Уходя, Она поменяла в вазе воду, плеснула туда водки и подрезала стебли. В общем, сделала то, что было необходимо, чтобы цветы не завяли подольше. Как будто хотела продлить срок, который ими можно любоваться. Цветы остались в пустой квартире, в которую она не собиралась возвращаться, и в которой кроме неё никто не жил. На них больше некому было смотреть, они оставались сами с собой - увядать, как и положено цветам. Она могла забрать их с собой - но не сделала этого. Возможно потому, что цветы были от меня. Она могла выкинуть их в мусор, ведь с её уходом они всё равно становились мусором и то, когда стебли их загниют, было лишь вопросом времени. И вылить гниль уже могло оказаться некому.
Для меня останется загадкой, что значил этот жест... Он не был предназначен для меня - то, что она это сделала, я заметил только проявив избыток внимательности, которой у меня совсем не много. Обрезки черенков просто оказались чуть-чуть видны в мусорной корзине. Тогда, глянув по сторонам, я обнаружил и водку, которой явно было отлито излишне.
Мне не ясно, почему она это сделала. Возможно, здесь замешана как раз та самая разница в мужском и женском мышлении, о которой столь много говорят. Поэтому я и не понимаю.
У меня это действие вызвало приступ ностальгии... Я приписал ей то, чего она могла и не чувствовать... Грусть по прошедшему, боль и нежелание что-то исправлять. Желание всё изменить, выбросив прошлое вон из своей жизни вместе с этими цветами, и вместе с тем сознание ценности и близости этого прошлого... Посмертное украшение самолично умервщлённой любви...
До чего ж циничный обычай - называть "живыми" срезанные, и от того увядающие, умирающие растения, поплатившиеся за свою яркую красоту самим существованием...