Вереница мыслей, тяжелых и мрачных, как осеннее свинцовое небо, уже так давно одолевающих сознание своей назойливой безнадегой, картинами себя в пустынном пейзаже на краю вымершей Ойкумены, в очередной раз переполнила мозг своим холодным и утомительным хаосом, когда начинаешь осознавать сквозь тупую боль где-то внутри себя, что все - это предел на сегодня, надо сорвать стоп-кран и остановиться, создать иллюзию застывшего времени, переключить сознание на простое восприятие действительности или пуститься вплавь по приятным воспоминаниям прошлого...
Какая дикая усталость от этого каждодневного дьявольского круга собственного самоедства и попыток проломить стену головой. Сплошная бессмыслица, в которой тщетно пытаешься найти хоть толику смысла. Понимаешь, что самый простой способ выхода из этого лабиринта - это полет, надо взлететь и перемахнуть через эти стены, построенные самим же в своем сознании и материализованные им же. Крылья вот только подрезаны и никак не могут зажить...
Так, за размышленьями, сам того не заметив, я обнаружил себя идущим по улице. Осенний, сырой и холодный вечер привел меня в сознание. Слегка проголодавшись, я зашел в небольшой пивной бар. Заказав кружку светлого холодного пива и легкой закуски, я сел за дальний столик в углу и закурил сигарету. Почему-то подумалось о том, сколько было вот таких вечеров с пивом "в прикурку": в Праге или в Париже, в Нюрнберге или на далеком острове Эфате, в Риме или на Кипре, или на берегу гавани в Сиднее, вспомнилось благое спокойствие этих вечеров, легкий приятный хмель холодного пива, вспомнились и некоторые мимолетные встречи и разговоры, иногда ни о чем, иногда извечные философские беседы о смысле бытия. И тут вспомнил я одну встречу...
Это было в один из последних вечеров моего отдыха на Кипре, куда мы, тогда еще с женою, отправились склеивать идущие "в никуда" наши отношения. Надо сказать, что затея эта не удалась изначально, потому как преподносить сюрпризы человеку, не любящему их - дело обреченное. Получив, в очередной раз, отказ от вечерней прогулки по городу от супруги, я проводил ее в номер. Сам же, отправился в ближайшую таверну, где есть живая музыка, и кипит ночная жизнь курортного Лимассоля. Буквально в пятистах метрах от отеля "Черчилль", где мы остановились, я нашел место, в котором захотелось остаться. Там был единственный свободный столик на двоих, который я и занял. На террасе, обвитой по периметру виноградной лозою и каким-то вьюном, играл киприотский ансамбль, вкусно пахло из кухни жаренным на гриле мясом и форелью, разношерстная отдыхающая публика весело шумела; кто-то танцевал, кто-то болтал с соседями. Сделав заказ: форель на гриле, лангуст и порцию креветок, я стал смотреть в сторону музыкантов, смаковать пиво под мелодию греческой Сиртаки, чередуя глотки холодного напитка с блаженными вдохами дыма от только что прикуренной сигареты...
Ко мне подошел официант и спросил на ломаном русском, не возражаю ли я, чтобы ко мне за столик сел еще один посетитель. Получив согласие, он с благодарностью кивнул головой и сверкнул на редкость белозубой улыбкой, после чего быстро удалился в сторону входа. Я повернул голову ему вслед и увидел ее - мою будущую соседку по столику. Она поблагодарила официанта и направилась в мою сторону...
Я ее сразу узнал: еще днем я ее встречал на пляже отеля, затем в бассейне, несколько раз наши взгляды встречались, и на ее губах возникала легкая, чуть заметная улыбка. Помню, при первой встрече на пляже я внутренне восхитился красотою этой женщины. На вид ей было года тридцать два - тридцать три, у нее было сильное, гибкое, загорелое тело, незатейливо и при этом изящно уложенные пепельные волосы с кокетливым локоном, тонкие и вдумчивые черты лица, а ее росту и длинным красивым ногам позавидовала бы любая модель с Парижского подиума. Когда у бассейна она сняла солнцезащитные очки, мне показалось, что кристально чистая, сине-голубая гладь воды отразилась в зеркалах ее глаз. Она стояла тогда совсем рядом и о чем-то беседовала с Саймоном (русским Семеном), который работал в отеле смотрителем бассейна, на чистом английском. Немного ошалев от созерцания такой прекрасной незнакомки-англичанки, я с удовольствием тогда подумал: - "Слава Богу, хоть под конец путешествия, среди толпы пенсионеров-туристов, я встретил красивую молодую женщину!". И тут же нахлынуло уныние, когда я вспомнил свои познания в английском, которых хватало, чтобы спросить: "который час", заказать номер в отеле, обед в ресторане и попросить счет.
И вот теперь, когда она шла к моему столику, первая радость от новой неожиданной встречи сменилась грустью и некой сконфуженностью русского-"немтыря" заграницей. Вид у меня был, видимо, ужасно глупый. Встав из-за стола, я жестом показал на место супротив моего, стараясь изо всех сил, чтобы произвести впечатление очень вежливого и любезного человека. Расположившись, она улыбнулась снова своей легкой и трогательной улыбкой.
Возле столика, словно из-под земли, вырос официант, сияя нам рядами своих белоснежных зубов. Она быстро сделала ему заказ, даже не взглянув в меню - было понятно, что она здесь не в первый раз. Спрятав блокнот, официант повернулся ко мне и спросил, не желаем ли мы вина, и тут же, произнес:
- Saint Panthelemon?
Получив одобрительный кивок (мне очень нравилось это недорогое кипрское вино, и как ни странно, почти все русские на Кипре предпочитали именно его), официант быстро удалился.
Повернувшись к своей неожиданной спутнице, я решил пойти на риск - начать знакомство и какую-нибудь дискуссию, абсолютно не осознавая, как практически я это буду осуществлять. И первое, что вылетело из моего онемелого рта:
- Do you like here?
- Да, Вы знаете, довольно мило, - и произнесено это было на чистом русском... Мой вид из сконфуженного стал радостно-глупым.
- А Вы приняли меня за иностранку? Я заметила Вас сегодня днем на пляже в отеле, - она поправила пепельный локон своих волос и как-то мило, по-детски улыбнулась.
- Признаюсь, что да, особенно после того, когда услышал, как вы беседуете с Семеном по-английски. Прошу прощения, я не представился, меня зовут Игорь.
- Очень приятно, Марина.
- Я тоже безумно рад с Вами познакомиться, - сказал я, ощущая некую неосознанную радость, и почему-то глубоко и облегченно вдохнул тягучий вечерний воздух, пропитанный морской солью и ароматами греческой кухни.
Как нельзя вовремя, официант принес вино и уже разливал его по бокалам.
- По старой русской традиции - "За знакомство"!
- За знакомство!
Она сделала несколько глотков прохладного вина, тогда как я, кажется, одним залпом, по-гусарски осушил весь бокал.
- Почему раньше я Вас не видела здесь? Вы сегодня приехали?
- Нет, мы здесь уже третью неделю, просто на пять дней летали в Рим.
- В Рим?
- Да. Сначала отсюда плавали в круиз Израиль-Египет, а потом решили слетать в Рим. Чтобы три древних цивилизации посмотреть на одном дыхании. Знаете, это как прогулка на "машине времени".
- Я Вам завидую. Я всего на неделю, успела съездить только в Израиль, в Египет не решилась, да и времени не хватило бы.
Зазвучала небезызвестная "Леди в красном" в исполнении местных музыкантов.
- Разрешите пригласить Вас на танец?
- С удовольствием.
Мы встали из-за стола, я взял ее за руку, и мы пошли к площадке, где танцевали гости. На ней было длинное, легкое, облегающее платье с открытой спиной и глубоким декольте, под которым угадывалось только ее гибкое и обворожительное тело. Я опустил руку на ее талию, слегка касаясь пальцами нежной бархатистой кожи ее обнаженной спины... Мне так безумно захотелось заключить ее в свои объятья, утонуть в аромате ее пепельных волос! Она, словно угадывая мое желание, обвила рукой мою шею и прислонила голову к моей щеке... Я совершенно опьянел от близости этой женщины, от ее дыхания и тонкого влекущего запаха ее тела...
В тот вечер мы долго о чем-то говорили, много смеялись над разными историями из жизни друг друга, танцевали и не уходили, пока играли музыканты. Когда вышли из ресторанчика, идти в отель не хотелось. На улице стояла густая средиземноморская ночь, освещенная мириадами звезд на черном небе и большим ярким диском луны. Мы шли медленно по берегу пустынного пляжа. Она вдруг резко повернулась, схватив меня за руки, и быстро спросила, лукаво сверкнув взглядом и жемчугом зубов:
- А ты любишь купаться ночью?
- Очень...
- Тогда пошли, - и она побежала, увлекая меня за собой к маленькой лодке, привязанной к небольшому пирсу.
Быстрым движением она освободилась из своего платья, и предо мной предстало удивительной красоты ее нагое тело, освещенное серебряным светом луны - такое неистово желанное и влекущее к себе... Пока я осознавал, что это не сон, она уже погрузилась в теплую негу воды. Сбросив с себя одежду, я побежал по пирсу и с разбегу нырнул в ночное море. Подплыв к ней, я встал на твердое песчаное морское дно и взял ее за руки. Сердце билось так часто, что было ощущение, будто оно вовсе остановилось. Я прикоснулся кончиками пальцев к ее влажному лицу, к ее губам, повторяя очертание их правильного и поистине прекрасного рисунка, провел ладонью по щеке, шее, затем ладонь моя стала скользить по ее плечам, опускаясь ниже - к ее упругой и теплой груди, притягивающей своим великолепием. Через мгновенье я заключил ее в свои объятья, каждым нервом ощущая бархат ее тела. Наши губы слились в долгом и жадном поцелуе, неистовом в своей страсти. Это был не робкий поцелуй двух влюбленных, это была жажда! Так касаются воды губы умирающего в пустыне. Звездная средиземноморская ночь, ласковое море, и два человека, слившихся в единое целое в своем необузданном желании друг друга...
Вернулись в отель мы уже под утро. Когда я спросил ее о встрече следующим вечером, она грустно улыбнулась и сказала, что через час должна ехать в Ларнаку, в аэропорт, она улетала в Москву, а оттуда в Санкт-Петербург, где она жила, ее отпуск закончился.
- Я смогу найти тебя в Питере? - спросил я несколько растерянным голосом, не успев остыть от пламени только что прошедшей ночи и окунувшись в холод неожиданного и скорого расставания с этой удивительной женщиной.
Она покачала, отрицая, головой и улыбнулась своей легкой, чуть заметной улыбкой:
- Ты же и сам понимаешь, что там повторить эту ночь невозможно... Это и грустно и прекрасно в своей неповторимости... Зато мы оба будем помнить о ней, как о глотке прекрасного вина абсолютного счастья из бокала счастья наших жизней... - она говорила тихо, часто делая глубокие вдохи, сжимая своими пальцами мою ладонь.
Она смотрела мне прямо в глаза своим нежным сине-голубым взглядом , в котором была видна трогательная грусть, застывшая в маленьких соленых каплях на ее ресницах. Я же слушал ее слова, смешанные с собственным пульсом в моих висках, переплетенные с собственными мыслями, не желающими смириться с тем, что через мгновение закончится сказка уходящей ночи, оставив на память только лишь воспоминания...
Больше я ее никогда не видел; только однажды по телевидению шла трансляция какой-то Питерской программы, некий светский раут, с "отцами города", посвященный культурной жизни Северной Пальмиры, и в коротком кадре я увидел до боли знакомые черты лица светской дамы с пепельными волосами...