|
|
||
Владимир КОЛЫШКИН ОТЕЛЬ "НОСТАЛЬЖИ" (мистический детектив) ГЛАВА 4 Проснувшись утром, Егоров никак не мог понять, где находится, как бывает после долгой пьянки. Это тем более странно, что пил он самую малость. Но факт был налицо: он с трудом въехал в ситуацию. Ну да, он же в командировке. Участвует в секретной операции под идиотским названием "Черная дыра". А заодно пройдет курс лечения у чудо-доктора Понайротова. Все должно быть реалистично. Хотя подлечить нервишки не помешает из чисто практических соображений. Егоров сел, опустил ноги на пол. Понизу откуда-то тянуло холодом. Он с недовольством оглядел скудное свое пристанище. Вчерашний сосед опять куда-то испарился. Наверное, снова пошел собирать материал для диссертации. Вчера, очевидно, не добрал. Машинально он пошарил ногой, чтобы найти тапочки, но их, разумеется, не было. Пришлось вставить босые ноги в холодные ботинки. - А, черт! - Егоров встал, довольно вяло сделал пару гимнастических упражнений. Третьим упражнением он пренебрег, его заинтересовала картина, висевшая на стене. В рамке под стеклом была копия "Дождь в дубовом лесу" Шишкина. Господи, совпадение какое! Такая же точно картина, писанная маслом, висела у них в старом доме. Дед её нарисовал, еще, кажется, до войны. Жаль, потом она куда-то запропастилась. У ней еще рамочка была интересная - в углублении рамки были вставлены камешки, речная галька. Эта картина всегда нравилась маленькому Николке. И теперь взрослый Николай Витальевич стоял перед картиной из детства и, казалось, чего-то ждал. Как человек, который стоит на переезде, мерно раздаются звоночки из будки, а мимо с грохотом проносится состав длинною в жизнь. Мелькают окна, а там картинки из прошлого. Так вся жизнь пронеслась у него перед глазами. К чему бы это совпадение? К чему, к чему, критически сказал себе Егоров. Шишкин популярный в народе художник, вот и... Лезть под душ не хотелось, и он просто растер спину и грудь влажным полотенцем, вытерся сухим. Бритьё можно было тоже пропустить. "Каждый день бриться - тунеядцем станешь", как говаривала одна из героинь Татьяны Дорониной. Сейчас, между прочим, никто этого тонкого юмора не понимает (вот вы ведь не поняли? то-то же). А вот одеколончиком освежиться не помешает. Егоров оделся, повязал галстук. Ну всё, теперь он готов к употреблению. Он уже чувствовал, как раскрываются "чакры", так он в шутку называл приход своего знаменитого исследовательского вдохновения. День обещал быть плодотворным. И тут в дверь номера постучали. Вошла горничная с плетеной корзинкой для бумажного мусора. - Вы уже уходите? - спросила горничная. - Ухожу, - ответил постоялец. - а вы с уборкой? - Нет, пока только мусор соберу. - У нас, вроде, чисто... Да, кстати, посмотрите, пожалуйста, что можно сделать с дверцей шкафа. Не закрывается!.. Горничная двинулась к шкафу, на ходу доставая из корзинки бумажку, из тех, что почище. Скрутила ее жгутом. Затем так же молча притиснула дверцу шкафа. Укоризненно глядя на клиента, дескать, неужто сами не могли догадаться, величественная дева направилась к выходу. - Простите,- остановил ее Егоров,- вы откуда взяли бумажку? - Отсюда,- ответила горничная, поднося клиенту под самый его любопытный нос корзинку с мусором. - Ага...- задумчиво сказал постоялец, схватив себя за подбородок.- Значит, вы часто так делаете... (А про себя докончил: "Вот как бумага Толмачева из 28-го номера попала в мой, 25-й!.. Все просто, как апельсин. Никаких тайн Мадридского двора тут нет.) - А что такого, вы разве в претензии? - обиженно произнесла горничная, кося глазом. И тут Егоров вдруг понял, что глаз у женщины вовсе не косит, он был живой и проворно бегал по сторонам, а вот другой, который он вначале принял за нормальный, смотрящий прямо, неподвижный, мертвый, оказывается, был стеклянным. На какой-то ужасный миг Егорову почудилось, что перед ним стоит не женщина, а замаскированный под женщину андроид, у которого заклинило один глаз. И сейчас он, обиженный, презрев три азимовских закона роботехники, наденет на голову мусорную корзину привередливому клиенту и начнет его душить своими мощными руками-манипуляторами. - Что вы, нет!- вскричал постоялец, чтобы оправдаться,- я удивился, как вы ловко... Все просто, как банан... Вы расторопная и... симпатичная... Горничная, наконец, поняла, что с ней заигрывают. Ее лицо андроида стало растягиваться вширь, а потом треснуло кривоватой улыбкой. Женщина кокетливо поправила свою прическу и приподняла ладонями несуществующие груди. - Я к вам приду попозже, сделать уборку,- доложилась она и исчезла из номера, сверкнув на прощание стеклянным глазом. Чтобы позавтракать, Егоров заглянул в ресторан, сонный, еще только открывающийся. Расстилая чистую скатерть, которая упрямо топорщилась жестяными крахмальными складками, официант доложил: - У нас сегодня яичный день. Можем предложить: яйца крутые, яйца всмятку, яйца в мешочке, яйцо под майонезом, яйца индюшачьи... - Индюшачьи?- заинтересовался Егоров, устраиваясь за столом.- Какого пола: мужского или женского? - Ну, разумеется... Впрочем, сейчас спрошу... - Не надо,- клиент нетерпеливо шаркнул подошвами.- Дальше. - Глазунья... - О! омлет можно? - Вот омлета как раз нет. - Голубчик, ну это же совсем просто. Скажите повару, пусть возьмет те же самые два сырых яйца и полстакана молока... Все это размешать... И пусть поджарит с двух сторон! А то я боюсь этой куриной чумы... - Хорошо, я поговорю с поваром, может, он согласится... Что будем пить? Может быть, вина?.. - А вот пить мы как раз ничего не будем. - Вы предпочитаете сухой мартини? - Нет, я бросил пить, дорогой вы мой... - Жаль. У нас большой выбор: виски "Джони Уокер", херес, коктейль "Кровавая Мэри".. Коктейль "Нюра"- тоже кровавая, но в другом роде- из сладких. Официант всем видом давал понять, что повар станет сговорчивее, если клиент закажет выпивку. - Хорошо, уговорили, несите "Кровавую Мэри". На завтрак ему подали сухой и плоский омлет в каких-то странных пятнах, с ободранными, как у старинной рукописи, краями и бокал с томатным соком, пахнущим водкой. Егоров взял вилку и такой же никелированный блестящий нож, холодный от утренней росы, с их помощью он отрезал суховатый кусочек омлета и стал его жевать. Да, это был действительно кусок рукописи, может быть, пропавшего писателя Толмачева, кусок несоленый, стерильный. "Ведь вот гадость какая, - подумал Егоров, - в детстве, когда можно было объедаться недожаренными яйцами, без риска заразиться чумой, - не ели! Требовали поджарить с двух сторон. А ведь бабушка подавала на завтрак такую яичницу, восхитительно пахнувшую, из яиц, взятых только что из-под курицы. Яичница с розовыми кусочками сала, с аккуратными, неповрежденными глазками: тронешь их вилкой - и желток расплывался... Так ведь капризничали: жидкое! А если еще попадался недожаренный белок - вообще забастовка: не хотим есть сопли!.. Егорову так захотелось отведать той, навсегда ушедшей в прошлое, яичницы с полужидкими желтками, остатки которых надо подбирать со сковородки кусочком мягкого черного хлеба, что аж скулы свело судорогой. Он запил из бокала разжеванный, но не проглоченный кусок омлета. "Кровая Мэри" была напитком сложным, хитроумной послойной конструкции. Наверху находился слой легкой водки, потом шла полоска томатного сока, ниже осела маслянистая прослойка самогона, и, наконец, уже до самого дна, опять клубились красно-бурые хлопья томатного сока. Короче, выпивка и закуска в одном флаконе, то есть бокале. Выпивка ему помогла. Настроение улучшилось. Чакры раскрылись еще шире. Официант забрал у него грязную тарелку и тактично вытер стол, пока клиент держал на весу бокал. - Говорят, у вас тут люди пропадают,- небрежно сказал Егоров парню, проворно убиравшему его стол. - С чего это вы взяли?- официант глянул мельком тоже как бы равнодушно, но было видно, что вопрос вызвал у него какие-то подозрения. - Ну, так... слухи циркулируют...- стал импровизировать Егоров. - Я ничего такого не слышал...- пожал плечами молодой человек. - вообще, у меня другие интересы. - Вот как? - без всякого интереса сказал Николай Витальевич. - Да, я стихи пишу. - О! а вот это уже любопытно. Почитайте. - Ну, раз вы настаиваете Вот стих, например, называется "Песня". И официант неожиданно затянул, как поп с амвона: "Пришел сон из семи сел. Пришла лень из семи деревень. Собирались лечь, да простыла печь. Окна смотрят на север. Сторожит у ручья скирда ничья, и большак развезло, хоть бери весло. Уронил подсолнух башку на стебель..." Кое-кто из постояльцев со смешками оглянулся на декламирующего официанта. Где-то в посудомойне со звоном упала на пол и разбилась тарелка. И чей-то противный голос что-то прокричал. - Видите, какая у нас обстановка?- сказал официант.- Без культуры здесь опошлишься и пропадешь. - Это хорошо, что вы культуры держитесь,- похвалил клиент официанта.- Сейчас это большая редкость. Хорошие стихи. Бродский под ними с удовольствием бы подписался. Официант покраснел. Егоров допил "Кровавую Мэри", заплатил по счету, поблагодарил за литературный завтрак и вышел на свежий воздух. * * * Солнце уже вовсю блистало над миром, решительно разогнав ночные страхи. После грозы воздух был чист и свеж, влажность едва ощущалась. Город, дыша полной грудью, радостно шумел в предвкушении нового делового дня. Егоров бодро шагал вниз по желтой стороне проспекта Великих Начинаний, местами рассеченного фиолетовыми тенями, тянущимися от деревьев. Дальний конец Великих Начинаний тонул в голубой утренней дымке. Николай Витальевич любил такую перспективу, туманную даль, которая скрывает все загадки мира. В том числе и загадки, ради которых сотрудник МУРа Н. В. Егоров прибыл в этот провинциальный город. И пока что, надо признать, практически не продвинулся в их разгадке, а ведь прошли уже сутки. Егоров любил думать , находясь в движении. Теперь он решил снова мысленно прокрутить конфиденциальный разговор с Бузыревым, состоявшийся вчера днем на местной набережной. Майор Бузырев из местного УФСБ, ответственный за операцию "Черная дыра", был одет в штатское, делавшее его похожим на обыкновенного обывателя, а вовсе не на романтического героя шпионских боевиков. - Пропавшие, художник и писатель, приезжали на прием к нашему светиле, Понайротову, - сообщил майор ФСБ. - Надеялись у него восстановить нервишки, расшатанные столичной богемной жизнью... - Странно, - пробормотал Егоров, словно делая для себя пометку в невидимом блокноте. - Что именно? - А то, что пропавшие оба - представители так называемого мира искусства. - Да, мы на это тоже обратили внимание, но никаких разумных объяснений этому не нашли. Может, просто совпадение. Хотя лично я не очень-то верю в случайности подобного рода... - Скажите, почему вы уверены, что в отеле происходит чертовщина, а не обычная уголовщина? - Потому что мы держим этот отель, впрочем, не только этот, держим под столь крепким оперативным колпаком, что даже мышка без документов там не поселится, не войдет и не выйдет. Весь персонал, от швейцаров, официантов и до управляющего гостиницы, наши нештатные информаторы. - Хм, как у Мюллера под колпаком, - усмехнулся Егоров. - Круче. Там безвылазно сидит группа прикрытия, которая по вашему сигналу... - Кстати, про сигнал, рация ни черта не работает... правда, я её намочил... в ту нашу с вами встречу шел дождь. - Испорченную рацию отдадите горничной. А это возьмите взамен. Бузырев протянул Егорову прибор, похожий на электронные часы. - Наденьте на руку и не снимайте. Там кнопочка, если что, нажимайте и говорите... - Это какой горничной отдать? - сказал Егоров, надевая на руку 'часы', браслет легко растягивался. - Той, у которой стеклянный глаз. Кстати, хороший оптический прибор - ведет фото и видеосъемку. - Поразительно. В самом деле, андроид. - Но-но, без оскорблений. Клара наш опытный сотрудник. - Ну, хорошо, какие вводные данные вы и ваша контора можете еще мне сообщить по объектам поиска? - В день исчезновения, вернее, в ночь, писатель и художник собрались в номере у Толмачева... - Как следует поддали... - пошутил Николай Витальевич. Фээсбешник укоризненно глянул на экстрасенса, достал пачку 'Мальборо', закурил. - При осмотре номера, кстати, закрытого на ключ изнутри, никаких бутылок из-под спиртного не было найдено. И следов наркотиков тоже. Чаёвничали, это да... И распевали песни. Даже из соседних номеров жаловались. - Простите, вы сказали, они пели? - Да и довольно долго. - А что они пели, не знаете случайно? - Жалобщики говорили, что не "Подмосковные вечера"... а что-то иностранное, скорее, восточное, заунывное... похожее на молитву... - Может, мантру? - Что? - Так медитируют. Один из эффективнейших способов медитации - распевание мантры. Например: "Ом мани падме хум". - Что это значит? - Это, вероятно, одна из самых известных мантр в буддизме Махаяны, шестислоговая мантра бодхисаттвы сострадания Авалокитешвары. Зачастую её буквально переводят как "О! Жемчужина в цветке лотоса!" Мантра в особенности ассоциируется с Шадакшари - воплощением Авалокитешвары и имеет глубокий сакральный смысл. - Я, смотрю, вы подкованный товарищ,- похвалил контрразведчик. - Да, так... немного увлекался буддизмом. - Ну и как же переводится сия мантра? - Сама мантра олицетворяет собой чистоту тела, речей и разума Будды. Слово "мани"- "жемчужина"- соотносится с альтруистическим стремлением к просветлению, состраданием и любовью. Третье слово - "падме"- "цветок лотоса"- соотносится с мудростью. Четвёртое слово - "хум"- олицетворяет неделимость практики, метода и мудрости. - Мудрено...- почесал затылок фээсбешник. Николай Витальевич, почувствовав себя немного гуру, посвящающего ученика в тайны буддизма, с удовольствие закончил буддистский ликбез: - Традиционно эта мантра широко и часто цитируется тибетскими буддистами, так как, по их мнению, помогает пробудить природу Будды, которая, согласно Уттаратантре, содержится во всех созданиях. - Во всех созданиях...- пробормотал Бузырев.- А что означает первое слово? - Какое? - Ну, это - "Ом"... Николай Витальевич усмехнулся: - Это не слово, это восклицание, типа О! Хотя это не просто восклицание, это особый вибрирующий звук, очень глубокий. "Ом" и "Хум" сливаются в глубокий звук, от которого резонирует все тело... Черт побери! - Что такое? - встревожился Бузырев - А то, что существуют апокрифические легенды, утверждающие, что если эту мантру долго петь, причем, так, чтобы возникли эти особые вибрации, да если еще выпить типа отвара мухоморов или того же пейота съесть,- то можно таким способом растворить свое тело и слиться с Буддой. - Ну, вот мы и приехали,- сказал фээсбэшник, закуривая вторую сигарету.- Как мне прикажете докладывать начальству? Что исчезнувшие граждане приняли на грудь, обожрались мухоморов, спели мантру и - фьють! Перенеслись в нирвану? - Ну, не знаю...- вздохнул Егоров.- Это ж мы так обсуждали, в порядке бреда. Гипотеза должна быть достаточно безумной, чтобы быть верной. Учитывая необычные обстоятельства исчезновения... Подобное объясняем подобным. - Клин вышибают клином. Ну что ж...- подвел итог контрразведчик,- мозговой штурм, хотя и не дал практических результатов, но кое-что, кое-что все-таки высветил... Вы молодец, Николай Витальевич. Мне будет приятно с вами работать. - Мне тоже. Егоров так погрузился в размышления, что чуть не попал под машину, когда попытался перейти улицу в неположенном месте. Перед ним как вкопанный встал черный джип. Из кабины вышел мужчина в костюме, белой рубашке, при галстуке. Егоров лихорадочно стал припоминать приёмы джиу-джитсу, если мужчина проявит агрессию. - Товарищ Егоров? Николай Витальевич? - сказал человек, подходя и доставая из кармана удостоверение. Раскрыл его. - Я следователь прокуратуры Гладышев. Прошу сесть в машину. - А в чем дело? Вы знаете, кто я такой? - Знаем. Однако у Прокуратуры имеются к вам ряд вопросов.
|