Колесникова Александра : другие произведения.

Пропавшие без вести

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Пьеса без ремарок

Александра Колесникова Семен Попадюк

пропавшие без вести

пьеса без ремарок

______________________

СЦЕНА 1

Тристана

Нина Петровна

Дед Петр

   - - - а цветы здесь такие же, как у вас (не знаю, как лучше сказать: у вас или у нас?). Да, да, прямо как у нас во дворе. Так и вижу -- июнь, солнце сухое в глаза лезет, а вместе с ним тополиный пух -- и в глаза, и в уши, и в ноздри. А Женя с Женей весь день пропадают во дворе. Когда были поменьше -- в песочнице сидели, возились, всё гудели бесконечно о чем-то непонятном. Или в цветнике лазали. А потом незаметно подросли, маленький мир стал тесен, оказалось, что за домом есть площадка побольше, а за ней забор, а за забором рощица, а там -- снова домЮ, еще и еще. Не удержать -- весь день носятся по дальним кварталам. Смеются где-то далеко, еле слышно. Мне и сейчас этот смех слышится. Ты не сердись, Тристана, и мама пусть не огорчается - - -
  
   Нина Петровна. Меня давно уже ничего не огорчает.
   Тристана. Мама, помолчите.
  
   - - - ведь покуда воспоминания можно облечь в форму слов, они осязаемы, они живут. Я знаю, я должен писать больше о себе. Я не хочу делать вам больно. Но я постоянно буду вспоминать, это единственный выход. Вспоминать, пока не вернусь и не обниму вас. Да, а цветы здесь такие же. Да, да, прямо как у нас во дворе. Мама, наверно, будет интересоваться подробностями, но я ведь никогда не разбирался в цветах - - -
  
   Нина Петровна. Неправда. Он с детства обожал цветы. Розовые астры. Самые некрасивые из всех осенних.
   Дед Петр. Какая разница - они все некрасивые. Я в юности отстреливал им головки.
   Тристана. Хорошо что не головы.
  
   - - - они такие белые, даже желтые, и очень большие. Только они совершенно не пахнут. Я сделал маленькое открытие: их можно есть. Правда, вкус немножечко деревянный. Но всё равно это лучше, чем земля. Земля здесь мягче, чем у нас (не знаю, как лучше сказать - у нас или у вас?). Легко усваивается. Ребята надо мной посмеиваются. А мне просто хочется разнообразить рацион, а то всё земля да земля - - -
  
   Нина Петровна. Налей мне, пожалуйста, чаю. И того печенья дай.
   Дед Петр. Почему в печенье дырка?
   Тристана. Потому что дедушка вчера опять достал свое ружье.
   Нина Петровна. Это что - всё?
   Тристана. Да, больше ничего не написано.
   Нина Петровна. Жаль. Я как будто заглянула в чудесный сон. Кстати, я сегодня плохо спала.
   Тристана. Это всё от чая, мама.
   Дед Петр. Это тебе почтальон сказал?
   Нина Петровна. Я вообще всегда любила молоко.
   Тристана. Молока уже давно нет.
   Нина Петровна. С тех пор как нет Жени и Жени.
   Тристана. Не начинайте, мама.
   Дед Петр. Милые мои крошки.
   Нина Петровна. Мне тоже порой слышится их смех. Не пойму - то ли во сне...
   Тристана. Во сне, во сне. Пейте чай, мама.
  

СЦЕНА 2

Тристана

Нина Петровна

Дед Петр

Почтальон

  
   Дед Петр. Сегодня целый день за окнами шум.
   Тристана. Это только кажется.
   Почтальон. Лето в самом разгаре. Пух во всю летит.
   Нина Петровна. Он же в ноздри забивается, и в глаза, и в уши.
   Дед Петр. Зато он как снег. Снег -- это хорошо. На снегу мишень лучше видно.
   Нина Петровна. Да, но снег зимой. Зимой холодно.
   Почтальон. Это справедливо. А зима еще не скоро. Еще осень впереди.
   Тристана. А весна? Когда же будет весна?
   Почтальон. А весна после всего будет. До нее еще дожить надо.
   Тристана. Может, весной война кончится?
   Почтальон. Нина Петровна, а цветник ваш совсем зарос.
   Дед Петр. Он еще в самом начале зарос, когда она его посадила.
   Нина Петровна. Его в окно плохо видно. Игорь Иванович, чайку?
   Тристана. Скажите...
   Почтальон. Нет, ничего нового. Совсем ничего. Как в воду канули. Никто до сих пор их не видел. А чаю -- с удовольствием.
   Дед Петр. Я понимаю -- если б один. Но ведь двое. И похожи как две капли.
   Почтальон. Две капли. В воду канули.
   Тристана. Пожалуйста, не надо больше об этом.
   Нина Петровна. Игорь Иванович, был ли сегодня почтовый?
   Почтальон. Соскучиться успели? Только что ведь письмо приходило.
   Дед Петр. Они его уже семь раз читали.
   Нина Петровна. А что еще делать? Ты вот читать не умеешь, все стреляешь. Печенье мое прострелил.
   Тристана. Когда кончится война, мы наконец перестанем есть это ужасное печенье. Мы с Тристаном пойдем в зоопарк и будем кушать заварные пирожные. Или японский салат. После земли он покажется самым прекрасной едой на свете.
   Нина Петровна. А я привыкла. Мне только с дырками не нравится.
   Почтальон. Перебои с продовольствием - нормальное явление. Во время войны приходится во многом себе отказывать. Но все мы живем надеждой на победу.
   Дед Петр. Главное, чтоб патронов было в достатке.
   Тристана. Живые мишени -- самые лучшие.
   Нина Петровна. Что нового в городе, Игорь Иванович?
   Тристана. Видимо, ничего нового. Как обычно.
   Почтальон. Двух слонов из городского зоопарка отправили на фронт.
   Нина Петровна. Что вы говорите? Зачем?
   Почтальон. С тех пор как забрали всех молодых мужчин, наш город только так может содействовать победе.
   Тристана. Что-то знакомое. Когда это произошло?
   Почтальон. Какое-то время назад.
   Тристана. Это так много. А когда ушел Тристан?
   Почтальон. Вы уже не помните?
   Дед Петр. Я помню. Он уехал на рассвете. Тогда только построили рельсы.
   Тристана. Я даже помню их запах.
   Почтальон. Кстати, почтовый сегодня был.
  
   - - - потому что начался сезон туманов, и нам пришлось оставаться на одном месте несколько месяцев. Связь все время нарушалась, и мы подолгу были лишены новостей из родного, милого дома. Ну вот, я опять ударился в воспоминания. Я знаю, вам не терпится услышать о том, как я здесь теперь поживаю, какие события происходят вокруг. Но память нельзя задушить, она не дает забыться. Бывает, отпустит на минуту, а потом снова зашевелится внутри тебя колючим клубком. Ночью - так вообще беда. Боль только усиливается - - -
  
   Нина Петровна. Да, я знаю. Когда болят зубы, с ужасом ждешь ночи. Ночью боль особенно непереносима.
   Дед Петр. Разве там было про зубы? Не помню про зубы. Помню про туманы.
   Тристана. Может, все-таки дослушаете до конца?
  
   - - - и в тебя впиваются разные осколки твоей нескончаемой жизни -- одни поострее, другие помельче, побезобидней. Взлетаешь все выше и выше - прямо в детство, а потом летишь вниз, словно прыгнул с небоскреба -- возвращаешься назад. Не знаю почему, но я вдруг вспомнил Аделаиду, она жила на первом этаже, под нами. Все время жаловалась на наш цветник, говорила, что растения загораживают вид из окна - - -
  
   Почтальон. Да, она выделялась среди горожан. Но со временем у нее как-то потемнело лицо.
   Нина Петровна. Я с соседями никогда не имела никаких дел.
  
   - - - в их квартире от этого становилось все мрачнее, и со временем у Аделаиды как-то странно потемнело лицо. Женя с Женей даже перестали ходить играть к Адику, ее сыну. А потом она однажды вечером не пришла с работы. Ее муж, Адик, старался держаться и даже сумел втолковать сыну, что мамы нет и наверное вообще не было. Они стали вместе учиться играть на виолончели. Постепенно Адик как-то благостно порозовел - - -
  
   Тристана. Да, я видела это потемневшее лицо. Только черт не помню.
   Нина Петровна. А мне всегда казалось, что это мы живем на первом.
  
   - - - дедушка должен его помнить, он еще помогал строить тир в парке культуры и отдыха - - -
  
   Дед Петр. Тир был хоть куда.
  
   - - - но ты не сердись, дедушка, и Тристана с мамой пусть не огорчаются -- мне совсем не хочется волновать вас лишний раз. Ну вот -- бумага кончилась. Надеюсь, вы живете хорошо и в доме нашем (не знаю, как лучше сказать -- нашем или вашем) все спокойно. А ведь я еще не рассказал про то, как мы тут с ребятами - - -
  
   Нина Петровна. Ах, что же там случилось? Неужели мы опять ничего не узнаем? Я была на пороге удивительного сна. А в нем -- цветы, целое поле белых и желтых цветов.
   Почтальон. К сожалению, бумага лишь бесстрастно сохраняет вырванные из хаоса мысли.
   Нина Петровна. Странное дело, мне кажется, я почувствовала неведомый аромат.
   Тристана. Так пахнут рельсы. Железная дорога.
   Дед Петр. Да это воняет прелой бумагой.
   Нина Петровна. Игорь Иванович, вы не ощущаете запах?
   Почтальон. Нет. Ничем не пахнет.
  

СЦЕНА 3

Нина Петровна

Тристана

Дед Петр

  
   Нина Петровна. Есть в этом доме целое печенье?
   Тристана. Хватит вам, мама. Дырка на вкус не влияет. Это пустое место.
   Дед Петр. Дырка-то и есть самое вкусное.
   Нина Петровна. Конечно, у пустоты есть преимущество. Я могу представить там, к примеру, яблочное повидло.
   Дед Петр. Лучше мед.
   Тристана. Или заварной крем.
   Нина Петровна. Просто я люблю все целое.
   Дед Петр. Целую вечность.
   Нина Петровна. Нет, зачем вечность? Хотя бы вазу. Была б цела наша хрустальная ваза. В разбитую цветов не поставишь.
   Тристана. Я ведь пыталась ее склеить, мама.
   Дед Петр. Не хватило несколько стекляшек.
   Тристана. В самом дне пробоина. Воды налить нельзя.
   Нина Петровна. Как это случилось? Я забыла.
   Дед Петр. Ее Тристан уронил.
   Тристана. Не надо, дедушка.
   Дед Петр. Как будто нарочно. А на рассвете за ним пришли.
   Тристана. Зачем об этом говорить?
   Дед Петр. Надо, чтобы Нина вспомнила. Она ведь ничего не помнит. А тем же летом Женя и Женя...
   Тристана. А это для чего помнить?
   Нина Петровна. Наверное, это было очень давно, когда я еще умела толковать сны и приметы.
   Тристана. В любом случае, сейчас это ни к чему, мама.
   Дед Петр. Вот у меня вилка упала.
   Нина Петровна. Упала? Видно, грибной дождь будет.
   Дед Петр. А ложка?
   Нина Петровна. Ложка -- кажется, к слепому дождю.
   Тристана. А ваза разбилась?
   Нина Петровна. Должно быть, к ливню.
   Дед Петр. Тебе это все почтальон сказал?
   Нина Петровна. Я только помню -- все приметы значат одно и то же. И сны одно и то же. Разве этого недостаточно?
   Дед Петр. А тебе разве когда-нибудь снились сны?
   Нина Петровна. Нет, никогда.
   Тристана. Как можно понимать сны, если их не видишь.
   Нина Петровна. Не знаю. Мне часто казалось, будто вот-вот -- и я попаду в страну блаженства. А там всегда тепло. Там нет сорняков, а только самые красивые и нужные растения. Поля, поля без края, белые, желтые, снова белые. Не нужно выбирать еду, она сама валится в руки и так похожа на простое овсяное печенье. Оно берется неведомо откуда, но его никогда не бывает много.
   Дед Петр. А говоришь -- не видела снов.
   Нина Петровна. Не видела. Но я знаю запах тех цветов, знаю какие они на ощупь.
   Тристана. Они не такие, как у нас во дворе?
   Нина Петровна. Разве у нас во дворе цветы? Впрочем, я давно не подходила к окну.
   Дед Петр. Правильно, нечего подходить. Сколько ни смотри -- все одно, никогда не меняется.
   Нина Петровна. Они мягкие и сочные, если их ласкать, а если сорвешь -- становятся словно деревянные.
   Дед Петр. У меня глаза, как у орла. Все вижу. Малейшее движение -- и я моментально реагирую.
   Тристана. Потом по всему дому гильзы собирай.
   Нина Петровна. Какие гильзы! Там все хрупкое, спокойное. Там ягоды такие -- больше моей головы.
   Дед Петр. Были у нас две ягодки, росли на одной веточке.
   Тристана. Дедушка, вы опять начинаете?
   Нина Петровна. Там всегда одно время года, вроде нашего лета. Если дождь пойдет -- то несильный, недолгий, всегда свежий и желанный. Ночи такие прозрачные, что совсем не страшно. Можно спокойно бродить по лесу. И никаких сучьев, ветки за волосы не цепляются. Лес густой, плюшевый, изумрудный весь. Но только листьев на деревьях нет. Деревья все аккуратные, веточка к веточке -- загляденье. А по форме как листья - ладные овальчики. И не чужие совсем, понимаете?
   Дед Петр. В каком смысле не чужие?
   Нина Петровна. Ну, будто дети родные. Будто часть меня.
   Тристана. А мы тогда что -- чужие?
   Нина Петровна. Что ты, Тристана, конечно нет. Мы же одна семья. Тристан -- мой сын, дедушка Петя -- мой отец, ты мне как дочь, Женя и Женя...
   Тристана. Вы все как сговорились.
   Нина Петровна. Ты пойми: ты это ты, а я это я.
   Дед Петр. А дед Петр -- это дед Петр, а Игорь Иванович -- почтальон. Каждый сам по себе величина.
   Нина Петровна. А там, в той стране, я одна, и я -- это всё, а каждая вещь -- это я. Нет никакого разделения.
   Дед Петр. Ты вот, Нина, не помнишь, как вазу разбили, а про какие-то деревья овальные знаешь.
   Нина Петровна. Я знаю и не знаю. Может, и нет ничего этого. Я вот боюсь к окну подойти. Вдруг за ним ничего и не окажется.
   Дед Петр. Наизусть знаю, что за ним окажется: под окнами цветник, за цветником площадка.
   Тристана. На площадке песочница.
   Дед Петр. За ней забор.
   Тристана. За забором рощица.
   Дед Петр. А дальше -- домЮ, много одинаковых домов, таких же, как наш. Даже квартиры все распланированы так же.
   Нина Петровна. Да, а из окон открывается один и тот же вид. По-моему, я всю жизнь прожила у этого окна. А сколько жизнь уже длится -- кажется, целую вечность. И будет длиться еще столько же. В той моей стране, там, наверное, есть другое окно. А я всю жизнь здесь. Что такое вся жизнь? А я когда-нибудь была маленькой?
   Дед Петр. Была, как и все. А лицо у тебя было такое, как и теперь. Только поменьше.
   Нина Петровна. Когда ж это было?
   Дед Петр. Раньше.
   Тристана. Всё было раньше.
   Нина Петровна. Значит, я тоже была как Женя и Женя? А они станут взрослыми и будут как я? Где они, почему их здесь нет?
   Дед Петр. Нина, я, пожалуй, твоего печенья попробую.
   Нина Петровна. Может, они загулялись? Все-таки надо в окно посмотреть. Зачем на окне бумага крест-накрест?
   Тристана. Потому что за окном война.
   Нина Петровна. Да, конечно, война. Там мой мальчик, мой Тристан. Он так давно ушел, я даже забыла его лицо. Какое оно?
   Тристана. Круглое. Даже овальное.
   Дед Петр. Цветом белое. Даже желтое.
   Тристана. Два глаза, расположенные симметрично на одной линии, ниже --- нос.
   Дед Петр. И еще рот был.
   Нина Петровна. Мой малыш, умница, красавец. А ведь похож на меня. Его так давно нет. Когда же он ушел?
   Тристана. Раньше.
   Нина Петровна. Он пишет письма. Это хорошо. Они приносят успокоение, тепло. Иногда он причиняет нам боль. Это плохо. Становится не по себе, портится настроение. Но все равно, радостно взять в руки письмо от сына, из далекого-далекого края.
   Тристана. Вот снова виолончель.
   Дед Петр. Вкусное печенье. Еще угощусь.
   Нина Петровна. Ты что, соль рассыпал? Значит, будет ураган. Примета такая. И ничего уже поделать, исправить нельзя. В той моей стране, там примет нет, потому что им нечего значить. И нет снов, потому что сниться нечему.
   Тристана. Мама, что вы высматриваете, там ничего нет.
   Нина Петровна. Мало того, что бумагой окно уклеили, еще и стекло все мутное, в разводах. Не могу ничего различить. Что это за смех?
   Дед Петр. Где смех?
   Нина Петровна. Смеется кто-то, еле слышно.
   Тристана. Может, Игорь Иванович идет. Только он никогда не смеется.
   Нина Петровна. Да нет, детский смех. Дети смеются.
   Тристана. Никто там не смеется, все тихо.
   Нина Петровна. Детский смех. Малыши.
   Дед Петр. Не могут они там смеяться.
   Нина Петровна. Дети, дети смеются. Неуловимо.
   Дед Петр. Тристана, ты что-нибудь слышишь?
   Тристана. Нет, ничего не слышно.
  

СЦЕНА 4

Тристана

Дед Петр

Почтальон

  
   Тристана. Говорят, скоро будет холодно.
   Почтальон. Да, и еще как. Несмотря на предсказания ученых.
   Дед Петр. Этих ученых еще поучить надо.
   Тристана. У меня кофта одна, да и та вся протерлась.
   Дед Петр. Знаний-то они много знают, а на практике выходит нуль.
   Почтальон. Они считают, что климат в мировом масштабе теплеет, увеличивается солнечная активность.
   Дед Петр. Дай ему хоть мелкашку в его ученые руки -- он и голубя не снимет.
   Тристана. Листья начали опадать с деревьев и умирать.
   Почтальон. Когда наступаешь на них ногами, раздается характерный хруст.
   Тристана. Но прежде чем умереть, они окрашиваются в удивительные цвета: желтый, багряный, терракотовый, рыжий, красный. Я любила собирать букеты, засушивала их. Тристан часто приносил мне целые охапки.
   Дед Петр. Красный любому к лицу.
   Почтальон. Есть даже свидетельства о черных листьях. Вот, например...
   Дед Петр. Давайте читать дальше.
  
   - - - так как осень в этих краях теплее, чем у вас (или у нас?). Я думаю, это оттого, что здесь ближе к солнцу. Простите, что не писал так долго. Не хотел вас лишний раз тревожить, но решусь-таки и расскажу. Я сейчас нахожусь в полевом госпитале. Вы, главное, не волнуйтесь, со мной все в порядке. Была непродолжительная передышка. Лето, жарко. В этих краях жарче, чем у нас (то есть у вас. Или у нас?). Мы возвращались с моря. Неожиданно наш взвод подвергся нападению противника. Нас - человек двадцать пять, без оружия. Их хоть и меньше, но все с арбалетами, копьями, с полными колчанами. Местность открытая. За несколько минут всех положили. Мне стрелой плечо - насквозь - - -
  
   Тристана. Как же так насквозь? Это больно?
   Почтальон. Затрудняюсь ответить. Это слишком далеко, чтобы отзвуки боли смогли дойти до нас.
   Дед Петр. Жив наш Тристан, здоров, видишь -- письмо пишет. А боль -- она проходит.
  
   - - - а они потом раненых добивали. А меня пропустили, я наверно притворился усердно. Лежал потом долго и в небо смотрел. Небо бездонное, синее, отстраненное. Я тогда все вспомнил. Вся жизнь передо мной пронеслась - - -
  
   Почтальон. Говорят, долго смотреть в небо полезно.
   Дед Петр. Да чего туда смотреть. Глазу не за что зацепиться. Пусто.
   Тристана. Облака плывут мимо. Ветер уносит скомканные бумажки. Все мимо, мимо.
  
   - - - пожалуй, нет, не пронеслась, а торопливо так прошла. Торопливо и угрюмо, как всякий прохожий. Как спешащая женщина. Некрасивая и немолодая. И к тому же одинокая. Думаешь: у нее, наверное, мама в больнице, она к ней торопится. Смотришь на облака, как они мимо плывут, и жизнь проходит перед глазами. В каждом облачке -- далекое воспоминание, маленькое, неприметное, сжавшееся, словно попавший под ливень котенок - - -
  
   Тристана. Я, кажется, знаю, о чем он. Это ведь было. С нами. Этот котенок, серый с черными полосками. Совсем крошечный, промокший такой -- противно было на него смотреть. Он был похож на крысу.
   Дед Петр. Ну, какая там крыса. Миляга был, помню. Бандит.
   Тристана. Мы подобрали его, когда гуляли в парке культуры и отдыха. Тристан уговорил меня его взять.
   Почтальон. Любит всякую живность. Как и цветы.
   Дед Петр. Бандюга. Белый, с двумя подпалинами. Одна небольшая рыжая на боку, другая -- чуть побольше, круглая -- на грудке, прямо посередке.
   Почтальон. Почему не хотели брать? Кот создает в доме уют, может вылечить от недугов.
   Тристана. Мама всегда говорила, что черный кот приносит смерчи. Я тогда верила в приметы.
   Дед Петр. Нина Тристану никогда не разрешала заводить животных. Но ведь он взрослый уже был -- разве запретишь? Не ребенок.
   Почтальон. Что же сталось с котиком?
   Тристана. Исчез.
   Дед Петр. В то лето. Засушливое было, ни дождинки. Сначала Тристан ушел, потом не стало...
   Тристана. На чем мы остановились?
  
   - - - и вроде приелось, и смотреть больше не хочется, а глаз оторвать невозможно. Так и от жизни своей никуда не увернуться, все и ничтожное, и великое она тебе покажет, да еще вспоминать заставит. Ну вот, начал говорить совсем как милая мама. Когда Женя с Женей родились, Тристана в ладоши хлопала, а я чуть с ума не сошел от радости. Тут мне часто снятся их личики, розовые, кругленькие. Одинаковыми такими были, как личиночки. Мама одержима тогда была мрачными предчувствиями, но они не помешали ей веселиться вместе с нами. Дом сразу наполнился, в нем стало аж на два жильца больше - - -
  
   Дед Петр. А я обо всех событиях последним узнаю. Вот и в тот день тоже.
   Тристана. Кто же виноват? Вы тогда по целым дням в тире пропадали.
   Почтальон. Лучше поздно, чем...
   Тристана. Я знала, что вы скажете.
   Дед Петр. Через день у соседки сын родился.
   Тристана. У Аделаиды. Адиком назвали. В честь мужа.
   Дед Петр. А мы долго раздумывали. Такие они были одинаковые.
   Тристана. Крошки.
   Почтальон. Эти события внесли некоторое смятение в городскую жизнь.
   Тристана. Да. К нам кто-то приходил поздравить.
   Почтальон. История города не знала подобных случаев.
   Дед Петр. Мы спорили, спорили, а потом Тристан придумал.
   Тристана. Мама морочила всем голову: пусть будут, к примеру, Лида и Люда.
   Дед Петр. К примеру, Руфь и Юдифь.
   Тристана. К примеру, Каллисто и Калипсо.
   Дед Петр. Это на почте ей голову задурили.
   Почтальон. А Сциллу и Харибду не пробовали?
   Дед Петр. А потом Тристан придумал. Всем понравилось.
   Тристана. Просто и красиво.
   Дед Петр. А второго имени придумать не смог, поэтому утвердили одно на двоих.
   Почтальон. Удивительно.
   Тристана. Что здесь необычного? Мы с Тристаном когда встретились - тоже думали, что особенные. На остальных не похожи.
  
   - - - Тристана прямо сияла от счастья. Мне так хотелось подарить ей целую охапку цветов. Белых или желтых. Но я ведь никогда не разбирался в цветах. Мама присоветовала розовые астры - - -
  
   Тристана. Цветы -- это ее конек.
   Почтальон. Да, я знаю. Я ежедневно любуюсь вашим прелестным цветником.
   Дед Петр. Только астры эти она никогда не любила.
  
   - - - до сих пор помню запах. Неживой, морозный. Как раз была поздняя осень. Я подумал: а вдруг мои девочки будут вот такими -- розовыми и холодными? Эффектно некрасивыми. Вырастут ведь рано или поздно. Станет им с нами тесно. Выйдут погулять однажды утром, и окажется, что на площадке перед домом уже неинтересно - - -
  
   Тристана. Белые и желтые и вправду были бы лучше.
   Почтальон. В городе давно нет таких.
   Тристана. Значит, были только некрасивые розовые. А я-то ждала просто охапки жухлых листочков.
  
   - - - улетят, как осенние листики по ветру. Упадут в землю. Накормят ее. Земля осенью, перед заморозками, самая правильная. Мудрая. Ешь ее, и все проясняется, все становится понятным. А что понятно -- потом ничего не помнишь. Это как те таблетки, не помню название, нам их здесь дают перед завтраком. Или как детство, на которое оглядываешься невидящими глазами. Простите меня, я знаю, что причиняю вам боль, но только так я могу - - -
  
   Тристана. Игорь Иванович, скажите...
   Почтальон. Нет, ничего нового. Совсем ничего.
   Тристана. А про...
   Почтальон. Нет, ничего нового.
  
  

СЦЕНА 5

Тристана

Дед Петр

   Тристана. Что?
   Дед Петр. Отойди от окна.
   Тристана. А мне нравится стоять вот так. Красиво.
   Дед Петр. Нечего к нему подходить. Не меняется ничего, сколько ни смотри. Как открытка. На почте видел, развешаны. Нина меня все таскала. Разноцветные, для всяких праздников. Например, для зимних -- бело-синие. Для лета -- наоборот, черно-желтые.
   Тристана. Там за окном огоньки. Все разных цветов, прямо как ваши открытки. Мерцают, дрожат. Листья тоже разноцветные, только сухие. А огни -- живые.
   Дед Петр. На открытке тоже все красиво, как живое. Заиньки, елочки, розовые девочки. Только рукой не достать.
   Тристана. Что?
   Дед Петр. Отойди от окна.
   Тристана. Мама тут содрала бумагу немного. А здесь какие-то черточки, одна под другой.
   Дед Петр. Что за черт, какие черточки?
   Тристана. Кто-то чертил. Некоторые пожирней, а другие совсем хилые, кривенькие.
   Дед Петр. Тристан, наверное. Развлекался.
   Тристана. Разве б он стал на какие-то черточки размениваться? Вы что, дедушка, не помните, он ведь картины рисовал. Очень красивые, разноцветные. Жаль, ничего не сохранилось.
   Дед Петр. Помню я все, помню. В нерабочие дни он ходил в парк культуры и отдыха и раздавал их детям с белыми лицами.
   Тристана. Вот еще один огонек появился.
   Дед Петр. Карнавал никак не закончится. Жаль, нету здоровья прежнего.
   Тристана. Дедушка, да вы еще очень даже крепки. И глаза молодые.
   Дед Петр. А ты никогда не слышала, как у меня кости трещат? Ночами, когда ворочаюсь. Рассыхаются, видно, расклеиваются.
   Тристана. Смотрите, вазу-то склеили - вот, стоит почти как новая. Не надо, дедушка. Вы же лучше вазы. Вы теплый.
   Дед Петр. Не знаю прямо, что дальше будет.
   Тристана. А завтра карнавал еще будет?
   Дед Петр. Не знаю прямо. Отошла бы ты от окна. В детстве я был прикован к инвалидному креслу, поэтому мне многое позволяли, жалели меня. Однако, я себе мало что мог позволить, так как был ограничен в движениях.
   Тристана. Что?
   Дед Петр. Отойди от окна, говорю. Папа меня баловал, бывало. Папа. Как его звали, надо же, запамятовал.
   Тристана. Наверное, папа.
   Дед Петр. Ну да, да. Я звал его папой. Конечно. Он был так добр. Мороженым все время угощал, пирожным. Мороженым реже, только по нерабочим, когда меня возили в парк культуры и отдыха. Однажды солнечным утром я получил от папы красивый разноцветный автомобиль. С дистанционным управлением, весь красный. С двумя желтыми подпалинами. В комплекте был еще человечек, водитель, его можно было сажать за руль и вытаскивать. Правда, он был неказист, руки и ноги не гнулись. На меня был чем-то похож. А еще у него был ледоруб и маленький...
   Тристана. Что? Ледоруб?
   Дед Петр. Жизни ты не знаешь. От окна отойди. Ледоруб. Чтобы ледить руб. Но еще им можно рубить лед.
   Тристана. Теперь понятно.
   Дед Петр. Пистолетик. Маленький, пластмассовый. Вкладывался моему водителю в руку, очень удобно. Пх-х, п-х-х-х. Игра меня чрезвычайно увлекала.
   Тристана. Она до сих пор вас увлекает.
   Дед Петр. Ты погоди, это так -- игрушки были. Машина мне эта потом наскучила, я ее разбил и сжег. А пистолетик оставил. Безделушка, конечно, толку от нее никакого, но сделана красиво: как настоящая вороненая сталь. Когда немного подрос, папа подарил мне настоящий пистолет. Водяной. Это он помог мне понять, в чем мое призвание. Судьбу мою определил. Ты знаешь, как я с Ниной познакомился?
   Тристана. С кем?
   Дед Петр. Да не стой ты у окна. С Ниной. Однажды жарким днем я колесил по парку культуры и отдыха, побрызгивая из моей игрушечки. И подъезжает ко мне девушка, на такой же коляске. Говорит: "Простите, мальчик, не найдется ли у тебя немного воды? Сегодня так жарко и душно, что я испытываю сильнейшую жажду". А я ей струю в рот -- пх-х-х-х! Она засмеялась. Так мы и познакомились. Стали встречаться. И ведь так удобно - не надо голову вверх задирать, чтобы лицо увидеть. Нина считала, что нас познакомила инвалидность. А я думаю -- все дело в моей брызгалке.
   Тристана. Странно. Вы ведь, дедушка, должны были знать маму с ее рождения.
   Дед Петр. Ты не путай. Я ведь про Нину говорю, а не про Нину. Нина была матерью Нины.
   Тристана. Вон еще один огонек. Почему же я не помню ее?
   Дед Петр. Однажды теплым летним вечером она не пришла с работы. Тристан еще крохой глупоглазым был. Работала Нина в парке.
   Тристана. Культуры и отдыха.
   Дед Петр. Да. В кассе. Коляска осталась на месте, а Нина...
   Тристана. Самый яркий погас.
   Дед Петр. Она как огонек была, светлая. Как свободная минутка выдастся -- я к ней иду. Хотя из тира отлучаться было проблематично.
   Тристана. Дедушка, не начинайте.
   Дед Петр. Как я увидел эту коляску пустую -- так и встал.
   Тристана. И никогда не садился?
   Дед Петр. Никогда больше в коляске не ездил. Я встал тогда и рванул в тир.
   Тристана. Ее искать?
   Дед Петр. Нет. За ружьем. И палил, палил. До рассвета. Тир тогда круглосуточно работал, ружья хорошие были.
   Тристана. Снова огонек. Сколько же их там. И все пропадают, скрываются в темноте, один за другим.
   Дед Петр. Чего тебе туда смотреть? После того как Нина пропала, я в окно не смотрел.
   Тристана. И куда они деваются? Горят, сияют, и вдруг раз -- и нет.
   Дед Петр. Да чего зря время терять. Даже думаю, событие это мне помогло, стрелять лучше стал.
   Тристана. Зачем?
   Дед Петр. Чем лучше стреляешь, тем больше тебе доверяют. В тире меня уважали, и на учениях, на стрельбах. Я из чего хочешь умел, в два счета новое оружие осваивал. Я и Тристана обучать хотел.
   Тристана. Мама, наверное, против была.
   Дед Петр. Такой талант в нем загубила. Все в цветах его воспитывала, даже игрушечного ружья в руки не давала. Как он теперь там?
   Тристана. Справится. Он храбрый.
   Дед Петр. Против арбалета смельчаком и я бы стал. А вот наведут на тебя "Барретт" -- тут уж метайся, бегай, ничего не поможет.
   Тристана. Тристан никогда не убегал от опасности.
   Дед Петр. Потому что опасности никогда не было. Теперь вот ранен. А я в юности играл в такую игру. Сам придумал: девчонки цветы собирают.
   Тристана. Розовые астры.
   Дед Петр. Потом передо мной расставляют. Я выбираю получше, пожирней которые.
   Тристана. Самые некрасивые.
   Дед Петр. Да. И отстреливаю им головки. У меня тогда уже серьезные стволы водились. Грохоту -- на всю округу. Девчонки, конечно, в восторге.
   Тристана. Я люблю тишину. Люблю гулять. Осенью. Не люблю резких звуков.
   Дед Петр. Это только поначалу неприятно. Постепенно привыкаешь. Главное понять, что оружие -- твой партнер, твой старший товарищ. У него свой характер, и далеко не легкий. Ты зависишь от его прихотей. Его надо холить, говорить с ним, не оставлять подолгу одного, без работы. Разбирать, чистить маленькие блестящие детальки. Любоваться его совершенством. Это тебе не жухлые листья.
   Тристана. Я люблю листья. Возьмешь так один за черенок, аккуратно, а другой рукой погладишь его сухое тельце. Резкое движение -- и он осыпается. Что-то только что существовало, было у тебя в руках, и вдруг исчезло, распалось. Это так странно и жутко.
   Дед Петр. Да ты представь себе: ты слышишь короткий сухой хлопок -- казалось бы, что особенного? А в это время рычаги пистолета идут назад, затем, после встречи с копиром, сила отдачи направляется вверх и снимает рычаги с мертвой точки, колена рычагов складываются вверх и происходит выброс стреляной гильзы; дальше, благодаря возвратной пружине колено выпрямляется, рычаги возвращаются в исходное положение, досылая очередной патрон в патронник, и запирают канал ствола мертвой точкой.
   Тристана. Мертвой точкой.
   Дед Петр. Вот-вот, умница, именно мертвой точкой. Все это совершается за доли секунды, и я всем существом чувствую, как работают крошечные механизмы - слаженно так, безошибочно. Я сам становлюсь в эту цепочку. Вот и все, пистолет готов к новому выстрелу.
   Тристана. А я не готова. Даже к первому выстрелу.
   Дед Петр. Чего листьями без толку шуршать? Человек должен созидать. Поражать живую силу противника. А противник, он всегда найдется. Не убьешь ты -- убьют тебя. Поэтому реакция нужна хорошая и зоркий глаз. Действуешь четко: раз, два, три и -- бах, бах!
   Тристана. Разлетелись розовые лепестки.
   Дед Петр. Перезарядил -- бах!
   Тристана. Завертелась деревянная мельница.
   Дед Петр. И снова. Прицелился и...
   Тристана. Мишки-кузнецы резво застучали молоточками.
   Дед Петр. Магазин быстро сменил и...
   Тристана. Зайчик засучил ножками, глазками замигал.
   Дед Петр. Что-нибудь верное нужно. Семь шестьдесят два, к примеру.
   Тристана. Листья продолжают осыпаться в руках.
   Дед Петр. Или одиннадцать сорок три. Отличная баллистика, отличная кучность. А с оптическим прицелом вообще отдельное удовольствие. Если бы ты видела.
   Тристана. Вижу. Вижу Нину, бабушку Тристана.
   Дед Петр. Не может этого быть. Где?
   Тристана. В оптический прицел. Разве вы не видите, дедушка?
   Дед Петр. Какой еще прицел?
   Тристана. Вам лучше знать, вы ведь профессионал.
   Дед Петр. Нет, ничего не вижу.
  

СЦЕНА 6

Тристана

Почтальон

  
   - - - развлечений, конечно, нет никаких. Хожу, наслаждаюсь природой. У вас (или у нас?) она, наверное, уже идет к умиранию. Предчувствует свою долгую снежную спячку. Но здесь, к моему удивлению, холоднее не становится. Температура воздуха одинаковая и ночью и днем - - -
  
   Тристана. Что это, Игорь Иванович?
   Почтальон. Подарок. Обыкновенно люди дарят друг другу подарки.
   Тристана. Мне достаточно письма.
   Почтальон. Это в своем роде тоже подарок. Его могло и не быть.
   Тристана. Подарки дарят на праздник. Разве у нас праздник?
   Почтальон. Торжество зимнего солнцеворота над летним.
   Тристана. Я не могу принять то, что вы дарите.
   Почтальон. Смущение всегда украшало женщину.
   Тристана. Мне кажется, это некрасиво.
   Почтальон. Красота -- понятие относительное. Если не устраивает цвет или параметры -- можно заменить.
   Тристана. Игорь Иванович, ваш подарок мне не подходит.
   Почтальон. Мы всё познаем методом проб и ошибок.
   Тристана. Я не буду пробовать. Тристан никогда не просил меня об этом.
   Почтальон. Тристан не мог дарить таких подарков.
   Тристана. Откуда вы знаете?
   Почтальон. Я почтальон.
  
   - - - главное, что совершенно не помню, как я сюда попал. Брожу и напрягаю все силы, вновь и вновь прокручивая свою жизнь до нынешнего момента. раны моей как будто и не было. Даже шрама не осталось. Ребят нигде нет и командира тоже. Я тут совсем один - - -
  
   Тристана. Разве это праздник, когда становится холодно?
   Почтальон. В зиме есть своя прелесть. У нас в городе детей наряжают в бумажные маски.
   Тристана. Детей? Каких детей?
   Почтальон. Совсем одинаковых. Только маски помогают различать их.
   Тристана. Игорь Иванович, а среди них нет...
   Почтальон. Нет. Не видел.
   Тристана. Вы просто не смотрели.
   Почтальон. Я же говорю: они все одинаковые.
  
   - - - тут совсем не так, как у вас (или у нас?). Сорняков совсем нет, только самые красивые и нужные растения. Правда, для еды они непригодны, но еду и не нужно добывать, она сама валится в руки. Неведомо откуда. Ровно столько, чтобы насытиться, и ее никогда не бывает много - - -
  
   Почтальон. Все-таки возьмите мой подарок. А потом можно выпить чаю с печеньем. Чай придает бодрости, тонизирует, снимает усталость.
   Тристана. Я не устала. Чай меня всегда вводил в какое-то тупое оцепенение. А это печенье...
  
   - - - милые мои, любимые Тристана, мама, дедушка, Женя и Женя. Я долго сравнивал здешнюю пищу с вашей (или нашей?). Она похожа на простое овсяное печенье и гораздо вкуснее, чем земля. Свежее, сладкое и загадочное. Наподобие того, что мы выпекали всей семьей на первый день рождения Жени и Жени. Вы помните? В тот день дедушка принес для них мороженое и пирожное. А через день соседскому Адику и его отцу Адику подарили виолончель - - -
  
   Тристана. Тристан всегда помнил подробности. И как только он мог запомнить столько разных мелочей? Я уж забыла про тот день рождения, и про Адиков. С тех пор как они перестали играть.
   Почтальон. Весь город собирался на их концерты в парке культуры и отдыха. Они были по-своему уникальны. Адик водил смычком, а Адик зажимал струны.
   Тристана. Я давно не слышу их музыки.
   Почтальон. О них ничего не известно. Но человек ко всему привыкает. Вы привыкли к соседям. Теперь привыкните к отсутствию соседей.
   Тристана. Когда Тристан был здесь, все крутилось, двигалось без остановки, у меня даже не находилось свободного времени. Только ночью.
  
   - - - и поля, поля без края, белые, желтые, снова белые. Ночи такие прозрачные, что совсем не страшно. Если дождь пойдет - то несильный, недолгий, всегда свежий и желанный - - -
  
   Тристана. Да и ночью я помогала Тристану -- растирала краски, или составляла икебаны с мамой. Они щедро вознаграждали меня. Я радовалась.
   Почтальон. Я принес подарок с целью обрадовать.
   Тристана. Каждый ваш приход, Игорь Иванович, несет радость и страх.
   Почтальон. Страх возникает от нервного напряжения. Или от чрезмерного чувства осторожности.
  
   - - - можно спокойно бродить по лесу и не надо соблюдать осторожность. И никаких сучьев, ветки за волосы не цепляются. Лес густой, плюшевый, весь какой-то изумрудный. Но только листьев на деревьях нет - - -
  
   Тристана. Как же так -- без листьев?
   Почтальон. Жаль, что вам не удалось посмотреть мир. В мире совершаются интересные вещи. Черные листья, голые кроны, сиамские близнецы, галактические сражения.
  
   - - - деревья все аккуратные, веточка к веточке - загляденье. А по форме как листья -- ладные овальчики. И не чужие совсем, понимаете? - - -
  
   Тристана. В каком смысле не чужие?
   Почтальон. Как будто дети родные. Будто часть его.
   Тристана. А мы тогда что -- чужие?
   Почтальон. Что вы, Тристана, конечно нет. Просто там он один. И он -- это всё, а каждая вещь -- это он.
   Тристана. Я всегда боялась остаться одна. Не хотела и не могла. Чувствовала дыхание ближнего. Однажды ночью я услышала, как они дышат.
   Почтальон. Кто?
   Тристана. Женя с Женей и Тристан. Они дышали в такт друг другу. Ровно, размеренно, спокойно.
  
   - - - здесь почти не хочется спать. И хотя я много брожу, почти не чувствую усталости. По-видимому, прошло уже довольно много времени с тех пор как я здесь. Я спал один раз, совсем без снов. Мне кажется, здесь снов вообще не бывает, потому что просто нечему сниться - - -
  
   Тристана. Тогда мне показалось, что я совсем не люблю их. Они лежали такие теплые, родные друг другу и сопели, а я не спала, мерзла босиком в коридоре.
   Почтальон. То, что я принес вам, создаст уют и успокоит измученное сердце.
   Тристана. Теперь я поняла, как сильно ошибалась.
   Почтальон. Людям свойственно ошибаться. Так вы берете?
   Тристана. Вы ведь заранее знаете, что я скажу, Игорь Иванович.
   Почтальон. Примите это хотя бы из сочувствия ко мне. Постоянно носить конверты -- труд не из легких.
   Тристана. Разве это так тяжело -- таскать сумку с почтой? Она у вас к тому же пустая.
   Почтальон. Знаете, Тристана, что в этих конвертах? Радость и боль. Страх. Холод, восторг и печаль. Уют в клозетах и хороводы вокруг новогодних елок. Дырки от печенья калибра семь шестьдесят два. Розовые цветы, розовые девочки, черные листья. Или белые. Пустые. Это все тяжесть.
   Тристана. Иногда вас жалко, Игорь Иванович. А иногда вы злой.
   Почтальон. Будешь тут злым. У меня плечо болит и позвоночник. Вот, сердце закололо.
   Тристана. Валидол?
   Почтальон. Нет, сердце. И поясницу часто ломит.
   Тристана. Да у нас и нет валидола. Последний Адику скормила.
  
   - - - сижу на полянке и пишу вам письмо. Передохну и пойду дальше. Здесь так хорошо, спокойно. А вдруг я проснусь? А интересно, письма до вас долго идут? Вот вы читаете сейчас это мое послание, а я для вас уже в будущем - - -
  
   Тристана. Значит, вы, Игорь Иванович, читаете все письма?
   Почтальон. Нет. А мне и не надо. Чужая боль сама входит в меня.
   Тристана. А радость? Как же радость? Цветы, уют?
   Почтальон. Радости мало. Карнавал в маленьком городе не перевесит звездные войны. У нас на почте работали две милые девушки. Марго и Рита. Они вот читали письма. И хохотали, и все им ничего. А у меня варикозное расширение вен. Если приходили телеграммы о смерти, девочки заметно розовели, были в такие дни особенно вежливы. Но однажды они пропали.
   Тристана. Обе в один день?
   Почтальон. Да. С тех пор я один на почте. Я вам секрет открою: письма от Тристана -- это все, что приходит. Уже давно. Поэтому сумка и пустая. Но сердце все равно покалывает.
   Тристана. Но ведь их так мало, так ничтожно мало. Мне не хватает.
   Почтальон. Их вообще нет. Там пустые листы. В солдатских конвертах.
   Тристана. Давайте подарок, Игорь Иванович. И больше не шутите так.
  

СЦЕНА 7

Тристана

  
   Тристана. Так. Вот еще.
  
   - - - и свободных минут сейчас все меньше и меньше. Но я нахожу время и рисую. Пишу по памяти картины, которые оставил вам. Помнишь, Тристана, как они нравились маме. Она говорила, что картины похожи на цветы - - -
  
   Тристана. Мама всегда любила цветы. Могла часами с ними возиться. Как ты можешь об этом помнить? Я ведь совсем забыла.
  
   - - - а потом картины пропали, делись куда-то. И я решил делать копии. Писать их получается с трудом, здесь холодно, краски леденеют, и кисть прирастает к пальцам. Но ребятам нравится, они уже кое-что продали во вражеский стан. Теперь у меня есть теплые вещи - - -
  
   Тристана. Помню запах рельсов. Листья. Виолончель. Детский смех. Печенье. Это все, что осталось. Так, а вот другое письмо.
  
   - - - звездолеты прибыли слишком поздно. Оставшиеся ребята набросились на земную еду, как звери. А осталось нас тридцать человек. Куда мы летели и зачем -- не знаю. Провизия быстро закончилась. А земля здесь твердая, как нигде, и замерзшая. Мы лед растапливали, потом запивали землю. Он здесь красного цвета - - -
  
   Тристана. Дедушке бы понравилось. Его любимый цвет. Как странно, письма перемешались, не знаю теперь -- что за чем идет. Может быть, вот это следующее? Только опять без начала.
  
   - - - говорит, надо быть выносливыми. Это главное. А думать много не надо. Не следует углубляться. Вопросов ведь возникает все больше и больше. А я и так знаю, нам таблетки специальные дают каждое утро, забыл, как называются. А еще лектор сказал, что смерти не бывает. Это нужно просто принять как должное. Это доказанный наукой факт - - -
  
   Тристана. Совсем холодно стало. Наверное, я тоже должна быть выносливой. В щели задувает, и бумага отклеивается. Карниз весь заледенел. Разве лед бывает красным?
  
   - - - я и не думаю. Утешаюсь тем, что вспоминаю, бесконечно вспоминаю. Знаю, вам это причиняет боль, но это единственный способ остаться, не пропасть. Я понимаю, о чем говорил лектор: просто кто-то может исчезнуть -- вдруг, случайно -- и ни весточки от него, ничего. Но где-то он есть и в этот самый момент, может, идет в каком-нибудь карнавальном шествии, в смешной маске, и хохочет - - -
  
   Тристана. Карнавал, наверное, кончился. Тихо. И огоньки больше не появляются.
  
   - - - такими, милые мои, родные, я вижу и вас, Тристана, мама, дедушка и малышки. Я вспоминаю, вас и себя, только этим и жив. И Аделаиду тоже, и ее Адиков с виолончелью. И бабушку Нину. И тетю Селену - - -
  
   Тристана. Тетю Селену?
  
   - - - да, мамину сестру. Она нечасто бывала у нас в гостях, но всегда приносила маме в подарок ночные цветы, очень редкие, необыкновенные - - -
  
   Тристана. Да, да, я вспоминаю ее. Игорь Иванович еще говорил -- у нее есть темная сторона, которую она никому не показывает.
  
   - - - у Селены были две дочери, как у нас, -- Соня и Соня - - -
  
   Тристана. Ну конечно же. Соня и Соня. И еще была баба Настя. И бабушка Наташа с дедушкой Володей. Мама была. Какой-то Иосиф. Лидия Владимировна Глухих, учительница музыки. Мальчик по имени Али. Милиционер Митрич. Другой мальчик -- Дрюня. И еще другие разные, почти без лиц. Потом кошка. Просто безымянная кошка. Где же они все? Неужели на карнавале? Но карнавал кончился. А вот это письмо -- как оно вообще дошло, с этими ужасными пулевыми отверстиями?
  
   - - - нашего звездол...........уже вовсю..............и еще несколько реб...........пыли, пепла..........тепла.............море огня, мы еле успе.............новь вся жизнь передо мно.............страшный рев, чуть не огл............................из второй головы опять................лько шпага одна, а зачем она...............в дыму и.................красное пятнышк...........отходим.............тут слон упал......................было мясо, черное мясо............милые мои Трист................вас или у нас - - -
  
   Тристана. Сколько раз читала, а не понимаю ничего. Обрывки. А этот конверт вообще обгорелый принесли.
  
   - - - это правд.........................думать, думать.....................................думаю, что нет.....................как же эт..................................................побольше времени, тогд..................раньше.............стал по утр.........чертить прямо на.............много черточек, так что негде..............раньше, и вспомин............вспоминать..............ма, дедушк.................Тристана, ты..........................и Женя...................кой вечной грусти.............просто мы не мож..........................жизнь передо мно.............Женя и.............Трист.............сколько тепла........пепла...............цветов.................ты же должна помн..............................................туры и отдыха.......................нет, нет...............да, да...........смерти...............люблю, и всегд........................такое вечность..........люблю - - -
  
   Тристана. Совсем холодно стало. Ну и ветер. А эти листочки прямо в руках рассыпаются. Сколько я их читала, перечитывала -- смысла уловить не могу. Обрывки. Не понимаю ничего.
  

СЦЕНА 8

Почтальон

  
   - - - и я ощутил, что насквозь промок. Я лежал в открытом поле, в росе, и ноги свело от холода. Вы не волнуйтесь только, милые мои Тристана, мама, дедушка Петр, доченьки - - -
  
   Почтальон. И Игорь Иванович. Цветник, похоже, снова будет буйствовать. Небо станет синим. Как на самых красивых марках. А солнце будет белое и желтое, как неземные цветы.
  
   - - - это была К-212, точно. Такой жестокой росы больше нигде нет. А лес волшебный сгинул. Пропал. Может, меня кто-то вывел из него, не помню. А может, я сам себя вывел. А потом нашел ребят. Они заметно постарели. Подходили ко мне по очереди и гладили мое лицо. Удивлялись, почему оно такое нежное - - -
  
   Почтальон. Скоро пух полетит. Белый, как листы в конвертах. Но, в отличие от них, легкий-легкий.
  
   - - - лектор говорит -- всё, война кончилась, поедете домой. Не сказал только -- кто победил. Ну и не важно. Все ходили притихшие, а я даже плакал украдкой. Неужели скоро я увижу вас, мои милые? А еще лектор сказал: война эта последняя, больше не будет - - -
  
   Почтальон. Значит, бумагу на окне можно отклеивать. Будет дождь. Сначала небольшой. Как от упавшей чайной ложечки. А вот еще письма, все свежие. Все от Тристана. Больше не от кого.
  
   - - - вот мы и на Земле. Меня и других ребят сегодня награждали. Дали медаль. Очень красивая, разноцветная, с двумя подпалинами. Не помню как называется. И забрали все, до последней стрелы, до последней таблетки. Больше всего жалко форму -- я так к ней привык - - -
  
   Почтальон. А вот, значит, следующее письмо. Очень любопытно.
  
   - - - пишу в поезде, который везет меня домой. Правая ступня еще ноет, сильно я ее застудил. Но дом все ближе, и я ужасно волнуюсь. Теперь весна, такая, какой она должна быть у вас. Или у нас? Да, теперь я точно могу сказать: у нас - - -
  
   Почтальон. У нас, Тристан. Наконец ты спустился на Землю. Столько ты повидал всего, столько испытал.
  
   - - - я чувствую себя совершенно новым - - -
  
   Почтальон. Сможешь ли ты снова быть родным?
  
   - - - что-то ушло из меня - - -
  
   Почтальон. Или успел стать чужим?
  
   - - - я такой легкий, как тополиный пух - - -
  
   Почтальон. Далекие края завораживают. А опасности удерживают от того, чтобы сделать шаг за порог.
  
   - - - даже не расслышу, как волнуется сердце. Как же мне не терпится обнять вас всех, расцеловать, закружить - - -
  
   Почтальон. Да и зачем это, если есть разноцветные открытки, марки.
  
   - - - я по-особому чувствую эту весну. Она необыкновенная. Небо синее-синее, как глаза Тристаны, и пустое, как взгляды наших маленьких крошек - - -
  
   Почтальон. Книжки с пословицами и поговорками. И про хочу все знать.
  
   - - - поля бесконечные проносятся мимо. Неужели я почти дома? Интересно, как там теперь всё у нас (или все-таки у вас?) - - -
  
   Почтальон. Ну вот, это -- последнее. Надо же -- телеграмма.
  
   - - - я предпоследней станции. Встречайте. Умираю волнения. Тристан - - -
  
   Почтальон. Теперь действительно последнее. И больше писем не будет. А что будет? Видимо, лето. Потом осень, а за ней зима. Летом жарко. Осенью грустно. Зимой холодно. А бумагу все-таки отклеить надо. И окно помыть. Что это за звуки за окном? Еле слышно. Будто дети засмеялись. А правда, словно детишки пробежали. Только очень далеко -- еле слышно. А еще на виолончель похоже. Да нет, некому на ней играть. Или это калитка скрипнула? Или просто показалось.
  

СЦЕНА 9

   ................................................................................................
   ................................................................................................
   ................................................................................................
   ................................................................................................
   ................................................................................................
  
  
  
   (2002 г.)
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"