- Да, я не пойму! Я не пойму! Я одна воспитываю своего ребёнка. А это козлиное племя... Я не хотела тебе говорить, но сейчас скажу. Муж твой и ко мне клинья подбивал! И если бы я не дала ему... в смысле от ворот поворот, то он бы и со мной...
- Ладно... Ты уже собралась уходить. Вот и иди.
- Ну, подруга... Ладно был бы видный, а то... тьфу! Сморчок. А ещё туда же... Я лично его никогда не прощу!
- Ты-то тут причём? Ревнуешь что ли?
- Ууу... я таких штабелем могу укладывать...
- Да, иди уже... укладчица...
Он бегал по участку.
День был суетной, как обычно.
Он старался крепиться, но то и дело срывался на мат. И при этом как бы видел себя со стороны. Вот он... пиджак, галстук, хоть и техническая, но всё же интеллигенция, а разговаривает с работягами... на их языке. Что-то в этом... заискивающее, что ли. Мол, я такой же, мы с вами в одной упряжке... а это начальство, давит... им только давай-давай.
Но что делать? Эти постоянные звонки отовсюду. Как самому что надо, так не дозвонишься, а как душу из него вытряхнуть - так пожалуйста! И оборудование под открытым небом, уже выгрузили, мать его... Навес бы для него сделать, так людей же нет! И так все с ног валятся. А вдруг дождь? Не дай Бог! Не дай Бог!! Тогда всё!!!
...птыть... Плёнка! На складе же плёнка! Вчера увидел. Шириной метра два. Ещё удивился - зачем? Ведь мы не теплицу строим. И двух студентов на практику дали как раз. Куда их приткнуть? Вот пусть и займутся - плёнкой обернут всё!
"Ай, да Плахов! И волки... и овцы..."
Поглядел - бригадира нет, сам метнулся на склад, на ходу перехватил студентов, сказал им, чтобы шли с ним за плёнкой...
Все эти дела-заботы не нарушили гладь тихого озера, которое покоилось на самом дне его души. Когда он шел на работу, то вдруг сообразил, что он сегодня расскажет детям перед сном.
Сказка на ночь - это уже стало важной частью его жизни.
"Что ты сегодня нам расскажешь?", - всякий раз встречала его четырёхлетняя дочь, повисая на руке и доверчиво заглядывая в глаза, как только он появлялся на пороге. Эта фраза отсекала всё, чем он жил с утра, и начиналась другая жизнь. Он знал, что она спросит это и всегда был рад этому вопросу, хотя делал вид, что вот, мол, незадача... Но не переигрывал, не переигрывал.
Дочка с восьми часов начинала гонять старшего брата двенадцати лет готовиться ко сну: мыться, стелиться, потому что перед сном будет сказка. Не вычитанная из книжки, а придуманная чуть ли ни на ходу - экспромт, театр, в котором слушатель участвует наравне с рассказчиком. Здесь можно задавать вопросы, не соглашаться и спорить, подсказывать какому-нибудь зайчику как следует поступить.
И вот смешная и нелепая в своей бесформенной пижаме она за руку ведёт папу в детскую. Отец берёт её на руки, потому что не может отказать себе в удовольствии ощутить лёгкость её худенького тельца. Наклоняется, осторожно обхватывает ладонями её талию. Мягкая пижама обжимается, обжимается и кажется что и нет под ней ничего. Но есть, вот она - хрупкая жизнь, живое пёрышко, доверенное ему судьбой.
Отец укладывает её в кровать, укрывает одеялом и пристраивается рядом. Сын взрослый, делает вид, что его не интересуют детские сказки, но всегда на месте, лежит на своём раскладном диване в другом углу комнаты.
И начинается... действо. Иначе и не скажешь.
- О чём? О чём, сегодня?
- Я расскажу о старом корабле.
- Который на море?
- Который на море. Но он старый-старый, весь ржавый и на нём уже давно никто не плавает.
- Ржавый? Он что, железный?
- Да, железный.
- Корабль должен быть... деревянный. Железный же сразу потонет.
- Нет, не потонет. Люди давно научились делать железные корабли. Они их делают такими большими-большими корытцами. И они плавают себе, главное, чтобы не перевернулись. На море много всяких кораблей. Бывают такие огромные - прямо дома, как наш, девятиэтажные, только на плаву. Корабли они как люди, только корабли не растут - их сразу строят большими или маленькими, и они остаются всю жизнь такими, как есть. Но у каждого корабля своя судьба. У них очень опасная жизнь - они выходят в океан. Океан очень большой, сильный и вечный. Океан может перевернуть, поломать и утопить любой, даже самый надёжный корабль. Если кораблю повезёт, то он доживает до старости и потом его разберут на металлолом, а если не повезёт - он найдёт свой покой на дне океана. На дне океана лежат тысячи и тысячи кораблей. И всякий раз, выходя в океан, корабль длинным гудком прощается с берегом, с портом, с другими кораблями, с которыми успел подружиться, пока стояли у причала. Он выходит в открытое море и становиться одним организмом со своей командой, потому что теперь у них общая судьба. Поэтому люди любят и очень уважают корабли. Они, корабль и его команда, чутко прислушиваются, как надсадно гудит двигатель корабля, преодолевая океан, как трещат борта и переборки удерживая многотонные удары волн, скрепит на безжалостном ветру мачта, гудят канаты... А корабль ещё чувствует, как ноет, болит залатанная пробоина в днище, как мешают продвигаться, тянут на дно тысячи всяких ракушек, которые налипли на корпус, как крысы грызут внутренние переборки, как гнилая вода на самом дне корабля разъедает ему брюхо...
Каждый корабль имеет своё назначение. Бывают военные корабли. Они для того, чтобы защищать берега от врагов. На них стоят пушки. Бывают торговые корабли, которые перевозят разные грузы. Бывают пассажирские, они перевозят людей. Бывают рыболовные и даже пожарные. Всякие...
Но наш кораблик был совсем маленький. Он был построен после большой-большой войны, когда люди уже устали от жестокости и из всех мирных кораблей это был самый миролюбивый, самый дружелюбный кораблик. За всю жизнь он никогда никого не обидел и всем всегда уступал дорогу. Он думал, что у всех важные дела, а он так... гуляет. Это был прогулочный катер, на нём люди плавали без всяких дел, только чтобы отдохнуть. Красивый, маленький домик на плаву. Он всегда сиял свежей краской, а на рубке, сверху была установлена маленькая, но настоящая мачта с весёлыми сигнальными огнями. И люди на нём были всегда нарядно одеты, беззаботны и приветливы. На нём звучали красивая музыка, шутки и смех, бегали дети.
Я думаю, что большие серьёзные корабли слегка завидовали ему, но никогда не обижали. Прощаясь или встречаясь с ним, они приветствовали его на равных с остальными, потому, что этот корабль был настоящий трудяга. Это люди на нём отдыхали, а корабль-то сам не отдыхал. За свою жизнь он тысячи раз выходил в море, хоть недалеко, но это было море, и, наверное, миллион людей нашли на нём покой, отдохнули и набрались сил для самых важных дел.
Этот кораблик дожил до наших дней, но стал старенький. Двигатель на нём совсем сработался и всё чаще и чаще его приходилось ремонтировать. Красивая деревянная отделка трюмов почернела, перила шатались, и каждая ступенька скрипела, жаловалась, когда на неё наступали. И вот однажды его поставили в самый дальний конец причала и сняли двигатель.
Сначала кораблик надеялся, что его ещё отремонтируют, покрасят, поставят новый двигатель, но шли годы, а про него все забыли. Потихоньку с него растащили всё, что хоть на что-то годилось. А когда сняли и якоря, то корабль понял, что всё... ему уже никогда не выйти в море. Своим краем он видел как разные, большие и маленькие, корабли уходят в океан, но он даже не мог попрощаться с ними - у него уже не было гудка. Он совсем проржавел и однажды ночью в полудрёме почувствовал, что в боку образовалась течь. Вода тонкой струйкой стала заполнять трюм. Это уже конец - он по миллиметру будет наклоняться на бок, потихоньку тонуть, тонуть, тонуть и никто... ничто уже его не спасёт. Что ж, это жизнь - нужно набраться мужества, чтобы принять эту мучительно медленную смерть.
Но однажды на него с берега перебросили трап и несколько человек ловко спрыгнули на его палубу. Они были не местные. Кто же они? На металлолом почему-то не хотелось. Но у него нет выбора. Будь уже, что будет. Его уже нельзя отремонтировать, корабль это понимал.
Люди спустили водолаза, обследовали подводную часть и худо-бедно заделали течь - подлечили ржавую рану. Всё они делали быстро, ловко: померили рулеткой, что-то разметили мелом и вдруг газосваркой отрезали мачту.
Да, они отрезали мачту - красу и гордость корабля. Мачту, на которой всегда поднят флаг страны, которой он принадлежит.
Отрезав мачту, они приварили к ней... большую мишень...
- Как в тире?
- Да, доча, как в тире, только очень-очень большую, как два или даже три моих роста.
На носу и корме корабля установили высокие мачты и по всей длине корабля натянули сетку. Корабль всё понял - его превратили в мишень. Он раньше слышал об этом. Большим военным кораблям нужно тренироваться в стрельбе, и они это делают, расстреливая старые, отслужившие свой срок корабли. Что ж, это хорошо - пусть он погибнет в открытом океане, но не заржавеет возле берега!
- А зачем сетка? - это не выдержал сын.
- Снаряд, пролетая мимо мишени, порвёт сетку, и сразу будет видно - насколько нужно поправить прицел орудия.
- А дальше...
- А дальше... Я не знаю, о чём думал, что вспоминал в свою последнюю ночь старый корабль. Но утром его зацепил буксир - маленький, но очень сильный катер и повёл мимо длинного ряда кораблей в открытое море. Все корабли увидели на нём мишень, всё поняли и торжественно отметили его последний выход в океан длинными, прощальными гудками. Кораблю было трудно плыть - вода в левом трюме клонила его набок, но он изо всех своих последних сил старался стоять ровно, не наклоняясь...
- Как оловянный солдатик?
- Да, доча, совсем как оловянный солдатик. Но оловянному солдатику было всё-таки легче. Он был хоть игрушечный, но всё же солдат. Но и наш кораблик тоже не хотел казаться жалким, он прожил славную жизнь и теперь гордо шёл на своё последнее задание. Он жалел только о том, что не может проститься со своими братьями - он был нем. Хотя ничего, это не беда, ведь корабли и так всё понимают.
Его отбуксировали далеко-далеко в открытый океан и оставили там одного. Так далеко он никогда не заплывал. Но он не боялся. Старые корабли уже ничего не боятся. Погода была дивная. Редкая погода. Гладь океана уходила за горизонт, ни волны, ни даже ряби.
Далеко-далеко, на самом горизонте, стоял, развернувшись боком, боевой корабль, а рядом несколько кораблей-наблюдателей.
Первый залп порвал сетку в пяти метрах от мишени. Юркие корабли-наблюдатели подплыли ближе. Большие командиры посмотрели в бинокли, важно покивали головами и опять отплыли на безопасное расстояние.
Второй залп сбил мишень. Качнулся корабль на раненый бок, но устоял. Только раздался гул-стон по всем пустым трюмам и кубрикам.
Третий залп разломил, разбил и разметал маленький корабль так, что с боевого корабля ничего уже не было видно на поверхности океана.
Корабль погиб и уже не видел, как вся команда грозного боевого корабля отдала воинские почести ему: офицеры и матросы приложили ладони к своим военным фуражкам и бескозыркам, а сам корабль дал длинный гудок.
Да! Они отдали воинские почести самому миролюбивому, самому дружелюбному кораблю Дальневосточного флота.
Отец видел, что дочь уснула, и конец сказки он уже рассказывал только для сына.
Он вышел на кухню.
Жена, повернувшись к раковине мыла посуду, но по ряду признаков он понял - она расстроена.
- Что?
- Жалко кораблик... Что нельзя было как-нибудь спасти его?
- Нельзя... Я был на этом корабле... Это мы ставили мишень.
- Детям нужно рассказывать оптимистические сказки.
- Это очень, очень оптимистическая сказка.
Она повернулась к нему и ткнулась куда-то в рубашку, отведя мокрые руки. Он обнял мягкие, податливые плечи. Нежность родилась где-то в груди и разлилась по телу...
"Куда же выгрузить коллектора? Нужно же найти место, чтобы потом можно было взять автокраном. А... черт с ними... выгружу рядом с платформой. А дорогу сделаю в объезд. Петрович всё сделает. Пару машин гравия бросит, да грейдером разровняет... Только нужно сразу, а то опять будет ругань...
...Может ад - это небытиё?.. А наша обыкновенная жизнь - это и есть рай? Так почему же мы, дураки, так нуждаемся и стремимся ко сну... Потому, что все мы грешники..."
Ему уже снилось, что он стоит на горе, внизу белые-белые облака и прямо сквозь них - церкви... и выше облаков, прямо на облаках - купола, купола... его охватил восторг от этой красоты...
"...Мать ить, где это я!?... А?...
...Что же детям-то завтра рассказать?
...Расскажу, о чём тихонько перешептываются ангелы-хранители двух влюблённых, которые, глупенькие, поссорились. Поссорились и уснули не помирившись..."