Колентьев Алексей Сергеевич : другие произведения.

Точка Тишины

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    В каждом большом и не очень городе, есть такое место, где безраздельно властвует Тишина. Здесь гаснет любой звук, ветер не поёт своих вольных песен, а люди ускоряют шаг, чтобы быстрее пройти мимо и снова оказаться в привычной круговерти звуков и красок обычного мира. А там где властвует Тишина, всё снова замирает, дабы неосторожный прохожий снова ступил туда, где сама жизнь гаснет, поглощённая безмолвным Ничто. Есть такое место и в областном восточно-сибирском городке Саларске. Он замер в безвременье 90-х, а жители его стали свидетелями странных и кровавых преступлений, спровоцировавших пробуждение Тишины. Поглотит ли безмолвие город, или всё и на этот раз обойдётся? Искать ответы вынужден обычный студент-заочник - Максим Бессонов и его немногочисленные друзья. Добро пожаловать в Саларск! ВНИМАНИЕ! ДАННЫЙ ОТРЫВОК ЯВЛЯЕТСЯ ОЗНАКОМИТЕЛЬНЫМ. ПРОМО-ВАРИАНТ ЗАМЕНЯЮ НА ПОЛНОЦЕННЫЙ ТЕКСТ, РАНЕЕ ДОСТУПНЫЙ ЛИШЬ ПОДПИСЧИКАМ. КАК ВСЕГДА НАПОМИНАЮ: ДЛИННЫМ И ГРЯЗНЫМ ЯЗЫКАМ ДАМ УКОРОТ, ПУСТОМЕЛЯМ НЕ ОТВЕЧУ. ОСТАЛЬНЫМ - ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!
  
  
  
  
  
  
  Всем тем, кто пережил очередное смутное время, остался в рассудке и твёрдой памяти. И особенно тем из выживших, прошедших через горнило Смуты, не утратив человеческого облика. Трудные времена порождают Тишину, которая поселяется в наших душах, убивая голос Совести и Разума. Всем вам, кто не дал Тишине победить.
  Для всех вас... Для меня... Вспомним, как это было. И да, не всё в моей истории правда... Но не всё и вымысел.
  А.К.
  
  
   Часть первая
   ПРИХОД ТИШИНЫ
  
  
  Опасайся сновидений приходящих во времена Красной Луны, ибо они есть самые верные предвестники беды.
  Жан-Матьё Де Форэ.
  
  ...Самым сложным оказалось сойти с крыльца, ноги будто приросли к доскам пола веранды, которые обжигали пронизывающим до самого паха холодом. Осматриваться вокруг тоже не получалось, каждое движение давалось с невыносимым трудом. Да и на что тут смотреть, если весь сад окутывала плотная завеса белёсого тумана. Но что-то внутри гнало меня вперёд, заставляя отрывать босые ступни от ледяного пола. Шаг, потом ещё и ещё.
  Туман отступал по мере того, как удалось одолеть три ступеньки упиравшиеся в вымощенную бетонными плитами тропинку, ведущую от крыльца к калитке в высоких воротах, обшитых стальным листом. Окрашенные в тёмно-зелёный цвет, сейчас они были серыми, как и всё вокруг. Вообще, краски словно выцвели, мир распался на различные оттенки чёрного и белого, переходя в серые полутона. Сосредоточенный на шаге, я не сразу понял, что впереди появился ствол старой яблони, которая сейчас стояла совершенно нагая, лишь кончики ветвей утопали в космах тумана, да в узловатых корнях беспокойно клубились обрывки белёсой пелены, скрывшей всё вокруг.
  Вдруг, совершенно из ничего, возникла сгорбленная фигура в чёрной хламиде. Произошло всё незаметно, будто бы человек всё время был тут, лишь мне не позволялось его увидеть. Он сидел на старом, облезлом табурете, который я сразу узнал: три брата этой шутки пьяного столяра мотались по всей даче, находя своё применение то там то сям. Человек склонился над самым настоящим мольбертом, на котором белел холст или большой лист бумаги. Трудно сказать точно, ибо я не большой знаток живописи и вообще всяких искусств. Незнакомец рисовал странно, даже на взгляд такого профана как я. Обе его руки скрытые рукавами хламиды судорожно и молниеносно метались по белой поверхности холста, словно бы художник торопился нанести задуманное.
  В следующее мгновение вместо чистой поверхности была уже целая картина, с массой мелких, отлично выписанных деталей. Стремясь разглядеть изображение поближе, я сделал три очень трудных шага в том направлении. Однако, незнакомец вдруг вскочил и метнулся в туман. Движение его было настолько быстрым, что напоминало мгновенное исчезновение. Только полы хламиды мелькнули, растворившись в белёсых космах тумана. Мольберт с холстом опрокинулись, картина шлёпнулась прямо мне под ноги. Теперь всё что нарисовал незнакомец можно разглядеть совершенно не напрягаясь. Это был пейзаж. А точнее, пролёт Саларского моста, у самого левого берега, под обрывом. Место узнаваемое, поскольку именно там я и работаю последние пару месяцев. Мы разбираем и сушим шпалы, сваленные в кучу у самого берега. Гиблое местечко, не хорошее. Несколько раз там находили всплывшую кверху брюхом рыбу, трупы утопленников тоже сносило течением именно на широкую отмель под опорой моста. А главное, все звуки словно бы уходили в никуда, обрываясь и замолкая, едва возникнув.
  На картине, выписанной мелкими штрихами было всё: куча шпал, сваленных у самой кромки берега, каждое бревно, мелкий камешек, все кусты бурьяна переходящие в жиденькую тополиную рощу, всё было на своих местах. Я уже совсем было хотел отвернуться, как вдруг заметил на опоре моста, где проходят сервисные пути для обслуживания покрытия и собственно всей его огромной конструкции, фигуру человека. И всё бы ничего, но его силуэт был удлинён стволом автомата или снайперской винтовки, тут художник явно поскупился на детали. Всё его внимание было сосредоточено на... не пойму что это было. За спиной стрелка висел сгусток темноты раскинувший тонкие щупальца над его головой...
  Из липкого кошмара меня выдернуло влажное и горячее прикосновение. Сразу пришло понимание, что это Джек решил вмешаться в происходящее таким деликатным образом, лизнув в щёку. Я перевернулся на бок и тут же грохнулся с лавки на пол. Вязаный половик немного смягчил удар, в нос ударила смесь пыли и старого сукна. Горячий язык тут же обошёл всё моё лицо, пёс намекал, что глаза всё-таки придётся открыть. Медленно разлепив веки, я увидел сначала тёмные доски потолка, потом лампу в старом матерчатом абажуре. Ткань давно выгорела, от чего золотые цветы на сиреневом фоне, выглядели лишь намёком на свою былую аляповатую яркость. Мгновением позже, всё это заслонила остроухая голова Джека, чьи карие блестящие глаза излучали непереносимую сейчас бодрость и жизнелюбие.
  Заставив себя сесть, оглядываю всю комнату и понимаю: Марков таки добрался до второго этажа, хотя последнее чёткое воспоминание фиксировало его уронившим голову на стол и мерно храпящим. Уперевшись руками в край лавки и собрав в кулак трусливо прятавшуюся в закоулках сознания силу воли, встаю на ноги. Два следующих нетвёрдых шага приносят бездну неприятных ощущений, самое безобидное из которых - дикая мигрень. Найдя на разорённом столе банку с солёными огурцами, выцеживаю долгим глотком остатки кислого рассола.
  - Арр-аф!
  Джек уже сидел возле входной двери, которая и так была слегка приоткрыта. Овчар требовательно стучал по полу мощным хвостом, чуть вздёрнув морду вверх. Он явно желал чтобы я составил ему компанию, игнорируя плачевное состояние, в которое человек сам себя вверг. Делая над собой ощутимое усилие, говорю слегка осипшим голосом:
  - Ну и чего ты от меня хочешь, ирод? Дверь открыта, иди гуляй.
  Пёс зарычал и склонив голову на бок продолжал барабанить хвостом, выбивая пыль из придверного половика. И ведь не отстанет, а если снова лягу, наверняка ухватит за штанину и стащит на пол. Пришлось вставать и скрипя суставами идти к двери, попутно снимая кожанку с оленьих рогов служащих вешалкой. Помню, когда только переехал сюда из городской квартиры, откопал это развесистое недоразумение на чердаке. Выбрасывать было жалко, вот и приспособил под вешалку, получилось знатно. Марков и остальные балбесы, что наезжали по всяким поводам и просто так, обожали фотографироваться на фоне вешалки, чтобы рога вроде как росли из чьей-то башки. Подкладка обняла прохладой голую кожу, принося дополнительную толику облегчения. Эту куртку я купил недавно и очень ей гордился. Хотя пошита она была из маленьких квадратиков кожи, смотрелась всё равно очень неплохо: в талию, руки поднимались свободно, не мешая замаху, да и положить чего-нибудь в просторные внутренние карманы можно без проблем, не выпирает. Нашарив кроссовки, одел их прямо так, не развязывая шнуровки. Китайский ширпотреб натужно заскрипел, но выдержал, позволяя надеть себя, но чую, что вскоре злопамятная обувка непременно отомстит, развалившись как и её предшественники в самый неподходящий момент.
  Джек скользнул мимо, протиснувшись между моей ногой и дверным косяком. Стремительно рванувшись с веранды вниз, пёс без единого звука рванул вперёд, петляя между яблонями. Потом как на шарнирах развернулся на месте, оглядываясь назад. И не дождавшись никакой реакции с моей стороны помчался дальше, растворившись в тумане. Само собой, он хотел, чтобы я тоже побежал следом, но этот фокус не для похмельного факира. Избрав для себя медленный дрейф по бетонной дорожке, вдоль десятка старых деревьев, я медленно приходил в сознание, отряхивая путы вчерашнего застолья. К стати, что мы отмечали? Нет, сейчас и не вспомню. Взгляд упал на чёрную тушу 'крузака', который томился под навесом возле закрытых железных ворот. Значит память не подвела и Марков точно здесь. Огромный, в сравнении с отечественными 'копейками', 'восьмёрками' и прочими 'ладами', марковский праворукий 'ланд крузер' казался динозавром или скорее китом, среди плотвы. Гриша Марков - мой одноклассник, закадычный друг с четырёхлетнего возраста и по совместительству большой биржевой маклер. В Саларске, нашем родном городе, биржа 'Монарх', была самой крупной торговой площадкой, уступая лишь той, что в Новосибирске. Марков никаких официальных должностей не занимал, довольствуясь малым. А вот его батя, тот рулил ещё и банком 'Империум', входившем в десятку самых крупных в трясущейся от лихорадки перемен России. Но Гриша с детства не был особо заносчивым или хитрым. Простой, где-то даже слишком простой в своих мыслях и желаниях, он никогда не давал почувствовать нам, пролетариям, что мы из разных социальных слоёв так сказать. Мы играли в одном дворе, где его панельный пятиэтажный многоквартирный дом смотрел в окна моей кирпичной 'пятиэтажки'. Тут, пожалуй, стоит пояснить. Дома для всякой местной элиты, были панельные. Их строила обычная гражданская шарашка, но 'коробки' были без сюрпризов и довольно качественные в плане отделки, сантехники и прочей важной ерунды. А кирпичные дома строили заключённые. Их привозили в больших крытых грузовиках с зарешеченной крышей, саму стройплощадку обносили забором с вышками. Строили они не быстро и не особо долго, всё как обычные работяги. Но после сдачи дома жильцам оставляли разные сюрпризы: арматурину с наваренными вдоль неё гвоздями в сливной трубе, яйцо вмурованное в стену. От первого 'подарочка' приходилось через пару месяцев менять трубу, а яйцо можно было искать год, мирясь с мерзким зловонием. Поэтому дома кирпичные считались не особо хорошими, селили в них народ попроще. Но это не мешало дружбе, а как известно, вражда или симпатия длящаяся с детских лет, это практически на всю оставшуюся жизнь. Гриня потом даже ходил в один со мной детский сад, а ещё позже в весьма среднюю среди всех среднеобразовательных, советскую школу. Не знаю чем это было вызвано. Александр Александрович Марков был тогда третьим секретарём областного комитета партии и мог позволить себе устроить единственного сына хоть в Москву. Однако же этого не сделал. Я видел грининого отца всё больше мельком, лично мы никогда не сталкивались и только здоровались. Хотя нет, один раз он лично расспрашивал меня о каких-то школьных делах. Но в целом, ничего особенного. С Гриней мы сдружились крепко, почти всё делали вместе. Так мы ездили в спорткомплекс 'Динамо', где постигали все тонкости английского спортивного мордобития - бокса. Только вот Гриша ходил скорее за компанию, хотя с его массивной фигурой, хорошей реакцией и верным чутьём на соперника, вполне мог бы сделать карьеру как супертяж.
  Идя по тропинке через сад, я снова подивился окутавшей двор тишине. Обычно в тумане каждый звук разносится очень далеко. Молочная пелена множит его, донося голос или иной шум в самые невероятные закоулки. Хотя может быть я слишком много думаю в последнее время, придавая реальности совершенно не свойственные ей особенности. Может быть это от той пустоты, которая царит вокруг с тех пор, как страна в которой мы родились и выросли вдруг развалилась, рассыпалась на неравные осколки. И мы, которых готовили к определённому месту в жизни, вдруг оказались лишены этого места, а значит и львиной доли смысла существования. Так я не стал офицером, путь к военной карьере преградил общий постулат о пацифизме новых хозяев самого большого осколка Советского Союза - России. Оказывается, у России нет врагов. Это злая Совдепия кровожадно алкала мирового господства, но РФ не такая страна. У нас теперь всё будет иначе: мы сменили флаг, герб и присыпали голову пеплом, отныне мы будем во всём слушаться наших иностранных новых друзей, а они-то уж точно научат как надо жить. Они - то уж точно знают, как правильно и как лучше. Русская 'птица-тройка' скрипнула оглоблями, свернула с проторённой колеи на ухабистый неведомый просёлок. Беспалый, вечно пьяный кучер нахлёстывает ошалевших лошадок, правя в никому неизвестные дали. И понеслась Россия...
   На примере нашего шестисоттысячного Саларска, было отчётливо видно как народ заметался, отыскивая новые места в новой, капиталистической реальности. Две трети кинулись торговать, прислуживать и воровать. А оставшиеся стали обирать первые две трети разными интересными, но старыми как мир способами. Очень немногие остались на обочине всеобщего бурления. Многие из них просто были слишком стары и немощны, а некоторые по жизни слишком инертны чтобы проявлять инициативу. Но были среди сошедших на обочину и такие, кто был настолько оглушён всем происходящим, что по инерции продолжал куда-то идти, не видя смысла дальше, чем в наступлении следующего дня. Я отношу себя именно к этой категории запутавшихся, живущих по инерции. Но подсознательно я всё же ищу свой путь, новый смысл. А иначе зачем вся эта замута с истфаком? Ведь именно в истории кроется ответ на любой вопрос о том, что ждёт впереди. Ещё еврейский царь Соломон говорил, что то что было до нас, будет и после того, как мы обратимся в прах. И нет ничего нового под солнцем. Хорошо было мудрому царю, сидя на золотом троне в окружении наложниц, всяких прочих излишеств и роскоши рассуждать о вечном. Хлебнёт Соломон винца из усыпанного драгоценными камушками кубка, чиркнет пару строк золотым пёрышком на покрытой воском табличке и прыг в Вечность! Только слышно гулкое эхо: ' - ...И это пройдёт!..' Легко говорить всякое, когда ты со всех сторон упакован и вообще в полном шоколаде. Но вот как быть простому смертному, коли в кармане лежит пятьсот тысяч инфляционных фантиков, а цены в магазинах переписываются уже к следующему утру и не в сторону уменьшения? Утешать себя древними, безусловно мудрыми афоризмами, когда кроме даров собственного приусадебного участка и скудного дохода от подённой работы, никаких богатств не предвидится? Да, кругом одни остроумные, интересные вопросы и только один простой, но совершенно непечатный ответ, ибо простой смертный тоже во всём коричневом, но это отнюдь не шоколад...
   От витания в эмпиреях снова отвлёк лучший друг человека, чуть не сбивший мыслителя-самоучку на бренную землю. Джек снова пронёсся мимо, обдав меня волной ледяной росы. Тёмная, уже начинавшая увядать под давлением ночного холодка, трава всё ещё росла. Может быть как и все мы, больше по инерции, нежели от извечной тяги всего живого к теплу и свету. Её нужно выкашивать, чтобы не путалась потом в ногах мёртвыми жёлтыми клубками. А если выдастся сухая неделька, то и до пожара недалеко. Так что придётся поработать. Чем не зарядка? Может и остатки похмелья разойдутся быстрее. Мельком глянув на раскинувшую длинные ветви старую яблоню, ставшую частью пьяного ночного кошмара, я побрёл в сарай, где лежала старая коса оставшаяся ещё от деда. Руки сами нашли брусок точильного камня. Привычно направил узкое лезвие, резкий скрежет камня о металл снова неприятно резанул слух. И снова, как в детстве иду от одного края участка до другого, мерно отводя и опуская тусклое серое лезвие на непокорный бурьян и сорную траву. Руки ходят слева на право, шелестит опадая двухнедельная тёмно-зелёная поросль. Голова очищается от похмельной немощи, мышцы пронизывает приятный жар, возвращается желание обычных человеческих вещей: яичницы с колбасой и крепкого чаю с малиновым вареньем. Но сначала груша...
  ...Двойка в корпус, прямой в голову, правый крюк... нырок, блок, апперкот. Смена стойки. Двойка в корпус, нырок, левый крюк, шаг вперёд и вправо. Груша, или точнее обрезок бревна, перемотанный старым матрасом, с широкими полосами серебристого скотча, для крепости. Зло гремит цепь, повизгивает крепёжное кольцо ввинченное в потолочную балку, на которой висит вся эта хитрая конструкция. Тусклая лампочка качается в такт волнам воздуха, разгоняемых грушей, летающей от одной стены подвала к другой. Вся злость, все непонятки последних двух месяцев, все вопросы без ответов вколачиваю в безответный снаряд. Работаю попеременно то в правосторонней, то в левосторонней стойках. Дед с раннего детства приучал одинаково хорошо владеть обеими руками. И в боксе и в жизни это часто пригождалось... даже слишком часто...
  - Ы-ы-ы!..
  Прямой в корпус обрываю на полутакте, из-за непонятного стона за спиной. В неровном свете лампочки вижу скатившуюся со ступенек грузную тушу.
  - Гриня, какого хрена?!
  Туша поднимается, оформляясь в оплывшую фигуру моего друга. Блеснули виноватые голубые глаза:
  - Прости, Макс!.. Сушняк давит зверский... Просыпаюсь, во рту помойка, тебя нету, а твоя псина носится по двору как угорелая. Ну зову тебя зову, а потом слышу как пол трясётся. Думаю, спущусь и добуду рассолу. Нога, блин, соскользнула и...
  - Ага, сначала шею свернёшь ты, а потом твои бандиты меня на куски порежут. Пошли наверх, тут заготовок не держу...
  Рывком поднимаю Маркова за пухлую, потную ладонь и мы снова оказываемся в зале на первом этаже. Гриша одет в настоящий адидасовский спортивный костюм и такие же фирменные кроссовки. Тут всё без дураков, банкир, как и любой богатый человек может себе позволить хорошие шмотки, но мне всё же немного завидно. Нет, жаба не давит, просто хорошо понимаю, что сейчас многие вещи стали ещё недоступнее, чем во времена дефицита. Раньше был дефицит товаров, а сейчас не хватает денег. Куда ни кинь, а пролетарию податься некуда, он всегда в пролёте. Из маленького погребка вынесенного в угол комнаты, где стоит всякая кухонная утварь и разделочный стол, достаю трёхлитровую банку прошлогодних огурцов. Рассол кристально чистый, огурчики маленькие, крепкие. Дед умел вертеть всякие заготовки. Особенно хорошо у него выходила разнообразная закуска, типа вот огурцов с помидорами, да ещё грибы. Но грибочки это зимний деликатес, сейчас его доставать по-любому ещё рано.
  Чмокнула крышка, по комнате пошёл, перебивая всё остальное, аромат смородинового листа и укропа. С хрустом разжевав пару верхних огурчиков, я нацедил в старый гранёный стакан рассола и поставил перед Марковым
  - Пей, поправляй здоровье.
  Гриша сгробастал стакан пухлой, загорелой рукой и морщась осушил его одним глотком. Потом тряхнул бритой головой, от чего щёки затряслись как у бульдога. Приложив руку к волосатой груди, стиснул толстый золотой крест, на такой же массивной золотой цепи.
  - Уф, хорошо-то как! Макс, спасибо тебе. Только тут и могу отдохнуть нормально. А то в городе душно совсем, задрали эти постоянные тёрки по бизнесу. Жена из Парижу изводит: поди всё ихнее барахло скупила, сколько бабосов я ей засылаю в неделю, на них всю эту паршивую Францию купить можно. Да и братья Малышевы щимят... Ой, прости дурака, не хочу тебя ещё порожняком грузить.
  Я почти не слушал, чего там бубнил Марков, ибо все его разговоры постоянно крутились вокруг непонятных мне разборок с местным вором в законе Страшилой, братьями-золотопромышленниками Малышевыми, которые отжали у Маркова подряд на дорожные работы в городе, да ещё его второй женой - Лизой. Ну с ней всё было понятно, девушка крепко сжала челюсти на Гришином банковском счёте и отпускать не собиралась. Свирепо зашкворчали полоски бекона на сковороде, следом в прозрачное озерцо вытопленного жира скользнули пять крупных яиц и колечки лука.
  Однако марковское нытьё с утра нужно было пресекать. Поэтому я кинул обычную в наших разговорах подлянку:
  - Ну так брось всё, раздай деньги бедным и живи без забот.
  Марков сморщился, как будто кто-то наступил банкиру на ногу. Простое и открытое лицо его перекосилось, короткая шерсть на загривке стриженной под бобрик массивной головы стала дыбом. Но сообразив, что я опять его приколол, гнев ушёл, осталась лёгкая обида:
  - Да иди ты, советчик хренов!
  - Ну, тогда не ной и терпи...
  На бледное лицо банкира вернулся румянец, он с удовольствием подцепил потемневшей от времени алюминиевой вилкой шмат яичницы и скатав его трубочкой, целиком отправил в рот. Потом тяжёлым взглядом посмотрел на почти пустую бутылку 'Джек Дэениелс'. В импортной злодейке с красной наклейкой оставалось ещё грамм двести. В глазах Маркова засветилось вожделение, которое тут же вступило в борьбу со здравым смыслом. Не маленькие кулаки друга то сжимались, то разжимались и я с интересом следил, кто на сей раз возьмёт верх...
  -Взз-дум! Взз-ддумм!..
  Увлекательный поединок прервал противный зуммер спутниковой 'трубы', которая валялась на лавке, возле входной двери. С видимым облегчением, Марков оторвал взгляд от иностранной искусительницы и тяжело ступая, пошёл за телефоном. Подняв серый прямоугольник с длинной чёрной антенной и отряхнув его от мусора, приставшего к мембране, Гриша гаркнул:
  - Внимательно! Марков!..
  Потом воцарилась тишина, прерываемая только сопением. Лицо банкира снова побледнело, потом глаза его сузились превратившись в две узкие щёлки. Рука сильно сжала корпус телефона, от чего тот жалобно скрипнул.
  - Жди, через полчаса буду у тебя. Скажи этой 'шестёрке', что с ним я тереть не буду. Договорись о встрече с Самим.
  Бросив трубу обратно на лавку, Марков принялся собираться, на ходу подбирая раскиданные тут и там вещи. Вскоре, он опять был одет в дорогие чёрные брюки. Лаковые остроносые туфли и тёмно-коричневую шёлковую рубаху. Снова окинув комнату, он подошёл к печке и выудил с полати помятый малиновый двубортный пиджак с золотыми пуговицами.
  - Варакин звонил, дела нарисовались - не отложишь. Ладно, Макс... я это... позвоню.
  - Да уж, совсем ты заработался. Телефон только у председателя кооператива, мне покуда не провели. Деду как ветерану всё грозились, но советская власть кончилась... Как и её обещания.
  Но трудности Маркова особо никогда не пугали. Гриша с детства был чужд долгих раздумий и особо витиеватых комбинаций. Видя цель, решение находил всегда простое и действенное. И на этот раз только упрямо дёрнул плечом:
  - А чё такого? Заряжу вашему Пархомову как положено, он к тебе в любое время дня и ночи с докладом прибежит!
  - Ну раз так...
  Честно говоря, в тот момент я думал, что банкир выдаёт желаемое за действительное. После окончания нашей весьма средней школы. Наши с Гришей пути разошлись: он подался в институт народного хозяйства, а я провалившись на экзаменах в универ, отправился служить в ЗабВО. А точнее - Забайкальский Военный округ, где оттащил положенные пару лет в мотострелковой части. Ничего особо трагического или напротив, смешного в моей службе не было. Страна разваливалась, армия делала это чуть медленнее. Выразилось это в прекращении учений, частых побегах и сильно ухудшившемся снабжении. Выручало подсобное хозяйство, да посылки из дома тех пацанов, чьи родители могли что-то достать. Но я по жизни человек не особо прихотливый, поэтому честно оттарабанил свои два года, потом ещё две недели из-за какой-то канцелярской проволчки и вернулся в родной Саларск. В университет поступать больше не стал, ибо за пару лет из головы основательно выветрились все знания, накопленные в школе, да на подготовительных курсах. Историю как науку я люблю до сих пор, но вот приобщиться к её изучению так и не получилось. Подумав на досуге, подал документы на вечернее отделение исторического факультета нашего пединститута. В пользу этого решения говорило то, что большинство преподавателей были из недоступного сейчас универа. Экзамены оказались на удивление трудными, но каким-то чудом мне удалось пройти. И теперь я с искренним удовольствием ходил на занятия, часто напрашиваясь на лекции с 'очниками'...
  - Чё задумался? Ворота открой!..
  Действительно, как-то унесло в недалёкие дали моей двадцатилетней, короткой ещё жизни. Открыв ворота я проводил рычащий мощным двигателем джип Маркова и снова заперевшись, медленно пошёл в сад. Ноги незаметно снова привели к яблоне, но на этот раз, чтобы стать участником сюжета прямо для передачи 'В мире животных'. Джек сидел у корней дерева и утробно рычал. Вздёрнув острую морду вверх, он что-то высматривал во всё ещё густой листве. Подойдя ближе, я положил руку на загривок пса и успокаивающе потрепал.
  - Кто там опять?..
  Вдруг листва на нижней ветке расступилась, оттуда выступил поджарый желтоглазый кот. Он выжидательно застыл на месте, как это умеют делать только кошки: в полушаге, словно законов гравитации для них не существует. Кот был дымчато-серый, нашей, сибирской породы. Зверь внимательно смотрел то на Джека, то на меня. Потом, не выказывая абсолютно никакого страха, кот спрыгнул вниз и подойдя ко мне с другой стороны потёрся боком о мою ногу. Джек напрягся, я почувствовал как перекатываются под шкурой узлы мышц, но повинуясь давлению руки с места не сдвинулся, продолжая рычать. Кот смотрел на моего пса с явной иронией, но так же спокойно сидел рядом. Только сейчас я заметил, что у приблудного котейки на шее алеет узкая полоска ошейника. Строго глянув на Джека, я сказал:
  - Джек, спокойно. Мы не едим кошек, мы с тобой едим нормальное мясо. Сиди смирно, я сам покажу нашему гостю дорогу домой...
  Пёс неодобрительно посмотрел сначала на меня, потом на ускользнувшую законную добычу. Дисциплина победила и Джек демонстративно отбежав на три шага в сторону, улёгся на кучу свежескошенной травы. Я взял кота на руки и пошёл к воротам, когда услышал чей-то голос:
  - Пожалуйста, отпустите Барсика!..
  Кот у меня на руках даже не шелохнулся, только слегка прядал ушами, да щурился от порывов задувавшего холодного ветра. Обернувшись на голос, увидел как к забору со стороны соседского участка подошла девушка. Видимо недавно приехала, по случаю пьянки я пропустил прибытие соседей.
  - Вам повезло, что он забрёл именно ко мне, Джек к кошкам равнодушен в плане охоты.
  Девушка подошла к самому забору достаточно близко, так что можно было внимательнее её рассмотреть. Высокая, пожалуй, даже немного выше меня. Волосы цветом ближе к светло-русым, сейчас заплетённые в недлинную но толстую косу, едва свешивающуюся с левого плеча. Длинная чёлка, едва достигает аккуратного разлёта бровей. Внимательные, слегка раскосые глаза, очень настораживающего серо-зелёного цвета, смотрят из-под густых чёрных ресниц с нетерпением. Аккуратный прямой нос и высокие скулы слегка присыпаны еле заметной горстью бледных веснушек. Шея изящная, тонкая, плечи острыми холмиками проступают сквозь ткань толстого вязанного свитера, укутывающего девушку от кончика решительного подбородка, до середины бёдер. Длинные ноги упакованы в бледно-синие обтягивающие джинсы, переходящие в кожаные, коричневого колера мокасины.
  - Ой, простите, я не поздоровалась! Доброе утро, меня зовут Дж...Юля... Мы поздно приехали, вот пока обживаемся.
  - Максим, очень рад. Ну, с Джеком вы заочно знакомы. Он пёс вежливый, без команды никого не тронет, не бойтесь.
  Овчар всё это время стоял рядом, подчёркивая свой статус защитника территории не сводил глаз с блаженствовавшего на моих руках кота. Юля вытянула руки, приговаривая:
  - Иди сюда, горе моё!..
  Но кот лишь с глубокой иронией посмотрел на хозяйку и снова уткнулся мне в подмышку. Девушка озадаченно посмотрела сначала на меня. Потом на питомца и сказала уже обращаясь непосредственно ко мне:
  - Чем это вы его накормили? Барсик не любит чужих, он... Барсик, ты предатель!..
  Кот подчёркнуто вальяжно приподнялся, обнюхал и лизнул мой три дня не бритый подбородок и словно капля ртути перетёк за забор одним длинным движением, растворившись на сопредельной территории. Джек удовлетворённо гавкнул и наконец-то уселся на пятую точку, победно переводя глаза с меня, на соседку. Юля некоторое время смотрела вслед своенравному питомцу, но вспомнив, что приличия требуют как-то закруглить беседу, снова повернулась ко мне.
  - Странно он себя ведёт, раньше ничего подобного не помню. Барсик у меня домосед, а тут сорвался и сразу пропал. Я уже час по округе хожу, а он на соседнем участке притаился.
  - Лес рядом, там диких кошек полно. Дачники прикормят, потом бросают. Кот почуял и рванул. Но у меня с той стороны забор трёхметровый, деревьев с этой стороны нет, он перелезть не смог и в саду спрятался. Вам...
  - Макс... Давай на 'ты', и без условностей, хорошо? А то когда ко мне обращаются как к моей маме, я чувствую себя жутко старой.
  Юля забавно наморщила нос, от чего выражение лица её сменилось с озабоченного на смущённое. Надо сказать, что и меня подобные реверансы напрягали, поэтому я с облегчением согласился.
  - Без проблем.
  Участок у меня уникальный в плане расположения: соседи есть только слева. По правому краю, сзади и перед домом уже начинается лесопосадка. С одной стороны это вроде как минус, поскольку всякое ворьё лезет именно в стоящие по краю дома. Но опять же раз дача, это место отдыха, то лес страхует меня от излишка соседей и посторонних глаз.
  - А ты здесь постоянно живёшь?
  Теперь пошёл дежурный разговор двух случайно оказавшихся вместе людей, которые не разругались в первые минуты знакомства и вроде как даже приглянулись друг другу. Скрывать особо нечего, поэтому я ответил прямо:
  - Пока не знаю, но в город возвращаться желания нет. Поживу тут, а там видно будет.
  Двушка кивнула, но больше в такт каким-то своим мыслям, нежели сказанным словам. Она совсем было собралась что-то сказать, как за моей спиной раздался гулкий стук в ворота. Так барабанить мог только Леонидыч, председатель нашего дачного кооператива. Грохот складывался в первые такты интернациональной кричалки болельщиков типа 'та-та-тата-та'. Поэтому многообещающий разговор с девушкой пришлось быстро закруглить. Дабы вернуться к низменной прозе жизни.
  Полное имя председателя было Семён Леонидович Сивков. Мужик он был не плохой, если не сталкиваться с ним постоянно. Вечно он косил под эдакого пролетария и большую часть года ходил в растоптанных хромовых сапогах, засаленных стёганных полосатых штанах и выцветшем ватнике. А как приходила пора, то их сменяли ременные коричневые сандалии на полосатые носки, тёмно-коричневые брюки и протёртый на локтях пиджак. Так же костюм дополняла изжелта-белая рубашка с милицейским форменным галстуком на резинке.
  Сейчас, по случаю осеннего времени, был первый вариант экипировки, дополненный мятой фетровой шляпой и окурком 'примы', торчавшим из ершистой недельной щетины. Покрывавшей всю нижнюю часть лица председателя. Прокуренным дребезжащим голосом он проскрипел:
  - Григорий Александрович звонил. Тебе передать велел, что завтра у вас какое-то мероприятие... Так он напоминает, вроде как.
  Леонидыч как немногие из окружающих быстро вписался в новую жизнь, принял её законы и особо не страдал. При советской власти он тоже занимался разного рода мелкими аферами, но без фанатизма, поэтому и остался на свободе. Они с моим революционным дедом даже дружили. Иногда я заставал их обоих сидящими на нашей веранде, за распитием дедовской фирменной рябиновой настойки. Председатель крайне уважал любую власть и тех кто её представляет. Вот и сейчас, он как-то сразу принял Гриню с его отцом как представителей этой новой власти и всё стало на свои места. Он снова при деле и снова обласкан. Осуждал ли я его? Пожалуй нет. В воцарившемся вакууме каждый выживал как мог, а основа выживания это более-менее ясный рассудок...
  - Спасибо, дед Семён! Вылетело из головы, хорошо что он позвонил.
  Председатель покивал и не затворив калитки пошёл обратно, слегка загребая палую листву тяжёлыми сапогами. Часы на руке ожили, заиграли марш американской Конфедерации - 'Диксиленд'. Этот механизм умел отмечать каждый час коротким писком и будить меня в определённое время одной из своих шестнадцати мелодий. Не скрою, часы носившие гордую марку 'Монтана' были предметом моей тайной гордости, ибо были куплены с первой зарплаты. Да, отечественный 'Полёт' или недосягаемые дефицитные 'Командирские', были лучше: в них не попадёт вода, разбить много труднее, да и батарейки не нужны. Но 'Монтана' являлись последним писком моды среди моих знакомых, поэтому гордился я ими совершенно обоснованно. Чёрные цифры на узком дисплее сложились в роковое сочетание - 08:35. Пора было одеваться полностью и спешить к остановке, дабы не пропустить редко ходивший автобус.
  В отличие от совсем недавнего времени, автобус в эти утренние часы был практически пуст. Ещё пару лет назад, люди в полдевятого утра набились бы в скрипучий жёлтый 'Икарус'-гормошку так плотно, что даже вздохнуть без видимого усилия не получалось. Однако сейчас, когда граница между рабочим днём и выходным исчезла, угадать 'час пик' практически невозможно. Люди шли и ехали на работу только когда эта самая работа вообще была и за неё платили деньги.
  - Пока все не передадут за проезд, автобус никуда не пойдёт!..
  Вся махина автобуса вздрогнула, резина подвижного 'рукава', соединявшего две половины салона протяжно заскрипела и машина встала прямо посреди леса. С шипением открылась передняя дверь и вскоре в салон вошёл водила. Это был мужик средних лет, одетый с обычной опрятностью рабочего человека: байковая рубаха в крупную клетку, заправленная в стиранные коротковатые джинсы, сине-зелёная китайская 'мастерка' от спортивного костюма и кожаные ботинки на толстой подошве. Всё было чистое, но основательно потёртое. Обычное простое лицо, крупные руки а на правой кисти, между большим и указательным пальцами - размытая армейская татуировка.
  - Вам чё, двадцати рублей жалко стало?! Имейте совесть, я ж на свои вас вожу!..
   Он пошёл вдоль кресел, проверяя спешно предъявляемые слабо ворчавшими пассажирами обрывки бумаги с красным узором и какими-то номерами. Я тоже показал свой и пахнущий смесью масел, бензина, табака и дешёвого одеколона водитель пошёл дальше.
  Система взимания платы за проезд была ещё советская: все передавали деньги тому из пассажиров, кто стоял или сидел ближе к окошку водителя. Этот кто-то, считал деньги и отрывал нужное количество от рулона висевшего тут же, возле окна. Когда людей немного, сумма практически всегда доходила до окошка в целости и совпадала с количеством подателей. Если набивалась толпа, то добрая треть ехала бесплатно, а ещё человека три-четыре становились богаче рублей на сто. Сумма смешная, ибо каждый из жителей России, у кого работа была и оплачивалась более-менее регулярно, исчисляет зарплату в миллионах...
  - И чё ты мне показываешь, дебилоид?! Я чё, трамвайный билет от своего не отличу?! А ну выходи!..
  На шум оглянулся только я один, остальные смотрели куда угодно, только не на эпицентр скандала. Это опять была примета нового времени: страх за свою жизнь и благополучие вдруг стали важнее душевного комфорта. Если рядом драка, скандал, то лучше отвернуться или пройти мимо. Но я никого не осуждаю, время такое...
  - Ну и чего ты мне сделаешь, баран?! Иди в свою будку и заводи тарантас!..
  Парней было трое. Все примерно одного роста, схожей комплекции, да и одеты как в униформу в сине-красные спортивные костюмы. Говорил с водилой тот из троицы, чью голову словно отличительный знак атамана венчала серая фуражка-'сталинка'. Так её прозвали из-за сходства покроя с головными уборами советской чиновной элиты тридцатых годов. Сталин, насколько я знаю, такого позорища никогда не надевал.
  - Или платите, или уматывайте!..
  Не знаю как это вышло, но в руках водилы вдруг оказался маленький, почти игрушечный револьвер. Такие продают на Кировской барахолке, примерно по пять 'лимонов', за штуку. Калибр маленький - 5.6мм, барабан на семь патронов. Достать такие в городе, где есть крупный центр ДОСААФ, тем более когда всё разваливается, это проще простого. Убить из такого сложно, однако чего не бывает если сильно этого хочешь, или тебе не везёт?..
  - И ты стрельнешь, баран? А кишка...
  Выстрел получился глухим, но по ушам ударило довольно ощутимо. Кепка слетела с головы говорливого задиры и упала на рыжевато-серый от пыли пол. Все трое безбилетников неосознанно вжались в перила задней стенки салона. Все трое оценили меткость шофёра и поняли чем грозит дальнейшее продолжение перебранки. Рука одного из парней непроизвольно опустилась в глубокий карман широких штанов, но атаман вовремя остановил приятеля. Водила нажал какой-то рычаг в коробе над раздвижной дверью и та с натужным свистом ушла в сторону. Оказавшись на обочине раскисшей от недавних дождей грунтовой дороги, парни пошли по еле видной тропинке и быстро скрылись в лесу. Водила убрал револьвер в небольшую сумку на поясе. Руки у него слегка подрагивали, но почему-то у меня не было сомнения в том, что обернись дело совсем уж круто, он пустил бы мелкашку в ход.
  Дорога от садоводства до города занимала минут сорок при благоприятных обстоятельствах. Но из-за инцидента в начале пути, водила гнал значительно быстрее и на своей остановке я вышел спустя полчаса от силы. Утренняя промозглость уже отступала, но солнце так и не выглянуло из-под низких серых облаков. Я привычно спустился по откосу вниз, тормозя подошвами о пыльную землю.
  Вскоре, шум дороги остался где-то выше, уступив пронзительным звукам пилорамы, гудкам отходящих от причала барж гружённых лесом и гравием. Показав вахтёру пропуск и миновав два длинных склада, выстроенных из почерневших от времени досок, я оказался в гулком цеху, где из всей общей площади использовалась только раздевалка с двумя рядами обшарпанных кабинок и душевая. Станки полгода как вывезли и продали на металлолом.
  Работа у меня самая что ни на есть льготная по нынешним временам. Те шпалы, что мельком фигурировали в ночном кошмаре это и есть основное сырьё, мой основной хлеб. Вернее не только мой. Главным в нашей фирме по всевозможной утилизации является Игорь Игоревич Клепов, человек маленький с виду, но с огромными связями среди капитанов речных судов и начальства местного филиала судоремонтного завода. От самого завода уже практически ничего не осталось, корабли и баржи ремонтировались ниже по течению, уже в соседней области. В Саларске остался только грузовой терминал и десяток разнокалиберных складов, переоборудованных из бывших заводских цехов. Сейчас тут продавали лес, разные пиломатериалы и само собой уголь. Всю территорию терминала окутывал густой, острый запах древесины всех видов, лежалых опилок с ноткой ржавой стали, угольной пыли и машинных выхлопных газов. Добавьте к этому сырой речной ветер и получите непередаваемый аромат того места, где я трудился вот уже месяц с небольшим.
  Так вот моя работа заключалась в сортировке шпал на гнильё и умеренное гнильё. Последний сорт мы увязываем в брикеты по шесть штук и поднимаем на лебёдке вверх. Тут разложен тлеющий углями костёр, над которым на бетонных подпорках лежат внахлёст два стальных листа. Шпалы помещают на них по шесть штук в ряд и сушат, от чего остальные запахи окружающего мира совершенно теряются. Горячая сталь, тлеющее дерево, угольный чадящий дым. Двое человек, одним из которых часто бываю и я сам, ворочают брёвна с боку на бок стальными баграми. К обеду приезжает диковинный 'праворукий' японский грузовичок и всё что нам удаётся насушить увозит в неизвестном, совершенно безразличном мне направлении. Работа простая, но требующая постоянного мышечного напряжения. Как раз то, что надо для поддержания неплохой физической формы.
  Все эти мысли пролетели в голове за то время, что понадобилось на переодевания в рыжие от постоянной стирки брезентовые штаны и куртку. Я уже принялся к нелюбимому с армейских времён процессу намотки портянок, когда на пороге раздевалки появился запыхавшийся слесарь Михеев. Он совмещал работу в нашей артели с нечастым обслуживанием администрации терминала. Но поскольку дел там было не особо много, Михеев подрабатывал у нас, а также сторожем и кем-то ещё.
  - Максим, там у нас твоего олигарха пристрелили!..
  В Саларске, как и во всех более-менее населённых городах новой и совершенно независимой России, шла криминальная война. Та часть граждан, что не желала нищей долгой жизни но со спокойной совестью, выбирала яркую, но часто очень короткую стезю киллера или рэкетира. Появились ещё брокеры, банкиры и олигархи, но большая их часть тоже жила не особенно долго. Оставив за скобками лёгкое волнение за Гриню, я одел обношенные кирзовые сапоги и спросил:
  - Гриню застрелили?
  Михеев аж приплясывал на месте от нетерпения. На лице его светилась радостная улыбка, ибо по новомодной традиции он априори ненавидел всех кого его кумир - лидер новокоммунистов Геннадий Зюганов, прозванный в народе Папа Зю, называл 'компрадорской властью'. Как и большинство людей старшего поколения, Михеев твёрдо верил всему что говорили на митингах проходивших каждую субботу у Дворца Спорта. Но в данном случае он пытался совладать с радостью, поскольку Марков часто выплачивал премию сторожам. Гриня владел тремя баржами, через какие-то хитрые схемы и подставных лиц.
  - Он с полчаса как приехал, только из джипа своего вылез как вдруг: бах, тарабах! Он сразу брык на землю и дух вон...
  Гриня приехал в терминал? Но вроде как собирался на какую-то встречу, а подобные мероприятия проводились исключительно в центральном ресторане 'Фридрихсберг'. Впрочем, в жизни бывает всякое.
  - Ментов-то вызвали?
  - Да какое там! Телефон в конторе отключили за неуплату ещё вчера. Обещали, что к вечеру наладят, но...
  Я поднялся с лавки и отстранив слесаря вышел на крыльцо. Звуки вокруг стали как будто значительно тише. Если Михеев не ошибся, то нужно хоть глаза другу закрыть.
  - Где труп?
  - На берегу, возле крематорки вашей. Он там и машина его тож...
  - Ну пойдём, поглядим. Ментов так и так вызывать надо, ты бы сказал нашему Клёпе, пусть звякнет с сотового, авось не разорится...
  ...Тело действительно лежало ничком, раскинув большие руки в стороны, от головы расползалось по земле тёмное, остро пахнущее пятно. Рядом, с распахнутой дверцей застыл чёрной глыбой марковский джип, ещё сегодня выехавший из моих ворот с целым и невредимым хозяином. Всего трёх шагов до развалившегося крыльца дровяного склада покойник не дошёл. В этот шаткий сарай, мы определяли шпалы, которые скапливались в отсутствие волшебного грузовичка, превращавшего подпалёное дерево в реальные деньги.
  - Эка его приложило!..
  Подошёл ещё один участник нашего маленького коллектива - Пётр Фаддеевич Прошкин. Личность тёмная, без паспорта и определённого места жительства, Прошкин, однако же, на работе оставался умеренно трезв. Вот и сейчас, лёгкий перегар и резкий табачный дым, окутывали его неказистую фигуру словно экзотический парфюм. Мы обменялись рукопожатиями, для чего пришлось снять перчатку. Ладонь сослуживца была крепкой и шершавой, как те деревяшки что он кантовал с утра до вечера.
  Я привычно натянул перчатку и присев возле тела на корточки, повернул окровавленную головы влево, чтобы была видна рана. Поинтересовался у пристально следившего за моими действиями Прошкина:
  - Давно он так лежит?
  Прикурив от затухающего окурка новую сигарету и глубоко затянувшись, Фаддеич зачем-то глянул на тусклый клубок еле видневшегося в облаках солнца , ответил неопределённо:
  - Минут двадцать, может чуть более. Ты бы покойника-то не трогал, Максим. Легавые скоро набегут, потом не отмажешься.
  - Это при тоталитаризме так было, Пётр Фаддеич . Сейчас менты просто вызовут труповозку и поедут по своим делам. В демократическом обществе каждый волен помирать как хочет. Расследовать его смерть, это нарушение прав человека...
  Прошкин согласно покивал и тут же присел на скрипнувшее крыльцо, а потом заметил:
  - Весело живём... Твоя правда, студент.
  И ладно бы я слукавил, но практически так оно и было. Саларские органы правопорядка свели всю свою работу к собиранию гильз, оформлению трупов и пространным интервью местным журналистам. Они бодро описывали кто, как и из какого оружия лишил жизни, но таинственно умалчивали о том, чего ему за это будет. И старинное прозвище 'мусор', вдруг обрело пугающую актуальность. Они действительно только прибирали за новыми хозяевами страны, такова их неприглядная роль.
  Нет, само собой, были ещё непонятные парни, с оружием наголо, да в камуфляже и при чёрных масках-душегубках. Они лихо врывались в присутственные места разной степени паршивости, били бандитам морды, отбирали разные опасные железки, а потом вежливый сотрудник прокуратуры бандитов отпускал, оружие возвращал и дико извинялся за недоразумение. Понятно, что в таких условиях все нормальные и неравнодушные люди в большинстве своём уходили со службы. А оставались лишь те, кого всё устраивало, либо просто было на всё плевать. Именно поэтому я не торопясь принялся осматривать тело. Почти сразу облегчённо вздохнув.
  - Это не Марков.
  Фаддеич с лёгким интересом глянул из-под полуприкрытых век и длинно сплюнув в сторону, прокомментировал новость:
  - Да ну? Значит, подфартило банкиру... И чего теперь?
  Я встал и отойдя на пару шагов назад, оглянулся назад. Там, в лёгкой дымке виднелась опора моста, слышался гул машин. Стреляли явно оттуда, с высокой точки. Первая пуля вошла прямо в сердце, от чего тело чуть развернулось в сторону. Второй выстрел был явно контрольным, но жертва была крупной, успев сделать ещё полшага. И вторая пуля лишь чиркнула над левым ухом, содрав приличный лоскут кожи. Отсюда кровища, приведшая к путанице с опознанием. Значит, скоро тут будет очень людно...
  - Несостоявшийся покойник заявится, а менты будут изображать усердную работу. Будет всё то же самое, что и обычно, Фаддеич, но более многолюдно. Можем попасть в новости, Клёпа сэкономит на рекламе. Он-то поди только бегущую строку проплатил, а тут целый сюжет, да в лучшее время...
  Тело, остывавшее сейчас и безразличное к происходящему, раньше было водителем Маркова. Убийца видимо обладал неполной информацией и плохой оптикой. Гриня отдал водителю малиновый пиджак, сшитый хоть и на заказ, но в те времена, когда мой друг был немного более в теле. С тех пор, как он переоборудовал часть подвала в здании биржи под качалку, Гриня снова стал приходить в форму и ощутимо схуднул. Так что пиджак, широченные чёрные брюки, остроносые туфли, стрижка 'полубокс' и общая солидная комплекция, сыграли с водителем злую шутку. Ну а Маркову, безусловно, сильно повезло.
  - ...Неужто самого Маркова?!
  Это вбросил свои 'пять копеек' наш босс, Клепов. Сжимая в одной руке трубку сотового телефона, в другой Игорь Игоревич аккуратно, двумя пальцами, зажал мягкую чёрную шляпу. Он любил одеваться во всё дорогое, чтобы новым клиентам в глаза бросался именно его достаток. И правда, выглядел он весьма импозантно: тёмно-синий костюм 'тройка', изящные золотые часы с вычурным плетёным браслетом, очки в тонкой позолоченной оправе. Но всё портил малый рост, почти круглая фигура и солидная плешь во всю голову. Волосы, казалось, устали и съехали на узкую полоску над ушами и затылок, где свисали на воротник дорогой белой рубашки.
  - Нет, Игорь Игоревич. Это его водитель.
  На лице Клепова отразилось видимое облегчение. Он остановился и с опаской начал разглядывать труп. Причём делал это украдкой, словно смерть от пули вдруг стала заразной болезнью, передающейся вприглядку. С видимым усилием сохраняя спокойствие, он спросил:
  - Милицию вызвали?
  Я напомнил про отключённый за долги телефон, но босс даже ухом не повёл, дабы набрать нехитрый номер.
  - А автомат за территорией, он-то вроде работает?
  Я только кивнул, хотя совершенно точно знал, что ещё позавчера кто-то вдребезги разбил трубку у единственного на полкилометра телефона-автомата. Но рядом был коммерческий ларёк, а мне жутко захотелось пить.
  - Не знаю, но могу сходить.
  Взгляд, который бросил на меня Клёпа выразил крайнюю степень признательности и облегчения. Он махнул пухлой рукой куда-то в сторону и выдохнул:
  -Да-да, Максим. Сходи... А то время уже полдесятого...
  Я снова зашёл в раздевалку, взял денег и обычным шагом направился к проходной. За воротами свернул налево и вскоре оказался перед чёрным коробом продуктового ларька. Сваренный из листовой стали, с массивной ставней, поднятой сейчас вверх, ларёк больше напоминал пулемётный ДОТ. За мутным стеклом едва угадывались пёстрые упаковки с чипсами, печеньем, завлекательными шоколадными батончиками 'сникерс'. Были тут сигареты, пиво, презервативы и в самом углу стояли банки с 'пепси' и 'кока-колой'. Не знаю, но ещё с советских времён, 'пепси' ассоциировалась у меня с каникулами. Причём большими, на море. В те далёкие времена, 'пепси' можно было купить только там. Говорят, потому, что когда-то американцы построили там единственный завод по производству этой шипучки. Сам не видел, но факт на лицо: этот вредный со всех сторон напиток пивать доводилось именно на юге. Поэтому я твёрдо решил взять пару банок, выпить одну сразу тут, а вторую притопить на берегу, где течёт самая холодная вода. И уже вечером, по дороге к остановке выпить её не спеша. И да, знаю, что вся эта импортная газировка - дрянь и вредятина. Но вот человек так устроен, что только полезное или безвредное он начинает потреблять только в определённом возрасте. А я молод, двадцать один год пока позволяет делать ошибки, за которые будешь расплачиваться после сорока...
  - Две триста пятьдесят!
  Проза жизни опять вклинилась в высокие рассуждения студента-недоучки. Только сейчас я заметил, что продавщица Нина, переклеивала ценники на образцах в витрине.
  - Доллар опять подорожал?
  Мы с Ниной были шапочно знакомы, поскольку я как-то раз проводил её до остановки. Тогда фонари горевшие через одного погасли и по осеннему сумеречный вечер быстро превратился в тёмную ночь. Я чего-то покупал и заметил, что продавщица нервничает. Разговорились и выяснились весьма печальные обстоятельства: сожитель, или как она его назвала 'друг', не пришёл, а одной пилить до остановки боязно. В тот вечер я никуда не торопился и скоротав ещё пару часов до закрытия, проводил Нину до автобуса. Не скажу что случилось это от большой симпатии, хотя она всего года на три старше меня. Да и внешне девушка не дурна: невысокая, но пропорционально сложена, пусть и без излишеств в нужных местах. Минусы - тонна косметики на лице и тотальная пустота в голове. Хотя в некоторых случаях это скорее достоинство. Был ещё один нюанс, но по-моему не слишком важный. Лицо девушки пересекал кривой шрам через всю правую щёку до середины подбородка. И правый глаз слегка косил, но всё это Нину не портило. Как я уже сказал, она отличалась поразительной прямотой и честностью, что для девушек и продавщиц большая редкость. Было в ней какое-то внутреннее обаяние, которое если и не заставляло увечия исчезнуть, то делало их незаметными.
  - Да задрало меня каждый день ценники перерисовывать! Он бы хоть повышался или падал на старую цифру, то...
  - М-да, проблема. Ладно, Нин. Тогда я одну банку возьму.
  Руку мне обжёг холодом скользкий синий бок жестянки. Это было приятно, обычно газировка чуть тёплая, от чего теряется половина кайфа от первого глотка.
  - Держи холодненькую, знала, что придёшь.
  - Спасибо, Нин, удачной тебе торговли...
  В нос ударило щекоткой, жизнь снова стала чуть приятнее в ощущении. Цедя дорогущий напиток маленькими глотками, я для очистки совести дошёл до автомата, немного погипнотизировал разбитую трубку, свешивавшуюся к земле на металлическом проводе и отправился в обратный путь.
  ...На площадке, где всё случилось, народу существенно прибавилось. Въезд загораживал ещё один джип, но уже совершенно белый, а точнее - цвета слоновой кости. Возле трупа уже стоял сам Гриня и ещё человек пять под стать ему ростом. Они особо не скрываясь держали в руках короткие автоматы. Один всё время говорил по мобильной радиостанции, от которой из массивного кулака выглядывала только гибкая антенна. Было похоже, будто мужик поймал какого-то мелкого зверька и сквозь кулак о чём-то с ним разговаривал.
  - Ничего этих богатеев не берёт!..
  Это подошёл сзади слесарь Михеев. От последователя 'Учения Зю' ощутимо пахло свежим перегаром и печёным луком.
  - Я слышал, что сто долларов в нагрудном кармане отгоняют современные коммунистические заклинания. Задумайся, Михеев - комфорт так близко.
  Оставив слесаря в крайне озадаченном состоянии, я протиснулся мимо машины и тут же мне в живот упёрся автоматный ствол. Это был ещё один охранник Маркова, которого заслонял огромный кузов, поэтому он и остался незамеченным.
  - Э! Ты куда прёшь, серость!
  Сказал он это громко, так что привлёк внимание Маркова, о чём-то говорившего с Клёпой. Оба бизнесмена повернулись в мою сторону, причём мой босс вроде бы как невзначай постарался спрятаться за широкий марковский силуэт. Гриня меня узнал и через мгновение уже был рядом, отстранив недоумевавшего охранника в сторону.
  - Макс!.. Нифига себе утро началось! Я на встрече был, а Ромку с машиной сюда отправил, чтобы он кое с кем тут встретился, а тут...
  Мы прошли к воротам склада, где кроме Клепова да телохранителей уже никого не было. Работы, так я понимаю, сегодня уже не будет, денег тоже и это крайне скверно. Тем временем, словно читая мои мысли, Марков предложил:
  - Макс, помоги разобраться что к чему. Мои халдеи мало в таких делах смыслят, а менты сейчас сам понимаешь, только вид имеют.
  Просьба меня озадачила буквально до ступора. Нет, помочь единственному другу это одно, но влезать в разборки с настоящей мокрухой...
  - Гриш, ты меня с кем-то перепутал. Я твой друг, но не следователь. Сам посуди: чего я тут могу?
  - А кто мне в шестом классе дипломат нашёл? Менты как раз и не нашли, а ты ... И потом, ты пойми Макс... ты единственный кому я могу верить... потому что ты не за бабки... потому что... ты один настоящий.
  Когда единственный настоящий друг смотрит на тебя как затравленный зверь, ему нельзя отказывать, о чём бы он ни просил, это неправильно. А в упомянутой истории всё было предельно просто: старшекласснику понравился кожаный гринин портфель, типа 'дипломат'. Красивый был: чёрный, с блестящими хромированными застёжками и кодовым замком. Мне всего-то и нужно было дождаться, пока вор попытается им похвастаться. Он и пришёл с ним на следующий день с царапинами на замках и свежей аляповатой наклейкой на верхней крышке. Парень не умел врать: он сказал, что дипломат старый и достался ему от отца. А гринин чемодан был недавно привезён из московского валютного магазина и само собой был новёхонький. При очной ставке с родителем вора тот поплыл, ибо его папаша слыхом не слыхивал ни про какой 'дипломат', тем более сам не носил такого. Короче, история банальная. Но Гриня с тех пор почему-то решил, что розыск это моё хобби и постоянно в школе и после донимал с розыском всякого.
  - Брат, это же убийство! Ты как-то разделяй поиски всякой мелочи и киллера...
  На лице друга отразилась крайняя степень тревоги. Он схватил мою руку и просительно заглянул в глаза:
  - Макс, это меня заказали, неужели ты не видишь! Чудом спасся, второй раз может не прокатить. Помоги, очень тебя прошу, а?
  Менты действительно особо разбираться не будут. Может Гриня или его отец смогут найти какого-нибудь отставника из старых ментов, но это не быстро. Само собой, я не профессионал, но вряд ли смогу навредить, может и вправду чем помогу.
  - Ладно. Но сейчас убери своих амбалов, а через полчаса вызови ментов. Я пока схожу проверю кое-что. Ментов дождись, но ко мне не подходи. Вечером приезжай на дачу, потолкуем. И если можно, боссу нашему скажи, чтобы он нам хоть аванс выдал, а то работа встала.
  Напряжение оставило Маркова, лицо расслабилось, жесты стали более свободными. Он кивнул, мы обменялись рукопожатиями и я пошёл к лестнице ведущей вниз, под обрыв. Ступени натужно скрипели, перила шатались, поэтому я старался вообще за них не держаться. Мимолётно посетила мысль, что зимой опять придётся подниматься и спускаться на лебёдке, дабы не убиться насмерть с почти пятнадцатиметровой высоты. Добравшись до берега, сплюнул тягучую, горькую слюну. Трупы, это не тот вид пейзажа. Который хочется разглядывать в подробностях каждый день, есть более приятные объекты, к примеру новая соседка...
  - И-и-и-х-с-с!..
  В какой-то момент свет померк и неведомая сила бросила меня навзничь. Это случилось одновременно с резким, визгливым звуком, который прозвучал неожиданно глухо. Мгновением позже, всё снова стало как обычно: холодный сырой ветер, мокрая галька, запах сухой травы покрывавшей весь откос до самой опоры моста. Вокруг ни следа неведомой силы, сбившей меня с ног, всё как обычно, только тишина сгустилась ещё больше и стало похоже, что закладывает уши. Я инстинктивно сглотнул, но с досадой вспомнил, что тут всегда так. Может аномалия с перепадами давления, хотя по большому счёту мне-то всё равно. Дойдя до опоры моста, по мосткам перебрался к подошве мотовой опоры. Река привычно мелела к осени, поэтому перейти к узкой лестнице ведущей наверх, можно было даже не снимая обуви. Вода едва-едва достигала щиколоток, приятно холодила ступни. Но во всём приятном есть мерзкая подлянка: в правый сапог, сквозь рассохшийся шов стала сочиться влага. Пришлось ускорить шаг, чтобы не промокнуть окончательно. Выбравшись на довольно сухую сейчас площадку под опорой, стал осматривать лестницу и всё вокруг неё. Если стрелок действительно был здесь, то вероятно кроме пары окурков и комков засохшей грязи я больше ничего не найду. Чёрт, до сих пор удивляюсь, как этот богатей смог меня развести на такое! Всем известно, что простому человеку в подобные дела соваться не стоит. К гадалке не ходи, пришьют, а труп сожгут вместе с домом...
  След обнаружился с противоположной от берега стороны опоры. Некто приехал на лодке и привязывал её к выступавшему из воды куску арматуры. Низ загнутого штыря был в иле и наносной грязи, а сверху всё было снято, от чего тёмное железо матово проблёскивало в скупых лучах солнца. На лестнице тоже нашлись следы и две бледно-зелёных травинки. Ни на берегу, ни выше, травы уже не было. Только высокий кустарник, окончательно порыжевший ещё в середине июля, лето выдалось холодное. Человек привязал лодку и поднялся наверх, а потом отстрелялся и свалил, так получалось. Но осмотреть площадку всё же надо, чтобы с чистой совестью отчитаться перед Марковым и забыть про этот случай. Он подтянет каких-нибудь спецов из отцовской охраны, там отставные конторские, есть опытные бывшие менты, вот пусть они и крутятся. Так я думал пока лез по скрипучей и шаткой лестнице на опору моста. Однако лёгкой жизни не получилось, ну кто бы мог подумать...
  Тело лежало ничком, привалившись к округлой стене. Покойник был одет в брезентовый линялый плащ-палатку, тёплые, дорогие брюки камуфляжной раскраски, а на ногах имел добротные резиновые сапоги-болотники с высокими голенищами, сейчас закатанными вниз, до колен. Оружие лежало тут же, я сразу узнал армейский АК-74М или 'весло' как я такой называю, оснащённый оптическим прицелом. Рот снова наполнился вязкой слюной, пришлось отвернуться и сплюнуть вниз. От всех этих событий прошиб холодный пот, рука сама потянулась снять тёплую вязанную шапку. Свежий ветер приятно обдувал, дурнота снова отступила. Пару раз глубоко вздохнув, я осмотрелся вокруг. Убийца сидел тут с вечера, рядом с телом валялся опрокинутый длинный металлический термос, матово белел полиэтиленовый кулёк с бутербродами. Подняв термос и отвинтив плотно закрученную крышку понюхал и сморщился: кофе с коньяком, на две трети пустой. Рядом с телом кулёк с окурками и двумя смятыми пачками сигарет 'Космос'. Но чужих окурков нет, других следов тоже. Тогда почему лодки нет? Странно...
  Третий сюрприз поджидал когда я перевернул тяжёлое, уже начавшее коченеть тело. Лицо трупа было багрово-синюшного оттенка, голова тут же откинулась назад. Правая рука странно вывернулась наружу. Кисти рук и участок шеи видневшийся над низко подвёрнутым воротником свитера толстого свитера тоже были неестественно синюшного оттенка. Рука и шея сломаны, может быть даже одновременно: почерневшие от кровоизлияния глаза выкачены, рот полуоткрыт, язык наружу. Преодолевая дурноту, я обшарил карманы трупа. Ничего, кроме пары трамвайных талонов, крошек табака, початой пачки жевательной резинки и дешёвой пластиковой зажигалки.
  Похоже, что кто-то грохнул мужика сразу после выстрела, потом сел в лодку и уехал. Эта мысль сразу пронеслась у меня в голове. Но дело нужно довести до конца. Взяв автомат, оттянул рычаг затвора. Патрон со звоном выскочил и упал на пол. Не задумываясь, я подобрал его и сунул в карман спецовки, При беглом осмотре ничего особенного: 'ствол' не новый, ухоженный, фурнитуру цевья недавно меняли. Прицел, вот тот точно недавно со склада, в пазах креплений и под уплотнителем трубки, были видны плохо удалённые следы консервирующей смазки. Инструмент получился без затей, но для поставленной задачи вполне себе ничего. Я вскинул автомат к плечу, посмотрел в оптику. Площадка перед конторой видна как на ладони, хотя не достаточно чтобы точно разглядеть лица. Тут ничего удивительного - прицел имел фиксированную кратность, приближая расстояние только в четыре раза. Судя по рискам. До распростёртого на земле тела шофёра не более ста пятидесяти метров. Плюс, стреляем сверху вниз, ветер тут всегда в спину... Идеальная позиция для точной стрельбы. Опустив автомат и поставив его на прежнее место, я как мог быстро спустился вниз и перейдя на берег уже неторопливо пошёл к трухлявой деревянной лестнице. И как оказалось, успел вовремя: на площадку въехал милицейский 'луноход' и белый обшарпанный 'рафик' - микроавтобус в котором обычно катаются работники прокуратуры. Чуть в стороне остановилась 'скорая помощь', медики вышли, но к месту преступления не торопились. Марков увидел, что я выбрался из-под обрыва, тут же подошёл ко мне и отведя в сторону спросил:
  - Ну, чего там?
  В глазах друга я видел только тревогу и ни капли страха. Гриня всегда был не робкого десятка, а нынешняя беспокойная жизнь, видимо только придала банкиру куража. И именно поэтому он никогда не слушает чужих советов, если уже что-то решил. Привычно задавив чувство лёгкой досады от того, что Марков напрочь забыл наш недавний уговор, я пошёл ему навстречу. Хотя скажу откровенно, всегда коробит эта его манера всё переворачивать с ног на уши. Стараясь говорить взвешенно, я медленно начал рассказывать:
  - Ох и подставляешь ты меня. А стрелок-то всё ещё наверху...
  И вот тут Марков впервые показал страх. Глаза его подёрнулись панической дымкой, он вдруг весь подобрался и быстро оглянулся в сторону моста. Пожалуй, это было уже лишнее, надо быстрее его успокоить. Пришлось взять его за локоть и оттащить подальше от суетящихся ментов.
  - Да труп там наверху, не кипишуй.
  - Труп?!
  - Ну да. Он стрельнул, его тоже кто-то завалил...
  Лицо Маркова тут же разгладилось, он выпрямился и как бы стыдясь за вспышку слабости снова превратился в невозмутимого и уверенного в себе хозяина жизни.
  - А-а... Тогда круто.
  - Гриш, ты всё ещё хочешь, чтобы я этим занимался?
  Марков уже было собиравшийся схохмить, вдруг зло прищурился и сквозь зубы процедил:
  - Ссышь?
  Он вечно пытался брать меня на 'слабо'. Только обычно сам попадался, ибо кроме рассудительности и деловой смекалки, Гриня обладал непомерным болезненным самолюбием. А я всегда довольствовался тем, что перепадает, поэтому и сейчас уточнил, смиряя вспыхнувшее было негодование:
  - Опасаюсь. Я не мент, не бандит и не следователь, но и часу не прошло, а трупов уже два. Ты не думаешь, что опасаться стоит?
  Марков резко засунул обе руки в карманы пискнувшего от возмущение малинового пиджака. Потом нашарил в одном из них золотой портсигар необычной формы и вынул оттуда настоящую сигару. Хитро щёлкнула золотая же зажигалка и банкир спрятался за клубами ароматного дыма. Потом он пыхнул ещё пару раз и уже спокойным тоном ответил:
  - Макс, кроме тебя я никому не верю. Если надо будет - помогу информацией. От ментов по-любому отмажу если станут цепляться. Игоряше вашему скажу, он тебя на сколько надо отпустит и без проблем потом назад примет, без работы не останешься. Денег... Да погоди ты ершиться!..
  Я уже совсем было открыл рот чтобы возразить, но когда Марков придумал план, то лучше покориться, он не из тех кто отступает. Поэтому пришлось оставить гонор при себе. Гриша продолжил, как видно успокаиваясь с каждой фразой. Он снова знал что делать, а это для такого как Марков всегда важнее всего остального.
  - Денег, говорю, дам. Ищи, узнавай... но только найди того, кто реально заказал. Стрелочники эти, народ дешёвый. Нанял одного, запряжёт и ещё десяток... Помоги, а?
  Вот всегда он так. Прямой, нахрапистый как бульдозер. Но это единственный мой друг с самого детства. Настоящий, каких не бывает много и которого сегодня едва не стало совсем. Я снял перчатку и протянул руку:
  - Ладно, делаем, я ж вроде и в первый раз не отказывался.
  Мы крепко, до хруста пожали руки и пошли к его второй машине. Насколько я знал, это был джип который он покупал жене. Но поскольку та постоянно торчала во Франции, машина просто стояла в гараже. Марков злился, что тачка простаивает зря и иногда выезжал на ней по делам, хотя белый цвет считался 'не козырным'. Следователь, уставший мужик лет сорока, пытался задавать Грине какие-то вопросы, но тот быстро его отшил, ибо действительно приехал едва ли не позже всех. Мы ещё немного поговорили и Марков вдруг хлопнул себя по лбу и спросил:
  - Макс! Совсем с замутой этой память отшибло у меня! Завтра ж встреча выпускников! Я группу из Новосиба выписал, шалман в центре 'Пдводная лодка' откупил... Ну не сам целиком, Танька Шипицына тоже вложилась, Лёня Храмов тоже участие принял. Ты-то пойдёшь?
  Вопрос не праздный. Класс у нас был дружный, но подавляющее большинство разъехалось кто куда. Но актив в лице той же Таньки Шипицыной и бывшего комсорга класса Храмова, вот уже в третий раз вытягивали моих одноклассников с разных концов света. И раз я теперь вроде как Перри Мейсон, то на встрече обязательно будет Лёха Толстых - наш человек в теневых структурах. Он-то обязательно что-нибудь посоветует и трепать не станет, есть у меня опыт в подобного рода беседах...
  - Пойду, обязательно. Во сколько начало?
  - К семи я за тобой заеду, вместе оно веселее, а?
  - Ладно, договорились... Тогда сегодня вечером не приезжай, я всё обмозгую, а завтра и поговорим обстоятельно.
  ...Остаток дня прошёл незаметно. Уже к вечеру мы загрузили под завязку нашу волшебную нерусскую полуторку и я с чистой совестью отправился к автобусной остановке. Честно говоря, вымотался ужасно, будто шпалы пришлось таскать из-под обрыва наверх на своём горбу. Сел на разваленную лавку и дождался автобуса изгнав из головы все мысли какие были. Есть поверие, согласно которому физический труд де способствует приходу на ум светлых и дельных мыслей. Это не правда, люди врут. Голова звенела как пустой котёл, а втискиваться в забитый по самую крышу 'икарус', мне помогли спинномозговые рефлексы. И как ни странно, стиснутый со всех сторон земляками, я стал думать продуктивнее. Видимо кровь прилила к голове, а может быть слишком насыщенный перегаром воздух салона послужили стимулом.
  Несмотря на духоту, жарко не было. Я только сейчас до конца начал осознавать, в какой блудняк встрял по доброте душевной. Заказное двойное убийство, это не портфель стрырить. Однако все опасения быстро ушли на второй план, потому что все они для людей с будущим, с теми, у кого есть что терять. Родители, мама-врач и отец инженер-гидростроитель, уже года три как в Египте. Дед умер полгода назад, а больше у меня и нет никого. Да и не в этом дело. Просто опасается тот, кто смотрит дальше утра следующего дня. А что ждёт такого как я послезавтра? Через неделю, месяц или год? Верно, только пустота. Видимо этот случай будет поводом для того, чтобы сойти с обочины и шагнуть на середину дороги. А что будет потом, это уже не имеет значения...
  ...Автобус тряхнуло и жалеть себя стало не так удобно: группа граждан активно продвигавшихся к выходу, разворошила плотный пласт толпы и мне пришлось снова приспосабливаться, работать локтями. А вот и стеночка, с краем окна. Прекрасно, с этой стороны никто не станет ворочаться и дышать в ухо гнилыми остатками обеда...
  ...Мысли снова перескочили на события сегодняшнего утра. И так, что мы имеем? Утром кто-то забивает Маркову 'стрелку', тот не приезжает сам... Хотя почему не приезжает-то? Он сидит в ресторане, обсуждает дела а на другую встречу отправляет своего водилу. Значит, те с кем он говорил за столом не при делах и некто просто следил за машиной? Тоже нет. Убивец сидел на точке с вечера, а при нём ни сотового, ни пейджера. Значит, заказчик имел данные только по месту и времени того незначительного дела, которое тот перепоручил водителю. Стрелку дали примерное описание цели и машины, тот дождался и сработал заказ. А потом кто-то убрал и его. Но труп выглядел странно. Пока я его ворочал, сложилось впечатление, будто ему переломали все кости одновременно. И при этом он не изменил позы, дёргался не сильно. Картина складывалась так, будто он умер мгновенно. Но при удушении это невозможно, тем более при таких переломах. Картинка складывалась в цвет, только если бы его сначала удавили, потом сбросили с моста. Дальше же вообще получается бред: тот, кто душил и сбрасывал с моста, снова поднял тело наверх, усадил в естественную позу и спокойно уплыл. Бред. Сивейшей кобылы!..
  ...'Икарус' со скрипом развернулся на повороте, пыльные меха натужно заскрипели, людской бульон снова заколыхался в преддверии очередной остановки. Мы проехали полпути, скоро вонючая биомасса выдавит меня из своих объятий, уже совсем скоро...
  ... Что же я упускаю, где допустил ошибку? Труп киллера, это ключ ко всей истории. Значит, нужно выяснить, кто он такой, найти лодку и его сообщника. Стоп, вот и зацепка! Лодочник, назовём напарника так для простоты, никого не зачищал, поскольку не мог пришибить стрелка тем способом, который мы имеем. Он просто отвёз киллера на точку, а потом либо вернулся и так же как я обнаружил труп, обобрал его и отвалил. Допустим, что это так, хотя есть вариант проще и как мне думается сейчас, очевиднее. На подошвах сапог стрелка и ступеньках лестницы есть былинки зелёной травы. А что если напарника не было? Катит вполне: убивец косит под рыбака, складывает в лодку свои пожитки и прячет их на одном из островов выше по течению. В этом году река обмелела и вместо одного, у нас теперь три куска суши посреди реки.
  Убивец заранее прячет автомат и прочие прибамбасы на острове, а сам приезжает туда в цивильном, как праздный отдыхающий, к примеру. И это объясняет почему у него нет при себе ни денег, ни документов. Значит, на острове есть оборудованный тайник. Возможно, там есть нечто указывающее на его личность. Было бы неплохо. Хотя искать напарника с лодкой ещё проще, они все зарегистрированы, новоделов которые нигде не числятся пока не так много. А уж если лодка с мотором, искать совсем просто. Раз стрелку никто не помогал, то её прибило течением где-то вниз по течению. Там, где Салара делает поворот, куча заросших камышом зарослей. Лодка отвязалась и наверняка запуталась в зарослях в одной из таких заводей. Но кто же убил стрелка и как? Это нужно выяснять в морге, трупорезы что-то наверняка смогут рассказать, если их правильно мотивировать...
  ...Автобус снова дёрнулся, перевалившись через двойной ухаб. Ой, я кажется заигрался в сыщиков и чуть не проехал свою остановку. Людей уже оставалось совсем не много, толкаться у дверей не пришлось. И вот, старенький автобус снова протяжно взвыл тормозами, зашипела гидравлика и я снова оказался на свободе. Шумел в темноте осенний лес, пахло горелой листвой, мокрой землёй и печным дымом. Так горят берёзовые дрова, обожаю этот запах. Застегнув куртку до середины груди, чтобы её зазря не трепал ветер, я пошёл по извилистой тропинке ведущей к дому, от калитки уже слышался радостный лай Джека. Домой приходить почти всегда очень приятно. Однако же фишка дачи вообще и моей в частности, это печное отопление. Как городской житель со стажем, я долго отвыкал от незыблемой аксиомы отдельной квартиры, что осенью должно быть тепло. Причём вне зависимости от моего присутствия: зашёл и грейся. Тут уют приходилось воссоздавать практически каждый вечер, посредством внушительной поленницы на заднем дворе. Заготавливали её мы с дедом, ещё прошлым летом. Он даже не напрягаясь орудовал колуном, лихо водил пилой, усмехаясь и поглядывая как я потею. Как такой человек вообще мог умереть? Нет, до сих пор это событие кажется не логичным, а более всего несправедливым!..
  - Максим!..
  Кто стучится в дверь моя? В рассеянном свете одинокого фонаря, я увидел Юлю. Девушка стояла за забором, кутаясь в серый пуховый платок. Свалив набранные полешки у крыльца веранды, я пошёл к забору.
  - Привет, соседка. Что случилось?
  Глаза девушки как-то неуверенно смотрели на меня из-под опущенных ресниц, на лице сохранялось озабоченное выражение, от чего она даже прикусила нижнюю губу. Так смотрят девушки, которым что-то от меня надо.
  - Ой, наконец-то ты вернулся. Представляешь, сижу тут уже с обеда, а папины рабочие так и не приехали. Электричество перегорело, дом холодный и... и вообще тут страшно!..
  Ну, чего-то подобного я и ожидал. Видимо её родитель выкупил дачу у четы Степанченко. Интеллигентные, тихие пенсионеры всегда страдали от мелких бытовых проблем, поскольку не обладали элементарными навыками ведения дачного хозяйства. Проводка у них горела регулярно, дрова чаще всего пилил Председатель, иногда ваш покорный слуга тоже попадал на эту любезность. Но мне-то было не в тягость. Пётр Ильич Степанченко был заядлым книголюбом и за работу платил по-царски. Он привозил на заказ книги из своей библиотеки. Жюль Верн, Конан-Дойль, Беляев и прочие корифеи фантастико-приключенческой литературы были моими спутниками на протяжении всего детства и немного откусили от юности. Потом был бокс, потом накрыла первая любовь и всё такое. Книжки как-то отошли на второй план. Так что я был в курсе всех проблем настигших мою новую соседку.
  - Свет тоже вырубился?
  Девушка утвердительно покачала головой, тяжело вздохнув. При этом шаль на её груди ворохнулась и оттуда на меня глянули зелёные, почти как у хозяйки, глаза Барсика. Кот нашёл самое тёплое место в доме. Кошки вообще умеют хорошо устроиться, это у них не отнимешь. Шанс углубить перспективное знакомство сиял и переливался всеми красками радуги. Железо, которое куют пока оно горячее, призывно светилось. Стараясь, чтобы улыбка не выглядела идиотской, я сказал:
  - Пробки наверное выбило. Если пустишь, то свет будет практически наверняка. Дров тоже дам, на ночь и завтрашний день хватит, а там что-нибудь придумаем.
  Вы бы видели, как сразу преобразилось девичье лицо. Казалось бы, вот только что на голову обрушилось тридцать три несчастья, жизнь повернулась лучшей своей стороной к кому-то ещё. И тут появляется некто с рыцарскими замашками и разгоняет невзгоды одной своей глупой улыбкой.
  - Конечно впущу... Только у меня и фонарик разрядился...
  - Ничего, у меня свой есть.
  ...Пробки лежали именно там, куда я их положил в прошлом году. Пётр Ильич в тот раз отблагодарил меня банкой вкуснейшего малинового варенья. Старый, но ладно построенный двухэтажный дом осветился весь, пришлось тут же всё выключить. Видимо Юля зажгла все лампы сразу, вот гнилые провода и не выдержали. По желанию хозяйки, оставили только свет на первом этаже и тусклую лампочку на веранде.
  - Не включай больше весь верхний свет. Поди и холодильник тоже работает?
  - Ну да. Ещё магнитофон слушала... Спасибо тебе Макс! Ничего что я так фамильярно?
  - Ничего, друзьям и красивым девушкам можно.
  Ох и зря ж сказанул, но слово не воробей. Но вместо кокетливой улыбки последовал удивлённый вопрос:
  - А я красивая?
  - Ну... да.
  Девушка вдруг фыркнула и не сдерживаясь рассмеялась. В глазах её блестели лукавые искорки.
  - Ну вот я тебя и застала врасплох! А то такой серьёзный, прямо как все эти папкины приятели.
  Так и знал, что с женщинами расслабляться нельзя. Правду сказал Карп Горбатый из фильма 'Место встречи изменить нельзя' о том, что бабу не обманешь, она сердцем видит. Киношный персонаж только понимающе оскалился, а мне осталось только глупо улыбнуться в ответ.
  - Извини, воспитание такое.
  Я открыл печную дверцу, тронул кучку золы, холодная. Видимо давно не топили. Лишь бы дымоход не засорился, да птицы не свили там гнездо. Профессорская чета съехала ещё весной, так что времени прошло порядочно. Юля присела на корточки рядом и несмотря на холод я ощутил лёгкий аромат неизвестных духов, смешанный с запахом молодого женского тела. Девушка заглянула внутрь печи, сморщила нос и чихнула. Серо-зелёные глаза подёрнулись непрошенной влагой, а в голосе зазвучала озабоченность.
  - Всё плохо?
  С трудом сохраняя невозмутимый вид, я отыскал за притолокой совок. Золы набралось довольно много, заполнив две трети гнутого оцинкованного ведра, которое Юля видимо использовала для пищевых объедков. Я не сказал, что почти ту же работу проделывал для Нины Павловны, так же как и муж не дружившей с нехитрым деревенским бытом. Решив взять реванш за прикол, только неопределённо пожал плечами.
  - Так сразу и не скажешь, случай-то крайне запущенный.
  Видимо когда я это говорил, что-то отразилось у меня на лице, потому что девушка только закатила глаза к потолку.
  - Макс, ты в карты не игрок. И розыгрыши тоже не твоё. Давай, разводи огонь, а я чай согрею и чего-нибудь приготовлю...
  ...Где-то через час, когда в доме стало уже тепло, а остатки сытного ужина уютно устроились в моём желудке, мы с новой хозяйкой профессорской дачи сидели за круглым столом покрытом выцветшей клеёнкой и пили чай с засахарившимся прошлогодним вишнёвым вареньем. Чай был крепкий и горячий, а варенье слегка забродило. Всё это располагало к светской беседе. Как выяснилось, отец девушки был хозяином крупной строительной фирмы. Он перебрался в Саларск из Нижнего Новгорода, поскольку сам был из Марково - посёлка недалеко от города. Долго служил в армии, мотался по свету и вот смутное время вынудило сменить профессию. Про мать девушка ничего не рассказывала, а я не особо расспрашивал, чувствуя, что тема деликатная. Об отце Юля говорила уважительно, с любовью. Значит, никакого бунтарства, что уже хорошо. Как-то плавно, разговор перешёл на её учёбу в училище искусств. Она с увлечением рассказывала как учится современному танцу, говорила про какие-то мюзиклы. Сыпала терминами и именами, которых я не знал и раньше не слышал.
  - Мне хочется сыграть когда-нибудь на Бродвее! Представляешь, я играю Марию Магдалину в опере 'Иисус Христос - суперстар'!..
  Она вдруг одним движением выскользнула из-за стола и скинув шаль принялась петь и кружиться в невероятно чувственном танце. Слов я не понимал, однако следить за гибким телом и развевающимися волосами было здорово. Потом она так же неожиданно снова села и выжидательно посмотрела в мою сторону. И тут уж кривить душой не пришлось, зрелище было не из рядовых.
  - Будь я в этом твоём мюзикле режиссёром, то никого кроме тебя на главную роль не взял никогда.
  Будущая звезда сцены снова забралась с ногами на стул и в притворном приступе наивности поинтересовалась:
  - Честно-честно?
  Знаете, когда на тебя смотрят огромные серо-зелёные глазищи, в обрамлении длинных густых ресниц, да при этом под шалью отлично прорисовывается линия бедра... Ну тут можно либо поцеловать девушку в чуть припухлые губы, либо сказать глупость.
  - Чтоб я сдох!
  Само собой она рассмеялась, легко и звонко. Видимо, несмотря на очевидную глупость, я ей немного понравился. Хотя с девушками в частности и женщинами вообще, никогда нельзя быть уверенным наверняка.
  - Не хочу чтобы ты сдох, хочу чтобы пришёл посмотреть как я буду представлять курсовую работу.
  - А меня пустят?
  Она хотела снова рассмеяться, но вовремя удержавшись, лишь покровительственно улыбнулась:
  - Это будет в ДК Муравьёва, в парке Декабристов. У нас курсовая это не только бумажки, это прежде всего танцевальная композиция.
  В центре Саларска есть парк, на территории которого сначала была усадьба ссыльного декабриста Муравьёва, потом в начале века там разбили кладбище. Но в тридцатых город стал расширяться и кладбище перенесли. По сей день там парк отдыха, а дом ссыльного декабриста передали училищу искусств. Местечко, несмотря на название, довольно мрачное. Хотя детям днём, а шпане и ханыгам ночью похоже на неупокоеных духов плевать...
  - Курсовая это танец?
  - Ну да. Мы придумали номер, Таня, моя подруга, ставила хореографию. Ну а я исполняю главную партию... Ещё будет четверо наших девчонок. Есть ещё Иван... но он...э... короче танцы ему нравятся больше чем девушки.
  - Голубой что ли?
  Вопреки моему ожиданию, прямой вопрос Юлю не смутил. Она высвободила из складок шали руку и только отмахнулась. Рука была тонкая, а пальцы длинные и изящные. Такими удобно играть на пианино... ну или в карты.
  - Не бойся, я тебя защищу... или защитю... Короче, в обиду не дам.
  Говоря это, уткнулась лицом в поджатые ноги так, что из-за округлых коленок были видны только смеющиеся глаза. Чёрт, шутить и сохранять нейтральное выражение лица становится всё труднее.
  - Ты не представляешь, как мне полегчало. Я обязательно приду. Когда планируется концерт?
  Надеюсь, что хоть голос не особо выдаёт. Всё же с того пакостного дня, как мы с Кристиной расстались, прошло уже месяца полтора. Но моя новая соседка вроде бы ничего не заметила, всё так же пряча в уголках рта лукавую полуулыбку она сказала:
  - Послезавтра в восемь вечера. Билетов там нет, но пускают только своих. Приходи пораньше, я тебя встречу и проведу.
  - Договорились, буду в полвосьмого.
  ...Дом потихоньку стал наполняться живым теплом, от чего как-то по особому стали поскрипывать половицы. Даже свет лампочки обёрнутой в самодельный абажур из выцветшей зелёной бумаги струился уютными пластами по стенам, столу играя бликами в чреве самовара.
  В какой-то момент, я неудачно поднял глаза от опустевшей чашки, пересёкшись взглядами с хозяйкой дома. Меня окатило горячей волной, даже кончики ушей стали гореть огнём. Так бывает всякий раз, когда возникает крайняя степень смущения. При этом, лицо наоборот бледнеет, от чего посторонним всякий раз кажется, что я сержусь. Само собой это не так, но вот поди ты объясни остальным...
  - Убу-уу-п!..
  От неловкости спас раздавшийся со двора протяжный и одновременно глухой звук автомобильного гудка. Юля сразу же вскочила и побежала на крыльцо, мимоходом поясняя:
  - О! Это папка приехал... Пойдём, я вас познакомлю. Всё-таки ты меня спас от холода и темноты.
  Честно говоря, я-то рассчитывал на другое продолжение так неожиданно начинавшегося вечера. Но с другой стороны, неудачные и весьма болезненные отношения разорванные к тому же не по моей инициативе, побуждали не торопить события.
  Во двор уже въезжал длинный тёмно-синий седан. Какая-то 'тойота', но при таком скудном освещении фиг чего разглядишь. Из недр импортной машины выбрался высокий, напоминавший матёрого медведя, мужчина в светлом костюме. Внешне они с дочерью абсолютно не похожи: фигура массивная, черты лица крупные, а коротко стриженные волосы были абсолютно белыми. На вид ему можно было дать лет сорок пять - пятьдесят, не больше. Юля подбежала к отцу и стремительно обняв чмокнула в щёку.
  - Пап, это Максим, наш сосед. Он мне свет починил и дров дал. А твои работники просто обалдуи!..
  Юлин родитель скупо, но очень нежно погладил дочь по голове, но взгляд его чёрных глаз из-под густых чёрных же бровей упёрся прямо в меня. Голос у папаши был раскатистый с хрипотцой:
  - Не виноваты они, машина сломалась... до сих пор чинятся. Ну здравствуй, сосед! Я - Матвеев, Иннокентий Олегович.
  Протянутая рука была шершавой и крепкой. Да и рукопожатие вышло сильным, но без хамского нахрапистого 'я сильный и большой'. Оценив, что я тоже не чужд физического труда, мужик чуть заметно, удовлетворённо, кивнул.
  - Доброго вечера. Максим и лучше без отчества.
  Матвеев без суеты полез в карман и вынул оттуда толстую пачку денег, сложенную пополам и перетянутую медицинской чёрной резинкой.
  - Всякий труд должен быть оплачен, что я должен за дрова и ремонт?
  Думаете, я особо возмутился или обиделся? Нет, отнюдь. Юлин родитель был из той породы людей, которые просто не выносят быть кому-то быть обязанным. Они привыкли, что им все кругом должны. Это нормально. Только такие и смогли подняться на поверхность после того как большой советский корабль пошёл ко дну.
  - Пап, ты чего?!
  А вот для дочери, очевидно, ещё не всё потеряно. На лице девушки читалось смущение и ...стыд. Ей было совестно за вполне современное поведение отца. Может быть всё действительно получится? Там посмотрим.
  - Спасибо Иннокентий Олегович, ничего не нужно. Пробки запасные на щитке лежали, дров не так много ушло. Помог по-соседски, только и всего. Ладно, время позднее, мне ещё на работу завтра. Всего хорошего.
  Пожав руку немного оторопевшему родителю, я ободряюще улыбнулся Юле и попрощался с ней:
  - Ну пока, соседка. На счёт курсовой всё в силе?
  Помните песенку 'От улыбки станет всем светлей'? Так вот, девушка на лице которой только что отчаянье боролось со стыдом, вдруг улыбнулась. Не знаю, может быть я преувеличиваю, но на мгновение действительно стало как-то тепло и светло на душе.
  - Всё, как договорились. Приходи, я буду ждать у главного входа.
  ...Не особо помню, как я добрался до кровати. Ни есть ни пить не хотелось. Помню, как запирал ворота, проверял ставни на первом этаже и почти ползком влез на второй этаж. Тут особо далеко ходить не пришлось, ибо кровать занимала две трети спальни. Её дед смастерил сам, ещё во времена когда бабушка была жива. Высокая, с резной спинкой и необъятной ширины. Ложе, а не кровать советского человека, ветерана войск НКВД. Уже проваливаясь в сон, я вспоминал как дед ехидно заметил на мой детский вопрос о ширине кровати, что в своё время сам всё пойму. Прав старик, как есть прав...
  
  
  
  КОНЕЦ ПЕРВОЙ ГЛАВЫ. ОСТАЛЬНОЕ - КТТС ;)
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"