"Когда даешь себя приручить, потом случается и плакать".
Антуан де Сент-Экзюпери "Маленький принц"
Он был совершенно без ума! Его восхищало в ней все: ее улыбка, ее непонятного цвета глаза, ее маленькая нежная фигурка. Он мог слушать ее бесконечно, и было неважно, что она говорила, - он наслаждался ее голосом. Он по сто раз перечитывал ее письма, которые давно уже помнил наизусть - буковки, набранные ее тонкими пальчиками. Всякий раз, когда она приходила, он будто переставал существовать - он растворялся в ней и был счастлив этим. И всякий раз, когда она уходила, он будто терял часть себя, будто становился хром на одну ногу - так невыносимо было существование без нее. Мир без нее был пуст и безрадостен - он даже не улыбался, если ее не было рядом. Он ловил себя на мысли, что думает только о ней - ежеминутно, ежечасно, круглосуточно. "Это сумасшествие", - думал он и был счастлив этим сумасшествием. Он был совершенно без ума...
"Это весна!" - говорила она. "У тебя авитаминоз", - говорила она и смеялась счастливым смехом обожаемой и жаждущей этого обожания женщины. "Это пройдет", - говорила она, и глаза ее сияли, когда он отвечал: "Нет! Со мной такого никогда не было!".
"Я люблю тебя, - шептал он ей. - Я очень люблю тебя и хочу, чтобы ты знала это". И она знала - и купалась в этой любви, такой долгожданной и радостной. Она звонила ему и улыбалась, слушая его голос. Она перечитывала его письма - и снова слышала его голос. Она наслаждалась каждой минутой, каждой секундой этой любви: она знала - скоро все кончится...
***
Как-то - в самом начале их истории - они поехали в гости. Ей было очень интересно - она любила новых необычных людей. Она с удовольствием подхватывала шутки и легко парировала остроты - ей не было скучно. Ей казалось, что в этой компании можно находиться бесконечно.
"Устала? Поедем?" - тихо спросил он на исходе третьего часа, и она поняла, что - да, устала. Ей по-прежнему был чрезвычайно интересен окружающий народ, но она действительно устала. Он увидел это раньше, чем осознала она - и она посмотрела на него другими глазами.
***
Он поправлял капюшон ее пальто. Это было так необычно - ей никто никогда не поправлял капюшон. Она услышала в себе странное чувство, рожденное этим, в общем-то, простым жестом - и не смогла дать ему названия. В нем были и удивление, и недоумение, и радость, и какой-то непривычный покой - так, наверное, мог бы реагировать детдомовский ребенок на обычную заботу вдруг обретенного родителя.
Он приносил ей сок и укутывал ноги пледом. Он варил ей кофе и сердился, когда однажды она вымыла посуду. Он обволакивал ее своей нежностью, своим вниманием - и опять приходило то странное чувство.
И скоро она уже не представляла, как могла жить раньше - без него.
***
Расставания были невыносимы - они часами сидели в машине, не в силах открыть дверей и выйти. Она утыкалась в рукав его куртки, и окружающий мир переставал существовать. Она не могла оторваться от его рук, его глаз, его голоса. Она знала - хлопнет за спиной дверь, и снова станет холодно и пусто.
Она всегда уходила, не оглядываясь, - боялась, что все это окажется сном, бредом, - боялась не увидеть его.
Она знала, что скоро все кончится - как всякая красивая сказка.
***
Она поймала себя на том, что поправляет капюшон - поправляет сама. Она обернулась к нему - он улыбнулся в ответ, застегивая "молнию" на куртке.
"Что, солнышко мое?". "Ничего...".
Он в первый раз не понял ее взгляда. И не поправил капюшон... Ей стало страшно.
И снова - долгое, мучительное расставание. "Я очень люблю тебя, солнышко...". И снова она ушла, не оглядываясь...
***
Все кончилось... Она видела это, а он даже еще не понял, что произошло. В безумной надежде на чудо она все же пришла опять. И опять он был рад ей, и был по-прежнему нежен. Но чуда не случилось.
И тогда она ушла. Он удивился - искренне. И совершенно искренне не понимал, почему она уходит. И обиделся даже. И не стал удерживать. А потом с удивлением заметил, что больше не думает о ней ежеминутно.
А она не обиделась - она решила остаться в том времени, когда он был совершенно без ума...