сильными толчками хлынула наружу, пикт захрипел и всё его тело затряслось в конвульсиях. Я часто слышал от опытных дружинников, что последний вздох убитого врага слышен даже в грозу или сквозь барабанный бой. Это скорее было похоже на хрип загнанной лошади, особого трепета я в тот миг не испытал. Лишь получасом позже, пришло понимание того, что игры закончились и с этого покойника начался счёт, в котором пока что веду я. Но тускнеющие глаза дикаря, стали наглядным напоминанием: малейшая ошибка или неверное толкование рисунка боя, и я окажусь по ту сторону черты. Однако хоть и было страшно осознавать это, но стремление постичь рисунок абсолютной битвы и стать как легендарный Белый рыцарь - непобедимым мечником, оказалось много сильнее...
  
  ...Мятежного вельможу, в тот раз выследил именно дядя Губер. Со своей извечной прозорливостью, он приказал нам с двумя отцовскими дружинниками изловить пару местных кочевников. Мы скинули бронь, оставшись в одних стёганных поддоспешниках отъёхали от лагеря почти на милю. Риск был большой: вся Степь уже знала, что крупный отряд чужаков перешёл пограничную реку Дейл и ищет одного из своих. Многие из варлордов не станут вмешиваться, но дозорных непременно вышлют, выжидая шанса напасть или по-тихому что-нибудь стащить. Места были знакомые, кроме того, я не оставлял мысли самому выйти против Мальтейна. Конечно, с моей стороны это были недосягаемые мечты - второй сын опального барона, без права на титул и даже не опоясанный рыцарь. Нет, Мальтейн скорее сам сдастся барону Рамсею, нежели снизойдёт до поединка с незнатным юнцом. Воины отца были послушны, однако я всегда принимал их советы, поскольку оба побывали во множестве сражений под началом отца и дяди. Гевин - седовласый ветеран первым заметил, что кони тянут мордами влево и по его молчаливому знаку мы свернули в ту сторону. Через сотню шагов, впереди показалось то, что и ожидалось: небольшой островок в высокой траве поросший чахлыми деревцами, там наверняка бил родник или местные выкопали колодец. Хотя это сильно сказано, просто глубокая яма в земле, обложенная по краям камнями. Редко попадётся настоящий колодец с кладкой, привязанным к вороту кожаным ведром, это было южнее, где пикты жили в подобии замков. Но бывать там мне не приходилось, больше слышал от проезжих торговцев, а они часто любят приврать. Спешившись и положив лошадей, оставив их на попечение Эльстана - второго дружинника, мы вдвоём с Гевином осторожно пробрались в центр рощицы. В самом центре, на небольшом пригорке стоял каменный идол, со сложенными чашей короткими толстыми руками. Две косы, спускающиеся на выпуклую грудь тянулись до пояса, широкие бёдра божка на две трети вросли в землю. Несомненно, то была Угэдэ - богиня плодородия, почитаемая пиктами как одна из старших богов. Под руками идола скапливалась вода, часть которой переливаясь через край ямки, терялась в зарослях. Но за статуей кто-то ухаживал: на полянке вокруг божка вся трава была аккуратно выкошена, на ветках деревьев висели разноцветные ленточки и костяные трещотки. При каждом дуновении ветра слышалась тихая музыка, удивительным образом захватывающая воображение. Левый бок ожгла резкая боль, это старый дружинник ткнул меня локтем, указывая на колышущуюся не в такт ветру траву слева от статуи. Очнувшись от наваждения, я увидел как на поляну осторожно вышли двое низкорослых кочевников, одетых в чёрные кожаные доспехи и вооружённых короткими луками из рогов горного тура. Бормоча что-то себе под нос, они стали набирать в кожаные бурдюки воду, осторожно придерживая их, дабы не мутить воду. Взяв ременные удавки, мы с Гевином одновременно бросились на низкорослых воинов и спустя пару мгновений те оба были уже связаны. Но привезти в лагерь Рамсея удалось только одного: пленный, которого вязал я, сумел вывернуться и пустить в ход костяной нож. Лезвие скользнуло по рёбрам, я сумел обезоружить варвара. Но тот всё же успел откусить себе язык и истёк кровью. Однако, второй пикт под пытками согласился показать дорогу к ущелью где укрывался Мальтейн. Спустя три дня пути, мы вышли к подножию гряды, которую местные называли Цапон-Хэгэ или 'зубы старой Цапон'. Рамсей и другие бароны долго совещались у него в шатре, даже вышла ссора между молодым Рамсеем и сыном барона Ульрика. Обоих я хорошо знал, мы встречались на охоте и паре турниров. Совет решил не входить в ущелье, а выманить мятежника на равнину. Для этого я и ещё четверо молодых оруженосцев запрягли три повозки и нагрузив их всяким скарбом поехали по дороге вдоль гряды, ни чуть не скрываясь. Основной отряд разделился, частью укрывшись в скалах, а стрелков с длинными луками укрыли в траве слева от дороги, ведущей через ущелье на юго-восток к порту вольного города Шартр.
   Дорогой этой до набегов Мальтейна часто пользовались. Бароны рассчитывали, что наши три повозки примут за караван не слишком осторожных мастеровых. Но по сути мы все были мишенями, ходил слух, что у Мальтейна было с десяток опытных арбалетчиков, а этому оружию расстояние не помеха. Бездоспешного воина арбалетный болт пробьёт навылет с трёх сотен шагов. Но опять обошлось: Мальтейн пустил вперёд пиктов, которые рассыпавшись цепью бежали к нам от входа в ущелье с невероятной скоростью. Исподволь придерживая лошадей, мы дали догнать себя и завязалась потасовка. Под мешковиной в повозке были припрятаны короткие пики, какие не возбранялось возить с собой в Степи простолюдинам и купцам для защиты. Мне и молодому Рамсею удалось убить двоих нападавших и серьёзно ранить ещё пятерых варваров. С жутким воем остальные кинулись бежать, а мы сделали вид, что собираемся повернуть обратно. И в этот момент от входа в ущелье отделилась группа всадников, во главе с самим графом, его не трудно было узнать: покрытые золотой гравировкой лазоревого цвета латы и стяг с гербом на древке длинного копья были видны издали. Жадность победила рассудок, граф подумал, что вот-вот упустит лёгкую добычу и вышел сам. До нас ему не дал доехать дружный залп лучников укрывавшихся в траве. Большая часть стрел нашла свою цель, строй сломался, шестеро из двадцати всадников упали замертво, ещё трое или четверо просто вылетели из сёдел, но кое-как поднялись. Старый барон Рамсей и ещё шестеро рыцарей вышли против оставшихся воинов графа. А из рощи справа от места схватки вышла объединённая баронская дружина - два десятка латных копейщиков. Пеший сомкнутый строй пехоты заходил смешанному отряду Мальтейна во фланг, не давая спешиться и использовать арбалеты. Мальтейн решил было отступить, но ещё один прицельный залп лучников заставил его развернуться против набирающих скорость всадников Рамсея. Сшибка вышла короткой и совершенно не похожей на рассказы менестрелей. Латники стащили Мальтейна с коня и обезоружили. Его людей частью посекли наши рыцари во главе с Рамсеем, а немногих обратившихся в бегство добили лучники. Тогда я и второй сын барона Рамсея - Перси, получили рыцарские шпоры. Так что к тому времени, как пикты осадили наш замок, я уже в какой-то мере был готов к событиям последовавшим чуть позже.
  
   ...На лестнице пахло железом и гвоздичным маслом. Я спускался вслед за дядей, почти без труда находя ступени в полумраке; еле-еле разгоняемом светом факела, что он нёс в руке. Предполагалось, что это должно было помогать видеть путь в темноте, но скорее было наоборот. Вот лестница сделала последний поворот, и мы очутились у двери окованной железными листами, запертую на огромный амбарный замок.
  - Чёрт побери этого прощелыгу Куртиса! Замок-то почти окаменел от ржавчины!..
   Дядя Губер, припомнив всю родню своего доверенного ключника, просто сбил замок обухом боевого топора. Дверь со скрипом поддалась, открыв вход в небольшую камеру. Вставив факел в подставку, на стене справа от двери, старый воин положил топор на широкую столешницу старого дубового верстака, что стоял сразу напротив входа в каморку. Потом повернулся к правой стене и надавил на какой-то из камней. Треть стены бесшумно отъехала в сторону и открылась ниша, где на подставке обнаружились полный рыцарский доспех, щит и меч в чёрных, окованных серебром ножнах с теснением, почти стёршимся от времени. Мифическая химера - василиск, обвивал всё пространство их до самого устья, а от взгляда чудовища реально каменели конечности. Он как будто предостерегал случайных людей от того чтобы даже помыслить вынуть клинок из его убежища. Гарда меча, крестообразная, но слегка приподнята к острию была простой, без видимых украшений, только просматривался еле видимый узор на металле. Рукоять 'бастарда' позволяла двурукую хватку, эфес был тоже выполнен в виде головы василиска, но немного другого, чем тот что на ножнах: у него в отличии от собрата на ножнах не было глаз. Сама рукоять была обмотана кожей, сильно напоминавшую змеиную и была чёрной, только мелкие чешуйки поблескивали в неровном свете факела. Голова василиска на эфесе, тоже оказалась выполнена из серебра.
   Щит был треугольным, средним по размеру, их можно носить пешему и конному. Такие ещё зовут 'малыми норнами', хирдманы северных ярлов берут такие в пешие рейды. Судя по всему, этот был скован из цельного куска металла, с острыми кромками, позволяющими в бою наносить ими рубящие и дробящие удары. В Балантайне и Альтаре, ими вооружают конных рыцарей, но в пешем строю он тоже удобен, хотя пока не возьму в руки наверняка не узнаю. А острыми нижними кромками при нужной сноровке, могло пробить кольчугу или лёгкий дублет. Герб - серебро и чернь, цвета делили щит на две равные части: на серебре выгравирована чёрная бестия с ножен, а на черни - серебряный, слепой василиск с эфеса меча.
   Кираса, была комбинированной: стальной, литой нагрудник с тем же гербом, переходил в подвздошные пластины скреплённые внахлёст одна над другой. Из таких же пластин были набедренные латы, прикрывающие две трети бедра. На отдельном шесте с поперечной перекладиной висела воронёная кольчуга невероятной красоты: длинные рукава должны были плотно охватывать руки до запястий. Капюшон с глухим воротом на почти незаметных косых застежках, надёжно прикрывал шею, плечи и голову. Плотность плетения колец была такова, что даже узкий магрибский стилет, наверное, не сможет пробить! Подол закрывал ноги до колен, предохраняя их от косых скользящих ударов секиры или меча. Наплечник прикрывал только атакующую правую руку, так же были скованы и латные перчатки чёрной кожи, состоявшие из мелких клёпаных чешуй. Поручи и налокотники выполнены из того же воронёного сплава, который словно забирал весь свет в комнате. Казалось, весь доспех был одним большим пятном черноты. Из-за этого я не сразу заметил одетый на вершину шеста с кольчугой глухой полукруглый шлем, с узкой прорезью смотровой щели и едва видной под насечкой узора сетки отверстий для дыхания. Дядя Губер остановился у порога каморки и шёпотом произнёс:
  - Саймон, это наше единственное богатство с прежних времён!.. Никто кроме тех, в ком течёт кровь Греев не сможет коснуться этих доспехов, тем более украсть. Твой прадед отдал за них жизнь, король предлагал ему земли, титул, но он отказался. Ищейки короля перерыли весь замок, но комнату не нашли, ромеи сохранили тайну даже под пытками. Роланд обманул их старшего, сказав что в Шартре за семьёй этого безбожника постоянно следят наши люди. Более всего этот народец боится за то, что некому станет передать свои тайны мастерства, поэтому каменщик дал клятву на крови предков, это у них вроде нашего целования креста. Доспехи по преданию отходят среднему сыну того из отпрысков рода, что тоже будет вторым по рождению. Владей, теперь и навсегда!..
   Дядя так и стоял на пороге и мне пришлось сделать шаг к нише с доспехами самому. Облачиться в кольчугу и скрепить поручи и ножные латы я вполне смогу и сам, но вот панцирь и набедренники без посторонней помощи правильно закрепить не получится. Нетерпение всё же взяло верх и я снял кольчугу с шеста. Приготовившись к её тяжести, но вопреки ожиданиям солидная на вид железная рубаха оказалась довольно лёгкой. Слегка опешив, я быстро снял свой кожаный нагрудник и принялся искать ремни на боках чудной кольчуги. Однако вместо них были странные стальные скрепы непонятного назначения.
  - Скрепы доспеха сделаны так, чтобы ты сам смог облачаться в него, просто одень кольчугу и продень передний скреп в тот, что будет с изнанки. Поторопись, Саймон...
   Голос дяди уже не дрожал, очевидно взяв кольчугу я прошёл какое-то испытание, о котором Губер умолчал. Я просто последовал его совету, и уже мгновение спустя кольчуга сидела на мне, словно была сделана на заказ. С остальными частями доспеха тоже не было проблем, даже подкольчужный чепец оказался пошитым из мягкой кожи, фактурой напоминавшей свиную. Глухой шлем не привязывался вязью из ремней а имел удобный ремень, пропускаемый под подбородком и застёжкой-фибулой. Примерив на удивление удобный шлем, я с сожалением вынужден был его тут же снять и приторочить на пояс у левого бока. Предстояло ещё выбраться из замка, поэтому кольчужного капюшона вполне будет достаточно. С особым трепетом я взял в руки меч. Клинок почти футовой длинны, составная рукоять оплетённая у эфеса узкой полоской стальной проволоки, удобно легла в руку. Чуть нажав на зацеп у устья ножен, я выдвинул клинок на пару дюймов. Блеснуло иссиня-чёрное лезвие, и мне почудилось где-то на грани слышимости тихое змеиное шипение. Не обратив на это внимание и заворожённый красотой бесценного оружия, я огромной неохотой убрал клинок. Отрегулировав перевязь так, чтобы меч можно было сразу выхватить, но он не путался бы в ногах при беге или ходьбе, я прицепил к поясному ремню свой кинжал - отцовский подарок. Тайком они с братом Генри ездили в Шартр, где на выручку от продажи двух мер дикого мёда и дюжину шкур степных лисиц, сторговали мне этот великолепный кинжал. Магрибский купец, торговался до хрипоты, но отец сумел уговорить торговца. Двадцатидюймовый прямой клинок, синей многослойной стали и рукоять с шишаком в виде волчьей головы, заключённые в тёмно-синие кожаные ножны - достался мне. Казалось, праздник был не два месяца назад, а прошла целая вечность. Чувство близкой и неизбежной потери вдруг затопило сознание, на глаза помимо воли стали набегать слёзы, но я справился. Повернувшись к дяде, знаком дал понять, что готов. Подземный ход оказался ещё ниже на пять десятков шагов и скрывался за ушедшей в сторону каменной кладкой. Из тёмной дыры в рост человека потянуло сквозняком, дядя протянул мне небольшой мешок с провизией, мы обнялись и он быстро зашептал:
  - Племянник, замок падёт, но это всего лишь камень и земля. Пока жив кто-то из рода и у него есть в руках оружие, всё можно взять силой или хитростью: деньги, земли и рабов. Но не купить за звонкую монету чести и доброго имени. Дорожи рыцарским словом, не клянись и не обещай пустого. Будь осмотрителен и расчётлив, но не поступай жестоко без нужды. Рыцаря бережёт не только доспех, но и людская молва. А сейчас ступай, по тропе выйдешь на западный тракт, иди к замку графа Ортли, это...
  - Я помню где это, дядя. Мы ведь возили туда шкуры две зимы тому...
  Губер осёкся, моего плеча коснулась ладонь в латной рукавице, в свете факела было видно, что брат отца печально улыбнулся.
  -Да-да, совсем вылетело из головы... в сумке пара рекомендательных писем. Граф стар, но у него большая дружина и обширные владения. Уверен, он с радостью возьмёт на службу такого умелого воина как сэр Саймон Грей. Пикты так далеко не сунутся, а если и так, в дружине Ортли два десятка конных рыцарей, а с вассалами наберётся ещё полсотни всадников, не считая арендаторов с луками. Орда изменилась, но пока серьёзной битвы варварам не выдержать. Жди, набирайся опыта. Граф хорошо платит за службу... Ты должен выжить, чтобы отомстить. Это отребье не просто так припёрлось под наши стены. Найди того, кто натравил эту свору!
  Мы ещё раз обнялись и я поспешил вверх по неровным каменным плитам довольно просторного и совершенно прямого хода. В стене, на уровне пояса был выложен выпуклый пунктир их тёсанного камня, касаясь его ладонью или локтем, можно было без труда передвигаться по тоннелю не зажигая факела. Сознание отмеряло ровно сто пятьдесят шагов, когда ноги сами собой подогнулись и голову пронзила резкая боль. Ощущение пришло настолько яркое, что я даже не заметил как упал ничком сворачиваясь в тугой комок. Резкими злыми толчками боль разрывала мозг на части и спустя доли мгновения я уже впал в забытьё...
  ... Яркий белый свет заливал всё вокруг, пришло ощущение лёгкости, словно вместо осклизлого пола подземелья, я лежал на облаке. Но двинуть ни одной частью тела не получалось. Даже взглядом я мог окинуть только потолок и часть стены по левую руку. Но всё вокруг просматривалось не чётко, будто смотреть приходится из-под воды. Значит, это сон, но какой-то совсем странный. Напрягая всю волю, я всеми силами старался перебороть обморок и очнуться. Пикты вот-вот ворвутся в башню и вполне могут найти потайной ход!.. Однако ничего не вышло, только окружающий свет стал более ярким и всё вокруг подёрнулось рябью. В следующий миг послышались голоса: двое мужчин вошли в комнату, я смог разглядеть только силуэты. Одежды одного были белыми, но какой-то внутренний голос рассмеялся, когда я подумал, что это священник. Второй вообще казался одним большим зелёно-коричневым пятом, на него неприятно было смотреть даже мельком. Напрягая слух, я стал разбирать о чём был их разговор, многие слова я понимал почти инстинктивно. Но в то же время в последний момент их значение ускользало куда-то, что очень бесило.
  - Товарищ Забелин - Хриплым простуженным басом заговорил человек в зелёном - как это вы не можете точно сказать, почему подопытный не выходит из комы?! Вот показания приборов, он жив и в сознании....
  - Нет, господин полковник - Перебил 'зелёного' более высокий, дребезжащий голос принадлежащий старику - То обстоятельство, что у него открыты глаза, ещё не означает, что он в сознании! Подопытный в глубокой коме, природа этого состояния нам вообще пока не ясна. В момент совмещения матрицы хрононавта и донора произошло волновое возмущение...
  Слова старика в белом через одно проскакивали мимо сознания, хотя часть меня вроде бы понимала о чём идёт речь, однако основной смысл всё же ускользал. Видимо и человека в зелёном, со странным именем 'Полковник', тоже, потому что он снова перебил старика Забелия или как там его зовут.
  - Аркадий Степанович, поберегите мои уши! От этой научной белиберды тянет в сон, будьте проще.
  -Куда уж проще - Старик со вздохом переместился куда-то в дальний угол комнаты, голос его стал тише - Представьте себе, что ткань времени это река... очень широкая река. Вернее, мы думали что это так, поэтому построили плот, чтобы примитивно отойти назад по течению. Но вот оказалось, что река обернулась океаном и наш плот развалился, от небольшого шторма. Но мы-то рассчитывали на реку, поэтому последствия оказались катастрофическими.
  - Уловил аналогию - Разочарованно вздохнув, 'зелёный' тоже отошёл назад - И что теперь, отключить его?
  - Да зачем же?! Этот испытуемый нам обошёлся всего в десять тысяч, он не подготовленный хрононавт. На пилотов по вашей программе уходит в сотни раз больше, а этого отловили по газетному объявлению. Его никто не хватится, родные думают, что он прячется от кредиторов в глуши. Пусть висит, его матрица содержит лишь базовую программу, сбора информации. Она идёт, данных уже на целую диссертацию.... Да что там - Нобелевская премия и это как минимум.
  В голосе старика Забелия прозвучали нотки досады и отчаянья. Мне отчаянно хотелось проснуться, но неведомая сила всё ещё держала в этом непонятном сновидении. Собеседник Забелия снова вздохнул, но в его голосе слышался интерес:
  - Аркадий Степанович, эксперимент предполагал совершенно конкретную цель - подтвердить вашу теорию о путешествиях во времени, а вместо этого мы смотрим глюки какого-то неудачника. Мы не продвинулись во времени ни на долю секунды. Где средневековая Испания? Не вижу! Есть какой-то невнятный мирок, толпы раскрашенных дикарей и местечковый феодализм!
  - Моя установка работает, полковник. Это подтверждено результатами госкомиссии и вы это знаете. Мы открыли новый мир, может быть это даже страшнее чем таймдрифтинг. Представьте, что более высокоразвитые соседи тоже пробьют к нам лазейку. Даже такую, как наша: можно смотреть, но ничего нельзя потрогать?
  Забелий больше не горячился, голос его был усталым, словно у монаха Бальтазара, что учил нас с братом грамоте. Старик тоже иногда уставая объяснять нам особо мудрёные вещи, просто собирал свои толстые книжки и шёл к себе в келью, где зверски напивался.
  - Даю вам две недели на то, чтобы выправить положение. Аркадий Семёнович - Голос 'зелёного' стал жёстким, как у вельможи - После этого ваш подопытный будет отключён от жизнеобеспечения, а вы начнёте подготовку настоящего пилота, это приказ...
  ... Перед глазами снова всё померкло, боль ушла, сырость подземелья и небольшая полоска света в двух десятках шагов впереди говорили, что странный обморок и последовавший за ним кошмар закончился. Ухватившись за выступ в стене, я поднялся на ноги и бегло ощупав тело и голову понял, что нет даже царапин. Обморок как у девиц из романов, оказался в новинку. Но сейчас некогда размышлять почему так вышло, неизвестно сколько я вот так провалялся на полу. Голова всё ещё немного кружилась, прогнав прочь воспоминания о странном видении, я что есть духу заспешил к выходу. Ход пошёл чуть в гору и постепенно темнота рассеялась и пройдя ещё сотню шагов я выбрался на свежий воздух. Оглядевшись, я понял, что ход вывел в небольшую рощу на восточной окраине луга тянущегося от стен замка почти на две сотни шагов. Тут начинался наш участок лесных угодий, тянущихся на четыре мили до ансейской дороги. Поборов желание оглянуться, я осмотрел снаряжение и проверив как выходит клинок из ножен пошёл вперёд по зарослям, в надежде отыскать звериную тропу. Кругом из-за листвы и плотно стоящих друг к другу деревьев почти ничего не было видно, кроме того солнце клонилось к закату и свет едва-едва освещал всё вокруг. Каждый шаг давался не просто, хотя удивление вызвала та лёгкость, с которой удавалось двигаться в фамильном доспехе. Вспоминая старые тренировочные латы, где за три часа упорных занятий с меня сходило семь потов, было как-то непривычно. Нет, тяжесть была, но вес так равномерно распределялся, что даже спустя два часа бега по зарослям, я едва-едва начинал выдыхаться. Наконец, выйдя из дикой поросли колючих кустов шиповника на большую поляну, я решил сделать привал. Повесив сумку с припасами на ветку старой сосны с замшелым стволом, я совсем было взялся за перевязь, с помощью которой щит держался за спиной, как сильное чувство опасности заставило меня убрать руку и освободить фиксатор у устья ножен меча. В тот же миг, чаща вокруг огласилась пронзительным визгливым кличем кочевников и на поляну высыпало сразу с десяток пиктов. Трое быстро натянули тетивы коротких луков, а остальные рассыпавшись полукругом и подняв круглые деревянные щиты быстро пошли в атаку. Выбора не было, я перекинул щит на руку и обнажил резко зашипевший клинок. Тёмная сталь тускло блеснула и мне показалось, что алый отблеск пробежал по рунам, испещрявшим его от устья до самого острия. Меня учили биться двуручным, парным и полуторным оружием, но более всего душа лежала именно к 'бастардам'(7), поскольку его техника сочетала в себе элементы присутствующие во всех техниках боя на мечах. И это давало меньше шансов врагу предугадать, что я сделаю в следующий момент. Кроме того, техника 'бастарда' даёт возможность использовать щит, а что может быть лучше, когда враг имеет в строю несколько лучников.
  - Тзанг! Тзанг!..
   Две стрелы одна за другой ударили в центр и нижний край щита, третью я отвёл клинком чуть переведя оружие вправо вверх и та зло свиснув ушла куда-то за спину. И в тот же миг пикты-мечники бежавшие до этого момента что есть духу, достигли расстояния удара. Видно было, что со сталью они обращаются не слишком умело, потому что двоих я зарубил тот час же, как только принял на клинок их идущие сверху вниз рубящие удары. В момент столкновения брызнул сноп искр, клинки пиктов были из плохого железа, один переломился, второй с жалобным звоном отскочил, вонзаясь остриём в землю. Я на коротком горизонтальном взмахе отсёк обоим обезоруженным степнякам головы. Тела их ещё какое-то мгновение стояли, а я уже отступил влево чтобы принять на щит два колющих прямых удара и парировать яростную атаку ещё двоих нападавших. Лучники первое время пытались достать меня в незащищённое лицо, но я смешался с их воинами, и в результате одна их стрела поразила своего же мечника точно в затылок. Бедняга уже собирался ударить мне по коленям, но сегодня боги отвернулись от него. Я же успел только отшагнуть назад, видя краем глаза валящееся мне под ноги тело. Испустив яростный вой, пикты с удвоенной силой набросились на меня, стремясь окружить. Так или иначе, это было неизбежно, поэтому сделав широкий взмах мечом, я отогнал разом подавшихся назад врагов вынудив их отступить. Лишь миг мне понадобился на то, чтобы перекинуть ременную перевязь щита на шею и забросить его за спину. Теперь, прямые и скользящие удары будут не так опасны. Кираса казалась на вид прочной, но со спины всегда лучше иметь прикрытие. Дядя обучил меня, как пробивать спинные пластины лат или кольчуги особым прямым ударом. Не думаю, что пикты его знают, но в бою лучше не вверяться случаю. Кочевники снова бросились в атаку и я едва успел перехватить 'бастард' двумя руками и встретил косым ударом слева на право ближайшего пикта. Удар получился как надо: мой клинок снова столкнувшись с кромкой короткого меча кочевника, перерубил его затем пропорол тонкую вязь кольчуги и вошёл на две ладони в грудь пикта. Чуть повернув клинок и отшагивая вправо, я оказался лицом к лицу с товарищем убитого и ударил его эфесом в переносицу. Голова василиска полностью погрузилась в мозг пикта, от чего глаза варвара вылезли из орбит и налились кровью. Я снова шагнул в сторону и едва увернулся от прошедших в дюйме от головы двух стрел, а третья ударив в правый наплечник доспеха отскочила. Удар вышел сильный, плечо отозвалось резкой болью, но мимолётного взгляда хватило, чтобы убедиться - наплечник не пробит. Снова подняв меч на уровень груди я отшагнул влево, закрываясь телами двух оставшихся на ногах мечников. Те не сговариваясь снова кинулись в атаку, кочевников вообще очень трудно взять на испуг, тем более когда у них в руках стальное оружие. Бой против двоих намного сложнее, чем когда нападающих больше: двое не так сильно мешают друг другу. На моей стороне сейчас только преимущество в длине клинка и хорошем доспехе. Кроме того, лучники не упустят шанса, стоит только дать им возможность сделать верный выстрел. Мечники согласованно теснили меня к краю поляны, пикты-лучники били часто, но пока удавалось уворачиваться. Тот пикт что теснил меня слева, оказался искусным бойцом - дважды остриё его клинка искало брешь в латах, но соскальзывало по выпуклой поверхности нагрудника. Второй варвар напротив опасно открылся и получил от меня укол в бедро и теперь слабел от потери обильно вытекавшей на траву крови. Наконец, улучив момент я парировал косой удар опытного пикта и отбросив его руку с мечом ударил в открытое горло раненого врага. Едва успев вытащить клинок из раны осевшего на землю кочевника, я оказался под градом ударов с новой силой набросившегося на меня последнего пикта. Тот громко выкрикивал слова на диалекте которого я не знал, попутно продолжая со всё возрастающей скоростью обрушивать на меня град ударов. Дыхание начало учащаться и я понял, что если не собью ритм атаки, то пикт победит. Поэтому отразив идущие подряд три быстрых удара, я изловчившись пнул врага под опасно выставленное колено. Пикт издал резкий всхлип, поперхнувшись очередной визгливой фразой и в этот момент я шагнув вперёд ударил его локтём в лицо. Варвара отбросило назад, потеряв равновесие, он упал навзничь. Не останавливаясь, я направил остриё меча вниз и с силой ударил сверху вниз. Чёрная сталь с вязью рун без особых усилий пробила кольчугу пикта и войдя в тело перерубило врагу хребет. Провернуть клинок и вынуть его из раны было делом одного мгновения. Но когда я поднял меч, чтобы отбить стрелы, то увидел лишь удаляющиеся спины бегущих прочь лучников. Зная привычку пиктов изматывать врага притворным отступлением, а потом заманивать в заранее подготовленную засаду я остановился. Следовало сделать крюк и уйти от места боя как можно дальше, но перед этим нужно осмотреть тела. Продев меч в специально сделанное для подобных случаев кольцо на поясе и одев шлем, я снова вышел на поляну. Но осмотр тел ничего особенного не дал: на клинках и стрелах не было клейм торговцев, само качество оружия и кольчуг довольно среднее. Такой товар вполне можно встретить в лавках того же Шартра, а если закупать оптом, то десяток мечей и полсотни наконечников для стрел обойдутся всего в четверть серебряной марки. Кольчуги, даже с такой хлипкой однорядной вязью крупных колец, можно взять за три марки серебром за десяток, а то и дешевле. Работа явно цеховая и изготовитель точно знал, что дело не чисто, иначе зачем делать оружие и доспехи без клейма. О самих нападавших мало что можно сказать наверняка, кроме того, что все они принадлежали к мелкому клану Хамрай или огнегривых - у всех пятерых на левом предплечье вытатуирован жеребец ставший на дыбы с красной гривой. В кошелях и за щеками нашлось шесть серебряных балантайнских марок и одна продолговатая магрибская золотая фаланга. Золото я вынул изо рта у того самого пикта, который лучше остальных фехтовал. На нём также были крепкие сапоги из бычьей кожи, явно снятые с какого-то состоятельного купца или рыцаря. Остальные четверо щеголяли в опорках из шкур, стянутых ремнями. Спрятав деньги в поясной кошель, я не снимая шлема и перехватив меч обеими руками побежал на север, чтобы до темноты выйти к тракту. Лучники наверняка рассказали, что напоролись в лесу на рыцаря, но погони особо опасаться не стоило. Сшибка вышла короткой, дыхание сбилось, однако пока пикты могут быть рядом, разоблачаться нельзя. Пикты редко преследуют один раз упущенную добычу, к тому же в скором времени весть о нападении на Чаррет-холл достигнет королевского форта, что в тридцати милях к востоку от замка. Пограничная стража вся сплошь состоит из сыновей арендаторов пограничных баронов, поэтому мешкать никто не станет. Орда скорее всего уже уходит в степь, но на всякий случай следует не разводить огня этой ночью.
  
  
   2
  
  
  
  ... Мерный бег и собственное участившееся дыхание, вот всё, что занимало мысли последние три часа после сшибки с кочевниками. Это может показаться странным, ведь буквально за несколько часов до этого я потерял дом, семью и всё к чему привязываешься. Однако в те редкие мгновения когда приходилось останавливаться чтобы перевести дух, возникало чёткое понимание неизбежности произошедшего. Мать умерла когда мне исполнилось полгода, не оставив по себе никакой памяти кроме портретов на стене главной залы замка и пары колец доставшихся в качестве свадебных подарков невесте старшего брата. Живя в Приграничье быстро привыкаешь к тому, что жизнь любого из нас конечна совершенно внезапно. Генри, получил смазанную ядом степной гадюки стрелу во время сбора дани от вспугнутых им кочевников. Пикты собирались украсть крестьянских баб, а брат с дружинниками случайно обнаружил их погнавшись за оленем. Свернув с тропы, брат и ещё пятеро воинов вынуждены были рубиться с двумя десятками полуголых пиктов. До сих пор Генри плохо владел левой рукой... хотя сейчас это уже не важно, мертвецам руки уже не нужны. О мести я совершенно не думал, потому что злиться на кочевников это всё равно как обвинять ветер за то, что он дует в лицо. Ветру безразлична моя ругань, а пикты не помнят даже имён тех, кто бьётся с ними в одном строю. Это было удивительно, но сказители кочевников перевирают даже имена своих собственных богов. Короткий век, порождает недолгую память...
  - Берегис-ссь!..
   Холодный шипящий окрик словно бы взорвал мозг изнутри. Какая-то неведомая сила заставила меня прыгнуть влево с едва различимой в сумерках тропинки. В следующее мгновение короткий стальной арбалетный болт прошёл в том месте, где должна была только что находиться моя грудь. Стальная спица вошла в ствол дерева полностью скрывшись в нём, а я снова перекатившись на пару шагов пытался снять шлем. Но руки дрожали бросив это занятие пришлось подняться опираясь на толстое основание ствола замшелой старой сосны. Перебегая от дерева к дереву, я прошёл вперёд вдоль тропы шагов двадцать, когда пришло понимание того, как хорошо я вижу в сумерках. Всё вокруг словно чуть светилось изнутри, поэтому довольно чётко различались деревья, заросли шиповника и тропа в десятке шагов впереди. За три часа я прошёл не менее пятнадцати миль, сосны росли только в угодьях графа Ортли, в чей замок я и направлялся. Граф не позволял арендаторам рубить лес, поэтому деревья вокруг были старыми, молодняк же объедали олени, коих тут должно быть водится немало. Странно, но несмотря на близкую опасность жутко захотелось жареного мяса, о от воображаемого вкуса хорошего портвейна, в горле стало сухо и мерзко. Стрелок точно сидит где-то впереди, скорее всего укрывшись в кроне одной из лиственниц. Арбалет посылающий снаряды с такой силой очень долго перезаряжается, да и весит немало. Мне приходилось стрелять из такого: массивное дубовое ложе почти в половину человеческого роста, кованый механизм ворота, стальные же наборные дуги и стальной витой трос вместо тетивы. Этот монстр пробивал пешего или конного рыцаря навылет, даже в полном доспехе, со щитом. Дядя рассказывал, что он своими глазами видел, как пешего рыцаря подстрелили словно кабана с двух сотен шагов болтом пущенным из такого арбалета. Непонятно было, кто и зачем решил убить таким способом и меня, тем более что в сумерках очень трудно взять верный прицел. Но сейчас важно было разглядеть или услышать характерный скрежет взводимого механизма. В шлеме и капюшоне уловить какие-либо посторонние звуки очень трудно, однако же, я снова с удивлением понял, что прекрасно слышу всё, как если бы на голове вообще ничего не было надето. Продолжая оглядываться, я вдруг увидел справа на высокой ели сгусток темноты, мгновение спустя тускло блеснул в отражённом свете заходящего солнца металл. До стрелка было почти полторы сотни шагов и это если я не ошибся, приняв в потёмках за арбалетчика кучу застрявшего в ветках дерева валежника. Однако особого выбора нет: раз противник разглядел меня с такого расстояния и промахнулся только лишь по недоразумению, то вероятно у него есть способ отличить кто перед ним, человек или трухлявый пень. Перебегая от дерева к дереву, я обходил стрелка слева таким образом, чтобы между нами оказывались заросли колючего шиповника, которые сверху совершенно не просматривались. Непрерывная беготня, стычка с кочевниками и вот теперь новая напасть в виде непонятного стрелка не дали необходимой телу передышки. Дыхание окончательно сбилось, кажется, на милю вокруг все слышат каждый мой сиплый вздох. Но в бою выбор прост: поддаться слабости и лечь, чтобы быть убитым, либо превозмогая слабость тела зубами выгрызать у Судьбы любой шанс на победу и жизнь. Меня не учили проигрывать, поэтому мысленно произнеся короткую молитву перемежаемую проскальзывающими помимо воли норнскими проклятиями, я бежал вперёд. Вот уже до странного сгустка темноты семьдесят, потом пятьдесят... тридцать шагов! Сумерки почти что полностью скрыли крону дерева где я видел что-то похожее на арбалетчика. Осторожно раздвигая клинком ветки кустов и пытаясь успокоить прерывистое сиплое дыхание я напрягая зрение всматривался в путаницу ветвей именно той самой ели. Дальнейшее случилось очень быстро, время словно бы остановилось: тишину разорвал громкий щелчок спущенной тетивы и вот уже короткий арбалетный болт с рубчатым наконечником летит прямо мне в лицо. Отбить такой снаряд клинком невозможно, болт летит с огромной скоростью, увернуться тоже ещё никому не удавалось, тем более на расстоянии двух десятков шагов. Однако какая-то судорога пронзила тело заставив его изогнуться назад под совершенно немыслимым углом. Я почти увидел, как болт проходит в волоске от правого края смотровой щели моего шлема, высекая сноп синих искр. Мгновением позже, та же самая судорога заставляет тело снова принять нормальное положение, откуда-то взявшиеся силы побудили немедленно броситься вперёд, пока стрелок лихорадочно крутит ручку ворота. Руки действуют сами: меч продевается в кольцо на поясе, левой рукой я уже достаю из кармашка на поясе ременную пращу и свинцовый окатыш. Праща оружие браконьеров, но именно им я добыл бесчисленное количество белок и куропаток. Стрельба из лука никогда мне особо не нравилась, поэтому если нужно было стрелять, всегда отдаю предпочтение праще. На бегу раскрутив петлю, я резко крутанул кистью и свинцовый шар устремился к явственно различимой теперь фигуре арбалетчика. Тот вращал массивный ворот, не сводя с меня странно блестевших в темноте жёлтых глаз. Праща, это не арбалет и даже не короткий лук, тут важно всё: направление ветра, сила броска и то место, куда прилетит снаряд. Стрелок каким-то образом в последний момент успел предугадать направление моего броска и пригнулся. Однако именно поэтому я и крутанул кисть немного влево и вниз. Теперь видимое направление полёта не совпадало с тем, куда шар действительно летел и пригнувшись, противник только подставил макушку головы в шерстяном чепце. Свинец глухо ударил арбалетчика точно в маковку. Руки его мгновенно выпустили ручку ворота и отпущенная тетива ударила его по пальцам. Но странный стрелок уже потерял сознание, хотя скорее всего на свирели ему уже не сыграть. С глухим стуком арбалетчик упал вниз, прокатившись по траве ещё пару шагов прямо мне под ноги. Добавив ему ещё пару пинков от души, я быстро сорвал с человека узкий пояс с длинным кривым ножом и небольшой сумкой. Срезав всё прочь, я связал едва дышащему пленному руки и перевернув его вниз лицом распорол его портки. Теперь ни ударить ногой, ни тем более побежать, у него не выйдет. Осмотревшись вокруг и переводя дух я вложил кинжал в ножны и вынув меч провёл остриём по щеке пленника. Но дальше стали происходить совсем уж странные вещи: стоило клинку рассечь бледную кожу на впалой щеке пленника, как тот выгнувшись дугой заорал. Затем я даже сквозь забрало почувствовал запах мочи и дерьма, пленник принялся кататься по пространству меж трёх деревьев и не прекращал орать и корчиться в судорогах. Потом он неожиданно вытянулся в струнку и обмяк. Лезвие клинка совершенно точно не было отравлено, ведь пикты за несколько часов до этого умирали совершенно обычным образом. Сняв наконец шлем я склонился над трупом и осторожно принюхался. Пахло немытым телом, землёй, дерьмом и мочой, а рана на щеке всё же вздулась и посинела. Клинок совершенно точно был чист, я всю дорогу крепко сжимал его за кромки и немного поранился сам, однако де не чувствовал никакого недомогания. Загадка тут же отправилась к своим близнецам скопившимся в уголке моего сознания за последний десяток часов. Оставив тело, я принялся осматривать вещи стрелка, но кроме десятка медяков и одной серебряной марки ничего более ценного не обнаружилось. Арбалет был шартрской работы, на ложе вытравлено клеймо тамошнего наместника. Но это мало что даёт: в вольном городе часты нападения на стражу, кроме того маркиз Дюшало иногда приторговывает оружием имея дело даже с магрибскими пиратами. Обувь и одежда совершенно обычные, кожаные штаны, добротные лёгкие сапоги, стёганая тёплая куртка и рубашка, да длинный шерстяной плащ. Так мог одеваться состоятельный мастеровой или приказчик, ничего особенного. Однако порывшись ещё немного в сумке покойника, я нашёл небольшой деревянный флакончик. Осторожно свинтив плотно притёртую пробку, я понюхал воздух: пахнуло резкой полынной горечью. Нет, запах снадобья тоже незнаком, это вообще может быть всё что угодно. Кинжалом я вырыл небольшую яму и отрубив трупу на всякий случай голову зарыл его вместе с оружием. Арбалетную тетиву я снял, вынув также ворот и забрал с собой десять стальных болтов, негоже оставлять исправное оружие на потеху прохожим, мало ли какой человек найдёт труп.
   Стало совсем темно, покуда шла вся эта возня с обыском и похоронами солнце окончательно зашло. Небо затянуло тучами и в довершение всего заморосил мелкий дождик. Август - третий месяц лета, названный так в честь румийского императора, по слухам этот календарь придумавшего в наших краях никогда тёплым не бывает. Скоро задует 'норнаар' - холодный северный ветер и принесёт с собой сначала короткую дождливую осень, а следом придёт зима с трескучими морозами и затяжными снежными бурями. В одну из таких долгих зим и умерла мама... их просто замело снегом, когда баронесса Мирель Грэй и её единственная компаньонка возвращались из паломничества в обитель святого Эльстана. С тех пор отец редко молился и нас с братом он воспитывал без особого рвения к изучению святого писания. Один проезжий монах из столичных в расшитой золотом красной сутане пытался вразумить отца, мол не гоже винить Создателя, лучше вспомнить о своих грехах. Это стоило монаху двух передних зубов и месяца проведённого в замковой темнице на одной лишь воде. Дядя рассказывал, пряча улыбку в усах, что на вторую седьмицу монах стал ловить крыс с голодухи, но серые воры так просто в изнеженные руки святого отца не давались. А потом было разбирательство в суде сенешаля. На счастье отца случайно выяснилось, что монах проворовался, что доказала последующая пытка огнём. Само собой после этого, веры его словам о богохульстве барона Грея не стало совсем. Наш замковый капеллан под крестной присягой подтвердил, что спор вышел чисто философский и проезжий монах забылся и дерзко отвечал барону. Священник к тому же происходил из низкого сословия, а до рукоположения был сыном купца. И чтобы молва не коснулась ушей приора всего Пограничья - кардинала Харлоу, дело замяли. Семья наша и без того среди благонадёжных не числилась, этот случай тоже доброй славы не прибавил.
   ... Воспоминания текли мерно, пока я рубил кинжалом пушистые еловые ветви и сооружал небольшой шалаш. Из опасения быть замеченным, или обнаруженным по запаху дыма пришлось удовольствоваться на ужин доброй порцией шартрского сыра, куском хлеба и сочной луковицей. К тому же во фляге оказался отличный портвейн, пара глотков которого чуть примирила с невозможностью обогреться у живого огня. В походе я сплю обмотав стоянку тонким витым шнуром мавританского шёлка. Натянутый вокруг шалаша, шнур обязательно заденет любой, кто вознамерится подойти ближе, чем на десять шагов. Почти в полной темноте, высекши только лишь немного огня чтобы разжечь трут, я натянул шнур вокруг шалаша привязав один свободный конец его к левому запястью. С этим я лёг сняв доспех полностью, потом смазал те из ушибов и порезов которые сумел различить целебной мазью с чистой совестью уснул. Сам сновидения вышли очень сумбурными, видения сегодняшних стычек с пиктами накладывались на непонятные сказочные образы городов с башнями целиком состоящих из одних зеркал и странных повозок едущих по гладким из цельного камня улицам без лошадей. Однако кроме смутных грёз никто в остаток ночи меня не потревожил. Проснувшись как и привык около четырёх часов утра, я умылся стёкшей в специально сделанное из веток углубления дождевой водой и закусив остатками сыра и хлеба стал осматривать доспехи и оружие. К моей вящей радости клинки и стрелы пиктов не оставили на воронёной поверхности панциря и щита ни единой царапины, лишь небольшая бороздка осталась у левого края смотровой щели шлема. Это было скверно, учитывая какой силы получился удар. Даже не пробив шлем навылет, своей силой он точно свернул бы мне шею. Однако же я цел, а царапина не глубокая. Нужно будет поискать хорошего мастера-оружейника, изъян в доспехе не говорит ничего лесного в пользу владельца. А ведь от того каким будет первое впечатление старого Ортли, зависит будет ли у меня будущее, или нет. Само собой, что один только золотой снятый с предводителя ватаги пиктов может оплатить поездку в Альтару, где без проблем можно будет предложить свои услуги в любом из вольных городов. Но сердце пока не лежало к дальним путешествиям. К тому же, я не слишком люблю море и пряности, которые в тех краях добавляют даже в воду, поскольку она там не очень хороша на вкус. Но главной причиной для поступления к Ортли была близость его поместья к родным местам. После разгрома все наши земли поделят между собой соседи. Пока этого никак не изменить. Мне бы только приобрести известность на службе и получить хорошие рекомендации. Тогда вполне можно будет навербовать сторонников и предъявить права на землю и титул. Бессмысленно делать это сейчас: королю не нужны помещики без единого воина под стягом, а титул даётся только старшему сыну. Поэтому следует выждать момент и только подготовившись вернуть себе земли, а потом и до титульной грамоты недалеко. Король Карл не зря получил прозвище Скупой, без соответствующей мзды, он будет ещё и глухим. А вот услышав звон серебра и шорох мехов, его величество наверняка тут же подмахнёт баронскую грамоту.
   Размышляя о будущем и стараясь не обращать внимания на щемящее чувство потери, я свернул сигнальный шнур и присев на траву у входа в шалаш вновь взял в руки меч. Оружие я держал всю ночь под рукой, но в отличие от доспеха и кольчуги клинок следует осматривать только когда есть достаточно света. Любая зазубрина или царапина может сыграть с воином скверную шутку. Положив меч на колени, я придирчиво осмотрел клинок, его остриё и кромки. Мечи кочевников опять не смогли повредить старинное оружие, воронение и заточка были в идеальном состоянии. Я только удалил с помощью гвоздичного масла и мягкой ветоши остатки крови и волокна мяса, а потом отполировал клинок мягкой суконной тряпкой. Сталь тускло заблестела в скупых лучах восходящего солнца и в который уже раз я подивился одной единственной вспышке кроваво-красного оттенка. Багрянец на короткий миг заставил непонятные знаки покрывавшие клинок вспыхнуть и погаснуть, будто ничего и не было. Вынув перевязь с ножнами из заплечного чехла, я бережно вернул клинок на его законное место. До замка графа - твердыни Нидл, оставалось не более полудня пути, поэтому нужно подойти к воротам в пристойном виде, насколько это возможно после двухдневных мытарств по лесам.
  
  
   3
   На ансейский тракт удалось выйти только к пяти часам следующего дня, всё ещё опасаясь преследования и новых любителей поохотиться на одиноких путников с арбалетом, я кружил по лесу в надежде сбить возможную погоню со следа. Погода к полудню испортилась, подул резкий холодный ветер, а к трём часам, солнце совсем скрылось за низкими сизыми облаками. Несколько раз во время коротких привалов мне чудилось нечто вроде тяжёлого взгляда в затылок, однако если кто и шёл следом, то явно не по земле. Петляя и возвращаясь на свой же след, не обнаруживал чужого присутствия как ни старался, поэтому к тому времени, как стало смеркаться я не таясь вышел на широкий тракт ведущий прямо к Нидлу. Шлем и поножи снова пришлось снять, однако панцирь и кольчугу я оставил. Шагать по всему придётся всю ночь, но на такой дороге с пути не собьюсь. Дорога эта, по приданию была построена ещё во времена румийских наместников. Квадратные каменные плиты, выпиленные из цельных кусков гранита лежали по четыре в ряд и были пригнаны друг к другу настолько плотно, что трава меж ними почти что не пробивалась. Пара широких мавританских повозок свободно могла разъехаться тут, не задев друг друга краями, а это около десятка футов.
   Я слышал, что Нидл тоже строили ромеи, однако не по заказу графа, а когда-то это был их военный форпост. Потом замок долгое время пустовал, пока сорок зим тому, молодой ещё в те времена Ортли, не получил земли в дар от тогдашнего короля. Нет, многие пытались закрепиться в Нидле и раньше, однако крепость построена в расчёте на сильный гарнизон и никто долго не смог удерживать замок дольше двух зим подряд. От того и прозвали замок угольком, от норнского 'неттль'. Тем самым давая понять, что вот выдернуть уголёк из костра голой рукой легко, но удержать долго в пальцах не получится. Но граф привёл с собой пять десятков семей крестьян, которые быстро освоили близлежащие земли. Ещё с ним пришло два десятка рыцарей, из вассальных семейств юго-восточного Балантайна. Там случился неурожай шесть сезонов подряд, а следом пришёл тиф. Крысы и обнищавшие фермеры ставшие попрошайками, разносили заразу по всему югу, вот граф с ближними и утёк подальше от греха. Надо сказать, что Ортли показал себя хорошим господином и добрым соседом: его крестьяне не страдали от поборов, а дружина и вассалы не травили фермерских полей лошадьми. За потраву или разбой, граф без разговоров вешал на стене, чем сначала восстановил против себя соседей баронов Пости и Смита. Оба в наших краях хорошо известны тем, что втихую грабили на проезжих трактах. А Смит так и вовсе любил затевать с проезжающими рыцарями ссору, а проигравших держать у себя в тюрьме до получения выкупа. Как ему удавалось выигрывать поединки, никто толком не знает. Но от сыновей проигравших я знал, что всё происходило на ристалище перед воротами замка барона. У троих рыцарей испытавших на себе 'гостеприимство' Смита случались всякие неприятности с лошадьми: лопались подпруги, на коня неожиданно нападало бешенство и прочие досадные мелочи. И все как один говорили ещё о непонятной апатии одолевавшей их перед боем. Однако подобная судьба грозила только состоятельным дворянам, кого помельче барон своим вниманием не удостаивал. Эти двое часто развлекались травлей крестьян собаками и как-то раз имели неосторожность заехать на земли Ортли и учинить потеху с семьёй его арендатора жившего на отдельном хуторе. Южане, приведённые графом, всё сплошь народ забитый, безответный и нашим пограничникам не чета. Отца семейства и его старшего сына дружинники и ловчие барона Пости просто закололи на месте, а жену и двух дочерей пустили на потеху. Говорят, сам барон первым отведал обеих девиц, не тронув их мать, отдав её сразу же кметам. Натешившись и уведя двух коров, десяток овец и двух рабочих лошадей, дружинники Пости свалили трупы крестьян в доме и подожгли.
   Дым пожарища увидели из деревни, до которой разбойники не доехали около полумили и староста отправил своего сына верхами в Нидл. Граф долго не мешкал, его дружина всегда без дела не сидит, поэтому погоню удалось организовать очень быстро и через несколько часов Ортли с двадцатью дружинниками и четырьмя вассальными дворянами нагнали Смита и его людей. Граф был тогда человек новый, никто толком не знал чего можно ожидать от чужака и Смит просто внаглую сплёл басню, что де и земли мои, а раз раб пашет на его земле, то и шкура раба тоже его. Однако получив в лицо перчатку, барон струхнул, кликнув дружинников. Завязался бой, но поле осталось за людьми графа - его кметы и вассалы дрались в едином строю. В то время как баронская дружина привыкла больше к грабежу, нежели к честной схватке и быстро дрогнула. Барон сбежал, укрывшись в своём замке Смит-холл, думая что опять отсидится. Но Ортли обиды не спустил, пригнав под стены баронского замка вдобавок к дружине двадцать оружных вассалов и до полусотни вооружённых пиками крестьян. Более того, графские челядины привезли под стены Смит-холла четыре камнемётные машины и домовину со скрытым в ней тараном. Смит особо свой замок не укреплял, стены местами обветшали и уже на третьи сутки осады графское войско пошло на приступ. Смита спасло только заступничество Пости, последний не мешкая снарядил гонца с жалобой в Родену - резиденцию королевского второго сенешаля. И когда уже крестьяне обкладывали донжон Смит-холла хворостом и сажали на колья тех воинов барона, что ещё подавали признаки жизни, к стенам разорённого замка подошёл сам сенешаль, вместе с дружиной сэра Пости. Потом, всё разъяснилось, но шума из-за убийства рабов никто поднимать не стал. Однако Смита принудили уплатить пять полновесных золотых марок графу и вернуть награбленное добро. С тех пор эти двое часто строили графу Ортли козни, но всё время тайно и ни разу пока не попались.
   ... Идя по пыльному тракту и вспоминая события более чем двадцатилетней давности, о которых мне часто рассказывал дядя, в голове вертелась назойливая мысль. Оружие пиктам вполне мог продавать кто-то из нынешних владетелей Пости и Смит-холла. А что, я слышал, что нынешний барон Бартоломью Смит тоже не образец добродетели и он подобно родителю грабит на дорогах, а краденое сбывает в Шартре. Но дела свои он устраивал всегда через посредников и ни разу не попался сам. Другое дело, зачем ему снабжать пиктов стальным оружием и звать орду, ведь всем известно, как пикты неуправляемы в набегах. Если почувствуют слабину, то непременно пожгут и разорят всё, до чего дотянутся. Тогда и владения барона точно пострадают, более того, какой-нибудь варлорд запросто возьмёт его крепость в осаду и чем чёрт не шутит - захватит его. Нет, тут всё не так просто, нужно чтобы прошло время, сейчас пока руины не остыли я ничего не узнаю. Пости сейчас не у дел, его владения почти целиком отошли за долги к каким-то ростовщикам, а в замке осталась только малолетняя дочь и какой-то дальний родственник в качестве опекуна. Однако это было два года назад, в последнее время я чаще бывал на границе. Домой заглядывал только наездами и совершенно не интересовался теми сплетнями, которые ходят в округе. Несомненно, как только устроюсь, нужно навести справки, изучить что к чему.
   Неспешные размышления прервал скрип колёс и лошадиное фырканье, раздававшиеся из-за пригорка с которого я спустился полчаса назад. Остановившись, я стал на обочине, чтобы посмотреть кто это едет. Спустя несколько минут из-за бугра показалась голова лошади запряжённой в широкую грузовую повозку, доверху гружёную какими-то тюками. На передке сидел свободный арендатор, это было видно по его тёмно-зелёного цвета шляпе, с узкими полями. Одежда тоже подтверждала моё предположения: кожаная рубаха, такие же штаны, шерстяной крашеный в тёмно-зелёный цвет плащ и добротные высокие сапоги с завёрнутыми вниз обшлагами голенищ. Лицо фермера было тёмным от ветра и загара, такого же цвета кисти рук руки перевитые вздувшимися жилами. Кроме того, за плечом у арендатора был виден колчан полный длинных стрел, а справа под рукой выглядывала дужка ростового 'боу'. Такой лук дозволялось иметь свободным людям для защиты и охоты на разного зверя. Из-под шляпы сдвинутой на затылок выбивались характерные для местных жёсткие соломенного цвета волосы с проседью, левая рука поглаживала такого же цвета короткую бороду. Завидев меня, человек как-бы невзначай положил руку на то место, где лежал лук и не отпускал ровно до того времени, пока мы не поравнялись. Я выжидательно смотрел на простолюдина до тех пор, покуда он не слез с телеги и не поклонился в пояс, сняв шляпу.
  - Доброго дня, ваша милость! Я Рори из Ансейма, вольный арендатор его милости графа Ортли.
  Я тоже кивнул, коснувшись левой стороны груди раскрытой правой ладонью. Этот жест вежливости со стороны незнакомого рыцаря немного успокоил крестьянина и я тоже представился:
  - Доброго и тебе, мастер Рори! Я сэр Саймон Грей из Чаррет-холла. Иду в замок Нидл по своим делам.
   В глазах Рори проскочило непонятное мне понимание и сочувствие. Он предложил мне ехать с ним и я уселся на повозку, примостившись на козлах рядом с возницей. Телега шла ровно, обода не скрипнули ни разу, что выдавало хороший уход за повозкой. От мешков лежащих у нас за спиной веяло запахом копчёностей и это меня насторожило. Солонина и копчёное мясо запасают, если замку грозит в скором времени осада. Выходит, граф готовится с кем-то воевать, что как нельзя кстати. Теперь поступить на службу будет гораздо проще, тем более что оружие и доспех у меня свои. Тем временем, Рори косясь на мою перевязь с мечом, осторожно спросил:
  - Ваша милость, а вы тоже на тризну по покойному графу? Просто я слышал, как третьего дня размалёванные дикари пожгли несколько замков вдоль северного берега Дейла и...
  Не подав особо виду, хоть новости и впрямь оказались весьма некстати, я только неопределённо пожал плечами, однако пояснил:
  - Нет, про смерть графа я ничего не знал. Был за речкой, добывал шкуры на продажу. Новости у нас редко доходят быстро. Когда это случилось?
  Рори стегнул останавливающуюся было лошадь вожжами и та прибавила ходу, с охотой начал рассказывать, видно история была популярна среди местных. Хитрые голубые глаза арендатора спрятались за белёсыми ресницами и он поведал историю весьма странную:
  - Так начинать-то надо издалека, сэр рыцарь. Тут дело уж больно тёмное.
  - Сколько ещё ехать до Нидла, мастер Рори?
  Приложив свободную руку к глазам козырьком, фермер посмотрел зачем-то вперёд и почти не задумываясь ответил:
  - Думаю, что к вечерней молитве уже будем у дозорной башни. А если её кто-нибудь ещё охраняет - увидим огонь на верхней площадке.
  Я не стал расспрашивать о том, почему в дозорной башне прикрывающей подъёмный мост у главных ворот, может не оказаться стражников и просто поощряющее кивнул:
  - Значит, это ещё четыре часа с четвертью! Думаю, что за это время ты успеешь мне всё подробно растолковать.
  - Ох, ваша милость!.. - Рори в неподдельной печали вздохнул и сплюнул на обочину сквозь зубы - Коли б можно всё знать, что взаправду произошло. Вот судите сами: полгода тому, его светлость граф задумал жениться во второй раз. Старая графиня, леди Элизабет, померла почитай шесть зим назад от лихоманки. Детьми их Господь обидел - выжил только малолетний Ульфред. Парнишка часто хворает и придворный лекарь при нём что нянька! Никто не надеется, что следующую зиму парень переживёт. Вот его светлость и решил взять в жёны молодую... ну чтобы значит, понесла побыстрей. Неужто и про свадьбу ничего не слыхали?
  - Нет, мастер Рори, я занимался выделкой шкур серебристых лис, да и сенокос на мне. Некогда было слушать, о чём говорили в замке. Дела вёл старший брат, а мне не по рангу бывать в доме таких вельмож как граф Ортли просто так. И что случилось дальше, мастер Рори?
  - Ну... - Поняв, что перед ним пусть и благородный, однако тоже не чуждый простого труда человек, Рори стал держаться свободнее - Взял за себя мессир граф младшую дочку какого-то барона с Юга. Люди говорят, что это дочь товарища его светлости по походам в земли язычников-магрибинцев. Её привезли двое братьев с эскортом, но одеты все бедно, да лошади под графьями плохонькие и тощие. Тут сразу видать, польстились на богатый выкуп, что граф давал за невесту. А невеста-то хороша: на венчании как подняли покрывало, его светлость чуть не поперхнулся и всю дорогу до крыльца пялился на неё, как зелёный юнец на молодую кормилицу.
  - Так хороша собой?
  - Ну, на мой вкус слишком худая - Рори мечтательно возвёл очи к небу - Но вот глаза, синие, что твои озёра Фэй летним днём, кожа чистая и белая! А уж поёт...
  Хитрый фермер ещё минут десять расписывал достоинства молодой графини, но я всегда предпочитал видеть, прежде чем восторгаться описаниями. Из всего многословия я ухватил лишь, что звали новую графиню - Айона и мы почти что ровесники, молодая вдова графа лишь на зиму старше меня. Красота чужих жён тоже не моя епархия, в своё время я было очень привязался к служанке трактира в замковой деревушке Хэй, часто сбегал к ней после возвращения из степи. Мы оба довольствовались малым и встречались украдкой, чтобы избежать кривотолков. Девушку звали Лиза... Всё шло неплохо, пока две зимы назад она не умерла от горячки. В тот год с дровами было совсем худо и будь я в замке, а не сидел в форте сенешаля вместе с дядей, отбывая вассальную повинность, то вполне смог бы купить Лизе дров. Но девушка простудилась, таская воду для стирки от дальнего Эйнова ручья и умерла. С тех пор, я особо не засматривался на юбки, как говорил про ухаживания дядя Губер.
  - ... Так через пару седьмиц после венчания - Продолжал меж тем Рори увлечённо рассказывать - Его светлость просто обезумел: выписал брадобрея из самого Шартра, а так же назаказывал у тамошних портных платьев для себя и молодой жены. Да всё чтоб по последней моде и пошло-поехало! Гости, кутежи каждый божий день, а если не пир, то непременно охота или пикник.
  - И что в этом странного, мастер Рори? Не берусь судить, но вот коли бы тебе досталось состояние и молодица в придачу, неужто ты не пустил бы молодой да красивой жене пыль в глаза? Граф достаточно погоревал, он в своём праве. Да и в могилу с собой не возьмёшь ни золото, ни тем более жену.
  От досады на моё непонимание всей тонкости момента, фермер даже хлопнул себя по коленям обеими ладонями, выпустив вожжи. Лошадь, не испугавшись громкого хлопка, а истолковав его как-то по-своему, всхрапнула и пошла чуть быстрее. Снова поймав вожжи, Рори наконец нашёл в себе силы, чтобы возразить:
  - Помилуй Господь мою грешную душу! А потом-то что было, ваша милость?! Граф взял за привычку... ну э.... Чтобы сказать поделикатней, он все эти полгода не выходил из опочивальни раньше, чем до полудня. Вассалы зароптали, графские пиры и охоты разогнали всю дичь, дань выросла втрое, против прежнего. Наконец, две седьмицы назад, из Шартра прибыл какой-то монах, граф принял его и неожиданно для всех сделал своим поверенным в делах. Звали этого священника брат Вильям, судя по коричневой рясе, он из ордена Мучеников. Монах поселился в северной башне и каждую ночь люди видели там разноцветные огни. Трое самых преданных вассалов из мелкопоместных - сэр Альберт Бан, сэр Мюррей Истон и наш капитан дружины - сэр Хамфри Пакстон, сунулись было к графу с вопросами, но напрасно. Мессир граф выгнал всех взашей, пригрозив дыбой. Челядь замковая говорит, что монах этот запирался с графом в покоях и тот вроде как оформил на брата Вильяма 'духовную'!..
   Я уже краем уха слушал сплетни про шашни старого Ортли, поскольку теперь всё резко менялось. Ведь я ехал поступать на службу, чтобы обеспечить стартовый капитал. А теперь выясняется, что ситуация препоганая: граф умер, завещание оспорят родственники молодой жены. Наверняка родня покойной старой графини поддержит малолетнего отпрыска, чтобы получить опекунство и тоже всё растащить. В таких условиях не то что заработать, уцелеть будет трудно. Монахи ведь тоже своего не упустят, коли арендатор не врёт. Если Ортли в горячке подписал закладную на земли и тут замешана церковь - дело точно дрянь, эти своего не упустят....
   Остаток пути до ворот башни прошёл весело: Рори угостил меня куском свиного окорока, я в ответ поделился остатками портвейна. И даже кобыла со странным именем Коврижка учуяв винный запах, шла заметно бодрее. Арендатор ещё какое-то время рассказывал о злоключениях графа и его семейства, но интересного для меня оказалось не много. Единственное, что царапнуло слух, так это обстоятельства смерти владетеля. По словам фермера, его убили на охоте и то был случайный выстрел. Однако, никто не выяснил чья стрела оборвала жизнь вельможи, да и не стрела то была, а арбалетный болт. Это действительно странно: стрелы метят, чтобы понять какой кусок достанется стрелявшему при дележе добычи, это даже не закон, а правило хорошего тона. Вспомнился давешний случай с непонятным стрелком в лесу, там тоже арбалет и сам стрелявший явно использовал какое-то зелье. Вспомнив, что по левую руку сидит местный житель не чурающийся охоты, я достал флакон и показал его Рори:
  - Мастер Рори, а не знаешь ли, что это за снадобье?
  Крестьянин отвинтил плотно притёртую пробку и понюхав горькую настойку только пожал плечами:
  - Нет, не знаю что это. В замке есть травник и довольно искусный, зовут его Абдул. Граф привёз его ещё парнишкой из Магриба, а потом посылал учиться в Венис - альтарский рассадник колдовства. Но тамошние знахари пользуют даже нашего милостивого короля, да продлит Господь его дни. Если то и сможет знать о снадобьях всё, то это наш мавр.
  - Да, я слышал, что альтарские лекари самые знающие... Твоя правда мастер Рори, лучше показать настойку ему.
  Вино и отлично приготовленное мясо, притупили горечь от крушения надежд на обеспеченное будущее. Но дядя учил меня, что никогда не стоит верить только лишь словам. Действие лучше любых сплетен сможет показать истинное положение вещей. Поэтому я с облегчением перевёл дух когда в сумерках показалась сначала громада замка, а потом я увидел выплывающую из-за поворота дозорную башню. Отстегнув от пояса шлем и приладив поножи, я соскочил с повозки, что скорее всего меня и спасло.
  - Фр-р-рр, чвак!
   Короткая чёрная стрела впилась в облучок ровно в том самом месте, где я только что сидел. Не мешкая, я столкнул своего спутника наземь, сам же быстро надел шлем и закрепив застёжку закрылся щитом от ещё двух оперённых вестников беды. Стрелы пришли с верхнего яруса бойниц сторожевой башни, где было ни зги не видно. Как и предполагал Рори, огня никто не зажигал.
  - Святые угодники... да что же это деется, сэр Грей!..
  Арендатор едва успел стащить лук с телеги и сноровисто натянув тетиву уже наложил на неё длинную стрелу с четырёхгранным стальным наконечником. Такие в ходу у всех арендаторов кто призывается в ополчение, или браконьерствует в лесах.
  - Тёплый приём, мастер Рори - Голос мой звучал глухо из-под забрала, но Рори услышал - Они что, перепили на тризне или не знают, что ты приедешь с припасами?
  - Ничерта не пойму, ваша милость!.. Да и стрел у наших ни у кого таких нету, вот гляньте поближе.
  Арендатор перебросил мне через телегу вытащенную из борта вражескую стрелу. Поймав её и поднеся к глазам я всё понял: древко обожжено на костре, оперение.... Вороньи хвостовые перья, а наконечник листовидный из плохо скованного железа. Кольчугу или доспех им не пробить но...
  - Там пикты, мастер Рори. Берегись этих стрел, они смазаны трупным ядом. Коли такая попадёт в мякоть, можно отдать концы, или всю жизнь потом маяться трясучкой.
  - Да черти их забери!.. Откуда они тут взялись, сэр Грей?!..
   Ещё две стрелы почти одновременно прилетели с башни, одна звякнув по маковке моего шлема с жалобным воем ушла в темноту, а вторая снова воткнулась в бок телеги у самого носа фермера. Но на этот раз он тоже натянул тетиву и сноровисто выпустил в сторону башни две стрелы одну за другой. Послышался жалобный вой и с верхней площадки перегнувшись через зубцы, наружу выпал комок тряпья. Тело стрелка с глухим стуком и дребезжанием шмякнулось о мостовую у подножия башни. От башни нас отделяло почти три десятка шагов, а сама она высотой была около пятнадцати футов. Башня имела два этажа, её опоясывает два ряда бойниц, плюс на плоской верхней площадке за зубцами должна стоять катапульта или скорпион. Ромеи постарались на славу: если враг будет штурмовать мост, то сначала его встретит гарнизон башни, арочные ворота закроются, но даже если и нет, бойницы позволяют расстреливать тех, кто пойдёт на приступ главных ворот. Но сейчас мост был опущен, а ворота и решётки внутри арки ворот башни подняты вверх на две трети. Сами толстые и окованные полосами железа створки тоже приоткрыты таким образом, что к примеру низкорослых кочевников должно пройти трое в ряд. Судя по количеству стрелявших, в башне осталось ещё двое пиктов, ведь никто не выбежал нам навстречу. Неожиданно повозка дёрнулась и подалась вперёд, лошадь обиженно заржала, потащив наше прикрытие прочь от ворот. Времени на раздумья больше не осталось и я предложил:
  - Мастер Рори, нужно проскочить внутрь башни и убрать этих сукиных детей от бойниц. Я побегу и попытаюсь проскочить в ворота, а ты выпусти только стрел, сколько сможешь пока я бегу. А потом поспеши следом за мной!..
   Рори согласно кивнул и когда повозка влекомая раненой лошадью прочь от дороги ушла вправо и вперёд что есть духу рванул к воротам. Пикты казалось только этого и ждали. Потому как в тот же миг засвистели стрелы, а потом сразу же послышались ругательства арендатора. И вскоре ещё один пикт камнем рухнул мне под ноги, с длинной стрелой в правом боку. Мельком я отметил, что в предзакатных лучах заходящего солнца тускло блеснула вязь кольчуги. Значит, эти варвары были частью орды и набег шёл по нескольким направлениям. Другое дело, почему они медлили?..
   В ворота я буквально ввалился , а следом за мной внутрь галереи втиснулся Рори. Глянув вперёд, я отметил, что вторая решётка и внутренняя часть ворот тоже распахнуты и даже более широко, чем внешние. Галерея была шириной около шести шагов, а слева от внешних ворот я разглядел открытую дверь, ведущую в караульное помещение и на верхние этажи. Дав сигнал Рори следовать за мной, я быстро ринулся внутрь, но кроме двух трупов стражников одетых в дублеты обитые синей с золотом материей - цвета графа Ортли, никого не обнаружил. Показав остриём клинка на лестницу ведущую на второй этаж и бегло осмотревшись, пошёл вверх по ступеням. Лестница оказалась деревянной, в добавок очень скрипучей. Поэтому, когда я поднялся на верх, на меня тут же накинулись двое вооружённых короткими парными топорами пиктов. Но атаковать слаженно у них не вышло: один сразу согнулся пополам от полученной почти в упор длинной стрелы, которую из-за моей спины изловчившись пустил Рори. Второго варвара я тоже мучить не стал и подловив на замахе принял на щит оба удара, рубанув пикта снизу по незащищённым коленям. Чёрный клинок почти без сопротивления ушёл вправо, враг с выпученными глазами рухнул на пол. Не мешкая, я заколол степняка пробив ему горло остриём клинка. Немного не рассчитал силу тычка, клинок перерубил дикарю позвоночник. Снова бегло осмотревшись и найдя вокруг только переломанную мебель и разбросанные уголья от устроенного варварами тут же на полу костра, мы пошли наверх. Однако поднявшись до самой верхней площадки никого больше не обнаружили.
   Солнце окончательно скрылось, мы с Рори оказались в кромешной тьме, лишь далеко во внутреннем дворе замка кое-где горели огни, да верхние этажи донжона были довольно ярко освещены. Но остальные постройки скрыла тьма, но кое-что можно рассмотреть. Внутри стен оказался небольшой город, я насчитал два десятка жилых домов, кузню и пекарню. Дома тесно лепились друг к другу, образуя некое подобие колеса с четырьмя 'спицами' улиц. Две из них вели от донжона к северным и южным воротам, а две других упирались во внешние стены. Крыши домов были покрыты черепицей, а стены их с окнами только на вторых этажах смотрели на соседние через улицу. На окнах были глухие ставни, а сами стены сложены из дикого камня. Однако по виду тот был хорошо пригнан и скреплён ромейским раствором. Дозорная башня стоит существенно ниже замковых стен и я видел только то, что было приподнято макушкой холма на котором строились дома и внутренний замок Нидла. Но осмотреть двор мне не дал шум боя, вдруг возникший внизу у главных ворот. Напрягать зрение не пришлось, Рори нашёл какую-то тряпку и обмотав ею стрелу вылил на образовавшийся факел остатки масла из незажжённого настенного светильника. Арендатор сноровисто высек искру, запалив ветошь. В следующее мгновение пылающая стрела была наложена на тетиву и по широкой дуге ушла в глубокий ров перед воротами. Сначала ничего не происходило, но я знал, что вроде бы должно случиться: вдоль верхней кромки рва всегда идёт жёлоб залитый смолой или хитрой ромейской горючей смесью. Если враг лезет на стены ночью, её поджигают и становится светло как днём. Смесь эта долговечна и её не портит вода или время, достаточно подновлять состав раз в три-пять седьмиц. Однако видимо этого не делалось в Нидле очень давно: с трудом занялся небольшой участок перед воротами и дальше огонь не пошёл. Но возникшего чадного пламени поднимавшегося вверх от краёв рва вполне хватило, чтобы различить рыцаря в полном латном доспехе ловко орудующего двуручным клинком невероятных размеров. Воин вращал оружие таким образом, что вокруг него образовалось свободное пространство ровно на длину клинка. Мечник изначально совершил ошибку, слишком далеко отступив от наглухо закрытых ворот. И теперь пикты так же вооружённые короткими железными мечами и копьями с широкими листообразными костяными наконечниками, уже окружали его плотным кольцом. Но пока плохое качество оружия и явное неумение с ним обращаться давали воину небольшое преимущество. Однако проведя большую часть жизни среди варваров я знал, что случится дальше. И поэтому не мешкая, ринулся вниз по ступеням:
  - Мастер Рори, останься тут и попытайся помочь рыцарю у ворот, покуда я не спущусь вниз. Как только увидишь меня тоже не медли. Это скорее всего разведчики, а насколько я знаю дикарские повадки, таких отрядов внутри замковых стен и у ворот уже несколько.
  - Черти их задери, ваша милость - Рори снова спустил тетиву и один из пиктов занёсший копьё для удара рухнул на брусчатку под ноги своим товарищам - коли бы не встретились, лежать бы мне сейчас у ворот со стрелой в... ну вы поняли.
  - Позже отметим твоё чудесное спасение, не прекращай стрелять...
   Видимо насчёт нескольких отрядов, я оказался прав и кто-то уже орудует внутри стен, иначе откуда у ворот оказался рыцарь в полных латах. Слетев по ступеням и выбежав на середину моста, я понял, что поспел почти вовремя. Хоть арендатор и старался изо всех сил, но пиктов оказалось дюжина, а может и полных десятка два, потому что они успели накинуть на мечника верёвочную сеть. К концу такой сетки обычно привязаны два каната и накинув сеть на жертву, ловчие тянут за их, чтобы сбить жертву с ног. С глухим лязгом рыцарь повалился на мостовую, но тут я выкрикнув родовой девиз:
  - Василиск!.. Бойся меня!.. - Напал на уже празднующих победу варваров.
   Описывать схватку в толчее и полумраке бессмысленно: часто нанося удары и получая их в ответ, не знаешь кто пал от твоей руки, или кто наградил тебя вот этой глубокой раной над коленом. Однако в данном случае, я бил щитом и пускал в ход клинок не сторожась попасть в кого-то из своих, ведь я оказался в толпе один. Постепенно пикты перестроились, но я не совершил ошибки поверженного воина, который силясь подняться, всё ещё барахтался в сетях. Двумя широкими замахами, я расчистил себе дорогу, заставив дикарей расступться. Перепрыгнув через рыцаря, я оказался спиной к воротам и развернувшись к степнякам лицом, приготовился к обороне. Узкая арка калитки ворот тесна для людей и вот они не смогли бы напасть на меня более чем по двое. Пикты лезли совершенно безалаберно, впав в боевое безумство. Это, да ещё удачное стечение обстоятельств, позволили мне увеличить свой счёт до полутора десятков убитых степняков. Парируя мечом и принимая на щит низкие косые удары коротких мечей, а так же отражая выпады копий, я несколько раз доставал нападавших, пробивая их кольчуги пусть и с усилием, но без особого труда.
   Постепенно узор схватки сложился и я войдя в боевой транс уже не концентрируясь на ударах и защите пошёл вслед за мерцающей перед глазами линией. Узор возникает в тот момент, когда воин отдаст своё тело и оружие богу войны Тюру, так говорил дядя долгое время учившийся искусству постижения узора у норнов. Как только воин увидит путеводную нить, следует идти за ней повторяя слова молитвы:
  - Тюр айа, нильф ем Хелль! Тюр айа!..
  Это значит: Тюр посылаю врагов к тебе в Хелль. Иначе говоря - в преисподнюю, но я не слишком вникал в мифологию норнов, а просто зубрил молитву, разучивал удары и связки приёмов. Однако молитва действовала: тело действовало слаженно, удары врагов не достигая цели, прерывались моей контратакой или ударом на опережение. Неожиданно, линия расплылась образуя петлю нестерпимо белого света. Повинуясь наитию, я ударил нижней кромкой щита справа налево, перерубив сразу двоих пиктов почти пополам. В руках появилась невиданная сила и я повторяя горизонтальный взмах рассёк поперёк живота ещё двух кочевников справа. Мгновением позже нить пропала совершенно и я увидел, что трое или четверо кочевников просто сиганули через перила моста в ров с дикими криками. Но это было ещё не всё, по обычаю следовало поблагодарить Тюра и я бросив щит за спину, перехватил рукоять меча обеими руками, вскинул клинок к небу и трижды крикнул что было сил:
  - Тюр! Тюр! Тюр!..
  На миг луна выглянула из-за туч, её бледные лучи коснулись поверхности клинка. Руны вспыхнули алым, и мне показалось, что рукоять слегка дёрнулась в ладонях, хотя держать меч крепко меня учили с пяти лет.
  - Ну, вы даёте ваша милость! Покрошить словно салат толпу немытых варваров, да ещё столько же обратить в бегство! Клянусь святым Эльстаном, такого я кроме как в песнях менестреля Корна не слышал. Да и то сказать по правде, этот норн постоянно пьян и никто его историй всерьёз не принимает...
   Рори шёл ко мне от ворот башни, по пути вырезая свои стрелы из трупов, не забывая обыскивать их пояса, шуруя за пазухой и кинжалом раздвигая щёки. Я же, опершись о перила сорвал с головы шлем и откинув кольчужник на спину, подставил взмокшую голову лёгкому ветерку. Отерев клинок и вложив его в ножны, пошёл к опутанному сетью рыцарю, доставая кинжал. Разрезав сеть, я перехватил взметнувшийся мне навстречу бронированный кулак в латной норнской перчатке точно повторяющей строение человеческой кисти и пальцев. Весь доспех рыцаря, включая двуручный меч валяющийся чуть в стороне, по видимому были скованы альтарском цеховом городе Милано. Не отпуская руки в латной перчатке я отчётливо проговорил:
  - Спокойно друг, я сэр Саймон Грей из Чаррет-холла. Я не добиваю воинов не совершивших подлости в бою. И не беру доспешного выкупа со странствующих рыцарей... Кто ты?
   Может то были мои слова, а может он узнал арендатора, подошедшего сзади. Мастер Рори всё так же увлечённо обыскивал трупы пиктов, громко распевая похабную песню про дочку мельника Мадлену. Увидев поднимающегося с моей помощью рыцаря, Рори только всплеснул руками и воскликнул:
  - Ваша милость, сэр Пакстон, а я-то в потёмках не разглядел, кого это язычники поймали в сеть, словно толстого карпа из графского пруда!..
   Рыцарь наконец-то пришёл в себя и подняв забрало, принял из моих рук подобранный тут же двуручник. Лицо воина было бледным, от левой брови к щеке вниз шёл уродливый багровый рубец. Чёрные глаза тяжело смотрели из-под кустистых бровей, а полногубый рот кривился от боли.
  - Рори, мошенник!.. Как тебе удалось подоспеть так вовремя, да ещё привести с собой тюрсерка который говорит на балантире как мы с тобой?
  Последнее явно было обо мне, но я предпочёл чтобы Рори сам поведал, как встретил меня на дороге и что верно сам святой Эльстан Чудотворец послал меня как своего ангела чтобы уберечь его, Рори, от неминучей гибели. Капитан дружины, а это со всей очевидностью был он, с ещё большим интересом посмотрел в мою сторону:
  - Так это правда, замок Чаррет пал?
  - Истинно так. Варвары вроде вот этих, с железным и стальным оружием напали неожиданно. Дружины у нас нет, челяди тоже всего душ восемь... Мои отец, дядя и старший брат мертвы... Я видел дым пожарища, когда уходил.
  - И ты ищешь службы у графа, как дружинник?
  - Искал, но теперь думаю податься в Шартр и с речным караваном отплыть в Альтару. По понятным причинам, я ищу денежной службы, сэр Пакстон... а слава подождёт.
  Капитан только хмыкнул, но возразить было нечего. Однако даже в сумерках я успел разглядеть заинтересованное выражение на его лице. Сделав приглашающий жест, Пакстон проговорил:
  - Понимаю тебя. Однако навык узора это легенда в Балантайне. Где ты научился манере северных тюрсерков, если это не секрет?
  - Все навыки я получил в большей степени от моего дяди сэра Губера Грея. Узорному бою обучал меня тоже он. А его в свою очередь учил ярл Олаф Торгинсон. Это первый хирдман верховного конунга норнов северо-востока.
  - Вот оно как... Хирдман это что-то вроде личного телохранителя?
  - Примерный смысл именно такой. Но северяне зовут так кровных побратимов, это гораздо больше, чем просто воин или даже родственник.
  Пакстон понимающе покачал головой, как бы невзначай рассматривая меня и особенно меч, который я поспешил убрать в ножны. Но вслух он сказал:
  - Ещё раз прости, что напомнил о твоей потере, однако жизнь продолжается. Прими моё приглашение и останься в Нидле как мой личный гость на несколько дней. Ты прав, сейчас траур, но через седьмицу я смогу сделать тебе предложение не хуже, чем то, что ты несомненно получишь в союзе вольных городов. Эти необычные пикты сновали по замку, объявившись и у серверных ворот, даже посреди внутреннего города.... Этот отряд был последним, но кто знает, что будет завтра. Оставайся, не хотелось бы терять такую возможность и заполучить настоящего тюрсерка в дружину.
  Я кивнул, приложив правую раскрытую ладонь к груди. Покосившись на топтавшегося позади арендатора Рори, сказал, что раз уж приехал с ним, то помогу завести повозку с припасами в замок. Коврижка недалеко ушла, забредя в густые заросли дикой малины. Так что мы без труда провели повозку через ворота и прошли по мосту во внутренний город. Что хотел предложить капитан графской дружины я толком не понял, однако же он прав в одном: торопиться пока что совершенно некуда.
  
  
  
  
   4
  
  
  ... Сон выдался опять таким же бестолковым, как и в прошлую ночь, проведённую в лесу. Опять меня посещали видения непонятных домов, чья высота и странный вид оставляли беспокоящее, неприятное чувство. Сэр Пакстон предоставил в моё распоряжение небольшую комнату во втором этаже своего собственного дома. Добротный двухэтажный особняк находился во внутреннем замке, напротив длинного здания казармы замкового гарнизона. Казарма имела двускатную крышу, крытую тёмно-красной черепицей и толстые стены, сложенные из тёсанных каменных блоков. Постелью мне послужила широкая лавка с брошенной поверх медвежьей шкурой. От кровати с соломенным тюфяком и настоящими подушками из мягчайшего гусиного пуха я вежливо, но твёрдо отказался накануне вечером. В замке, где пикты разгуливают словно в родной степи, лучше всего держаться настороже. Надев просохшую за остаток ночи и достаточно проветрившуюся одежду и сапоги, я с удовольствием облачился в доспех. Это оказалось значительно легче и быстрее, чем перед моим бегством из родного дома. Думаю, что гостеприимством капитана дружины покойного графа злоупотреблять не стоило. Пакстон сделал его в порыве благодарности за помощь, однако подспудно я уже смирился с мыслью, что придётся ехать в Шартр, а оттуда всё же вниз по реке, дабы попытать счастья в Альтаре. Может быть даже поехать дальше и предложить свой меч кому-нибудь из северных ярлов Норна. Размышляя так, я спустился вниз, где за длинным Т-образным столом уже сидело несколько дружинников, а вокруг них хлопотала молоденькая, крепко сбитая служанка. Судя по домотканой одежде и выбивающимся из-под белого чепца светлым волосам, девчонка местная. При появлении нового человека, трое воинов повернули головы в мою сторону и заметив рыцарскую золотую цепь, пояс с гербовым бляхами и сам герб на нагруднике, они встали и с почтением поклонились. Вежливо ответив на любезность, я кивнул служанке и сел поодаль, у левого края верхней части стола. Служанка приветливо улыбнулась, вопросительно глянув в мою сторону. Положив меч на колени, я вынул нож и приказал:
  - Принеси мне миску горячей похлёбки, ковш доброго эля, сыра и хлеба, девица!
   С кухни струился аромат бараньей острой похлёбки и соблазнительно пахло копчёностями. Девушка мигом убежала, а через пару минут вернулась в компании мальчугана, в серой домотканой тунике до колен, подхваченной кожаным ремешком, на котором висел разделочный нож. Кожаные штаны и мягкие добротные башмаки, выдавали в парне сына богатого мастерового, отданного в услужение. Хотя нож слишком уж длинный, а волосы стрижены в кружок, вполне это может быть кто-то из младших дружинников. Одно несомненно: парень готовился стать воином, а на кухню попал за какую-то провинность. Он нёс большой деревянный поднос, на котором выделялся солидный кус свиного окорока, охапка перьев зелёного лука, большой пучок редиски. Также там был круг белого козьего сыра и краюха чёрного только что вынутого из печи хлеба. Венчал всё это великолепие запотевший глиняный кувшин, в соседстве с серебряным кубком искусной чеканки. Девушка поставила передо мной миску, полную до краёв аппетитной бараньей похлёбки приправленной пшеном и овощами. Вдвоём они шустро расставили еду на столе. Парнишка до краёв наполнив чашу, отпил небольшой глоток и подвинул её ко мне, молча отошёл в сторону. Девушка обмакнула кусок хлеба в похлёбку и тут же отправив его себе в рот, тоже удалилась. Нарезав сыр, хлеб и мясо, я только сейчас осознал как проголодался. Отхлёбывая горячее варево и помогая себе куском хлеба, я с расстановкой отдал дань простой, но вместе с тем сытной и отменно приготовленной еде.
   ... Миска показывала дно, а большая часть содержимого кувшина с элем перекочевала в мой желудок, где недурно себя чувствовала в компании свинины и прочего. Я совсем уж было собрался выйти из-за стола, как в зал с шумом вошло двое воинов в одном из которых я без труда узнал Пакстона. Вторым был невысокого роста крепыш, облачённый в толстую кольчугу тройного плетения, одетую поверх кожаной норнской рубахи, доходившую до колен. Тусклый, серебристо-белый отсвет доспеха, выдавал миланскую работу. Правда, когда спутник капитана подошёл ближе я понял, что это не самый лучший образец искусства тамошних мастеров: ремни схватывавшие доспех вдоль бокового шва были из скверной бычьей кожи. Если верно рассчитать удар кинжалом или мечом, владелец кольчуги получит смертельную рану и истечёт кровью. Кольчуга застёгнута впритык, а не внахлёст. Значит, доспех трофейный и новому хозяину едва-едва в пору. Такой доспех хорош от стрел, но против удара меча или копья, а тем более искусного алебардщика он не защитит. На поясе незнакомца висел длинный кривой мавританский кинжал с эфесом в виде массивной кабаньей головы. Это скорее всего тоже трофей, мавры славятся изготовлением лёгких булатных клинков. Даже самый скверный из тех которые мне попадались на глаза, стоили целое состояние. По дутым, скверного качества золотым застёжкам коричневого грубой шерсти плаща и очень короткой золотой цепи, едва-едва не лопавшейся на массивной шее рыцаря было видно, что он не из богачей. Если дворянин вынужден расплачиваться звеньями своего знака отличия и принадлежности к благородному воинскому сословию, значит он серьёзно на мели. Остроконечный лёгкий шлем с откидной личиной, рыцарь баюкал на сгибе левой руки, правой придерживая обёрнутое в кожаный чехол лезвие тяжёлого баллийского топора. Это грозное оружие, я раза два видел в деле на турнирах. Широкое одностороннее лезвие с одной стороны, массивное квадратное било на обушной части и четырёхгранный кованный шип в навершие. Длинная рукоять окована чеканными полосами стали, на пятке древка шишак в форме сжатого кулака. Рассчитана как на одноручный, так и на обоерукий хват.
   Говорят, что это исконное оружие баллийцев помогло вытеснить пиктов в степи сотни лет тому назад с плодородных равнин Фарлонга. Техника боя им немного напоминает норнскую, однако в ней нет такого внимания к широким горизонтальным ударам, она больше рассчитана на всадника. Норны же всегда бьются пешими, отсюда такое количество связок состоящих порой целиком из подкатов и низких стоек. Лицо выдавало коренного жителя пограничья: плосколицый, толстогубый с водянисто-серыми внимательными глазами и окладистой русой бородой заплетённой в четыре ритуальные косицы на кончиках. Русые волосы тоже были заплетены в толстую косу перевитую кожаным шнуром с несметным количеством разноцветного бисера. Я не особо силён в клановых узорах, однако спутник Пакстона несомненно принадлежал к речным баронам, чьи поместья идут вдоль пограничной реки Дэйл. Это подтверждал так же и широкий пояс со множеством квадратных стальных блях. На каждой имелось изображение частицы кланового орнамента. Пластины состыкованные таким образом, говорили о родословной их обладателя. Однако прочесть такое послание могли лишь люди речных кланов, посторонним эта тайнопись ничего не скажет. Воин приветственно приложил раскрытую руку в латной рукавице к левой стороне груди, я ответил тем же, отодвинув в сторону пустую миску. Пакстон тоже поздоровался, быстро присаживаясь напротив. Сам капитан был одет в простой дублет цветов Ортли, кожаные бриджи и тяжёлые сапоги для верховой езды. А вместо массивного двуручника, который обычно носят в руках, на богато расшитой серебром перевязи, пристёгнут изящный полуторный 'бастард' с норнской U-образной гардой и простым круглым эфесом. Когда оба рыцаря уселись, а девушка, видимо зная их пристрастия в еде, принесла два уставленных едой подноса, Пакстон зычно приказал:
  - Сид! Опять дрыхнешь, ленивый мальчишка! Неси шартрской наливки, да поживее!.. Прошу прощения сэр Грей, торопился чтобы застать тебя.
  Давешний мальчишка появился у стола словно бы по волшебству, бережно держа в руках два полных до краёв серебряных кубка. Однако видя хмурое лицо капитана, тут же поставив их перед рыцарями исчез, будто бы до этого был соткан из воздуха. Пакстон погрузил длинный нос и вислые усы в кубок, опустошив его одним долгим глотком и смачно рыгнув со стуком опустил его припечатав к столешнице. Затем, словно бы опомнившись, он проговорил:
  - Знакомьтесь, это барон Мюррей Истон из Харлоу. Сэр Мюррей как раз привёз в замок зерно.
  Низкорослый крепыш утвердительно кивнул, в свою очередь грохнув по столешнице дном кубка:
  - Воистину так, дружище! Чёрт, отменное вино подают в замке графа... да примет Господь его светлую душу!.. Воистину чуден божий мир. Ехал на ярмарку, а угодил в самый разгар кровавой потехи. Не то чтобы я был против хорошей драки, но всему же есть предел!
   Голос Истона был настолько низким, что казалось словно он говорит из пустой бочки. Догадка по поводу речного братства подтвердилась, спутник капитана тянул букву 'р', как делали все речные лорды. Дабы узнать настоящую причину, по которой Пакстон зазывал меня в Нидл и предложил своё гостеприимство, я решил поддержать разговор:
  - Пикты никогда не осмелились бы штурмовать крепость, построенную ромейскими мастерами. Похоже, что внутрь стен они попали через какой-то потайной ход.
  Рыцари многозначительно переглянулись, причём у Пакстона был весьма торжествующий вид, словно я сказал нечто важное. Истон прокашлялся чтобы замаскировать непонятное мне замешательство и спросил:
  - Сэр Хамфри говорил, что ты воевал с пиктами, сэр Грей?
  - Наш род издавна торговал с приграничными кланами. По большей части, обходилось без крови. Но воевать тоже приходилось. Откровенно говоря, биться с пиктами по-настоящему пришлось только в последние день-два. Раньше степняки выходили против воина вооружённого честной сталью, только если их было с десяток на одного.
  - Но тебе известны их повадки, язык и манера боя?
  Это уже сэр Пакстон с нетерпением задал свой вопрос и даже чуть подался вперёд. Про себя я уже решил, что если мне предложат службу, то жалованье запросить следует вперёд за пару месяцев. В свете всех событий, замок скорее всего ждёт осада. А раз пикты знают ход за стены, продлится она не слишком долго. Вслух же я ответил честно, стараясь говорить спокойно:
  - Только повадки приграничных кланов, знаю несколько их наречий и общий язык - 'танг'. На нём говорит большинство племён и все пикты его отлично понимают. Но с ордой воевать не приходилось, это просто невозможно, господа.
  - От чего же, вчера ты рубил их словно дурную траву, я сам был тому свидетелем, хоть и валялся опутанный их дьявольской сетью.
  - Орда, это сотни... даже сотни сотен воинов, сэр Пакстон. Они идут лавиной, словно мутная чёрная река. У степняков нет рыцарей, один воин вообще мало что значит. Исключение составляют 'субедэи' - поединщики. Это опытные и сильные бойцы, вооружённые лучшим оружием. Но их крайне мало и в рейды за реку Дэйл, они как правило не ходят. Вообще, у дикарей нет организованного войска... не было, до недавнего времени. Степняки напавшие на наш замок и встреченные мной вчера, это уже совсем другое дело: железо, бронь и тактика боя - всё вдруг появилось как по волшебству. Однако те, что перешли границу третьего дня, наверняка всего лишь лазутчики. Среди убитых, я видел дикарей из десятка разных мелких кланов. Такого тоже раньше не было.
  - Так может быть, это просто разбойники, своровавшие доспехи и оружие из обоза какого-нибудь недальновидного шартрского купчины?
  Сказать о своих подозрениях сейчас, было бы крайне опрометчиво. Без пленных, имея на руках только трупы татуированных дикарей шансов быть понятым совсем немного. Да и если честно особо я не старался, ведь намеренья пиктов и так были ясны. Пожав плечами, я сказал опять только то, в чём был более-менее твёрдо убеждён:
  - Опыт у меня не большой, господа. Однако всё, чему я научился за время стычек с дикарями говорит о том, что ожидать стоит чего угодно. Напомню, что пикты почему-то поголовно одеты в одинаковый доспех и единообразно вооружены. Их несомненно кто-то обучил азам строевого боя, хотя видно что делалось это в большой спешке. Мало иметь бронь и оружие, нужно уметь ими воспользоваться. Пикты умеют, пускай не очень хорошо, но это дело времени.
  Истон допил вино и согласно кивнул. Этот крепыш всё время молча поедал огромные ломти окорока, шумно прихлёбывал красное вино из кубка и внимательно слушал наш с капитаном разговор. Но только теперь решился высказаться определённо:
  - Молодой воин говорит дельные вещи, Хамфри!.. Вчера у меня не было времени подумать, но теперь я тоже вижу эти странности. Дикари которые носят бронь и размахивают стальным оружием, это уже серьёзно. За рекой их видимо-невидимо, сэр Грей прав. А если все они вооружатся как честные иденитские воины... Боюсь, даже армия короля не устоит, даже если его величество призовёт всех лордов Балантайна под свои знамёна.
  Пакстон согласно кивнул и рывком поднявшись из-за стола, обратился уже непосредственно ко мне.
  - Сэр Грей, я вчера говорил о некоем предложении, но сделаю его не я лично. Вдовствующая графиня Ортли, леди Айона, хочет лично увидеть рыцаря, которому обязана жизнью.
   Сказанное заставило меня мысленно усмехнуться той изобретательностью, с которой Пакстон пытался заполучить на службу вдовствующей графине и её малолетнему пасынку нужного человека. Одно дело, откажи я равному по званию и положению дворянину, пускай даже его род знатней моего. И совсем другое, сказать 'нет' женщине, да ещё и занимающей такое высокое положение, пускай сейчас многое находится под вопросом. Непонятно только, от чего этот рыцарь так ухватился за безземельного мальчишку? Вот они с приятелем долго выспрашивают о пиктах. Однако мой опыт не большая редкость в наших краях. Многие рыцари из пограничных земель ходили в рейды на степняков. И среди них велико число тех, кто сделал это пожизненным ремеслом. Чутьё подсказывало, что не всё так просто, однако подвох видимо скрывался очень глубоко. Чего-то я не знаю, но вот что это?.. Вопрос опять отправился в кошель к своим братьям-близнецам. Единственное, что меня беспокоило на данный момент, это хороший и стабильный заработок, без ущерба чести и репутации. Если вдова будет упирать только лишь на жалость, я смогу без особых проблем отказаться от службы на её условиях, выдвинув свои.
   Все эти мысли промелькнули как-то очень быстро, поэтому я не вызвав излишнего неудовольствия Пакстона, просто кивнул в знак согласия. Нужно было видеть, какое облегчение промелькнуло в мимолётных взглядах, которыми обменялись капитан и его приятель. Речной барон вообще выглядел человеком крайне бесхитростным, пожалуй, стоит угостить его элем после аудиенции в замке. Вино, которое нам подали сейчас, пока слишком дорого, для моего тощего кошелька. Может быть сэр Истон за кружкой проболтается и тогда появится хотя бы намёк на ответы. Пакстон тот час же поднялся из-за стола, его друг последовав примеру товарища сразу ринулся к выходу громко хлопнув дверью. Я тоже поднялся, оправил перевязь с мечом и пристегнув шлем к поясу, закинув щит за спину, прошёл к вешалке у камина, где висел мой старый шерстяной плащ. Ткань хорошо просохла за ночь и приятно кольнула тыльную сторону левой ладони. Этот плащ подарил мне дядя, после той памятной схватки с пиктами вместо испорченного в бою. Прогнав нахлынувшие так не вовремя воспоминания, я вышел вслед за капитаном во двор.
   Утро выдалось туманное, как почти каждое в наших краях в это время года. Редкие прохожие брели в таящих клочьях тумана, скрываясь из виду уже через пять шагов. Давешний мальчишка Сид без суеты, но крайне споро, шёл впереди нас и окриками разгонял немногочисленных простолюдинов. Я отметил, что улица мощена булыжником, а стены домов через каждые десять шагов имеют небольшие ниши, в которых задвинуты толстые дубовые щиты, которые будучи выдвинутыми образовывали отличное укрытие. Но всё находилось в захламлённом состоянии, вряд ли их можно будет использовать немедля: кучи мусора и уличные лотки часто перегораживали подступы к нишам. Пару раз я видел, что щитов на месте просто нет, скорее всего, их стащили. Настораживало то, что за всё время нам не встретилось ни одного патруля. Стражники копошились у северных ворот, где всё ещё растаскивали трупы дикарей, но на улицах - ни одного пешего патруля. Внутренний город следовало хорошо прочесать, лазутчики и недобитые пикты вполне могли затаиться до поры. Найдя их, можно с лёгкостью выяснить, способ проникновения за стены. Во внутренний двор замка мы попали по ещё одному подъёмному мосту, перекинутому через заполненный водой ров. По лёгкой ряби и волнам я определил, что источником служит подземная река. От воды шёл стылый аромат мокрого камня и земли, будь ров наполнен стоячей водой, всё было бы сильно иначе. Войдя внутрь, я с удовольствием отметил, что на стенах выставлены караульные, а на галерее привратной башни разместилось четверо стрелков вооружённых короткими арбалетами. По характерному крутому изгибу лука и форме ложа, я узнал работу мастеров из Сент-Берри. Их арбалеты имеют в основе очень удобный механизм взведения, что позволяет стрелку стрелять вдвое быстрее, чем обычно. Вместо обычного ворота, используется хитрый стальной рычаг, отдалённо напоминающий изгиб козьей ноги. Ещё там очень удобный прицел в виде фигурных скоб и мушки. Болт из такой игрушки вполне спокойно пробивает кованный панцирь с сотни шагов. Скорость его такова, что щитом закрыться просто не успеешь. Каждый такой арбалет стоит четыре полновесных серебряных марки. Однако бьёт он не слишком далеко, всего-то шагов на полтораста, такие используют на коротких дистанциях, при осаде к примеру, это очень подходящее оружие. Отстреливать из них прислугу таранов и малых камнемётов - милое дело.
   Проходя мимо конюшен, я увидел краем глаза как внутрь заводили удивительной красоты тонконогую магрибскую лошадь, то была кобыла белой масти, без единого пятнышка. Увидев в каком направлении я смотрю, Пакстон одобрительно усмехнулся и счёл нужным пояснить:
  - Это Снежинка, кобыла графини... Свадебный подарок покойного супруга.
  Лошадей я особо не люблю. Может быть из-за того, что мы были крайне бедны, мне пришлось близко познакомиться только с пиктскими низкорослыми степными лошадками, да ездовыми тяжеловозами. Дядя, долго живший среди норнов и меня учил в основном пешему бою. Даже на турнирах я всегда выступал только в состязаниях мечников. Однако старший брат был отличным наездником, мне часто приходилось вываживать его боевого коня, гнедого жеребца Олифанта. Поэтому, получилось подобающим образом ответить капитану:
  - Магрибские лошади славятся своим норовом, но так же и верностью. Граф хорошо умел выбирать подарки.
  Как только я это произнёс, мимолётная тень неудовольствия пробежала по лицу Пакстона и он сдержанно ответил:
  - Ваша правда, сэр Грей. Но поторопимся, нас уже ждут.
   В главный зал, мы попали миновав просторный холл, увешанный трофейным оружием. Большую часть коллекции составляли кривые магрибские мечи и лёгкие сабли, какие использует мавританская конница. Остроконечные шлемы и лёгкие панцири встречались редко. Видимо из-за их высокого качества, на стену дорогую броню вешать поостереглись. В неярком свете факелов удалось разглядеть несколько любопытных сцен на пыльных гобеленах искусной работы. Всегда любил охоту, а тут сразу две роскошных картины травли дикого вепря с использованием большой своры отлично подобранных борзых.
  - Вдовствующая графиня Айона из рода Ортли и виконт Ульфред Ортли из Нидла, просят пожаловать господ рыцарей!..
   Зычный голос замкового сенешаля оторвал меня от созерцания дорогой сердцу картины. Это был высокий старик, явно бывший солдат. Об этом говорил слишком широкий шаг и то, как он по-особому отставлял левую ступню. Так ходит только латник, большую часть жизни проведший в ощетинившемся перед врагом сомкнутом строю с алебардой, упёртой в землю. Чтобы выдержать первый удар рыцарской кавалерии, в латную пехоту брали только парней отменной силы и стати. Когда-то старик был именно таким, выправка ощущалась до сих пор. Проходя мимо, я сдержанно поднял правую руку и приложил раскрытую ладонь к виску в простом воинском приветствии. Непроизвольно, старик выпрямился и взял свой посох к ноге, но тут же смутился и опустив глаза отступил в сторону. Ни речной барон, ни тем более капитан ничего этого не заметили, что наверное даже к лучшему. В дальнем конце скудно освещённой залы, на возвышении стоял графский трон, сейчас пустовавший и накрытый чёрным покрывалом из шитой серебром парчи. По правую руку от трона стоял удобный стул с выгнутой спинкой по древней ромейской моде. На нём сидел бледный худощавый мальчик, лет десяти. Густые и длинные тёмные волосы, ниспадали до плеч, слегка завиваясь, оттеняя правильные тонкие черты болезненного лица. Проницательные, серые глаза смотрели сейчас сонно. Скорее всего, это юный Ульфред, наследник. Мальчик одет в узкий чёрный камзол, такого же цвета бриджи и мягкие балийские сапоги, предназначенные для верховой езды. Слева, отделённая от мальчика мрачной парчовой глыбой трона, стояла молодая женщина, в тёмно-синем бархатном платье, расшитом странно знакомым узором, сочетавшим золотую и серебряную нити. Сложный орнамент словно бы окутывал её стройную фигуру от глухого ворота, до спускающейся к самому полу широкой юбки. Открытыми были лишь шея и лицо с забранными в высокую причёску пепельно-золотистыми волосами, да узкие изящные кисти рук. Тонкие пальцы стискивали кружевной, потемневший от влаги платок. Правильный овал лица и особенно серо-синие глаза вдовы, обрамлённые пушистыми тёмными ресницами, невольно притягивали взгляд. Для природной блондинки у графини необычно тёмные ресницы и брови... стоп! Всё вдруг сложилось в весьма любопытную картину: орнамент на платье, сродни старинным письменам ромейской тайнописи, считающейся утраченным языком древней империи Рум. Писать на нём могли только знатные вельможи, а носить узор мог лишь сам император и его семья!..
   Ромейские аристократы, как мне рассказывал отец, все отличались странной фамильной чертой - голубые или серые глаза, белокурые или золотистые волосы, но главное, это чёрные брови и ресницы. Отец как-то обмолвился, что ромейские девушки осмелившиеся чернить брови и ресницы имея светлые волосы, подвергались казни в бронзовом нутре Аписа - жертвенного быка ромейских богов. Леди Айона, оказывается из древнейшего рода на всём Фарлонге. Отпрыск графа Ортли вполне может претендовать на королевский трон. Покойник-то действительно был не дурак, раз сосватал такую невесту! Удивительно, что король разрешил этот союз. Карл слывёт параноиком, поскольку будучи принцем сам интриговал против отца...
  - Доброго вам утра, господа! Сэр Хамфри, добрый барон Истон, мы рады, что вы поспешили явится, вместе с героем вчерашней битвы. Назовитесь, сэр рыцарь.
  Приветствовать настоящую принцессу следовало подобающим образом, однако чутьё удержало от попытки обнаружить своё знание. Следуя примеру капитана и его спутника, я склонился в почтительном полупоклоне, прижав правую руку раскрытой ладонью к сердцу, придерживая ножны с мечом левой. Получилось не слишком изысканно, но тут я выдал всё, что смог припомнить из уроков этикета. Распрямившись и смотря в глаза вдове представился без лишних титулов и подробностей.
  - Я Саймон Грей из Чаррет-холла, рад был услужить попавшим в беду. Но мой вклад не так велик, чтобы считаться героем. Просто я следовал установлениям рыцарского кодекса, не более того.
  - В наше неспокойное время, это уже не так мало. Мы рады вам, сэр Грей из Чаррет-холла.
  Взгляды наши пересеклись и в душу запало какое-то смутное беспокойство. Вдруг, словно туман с улицы на короткий миг заслонил лицо молодой женщины. Я увидел графиню облачённой в пурпурный хитон с золотой каймой. Золотые волосы её были теперь заплетены в толстую косу, по обнажённым до плеч рукам змеился кроваво-алый узор непонятной ритуальной татуировки. Голову женщины венчала лёгкая диадема усыпанная белыми бриллиантами ослепительной красоты. В голове снова раздался тот самый леденящий душу змеиный шёпот:
  - Древняя кровь правителей жива!.. Астарта возродилас-ссь вновь!.. Будь рядом с древней кровью, получишь шанс-сс отомсс-тить...
   Голос и видение снова пропали так же внезапно, как и возникли. О чём он говорил, я старался не думать. Но в прошлый раз это спасло мне жизнь, хотя желания остаться в замке всё же не прибавилось. Видение отняло доли мгновения, овладев собой, я смог повторить давешний поклон, но больше ничего говорить не стал. Раз все эти люди приложили столько усилий, чтобы поговорить, пусть объясняют сами, что всё это значит. Графиня с лёгкой, дружелюбной полуулыбкой заговорила опять.
  - Сэр Пакстон говорил нам, что ваше поместье разорила Орда, сэр Грей?
  В голосе молодой женщины чувствовалось чуть большее, чем вежливое участие. Может быть даже искреннее сочувствие. Снова приложив ладонь к груди, я поклонился:
  - Всё так, моя госпожа.
  - Ещё наш капитан сказал, что вы долгое время воевали с пиктами и знаете их обычаи.
  - Не совсем так, моя госпожа. Моя семья торговала с пиктами из порубежных кланов. Однако оружные стычки тоже были, но у нас это не называют войной. У дикарей короткая память, моя госпожа. Сегодня они нападают, а завтра приходят с охапками шкур для обмена.
  - Значит ли это, что сейчас варвары уйдут и вернутся не скоро?
   И вот тут мне бы ответить уклончиво, напустить туману, а потом откланяться. Но змей советовал остаться, да и чутьё говорило, что не стоит утаивать даже такую малость как подозрения, перед лицом большой угрозы. Даже воздух вокруг казалось был пропитан предчувствием беды. Поэтому я сказал прямо, изложив кратко всё, как и за завтраком этим утром. Ещё я упомянул об арбалетчике в лесу и в доказательство вынул из сумки тот самый пузырёк с эликсиром. Лицо графини мрачнело с каждым произнесённым словом, сделав знак кому-то стоявшему у неё за спиной, она кивком поблагодарила меня за рассказ:
  - Сэр Пакстон совершенно точно не ошибся, описывая вас как человека чести, сэр Грей. Думаю, сейчас мы узнаем, что это было за вещество и почему тот тать так странно умер.
   В зал вошёл высокий, худощавый мавр в простом коричневом камзоле и бриджах того же цвета. На голове покрытой жёсткими курчавыми волосами умещался плоский чёрный берет - знак медицинской гильдии Альтары. В остальном это был обычный учёный. Чуть сутулый, в дорогих стеклянных линзах, помогающим людям со слабым зрением. Линзы были прикреплены длинным шёлковым шнуром к выточке камзола, где болтался мешочек, для их хранения. Вместо сапог мавр носил кожаные туфли с загнутыми вверх острыми носами. Отвесив графине и нам лёгкий поклон, медик быстро подойдя ко мне протянул руку обтянутую тонкой кожаной перчаткой. Видя моё недоумение, вдова пояснила происходящее:
  - Это Абдул Бен Хасан, учёный муж. Он с рождения живёт в Нидле, дайте ему сосуд с эликсиром, сер Грей.
  Про мавра упоминал мастер Рори, просто за всей этой суетой и событиями я как-то забыл про экзотического слугу покойного графа. Получив пузырёк, лекарь отошёл в сторону где у большого камина стоял небольшой столик на гнутых ножках. Мавр вынул из объёмистой сумки висевшей у него через плечо портативную жаровню и какие-то склянки. Через пару минут по залу потянулся горький запах трав и палёного дерева. Наблюдение за точными скупыми движениями рук лекаря отвлекли моё внимание, поэтому я не сразу заметил, что сын графа соскользнув со стула уже подошёл ко мне и сейчас разглядывал мои меч и доспех. Мальчик протянул руку и указав на василисков выбитых на нагрудной пластине панциря спросил:
  - Один слеп и глух, но силён и быстр, второй всеведущ, однако полностью недвижим... Братья, созданные для убийства. Один видит и слышит врага... второй поражает цель, следуя приказу старшего... Ты многих убил этим мечом?
  Прежде чем графиня успела что-то сказать, я со всей возможной искренностью и прямотой ответил, глядя мальчику прямо в глаза.
  - Пока не слишком много, виконт.
  - Братья-драконы забрали их души?
  - Нет, их души пошли своей дорогой, виконт. Тотем, это только знак, для устрашения врага и славы воина, который их носит. Тела я упокоил, а остальное - не моя забота.
   Мальчик понимающе кивнул, словно бы я сказал нечто большее, чем сам смог понять и снова вернувшись на своё место, что-то негромко сказал мачехе. Молодая вдова с видимым нетерпением обратилась к лекарю с каким-то вопросом на непонятном мне языке. Тот не отрываясь от своей работы, что-то быстро ответил. Иногда сильные чувства выдают самые сокровенные мысли людей, отражаясь во взгляде или в выражении лица. Слова магрибинца скорее напугали вдову, так сильно она закусила нижнюю губу и стиснула в руках кружевной платок. Заметив, что я неотрывно смотрю в её сторону, женщина опережая вопрос сама пояснила слова слуги:
  - Этот эликсир называется 'глаз крысы', он усиливает ночное зрение. Но плата за это высока: снадобье делает человека уязвимым к прикосновению стали и дождевой воды. Поэтому тот стрелок так странно умер и так необычно выглядел...
  - О моя госпожа, вы ещё не сказали, что 'глаз крысы', это средство из арсенала альтарских наёмных убийц! Они зовут себя 'Братство Третьей печати' и стоят очень дорого.
   Это подал голос Бен Хасан. Прибрав свои инструменты, мавр подошёл к помосту с троном. Его глубокий, хрипловатый голос тоже подрагивал от сильного возбуждения. Слова лекаря вызывали только ещё большее количество вопросов, а не отвечали на уже имеющиеся. Поэтому слегка повернувшись в сторону мавра, я ответил:
  - У меня нет врагов, которым по средствам такой дорогой способ расправы. Скорее всего, убийца ждал кого-то другого. А может быть опасался, что я увижу нечто, чего посторонним видеть не следует.
  Бен Хасан безразлично пожал плечами. Казалось, цель наёмных убийц его совсем не интересует. Всё внимание мавра было сосредоточено на столе со снадобьями:
  - Времена сейчас смутные, сэр рыцарь. Пути Судьбы неисповедимы, но скорее всего вы правы. Убийцы из братств Альтары - удовольствие не из дешёвых...
   Видимо затронутая тема каким-то образом задела чувства молодой вдовы. Они с капитаном переглянулись и во взгляде этом легко читались затаённые страх и горе. Графиня с раздражением дёрнув плечами дала знак лекарю удалиться и тот с глубоким поклоном скрылся позади трона за скрытой гобеленами дверью. Справившись с собой, леди Айона снова попыталась улыбнуться, но вышло плохо. Голос её так же дрожал, выдавая всю глубину волнения молодой женщины.
  - Сэр Грей, от имени виконта Ортли и своего, хочу предложить вам службу при нашем дворе. Знаю, времена сейчас непростые. Но две золотых ансейских марки в месяц, любой скакун из наших конюшен и еда с графского стола два раза в день, это более чем щедрая награда за верную службу. Обстоятельства при которых мы встречаемся, требуют просить вашего немедленного ответа. Каков он будет, сэр рыцарь?
   Посулы, даже такие щедрые, это только слова. Дядя Губер много раз рассказывал про поход в Магриб, где Валентин Святой кормил своих рыцарей обещаниями все два года, полных изнурительных боёв с маврами и местными кочевыми племенами. Лишь собственная смекалка вассалов короля позволяла им как-то кормиться, за счёт грабежей и выкупов которые давали знатные язычники за собственную жизнь. Я уже совсем было открыл рот, чтобы отказаться, как что-то почувствовавшая женщина снова подала рукой какой-то знак, скорее всего престарелому сенешалю всё так же стоявшему у входа в зал. Ветеран вернулся с небольшим серебряным подносом, на котором горкой было рассыпано серебро. Я отметил, что это были миланские цехины, а тамошние монетчики строго следят за весом денег. На первый взгляд, там как раз было четыре марки, вернее их вес в серебре, поскольку большие монеты древнего ромейского императора Ансеиса, это сама по себе редкость, которую видят разве что рыночные менялы. Говорят, что величиной они с конскую подкову, да и весом не на много ей уступают. Самого императора на монетах нет, на лицевой стороне изображён морской зверь нарвал, а на изнанке - колесница запряжённая тройкой вздыбленных жеребцов. По преданию, этот древний император был большой охотник до гонок на колесницах, которые сам же и придумал. Ещё раз взглянув на серебро и прикинув все шансы на все тёмные стороны данного предложения, я всё же решил согласиться. Кто знает, как дела повернутся в Альтаре, тамошняя служба у какого-нибудь магната вряд ли принесёт больше. Склонив голову и положив указательный и средний пальцы правой руки на эфес меча, я произнёс слова древней присяги, которым меня обучил дядя Губер.
  - Сим мечом присягаю тебе, Айона из Ортли. Твои враги - мои враги, моя жизнь - за тебя. Да исполнится обет, покуда меж нами нет кривды и подлости. Да покарает нас Господь, если нарушим клятву.
  - А недурно сказано, клянусь потрохами святого Эльма!..
   Торжественность момента нарушил барон Истон, который едва дождавшись окончания клятвы громко с шумом прочистил горло и одновременно хлопнул себя по бокам так, что личина шлема у его пояса громко лязгнула. При этом, Пакстон ткнул низкорослого приятеля в бок, просительно глядя на графиню.
  - Барон, ты не со своими бандитами в поле, имей чуток такта! А сказано действительно неплохо, сэр Грей.
   Однако женщина лишь мимолётно улыбнулась, видимо это происходило не впервые. Но может быть дело вовсе не в этом, уж слишком предупредительна и щедра женщина, чьё положение сейчас находится под угрозой. Далее случилось нечто, заставившее меня на какое-то время вообще забыть о всякого рода подозрениях. Леди Айона вдруг открыто и естественно улыбнувшись, глядя мне прямо в глаза протянула руку для поцелуя. Выступив на пять шагов вперёд и оказавшись рядом с возвышением, я снял перчатку и бережно взяв тонкие пальцы женщины в свои, обозначил поцелуй, но как и положено не касаясь руки губами. Прикосновения оказалось вполне достаточно, чтобы у меня захватило дух: рука графини оказалась горячей и пахла какими-то горьковато-терпкими духами. Запах и прикосновение на миг вызвали лёгкое головокружение, но природная выдержка заставила тот час же отступить обратно, дабы не нарушать приличий. Слегка охрипшим голосом, вдова сказала, обращаясь уже к капитану:
  - Отлично, теперь у нас на одного храброго воина больше. Что мы сможем предложить сэру Грею в качестве места службы, сэр Хамфри?
  Видимо ответ был давно заготовлен, потому что сэр Пакстон с готовностью выступил вперёд, чеканя каждое слово:
  - Вчера мы понесли большие потери, моя госпожа. Мой лейтенант, сэр Куган был зарезан дикарями и к утру скончался от ран. Полагаю, что сэр Грей вполне годится, чтобы занять его место.
  Наклонив в одобрительном жесте голову, графиня снова пристально осмотрев меня с ног до головы, уточнила:
  - Вы назначаетесь командиром гарнизона Нидла, сэр Грей. Под ваше начало поступают арбалетчики сержанта Смита и городская стража, где после вчерашнего боя пока нет командира... Кто там сейчас, сэр Хамфри?
  - Капрал Кайл, госпожа. Славный малый, но слишком предан элю, чтобы стать сержантом.
  - Подберите командира стражи сами, это теперь ваша забота, лейтенант. А теперь прошу простить меня господа, пришло время молитвы. Прощайте.
  ... Весь остаток утра и большую часть наступившего дня, я обживался в новой квартире. Мне достались комнаты покойного бедняги Кугана, чьи вещи уже успела растащить прислуга и местные монахи. В самом этом поступке нет ничего преступного, поскольку человек он был бессемейный, не имевший даже дальней родни. Обстановка состояла из круглого стола и пары табуретов грубо, но надёжно сколоченных из твёрдой лиственницы. Они стояли у камина, сложенного как раз для моих невеликих холостяцких нужд: подрумянить мясо, разогреть вино и просушить одежду можно будет без особых трудностей. В спальне стояла средних размеров кровать, с удобным соломенным тюфяком и двумя потёртыми, но всё ещё вполне удобными медвежьими шкурами. Потом пришлось вытребовать план города и внутреннего замка, за которыми прошло часа три-четыре. Поняв, что засиделся, я начал раскладывать свои невеликие пожитки в ящики комода, попутно осматривая новое жилище.
   Комнаты размещались в отдельно стоящем доме, выполнявшем по совместительству функции арсенала и караульного помещения. Вход и лестница были с другой стороны здания, к тому же покои начальника гарнизона разместились во втором этаже. До самих казарм стражи и квартир стрелков было рукой подать, прямо от крыльца вела узкая улочка, тридцать шагов и ты на месте. Всё это едва-едва успело закрепится в сознании, потому что времени на более полное осмысление обстановки мне не оставили. Почти тот час же, завалились сэр Пакстон со своим неунывающим приятелем речным бароном. Рыцари зазвали меня отметить поступление на службу в подобающей компании, чтобы она не была в тягость. Обычай древний и почитаемый среди сословия служилых людей. Я согласился, имея ввиду план выспросить у своих новых братьев по оружию, побольше о тех причинах, которые побудили вдовствующую графиню так настойчиво зазывать меня на службу.
   ... В Нидле был только один приличный трактир, называвшийся 'Свинья со свистком'. Располагался он сразу перед подъёмным мостом внутреннего замка, от чего цены тут по карману только проезжим купцам и тем из рыцарей и дружинников, которым хозяин заведения Толстый Мартин верил в кредит. Но кормили тут действительно отменно, хотя после очередной здравицы за молодого виконта, я уже не помню толком, чем закусывал сначала тёмны местный эль, потом миланский портвейн, а затем горький но удивительно ароматный и крепкий напиток норнов - ситт. Его подавали как и положено в маленьких стальных чарках с факелом. Весь фокус был в том, чтобы опрокинуть стопку в тот самый момент как погаснет пламя. За зеленоватый оттенок, ситт ещё называют 'слезами валькирий'. Однако кроме как напиться до сумеречного состояния ничего большего у меня не вышло. Истон что-то пытался бормотать, однако ничего вразумительного из его речи я так и не смог выяснить. От чего-то в голове засела крепкая уверенность, что графиня просто до смертных судорог боится местных вассалов покойного супруга и поэтому желает всюду поставить людей преданных лично ей. Мысль эта столь уверенно продиралась сквозь плотную завесу винных паров, потом словно кто-то задул свечу в тёмной комнате.
   Очнулся я от барабанного боя, что побудило тут же вскочить, но это сразу не получилось. Дичайшая головная боль сдавила виски с невероятной силой, что дало мне возможность открыть глаза. Неведомым образом я оказался в своей квартире, полуодетый и совершенно без сил. В дверь настойчиво кто-то ломился и уже довольно давно, судя по гулкому эху у меня в голове. Собрав последние силы, я поднялся с кровати побрёл к входной двери и распахнул её, особо не интересуясь, кто же так ломится. Татей, по причине жутчайшего похмелья и раздражительного настроения совершенно не опасался. Ещё дядя Губер уверял, что нет лучшего способа избавиться от похмельной хвори, как вылить на себя ведро колодезной воды и исполнить малый круг 'узора Зигфрида' на свежем воздухе. И если по поводу холодной воды я всё же склонен был с дядей согласиться, то для махания мечом в полной экипировке момент сейчас был ну очень спорный. Оказалось, что всё это время дверь была не заперта, в воспалённом мозгу мелькнула мысль о запрятанных в пояс монетах. Но поскольку встал я с постели в одной рубахе и штанах, пояса с ножнами найти не удалось. Однако с некоторой долей удивления я обнаружил, что крепко сжимаю обнажённый меч в правой руке. Снова с благодарностью вспомнил дядю, который потратил долгие годы на то, чтобы вбить в наши с братом головы один полезный навык: никогда не выпускать оружие из рук, чтобы не случилось. Превозмогая дикую головную боль, открыл дверь за которой обнаружился смутно знакомый черноволосый мальчишка лет десяти. Он держал в руках исходящий паром ковш, от которого исходил странный пряный аромат.
  - Доброго утра, мессир лейтенант!
  - Ты кто такой?
  - Меня тут все кличут Чёрный Сид, сэр. Прислуживаю господам рыцарям, хожу с поручениями, пару раз был в настоящем деле.
  - Что в ковше, малый?
  На лице мальчишки не дрогнул ни один мускул, даже в голубых плутовских глазах светилось лишь желание угодить. Но голос, чуть дрогнувший от сдерживаемого смеха, выдал его с головой:
  - Это медовый сбитень, если угодно мессиру лейтенанту... Мой папаша, спаси Господь его душу, часто употребляет его от хмельного недуга. Я сам его варю, сэр Хамфри Пакстон очень уважает его после попойк... то есть обильного ужина.
  - Пей первым.
  Возведя очи горе, малолетний плут лишь пробормотал про то, что мол он-то не с бодуна, но отпив хороший глоток, протянул ковш мне. Внимательно глянув, проглотил ли парень варево и выждав некоторое время, я осушил ковш до дна, не спуская с мальчишки глаз. Вкус у сбитня оказался резковат, но по телу пробежала тёплая волна, жидкость ухнув в желудок вернулась сгустком свежести прямо в мозг. Изо рта исчез отвратный запах выпитого, теперь от меня пахло мятой и листом лавра. Взгляд мальчишки из укоризненного снова стал озабоченным, видимо всё это время он порывался о чём-то мне сообщить. Шагнув назад и впустив Сида внутрь, я спросил:
  - Не стой столбом... Говори, с чем пришёл, малый.
  - Я отправлен к мессиру лейтенанту от сэра Пакстона с поручением показать, что у нас и как. Ну и это... на всякий случай, помочь чем можно.
  В голове уже окончательно прояснилось, дурнота и упадок сил словно рукой сняло, от чего мысли снова обрели некую стройность. Оглядев плутоватого посыльного, я поинтересовался откуда он родом и кто его отец.
  - Я сын вольного арендатора Рори, с Ансеймских выселок. Покойный граф выбил оттуда разбойных людей и зазвал десяток арендаторов на поселение. Вот папаша из них как раз. В замке я второй год... родитель, спаси Господь его душу, отдал в услужение к экономке сэра Пакстона - мадам Марте.
  Это был первый приятный сюрприз, если парнишка пошёл в отца смекалкой и сноровкой, можно взять парня в услужение. Лишняя пара глаз никогда не помешает, к тому же парнишка неплохо управился с разделочным ножом вчера на кухне, значит и руки тоже сгодятся.
  - Стой тут, парень... Я сейчас... нужно найти одежду. Я плохо помню, как попал сюда вчера.
  Мальчишка снова не дрогнул лицом и потупив глаза, пожал плечами. Однако природное озорство взяло верх и он выпалил:
  - А чего тут знать-то? Мессир Истон вас на себе притащил и строго-настрого наказал разбудить поутру. Только он Марте сказал, а она меня отправила, ей ещё гуся ощипать надо, да горох перебрать...
   Приняв к сведенью слова посыльного, я быстро отыскал свой пояс, куда успел вчера переместить серебро графини. Тут же обнаружился и кошель с медной и серебряной мелочью, положенный речным бароном на одёжный комод стоящий возле кровати. Весь доспех оказался почти что аккуратно разложен на оружейной стойке, видимо оставшейся от прежнего хозяина. Без малейших усилий облачившись в кольчугу и доспех, я приторочил на левое плечо тесненный кожаный щиток с вымпелом Ортли, перечёркнутый косой красной полосой поверх графского герба. Так все будут знать о моём звании и что я состою на службе графа, но не являюсь его вассалом или данником. Шлем всё так же пристёгнул к поясу, шит опять занял место за спиной. Выйдя в комнату, где мальчишка всё так же стоял, переминаясь с ноги на ногу, я махнул ему рукой на дверь:
  - Беги на рынок и разыщи там своего отца. Мы с ним свели знакомство на днях. Думаю, мастеру Рори понравится то, что я хочу предложить. Пускай приходит через два часа на гарнизонный плац, ты будь при нём. Если кто будет отвлекать поручениями. Скажи, что выполняешь службу начальника гарнизона. Ступай, малый, да обернись быстрее!..
   Спустившись вниз и поприветствовав нескольких сменившихся с караула дружинников из числа телохранителей виконта, я направился в казармы стражи. Это было одноэтажное здание, с плоской черепичной крышей и рядом узких бойниц вдоль стены, обращённой к проулку, ведущему к северным воротам. Казарма арбалетчиков располагалась левее и её окна смотрели на соседний перекрёсток, ведущий к подъёмному мосту внутреннего замка. Оба строения упирались задними стенами в изгиб главной улицы ведущей к рыночной площади. А все дома там построены из того же дикого камня и плотно друг к другу. Крыши имели крутой уклон, для того, чтобы никто не смог бросить факел, или взобраться по ним. Зато со стороны казарм, были налажены приставные лестницы с уступами на верхней кромке. Пять-шесть стрелков перебравшись из гарнизонных казарм на верхний гребень, вполне смогут обстреливать тех, кто пойдёт в обход привратной башни внутреннего замка со стороны внешних стен. Отлично придумано, ромеи знали толк в осадах крепостей, как и в их обороне.
   В первую очередь, зашёл в казарму стражи, поскольку туда было ближе всего. Внутри взгляд зацепился прежде всего за последствия недавнего боя. Длинное, темноватое помещение, рассчитанное на размещение сорока воинов, сейчас заполнено едва-едва наполовину. На лавках, стоявших вдоль глухой стены слева от входа, сейчас разместилось шестеро замотанных окровавленным тряпьём людей, остальные либо сидели у камина, либо за столом. Возле раненых хлопотал невысокий коренастый бородач, в заляпанном кровью кожаном фартуке, одетому поверх форменной синей куртки цветов Ортли. За низко обрезанными голенищами сапог, заправленных в суконные штаны, виднелось несколько рукоятей ножей разной длинны. В данный момент, бородач не морщась разматывал пахнущую гнилью тёмную от крови и гноя тряпицу с ноги бледного молодого воина. Раненый метался в бреду, скорее всего к утру дух его отлетит. Это 'огнёвка', скорее всего парень словил отравленную стрелу. Пикты большие мастера смазывать свои стрелы трупным ядом. Остальные лежали спокойно, значит раны от сечи и надежда есть. Моё появление не осталось без внимания, от стола, где воины развлекались игрой в кости, ко мне уже спешил крепкого вида латник, облачённый в кожаный клёпаный доспех, одетый поверх нашей традиционной балийской кольчуги двойного плетения. По квадратной медной бляхе с графским гербом, намертво прибитой заклёпками к левой грудной выточке панциря, я понял, что это и есть капрал Кайл. На вид, капралу около тридцати, с большим хвостиком. Круглое, красное лицо его покрывала трёхдневная седая щетина, а в серых воспалённых глазах под косматыми бровями читалась усталость и злоба. Отработанно бросив правую ладонь к виску стриженной наголо шишковатой головы, он сипловатым басом отрапортовал:
  - Мессир лейтенант, извольте видеть: шестеро раненых, остальные двенадцать хоть сейчас в бой. Шестеро в патруле по городу, ещё четверо на северной и восточной галереях внешних стен. Смена после второго и четвёртого факела, старший караульной смены - капрал Теллер. Караул на воротах и в дозорных башнях несёт дружина его милости сэра Пакстона. Я пока за старшего, капрал стражи Джон Кайл, если вашей милости угодно.
  Так же чётко ответив на приветствие, я кивнул в сторону лавки, у которой колдовал лекарь и уточнил:
  - Пятеро, капрал. Ваш воин словил пиктскую стрелу, от трупного яда панацей нет. Чем терзать его, прикажите добить.
  Услышавший это бородач, мгновенно ощерившись, оказался рядом с нами в считанный миг. Тёмные, почти чёрные глаза его, сверкали неподдельным гневом. Словно бы не замечая моих знаков власти и рыцарской цепи, он буквально зарычал, потрясая измазанными в крови кулаками.
  - Добить?! Да вы рехнулись, ваша милость! Сначала, вы бросаете в бой только что набранных недорослей, а когда те становятся негодными, просто приказываете их зарезать! Дудки, милостивый государь! Если хотите, можете сделать это сами! Я не стану резать глотку, когда есть надежда. Нет сэр, не стану!..
  Нужно отдать Кайлу должное, он быстро развернулся к лекарю и схватив его за руки оттаскивая в сторону покрыл бородача виртуозной бранью. А когда тот перестал вырываться и орать, толкнул склочного лекаря обратно в угол к раненым, где тот снова приступил к обречённому стражнику. Будто бы оправдываясь, капрал обратился ко мне:
  - Это наш фельдшер, Лофтус. На язык не сдержан, но воины у него мрут крайне редко. Прошу, не наказывать его, мессир лейтенант...
  Но тут его снова перебил лекарь, на сей раз тон его уже был больше усталым, нежели злым. По всему видно, что с ранеными он с самого окончания боя. Только в этом состоянии простые воины не видят регалий и говорят так дерзко.
  - Да что ты там лепечешь, Джон! Будь у меня хоть пол серебряной марки из тех, что ворует из нашего довольствия замковый интендант Риззел, парня можно было бы спасти! Я смерти не боюсь, я с ней сплю, ты же знаешь! Пусть вешают, мне плевать, если только это будет после обеда!..
   Само собой так это оставлять не стоило, но и расправу чинить не хотелось. Этих людей следовало заставить подчиняться без ненависти, но со страхом. Быстро шагнув в сторону фельдшера, я несильно ткнул его кулаком в печень, подхватив под локоть в тот момент, когда бородач уже собирался согнуться пополам, хватая ртом воздух. Глядя в его выпученные от неожиданной боли глаза, я нашарил на поясе кошель, вынул оттуда серебряную марку и вложив её в разжавшуюся ладонь лекаря, тихо сказал:
  - Покупай всё, что нужно... лечи. Ну а кого можно - спаси. Завтра, сведи меня с интендантом, он только что одолжил у меня денег. Ты всё понял, лекарь?
  Ошеломлённо кивнув, Лофтус сжал монету в кулаке и выбежал вон, словно не он только что корчился от боли. В казарме вдруг всё стихло. Даже стало слышно, как с шипением капает жир с тушки курицы насаженной на вертел в камине. Махнув рукой на дверь, я приказал:
  - Выводи людей во двор, капрал. Ступайте на плац, что у северных ворот. Тех, что ещё не сменились с караула, заменишь на два часа позже. Отряди троих молодцов посмышлёнее и отправь в замковую тюрьму. Пусть под мою ответственность приведут туда же на плац всех пиктов, которые ещё не покалечены в допросной. Да вели захватить их оружие и доспехи. Я пойду к арбалетчикам. Исполнять, капрал!..
   Воины засуетились тот час же, а я тем временем вышел во двор и через пару минут уже принимал рапорт командира стрелков. Сержант Смит был высоким сухощавым, как и все его земляки-альтарцы. Черноволосый, со щегольски подстриженной бородой клинышком и закрученными усами, он производил двоякое впечатление. С одной стороны, раненых у него не было, а все шестеро солдат свободных от караульной службы выглядели свежими и отдохнувшими. Но с другой, это означало, что в бою они вроде как и не отметились. Приказав ему тоже, что и капралу, я пошёл на плац короткой дорогой, чтобы осмотреть ладно ли утоптано поле.
  ... Земля на плацу оказалась скверной, видимо за полем никто не следил уже месяцев пять. Песок растащило ветром к невысокой изгороди, в которой местами не хватало досок. Обнажившаяся земля изобиловала рытвинами, кучками собачьего дерьма и просто обычного мусора. Однако манекены для стрелков стояли прямо, видно было, что их подновляют время от времени. Мишени для метания топоров и работы с копьями тоже выглядели сносно, хотя висячие мешки не мешало бы набить соломой заново. Поле как место для упражнений было просторным - тридцать шагов в длину и пятнадцать в ширину. Одев и застегнув шлем и обнажив меч, мысленно произнеся молитву нордскому богу войны Тюру, я начал плести узор малого круга, который мечники Севера зовут просто 'круг Зигфрида'. Это набор ударов и блоков для обороны против нескольких противников. Искусство малого круга в том, чтобы отразить нападение как минимум троих мечников с равным оружием. Ещё добавим сюда двоих с короткими копьями, постараемся избежать при этом огня вражеских лучников. То ли отдых и добрая еда поспособствовали, а может быть чудный доспех и оружие, но узор сплетался невероятно удачным по сочетанию рубящих и парирующих ударов. Невидимый противник оказался сначала оттеснён, а потом я расправился сразу с одним мечником и двоими копейщиками, обратив остальных в бегство. Завершив серию добивающих ударов изящной 'мельницей' из четырёх сильных взмахов, от которых клинок радостно взвыл рубя воздух, я замер на месте. Три ровных вдоха-выдоха и я вложил клинок в ножны. Чего я не заметил, так это замерших у ограды стражников Кайла, стоявших сейчас вперемешку с арбалетчиками Смита, молча глазевших на происходящее. Увидев, что я тоже обратил на них внимание, воины и стрелки быстро разобрались по отрядам. Затем, дружно топая в ногу, воины вошли на ристалище, замерев после довольно чёткого разворота во фронт, лицом ко мне. Приняв салют и беглые рапорта обоих командиров, я развёл воинов и стрелков, заставив последних продемонстрировать выучку. Получилось лучше, чем я ожидал, Смит не зря получал довольствие. Арбалетчики уверенно и на хорошей скорости поразили все мишени, сначала дав залп, а затем стреляя бегло, вразнобой. Дав команду стать вольно и подозвав к себе Смита, выдал ему из кошеля на поясе пять мелких серебряных монет.
  - Это поощрение, сержант. Но серебро придётся отработать и судя по всему очень скоро. Постройте своих людей у мишеней в северной части поля и будьте наготове. Сейчас сюда приведут пленных пиктов. Сколько их будет я не знаю. Задача ваших молодцов будет застрелить любого, кто попытается пуститься наутёк. Тех же, кто будет биться честно не трогать, даже если они станут теснить меня. Но за пределы ристалища никого из них не выпускать, подраньте их, но не убивайте. Это ясно?
   Приказ вопреки ожиданиям Смита не удивил, улыбнувшись с пониманием, альтарец пошёл к своим воинам и вскоре стрелки заняли позицию там, где им было указано. С некоторым запозданием я вспомнил про Колизиум, известную турнирную арену Вениса - самого большого вольного города Альтары. Турниры проходили там круглый год, но самым знаменитым были ежедневные схватки 'суда богов'. На огромную арену Колизиума, построенного во времена того же Ансеиса, выпускали пленников, беглых рабов и закоренелых преступников. Против них выходили все, кто желал заслужить славу и приз герцога, который составлял полновесный слиток чистого серебра. Само собой, не все хотели драться. Таких упрямцев быстро убивали арбалетчики, специально для этих целей посаженные на нижних закрытых галереях амфитеатра, поднимавшегося над ареной на добрых двадцать футов. Обернувшись к застывшим в строю стражникам, я скомандовал:
  - Теперь, твоя очередь, Кайл. Пехота, в линию! Приготовиться к отражению кавалерии по фронту! Щиты поднять!..
   С некоторым опозданием и не слишком чётко, воины выполнили команду. Подняв тяжёлые, окованные сталью ростовые щиты и выставив поверх ряд длинных копий, шеренга двинулась вперёд под ритм свистка капрала. Затем, снова по свисту командира, пехота встала уперев щиты в землю и закрепив копья в специально вырезанных выемках на верхней окованной железом кромке. Сейчас, пятка каждого копья упёрта в землю и прижата стопой ноги. Пока всё было сносно, чувствовалась усталость солдат, но так же видна и выучка. Вспомнились слова Лофтуса о брошенных в бой рекрутах и всё встало на свои места. Погоняв воинов по полю я убедился, что строй они помнят твёрдо. Другое дело, что учений давно не проводилось. Оглядев замерших, запыхавшихся и злых стражников, я сказал:
  - Пехота, это нерв любого войска, его становой хребет. Если это твёрдый и подвижный хребет, армия живёт и побеждает. Крепость стоит и враги бегут от её стен. Вы же, это хребет старой сгорбленной годами шлюхи! Не удивительно, что разрисованные дикари едва не перерезали вас в один миг, как мокрых курей!..
  По шеренге пробежал недовольный ропот, строй заколыхался. Воины возмущённо и недобро затоптались на месте, но Кайл обложив всех бранью быстро восстановил порядок. Одобрительно кивнув, я продолжил:
  - Пикты пришли сюда один раз, но они вернутся снова. Когда это произойдёт, их встретят воины, а не беременные бабы, у которых копьё вертится в руках словно веретено! Мы вырежем дикарей всех, до единого... И ни один варвар не сбежит к себе в степь, это я вам обещаю.
   Строй снова заволновался, но тому была другая причина. На плац входила странная процессия, состоявшая из вереницы скованных тяжёлой цепью оборванных пиктов. Их сопровождали двое подмастерьев заплечника и трое стражников, ведомых высоким грузным человеком. Он был облачён в чёрный кожаный дублет, такие же штаны, заправленные в тяжёлые тупоносые подкованные сапоги. Лицо скрывала коротко и неряшливо обрезанная неухоженная чёрная борода, обильно посеребрённая сединой. Длинные, сальные волосы свободно ниспадали на плечи, словно пучки пакли. Это был замковый заплечных дел мастер - мэтр Жиль. О нём я успел услышать много всего, лишь однажды побывав в трактире. Палач остановил пленников на середине поля. Мэтр Жиль без суеты подошёл ко мне и приложив широкую словно лопата ладонь к не менее массивной груди сказал низким скрипучим басом:
  - Здесь все пленные, кого я ещё не спрашивал. Они твои, сэр рыцарь.
   Пиктов было семеро, все примерно одного возраста. По неуспевшей окончательно обтрепаться одежде, я сумел различить воинов из трёх приграничных кланов: костяные вороны, красные жеребцы и чёрные скорпионы. В другое время, я бы сказал, что это обычная разведка, которую степняки пускают вперёд, чтобы разведать переправы и места для водопоя. В случае стычек, бедняками из захудалых племён легко жертвовали, ибо за них некому мстить, тем более платить выкуп. Зато если набег выходил удачным, разведка первой снимала сливки при разграблении деревень и небольших крепостей. В орде у каждого своя роль, степняки легко, со свойственным им фатализмом принимали любую участь. Подойдя к тележке, запряжённой смирным осликом, я откинул рогожу и осмотрел оружие и бронь, сваленные в кучу на дне. Тут были круглые малые щиты, кривые лёгкие кривые сабли, тонкие кольчуги и несколько кинжалов. Странно, но на глаза не попадалось прямых мечей, которыми были вооружены штурмовавшие Чаррет-холл степняки. На всём оружии были сбиты клейма, хотя сабли и щиты обтянутые конскими шкурами, скорее всего из Магриба. Всё оружие старое, но кто-то постарался и привёл его в приличное состояние. Долго ни бронь ни клинки не продержатся, хотя на одну-две хороших сшибки вполне годятся. По отсутствию луков я понял, что стрелков остервенелые защитники Нидла резали на месте. Стрелы, обмазанные трупным ядом, это не лучшая рекомендация при сдаче в плен. Удовлетворившись увиденным, я поблагодарил мэтра Жиля и вскоре заплечник вместе с двумя молчаливыми подмастерьями сноровисто расковав дико озирающихся пиктов удалились с поля. Сбившись в кучку, пикты о чём-то тихо переговаривались, пока один из них с диким отчаянным воем не кинулся что было духу прямиком ко мне. Пикт уже был в паре шагов от того места, где я стоял, когда вдруг неведомая сила отбросила дикаря назад. Оборвав крик на визгливой ноте, пикт рухнул наземь. Его товарищи зароптали, но с места не двинулся ни один. Внимание пленников было приковано к коротком охвостью стального арбалетного болта, торчавшему из левой глазницы их товарища. Я переступил через переставшее дёргаться тело и обратился к пиктам на общем для степняков языке:
  - Воины милостивой Угэдэ! Не оплакивайте павшего смертью труса, который к тому же был и глупцом. Он умер как собака, как мерзкий раб!.. Если вы хотите после смерти скитаться вечно в поисках священной горы Мал, не слыша путеводной песни Угэдэ - бегите. Если вы хотите покрыть себя славой и может быть даже сохранить жизнь, послушайте, что я вам скажу. Кто будет говорить от имени легконогих?
   Сказать, что мои слова произвели должный эффект, это значит приуменьшить то изумление, которое отразилось как на лицах пленников, так и на замерших в строю стражников. Но моих воинов сковывала дисциплина, поэтому никто не раскрыл рта и не двинулся. С пиктами всё было немного иначе: сбившись в кучу, они некоторое время шептались, иногда выкрикивая что-то. Воспользовавшись паузой, я отдал команду Кайлу:
  - Капрал, выведи воинов за ограду. Сохраняйте строй и смотрите внимательно за тем, что будет. Это зрелище для вас, запоминайте.
   Когда всё было исполнено, я остался наедине с пленниками, нас разделяла только куча оружия и брони, которую подмастерья заплечника свалили тут же. Наконец. Споры среди пиктов прекратились и ко мне, медленно и важно выступая, вышел костяной ворон. Этот клан славится искусными наездниками. Среди остальных степняков они выделяются тем, что в носовую перегородку всем совершеннолетним юношам прошедшим обряд посвящения в воины продевают кость ворона, которого мальчик должен самолично поймать и умертвить. Степняк подошедший ко мне, ничем особенным не выделялся, разве что немного гнусавил когда начал говорить. Приложив ладонь к груди, он произнёс, глядя мне прямо в глаза:
  - Сегодня странный день! Духи предков должно быть решили подшутить над воинами Угэдэ, раз железноголовый тэнг-та предлагает им равный бой и достойную смерть. Я - Пёстрое крыло, десятая фаланга пальца в руке могущественного кагана Хурулгэ.
  Я кивнул, показывая, что понял. Десятая фаланга пальца, это командир дозора, десятник или что-то в этом роде. Стараясь говорить внятно, чтобы пикт понял каждое слово, я разъяснил чего хочу:
  - Я - субедей Грей, кулак правой руки кагана в стойбище Нидл. Моё слово - закон в этом месте.
  Для дикаря я был почти что равным его племенному вождю, но для них звания значат мало. Однако, я показал ощутимый признак власти, когда словно бы по волшебству вынул дикаря с его приятелями из пыточной. Поэтому он поверил и говорил почтительно:
  - Чего ты хочешь от детей Угэдэ, железноголовый?
  - Ты скажешь, кто ведёт костяных воронов и других сынов Милостивой и откуда у вас железо моей страны. Взамен, я буду биться со всеми вами и никто из моих воинов и стрелков не вмешается. Те, кто одолеет меня - уйдут с моим серебром и железом.
  Степняк было усмехнулся, но увидев как я словно бы нечаянно опустил руку на эфес меча, сдержался и уточнил:
  - А у ворот нас встретят твои братья и вернут в каменный мешок?
  Подняв правую руку с раскрытой ладонью к небу, я громко произнёс:
  - Клянусь именем Единого! Те, кто победит, смогут уйти свободно. Ты видел мою власть, силу моих слов. Ради потехи я бы мог просто затравить вас собаками, но мне нужно имя главного врага, назови его. Это малая плата за достойную смерть без позора.
  Смятение отразилось на грязном, заляпанным засохшей кровью лице дикаря. Поняв, что выкрутиться не получается, он кивнул и заговорил:
  - Шапку великого кагана одел Однорукий Эмчи из клана Сынов Ветра. Он ведёт три раза по девять колец на стойбище тэнг-та - Шатирез, что у большой солёной воды.
  - Железо?
  Пикт только пожал плечами, видимо этого он толком не знал, но спохватившись, быстро добавил:
  - Бою железноголовых, нас учили люди с золотыми ушами. Языка Матери никто из них не знал, их языками были плосколицые карлики, из закатных земель. Большего я не знаю, клянусь Великой Песнью и именем Единого.
  Большего мне и не было нужно. 'Золотыми ушами', пикты зовут нордских наёмников, которые носят золотые круглые серьги в обоих ушах. Плосколицые карлики, это ромейские торговцы из Альтары. Получается всё и ничего: кто-то решил взять приступом Шартр, вооружив и обучив степняков. Но вот кто и почему, это всё ещё загадка. Кивнув пикту на горку оружия, я сказал:
  - Я верю тебе. Пусть Великая Мать и Единый Отец даруют тебе справедливость в этот день. Облачайтесь и нападайте, я подожду.
   Отойдя на десять шагов от пиктов копошащихся у сваленных в кучу трофеев, я огляделся и с удивлением заметил, что ристалище окружило десятка два зевак. Большей частью это были дети, одетые очень пёстро. Но были тут и взрослые горожане, я даже заметил остановившийся в переулке скромный паланкин с задёрнутыми занавесками. Его сопровождало четверо рослых слуг, в одежде которых я не узнал знакомых цветов. Ухватками, спутники неизвестного в паланкине, точно походили на воинов, однако оружия при них видно не было. Тем временем, пикты облачившись в доспехи и разобрав оружие стали медленно подходить, рассыпавшись полукругом. Я быстро одел шлем и затянув ремешок под подбородком, вынул узорчатый чёрный клинок из ножен, перехватив его обеими руками. Как я и ожидал, хладнокровие покинуло дикарей в тот самый миг, когда нас разделяло не более четырёх шагов. Толкаясь и мешая друг другу, испуская дикие кирки, пикты ринулись в бой. Легко приняв на клинок сразу три кривых сабли, я сделав лёгкий пируэт стряхнул скверную сталь вниз, на выходе подрубая стопы сразу двум степнякам. Не останавливаясь и делая два широких шага влево я снова парировал два направленных в голову удара, одновременно сильным пинком под колено, предотвратив на замахе торопливый выпад очередного дикаря. Шагнув вперёд и сократив дистанцию и взявшись за остриё узорчатого клинка, я что было сил, толкнул пойманных на блок противников назад. В тот же миг, на спину мне обрушились сразу три удара. Но щит спас, а мне удалось уйти в кувырок вперёд и погасить большую часть вложенных нападавшими сил. Выйдя из кувырка и снова встав на ноги, я не глядя отмахнулся так, что чёрное лезвие рассекло воздух и чью-то плоть со зловещим шипением. Это произошло столь быстро, что последствия удара я осознал чуть позже: двое напавших сзади рухнули прямо на поднимавшихся с земли товарищей, заливая их своей кровью. Третий же всё ещё бежал вперёд, я просто сломал дикарю шею ударом массивного навершия рукояти, когда он пролетал мимо меня. Не медля ни секунды, я двумя ударами заколол всё ещё пытавшихся подняться с земли пиктов, не дав им шанса повторно атаковать. Отбежав в сторону от общей свалки и снова подняв меч на уровень груди, я увидел, что против меня осталось только двое - давешний десятник и ещё один воин, сильно припадавший на правую ногу. Оба уже поняли, что живыми им с поля не уйти. Нужно отдать должное дикарям, они не потеряли самообладания и согласованно двинулись на меня, заходя с двух сторон. Хромой ловко с подката попытался подсечь мне ноги, как я это проделал с ним, но разгадав его маневр ещё в начале движения, я прыгнув вперёд размозжил пикту скулу, вновь пустив в ход эфес. Не дожидаясь пока степняк упадёт, я сделав пару шагов вправо коротким выпадом заколол костяного ворона, направив остриё клинка тому в грудь. Меч степняка с силой опустился мне на левое плечо, но отскочив от наплечника с жалобным звоном выпал из быстро слабеющих рук дикаря. Чёрный клинок без труда пробил пиктскую кольчугу, пронзил сердце Ворона и сломав позвоночник вышел из спины. Что-то побудило меня как и тогда в степи, поймать последний вздох и взгляд дикаря. И в этот раз на лице врага не было ни страха, ни растерянности. Ворон, захлёбываясь хлынувшей изо рта кровью, счастливо улыбался. Выдернув клинок из оседавшего на землю трупа, я снова поднял его к небу и трижды поблагодарил Хозяина Узора за славную победу.
   Оглядевшись по сторонам, я не сразу расслышал восторженные крики зрителей. Которых за всё время короткого боя стало чуть ли не в две больше. Горожане свистом и аплодисментами приветствовали мою победу. Не обращая внимание на шум, я крикнул обращаясь прежде всего к стражникам:
  - Сегодня, я сделал вашу работу!.. Плац не только для пустой муштры, он для боевой потехи прежде остального. В следующий раз, каждый из вас будет выходить в бой против захваченного в бою врага. Больше никто не будет греть задницу у очага бесплатно!.. Кайл, вели своим молодцам собрать оружие и прикажи сжечь тупы за городской стеной. Выполнять, быстро!..
   Уже отойдя на край поля, где меня ожидал арендатор со своим сыном, я осторожно глянул в переулок, где весь бой простояли закрытые носилки. Но видимо воспользовавшись общей суматохой, таинственный зритель успел уйти. Ещё один укол подозрительности царапнул душу, терпеть не могу всякие тайны и интриги. Пройдя через боковую калитку, приметил небольшую лавку, видимо сколоченную для нужд смотрителя поля. Дел предстояло ещё много, поэтому я присел на край скамьи. Снял шлем, сбросил кольчужник на спину. Затем отстегнул так верно послуживший сегодня щит, поставив его на землю и прислонив к краю скамьи. Потом присел сам, попутно доставая ветошь и масло, чтобы осмотреть оружие и верхний доспех. Сделав арендатору с сыном знак подойти, принялся счищать кровь с клинка. Удивительно, но дикарская сталь опять не оставила на нём и следа. Больше всего я волновался за вид верхнего доспеха и щита со шлемом. Как ни крути, а встречают по одёжке, которой у меня было не слишком много. И это была вторая причина, по которой я не пошёл на квартиру, а остался у ристалища. Следовало прикупить приличный наряд, который подойдёт для пира, где в доспехах появляться просто непристойно.
  Арендатор почти подбежал к скамье, настолько возбуждённым он был. Соломенные волосы растрепались, светлые глаза горели азартом, а ладонями он то и дело похлопывал себя по ляжкам. Сид напротив, был угрюм, общество родителя его явно тяготило. Про себя я отметил, что сходство между отцом и сыном не слишком велико, да и волосы у них разного цвета. Пожалуй, только глаза и скулы можно назвать похожими. Однако всё искупала манера говорить, она, как и явная склонность к плутовству роднила обоих пуще внешности. Рори приступил к скамейке и возбуждённо заговорил:
  - Клянусь потрохами всех святых мучеников, в сече вам нет равных сэр Грей! Я уж думал, что дикари просто сожрут вас заживо, так они кинулись всей гурьбой!.. А так уж они выли, словно стая голодных псов у помойной ямы в постную неделю!
   Похвала матёрого браконьера и отличного стрелка, к тому же побывавшего в сотнях подобных стычек было лестно. Сам я особых заслуг за собой не заметил, поскольку Узор всё ещё сплетался сам по себе, а подлинное мастерство тюрсерка как раз и состоит в том, чтобы создать своё плетение. Пока я лишь следовал за Тюром, который и держит все нити в руках, они сплетаются по его прихоти. Лишь Белый рыцарь Харальд Бьён смог вырвать нить из рук Хозяина, да и то лишь на миг, длинной в короткую человеческую жизнь. Воин не смог передать секрета ни одному из своих двенадцати сыновей. С тех пор, каждый мечник вынужден пытать счастья, начиная путь узорной схватки с самого начала. Вложив меч в ножны, я учтиво приложил ладонь к левой стороне груди, отвечая на похвалу.
  - Благодарю тебя, мастер Рори. Но потеха была ради службы, бой с пленниками под прицелом арбалетчиков мне не интересен.
  - Но разве мастерство воина не в том, чтобы биться в любом настроении, мессир комендант?.. Ой, больно!..
  Это в разговор неожиданно вмешался Сид, за что тут же получил увесистую затрещину от мгновенно посуровевшего лицом отца. Зашипев от притворной боли, мальчишка замолчал, но я видел, что оплеухи вроде этой, для него дело привычное. Рори тут же просительно снизив голос, принялся извиняться:
  - Сэр Грей, прошу прощения за мальчишку. Сид славный парень, да и умом Господь его не обделил. Его грех, это слишком длинный язык. Как мы с женой не бились, отвадить паршивца от дерзких речей не вышло. Думал, хоть в замке из него выбьют эту дурь, но видно небеса за что-то гневаются на нашу семью.
  - А вы бы десятину платили в срок, может быть приор Визинарий и склонил бы кого из угодников на вашу сторону, папаша... Ай, за что!..
  Сид совсем было уклонился от очередной затрещины, однако Рори был хитрее, арендатору удалось ухватить мальчишку за левое ухо и удерживать так. Боль видимо была сильной, поскольку парень прогнулся вперёд и краска залила всё его лицо. Тихо, почти ласково, Рори процедил сквозь стиснутые зубы:
  - Не искушай меня, щенок! Как Бог свят, продам тебя в монастырь Бри на побережье. Там-то братья выучат тебя держать язык на привязи: хлеб и вода, а в пост и этого не будет!..
  Слушать эту парочку было довольно забавно, однако время шло к обеду. Я завершил перепалку поднявшись со скамьи, чем привлёк общее внимание спорщиков:
  - Мастер Рори, я позвал тебя с сыном, чтобы предложить ему службу. Плату за два месяца я вношу тебе, как родителю. Пусть это будет половина серебряной марки. Стол, одежда и оружие - за мной. Большего не обещаю, к тому ж,е скоро замок скорее всего ждут тяжкие времена и долгая осада.
   Сказать что предложение пришлось арендатору по душе, это значит приуменьшить степень его изумления. Он был настолько поражён, что не отпуская уха сына бухнулся на колени. Сид тоже вынужденно упал в подсохшую грязь, зашипев от боли и отвращения, но его тоже удивили мои слова, ибо мальчишка промолчал.
  - Сэр Грей... да мы... я... Верой и правдой служи своему господину, Сид. Если и на этот раз не совладаешь со своим норовом, у тебя не будет отца, не будет дома. Сын Рори из Ансейма не опозорит своего имени.
  - А чего сразу 'опозорит', папаша? Грех вам за наговоры. Мессир рыцарь видит, что я могу служить, иначе бы не позвал вас. Ну пустите ухо, а?..
  Стычка и немалая толика волнения слишком сильно подстегнули мой аппетит, чтобы слушать это дальше. Поэтому хлопнув Рори по плечу я подвёл итог перепалке.
  - Ладно, мастер Рори, довольно слов. Будем считать, что мы договорились. Сейчас отпустите мальца, для него есть служба.
  Пальцы арендатора непроизвольно разжались, а сам он ещё раз поклонившись отпустив сына пошёл в сторону рынка, всё ещё бормоча что-то себе под нос. Я обернулся к мальчишке и уточнил:
  - С отцом можешь проститься позже. А теперь беги вперёд и распорядись в трактире по поводу обеда. Времени уже много, а мне ещё нужно повидать местного бронника.
   Мальчишка опрометью бросился вперёд и вскоре скрылся в переулке. Я же неспеша пошёл следом, после сшибки ныло правое плечо, хотя более всего просто нужно было обдумать сложившееся положение. На завтра графиня скорее всего пожелает узнать, как я справляю доверенную мне службу. Да и слух о нынешнем представлении на ристалище, наверняка уже дошёл до неё.
  
  
  
   5
  
  ... Взгляд упорно притягивала полупустая миска с остывающей похлёбкой. Мелко рубленные куски моркови и стебли петрушки путались среди кусков баранины, образуя какой-то замысловатый орнамент. Другие остатки обильного завтрака уже уютно устроились в животе. Мысли соответственно замедлили свой обычный бег, некстати привязавшийся сон. Видения незнакомого мира более всего напоминали кошмары, вынуждая избегать сна любыми способами. Превозмогая дремоту, как верный признак будущих потерь времени, я рывком поднялся из-за стола и прикончив остатки похлёбки запил всё это элем. В лавке бронника, где пришлось побывать вчера, случилось ещё два очень странных происшествия, которые тем не менее принесли больше выгод, чем беспокойства.
   Помня о борозде оставленной арбалетным болтом на окантовке смотровой щели шлема, я шёл к броннику с намерением договориться о починке. Внутренне смирившись с потерей трофейного золота, я направился к лавке оружейника, прихватив с собой Сида. Парнишка действительно оказался полезен, особенно пришлось по душе то, как он быстро и споро управлялся с едой и чисткой одежды. К местному оружейнику мы прошли более короткой дорогой, которую Сид и показал. Нам удалось избегнуть рыночной толчеи и попасть прямо в мастерскую, соседствующую с лавкой. Бронника звали Сошель, имя и вся внешность говорили о том, что мастер пришёл с юга, как и большинство данников графа. Среднего роста, коренастый и безбородый, Сошель встретил нас глубоким поклоном, однако лишённым всякого раболепства.
  - Мессир комендант, рад приветствовать вас в своём доме! Я мэтр Сошель, если вашей милости угодно.
   Я тоже приложил правую руку к груди, отвечая на любезность и отстегнув шлем от пояса. Давать бронь или меч в руки чужому человеку не возбранялось. Семейная легенда гласила, что умрёт только тот, кто имеет намерение украсть. Я уже совсем было собрался рассказать о постигшей меня неприятности, как блеснувшая в лучах света масляного светильника насечка узора шлема заставила меня проглотить заготовленную речь. Длинная борозда оставленная арбалетным болтом исчезла, словно её и не было вовсе. Превозмогая изумление и унимая дрожь в голосе, я успел поменять свои намерения, чтобы сказать нечто соответствующее случаю:
  - Мэтр Сошель, расскажите всё что сможете об этой насечке. Доспех достался мне в наследство, но в силу обстоятельств я не знаю его истории.
   Бережно приняв из моих рук шлем, Сошель поднёс его к свету и стал осматривать, медленно поворачивая то в одну, то в другую сторону. Спустя пару минут он так же придирчиво осмотрел меч, руны на клинке и прочий доспех, особенно остановившись на гербе. Затем извинившись, оружейник вышел в заднюю комнату, служившую кабинетом, что я понял по устойчивому запаху старого пергамента, чернил и сургуча. Эти запахи пробивались сквозь знакомые мне ароматы масла и стали, царившие в лавке. Глазевший на всё это Сид, шмыгнув носом вполголоса заметил:
  - Ну и озадачили вы мастера, ваша милость! Семейство Сошель - лучшие бронные мастера в округе. Даже из Шартра к ним приезжают с заказами.
  - И в чём тут каверза, плут?!
  - А в том, ваша милость, что у нас ходят слухи. Будто бы нынешний мэтр Анри Сошель, может говорить со сталью. Любая вещь сделанная человеком из железа шепчет нашему броннику, откуда она пришла и в чём её изъян. Отец его, Барнаба, тоже был чудаком... Любой клинок или доспех с первого взгляда опознавали. А тут мэтр побежал листать бумажки, это-то и странно. Может, цену набивает? Вы-то нездешний...
   Плотно прикрытая дверь кабинета отворилась, на лице вошедшего оружейника читалось явное замешательство. Медленно подбирая слова, он заговорил:
  - Сэр рыцарь, я ничего не могу сказать о мастере, сотворившим этот чудесный доспех и меч. Искусство воплощённое в этой стали таково, что его истоков я не знаю. Однако герб опознать удалось, это знак одного из ста телохранителей императора Ансеиса. У ромейского трона стояло сто мечников, каждый из которых нёс свой герб и был непобедим. Братья-василиски принадлежали к дому Ареса, они слуги бога войны. Один из них слеп и глух, другой видит и слышит всё: намерения врага, его слабости и силу. Оба они направляют руку и разум воина, но полностью подчиняются его воле. По легенде, мастер-оружейник императора заключил в доспех и оружие сильнейших химер. Эти существа обладали разными силами, помогая тому, кто владеет доспехом. Без слова хозяина ни один другой смертный не сможет коснуться ни оружия ни брони. Но другие источники... впрочем, это только нелепые слухи, коим нет подтверждения.
   История оружейника более всего походила на детскую сказку. Легенда о рыцарях древнего ромейского императора вызывала невольную усмешку. Ансеис стал на Фарлонге чем-то вроде питчи: когда случается нечто необычное, это всегда приписывают либо самому императору, либо кому-то из его ближних или родственников. И я даже усмехнулся, но так, чтобы не обидеть потрясённого своим открытием старика. Я слышал голос змея, однако всё же склонен был относить это на счёт частых ударов по голове, которых на момент получения доспеха в моей жизни уже было предостаточно. И кроме того, сказки хороши у камина, когда других занятий больше нет. Если же хоть часть легенды окажется правдивой, то положение моё незавидно. Сказочные герои обычно умирают не самой хорошей смертью, а мне ещё нужно отомстить пиктам и восстановить родовой замок. Драться с духами из потустороннего мира, или к примеру со злобными колдунами, это не по мне.
   Чтобы снизить интерес бронника к происхождению моего наследства, пришлось перевести разговор на более насущные проблемы. Доспехи и оружие пленных степняков, принадлежали графской казне, на них претендовать было бы глупо. Поэтому, продать удалось всего лишь три кольчуги и шесть неплохих мечей, которые я подобрал в первый день после боя у ворот. Озадаченный непростой историей с доспехом, Сошель взял всё почти не торгуясь за полторы марки серебром. На эти деньги я приобрёл короткий меч и парный кинжал к нему, судя по форме и клейму тоже шартрской работы. Однако сталь была неплохой, клинки имели правильный цвет и хорошо лежали в руке. Протянув покупки Сиду, я приказал оруженосцу:
  - Сид, где тут у вас делают надёжные ножны и пояса?
  Мальчишка совсем было собирался ответить, но оружейник опередил его. Кликнув из лавки рослого парня, он что-то начеркал на восковой табличке острым стилом, передал слуге дощечку.
  - Пускай ваш оруженосец пойдёт вместе с Сэмом. У меня есть договор с кожевенным цехом, вам подберут всё что нужно, по моей персональной скидке.
  - Хорошо, договорились, мэтр. Благодарю вас!..
   Сид смотрел на завёрнутые в рулон толстой кожи клинки и в глазах парня читались смешанные чувства. Он боялся и одновременно желал, чтобы оружие было для него. Такой же взгляд был и у меня самого, когда дядя Губер взял меня с собой на ярмарку в Шартр, где мы выбрали два неплохих коротких меча. До сих пор помню, как не расставался с ними ровно два года, ел и спал так, чтобы они всегда были рядом. Решив не мучить неизвестностью, я сказал оруженосцу:
  - Осмотри меч и кинжал внимательно. Оружие и пояс теперь придётся носить постоянно. Всё должно быть по руке и впору. Ступай и обернись живее.
   Нужно отдать Сиду должное, он ничего не сказал вслух, только поклонился ниже обычного, чтобы скрыть радость на лице. Бедняга не знал, что мой дар это не небесная благодать. Пикты, или кнехты любого рыцаря с которым я сойдусь в бою, раньше просто обратили бы незнатного парня в рабство, а так скорее всего убьют. Пикты ещё не так страшно, они просто сломают шею, а тело сожгут в жертвеннике, Угэдэ не любит лишних мучений. А вот кнехты позабавятся, это точно. Люди барона Пости, так просто обожали распинать незнатных пленных на крестах, сажать на кол. В любом случае, простолюдина с оружием ждёт мучительная смерть. Ополченцы чаще всего из крестьян-арендаторов, ненависть к тем, кто носит золотую цепь и шпоры у них в крови. А раз рыцаря трогать нельзя из-за выкупа, то отыграться на его слугах это единственная отдушина для мести. Но всё это Сид скорее всего знает и сам, раз ходил вместе с людьми Пакстона против разбойников.
   Простившись с оружейником, я посетил ещё пару лавок, прикупив длинный шерстяной нурманский кафтан, две рубахи и пару штанов. Сапоги оказались слишком дороги и решив, что и те, что ношу сейчас подойдут для приёмов, я вернулся на квартиру. Нурманы, как и все южные жители, оставались законодателями моды в Балантайне. Переняв многое у мавров и ромеев, они умудрились сочетать восточную пышность и ромейскую легкомысленную роскошь с чисто северной практичностью. Тёмно-синий кафтан без ворота с застёжками в виде квадратных стальных блях на плече и на боку, был в пору и не сковывал движений. Удобные штаны из плотного сукна, можно было заправить в сапоги так, что за голенищем оставалось место для небольшого ножа. Рубахи с высоким глухим воротом из бросового каписа, немного похожего на дорогущий магрибский шёлк, были чёрного и тёмно-красного цвета. Разложив всё это по ящикам комода и повесив кафтан на гвоздь в первой комнате, я снова сел за бумаги, чтобы дополнить картину недавнего вторжения в Нидл. По всему выходило, что точек проникновения было несколько и все они расположились у выходов на поверхность питьевых колодцев. С утра нужно организовать розыск, поспрашивать местных и осмотреть колодцы. Без интереса прожевав несколько кусков копчёной свинины и запив мясо неплохим вином из местных запасов, я отправился в спальню и на этот раз уснул совершенно без сновидений. Неясные образы всё же досаждали, однако на этот раз всё ограничилось мутными картинами захламлённого дорогими стеклянными сосудами красного ковра и низкого столика с остатками закуски. Да и то видение было настолько мимолётным, что спустя час оно стёрлось из памяти. Остатки дремоты прогнал Сид, ворвавшийся в комнату без стука, что стало у оруженосца дурной привычкой. Прока и подзатыльники проблему не решили, так что я придумал другой способ, но ещё не успел его опробовать в деле. Однако на этот раз я не успел даже ругнуться. Лицо парня было бледно, обычно озорные плутоватые глаза светились отчаяньем. Как всегда предполагая худшее я прикрикнул на застывшего в нерешительности мальчишку:
  - Ну, чего стряслось?! Не стой, говори живей!
   Едва переведя дух, мальчишка вдруг бухнулся на колени и тут я впервые увидел страх на непроницаемом до этого момента лице. Записной плут и сорванец исчез, передо мной был бессильный и слабый мальчишка. С трудом преодолевая одолевавшие его чувства, Сид заговорил.
  - Две седьмицы назад, в канун праздника святого Дамбера-плотника, в замок пришли никейские братья. Вёл их брат Фесс из монастыря Перлис, что подле столицы...
  Никейское братство, это плохо. Церковь организовала из приходящих в её лоно дворян и людей попроще, нечто вроде собственного войска. Официально, для защиты паломников к яме Вознесения, в которой по легенде нечестивые магрибинцы-язычники умертвили Господа нашего. Но воевали братья плохо. Монашеские дружины плохо держались в сече, были ненадёжными соседями. Больше жгли и пытали дворян по анонимным доносам, простых воинов вообще просто зарывали в песок по подбородок и оставляли умирать. А когда в войсках выросло недовольство, орден по-тихому ушёл из святой земли. В Балантайне никейцы занялись колдунами и ведьмами, выжигали ересь среди горожан, прибирали к рукам богатые земли осуждённых вельмож. Но вот какой прок церковникам от бедного арендатора и его семейства, это уже загадка. Чёрт, ненавижу загадки.
  - И чего ищейкам Храма Ники понадобилось в Нидле?
  Сид неопределённо дёрнул плечами. Да и то верно: откуда парню знать, чего вдруг занадобилось никейским шакалам в замке. Эти падальщики перелетают с места на место равно как и их собратья - на запах крови и слёз. Оруженосец торопливо продолжил:
  - Они взяли мою старшую сестру... То было ещё вчера, но я только сейчас увидел как Салли повезли в клетке на рыночную площадь!.. Её ... с ней... Помогите, ваша милость!..
   Скверное дело, пацан не зря так напуган. Но опять же непонятно каким боком дочь арендатора, да ещё и не особо зажиточного, угодила в лапы церковников.
  - Встань и говори внятно, малый. Кто твоя сестра и почему её поймали никейцы?
  Сид поднялся, всхлипывая и отчаянно растирая глаза заляпанным сажей рукавом рубахи. Сделав над собой ощутимое усилие он взял себя в руки и заговорил опять:
  - Папаша выдал Салли за местного лесника - Освальда Шерни. Тот состоял у графа на службе, покуда прошлой зимой вепрь не распорол ему брюхо. Ну, сестра осталась с пенсией. Граф был щедрый человек, благослови его Бог его душу...
  - Давай короче, парень! И лучше с того места, где молодую вдову повязали никейские дознаватели.
  - Да уже почти всё. Салли научилась у какой-то старухи травничать, роды принимать, тем и жила. А тут эти псы... то есть святые отцы, конечно. Ясное дело, кто-то донёс. Ведь помогает-то людям Салли не задаром, вот кого-то завидки и взяли, вестимо.
   Как я и говорил раньше, церковников не переношу с детства, видимо это у нас семейное. Одев новые рубаху кафтан и штаны, решив из признаков своего положения оставить золотую цепь, наборный пояс и перевязь с мечом, я махнул Сиду на дверь.
  - Я пойду вперёд, а ты ступай в казармы стражи с наказом для сержанта Кайла...
  - Так он же капрал...
  - Не спорь со мной, паршивец и делай как велено! Ступай и передай сержанту Кайлу мой приказ. Пусть возьмёт с собой всех свободных от смены воинов и выступает к рыночной площади. Да пускай прапорец нашьёт с сержантским титлом. Арбалетчики Смита поступают под его начало, они тоже нужны мне там. Всё, беги.
   В свою очередь приколов прапорец указывающий на моё звание к правому плечу, я не мешкая вышел на улицу, стараясь идти по оживлённым улицам, чтобы горожане видели кто я и куда направляюсь. Откровенно говоря, шансов на спасение непутёвой сестры Сида было не много. Тем более что дознаватели Храма Ники Мстящей всегда путешествуют под охраной неплохо вооружённых и обученных братьев-меченосцев. Пару раз я видел, как они бьются на шартрском турнире во время общей схватки. И тот факт, что храмовники отдают весь выигрыш в орденскую казну до последней монеты, никак не влиял на мастерство с которым они бились тогда. Рядовые братья в ордене, это просто цыплята, но вот рыцари-храмовники, то совсем другое дело. Правда, их очень мало, ведь не каждый согласиться променять балы и турниры, на тёмную монашескую келью. Единственной надеждой было то обстоятельство, что на землях такого крупного феодала как Ортли, законы церкви можно оспорить, даже когда речь идёт о колдовстве.
   Рассуждая так, я вошёл на рыночную площадь и пройдя обжорные ряды распространяющие смешанные ароматы съестного и гнили, остановился возле позорного столба на краю лобного места. Колодки, предназначенные для разного мелкого ворья и дебоширов, сейчас пустовали. Однако вонь отбросов и человеческих экскрементов аж слезу вышибала. Остановив лоточника торговавшего румяными яблоками я бросил парню медяк и взяв три краснобоких плода с наслаждением надкусил один. Яблоко имело кисло-сладкий вкус, что позволило разбавить общую вонь рынка, становившуюся навязчивой из-за стоявшего безветрия. Клетка о которой говорил Сид стояла возле входа в ратушу, чьё здание было всего в двадцати шагах от того места где я стоял. Там же, слева от ворот, ведущих во внутренний двор ратуши, стоял крытый возок, окованный искусно подогнанными листами железа. На дверце красовался герб Храма - золотой восьмиконечный крест на алом поле. Возле повозки переминались с ноги на ногу двое служек одетых в чёрные рясы. На поясе у каждого висели чётки из вишнёвого дерева и длинная окованная сталью дубинка. Монахи о чём-то переговаривались, демонстративно не обращая на меня внимания. Со стороны рыночных рядов послышался дружный топот и вскоре на лобное место вышла колонна состоящая из стражников Кайла и шедших позади, шести стрелков Смита. Оба предводителя поспешили ко мне, дав воинам приказ сохранять построение в линию. Первым заговорил Смит. Изящно отдав салют, альтарец отрапортовал о прибытии и вопросительно глянул на Кайла. Новоиспечённый сержант тоже доложился:
  - Сэр Грей, прибыли по вашему слову. Всего восемь копейщиков и шестеро стрелков. Остальные в карауле, два пеших патруля перекрыли выходы с площади.
   Я бросил огрызок яблока в кучу мусора и облизав пальцы указал обоим сержантам на повозку никейцев:
  - Храмовники без спросу хватают данников её светлости, да ещё заявляются во вверенный мне город с оружием. Кайл, кликни двух молодцев поздоровее и приволоките ко мне вон тех двух красавцев, что стоят возле возка. Но пока вежливо, не калечить.
  - А ежели...
  Я проникновенно посмотрел прямо в налитые кровью глаза сержанта и разъяснил приказ:
  - Я же сказал: не калечить. Однако это не означает церемоний как, с принцами крови. Будут артачиться, посчитайте им зубы!..
   Понятливо кивнув, сержант удалился негромко позвав с собой двоих воинов из первой линии, куда как правило ставят самых рослых и сильных. Нужно сказать, что храмовники даже не успели опомниться, как уже валялись на мостовой сбитые с ног. Ребята Кайла без разговоров пустили в ход пятки копий, угостив служек неслабыми тычковыми ударами под дых. Ещё пара мгновений и оба монаха стояли передо мной на коленях, не смея поднять глаз, поскольку в шею каждому упирался широкий наконечник пехотного копья. Удовлетворённо кивнув, я указал на пустующие колодки и приказал:
  - Сержант, эти чернецы ведут себя крайне подозрительно. Видя, что перед ними комендант гарнизона, они даже не сподобились должным образом поклониться. Сдаётся мне, что это могут быть самозванцы, прикрывающиеся добрым именем слуг церкви. Обоим кляп и в колодки, пока я выясню у сенешаля, что это за сброд ходит у него по улицам. И выясни, кто пропустил их в замок!
  - Слушаю, господин комендант!..
   Кайл гаркнул на подчинённых и служки пытавшиеся что-то мычать почти тут же оказались закованными в колодки у позорного столба. Кляпами послужили обрезки поясов снятых с храмовников. Их чётки и дубинки я взял с собой, приказав стражникам и арбалетчикам рассредоточится вдоль фасада ратуши в две линии. Не спеша миновав полуоткрытые ворота ратуши, я вошёл на крыльцо этого двухэтажного особнячка, видавшего лучшие времена. Дом не ремонтировали уже полгода, белая штукатурка сходила со стен пластами, хотя кладка держалась крепко. Кругом царил тот сорт запустения, который присущ всем местам, где людям наплевать, что творится вокруг них. Отворив створку противно взвизгнувшей несмазанными петлями двери, я вошёл в тёмный холл. В нос шибануло смесью запахов мышей, пергамента и прокисшей еды. В конце узкого коридора брезжил свет, кто-то топил камин, что в такое промозглое утро было не лишним. Пройдя мимо кип каких-то тюков и свёртков уложенных вдоль стен, я оказался в комнате занимавшей большую часть первого этажа ратуши. Слева у дальней стены, стоял широкий письменный стол заваленный объедками и кипами пергаментных свитков. За ним восседал тучный плешивый человек, лет сорока. Сизый нос, пара мутных бесцветных глаз за набрякшими веками и багровая шея в отвороте коричневой мантии, вот пожалуй и всё, что бросалось в глаза. Толстая серебряная цепь удостоверяла, что я верно определил звание этого пьяницы. Передо мной был сам мастер Лоу, мэр внутреннего города. Увидев меня в дверях, мэр изобразил нечто вроде поклона, мотнув большой головой от чего цепь на его шее издала печальный звон. Голос чиновника и сопровождающий его выхлоп перегара были убийственно сильны.
  - Ваша милость, мессир лейтенант! Чем обязан вашей милости, в это паршивое утречко?
  - Где вдова лесничего Шерни?
   В тусклых глазах мэра Лоу промелькнуло некое удивление, однако он быстро спрятал взгляд закрыв набрякшие синевой воспалённые веки. Чуть пожав плечами, мэр махнул пухлой рукой себе за спину. Там у стены был отгорожен угол с кучей соломы и ведром для отходов. Все эти удобства отгораживались от остального помещения стеной из толстых железных прутьев, с небольшой дверью по левую руку от стола мэра. В мерцающем свете камина я разглядел скорчившуюся в углу, поодаль от отхожего ведра, худенькую фигурку. Вдова лесничего была одета в добротный жакет чёрной кожи, юбку из того же материала, из-под которой виднелись опять же кожаные бриджи заправленные в высокие сапоги изящной работы. Наряд довольно обычный для диких мест, однако неудивительно, что женщину поймали церковники. В Балантайне подобное позволяли себе только аристократки, да и то не все, однако у нас в Пограничье нравы проще, нежели в коронных городах. И всё же девочке не повезло оказаться с никейцами в одном городе, очень не повезло. Мэтр Лоу не отрывая взгляда от каких-то бумаг, равнодушно сказал:
  - Вы зря топтали сапоги, мессир лейтенант. Его преподобие, прецептор ордена Храма Ники, уже допросил колдунью. В полдень будет казнь без пролития крови.
   Молодую женщину просто собирались сжечь на потеху горожанам и приехавшим на ярмарку гостям. Следовательно, я уже опоздал вмешиваться. У Сида теперь будет на одного родственника меньше. Но что-то заставило подойти к клетке. В полумраке и при таком скудном освещении я успел рассмотреть, что у молодухи длинные чёрные волосы, а сама она не слишком высокого роста. Вдруг она зашевелилась и одним текучим движением оказалась у прутьев клетки. Обхватив их руками, женщина посмотрела мне в глаза. На удивление, кожа рук и лица у провозглашённой ведьмы была гладкой, а на щеках играл здоровый лёгкий румянец. Овал лица немного портил широкий рот с небольшой родинкой у верхней губы. Черты лица её, несколько ассиметричные из-за высоких скул и ямочек на щеках, казались удивительно привлекательными. А в пронзительном взгляде тёмно-синих глаз читался интерес, смешанный со страхом и чем-то ещё, пока неуловимым для описания. Неожиданно, как и тогда в зале приёмов, образ девушки затуманился на короткое мгновение и тот же тихий пронзительный шёпот задул мне прямо в ухо:
  - Подруш-шшка медвежьего племени... много силы, хитра и чес-сстолюбива. Сс-пасс-ии её, Змееносец. Мы просс-им тебя!
   Вместо одетой в грязные шмотки вдовушки я увидел преобразившуюся полуобнажённую Салли, завёрнутую в медвежью шкуру, едва-едва прикрывавшую бёдра молодой женщины. Оставляя открытыми прямые ноги, широковатые на мой вкус бёдра и изумительной формы грудь с тёмными сосками торчащими вперёд. Длинную изящную шею украшало ожерелье из медвежьих когтей и вороньих хвостовых перьев. Перья были вплетены в свободно ниспадавшие на спину тёмные вьющиеся волосы. Глаза ведьмы светились словно два огненных вендийских опала. Однако никакой угрозы я не ощутил, словно бы мне показалась богиня охоты древних ромеев - Ария. По преданию именно эта языческая богиня умела обращаться то в ворону, то медведицу. Стряхнув с себя наваждение, я сумел только проговорить в ответ на немой вопрошающий взгляд сестры моего оруженосца:
  - Чёрный Сид просил за тебя, вдова Шерни. В чём тебя обвиняют, женщина?
   Вдова или вернее, совсем ещё даже молодая женщина, только пожала плечами. И попытавшись улыбнуться тут же скривилась от боли и досады. Служки храмовника основательно избили девушку. Губы её были разбиты и на них виднелись подсохшие струпья, а левую скулу украшал большой синяк. Голос ведьмы был низким и удивительно приятным, в нём ощущалась какая-то вибрация. Пробуждающая неясные чувства, но ничего опасного как и в тот миг что мне открылась её истинная сущность:
  - И тебе доброго утра, сэр рыцарь. Сид мне сводный брат, мы родня лишь по первому браку его отца.
  - Ты не в том положении, чтобы зубоскалить, молодуха! Слышала, что сказал мэр? Или огонь тебя совсем не страшит? О чём ты вообще думала, заявляясь в замок в таком наряде, не понимаю!
  Девушка опустила голову, но по тому как побелели костяшки её пальцев, я понял, что она решила таким образом усмирить гнев. Действительно строптивая семейка, а девица так и вообще безмозглая. Сидит в тюрьме, но при этом ведёт себя как принцесса. Тем временем, Салли окинула меня пренебрежительным взглядом, что было довольно дерзко, а потом стала рассказывать. Голос молодой вдовы звучал ровно, без какого-то ни было волнения. Будто это не она сидит в клетке, коротая время до сожжения на костре:
  - Я пришла в замок за магрибскими снадобьями, которые тут продаёт лекарь Абдул. У нас с мавром уговор: я достаю ему местные травы, а он даёт то, чего у нас в лесу нипочём не достанешь. Церковники схватили меня на площади, когда я приценивалась к медному котлу, мой-то прохудился, а чинить его некому. Проще новый сторговать... Лекарства которые я готовлю, требуют точности, всё надо делать вовремя. Твоя правда сэр рыцарь, не угадала с визитом.
   Разум подсказывал, что следует уйти прямо сейчас и не связываться со странной девицей. Тем паче, что дело тухлое: храмовник нипочём добычу не отпустит. Однако же до сих пор, таинственный голос не давал плохих советов...
  - Что во имя Создателя тут происходит? Мэр, кто этот оборванец?!
   В противоположном от клетки углу рядом с лестницей, ведущей на второй этаж, стоял храмовник. Судя по уложенной кольцами вокруг шеи ритуальным образом косе и красному подбою шёлковой чёрной рясы с капюшоном, это и был прецептор. Обритый наголо череп блестел, будто смазанный салом. Никейцы бреют голову, оставляя только волосы на макушке, отпуская косу, как символ грехов искупленных Спасителем. Ритуал странный, но кто вообще разберёт этих фанатиков. И вот тут, я увидел реальный шанс помочь сводной сестре своего пройдохи оруженосца. Никейцы славятся своей надменностью, из-за которой их очень быстро выжили из Святой земли. Сейчас это нам и поможет. Я шагнул вперёд, чтобы в свете камина можно было разглядеть золотую цепь и прапорец лейтенанта. Храмовник слегка побледнел, осознав какую скверную шутку с ним сыграла его спесь, однако постарался не подать вида. Я слегка поклонился и спокойно ответил, опередив привставшего было мэра:
  - Я сэр Грей из Чаррет Холла, комендант гарнизона замка Нидл на службе её светлости, вдовствующей графини Ортли. Пришли мне имя твоего меченосца, которому я могу послать вызов на смертный бой, монах.
   Закончив, я как бы ненароком опустил ладонь на эфес меча. Поняв, что крепко влип, никеец стиснув зубы, вынужденно сотворил крестное знамение и заговорил дрожащим от ярости и притворного смирения голосом:
  - Какой вызов, мессир лейтенант, у меня и в мыслях не было оскорблять дворянина. Просто тут довольно темно и...
  - И ты не следил за своим языком, монах. Но вызов ты получил за оскорбление семьи моего оруженосца. В храме Ники Мстящей известны мирские правила вассальной присяги?
  Теперь, редкие брови храмовника поползли вверх, к ярости и страху прибавилось замешательство. Глаза его забегали, но хвалёная выучка позволила согнать с лица все следы посторонних эмоций. Всё ещё дрожащим голосом он произнёс:
  - Все жалобы на ошибки судопроизводства принимает совет ордена Ники в Сент-Берри. Скажи где и когда произошло это печальное событие и я...
  Пора уже заканчивать этот разговор. Инквизиция часто игнорирует даже законы короля, что тут говорить про честь безземельного рыцаря. Никеец скоро опомнится и тогда уж точно девчонку сожгут, да и меня с ней за компанию. И я уже было подался вперёд, чтобы заговорить, как из глубины коридора послышалась вполне разборчивая ругань. Через мгновение, в зал уже ворвался сам сэр Пакстон, в компании ещё одного человека в рясе, только на этот раз в обычной - коричневого цвета. Голова нового священника была лишена традиционной небольшой косицы. Вместо неё, совершенно лысую голову прикрывал алый чепец, с вышитым на лбу золотым восьмиконечным крестом Создателя. По характерной примете и одежде я узнал священника брата Вильяма, который был духовником покойного графа. Оба они, священник и предводитель графской дружины, не прекращая перебранки вошли в комнату, осматриваясь в неровном свете очага. Пакстон зацепил взглядом пленницу и тут же воззрился на меня.
  - Какого Дьявола, сэр Грей?! Почему ты хватаешь на улице священнослужителей и суёшь их в колодки?!
  Брат Вильям воззрился на меня сначала равнодушно, однако увидев рукоять моего меча и особенно узор на ножнах и поясе, вдруг сделал произвольный шаг вперёд. Но потом спохватившись, отвёл глаза и неожиданно изрёк:
  - Не надо горячиться, сын мой! Этот юноша наверняка обознался, приняв служителей Господа за кого-то ещё. В наши смутны времена, когда язычники шныряют по замку аки волки в овчарне, добрым иденитам(8) нужно держаться вместе и забыв раздоры одолеть истинных слуг и приспешников Врага! Ведь вы же ошиблись, сын мой, не так ли?
  Последние слова были обращены несомненно ко мне. Храмовник тут чужой, а местный священник его явно не поддержал. Глупо предполагать, что этот шартрский выжига не знает о том, что тут происходит, про казнь в замке наверняка уже известно со вчерашнего дня. Каким-то образом брата Вильяма заинтересовал мой герб, поэтому-то он и сменил песенку на новый лад. Пакстон похоже вообще призван невольно сыграть роль болвана, поскольку разбирательство с ведьмой его мало интересует даже как зрелище ибо это забава для простонародья. И я начал излагать только что на ходу изобретённую историю, где правдой была лишь просьба Сида:
  - Мой капитан, сэр! Я получил жалобу от своего оруженосца, который просил защитить его сестру, вдову местного лесничего от ложного доноса...
  И тут храмовник уже не выдержал и шагнув мне навстречу воскликнул. Потрясая воздетыми к потолку руками:
  - Ложного, сэр рыцарь, говоришь ты?! Да она шла по улице, смущая честных горожан этого славного места своей бесовской одеждой! За одно это в Сент-Берри положены колодки и десять ударов плетьми!..
  Снова помощь пришла с неожиданной стороны. Мэр Лоу, почуяв смену власти, уже давно стоял подле своего внушительного стола, почтительно изогнув стан. И голосом гулким и скрипучим он возразил храмовнику:
  - У нас многие так одеваются из тех, кто живёт в лесу и близь границы с варварами, монсеньёр! Вы у нас человек новый, но это простительно...
  Поняв что проигрывает, никеец подскочив к упитанному сенешалю вплотную, завопил с такой силой, что бумаги на столе тревожно зашелестели:
  - И имеющий слух, да не услышит, а имеющий глаза да не увидит, когда слуги Врага смутят волшбой разум его!.. Молчи, грешник!.. Я знал, ведьма уже насылает свои чары... Пади на колени и повторяй за мной...
  Тут с сэром Пакстоном случился приступ мигрени и он тоже не сходя с места гаркнул, заглушая истерику никейского дознавателя:
  - Заткнитесь, святой отец! Замок почти что на осадном положении и вы не вправе прерывать рапорт моего офицера, даже молитвами. Командуйте у себя в прецептории, а здесь командир - я. Продолжайте, сэр Грей!
  Втайне радуясь, что вместо неравной битвы с крючкотвором и храмовником вдруг попал на избиение младенцев, я ровным голосом продолжил:
  - У ворот ратуши я увидел двух подозрительных людей имевших при себе окованные железом палицы. Ввиду недавнего нападения на замок и оглашённый для пришлых людей, горожан и черни, запрет на оружие длиннее двенадцати дюймов, я счёл это нарушением. Вызвав свободных от дежурства воинов и арбалетчиков, приказал разоружить неизвестных и взять их под стражу. Те оказали сопротивление, мои воины применили силу, однако без членовредительства.
  По мере того как я говорил, лицо капитана прояснялось, поскольку ситуация обретала понятные ему очертания. Уже спокойным тоном, Пакстон поинтересовался:
  - А как тут замешана ведьма и твой оруженосец? И кто он, этот малый из-за которого весь этот шум?
  - Я принял на службу Чёрного Сида, сына достойного арендатора из местных - мастера Рори из Ансейма...
   Того, что произошло следом не ожидал не только я, но и все присутствующие, пожалуй за исключением Салли. Девушка издала тяжкий вздох и что-то пробормотала сквозь зубы. Остальные же, воззрились на то, как предводитель графской дружины дико хохочет, хлопая себя по бокам. Набедренники глухо скрежетали всякий раз, как кованный тыльник перчатки ударял по ним. Отсмеявшись и время от времени махая рукой в извинительном жесте, Пакстон снова заговорил:
  - Воистину, удача изменила тебе, сэр Грей! Чёрный Сид это наша ходячая беда, кара Божья ниспосланная лично мне за грехи. Хотя лично я считаю, что это слишком суровое наказание для такого плохого иденита. А сестру его я знаю, никакая Салли не ведьма, разве что злюка порядочная и недотрога к тому же.
  Вдруг лицо капитана снова изменилось и он уже с подозрением и гневом обратил взгляд на храмовника, всё время пытавшегося что-то сказать. В два шага оказавшись рядом с никейцем, Пакстон с нехорошей улыбкой сказал:
  - А что касается вас, святой отец, то вы зарываетесь! Арест и казнь на земле Ортли, могут чинить только Ортли, или его величество король Карл! Ты, ваше преподобие, ни то ни другое.
  Однако никеец не поддался, ощерившись на капитана, он выпятив грудь прошипел в ответ:
  - Эдиктом Великого Собора в Сент-Берри, наш орден...
  И снова храмовника перебил брат Вильям. Снова говоривший со своим разъярённым собратом, словно любящий отец с капризным ребёнком:
  - Брат мой, но эдикт о котором ты говоришь не имеет силы дальше восточных границ округа столицы. На землях подданных короны, действуют уложения кодекса Ансеиса от...
  Тут снова в разговор вмешался сэр Пакстон и в голосе его уже не было ни гнева, ни веселья:
  - Всё, хватит разговоров! Брат Вильям, мне известно, что на своих землях хозяева те, кому их пожаловал король. А вот твои братья-никейцы видимо это забыли, нужно им напомнить об этом. Сэр Грей, ты поступил верно, арестовав тот сброд у ворот ратуши. Предписываю тебе проследить, чтобы брат дознаватель из Храма Ники со всеми своими служками и имуществом, в течение часа покинул пределы Нидла, а следом и пределы владений Ортли. Сопроводи их до ворот, а там я отправлю с ними четверых конных дружинников.
  Не обращая больше внимания на восклицания храмовника, сэр Пакстон подошёл к всё так же изогнувшемуся в почтительной позе мэру и приказал:
  - Молодицу отпустить немедля, я ручаюсь за Салли Шерни своим словом. Её муж и она сама верой и правдой служили его светлости графу, упокой Господь его душу! Она не виновна, заявляю это от имени её светлости графини Айоны.
   Храмовник понял, что проиграл окончательно. Прецептор едва наклонил голову, изобразив поклон, потом развернулся на месте и поднялся на второй этаж. Стало слышно, как загремела передвигаемая с силой мебель. Тем временем, мэр отпер на удивление хорошо смазанный замок клетки и выпустил сестру моего злосчастного оруженосца. Салли вела себя так, словно и не провела день в ожидании казни: девушка вышла, небрежным жестом забрала волосы в тугой тяжёлый узел на затылке, скрепив его двумя костяными заколками с навершиями в виде птичьих голов. Я отметил, что это несомненно были вороны. Затем, она отряхнула одежду и молча направилась к выходу. На пороге её задержал сэр Пакстон:
  - А ты пойдёшь вместе с сэром Греем, он проводит твоё лесное величество до ворот. И не смей возражать, черто... добрая женщина. И в следующий раз, надевай платье приличествующее почтенной вдове, а не шлюхе из маркитантского обоза. Иначе клянусь всеми святыми, я сам тебя поджарю. Иди, не вводи меня в искус, женщина!
  - Благодарю вас, добрейший сэр!
  Девушка с явной иронией поклонилась Пакстону, но смотрела почему-то на меня. Словно бы невзначай, вдова лесничего тоже удостоила пристальным взглядом ножны и эфес моего меча, а потом быстро выскользнула в коридор.
  ... Отослав часть воинов и всех стрелков невозмутимого альтарца в казармы, я принялся усердно выполнять указания сэра Пакстона. Кайл напросился вместе со мной и ещё тремя стражниками сопровождать повозку никейцев до самого въезда в замок. Выпускать было удобнее через западные ворота, откуда шла широкая наезженная дорога, через четыре мили выходившая на ансейский тракт. Освобождённые служки без единой жалобы принялись таскать вещи и сундуки из ратуши, но прецептор всё равно их подгонял, срывая досаду. Через час, кода колокол местной часовни пробил полдень, наш небольшой обоз тронулся в путь. Процессия состояла из крытого возка, где ехал сам прецептор, двух верховых служек и ещё пары вьючных лошадей. Трое моих воинов под предводительством самого Кайла, шли впереди повозки, указывая путь и расчищая дорогу от любопытных. Я же шёл в хвосте обоза в компании несостоявшейся ведьмы. В скупых лучах полуденного нежаркого солнца и без того примечательная внешность вдовы лесничего стала ещё более яркой. Заколотые на затылки волосы чуть растрепались при ходьбе, синие глаза смотрели из под красиво очерченных бровей без настороженности, а скорее с любопытством. Ещё я заметил, что правильной формы нос и щёки обсыпаны едва-едва заметными точками веснушек. Не дожидаясь вопросов с моей стороны, Салли заговорила сама:
  - Если бы не ты, сэр рыцарь, этот надутый индюк в шёлковой рясе точно попытался бы сжечь меня. За мной должок, попадай в неприятности скорее, чтобы я могла рассчитаться с тобой.
  Пережитое заставляло девушку обратить всё в шутку. Но в глазах её, где-то на самом донышке плескался страх от пережитого. Честно говоря, сложившаяся ситуация мне начинала надоедать ибо мысли занимал тот способ, которым пикты проникли за стены. Рука чесалась задать Сиду трёпку, однако дядя Губер всегда учил, что мелочей, как и случайных знакомств, в жизни не бывает. Поэтому, я лишь согласно кивнул и в свою очередь поинтересовался:
  - Ты пришла в замок до нападения?
  Поняв, что шутливого тона я придерживаться не намерен, Салли быстро убрала коготки и уже серьёзно ответила:
  - Я вошла как и всегда, через северные ворота. А когда увидела первого степняка, то... Ну скажем так: сначала я убила троих, а потом убежала. Думаю, коротышки прошли старыми ходами по канализационным колодцам.
  - Не похоже. Колодцы имеют свою систему забора воды, а общая канализация перегорожена решётками, там мышь не проскользнёт. У нас в замке было так же.
  - Так да не так, сэр торопыга! Два колодца у северной стены не настоящие, под ними идёт сток, через который пополняется запас воды во рву. Из тех колодцев и воду-то никто не берёт, потому что она грязная. Когда уровень воды во внутреннем рву понижается, срабатывает какой-то хитрый механизм и вода идёт из подземной реки, что течёт в пещерах в пяти милях ниже замка.
   Мгновенно в уме сложилась картина нападения, бывшая до этого времени столь загадочной. Пикты накапливаются в лесу и поотрядно проникают за стены, сразу лишая защитников преимущества, которое тем дают стены. Для этого нужно хорошо знать местность или разбираться в строительстве, как ромейский инженер... Стоп! Пленный говорил, что переводчиками у альтарцев были ромейские купцы! Значит, предательство можно исключить, но вот откуда вдова лесничего знает об этом? Словно бы предвосхищая мой вопрос, девушка фыркнула, презрительно сощурив глаза:
  - Мы с Сидом излазили местные подземелья уже давно. Братец всё хотел найти тайник старого графа и потом податься в Альтару.
  - А чего хотела ты?
  - Просто было скучно собирать коренья или ухаживать за этим стариком, которого отчим сосватал мне в мужья. Он был хороший человек, но слишком уж правильный...
   Так мы подошли к воротам, где я на какое-то время отвлёкся, чтобы передать обоз храмовника конным дружинникам. За хлопотами я не обращал на девушку внимания, до тех пор покуда кто-то ощутимо не дёрнул меня за рукав. Салли всё это время ждала, пока я занимался никейцами, что было странно.
  - Послушай, сэр рыцарь, ты спас меня и это было мило. Но не рассчитывай на дружбу до гроба или что-то в этом роде. Я благодарна и на этом всё.
  За время нашего короткого знакомства, я заметил, что Салли становится ещё краше, когда сердится. Поэтому безразлично пожав плечами, отвесил ей лёгкий полупоклон и развернулся чтобы уходить. Но Салли окликнула меня, при этом в голосе девушки слышалась тревога:
  - Меч что ты носишь у пояса - живой. Он говорит со мной, но слов я пока не понимаю. Будь осторожен сэр рыцарь...
  Я всё же обернулся, ибо вот уже второй человек в этих стенах говорит мне непривычные вещи о моём наследстве. Однако развивать эту тему при свидетелях я не стану:
  - Саймон, зови меня Саймон. Степняки говорят, что если спасаешь лошадь, то отвечаешь за неё перед милостивой Угэдэ. А так же берёшь себе её шкуру после смерти, ибо она принесёт удачу в походе. Скажешь брату, если тебя снова обвинят в колдовстве, или ты опоишь кого-то средством от зубной боли. У парня шустрые ноги, он быстро донесёт эту скорбную весть до меня. Помогу без всяких обязательств, сердитая вдовушка. Прощай, дел ещё невпроворот.
  -Ах!..
   Салли замерла от негодования, щёки её порозовели, а в глазах вспыхнул огонь нешуточной силы. Но в это время, мост стали поднимать, чтобы закончить дневной поток людей входящих и выходящих из замка. Тряхнув слегка растрепавшейся причёской, девушка с разбега перескочила на противоположную сторону рва в самый последний момент. Теперь нас разделяло фута три чёрной проточной воды. Топнув ногой и бормоча что-то неразборчивое, Салли развернулась и пошла в сторону видневшейся невдалеке лесной опушке. Полюбовавшись на то, как стройная фигура ловко перешла на быстрый бег, я тоже развернулся и пошёл в казарму. Следует проверить рассказ вдовушки, возможно пикты всё ещё сидят в лесу.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Примечания 1. Все единицы измерения фактически идентичны современным, хотя имеют самоназвания мира Фарлонга: баллийская миля - 1км, ромейский фут- 1м, дюйм -1см, альтарский фунт - 1кг, золотник - 1гр. Вместо недели - седьмица, вместо года - зима( например: прошло две зимы со дня его совершеннолетия и т.д). Есть и условные единицы, как то: "сто шагов"(один шаг равен ширине шага среднерослого человека), "три локтя"( опять длинна от локтя до запястья среднерослого человека). Сделано это для удобства, чтобы всякий раз не шевелить губами и прикидывать, а сколько это будет в граммах ;) 2. Империя Рум. В мире Фарлонга условное подобие Римской империи не распалась на два государства - Восточную и Западную империи. Однако же это не спасло ромеев от тотального уничтожения кочевниками-огнепоклонниками племенного союза Магр-Могол или просто Магогов. Ромеи расселились по Фарлонгу, сохранив язык и знания, все языки и письменность несут следы румского влияния. Союз вольных городов Альтара полностью перенял культуру и язык Империи, дав пристанище огромному количеству ромейских беженцев, что позволило Альтаре вырваться вперёд в развитии и государственном устройстве. 3.Альтара - конфедерация более чем десятка городов-государств. Формально власть в Альтаре принадлежит синклиту - выборный представительный орган, который сочетает функции парламента и торгового арбитража. Фактически каждый отдельный город управляется знатным вельможей или сеньором, который имеет неограниченную власть в пределах своего владения. Некоторые города продают титул и гражданство, но там правит совет мастеровых гильдий и вельможа имеет власть только во время войны. 4. На Фарлонге нет религии аналогичной исламу. Ближневосточные и южные племена исповедуют политеистическое огнепоклонничество. Их главными богами являются бог солнца Митра и богиня плодородия Иштар. После разграбления столицы румийской империи - Серафиниса, союз племён распался образовав Магрибинский султанат, взяв древнее название уже ставшего мифическим Магриба. Султан контролирует единственный большой город страны - Назретшариф. Второй по значимости магрибинскиский город образован на месте срытого до основания Серавиниса, кочевники переименовали его Суфи. Это крупнейший на Фарлонге центр мировой торговли, там правит шах Аль Суфи III, который признаёт номинальную власть султана, однако реально шах правит городом единолично опираясь на многочисленную армию своих родичей - клана суфитов. 5. Пикты. Северо-восточные степи Фарлонга принадлежат низкорослым кочевникам не знающим железа. Организованы по принципу родо-племенных отношений, большинство членов каждого племени состоят в кровном родстве. Постоянно враждуют с асконнами - жителями Балантайна( аналог земных нормано-британских племён), набегая на их приграничные земли иногда углубляясь вглубь страны. Основные занятия: скотоводство и война. Пикты поклоняются богине Угэдэ, матери всего сущего,ей они приносят жертвы в том числе и человеческие. Так же практикуются анималистические культы(поклонение духам огня, воды, земли), но религия никогда не была среди кочевником предметом войн. Общее прозвище кочевники получили от асконнов за густо покрытое краской и татуировками лицо и открытые части тела. 6. Норны - собирательный образ северных народов. За основу взяты викинги, их верования, обычаи и культура. Территория норнских племён постирается на весь северо-восток Фарлонга. Племена эти многочисленны, живут в укреплённых поселениях,отличные мореходы. Основной вид промысла - рыболовство, норны бьют китов и тюленей, но не брезгуют и пиратством. Межплеменная вражда давно в прошлом, всё решается на турнирах и поединках лучников в самом большом поселении норнов - Хельмгарде. Однако некоторые князья созвав дружину и охочих до драки воинов не прочь пограбить соседей. Все на Фарлонге боятся норнских драккаров с бело-красными полосами на парусах. 7. Так называют полуторный меч который является компромиссом между рыцарским мечом кавалериста, чью рукоять допускает только одноручный хват и двуручным тяжёлым пехотным мечом, который как раз создан в том числе и для борьбы со всадниками. 8.Одна из основных религий Фарлонга - иденизм. В основе классическая христианская троица( бог отец, бог сын и святой дух), плюс множество святых и мучеников обоего пола. Бог сын - простой пастух Иденис, принявший муки от мавританских язычников и чудесным образом воскресший.
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"