Аннотация: Он занимался извозом, чтобы был добавок к небольшой офицерской зарплате. Но в этот раз машина лучше бы не завелась...
Николина гора
Ну, кто из москвичей не знает Николиной горы. Это одно из красивейших мест на берегу Москвы-реки. В советские времена там отдыхала на своих дачах партийно-государственная номенклатура, а потом "новые" русские начали строить там дворцы.
Этот случай произошел со мной в начале 90-х гг. В это время я, насколько возможно, старался честно выполнять свой воинский долг, а государство, как могло, за это мне платило. Денег, естественно не хватало, да и задержки зарплаты были непредсказуемы, и чтобы содержать семью, приходилось крутиться. Слава богу, в застойные времена мне повезло, и мы купили "Жигули" 3-й модели, и стала она нашей главной кормилицей. Приходил домой, форму вешал в шкаф, переодевался, брал машину - и на заработки, иногда до утра.
В тот злополучный день мне повезло, уже возвращаясь под вечер из Москвы, на обочине дороги увидел дорогую иномарку с открытым капотом, там кто-то ковырялся, а рядом ходил холеный господин с явно недружественным выражением лица и очень наглядно жестикулировал, так что можно было понять, что ждет нерадивого шофера.
Увидев мою пустую машину, холеный господин повелительно попросил меня остановиться. Как оказалось, ему надо было срочно, по делу, но не в Париж, а всего-навсего в Звенигород, что, в общем-то, было недалеко от того места, где я жил, а жил я в городе Одинцово.
Солнце багряным заревом красиво опускалось за ближайший лес, и день готовился вот-вот угаснуть. Летняя жара потихоньку спадала, что сказывалось на моем хорошем настроении. Холеный господин не торговался, его устроило мое ценовое предложение, и все предварительно довольные, мы быстро покатились в сторону Звенигорода. И несмотря на то, что мы ехали отнюдь не медленно, когда я его высаживал у какого-то замка на окраине города, наступили сумерки, и я начал переживать, как бы на моей старенькой машине что-то не отказало со светом.
Возвращаться домой всегда приятно, я уже представлял, как наемся чего-нибудь до отвала и мы с женой подумаем, на что необходимо потратить неожиданно появившиеся деньги. Я ее буду уговаривать на покупку хотя бы двух новых колес, а она наверняка скажет, что пора заняться ремонтом и поклеить приличные обои в нашей единственной комнате. И так я ехал, ехал в хорошем настроении, пока не въехал в поселок Николина гора. А ведь я мог поехать и по Можайскому шоссе, чуть дольше, но дорога лучше, и я, может, даже выиграл бы по времени, но это только предположения, а я уже ехал по поселку. Там дорога достаточно извилистая и скорость было небольшой, километров сорок или около того.
И вот в какой-то момент я почувствовал, что на дороге что-то не так. Я еще ничего не осознал, но нога автоматически нажала на тормоз, и тут же перед капотом я увидел девушку, в голове мелькнула мысль, что она в каком -то странном наряде и зачем-то пытается руками остановить мою машину, еще какой-то миг, и она, открыв дверцу, запрыгнула на сиденье рядом со мной, да-да именно запрыгнула, а не села. Но и тогда я еще ничего не понимал, просто глаза видели и отмечали все эти ее перемещения. А когда она крикнула: "Гони", я по-прежнему был в каком-то оцепенении, то ли от резкого торможения, то ли от быстроты и непонятности всего происходящего. Но при всем при этом через зеркало заднего вида я в темноте уже видел 3-4 бегущих к нам ребят, и весь их вид, и какие-то палки в их руках не говорили, что они помнят об их христианской добродетели. Еще 2-3 секунды, и они нас настигнут. Мне стало жалко даже не себя, по физиономии я за свою жизнь получал, не велика беда, но мне стало жалко мою старенькую машину, ведь если с ней что-то случится, семья потеряет главного кормильца, а этого я уж никак допустить не мог. На каком-то автопилоте рука включила передачу, я резко нажал на газ, мотор удивительно громко взревел, как будто возмущаясь, что давно отвык от такого к себе пренебрежительного отношения, и машина рванула вперед, Я только в зеркало с облегчением заметил, что расстояние между нами резко увеличилось. Мы минуты две, может пять, ехали в абсолютной тишине, потом я все-таки стал замечать происходящее. С удивлением обнаружил, что на ней нет платья, и сидит она в какой-то майке или ночнушке или это было еще черт знает, что-то непонятное. На лице был виден небольшой кровоподтек, и оно, несмотря на темноту, светилось каким-то сине-белым светом. Спустя еще немного времени, ко мне пришло понимание окружающего, и я попытался себе задать вопрос, что делаю, куда еду и кого все-таки везу, да и зачем, но ответа, естественно, не было.
Я в грубой форме попросил мою спутницу объяснить, что произошло и понять, куда я влип. И услышал историю, которая не могла оставить меня равнодушным.
Оля, так звали ночную пришелицу, где-то со своей подругой на дискотеке познакомились с милыми ребятами, которые представились студентами МГИМО, будущими дипломатами. Вместе они прекрасно потанцевали, ребята оказались веселыми, элегантно ухаживали, рассказывали интересные истории, да и сами из себя были о-го-го. На следующий день сходили в кафе-мороженое, там выпили шампанское, видно, у ребят деньги водились, и договорились на субботу поехать к одному из них на дачу, отметить его день рождение.
Сказано-сделано, вечером в субботу ребята на машине заехали за ними, и все вместе покатили на дачу, которая оказалось очень большой, обставленной дорогущими вещицами и при этом очень уютной. Там уже были ребята и девчонки, которые танцевали в большой комнате, тут же ели всякую вкусную всячину и пили разнообразные заморские напитки.
Оле и подруге сразу налили по большому бокалу приятного на вкус, тягучего, в меру сладкого, но видно крепкого ликера и, не дав поесть, потащили танцевать. После первого же танца выпили снова за здоровье именинника, и опять громко играла музыка. От выпитого делалось еще веселее, и скоро весь мир стал симпатичным и милым, а их знакомые ребята - просто сказочные герои, душа компании. Потом один из них предложил тост за девушек, их новых знакомых, хоть пить уже не хотелось, и голова сильно шумела, но за себя вновь пришлось выпить.
Оля танцевала и танцевала, ей так нравилось кружиться, к тому же она знала, что у нее неплохо получается, и ей было приятно чувствовать на себе восторженные взгляды окружающих. Не сразу она заметила, что ее подруги нигде нет, но это не вызвало никакого беспокойства, ведь все было так превосходно, и праздник продолжался. Через некоторое время именинник, то пропавший куда-то, то вдруг неожиданно откуда-то появившийся, предложил Оле осмотреть дом. Она и сама хотела попросить его об этом под каким-нибудь благовидным предлогом.
Осмотр начали с первого этажа. Он показал ей кухню, всю заставленную импортной техникой, тут были и миксеры, и тостеры, и грили, и печки СВЧ, и посудомоечная машина и что-то еще. Она просто растерялась в этом царстве техники и гармонии. Затем именинник показал ей кабинет отца. Там стоял такой огромный письменный стол, который Оля видела по телевидению в фильмах про дореволюционные времена. На столе стоял красивый письменный прибор, видно, из дорогого камня. Кроме массивного кресла, в углу стояло кресло-качалка рядом с какой-то большой суперсовременной музыкальной системой.
"А теперь я тебе покажу спальню", - сказал он и повел ее на второй этаж. Оля обратила внимание, что звуки снизу сюда почти не доносились. Перед дверью именинник предложил надеть ей повязку на глаза, так как там ее ждет сюрприз. Он надел повязку, крепко взял ее за талию и открыл дверь. Оля сразу почувствовала, что в комнате есть еще люди, но повязку не сняла, ожидая сюрприза.
Ее провели вперед несколько шагов и сдернули повязку. О, Боже, что она увидела - на большой постели лежала вся голая ее подруга, из носа у нее сочилась кровь, два парня, со спущенными джинсами, держали за руки и ноги, а еще один ее насиловал. У подруги на лице было выражение какой-то дикой тоски и безысходности, из глаз текли слезы, а губы что-то тихо шептали, и только Оля, зная ее, поняла, что она говорила о своей беременности и умоляла прекратить ее насиловать. Но все вокруг только зло смеялись и грубо, нецензурно выражались. "Ну, что, сама разденешься и ляжешь или желаешь, чтоб тебя избили и порвали твою одежду?" - спокойно спросил именинник. В этот момент, - говорила мне Оля, на нее что-то нашло, пропало оцепенение, и она просительно ответила имениннику, что разденется сама и все будет с ней хорошо, но она это сделает чуть позже, ей трудно рядом с ее подругой, да и выпить перед таким делом надо обязательно.
Ее спокойный голос возымел действие, именинник открыл дверь, позвал еще двух ребят и предупредил их, что они отвечают своими яйцами за ее охрану. Они могут спустить ее на кухню, дать ей там виски и минут через пятнадцать должны притащить обратно наверх. Оле на кухне налили полстакана виски, которое она наполовину выпила, сказала, что допьет после, а сейчас ей надо в ванну и в туалет. Ее отвели в туалет, где она, закрыв дверь, немного успокоилась, но что делать, придумать не могла.
Вдруг она заметила окошко, небольшое, но эта была дорога на свободу.
Она быстро встала на унитаз, открыла задвижки и вылезла на улицу. Куда бежать дальше, она не знала и только по шуму машин поняла, где дорога. Побежала на шум, нашла калитку и выскочила на улицу, бросившись бежать дальше по дороге, уже слыша сзади мат и крики преследователей. Ну а дальше, она увидела машину, которая оказалось моей.
После этого рассказа мы ехали молча, пока не стали подъезжать к Одинцово. Тут я поинтересовался, где ж она живет, жалко было после всего услышанного высадить ее ночью на дороге. Но к моему удовольствию, оказалось, что она жила в 95-м квартале, это на въезде в Москву, минут десять езды от Одинцово. Она умоляла меня ее подвезти, к тому же обещала даже заплатить за доставку. Я, наверное, и так бы это сделал, не бросать же женщину почти голую на дороге ночью, не по-людски это, не по-мужски, а тут еще уговаривают взять деньги. Доехали по ночной дороге быстро, я остановился у подъезда.
Тут со мной произошло неловкое замешательство, я не знал, что делать - ждать ее в машине, а если она не вернется, но и подниматься мне что-то не хотелось. Оля сама предложила подняться, сказав, что дома никого нет, она живет с мамой, которая сейчас отдыхает у сестры на даче. Лифт работал, мы быстро поехали на какой-то высокий этаж, Оля открыла дверь, и мы зашли в квартиру. Она попросила пройти на кухню, включила там чайник и сказала, что ей надо хоть что-то на себя одеть и она принесет деньги.
Я услышал, как в ванне потекла вода, затем зашуршала одежда, тут закипел чайник, и она крикнула, чтобы я наливал себе кофе либо чай, она сейчас подойдет. Окно на кухне было приоткрыто, оттуда веяло приятной летней прохладой и тишиной. Только я потянулся за чашкой, как услышал громкий рокот двигателя и сразу резкий скрип тормозов, в это время на кухню влетела голая Оля и торопливо потушила свет. Затем, не обращая на меня внимания, осторожно выглянула в окно и, волнуясь, проговорила: "Это они".
Мы замерли, прислушиваясь в звонкой тишине, как едет лифт, как он останавливается на этом этаже, как из него выходит несколько человек, и вот они уже звонят в дверь, а затем я слышу, как в замочную скважину вставляется ключ.
И тут мне стало себя снова жалко, второй раз за ночь, и даже не за то, что сейчас откроется дверь и войдет компания явно агрессивных людей, которые спросят, что я делаю ночью в их квартире, и почему чья-то жена стоит голая рядом со мной. И даже не за то, что меня побьют уж точно, а за то, что в это лихое время оставят меня без машины, отберут документы - удостоверение личности офицера, пропуск на работу и я завтра не попаду на службу. И будут у меня большие неприятности с начальством, да и вообще, что я полный кретин, раз так глупо попался на удочку аферистов.
Прошло мгновенье, еще немного повращался ключ, но дверь не открывалась. Я повернулся к Оле, хотел взять ее за грудки, но так как на ней не было одежды, взял ее за горло и спросил тихо: "У них есть ключ?". Она нечего не ответила, наверное, я слишком крепко держал ее горло, только покачала головой, как бы говоря - нет. В квартиру еще несколько раз позвонили, постучали, и на лестничной клетке все замерло. Сквозь тюль на кухне пробивался слабый свет луны, который освещал прекрасные формы Оли, ее грудь напоминала аппетитные груши средних размеров, а талия красиво переходила в бедра, ее животик ничуть не выпирал, а стройные ноги так и просились на обложку глянцевого журнала. В этот миг я даже залюбовался ею, внутри у меня шевельнулось что-то мужское, но шум у подъезда сразу отвлек от приятных представлений.
Я осторожно отодвинул Олю от окна, коснувшись при этом чего-то упругого и очень теплого, и выглянул вниз. Четверо парней о чем-то шумно говорили, потом двое подошли к моей машине, обошли ее раза два-три и вернулись к остальным. Спустя пару минут их машина уехала, а двое остались у моей машины. Естественно, выходить и мыслей у меня не возникало. Оля стала понемногу приходить в себя, засмущалась от моего взгляда на ее прелести и на цыпочках вышла на кухню. Через минуту она вернулась в халатике, таком коротком и таком прозрачном, что для меня она по-прежнему оставалось голой. Взяв меня за руку, повела в комнату, там стоял диван. Она молча усадила меня и, сама забравшись с ногами, примостилась рядом, да так близко, что я чувствовал., как бешено колотится ее сердечко. И как-то неожиданно привлек ее к себе и тихо сказал, чтоб она не волновалась, я побуду с ней до утра.
Потом мы сидели некоторое время молча, не знаю, сколько прошло времени, но у меня затекли руки, прижимая ее к себе, а я все это время наслаждался ароматом, очень нежным и слабым, почти неуловимым, который исходил от нее. То ли это был запах духов, то ли так пахло ее прекрасное, чистое, молодое тело. Через какое-то время я начал освобождать затекшие руки и тут понял, что Оля спит, а на улице уже светает. Уложив ее на диван и накрыв чем-то непонятным, что попало мне под руки, я подошел к окну и посмотрел вниз.
Ребят не было видно, зато появились уже первые горожане, которые, как всегда, куда-то торопились в это раннее летнее утро. День обещал быть жарким и солнечным. Я потихоньку подошел к двери, прислушался, вроде тихо, открыл дверь, пешком спустился вниз и вышел на улицу. Осторожно осмотревшись и не увидев нечего подозрительного, подошел к машине, обошел ее, проверил, не спущены ли колеса. Нет, все было нормально. Я открыл дверцу машины, завел своего кормильца и с непередаваемым чувством облегчения поехал домой. Больше я никогда не видел Олю и не бывал в этом районе.