Несмотря на то, что по внешним признакам тема истории Второй обороны Севастополя 1941-1942 годов выглядит чуть ли не исчерпывающе исследованной, но на самом деле она сулит еще немало весьма существенных исторических находок и открытий.
Одним из разделов данной темы, который все еще ждет своего серьезного и вдумчивого исследователя - это роль и значение органов государственной безопасности в период Второй обороны Севастополя и тех, кто их возглавлял.
Данная тема истории боев за Севастополь в годы Великой Отечественной войны и сейчас, в начале ХХI века, спустя 65 лет после окончания Второй обороны Севастополя, является белым пятном.
До сих пор я еще не встретил в исторической литературе, посвященной данной теме, хотя бы, к примеру, фамилий начальников особых отделов Черноморского флота и Приморской армии.
Но при этом отсутствие пусть малочисленных, но хотя бы четких данных по этому вопросу заменяется миротворчеством, которое в освещении темы казалось должно быть особенно неуместным.
Здесь я имею ввиду участившиеся особенно в последнее время "хороводы" вокруг личности и памятника рядового младшего офицера контрразведки военно-воздушных сил Черноморского флота младшего политрука (младшего лейтенанта) Силаева Павла Михайловича (1916-!942). Он, взятый немцами в плен 4 июля 1942 г. на мысе Херсонес якобы подорвал спрятанный в одежде гранатой немецкого авиационного генерала, к которому его привели на допрос.
Это один из многих мифов сопровождающих историю Второй обороны Севастополя опровергается легко и просто. За весь период боев за Севастополь в 1941-1942 годах не погиб ни один немецкий генерал - ни сухопутный, ни авиационный. И поэтому во всех рассказах о Силаеве как-то забывают упомянуть имя, полное звание и должность "взорванного" Силаевым немецкого генерала. А ведь генерал в любой армии это не иголка в стогу сена.
Возвращаясь к почти полной неизученности темы госбезопасности в обороне Севастополя, можно отметить такой, весьма примечательный факт, как полное отсутствие в исторической литературе по данному вопросу упоминание о народном комиссаре внутренних дел Крымской АССР майора госбезопасности (общевойсковой эквивалент того времени - полковник) Каранадзе Григории Трофимовиче, который был одним из членов руководства Второй обороны Севастополя на всем его протяжении.
Его биография была во многом стандартной для человека, родившегося в 1902 году в селе Семикао тогдашней Кутаисской губернии Российской империи, если бы не земляческие отношения со ставшим впоследствии исторической фигурой Лаврентием Берия.
Именно он помог стать в 1921 году, не обремененному партийным стажем и революционными заслугами, Григорию Каранадзе сотрудником Сенакского райкома комсомола, а затем в 1925 году - аппаратчиком Сенакского райкома партии, а в 1929 году - секретарем этого райкома.
В дальнейшем Берия переводит земляка в свое ведомство и в 1929-1931 гг. Каранадзе проходит службу в центральном аппарате Государственного политического управления Грузинской ССР.
После того, как в 1931 году Берия с поста начальника ГПУ Грузии назначается первым секретарем республиканской компартии, он вновь переводит Каранадзе на партийную работу. В 1931-1935 годах Каранадзе - первый секретарь сначала Гурджавского, затем Караизского райкомов партии. В 1935-1937 гг. - первый секретарь одного из райкомов города Тбилиси. В 1937-1938 гг. - первый секретарь Сенакского райкома.
Таким образом, даже как партаппаратчик он звезд с неба не хватал, утвердившись как партийный руководитель районного масштаба.
Очередной взлет Каранадзе, как всегда был связан с резким повышением его земляка и шефа Берии, который 22 августа 1938 года был назначен первым заместителем народного комиссара внутренних дел СССР с четкой перспективой в ближайшем будущем стать наркомом внутренних дел. Что и произошло в ноябре 1938 года.
А перед этим Берия не сидел, сложа руки, а занимался перетаскиванием из Грузии в центральный аппарат и местные органы НКВД СССР своих земляков. Таким образом, в октябре 1938 Каранадзе прибыл в Симферополь в качестве народного комиссара внутренний дел Крымской АССР.
На этом своем новом посту Каранадзе себя ничем особенным не проявил, хотя в последние три года, предшествовавших началу Великой Отечественной войны Крым, несмотря на свое тогдашнее малолюдство (около 900 тысяч населения) и внешнюю курортную провинциальность не был обделен вниманием иностранных разведок и особенно из ряда сопредельных государств.
Наиболее активно действовали в то время румыны. Презираемая своими коллегами по всей Европе румынская разведка, в 20-30-е годы сумела насадить в Крыму, и особенно в Севастополе, немало своих агентурных сетей. Кое-какую агентуру в нашем городе удалось приобрести и весьма далеким от него итальянцам. Одним из их агентов оказался смотритель итальянского воинского кладбища на горе Гасфорта.
Также протягивала свои щупальца в Крым и Севастополь турецкая разведка, несмотря на всю свою дохлость в то время.
И при всем этом, ни о каких разгромах иностранных агентурных сетей в Крыму и Севастополе в 1938-1941 годах со стороны руководимого Каранадзе ведомства ничего. даже сейчас, спустя почти 70 лет, не слышно.
Единственным новшеством в то время стало его назначение в феврале 1941 наркомом госбезопасности Крымской АССР, в связи с выделением из прежнего НКВД СССР его Главного управления государственной безопасности и созданием на его базе Наркомата государственной безопасности СССР.
Через месяц после начала Великой Отечественной войны, в конце июля 1941 НКГБ вновь объединяется с НКВД, и Каранадзе снова становится наркомом внутренних дел Крымской АССР.
Несмотря на начавшуюся войну и то, что вскоре после её начала Крым стал прифронтовой зоной, в деятельности руководимого Каранадзе ведомства продолжала господствовать все та же рутина и тупой бюрократизм, которые в условиях военного времени очень быстро стали приводить к многочисленным громким провалам.
Не была вскрыта активная подготовка политической и интеллектуальной элиты крымских татар, выращенной на свою голову советской властью в 1921-1941 годах, к переходу на сторону наступающих немецких войск.
В результате спустя пару недель после вступления немцев в Крым, вся оккупированная ими территория полуострова покрылась сетью "мусульманских комитетов" во главе с Крымским мусульманским комитетом".
Вся эта структура немедленно приступила к созданию крымско-татарских вооруженных формирований для содействия захватившей почти весь Крым 11-й немецкой армии и, прежде всего, подавления партизанского движения в горнолесных районах Крыма.
Что касалось возложенной на Крымский НКВД задачи подготовки партизанских отрядов и подпольных организаций, то к ней Каранадзе отнесся столь же формально-бюрократически и безответственно. Все эти структуры в большинстве случаев создавались из числа неподготовленных, случайных, а часто и тайно враждебных советской власти людей.
В результате, буквально в первые же дни немецкой оккупации подавляющее большинство подпольных организаций либо самоликвидировались, либо были уничтожены командами Абвера, тайной полевой полицией (ГФП) и военной контрразведкой (отделы "1С") 11-й немецкой армии. А в партизанских отрядах случайный подбор людей и особенно командного состава привел к массовому дезертирству и переходу на сторону противника, особенно после начала затруднений с продовольственным снабжением и ещё больше, когда эти затруднения переросли в голод.
Этот конкретный провал в служебной деятельности Каранадзе и его первого заместителя Н. Д. Смирнова, непосредственно занимавшегося этой задачей, был тогда же отмечен практически всеми руководителями партизанского движения и многих партизанских отрядов Крыма. Документы с этими обвинениями были опубликованы в архивном сборнике "Партизанское движение в Крыму в годы Великой Отечественной войны" - Симферополь: "Сонат", 2006.
Впрочем, в провале созданных по линии НКВД Крымской АССР подпольных организаций, не стоит обвинять только одного Каранадзе и Смирнова. В этом вопросе они действовали отнюдь не своим, пусть и скудным умом, а выполняли инструкции и указания НКВД СССР во главе с Лаврентием Берия, которого сейчас некоторые пытаются представить в виде блестящего интеллектуала и талантливого организатора.
Исполняя указания сверху, органы НКВД на местах вместо того, чтобы формировать свои будущие подпольные структуры из офицеров госбезопасности и милиции, ранее не проживавших в том или ином городе или райцентре, и потому там никому неизвестных, готовили подпольные организации из своей довоенной агентуры, проживавшей в данном населенном пункте.
Но, при этом почему-то никому не пришла в голову простая мысль, что осведомительная агентура мирного времени неизбежно состоит из людей в большинстве своем политически враждебных к советской власти и работающих на госбезопасность либо из страха, либо за деньги. И поэтому формировать из них подполье для работы в условиях вражеской оккупации было бы полным безумием.
В результате подпольные организации, сформированные областными управлениями НКВД в первый года войны, как правило, исчезали на вторые-третьи сутки после прихода немецких войск. Половина их членов, которые поглупее, добровольно являлись сдаваться в немецкие военные комендатуры. Их дальнейшая судьба была печальной. Большинство из них немцы на всякий случай расстреливали, немногих оставшихся в живых отправляли в концлагеря, что, по сути, являлось той же смертной казнью, только отсроченной.
Те же, кто поумнеете, сдаваться к немцам не приходил, а, прихватив оставленные им для подпольной работы деньги, драгоценности, запасы продовольствия и промтоваров перебирались в другие населенные пункты и, легализовавшись, занимались мелким предпринимательством.
Но вернемся к дальнейшей эпопее Каранадзе и возглавляемого им ведомства.
После прорыва немецких войск в Крым 29-31 октября 1941 происходит эвакуация в Севастополь центрального аппарата Крымского НКВД, а также ряда его территориальных подразделений из Ак-Мечети (Черноморского), Евпатории, Бахчисарая, Албата (райцентр Албат, ныне поселок Куйбышево Бахчисарайского района), Ялты и Алушты.
Таким образом, к середине ноября 1941 года в Севастополе сосредоточилось около трехсот офицеров госбезопасности и сотрудников милиции. И это примерно на 70 тысяч жителей, оставшихся в городе к началу обороны.
Однако такая концентрация "бойцов невидимого фронта" ничуть не мешала разведке 11-й немецкой армии (отдел "1С" (1 "Ц") и приданных этой армии абвергруппам 201-й и 301-й вести активную и успешную разведку в городе и на территории Севастопольского оборонительного района.
Размах и успешность немецкой разведывательной деятельности в Севастополе вызвали спустя несколько десятков лет после этого появления книги немецкого автора Фреда Немиса на эту тему. Эта книга "Шпион в Севастополе: драматическая акция агента КГ-15", изданная в Раштат-Бадене, имеется в фондах иностранной литературы Севастопольской Морской библиотеки.
Впрочем, упрекать одних только сотрудников Крымского НКВД в разгуле немецкого шпионажа в Севастополе было бы несправедливо. Кроме них в городе и его окрестностях действовало несколько сот сотрудников контрразведки (особых отделов) Приморской армии и Черноморского флота.
В ходе обороны Севастополя 1941-1942 годов, несмотря на значительность занимаемой им должности, Каранадзе не оставил никаких внешне заметных следов своего участия в ней. Его фамилия ни разу не была упомянута ни в воспоминаниях других руководителей обороны города, ни в исторической литературе, посвященной данному событию
Лично я впервые узнал о нем, только поступив на работу в Музей героической обороны и освобождения Севастополя в качестве научного сотрудника. В ноября 1996 года отмечалось 55-летие Второй обороны Севастополя, и в музее была устроена временная выставка, посвященная этому событию. На ней я увидел служебное удостоверение наркома внутренних дел Крымской АССР, выписанное на имя Каранадзе, и с его фотографией. Ниже типографский текст "Нарком внутренних дел СССР", но личная подпись Берии, которая находилась рядом, была аккуратно чем-то выскоблена.
Да, когда лучшего кореша и покровителя Каранадзе Лаврентия Павловича Берию объявили врагом народа, его дружок не нашел ничего лучшего, чем по совковской традиции откреститься от своего опального шефа даже в такой мелочи, как его личная подпись на вышедшем к тому времени и употребления служебном удостоверении.
Я не люблю придуманного советскими диссидентами в 70-е годы прошлого века слова "совок", но, к сожалению, только его можно использовать для краткого и емкого определения деловых и личных качеств очень многих представителей советской партийно-государственной элиты, выходцы из которой находятся у власти и в настоящее время.
Но вернемся к вопросу о вкладе Каранадзе в оборону Севастополя. Если этот вклад и был, то он оказался весьма своеобразным, если не сказать более.
Как я уже отмечал, скопившиеся в Севастополе в ноябре 1941 - июне 1942 года несколько сот офицеров госбезопасности и милиции из территориальных подразделений и центрального аппарата Крымской АССР во главе с Каранадзе, особенными профессиональными успехами не блистали.
И все их участие во второй обороне Севастополя могло бы навсегда остаться неинтересным для историков, если бы не два крупных и вопиющих провала, которые, правда, так и остались неизвестным и казенной советской исторической науке, но всплыли на поверхность в конце 90-х годов ХХ века.
Первое - это то, что после падения Севастополя на Кавказ с мыса Херсонес из примерно трехсот-четырехсот сотрудников Крымского НКВД были вывезены Каранадзе, его первый заместитель Смирнов и еще пара-тройка заместителей и помощников крымского наркома внутренних дел. Остальные, оставшиеся на мысе Херсонес, либо застрелились, либо погибли в боях, либо были расстреляны, попав в плен. Такой случай массовой гибели сотрудников территориального подразделения внутренних дел областного уровня стал беспрецедентным событием в истории Великой Отечественной войны.
Второй, еще более вопиющий провал, заключался в том, что днем 1 июля 1942 года, в захваченный немецкими армейскими частями Севастополь вошла команда 647-й тайной полевой полиции (ГФП) 11-й армии. Первым делом сотрудники этого "полевого гестапо", как его называли сами немцы, направились к зданию горотдела НКВД Крымской АССР. И там к своему немалому радостному изумлению обнаружили, что практически вся его документация сохранилась. Начиная от бумаг отделения госбезопасности милиции и заканчивая отделением ЗАГС. Об этом подробно рассказывается в комплексе донесений команды ГФП-647,который находится в сборнике немецких архивных документов, посвященных боям за Севастополь 1941 - 1942 годов и последующей немецкой оккупации города. Его собрал и опубликовал в 1998 году в Германии историк Ганс-Рудольф Нойман. Это трехтомник "Севастополь, Крым: документы, источники, материалы" - Регенсбург, 1998, хранится в фондах Севастопольской морской библиотеки.
Согласно имеющимся в этом сборнике отчетам, немецкая тайная полевая полиция благодаря найденным в горотделе НКВД документам, раскрыла и уничтожила сеть подпольных организаций, созданных горкомом партии и горотделом НКВД, а после обработки документов паспортного стола и ЗАГС, были раскрыты разведсети, составленные разветотделами Приморской армии и Черноморского флота.
Однако все эти, по выражению царских бюрократов, "караемые упущения", ничуть не прервали дальнейшую служебную карьеру Каранадзе. Берия в очередной раз вытащил земляка из крайне серьезных неприятностей.
И после всего происшедшего он продолжал плавно перемещаться по ступеням служебной лестницы. С 1 декабря 1942-го по май 1943 года - заместитель наркома внутренних дел Дагестанской АССР. Затем с мая 1943-го по апрель 1952 - нарком, а потом министр государственной безопасности Грузинской ССР.
Но вскоре у него начинаются серьезные жизненные неприятности. 8 апреля 1952 года он был арестован по так называемому "менгрельскому дел", которое было организовано Сталиным с целью снятия Берии с занимаемых им государственных и партийных постов.
В заключении Каранадзе провел год. Вскоре после смерти Сталина он был освобожден по распоряжению Берии и назначен заместителем министра внутренних дел Грузинской ССР.
Однако падение и смерть Берии, последовавшие вскоре после этого, навсегда прервало его дальнейшую чекистскую карьеру. 12 октября 1953 он был снят с должности и уволен со службы с формулировкой "по факту дискредитации".
После четырехлетнего периода он возвращается на службу, став заместителем председателя республиканского государственного комитета лесного хозяйства, и на этом посту проработал до своей смерти в 1970 году.
Спустя несколько лет его родственники передали ряд его личных вещей, документов и фотографий в Музей героической обороны и освобождения Севастополя, благодаря чему спустя более трех десятилетий и появилась эта статья.