Сквозь приоткрытое окно в комнату сочилась утренняя прохлада. Джон невольно поморщился, когда язык морозного воздуха коснулся его обнаженного плеча. Мужчина что-то невнятно промычал и укутался в одеяло, словно в кокон, не в силах подняться, чтобы прикрыть окно. Эта ночь была длиною в вечность. Его руки беспокойно метались по белым простыням, холодным, словно снег. Над губой выступили капельки пота, а потом он и вовсе весь покрылся влагой, затрясся в ознобе, бившего его чуть ли не с самого вечера. За всю ночь Джон ни разу не проснулся. Он спал крепко, но картинки, которые рисовало его воображение, заставляли вздрагивать, однако те не выпускали его из своих крепких объятий. Его веки дрожали, руки то напряженно сжимали простынь, то обессилено свисали с края кровати.
Громкий звон будильника наконец-то сумел вытащить Джона из того ада, что он переживал на протяжении восьми часов. Влажная от пота простынь липла к телу, белоснежная кожа, не знавшая теплых лучей солнца, покраснела, а черные пряди волос застилали лоб. Он попытался сдуть их, но те остались на месте, не сдвинувшись ни на сантиметр. Мужчина убрал волосы рукой, зачесав их назад, и вытер лицо краем одеяла. Все позади, подумал он, устало прикрыв глаза. Он не помнил ни одну картинку из своих снов, но призрачные воспоминания о муках заставляли его ненавидеть ночь.
Лучи солнца скользили по полу, наполняя комнату светом, но от окна все еще тянуло сыростью. Джон поднялся с кровати, опустив ноги на холодную плитку, и невольно поежился. Он подошел к окну и прикрыл его, после припав лбом к стеклу. По телу снова пробежали мурашки, но он улыбнулся, вдыхая аромат морозного воздуха. Джон был из тех, кто любил зиму, он не знал ни лета, ни весны, ни осени: лишь иногда, когда было принято придти лету, белоснежный ковер больше не застилал землю, а на его смену приходила серая земля. Он всем сердцем проклинал те дни, когда снежинки, не долетая до земли, таяли на его глазах.
Вибрация телефона, лежащего на журнальном столике, окончательно вытащила Джона из сна. Он обернулся и кинулся к нему, судорожно сжимая в длинных пальцах.
Мужчина принял звонок:
- Алло.
- Не спишь? - послышался голос на той стороне. - Звоню, что бы ты уж точно не проспал. Твой самолет вылетает в десять утра, не забыл? - звонкий женский голос гулом отдался в его ушах, больно кольнув в висках. Беспокойная ночь пожинала свои плоды.
- Конечно, миссис Марпл, я готов вылетать хоть сейчас, - Джон повернул голову, - на часах было пять утра. 'Она всегда думала только о себе' - пронеслось у него в голове. Но он никогда не обижался на нее, ведь все равно не она заставляла встать его с кровати в столь ранний час.
Бросив трубку, чтобы не выслушивать нотаций о том, какой он якобы безалаберный, - что, кстати, было далеко не так - Джон принялся упаковывать чемодан. Он не стал до отвала набивать его вещами, положил лишь самое необходимое и с легкостью застегнул молнию.
Такси приехало быстро. Так же, как и прошло время в ожидании отъезда: мужчина мог часами наблюдать за тем, как крупные хлопья снега мягко опускаются на землю.
***
Желтое такси ехало по ухабистой дороге, каждая кочка отзывалась глухими ударами в голове Джона. Ни одно обезболивающее не спасало его, поэтому приходилось смириться. По правде говоря, он уже давно привык к этим разрывающим болям, что иногда, задумавшись, она словно покидала его. Но стоило вернуться к реальности, и волна мучений снова накатывала на мужчину. Вены на висках быстро пульсировали, а дыхание участилось, и Джон прикрыл глаза, откинувшись на спинку кресла. Он очнулся лишь спустя час, когда грубый мужской голос окликнул его, призывая выйти из машины и заплатить. Тонкие губы Джона изогнулись в вымученной улыбке, и он вручил таксисту нужную сумму.
Лучи утреннего солнца касались лица и слепили глаза, но не грели. Джон поежился, когда на его молочно-белую щеку опустилась крохотная снежинка, и до конца застегнул ворот куртки, поправляя меховой воротник. Пока таксист доставал чемодан из багажника, мужчина достал последнюю сигарету и, смяв пачку, выбросил ее на снег, игнорируя рядом стоящую урну. По его горлу растеклось приятное тепло, когда он сделал затяжку, но его прервал знакомый голос.
- Снова с сигаретой! Сколько раз я тебе говорила, не кури, когда я рядом, чертов ты идиот, - Лили шла в нескольких футах от него, неуклюже перебирая своими короткими ногами.
- Миссис Марпл, вы не поверите, но я, как и все нормальные люди, не вижу затылком, - сказал Джон, обернувшись и закатив глаза. Только начатая сигарета полетела на пол, и была тут же припорошена снегом.
- Поговори мне тут еще. Пока я твой прямой начальник, ты будешь слушать меня безоговорочно.
- Не забывайте, что я сам согласился на эту поездку. И в любой момент могу отказаться, - Джон задорно улыбнулся и отвернулся, чтобы не видеть выражение ее лица. Лили нахмурилась, сделала неопределенный жест руками, сверля взглядом его затылок. А после нескольких минут молчания сказала:
- Ты храбрый человек.
Джон не ответил ничего. Лишь когда сидел в самолете, он задумался над словами Лили.
***
Салон был абсолютно пуст. Лишь Джон и стюардесса. Это был личный самолет, нанятый спонсорами, так что мужчина занял место, которое ему казалось самым комфортным.
Сидя в мягком и уютном кресле, он смотрел куда-то вперед, а в его голове роились сотни воспоминаний и мыслей. Джон с самого детства мечтал стать врачом и помогать людям. Да, многие дети думали об этом, когда были маленькими, но он добился того, чего хотел. В свои неполные 26 лет Джон провел множество сложных операций, буквально вытаскивая людей с того света. Из-под его скальпеля выходили здоровыми и дети, и взрослые. 'Ты храбрый человек', - снова эхом пронеслись в голове мужчины слова миссис Марпл, и тот невольно улыбнулся. Его путь лежал к далекому острову Апайо в Западной Африке, где в его помощи нуждались люди.
***
День 1.
Когда самолет приземлился, Джон на секунду задумался, на самом ли деле он хочет этого. Но пути назад уже не было. Сойдя с трапа, он ступил правой ногой на мягкий песок, а потом, помешкав, ступил и левой. Палящее африканское солнце нещадно светило в глаза, на лбу и под губой мгновенно выступили капельки пота. И хоть Джон уже в самолете переоделся в летнюю одежду, он, как человек, не приспособленный к лету, ничком упал на разгоряченный песок, потеряв сознание. В этот момент мужчина сразу понял, что придется нелегко.
Очнулся Джон уже тогда, когда заходящее солнце окрасило небо в огненно-красный цвет. Он лежал еще несколько минут с закрытыми глазами, наслаждаясь стрекотанием цикад и звонким смехом детей, шатер был наполнен мягким оранжевым светом. Джон медленно приподнялся на локтях, вдохнул теплый воздух и увидел перед собой африканскую женщину. Она смотрела на него своими большими миндалевидными глазами, боясь, наверное, даже дышать рядом с ним. Тихо и осторожно подойдя к Джону, она коснулась влажными пальцами его лба, оставив два кранных, как заря, следа.
- Вы потеряли сознание, - шепнула женщина на своем языке, - Адио помог мне Вас донести.
Она улыбнулась и вышла из шатра, задвинув за собой тяжелую ткань, служащую дверью. Джон поднялся с лиственного настила и вышел, вдыхая аромат жареного мяса на костре. Чернокожие дети мигом затихли, а через пару секунд со звонкими возгласами подбежали к нему, окружая со всех сторон. На их лицах читалась радость, но болезнь, ради которой, собственно, Джон здесь и оказался, уже давала о себе знать. Дети касались незнакомца своими почерневшими кончиками пальцев, словно те были перепачканы в земле, а карие глаза приобретали белую пелену.
Джон опустился перед ними на колени и невольно улыбнулся, когда один из них кинулся в объятия, несильно сжимая шею мужчины. А после каждый из них принялся обнимать его по очереди, не скрывая радости видеть нового человека.
***
День 2.
Джон сидел у слабого костра, колыша веткой очаг. Утреннее солнце поднималось над горизонтом, а он еще ни разу не сомкнул глаз. После обморока он проспал немного, так что веки закрывались, пытаясь утащить мужчину в царство Морфея. Но мысли, кишащие в его голове, не давали уснуть. Утренний ветер приятно щекотал кожу, обвевая мужчину. Языки пламени игриво танцевали и извивались под ветром, костер потрескивал, выпуская в небо золотистые искры и клубы дыма. Джон наблюдал за жизнью на острове и понимал, что все это ему чуждо. Мысль о том, что он проведет последние дни своей жизни здесь, разрывала его изнутри. Даже головные боли не терзали его с такой силой. Босые ноги проваливались в теплый сыпучий песок, а он, закрыв глаза, представлял родной холодный снег. Болезнь, ради которой он сюда прилетел... она передавалась любому, кто был на острове и контактировал с жителями. И Джон мужественно решился на этот поступок. Пять дней - срок, за который человек полностью лишается сил и умирает. И за это короткое время наш герой должен отыскать лекарство.
***
Солнце поднималось выше и жители острова по одному просыпались, лениво потирая глаза. Прохладная вода в океане окончательно выводила их из сна, и мужчины уходили на охоту, чтобы добыть дичь и фрукты на завтрак, а женщины оставались с детьми и скотом.
Джон с улыбкой подошел к дому Нкиру, той женщины, которая помогала ему после обморока. Она смазывала внешние стены дома каким-то раствором, от чего те принимали красноватый оттенок.
- Простите, мне нужны ваши дети, что бы взять у них кровь... это необходимо для лекарства, - сказал он на их языке и снова коротко улыбнулся, глядя африканке в глаза.
- Конечно, я приведу их вам, - она все еще опасливо поглядывала на Джона. Незнакомец нагонял на нее страх, хоть она и понимала, что он тут с благими намерениями.
Мужчина благодарно кивнул и сел под дерево, недалеко от океана. Морской бриз охлаждал его, и жара не так сильно досаждала, так что он решил дождаться детей здесь.
Через пару минут они собрались вокруг Джона, окружив его кольцом. Их заинтересованные взгляды были устремлены то на незнакомца, то на белую коробку рядом с ним. Открыв небольшую аптечку, Джон достал белые одноразовые перчатки и надел их.
- Ну, кто из вас самый храбрый? - мужчина без запинки говорил на местном языке, будто это был его родной. Никто из детей не пошевелился. Лишь потом, буквально вытолкнув из кольца одного из мальчишек лет восьми, они живились и расхохотались. А тот упал на колени в песок и стал беспомощно осматриваться по сторонам.
'Слепой', - пронеслась мысль в голове Джона, и он поморщился, - 'Еще вчера дети радостно обнимали меня, а уже сегодня насмехаются над беспомощным ребенком. Чем же я заслужил такое? Ведь они даже понятия не имеют, зачем я здесь'.
Джон поднял ребенка с колен и усадил рядом.
- Доверься мне, ладно? - тихим голосом сказал мужчина и свел брови.
Мальчик лишь кивнул и коснулся руками щек Джона. Тогда он быстро одернул их и устремил взгляд прямо на него. Теперь мальчик знал, что у незнакомца небольшая щетина, выделяющиеся скулы и массивный подбородок. Когда Джон брал образец крови, ребенок мужественно выдержал все, не выдав ни звука. Остальные дети все это время тоже молчали, смотря на мальчика.
- Остальные могут идти. Мне нужен был самый храбрый из вас, - сказал Джон, даже не подняв взгляда на детей.
***
- Как тебя зовут? - спросил мужчина, когда все ушли.
- Иму, - шепнул мальчик, - как темнота.
- Иму... Ты слеп с рождения, я правильно понял?
Мальчик ничего не ответил. Он молчал минут десять, а Джон не нарушал эту тишину, боясь спугнуть или надавить на него.
- Я не видел своих родителей. И не только потому, что слепой с рождения, просто они меня бросили. Нкиру приютила меня, - мальчик улыбнулся, перебирая пальцами песок. Это помогало ему успокоится, - но она никогда не любила меня как сына.
***
День 3.
День был как обычно жарким. Солнце нагрело песок так, что Джону было больно ступать по нему босыми ногами. А вот островитяне уже привыкли и без проблем ходили по разгоряченному песку. Джон еще не застал ни одного дождя, и пресная вода уже была в дефиците. Он сидел в шатре за столом и возился с образцами крови. Тяжелая ткань отодвинулась, пустив свежий воздух, и Иму робко вошел, глядя вперед.
- В чем дело? - Джон оторвался от дела и подошел к нему. Опустившись на колени, он взял мальчишку за руки и посмотрел в глаза. - Не молчи, Иму.
- Атино ночью умерла. И так быстро, что никто даже не успел за тобой сходить.
Джон не сказал ни слова. Болезнь начала забирать жизни, и он должен это предотвратить. Мужчина сел за стол и стал судорожно рассматривать в микроскоп образцы, добавлять на них какие-то препараты, непонятные обычному глазу. Мальчик, почувствовав волнение, прошел к столу и стал рядом, будто бы наблюдая за всем этим. В шатре стоял настойчивый запах лекарств, жара давила со всех сторон. Внезапно в глазах Джона потемнело, и он схватился за голову.
Иму тут же бросился к мужчине, почувствовав неладное. Он схватил его за руки и затряс, выкрикивая слова о помощи. Через пару минут в шатер вбежало несколько крепких африканцев и Нкиру. Мужчины перенесли Джона на настил из листьев, а женщина, макнув руку в чашу с водой, брызнула пару капель на него. Они стали перекрикиваться на своем языке, носиться из стороны в сторону, но Джон не мог разобрать ни слова. Перед глазами все плыло, в ушах шумело, не переставая. 'Ты храбрый человек' - снова пронеслись в сознании слова Лилу, и он сжал руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладони.
***
День 4.
Джон неподвижно лежал на настиле. Его глаза были устремлены вверх, словно он тщательно изучал потолок шатра, но, на самом деле, он не видел перед собой ничего. Адская головная боль снова терзала его, вены на висках пульсировали, а руки все так же были сжаты в кулаки.
Тихо шаркая босыми ногами, в шатер зашел Иму и опустился рядом с мужчиной. Он коснулся руки Джона кончиками почерневших пальцев, глубоко вздохнув.
- Знаешь, Атино как-то рассказывала мне, что слепые лучше понимают людей. Пусть они не видят, но у них хорошо развита интуиция, - шепнул мальчик. В его словах слышалась слабая улыбка, - и я чувствую, что ты хороший человек.
- Мне нужно закончить работу, - Джон вымученно улыбнулся и приподнялся на локтях.
- Но Нкиру сказала, что тебе нельзя вставать!
- Кто из нас врач? У меня осталось совсем мало времени, - сипло сказал мужчина, вставая с настила.
Он сел за стол и Иму услышал звон пробирок одну о другую. Джон иногда затихал, и в эти моменты мальчик брал его за руку, будто поддерживая, и мужчина снова находил в себе силы. Хоть мужчина и вел себя с ним так холодно, словно обжигающий щеки мороз, он все равно питал к Иму необъяснимые чувства. Просто Джон был из тех, кто любит все держать в себе, но мальчик чувствовал ту любовь и привязанность, которую тот так усердно прятал.
Солнце опускалось над горизонтом, языки пламени лизали небо, серые клубы дыма срывались ввысь. В воздухе витал приятный запах жареных кореньев, Иму жадно вдыхал аромат, но с места не сдвинулся. Он весь день просидел рядом с Джоном, прислушиваясь к звуку работы. А мужчина, между делом, рассказывал о своем городе, снеге, пытался объяснить, какой он на вид. И хоть у него это получалось плохо, Иму все равно широко улыбался, иногда смеялся, устремив взгляд прямо на Джона. Дело близилось к концу, и мужчина откинулся на спинку стула. Он прикрыл глаза, но тут же распахнул их, когда к горлу подступил его завтрак. Мужчина отбежал в угол шатра, и мальчик услышал приглушенные хлюпающие звуки.
- Джон?
- Все хорошо, Иму. Хорошо, слышишь? - Джон сел на лиственный настил, вытирая влажный рот краем майки. Мальчик что-то ответил, но Джон больше не разбирал слов. Его тело обмякло, и он обессилено рухнул вниз. Грудь едва заметно поднималась и опускалась, зрачки бегали из стороны в сторону, а руки беспокойно метались в воздухе.
***
День 5.
Джон вспомнил тот сон, который досаждал ему уже на протяжении нескольких месяцев. Абсолютно пустой остров, на котором он оказался совсем один. Небольшие волны лижут молочный песок, густые зеленые растения и мгла, наступающая из джунглей. С каждым днем она подступала все ближе и ближе, заставляя мужчину подходить к океану.
Чайки беспокойно кружили над водой, тревожно и гортанно выкрикивая. С каждым шагом Джона волны набирали обороты, небо темнело, сгущались тучи. И когда он оказался совсем у воды, на небе блеснула молния, и послышался гром. Огромная волна захлестнула Джона в свои объятия, унося все дальше и дальше от берега. Воздуха остается совсем мало, изо рта вырываются пузырьки и стремятся вверх, но мужчину будто бы что-то держит. Он машет руками, пытаясь выбраться, но все тщетно. И когда в глазах совсем темнеет, Джон просыпается в своей постели.
***
Недалеко от селения опустился вертолет, разгоняя тучу пыли. Приглушенный звук вращения лопастей эхом отдавался в голове Джона, его глаза беспокойно забегали под прикрытыми веками, а ресницы затрепетали.
Все было будто бы в замедленной съемке. Миссис Марпл подбежала к настилу, где лежал Джон, и приложила холодную ладонь к его лбу: он буквально пылал. Из уст Джона вырвался сдавленный хрип, и он посмотрел на Лилу глазами, полными отчаяния.
- Джон, чертов ты придурок! - закричала женщина срывающимся голосом. Ее глаза наполнялись слезами. - Скорее же вколите ему эту дурацкую сыворотку!
Джон, собравшись с силами, взял Лилу за запястье, его губы изогнулись в болезненной улыбке. Иму все это время был рядом, его покрытые пеленой зрачки бегали из стороны в сторону, реагируя на разные звуки.
- Мне... не поможет... - он говорил очень тихо, дыхание едва улавливалось, - Послушайте, миссис Марпл, я не герой. И храбрости во мне никакой нет, - он отвел глаза, устремив взгляд вверх, - у меня рак головного мозга, вот почему я здесь.
- Герой! Еще какой герой! - запротестовал Иму, перебив Лилу. Он замер, вглядываясь в лицо человека, который, за столь короткое время, стал ему другом, - Благодаря тебе много людей выживет.
- Еще неизвестно, подействует ли она, - на выдохе прошептал Джон и зажмурился от волны снова накатившей боли. Блеснула слеза. Она, скатившись по виску, оставила влажную соленую дорожку и разбилась об один из листьев настила. Рука Джона, сдавливающая запястье миссис Марпл, обмякла. С неба сорвались крупные капли дождя, принося облегчение островитянам. В шатре повисла гробовая тишина.