Три хороших поступка

рассказ

Валерий Викторович откинулся в кресле. Скрипнуло. Он потянул из кармана краешек носового платка. На половине пути передумал и взглянул через стол. Перед ним сидела молодая, красивая девушка. Все в ней хорошо... было бы, если б не кое-что лишнее. Синяки под глазами, красные белки, дрожащие руки.

" Волнуется, - подумал Валерий Викторович, - волнуется. Это видно мне потому, как она держит руки. Откуда я знаю? Да опыт, опыт и все. Иногда руки трясутся из-за нервных клеток, иногда от стресса, шока, а у этой - не так".

Валерий Витальевич отвел взгляд от девушки. Он удерживал её образ у себя в голове. Рыжие волосы, зеленая мягкая кофточка, немного низкая, некрупная грудь. Возможно, кормила ребёнка. Коричневые джинсы. Глаза зеленые. Ведьмочка.

"Ей нужен психолог, а не психиатр, - думал Валерий Викторович, - Эх, день мой на смарку."

Он наконец понял что ей сказать, и вытянул мятый, но чистый носовой платок. Вытер пот на лбу под голубой медицинской шапочкой. Медленно, успокаивая пациента. Открыл рот.

Но прежде открылась дверь и в кабинет влетело два совершенно обнаженных парня. Почти восемнадцати лет.

- Доктор, подпишите что я не шибздик, - гаркнул белобрысый, высокий дурак. То что дурак, видно было Валерию Викторовичу по кости. Да и белый пушок на уродливых руках, пятнистая кожа. Неблагородное быдло. Член кривой. Череп покрыт тонкими и редкими волосами, выпячивая бугорки, шишки и прочие подтверждения тупости молодого человека. За карьеру Валерий Викторович насмотрелся на много тел и голов, и, как гороскоп по знаку рожденья, мог с точностью описать характер и поставить диагноз.

- Выйдите, занят, - и рука его помимо сознанья вновь потянулась в карман, за помятым платком. Валерий Викторович повернулся к пациенту и улыбнулся. Он даже был рад, что двое наглых парнишек ворвались в его кабинет. Теперь ведь их двое против чего-то там. Укрепляет доверие между пациентом и доктором.

Девушка так и сидела, уставив взгляд ниже стола. Доктор снова стал включаться вниманием в её беды. Он считал, что молодежь вот-вот уберется. Но нет. Мало того, что не убрались, так все тот же, белобрысый и мохнатобровый, поперся из-за спины пациента в обход к нему и уронил свои обходные листы прямо на стол.

Захотелось рявкнуть - "Пшел вон". Но нельзя. Кажется напротив него сидел типичный нервный срыв, тут надо душевность, ведь маленькой голубой таблеточки нет с собой. Ни даже трех оранжевых, чуть покрупнее.

Белобрысый сказал, на взгляд Валерия Викторовича очень даже типически для своего костного строения:

- Мы уже всех докторов обошли. Мне что, торчать тут до вечера. Черкните и все. Яйца уже отморозились.

Виктор Валерьевич взглянул на его пах. Отвел взгляд. Отводя, заметил что и его пациентка как раз отводила взгляд от наглого белобрысого призывника.

Да, нельзя гаркнуть. Этого идиота не выгонишь просто так. Эх, где же Валюша с Кирюшей и Толиком. Два брата и сестрица с иглою.

- Давайте, - сказал Валерий Викторович, - подпишу. Ты тоже давай. Одну секунду, - попросил он девушку.

Второй парень, черный, рахитичного вида подошел к столу и остановился между белобрысым и девушкой. Нагнулся над столом. Тоже протянул бумагу. Еще б колбасу свою выложил...

Быстро, но не торопливо, нельзя из-за девушки, психиатр подписал бумагу, поставил печати. Наконец двое ушли. Он снова глянул на девушку. "Сколько ж ей лет. Двадцать пять?... Двадцать восемь?.." Девушка как будто бы успокоилась, смотрела повыше, на стол. "Слава богу", - подумал было Валерий Викторович, да заметил взгляд девушки. Слишком в себе. Но руки уже не дрожат. Процесс или двинулся глубже, поближе к необратимому без препаратов последствию, или простая апатия после стресса.

Пора было что-то говорить. Но очень хотелось еще раз стереть пот со лба. Хм.. Как раз платок в руке. Вытер. Спросил.

- Как вас зовут?

Попытался спросить мягко, по-доброму.

Девушка взглянула на него, сказала:

- Ирина. Я хочу вам что-то показать.

Она начала снимать с себя кофточку. Несколько секунд его замешательства ей хватило, что б сделать это.

- Доктор, зеркало разбилось, - сказала Ирина.

" Устал, ох, устал я сегодня, боже ты мой. Все эти толпы идиотской молодежи, все эти болтающиеся туда-сюда агрегаты. Бесит, когда свой уже требует препаратов все чаще и чаще." Хотелось встать и сказать этой сучке, что сидит перед ним почти голая, что-то обидное. " Глади, у нее и лифчик есть. Как я его под одеждой взглядом не прощупал. Фасон, что ли, такой".

Валерий Викторович обращал на такие вещи внимание совсем не из-за похоти, просто привычка, многие факты говорят, что за человек перед тобой, чего ждать, на каком расстоянии сидеть.

"Зеркало разбилось, - подумал Валерий Викторович, - это я к чему? А, ну да...Что-то разум мой совершил отдаление помимо сознательной воли. Игнорировал странные слова девушки. Устал я. И ведь отказаться было нельзя, пришлось тащиться в этот военкомат проверять призывников. Галина Анатольевна слезно просила. А нам с ней под одной крышей с буйными спать на дежурствах."

Слова " Расскажите об этом" уже почти были сказаны, но дверь в кабинет снова открылась. Это был капитан Онопряко. Он и гаркнул с порога.

- ВэВэ, бросай эту дрянь, пошли со мной.

Но Ирина не дернулась, не приняла на свой счет. Валерий Викторович уже без опасения, а просто устало, взглянул на Ирину. Что с ней смотрел. Сидела все так же.

Онопряко, дубина такая, необразованное создание, что б его две, а то и одна извилина совсем затупились, брякнула:

- Да у тебя тут бордельчик маленький образовывается.

"Слава богу, девушка в ступоре, и похоже я единственный из внешнего мира куда она экстровертировалась. Молчит, ждет моего ответа. Они, вот такие нервные, в ступоре, очень грамотно разговаривать начинают. Это мы, простые смертные перебиваем, шумим, слова глотаем, бормочем нечленораздельно, а вот они, умнички, скажут чего-то и ждут ответа. А мы ведь и так здоровы психически."

Валерий Викторович снова протер лоб. Или залысину. Шапка медицинская надоела ему, жара на улице, август, осенний призыв в самом разгаре. Что там она сказала... Зеркало треснуло. Что за дурь, это она к чему. Дома что ли треснуло зеркало?

Жара... Вызвать что ли бригаду. Но вроде не пропащая девушка, вон, зеленый бюстгалтер. С косточками... Мамаша, точно. Чья-то.

Валерий Викторович отмахнул Онопряке ладошкой, мол, иди, пациент у меня. Тот покривил что-то лицом, извиняясь, и убрался.

И тут-то наконец Валерий Викторович заметил. На плече, чуть повернутом к нему, было тату. Зеркало. Треснувшее.

- Ах, вот вы о чем, Ирочка. А я...

- Пожалуйста, не называйте меня Ирочкой, - сказала девушка и разрыдалась. Руки опять затряслись.

- Хорошо, хорошо. Ира. Я вижу, зеркало треснувшее. У вас на плече. Что с ним не так? - говорить "ничего страшного" смысла нет, так быстро пациенты не лечатся. Хлопнуть по плечу, сказать все в порядке - этого мало.

Валерий Викторович решил для себя довольно твердо, все, последний вопрос, последний ответ, еще пять минут и пусть бригаду зовут. Здесь недалеко, если ехать с мигалкой.

Девушка помялась немного. Сказала:

- Оно треснуло.

- Так, - Валерий Викторович решил ждать развития дальше.

- Дело в том, - и она разрыдалась.

Захотелось подойти и положить руку на плечо. Красивое плечо. Такое голое после зеленой кофточки. Жаль, но, похоже, придется лечить. Не хотелось.

Валерий Викторович облизнулся. Сказал:

- Хорошо, хорошо, погодите, я принесу вам воды.

Он встал, покосился на графин на столе и добавил

- Другой, свежей, холодной.

Он вышел в коридор и почувствовал облегчение. Взглянул на часы.

"Господи, Боже ты мой. Уже час. Новая смена".

И точно, по лестнице уже поднималась новая партия восемнадцатилетних парней. Он прошел по коридору, обогнул несколько голых задниц и завернул в аппендикс, выходящий на запасную, обычно закрытую, лестницу. Открыл дверь, заглянул. Точно, Машенька была там, стояла с каким-то летёхой. Они курили.

Не хотелось их отрывать друг от друга. Судя по Машеньке, летёха ей очень понравился. Не просто понравился, но, правда, и не влюбилась. По блеску глаз и окрасу личика Валерий Викторович мог безошибочно вычислить степень её интереса. Недаром три года она его медсестра. Красивая девка.

- Машенька, милочка, ты мне нужна.

Худая и стройная Машенька подошла.

- Там в мой кабинет привели женщину. Надо б вызвать за ней.

- Жалко, - но она все же потянулась к мобиле, набрала.

- Ну что ж, я пошел назад в кабинет.

Валерий Викторович вернулся на территорию медкомиссии. Там было оживление, головы всех были повернуты в сторону дверей на парадную лестницу. Галдели и ржали Валерий Викторович ускорился, прошел в кабинет. Ирины не было, только зеленая кофточка.

" Как же она",- подумал.

Но потом улыбнулся, вернулся к Машеньке и дал отбой для машины.

***

Как же я, как же я так ...

Что так, она не придумала, и все скорее и скорее шла прочь от Святошинского военкомата города Киева. Довольно быстро она проскочила неширокие улочки и выскочила на просторную аллею. Взглянула налево, нет ли машины. Не было, но чуть дальше сидел каменный человек, мыслитель, с каменюкой в руке. Говорят он смотрел на РайИсполком, и с камнем в руке, в связи с этим, забавно смотрелся. Ирина думала, что скорее всего это Циолковский, мечтает в космос спутник пустить, рядом ведь Академгородок. Ученые. Там и Вовик. Он и сейчас там работает, но все о нем в прошлом. Он её бросил. Мерзавец.

Прохожие оглядывались на Ирину, но её белье не было прозрачным, очень простое, без особых кружев и узоров. Немного похоже на предмет из купального набора. Август на улице.

Как же я так...оступилась.

Она помнила, как проснулась, как одевалась, как заметила какое-то изменение на плече. Тату, старое тату, которое она, незнамо зачем, сделала - изменилось. Овальное зеркальце, отражающее розу - было разбито. А розу с плеча куда-то украли.

Вначале был холод, она машинально натянула кофточку. Потом... Потом она помнит что делала. Скорее - что делалось. Она куда-то бежала, что-то вопила. О том, что зеркало - треснуло. Несколько провалов. Вдруг куча голых мальчишек. И кабинет. Психиатра. Безумие. Слава богу, очнулась.

В который раз, украдкой, Ирина взглянула на плечо. Все так же разбито. Не склеишь.

" И ведь мне никто, никто, никто не поверит".

" Так. Кто? Кто? Вася - но он далеко. Анечка, нет, та, может, не помнит, господи, почему у меня такая сильная аллергия на солнечный свет. Как у вампира. Но я не вампир. Ведь никто и не видел меня обнаженной. Я же солнца боюсь".

Ирина по-прежнему быстро двигалась вдоль аллеи. Иногда она перебегала на другую сторону, скрываясь от людей.

" Стоп. А мужчины? Вовик?... Да пошел он. Так, кто еще. Чертов Вовик, и зачем я только была ему верна целых три года. Скотина! Скотина! Скотина! Кто до него? Кто же там был? Господи, ну во что я превратилась. Я, веселая, развратная ведьмочка..."

Она хотела поплакать, но нельзя. Вокруг люди. Ирина вспомнила про свою аллергию на солнце. Стала идти в основном под деревьями. Хотя понимала, что вечером потемпературит. Вампиры... Вспомнился сон, давний, но яркий. Как она и еще несколько таких же мужчин и женщин делали из молоденького, невинного парнишки вампира. А он смотрел на неё и очень того же хотел.

" Нет, я не вампир. Я была верною женщиной".

Метнула взор на плечо - там разбитое зеркало.

"Чего же я так испугалась. Смерти. Разбитое зеркало, это ведь к смерти..."

" А умрет видимо та плоть, на которой разбитое зеркало. Заклеймена!" ...

" Уж лучше б я точно вампиром была, тогда б не умерла. Но что делать... Во первых, хватит истерик! Точно отвезут в дурдом".

Вот и дом, вот и квартира, промелькнула испуганно мимо старушек скамеешных, пусть себе думают, что пострадала, заревана. Ира вскочила по лестнице на третий этаж. Толкнула дверь - дверь закрыта. Она заплакала. Ключ внутри, а она одинока. Вовика нет, других после Вовика не было, не было. Есть ли в этом доме какой-нибудь слесарь? Не знала.

Ирина присела, прислонилась к мягкой двери, и заплакала.

***

Толик последний раз всмотрелся тщательно в зеркало. Все в порядке, нету морщин, и мешков под глазами. Рубашка наглажена, джинсы модны. Он взял ключи и вышел в подъезд.

Этажом или двумя ниже плакала женщина. Толик аккуратно закрыл дверь, проверил замки. Он решил лифт не вызывать, а просто пройтись пешком, узнать что там.

Плакала Ира, из десятой квартиры. Он знал её мало, все-таки она с каким-то мужчиной ходила. Странно одетая. В лифчике. Что с ней случилось?

- Что случилось, - так и спросил.

Ирина сразу постаралась успокоиться, вспомнила на приеме у кого только была. Снова она не хотела.

- Дверь закрылась. Ключ там осталась.

- Отойдите.

Толик подергал дверь и сказал:

- Слабая дверь, вон как шатается. Что-то ваш муж плохо следит.

Хотелось Ирине сказать что нет никакого мужа, и не было, но промолчала. Она смотрела, как парень делал что-то, тянул, поддевал. Он сказал

- Сейчас я попробую кое-что. Ждите, - и ушел наверх.

Вскоре вернулся со старым чемоданчиком и ножом в руке. Чемоданчик поставил и лезвием пытался поддеть защелку замка. Получилось, дверь открылась.

- Ну, вот и все, - сказал он.

Ирина сказала спасибо. Толик стоял и смотрел на неё. Но она только смогла выдавить:

- Спасибо. Извините, я так устала.

- Ничего, ничего. Я пойду.

Ирина вошла в дверь и закрылась.

" Боже как я устала", - она прошла в комнату и упала на диван. Сразу уснула.

Был вечер, теплый августовский вечер без ветра и уже без жары. Святошино, да и весь Киев, утопал в темной, предосенней зелени.

Ирина проснулась и сладко потянулась. Было приятно, сознание было ясным и чистым. Она была чуточку счастлива. Она встала и пошла к окну. По пути по привычке бросила взгляд в зеркало. Вспомнила.

Она смотрела на отражение своего плеча. Подошла, села на стульчик.

Потом она вдруг встала и быстро прошла в ванную, разделась, приняла душ. Вышла в комнату и, еще вытираясь, ногою, открыла свой шкаф. Выбирала одежду.

Прежде всего белье. Вот это, тонкою ниточкой, бежевое. Бросив полотенце, она оделась и снова подошла к зеркалу.

" Да черт с ним с этим тату. Ну, подумаешь, было одно, стало другое. С кем в жизни не происходило ничего удивительного? Я что, особенная что ли?"

И она решительно выдернула с полки любимую блузку и юбочку.

" Вот теперь дело другое. Ведьмочка я или нет. Судя по этому, - она кивнула себе на плечо, - ведьмочка. А что делают ведьмочки?... Уж точно не плачут."

Она взяла сумочку, проверила в ней ключи и свои женские штучечки. Вышла во двор. Старушек не было, и она села на скамейку возле подъезда.

" Да и черт с ним, с Вадиком. Я здесь и без него счастье найду. Какой хороший район... Это же надо так себя довести! Четыре месяца вот так вот, коту на смарку. Чуть себя до непонятно чего не довела. По улицам бегала".

Ей хотелось смеяться. Но не стала. Вместо этого она плотоядно окинула взглядом улицу. Думала: "Время охотиться".

15.02.03