"Вместо головы у него на плечах был голый череп!" Гастон Леру "Призрак оперы"
В пятом отделении милиции уездного города N решения по самым каверзным вопросам принимала Голова полковника Зорина. Голова была очень грамотным, многоопытным специалистом, и в плане принятия решений равных ей просто не было.
Как и отчего Голова осталась без тела, никто в пятом отделении уже и не помнил. Уборщица же тетя Зина, которой по штату да и по возрасту положено было помнить, подхватила лет двадцать назад устойчивый склероз, и потому каждое утро искала со служебной собакой Мухтаром свою - единственную на всё отделение - швабру, какие уж тут полковники.
Одна только Голова полковника Зорина знала и помнила всё: и уголовный кодекс со всеми комментариями, и процессуальный со всеми изменениями и дополнениями, и какой срок алкоголик-рецидивист Коля Лютый пойдет мотать после очередной поножовщины.
Единственное, что несколько осложняло жизнь пятого отделения - для посещения присутственных мест Голова решительно не годилась. Ну посудите сами: не в кошачьей же сумке-переноске транспортировать отдельную от сгинувшего невесть когда тела полковничью голову? Да и объяснительные писать замаешься. И чем, опять же, их писать? А места на то и присутственные, что - не часто, раз-два в год - но требовали непременного визита. И потому в пятое отделение постоянно приглашались на работу высокие, крепкие мужчины (желательно - с небольшим упругим животиком). Про животик в объявлениях, конечно, никто не писал, но отдел кадров этот нюанс учитывал обязательно. Ну а что в уездном городе N время от времени хоронили сотрудников милиции, так то никого не удивляло - работа такая.
Процедура снаряжения Головы полковника Зорина в присутственное место была строго засекречена, но незатейлива: подходящего сотрудника (с животиком) отсылали с незначительным поручением в подвал, где внештатный сотрудник детской комнаты Ямо Мотто - специально выписанный много лет назад из Японии - аккуратно отрубал ему голову, на место которой белошвейка Анюта (тоже внештатница) быстренько приделывала Голову полковника Зорина. Полученный таким образом целый полковник облачался в форму по уставу и отправлялся на служебной машине присутствовать в нужном месте, а уборщица тетя Зина тщательнейшим образом отмывала подвал, о чем через несколько минут благополучно забывала.
К сожалению, в целом виде полковник долго существовать не мог: на вторые сутки Голова всегда отваливалась.
Ненужное уже тело хоронили с воинскими почестями в закрытом гробу, супруге - ежели таковая имелась - выписывали приличную пенсию, Голову полковника Зорина возвращали в ее законный кабинет на втором этаже пятого отделения.
Был во внешности Головы еще один - кроме отсутствия тела - неприятный момент: от долгого использования, постоянных приделываний и отваливаний она несколько обтрепалась и постепенно теряла товарный вид. Кожа на Голове почти не держалась - не помогал уже даже клей "Момент" - некоторые куски её вовсе потерялись, обнажив желто-белую кость черепа. Из волос остался скромный седой клок над левым ухом, которое, впрочем, давно отвалилось, нос держался буквально на честном слове (белошвейка Анюта в приватных беседах сокрушалась, что дни его точно сочтены). Глаза же у Головы были вообще стеклянные и держались на резиновом клее. Хорошо, что в присутственных местах дефектов Головы не замечали - или делали вид, что не замечали - фуражка по уставу надета, и ладно.
Так и жил-поживал себе уездный город N в провинциальной своей тиши, слал наверх разнообразные отчеты, повышал показатели да хоронил раз-два в год статных милиционеров с небольшим животиком. Так бы и жил дальше - невесть, сколько зим и лет, но случилась вдруг во всей стране поголовная милицейская переаттестация. Всё бы ничего, уж как-нибудь обошли бы и это лихо, да комиссия приехала аж из самой губернии. Но и комиссию бы худо-бедно пережили - не впервой; заседала она два дня - вот в чём нескладуха случилась.
На второй день Голова полковника Зорина от чужого тулова, как обычно, отвалилась и покатилась прямо под ноги председателю. А по дороге последнее своё ухо, седой клок и оба стеклянных глаза растеряла. Прикатился к ногам уездного начальника голый Зоринский череп, растерянно клацающий нижней треснувшей челюстью с золотым мостом с пятого по седьмой моляр и издающий весьма невнятные звуки.
Начальник подскочил, занервничал, ногами затопал, раскричался: "Вы, - дескать, - совсем здесь с ума посходили: черепами при комиссии кидаетесь, ни к черту у вас тут дисциплина!". Тут повскакивали с мест другие полковники - из других отделений - у половины головы тоже как ураганом посносило, у другой - остались висеть на тонких лоскутах. И только начальник всей N-ской милиции при голове остался - ему еще пятнадцать лет назад вкрутили здоровенный болт и гайку подобрали подходящую. Однако от особых нервов растаял на его неколебимой голове клей "Момент", и череп его засиял невыносимой белизной - ярче звезд на погонах.
Скандал разразился нешуточный.
С тех пор по всей губернии при приеме на работу в органы внутренних дел претенденты должны в обязательном порядке делать флюорографию, сдавать кровь на лейкоциты и РОЭ, а также кал на яйца глист. И ежегодная диспансеризация в каждом отделении - тоже с анализами. Считается - и кое-кто из местных ученых даже опыты проводил - что при мертвой голове глисты уж непременно заведутся.
А милицию позже и вовсе переименовали - в полицию. Чтоб уж совсем точно. От греха.