В помещении КПП воинской части всегда была койка для отдыхающей смены.
Тот, кто отдежурил первую половину ночи, укладывался на неё спать. А проснувшийся должен был бодро заступить на вахту.
Таковы правила. И их в первые годы службы конечно же соблюдаешь. А потом начинаешь "видеть возможности для маневра".
Вот и подумал Гафонов: "Зачем мне спать на чужой койке, если я могу ночью пойти в казарму и переночевать в своей кроватке".
Так он и сделал. Пришёл в казарму и стал укладываться.
Едва успел положить голову на подушку и закрыть глаза, как слышит - кто-то ходит между рядов. Оказалось, это прапорщик, дежурный по части, решил пересчитать солдат. Пересчитал он и Гафонова. Как и всех остальных, по головам. При свете дежурной лампочки над тумбочкой дневального.
И тут до солдата доходит, что у прапорщика арифметика не сойдётся. Он же должен ночевать на КПП. И верно. Начался повторный подсчёт. И, чтобы не нарушать отчётность, Гафонов решил залезть под кровать. Кто служил в армии, тот знает, что под армейскими койками чище, чем у многих в квартирах. Влажная уборка в казарме делалась дважды в день. А иногда и чаще. Так что вопрос гигиены не стоял.
Во второй раз количество благополучно сошлось. Но сомнения у прапорщика остались. Засыпая, Гафонов услышал, как прапорщик опять прошёл вдоль ряда. И снова на одного человека оказалось больше. А прапорщик, как видно, большой любитель устного счета, настойчиво продолжал считать солдат.
Во время четвертого обхода Гафонов опять залез под койку. Он уже несколько раз пожалел, что решил переночевать в казарме. Но отступать не собирался. А прапорщику, похоже, не спалось. Он снова двинулся на очередной обход.
И тут на Гафонова снизошло озарение. Он, притворившись спящим, дал себя подсчитать, а потом, соскользнув на пол, переполз в соседний ряд, залез на пустую койку, накрылся одеялом и дал посчитать себя ещё раз.
И прапорщика заклинило! В его мозгу сгорел предохранитель, отвечающий за рациональное мышление.
Мы не были избалованы ночными командами "Боевая тревога!". Тем более, все хотели спать. Так что подъем растянулся по времени. В общей суматохе Гафонов выскользнул из казармы и, как лисица из басни про ворону с сыром, был таков. Статус кво был восстановлен. Все солдаты оказались на месте, самовольщиков не было. Дневальный ничего подозрительного не заметил. Недовольный гул разбуженных солдат вскоре затих.
А Гафонов рассказал о причине "боевой тревоги" лишь перед самым дембелем. Рассказал бы раньше, быть бы ему битым.
Потому как солдат, среди ночи разбуженный, зол, туп и драчлив.