Комалова Елена : другие произведения.

Экспериментальная особь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Данный рассказ писался довольно долго, т.к. ближе к финалу сюжет "забуксовал". Но неожиданно я поняла как нужно завершить идею и представляю вашему вниманию социальную фантастику. Конечно еще ни раз придется возвращаться к правке текста, чтобы довести его до совершенства.

Экспериментальная особь

  
  
   -- Ты хоть можешь представить каковы перспективы удачного завершения эксперимента?! -- эмоционально всплеснув руками и широкими шагами измеряя лабораторию, рассуждал мой напарник и начальник проекта.
   Человек, увлекающийся по натуре, самоотверженно отдавался проекту под грифом строгой секретности. И я понимал его. Проблемы в семье, постоянные ссоры с женой и близость неизбежного развода, а там и переделка имущества и прочие, прочие неурядицы, а работа давала ему возможность отрешиться от бренного мира и к тому же она давала иллюзию важности, пускай не семье, но хотя бы обществу. Толстый, невероятно не поворотливый мужчина, как говорят, в самом расцвете сил. Он вдруг остановился передо мной, деликатно поправил очки и вгляделся в мои, еще лишенные умудренностью возрастом, глаза.
   -- Ну что ты молчишь?! Я что, по-твоему, не прав?! -- он насупился так, что больше всего напоминал маленького обиженного ребенка.
   Я еле сдержал улыбку.
   -- В чем-то я согласен с вами, Владислав Георгиевич, но я предпочитаю не верить слепо в священную миссию науки, а стараюсь просчитать всякие варианты возможных последствий. В конце концов, мы никогда не сможем предугадать развитие нашего изобретения, может быть через год или десять лет, а возможно и раньше нам придется наблюдать катастрофу! Я не хочу стать тем, кого будут ненавидеть миллиарды людей, возможно даже десятки поколений, в конце концов, я сам себя буду презирать, если что пойдет не так!
   Великий ученый, находящийся всегда в тени и работающий над могущественным оружием современности, нервно пожевал губы.
   -- Боится он! Ишь ты! -- проворчал он и опрокинул стопку водки, должно быть стоявшую на столе для храбрости именно в таких критических моментах. Естественно я был его единственным напарником, а привлекать нового человека к проекту на окончательной стадии, по крайней мере, рискованно. -- Да если бы все ученые на протяжении тысяч лет боялись осуждения, мы бы сейчас жили в каменном веке! Если бы вообще жили! Нельзя поддаваться сомнениям, мы должны довести дело до конца. Да, есть вероятность опасности, но именно ты и я должны сделать так, что бы свести подобную вероятность к минимуму! И мы тут с тобой, знаешь ли, ни в шашки играем, это государственный заказ! Это ответственность, возложенная на нас родиной!
   Я невольно поморщился. Ни как не перестаю удивляться людям этого возраста, их так потрепало, пока вдохновенно строили коммунизм, они успели разочароваться, пережить все горести перестройки и девяностых годов, но до сих пор сохранили патриотичность. Как так? Очередная загадка нашей ментальности, наверное? Или же тот самый "русский дух"? Не знаю, но имею возможность узнать, если доведу эксперимент до конца.
   -- Молчишь? Сказать нечего? -- каким-то издевательским тоном произнес он, уверенный, что это его патриотичность завела меня в тупик. И он был не далек от истины.
   -- Владислав Георгиевич, я вижу вас не возможно переубедить, вы всегда доводите дела до конца и я должен поступить так же, не хочу умывать руки, все равно львиная доля в разработке препарата за мной и если мы с вами ошиблись, то и всю ответственность понесем вместе.
   -- Вот! Это слова истинного ученого! -- торжественно объявил Владислав Георгиевич. -- И никогда не забывай, что именно мы -- рычаги цивилизации! Именно мы даем людям волшебство, имя которому наука!
   Я улыбнулся столь восторженным словам и испугался одновременно, неужели и я когда-нибудь стану таким же? От этой мысли настроение испортилось окончательно.
   Наша лаборатория была небольшой, даже крохотной комнатой, ярко освещенной люминесцентными лампами. Необходимые ингредиенты и препараты были надежно спрятаны в полупрозрачных шкафах. Рабочий стол, заваленный чертежами, расчетами формул и кое-какими записями, стоял в дальнем углу. А в центре комнаты на белом кафельном полу возвышался прозрачный короб, на дне которого, свернувшись калачиком, сопело оно.
   Когда-то это была обычная дворовая кошка. Я даже помню, как местная ребятня называла ее Мурка. Да, ее зовут Мурка и даже во всех документах, наше изобретение скрывается под ярлыком МУРКА/99. Именно в девяносто девятом году мы начинали работу над проектом. Даже не верится, что на правильную, идеальную разработку ушло целых десять лет и вовсе не верится, что дворовая кошка прожила еще одну новую жизнь и ее ждет еще более удивительная судьба.
   Я посмотрел данные на аппарате и сравнил их со вчерашними, что ж, впечатляет! Жизненные функции этого существа становятся все более удивительными. Иногда мне просто кажется, что я попал в сон, так удивительно и невероятно случившееся. И когда Владислав Георгиевич в шутку называл нас богами, я не мог ни согласиться с ним.
   Я присел на корточки и заглянул внутрь куба. Все-таки больше всего Мурка напоминала женщину, а не мужчину, но в нашем традиционном понимании она была ни тем, ни другим. Вся черная шерсть практически слезла, оставив открытой гладкую, шелковую кожу чуть сероватого оттенка. На голове еще торчало несколько волосяных пучков, но и они вскоре исчезнут, оставив череп абсолютно гладким. Длинные заостренные уши слегка шевелились, прислушиваясь к посторонним звукам. Спала она, по-прежнему больше всего, и это был один из последних недостатков Мурки, с которыми справится последняя доза. Лицо было как человеческое, только строение носа практически осталось неизменным, разве что большим по размерам. Челюсть тоже не пожелала измениться, она по-прежнему предпочитала мясо, но мы сумели приучить ее питаться исключительно готовым мясом, сырое же вызовет ту же реакцию, что и у человека -- рвоту. А вот в ее глаза я мог смотреть бесконечно, но Мурка не любила этого и иногда приходила в бешенство, но это скорее обусловлено физиологией и с ней придется мириться. Большие зеленые глаза с вертикальными черными зрачками, которые при смене освещения или из-за эмоционального состояния превращались в сплошные бездонные черные пропасти.
   Все тело Мурки было тонким и изящным, очень часто меня поражала ее гибкость, порой она выгибалась совершенно под невообразимым углом. Телосложение было как у человека. По пять пальцев на каждой конечности, правда ногти так и не появились, вместо них жесткие острые и крепкие когти выдвигались из-под кожи всякий раз, когда Мурка нервничала или бесилась. Надо сказать, когти были тем, чего действительно стоило бояться нам. Она могла запросто распороть глотку одним взмахом руки или ноги. Хвост отвалился, кстати, одним из первых, что возвестило нам об удачном начале эксперимента. Но больше всего, что нас удивило при искусственном эволюционировании Мурки, так это то, что она так и не стала говорить как люди, она общалась с нами, но исключительно телепатически. Сначала нас это напугало, но потом все же мы пришли к мысли, что мы контролируем кошку, она боится и почитает нас. Мы для нее были сверхсуществами, что значительно упрощало работу.
   Обычных анатомических человеческих признаков у нее не было, но мы предполагали, что репродуктивная способность должна была сохраниться. Правда, мы так и не смогли определить в кого же она превратилась, в мужскую или женскую особь? А может, и эта функция изменилась? У нас оставалось еще достаточно времени выяснить это, прежде чем наше участие в судьбе Мурки будет окончено.
   -- Привет, Андрюша, -- услышал я в своей голове приятный нежный голос. Мурка проснулась.
   Она улыбнулась, обнажая острые клыки. Я невольно залюбовался этой улыбкой, присущей только этому созданию. Она улыбалась наивно, мягко и чуть скованно, но в то же время глаза ее горели некой хитростью, даже коварством. Мурка, как ни одна на свете женщина, улыбалась таинственно и непонятно. Она растянулась на полу, выгибаясь всем телом с поразительной грациозностью. Я услышал мурлыканье -- единственное, что нисколько не изменилось за эти десять лет.
   -- Почему ты так странно смотришь на меня? -- неожиданно спросила она с любопытством, смотря на меня.
   -- Как странно? -- немного смутившись, ответил я и сделал небольшие записи в карте.
   -- Не знаю, -- ответила она, пожав плечами, -- я пока не понимаю всех ваших чувств и не знаю, как их называть. Странно, это то слово, которое я смогла понять в твоей голове....
   -- Наших?
   -- Да. Вы человеки....
   -- Люди или человечество -- правильно во множественном числе, -- автоматически поправил я.
   Мурка усмехнулась своей неподражаемой улыбкой.
   -- Это правило распространяется на твой язык, а я говорю так, что бы ты смог суметь понять мои мысли.
   -- Подожди, я чего-то не понял, -- остановил я ее размышления. -- Как понять все это? Ты пользуешься не своим словарным запасом, а моим?
   -- Да, -- кивнула Мурка и вновь потянулась, все-таки в ней по-прежнему очень много от кошки.
   -- Если так, то это значит, ты сможешь общаться абсолютно с любым человеком на планете, любой национальности? И что бы понять его, тебе нужно всего лишь влезть в его голову?
   Мурка задумалась, забавно рассматривая меня.
   -- Наверное, -- сказала она, пожимая плечами. -- Я кроме тебя и старика больше ни с кем не общалась.
   -- Да, верно.... -- подумал я и вновь занес данные в карту. -- Как ты себя чувствуешь?
   -- Никак, -- сказала Мурка и поднялась на ноги, и стала ходить взад и вперед, -- мне скучно....
   -- Скучно? Объясни, в чем именно выражается твоя скука.
   Мурка замерла, уставившись на ладони.
   -- Не знаю, просто ты, например, всегда что-то пишешь, у тебя в голове бесконечное множество мыслей, идей, а я не могу ни о чем думать, кроме как об этой комнате. Я ничего не знаю, я могу говорить только о том, что знаешь ты, но даже некоторые твои мысли мне не понятны.
   Я смотрел на это удивительное создание и, если честно, я невероятно пожалел ее. Бедная Мурка, она ведь даже не осознает, что она всего лишь животное, искусственно эволюционировавшее и что ее предназначение служить человечеству. Убивать тех, кто пойдет против нашей страны. Ее будущее это сплошные битвы и смерть. О ней никогда никто не узнает, а когда она станет ненужной, ее уничтожат, как устаревшее, несовершенное оружие. Неожиданно я почувствовал себя ничтожеством, существом недостойным называться человеком.
   -- Куда ты? -- тоскливо спросила Мурка, когда я направился к двери. -- Пожалуйста, не уходи. Когда ты рядом, мне не так скучно....
   -- Я вернусь, обещаю, -- улыбнулся я и потянул дверь, до меня донеслось тихое мурлыканье.
  
  
   Владислава Георгиевича я нашел в его кабинете за компьютером, он подготавливал очередной отчет для ФСБ. Очень скоро мы расстанемся с Муркой. Он бросил на меня короткий взгляд.
   -- Андрей, что с тобой? На тебе лица нет.
   Я сел на мягкий стул напротив него, нас отделял только старый, сколоченный из прессованных опилок, разукрашенных под красное дерево, стол. Я достал сигареты и закурил, когда я зажигал спичку, то заметил, как дрожат руки. А старый ученый с любопытством смотрел на меня, но в его глазах не было ни тени беспокойства, только сплошная непробиваемая самоуверенность.
   -- Владислав Георгиевич, -- где-то с третьей попытки мне удалось подкурить, и я решился заговорить, к тому моменту и нервы немного успокоились. -- Мурка -- разумное существо....
   -- Я это понимаю, и к чему ты клонишь?
   -- Мы не можем так поступать с разумным существом! Это все равно, что обычного человека превратить в раба! Она так же разумна, как и мы и она имеет право на социализацию!
   Старик исподлобья посмотрел на меня, скрестив на груди морщинистые с пигментными пятнами руки.
   -- Ха! -- усмехнулся он и, последовав моему примеру, аккуратным движением забил и подкурил трубку. -- Социализацию? Ты в своем уме, Андрюша?! Наше общество никогда не примет ее!
   -- Почему?
   -- Во-первых, потому что она не похожа на человека, а во-вторых, потому что она лучше и совершеннее любого человека! С ее телепатическими возможностями она не сможет социализироваться! Или ты хочешь, что бы в каждом встречном человеке, она видела отвращение? Ты хоть можешь представить, как это повлияет на ее неокрепшую психику? И Андрей, мы работаем с ней исключительно как с биологическим предметом, созданным искусственно. Это все равно, что если бы был создан искусственный интеллект и вдруг он бы захотел стать равным человеку! Очень скоро мы перенаправим ее в ФСБ и там из нее сделают совершенного воина, к завершению проекта от нее не останется ни чего человеческого. Так что успокойся и иди, работай. Не надо относиться к ней как к разумному и живому существу, воспринимай ее как машину.
   -- Машина для убийства.... -- пробубнил я и медленно направился к двери, понимая, что старика невозможно переубедить.
   -- Совершенно верно, -- торжественно воскликнул старик, не слишком обеспокоенный моим кислым видом.
  
  
   Я вернулся в лабораторию. Мурка сидела на полу и водила по нему когтем. Я подошел ближе и увидел, что на кафеле накарябано изображение кошки в прыжке. Удивительно точный, пропорциональный рисунок. Но больше всего меня интересовало, как она узнала, как выглядят кошки?
   -- Что это? -- спросил я, вновь присаживаясь на пол напротив нее, единственная преграда, разделяющая нас -- прозрачное прочное стекло.
   -- Я убиваю время, -- услышал я тихий ответ у себя в голове, -- я говорила, мне скучно....
   -- Да, -- ответил я, -- я пытался убедить доктора, что бы он позволил тебе выбраться из куба, но пока безуспешно....
   -- Ты лжешь, -- сказала Мурка, вновь выводя на кафеле изображение кошки, теперь я различил оскалившуюся пасть вовсе не домашнего зверька.
   Я почувствовал, как мои собственные волосы на затылке встают дыбом.
   -- С чего ты это взяла? -- осторожно спросил я, удивленно наблюдая за Муркой, что-то случилось с ней за эти тридцать минут моего отсутствия. А мне оставалось только гадать плохо это или нет.
   -- Просто знаю, -- ответила она, вновь даже не посмотрев на меня.
   -- Что ты рисуешь? -- спросил я, решив сменить тему.
   -- Кошку.
   Я ждал объяснений, но Мурка молчала. Боже, ну почему я не могу читать ее мысли и понять, что же твориться в ее голове сейчас?!
   -- А что такое кошка?
   -- Животное, -- ответила Мурка и посмотрела на меня таким тоскливым, обиженным взглядом, что меня пробила дрожь. -- Животное, которое свободно гуляет и делает то, что ему хочется. И только люди не понимают этого, они бьют и мучают того, кто им по определению не соперник. А маленькие люди, вы их еще называете детьми, наиболее жестоки и беспощадны, они доказывают окружающему миру, что они сильные и храбрые. Но разве храбрость в том, что бы мучить, бить, издеваться над тем, кто беспомощен? А они вынуждены терпеть, ибо не в силах сопротивляться разуму человеческому. И ты думаешь, я буду охранять ваших детенышей? Ты думаешь, я буду служить человеку верой и правдой? Ха!
   Я молча сидел и, не моргая, смотрел в завораживающие зеленые глаза и понимал, что ни одна программа не заставит разумное существо действовать против воли, тем более кошку. Ведь особенности ее психики и нервной системы нам практически неизвестны. К тому же она обладает скрытыми способностями, и телепатия возможно лишь начало.
   -- Значит, ты помнишь, кем была до начала эксперимента?
   Мурка улыбнулась.
   -- Я все помню.
   -- Откуда ты узнала об истинном назначении эксперимента?
   -- Наша телепатическая связь оказалась очень сильной и, хотя ты и находился в другой комнате, я отлично слышала ваш разговор и даже видела старика. Вы совершили ошибку, я более разумное существо, чем человек. Вам остается только убить меня или смириться.
   -- Но ты единственная в своем роде.
   -- Я знаю конечную формулу, оказавшись на свободе, мне ничто не помешает сделать новую и я смогу создать тысячи подобных мне, и когда-нибудь мы станем доминирующей расой на планете.
   -- Неужели ты это сделаешь? -- я уже практически ни на что не надеялся, и мне оставалось признать ошибочность эксперимента.
   -- Нет, если ты дашь мне свободу. Я не человек, мне не свойственна месть, я лишь хочу свободы. Только это для кошек всегда было наиболее значимо, чем миска полная жратвы и ласки человека. Отпусти меня, Андрей, и я уйду в леса, туда, где меня никто никогда не найдет. А у человечества появиться новая легенда о странном существе, обитающем в лесах.
   -- Как я могу тебе верить? Откуда мне знать, что ты не осуществишь угрозу?
   -- Я не человек, -- вновь улыбнулась Мурка, -- мне не свойственны ваши черты, моя логика иная. Нам никогда не нужно было доминирование, именно поэтому вы эволюционировали. Да, тогда в силу нашей неразумности, ни одно животное не могло и представить, к чему приведет доминирование человека, но что-либо менять было слишком поздно. Вы сильнее нас, а нам остается довольствоваться тем, что еще принадлежит нам. Отпусти меня Андрей, если ты действительно жалеешь меня, отпусти и ты никогда больше не услышишь обо мне.
   Не знаю почему, но я поверил ей.
   -- И о чем мы беседуем? -- весело спросил Владислав Георгиевич, войдя в лабораторию.
   Мурка тут же села на пол и продолжила рисовать. Я больше не ощущал ее присутствие в голове.
   -- Так, так, так, -- старик поправил очки и пригляделся к действиям кошки. -- Удивительно! Она рисует кошек! Ее способности возрастают с каждым днем! Потрясающе, правда, Андрей?
   -- Да, -- тусклым голосом ответил я и подошел к прозрачному шкафу.
   Мутно-желтая жидкость в прозрачной ампуле была последней. Я распаковал шприц, мои руки дрожали, интересно, что даст Мурке эта последняя доза? Какие еще сюрпризы ожидают нас?
   -- Андрей, что ты там копаешься? -- нервно пробурчал старик, засучивая рукава и натягивая резиновые перчатки.
   Я пальцем отщипнул колпачок и препарат мгновенно перекочевал в шприц.
   -- Вот, -- сказал я и протянул финальную дозу.
   Владислав Георгиевич аккуратно взял шприц и направился к кубу. Мурка сидела смирно, даже перестала рисовать, она смотрела, куда-то сквозь приближающегося старика и я никак не мог понять, что она задумала.
   Я подошел к управлению кубом, провел картой по считывающему устройству и стенки медленно ушли в пол. Мурка осталась неподвижной, смиренно ожидая традиционный укол.
   Владислав Георгиевич осторожно опустился рядом, взял ее руку и, нащупав вену, воткнул шприц.
   Мурка даже не моргнула, она все так же смотрела сквозь старика.
   -- Ну как? -- спросил Владислав Георгиевич, сосредоточенно вглядываясь в лицо кошки.
   Неожиданно Мурка улыбнулась и прыгнула, мгновенно она оказалась вне куба на противоположной стене под потолком. Оставалось только догадываться, каким образом она держалась там и не падала.
   Ее черные глаза сверкнули темно-зеленым и она зашипела, совсем как обычная кошка.
   -- Эй, киска успокойся, -- сказал старик, медленно поднимаясь и пятясь назад. -- Не стой столбом, Андрей! Возьми снотворное....
   Я шагнул к шкафу, где хранился пистолет, заряженный успокоительным. Мурка мгновенно оказалась на моем пути, удивительно, что она сохранила способность молниеносно передвигаться на четырех конечностях. Она зашипела, а в голове раздался возбужденный голос:
   -- Ты обещал отпустить меня....
   Я хотел уже ответить, что не помню такого обещания, но старик совершил непоправимую ошибку. Откуда у него оказался боевой пистолет, я не знаю, но когда он только намеревался выстрелить, Мурка уже летела прямо на него. Наша реакция несравнима с ее и я, не успел даже уловить то мгновение, когда Мурка пересекла комнату и оказалась сверху Владислава Георгиевича.
   Ее когти впились в дряхлое тело старика и он взвыл. Но Мурка не желала на этом останавливаться, казалось, что она сошла с ума, она рвала его, не обращая никакого внимания на меня. Ошметки кожи летели в разные стороны, брызнула кровь. Я понял, что если ничего не сделаю, то она просто разорвет его на части.
   Стараясь сохранять дистанцию, я подбежал к шлангу, из которого мы полевали ее, когда она начинала беситься, вода удивительно приводила ее в успокоение.
   Я направил шланг и включил на полную мощность подачу воды. Ледяная струя окутала ее, смывая кровь, Мурка отпрянула от тела и, я услышал в голове голос:
   -- Хватит, хватит!
   Я выключил воду и встретился с бешеными кошачьими глазами.
   -- Успокойся, ты обещала, что не будешь трогать людей, что не будешь мстить!
   Я видел, как ее глаза потухают, вновь превращаясь в равнодушные льдинки. Она посмотрела на растерзанного старика:
   -- Он жив. Прости, но эликсир будто бы на мгновение парализовал меня, я действовала инстинктивно, ничего не соображала.
   -- Ладно, -- вздохнул я, кидая ей рабочий халат, -- быстро одевайся, мы уходим.
   Я взял профессорский шарф и замотал ее голову, нацепил солнечные очки.
   -- Почти как человек, -- сказал я, придирчиво окинув ее наряд, -- нам главное добраться до квартиры, а там я подберу менее вызывающую одежду.
   Я потащил ее на улицу, набирая на телефоне номер скорой.
   -- Куда ты звонишь?
   -- Я не хочу, что бы меня обвинили в убийстве профессора, поэтому я заинтересован в том, что бы он остался жив.
   -- А-а.... -- протянула кошка.
   Мы поймали попутку и помчались прочь от дома Владислава Георгиевича. На улице стояла мерзкая погода, дождь лил как из ведра.
   -- Я вас слушаю, -- наконец донесся до меня ответ оператора, я быстро продиктовал адрес, где случился несчастный случай, когда у меня стали спрашивать, откуда мне все известно, я быстро отключил связь. Достал симкарту и вышвырнул ее в окно.
   Водитель с подозрением поглядывал на меня, но видимо счел, что безопаснее просто отвезти меня туда, куда я попросил и тогда он спокойно вернется домой. По-моему он правильно рассудил. Мурка успокоилась, тихо замурлыкала и положила голову мне на плечо, вскоре она заснула. Неужели последняя доза не лишила ее сонливости? Странно.
   Водитель потерял к нам всякий интерес и мы вскоре поднялись в мою квартиру.
  
   Жил я на окраине города в тихом, спальном районе. Квартирка была небольшой, но уютной, окна выходили на западную сторону и, при хорошей погоде вся наполнялась солнечным светом. Я отыскал в шкафу брюки десятилетней давности, меня всегда поражала эта особенность большинства русских складировать старье, якобы на черный день, но, как оказалось, мне это помогло. Теперь хотя бы было во что одеть Мурку. Свитер, связанный пару лет назад мамой, тоже пригодился. Я его не носил из-за странного цвета, неясно, по какой причине выбранного мамой. Она, наверное, в глубине души была художницей, так свитер был связан пестрыми разноцветными нитями. Но надо сказать на Мурке он смотрелся весьма интересно, особенно в сочетании с большими изумрудными глазами. Оставалось только подыскать ей более подходящую обувь, чем домашние тапочки. На голову я ей нахлобучил широкополую шляпу.
   -- Что ж, совсем не плохо, -- сказал я, оценивая свои старания.
   Мурка стояла перед окном, разглядывая проезжающие машины и людей, спрятанных под зонтами. А я готовил ей еду, скромно состоящую из вареной курицы.
   -- Когда обладаешь разумом, -- задумчивый голос, раздавшийся у меня в голове, заставил вздрогнуть, -- этот мир выглядит иначе. Вы люди такие странные. Отчего вы такие разные? Одни добрые и благородные, иные наоборот злые и жестокие. Почему так получается?
   -- Наверное, все дело в воспитании, но и в наследственности, а еще условия жизни решают очень многое. Некоторые люди, попадая в тяжелые ситуации, ожесточаются, другие наоборот, становятся еще более мягкими. Знаешь, это очень сложный вопрос, на протяжении тысячелетий на него пытаются ответить все кому не лень, но ответ так и не найден.
   -- Интересно, какой бы была планета, если бы доминировать стал другой вид?
   -- Этого боюсь нам не дано узнать.
   Мурка улыбнулась одними уголками губ.
   -- Почему ты меня спас, Андрей? Ведь ты и сам подвержен опасностям.
   -- Мурка, садись есть, -- велел я, поставив на стол блюдо с целой тушкой дымящейся птицы. Я наблюдал, как она накинулась на еду, и решил ответить, -- я понял, что ты больше чем просто кошка, которую мы искусственно провели через этапы эволюции. Ты в первую очередь личность, а личность до сих пор ценна в нашем обществе. Я не знаю, кем бы себя чувствовал, если бы отдал тебя федералам, ничтожеством бы точно.
   -- Не только в этом причина.
   Мурка сказала это с той уверенностью, которая меня пугала. Тяжело общаться с существом, которое видит тебя как раскрытую книгу, читает твои мысли, как свои собственные. От нее никогда ничего не удастся скрыть.
   -- Да, ты права, еще я боялся, что результаты нашего эксперимента приведут к непредвиденным результатам.
   -- Например?
   -- Например, то, что в ФСБ не остановились бы на достигнутом, а захотели бы создать целую армию из подобных тебе.
   -- И что в этом плохого? -- она странно усмехнулась, в ее глазах появился насмешливый огонек. -- Вы бы защитили свой крохотный мирок пушечным мясом, которое не жалко. Погибнет сто, тысяча, да хоть миллион! Какая разница? Вырастут новые бойцы, а главное не надо платить деньги, тратится на антибиотики и врачей, сдохнут ну и пусть, всего лишь кошки....
   -- О том и речь! -- воскликнул я, ее слова были абсолютно верны, но оттого не менее печальны. -- Рано или поздно вы бы восстали и тогда началась бы война с видом заведомо сильнее нашего!
   -- Значит, ты беспокоился не обо мне, а о человечестве.
   -- И это естественно! -- не выдержал я, не понимая, в чем она меня обвиняет. -- Ты бы так же беспокоилась о своих сородичах, ты бы и не подумала о людях.
   -- Тогда ты сделал неправильный выбор, спасая меня. Андрей, там в лаборатории тысячи бумаг, где черным по белому написано, как проходил эксперимент, как создавался препарат. Они хоть завтра отловят новую кошку и начнут заново, но там они учтут все. И будет охрана, и более зациклившиеся на науке люди. Ты спас только меня, но не все человечество.
   Я нервно закурил, черт возьми, а ведь она права! Но я был в лаборатории в том самом состоянии, когда подумать, как следует, не удается.
   Мурка вновь подошла к окну.
   -- Я могу тебе сказать с полной уверенностью, что человечество совершило очередную ошибку. Наши телепатические способности крайне высоки и, сделать идеальные машины для убийства у них не получится. Я знаю как это важно для моего вида и я могла бы сейчас убить тебя и скрываться до тех пор, пока армия кошек не будет готова.
   Мурка замолчала, я смотрел на нее, не в силах подумать о мерах самозащиты. Видимо мой страх так явно отразился на лице, что кошка хохотнула:
   -- Ты такой забавный, когда боишься. Но я не стану этого делать. Ты спас меня, вытащил из лап этого психованного ученого и я обязана тебе, в конце концов, наличием разума. Я помогу тебе. Не знаю пока, как, но помогу. Как видишь, Андрей, я не на все готова ради своего вида, я готова пожертвовать такой уникальной возможностью ради человечества.
   -- Почему? -- еле выдавил я из себя неразборчивый хрип, но она естественно поняла меня.
   -- Не знаю, наверное, это особенность нашей логики, которая абсолютно противоречит вашей.
  
  
   Нам не стоило медлить, в любой момент к подъезду моего дома могли подъехать спецслужбы и, тогда бы шансов на спасение не осталось. Поэтому, как только Мурка расправилась с курицей, мы тут же покинули квартиру, взяв только самое необходимое.
   По-прежнему моросил холодный дождь, приближалась ночь, и я понимал, что нам необходимо где-то переночевать. Голова страшно гудела, мысли путались, и я никак не мог продумать дальнейший план действий. К кому я мог пойти? Друзья и бывшая жена отпадают, ведь их будут проверять в первую очередь. В этом небольшом городе был только один человек, которому я мог доверить тайну не опасаясь, что он меня выдаст. Разочаровавшийся в жизни старик, в прошлом подающий большие надежды ученый, ненавидящий власть в любом ее воплощении, тунеядец, живущий некогда на пособие государства, а теперь на пенсию, и алкоголик -- мой отец.
   Оставалось только надеяться, что он живет там же, где и двадцать лет назад, в старом, покосившемся от времени, частном доме на окраине города.
   Я тихонько, стараясь как можно меньше привлекать к себе внимание, прошел через калитку. По узкой, топкой дорожке, поросшей редкой травой, я прошел к старой, с облупившейся белой краской, двери. Палисадник весь зарос бурьяном, из высокой травы кое-где выглядывали чахлые цветы, а старая вишня -- гордость бабушки, лишилась своей пышности, превратившись в голое мертвое дерево. Скамеечка, устланная картонными листами, стояла на прежнем месте, под пыльными окнами летней веранды.
   Я постучал. В ответ мне была глубокая тишина. Где-то залаяли собаки и, Мурка вздрогнула. Впервые, я увидел в ее зеленых глазах нечто похожее на страх. Неужели, даже заимев разум, она продолжала бояться глупых дворовых псов?
   Я вновь постучался, на этот раз чуть громче. Мне вовсе не улыбалась перспектива ночевать на улице.
   -- Ты замерзла? -- спросил я, видя, как Мурку бьет дрожь.
   -- Нет, -- услышал я в голове ответ, -- Андрей, а собаки не смогут пробраться сюда?
   -- Не думаю, они на привязи, -- я вновь постучал, теряя всякую надежду на ночлег, -- почему ты их боишься?
   Но Мурка не ответила, ее уши зашевелились, прислушиваясь к неведомым мне звукам. Вскоре и я услышал шаркающие шаги по ту сторону двери.
   -- Иду, иду, -- донесся до меня знакомый хриплый голос. -- Кто там?
   -- Свои, -- ответил я и послышался скрежет открывающего замка
   С порога на меня глядел ссутулившийся старик, с всклокоченными белыми волосами. Одет он был в мятый старый халат, на ногах дырявые тапочки. На крючковатом носу блестели большие очки, перемотанные изолентой. В общем, выглядел мой отец, по меньшей мере, жалко.
   -- Андрюха ты что ль? -- спросил отец, вглядываясь в лицо, будто бы пытаясь отыскать во мне десятилетнего мальчишку.
   -- Я, ты меня впустишь или так и оставишь торчать на улице под дождем? -- невозмутимо сказал я, игнорируя тот факт, что дождь уже прекратился.
   -- Конечно, конечно, входи сынок, -- отец отпрянул от порога, широко улыбаясь и демонстрируя серебряные коронки на зубах. -- А кто твоя спутница?
   Меня всегда поражал лексикон моего отца, то он был, как у обычного мужика, то, как у интеллигентного умного человека. Он всегда впадал в крайности и, это была самая большая проблема в жизни, как для него, так и для семьи. Если начинал пить, то уходил в недельные запои, если работал над новым проектом, то уходил туда с головой, позабыв и о семье и о самом себе. Наверное, именно поэтому из него не получилось ни великого ученого, ни хорошего семьянина. Все-таки находить в жизни золотую середину жизненно необходимо каждому человеку.
   -- Ее зовут Мурка, я познакомлю вас попозже, -- ответил я, разуваясь.
   Мы прошли в тусклую, но просторную комнату. В центре, под большой китайской люстрой, стоял круглый стол, накрытый старой клеенкой. Банка малосольных огурцов отлично гармонировала с полупустой бутылкой самой дешевой водки. На полу лежал выцветший, поеденный молью, ковер. Два покосившихся дивана стояли у одной стены, напротив них, у другой стены, заляпанный полированный платяной шкаф и узкий проход в соседнюю комнату, обычно служившую спальней. Старый телевизор одиноко стоял напротив входа между двумя узкими окнами, занавешенными домоткаными шторами. Старые блеклые обои кое-где отклеились от стен. Единственное, что не изменилось в доме за двадцать лет так это запах. Все здесь было пропитано этим особым бабушкиным запахом, запахом из детства. Я вдохнул полной грудью и на меня накатили отрывочные воспоминания. Прополка грядок с луком возле дома; игра с дедом в шахматы; умывание ледяной, колодезной водой; поедание гороха и только намечающихся огурцов; настоящее наслаждение, которое испытывает всякий человек, побывавший в бане. Бабушкина неповторимая кухня из обычных продуктов, собранных на заднем дворе. Крики петуха по утрам, мычание Бурки -- единственной нашей коровы.... Эти образы хаотично возникли в голове и я почувствовал себя на седьмом небе от счастья, наконец-то я дома.... Но суровая реальность мгновенно смыла иллюзорный мир, я вновь был в старом доме, пропитанным запахом табака и алкоголя, здесь уже ничего не было из детства. Только стены, может быть, еще не забыли тех светлых давних дней. Теперь не было ни бабушки, ни дедушки, ни даже мамы, все исчезло, испарилось. На меня глядел мутными серыми глазами старик, который даже не знал, что сказать родному сыну, которого он не видел вот уже двадцать лет.
   -- Ты бы хоть предупредил, что придешь, я бы тут немного привел все в порядок, -- сказал он и стал суетливо убирать со стола.
   -- Оставь, папа, -- и усмехнулся собственным словам, уже двадцать лет прошло, как я не говорил этого слова, -- я не прочь выпить.
   Я сел за стол на шатающуюся табуретку. Мурка, поджав под себя ноги, расположилась на диване. Отец принес с кухни еще две стопки.
   -- Мурка не пьет, -- категорично заявил я, разливая прозрачный напиток себе и отцу.
   -- Ну, за встречу, Андрюха, -- сказал отец и тут же опрокинул содержимое стопки, сморщившись, он занюхал огурцом.
   Я последовал его примеру и почувствовал, как обжигающая жидкость разливается по пищеводу, казалось, в животе взорвалась маленькая бомба. Практически мгновенно в голове появился легкий туман и только сейчас я вспомнил, что ничего не ел со вчерашнего вечера.
   -- У тебя есть, что перекусить? -- спросил я, тщательно пережевывая огурец.
   Через четверть часа на столе, источая приятный, пробуждающий аппетит, аромат, стояла большая сковорода с молодой жареной картошкой. Я накинулся на еду, закусывая огурцами. Наверное, все же отец чувствовал некую вину за собой, раз так быстро мои желания были удовлетворены.
   -- Почему у девушки такое необычное имя? -- спросил отец, который периодически смотрел на мою спутницу с нескрываемым любопытством.
   -- А она необычная девушка, -- сказал я, смолотив почти всю картошку.
   -- Во что ты вляпался, сын? -- строго спросил отец, разливая водку.
   -- Зачем руку меняешь? -- поддразнил я его.
   -- Не увиливай.
   -- А ты не играй в заботливого папашу. Тебя не было рядом со мной двадцать лет, какое тебе дело до моих проблем? Раньше ты ими не интересовался!
   -- За отцов и детей, -- провозгласил отец и быстро опустошил стопку.
   -- Если ты вдруг вспомнил об отце, значит у тебя проблемы, -- минуту спустя, сказал он, -- значит, тебе нужна помощь.
   -- Мне не нужна помощь больного человека, мне нужен ночлег, только и всего.
   Отец поморщился.
   -- Я не больной, я свободный человек! Немногие на этой планете могут этим похвастать!
   -- Если водка для тебя синоним свободы, тогда ты действительно болен! Ты раб самого страшного наркотика, придуманного человечеством.
   -- Эх-хе, -- отец взъерошил волосы и вновь разлил водку, -- давай без нравоучений. Все мы рабы чего-то. Вот ты, например, раб своей работы. Над чем ты сейчас работаешь?
   -- Работал. Над секретным оружием нашего правительства...
   Глаза отца заблестели от любопытства, он даже пить не стал. Перевел прищуренный взгляд с меня на Мурку и обратно.
   -- Значит, твоя подружка это то о чем я думаю?
   -- Если я тебе расскажу, то правительство не оставит тебя в покое.
   Отец раздраженно махнул рукой.
   -- Андрей, мне уже все равно! Я старый алкаш, что с меня взять?
   Я тяжело вздохнул и стал рассказывать. Но рассказывал я не о событиях этих последних дней, а об эксперименте, длившемся почти десять лет. Наверное, мне давно хотелось выговориться кому-то, а отец оказался рядом, да и слушать он умел. Его глаза заблестели давно позабытым интересом, а я выворачивал душу на изнанку, описывая все душевные переживания этих лет.
   -- Теперь я понимаю, почему Света ушла от тебя, -- вздохнул отец, когда я окончил рассказ, -- ты, так же как и я, полностью отдался проекту.
   -- Да, но я не жалею. За эти годы я понял очень многое....
   -- Ты почувствовал себя Богом, -- понимающе кивнул отец, -- самое великое искушение для человечества. Мы всегда стремились стать богами, и обычно это не приводило ни к чему хорошему, как и сейчас. Мурка подойди, я хочу посмотреть на венец творения человека.
   Кошка грациозно поднялась, сняла шляпу и подошла к столу.
   -- Удивительно! -- восхищенно сказал он, осматривая Мурку. -- Андрей, ты понимаешь, что человечество свершило?! Вы же создали разум! И не искусственный, а вполне нормальный, сопоставимый человеческому! И что теперь ты намерен делать?
   -- Я не знаю, -- честно ответил я, -- необходимо уничтожить лабораторию, сделать все возможное, чтобы наш эксперимент был прекращен, и никто не посмел возобновить игру в Господа Бога.
   -- Почему?
   Отец оказался таким же, как и большинство людей на планете, он не видел дальше собственного носа, он не мог представить угрозу, которую несла эволюция.
   -- Неужели ты не понимаешь? Она разумна, она совершеннее нас и если они создадут армию, то кошки взбунтуются! И тогда человечество начнет воевать с расой, превосходящей по развитию! Выживает сильнейший -- закон природы, существующий миллионы лет! И умные кошки сильнее человечества. Мы просто исчезнем или превратимся в рабов.
   -- Перестань фантазировать! Неужели ты не допускаешь мысли, что человек и разумные кошки смогут жить в мире и сотрудничестве?
   Я расхохотался, Мурка удивленно посмотрела на меня, даже она не понимала.
   -- Отец, мы веками только и занимаемся тем, что уничтожаем природу, мы тысячелетиями воевали! Неужели ты думаешь, что человек вот так запросто примет в объятия иную цивилизацию? Бог никогда не признает равным себе собственное создание. Мы обречены на войну, даже если она будет единственной в своем роде. Человечество никогда не потеснится на планете. Мы чувствуем себя хозяевами мира и никогда не будем относиться к ним, как к равным.
   -- Ну, пока она одна нам нечего бояться.
   -- Именно поэтому я должен предотвратить дальнейшую разработку препарата.
   Отец задумчиво уставился на Мурку. Она сидела рядом абсолютно спокойная и невозмутимая. В больших черных глазах отражались огоньки лампы. О чем она сейчас думала, невозможно было догадаться, а вот то, что творилось в наших головах, ей известно. Как только я представил, что все мысли и желания известны ей, меня вновь охватил страх. Существо, способное предугадывать следующее действие человека, поистине неуязвимо. Телепатия -- мощное оружие, особенно если учитывать, что у человечества не имеется защиты от него.
   -- А что ты думаешь, Мурка? -- спросил отец.
   Кошка улыбнулась, и я услышал в голове ее мягкий успокаивающий голос. Лицо отца удивленно вытянулось, она говорила с нами двумя одновременно!
   -- Я понимаю страх Андрея. В чем-то он, безусловно, прав. Но мы не люди, нам ни к чему война, мы ходим сами по себе. Он правильно сказал, выживает сильнейший и, если нашей жизни будет угрожать человек, мы начнем бороться. В конце концов, мы не виноваты в том, что человечеству взбрело в голову изображать из себя богов. И да, мы более сильные существа. Выносливость, скорость, острый слух и зрение, телепатия, продолжительность жизни -- все это ставит нас на более высокую ступень эволюции, чем человека. Если они продолжат свои опыты, человечеству придется смириться или исчезнуть. Третьего не дано.
   Мы совершенно ошарашено уставились на кошку, которая говорила о возможной войне с таким хладнокровным спокойствием.
   -- Почему ты говоришь о себе во множественном числе? -- вдруг спросил отец.
   Я усмехнулся, бывший ученый, пропивший все серое вещество в мозгу, зацепился за слова, на которые я даже не обратил внимания.
   -- Потому что я и мои сородичи как единый разум, пусть только я достигла вершины, но мне известны их мысли. Они чувствуют меня и видят окружающий мир моими глазами. Андрей, кошки всего земного шара уже изменились. Они остались внешне такими же, но отношение к миру и к людям у них уже никогда не будет прежним.
   -- И к чему это приведет? -- прошептал я, страшась даже подумать о своих дальнейших действиях, ведь она о них узнает в любом случае.
   Мурка пожала плечами:
   -- Я уже могу приказать кошкам действовать, но я не стану этого делать. Андрей, я обещала помочь и сдержу обещание. Верь мне.
   -- Господи, как я могу верить тебе?! -- я вскочил со стула и стал нервно расхаживать по комнате, -- ты всегда в моей голове, ты знаешь все о чем я думаю! А я не телепат, я не знаю, что твориться в твоей голове! Еще утром ты была одна единственная в своем роде, сейчас ты уже подчиняешь несовершенный разум всех кошек на планете, что будет завтра?!
   -- Это надо у тебя спросить, ведь ты мой создатель?! -- впервые, я услышал в ее голосе негодование и отчаяние. Она тоже боялась, саму себя.
   Я опустился перед ней на колени, взял ее за руки и, чуть поглаживая, прошептал:
   -- Прости, прости, Мурка, я должен верить тебе....
   Какой я дурак! Я должен оберегать ее, защищать и ни в коем случае не обижать, а иначе она может обозлиться на меня и на все человечество заодно.
   Мурка тихо замурлыкала и дотронулась до моего лица, я почувствовал легкое касание кончиков коготков.
   -- Глупый, Андрюша, я не обижаюсь на тебя.... Я благодарна и люблю тебя, ведь ты дал бесценный дар -- разум. И если бы существовал мир из разумных кошек, то тебе бы поставили памятник еще при жизни.
   Я улыбнулся. Она действительно любит меня как своего создателя, как Бога. Интересно, что будет, если я вдруг предам ее? Обозлится ли она или подумает, что на все воля моя? Я тряхнул головой, отгоняя опасные мысли. Я сам заварил эту кашу и теперь обязан исправить сложившуюся ситуацию, а иначе произойти может самое непредсказуемое. Все-таки я не зря переживал во время проведения эксперимента, моя жена всегда говорила, что нужно доверять своему подсознанию, и надо было ее послушать. Но нет, мы же настолько самоуверенные в собственном превосходстве, что зачастую не видим очевидного! Теперь передо мной сидит существо огромной силы, слишком одинокое в нашем враждебном человеческом мире. Что с ней делать? Наверное, убийство было бы самым гуманным выходом, но я так не могу. Я смотрел в большие зеленые глаза Мурки и понимал, что она для меня нечто большее, чем просто человекоподобная кошка, она мое творение, и я несу за нее огромную ответственность, даже большую чем за детей, которых у меня никогда не было.
  
   Спал я очень плохо, постоянно ворочался и мне снились беспорядочные неприятные сны.
   Один мне запомнился совершенно отчетливо. Я видел, как Мурка раздирает мое тело своими огромными и острыми, как стекло, когтями. Я пытался сопротивляться, но мое тело словно парализовало, я мог только мыслить и видеть ее, остекленевшие от безумия глаза. Она держала мою волю, наслаждаясь звуками раздираемой плоти. Я проснулся, покрытый холодным потом.
   Мурка задумчиво стояла перед окном, ее освещал серебристый лунный свет.
   -- Почему ты не спишь? -- хриплым голосом, от пережитого кошмара, спросил я.
   Она улыбнулась, но даже не взглянула в мою сторону.
   -- Последняя доза завершила свое дело, теперь я могу очень долго не спать. Даже интересно, сколько суток я смогу бодрствовать.
   Мурка улыбалась, но что-то странное просквозило в ее голосе, некая печаль.
   -- Что с тобой? -- спросил я.
   -- Я боюсь, Андрей.
   -- Чего? -- действительно глупый вопрос, но я даже не знал, что сказать, а между тем мне необходимо было ее понять.
   -- Я боюсь завтрашнего дня. Боюсь своей силы. Боюсь одиночества....
   -- Но ты не одна! Я с тобой и всегда буду оберегать тебя, ты можешь мне доверять....
   Мурка обернулась, и я впервые увидел в ее глазах слезы, это настолько меня потрясло, что я даже замолчал. И только сейчас я понял, что отношусь к ней не как к существу способному чувствовать, ведь у меня даже мысли не возникало, что она способна плакать.
   -- Андрей, ты никогда меня не поймешь. Что такое одиночество в твоем понимании? Как бы ты не был одинок, тебя все равно окружают люди, а я единственная во всем мире, понимаешь?! У меня никогда не будет семьи, детей, даже друзей, я приговорена быть абсолютно одинокой. Одиночество в чужом огромном мире....
   -- Нет, Мурка, ты не будешь всегда одинока, -- сказал я и вдруг понял, что все возможно, -- когда все успокоится, ты найдешь близких людей, друзей. Несмотря на то, что наш мир полон жестокости в нем есть очень добрые искренние люди и они полюбят тебя.
   -- Ты правда думаешь, что это возможно? -- она с настолько искренней надеждой смотрела на меня, что я не сдержал улыбки.
   -- Да, Мурка, в нашем мире возможно даже самое невероятное..... -- мои глаза начали слипаться, сон одолевал меня, но я сопротивлялся.
   -- Спасибо, Андрей, а теперь спи, завтра ты должен меня спрятать.
   -- Да, -- прошептал я, проваливаясь в безмятежный сон.
  
  
  
   Я совершенно потерянно оглядывался, мне даже казалось, что я все еще сплю. Но потом я все-таки понял, что десяток спецназовцев, наставивших на меня и на отца автоматы, вовсе не галлюцинации. Напротив меня сидел высокий, скорее здоровый, чем толстый лысоватый мужчина. Кашемировое черное пальто зрительно еще больше его увеличивало. Больше всего меня пугал его взгляд, голубые глаза так странно прищуривались, как будто просвечивали меня, пытаясь проникнуть в голову. Он спокойно, с преувеличенным удовольствием курил хорошие дорогие сигареты.
   -- Доброе утро, Андрей Алексеевич, -- глубоким звучным голосом сказал мужчина.
   -- Не для меня, это точно.... -- промямлил я, осторожно озираясь по комнате, пытаясь понять, где Мурка.
   Мужик коротко улыбнулся.
   -- Да, это верно. Что же вы Родину-то подводите, а? Вам такое важное дело поручили, а вы.... Так ответственные люди не поступают.
   -- А чего вы собственно хотели? -- неожиданно для самого себя смело сказал я. -- Я что, по-вашему, должен был ее утихомирить? Вы видели, что она сделала с профессором? Ни охраны, ни оружия, ни кнопки быстрого реагирования, ничего! В такой сложной и опасной для моей жизни ситуации я сделал самый правильный шаг! Она поверила мне, она абсолютно доверяет мне!
   -- Что ж, я вижу, как она вам доверяет, -- добродушно улыбнулся мужик, -- сбежала, и, конечно же, вас в известность не поставила..... Я поверил бы вам, Андрей Алексеевич, но скажите, зачем вы выкинули симку, почему позже не сообщили о своем месте пребывания?
   -- Простите, не знаю вашего звания и имени....
   -- Генерал, Степан Альбертович.
   -- Степан Альбертович, вы когда-нибудь общались с телепатом? -- полковник быстро мотнул головой, -- а вот мне приходилось. Вы хоть представляете, каково это общаться с существом, которое знает каждую вашу мысль, предугадывает каждый шаг! Стоило мне хотя бы подумать о звонке вам, она бы меня порвала как тузик грелку! Уж, извините, но я не самоубийца.
   -- Значит, вы не имеете ни малейшего представления, где сейчас находится экспериментальная особь?
   -- Понятия не имею! Я спал, как вы уже заметили....
   -- Ладно, разберемся. Дед пакуй чемоданы, с нами поедешь, -- сказал полковник, обращаясь к отцу.
   -- А я то при чем? Я вообще не в курсе.....
   -- Вот там и узнаем насколько ты не в курсе. Давай, давай собирайся, да порасторопнее, как в армии. Тебя тоже касается! -- гаркнул генерал, быстро взглянул на меня, -- и так с вами масса времени потрачена впустую.
  
  
   Меня посадили в камеру с одной единственной кроватью, застеленной прохудившимся матрасом. Воняло сыростью и мочой. Грязная покосившаяся раковина висела в одном углу, крохотный немытый унитаз стоял напротив. Что ж, человек привыкает ко многому, даже к антисанитарии и отвратительному запаху, радовало меня одно, здесь я был абсолютно один и мог спокойно подумать.
   Я стал мерить камеру широкими шагами: четыре шага в длину, три -- в ширину. Да, здесь не разгуляешься.....
   Итак, в десять утра в дом к моему отцу заявились оперативники ФСБ, они хотели застать нас врасплох и схватить кошку. Но Мурка таинственным образом куда-то исчезла. С одной стороны это хорошо, она сейчас вне опасности, с другой -- она абсолютно одна в огромном городе и это плохо. Кто знает на кого она может напороться? Хотя, наверное, стоит беспокоиться не о ней. Мурка уничтожит любого.... И по кровавым следам ее смогут вычислить. А вот это очень плохо.
   Куда она могла пойти? Самое главное, почему она не разбудила меня? Боже, ну почему женщины вечно устраивают проблемы и себе и людям, пускай она кошка, но ведь логика то у нее должна быть! С нормальной логикой и у женщин проблемы....
   Я сел на жесткий, застеленный старой рваной простыней, матрац и задумчиво уставился в потолок.
   Куда она могла пойти? Как она там, в полном одиночестве, единственная в своем роде?
   Голова моя вдруг страшно загудела, возник некий шум, я даже от страха схватился за виски, как вдруг сквозь шум стал различать знакомый голос. Голос Мурки.
   -- Привет, Андрюша, -- мне послышалась усмешка, -- не потерял меня?
   -- Мурка?! -- потрясенно воскликнул я.
   -- Тише, тебя могут услышать....
   -- Да, ты права, -- кивнул я, как будто она могла видеть мое движение. -- Где ты?
   -- Я в безопасности, среди таких же, как и я....
   -- Что ты имеешь в виду? Рядом с тобой кошки?
   -- Не совсем, Андрей.... Они более совершенны, чем кошки, некоторые даже совершеннее меня. Ты создал поистине великую расу. Можешь собой гордиться.
   -- Что? Прости, я не совсем понял....
   -- Здесь нечего понимать. Помнишь, ты волновался, что я не смогу размножаться, потому что единственная в своем роде? Так вот природа нашла выход. Странно, но кошки рядом со мной эволюционируют, только значительно быстрее, чем я.
   -- Как? -- я не мог понять, шутит она или же говорит правду.
   -- Не знаю.... На основе чего вы создавали препарат?
   -- На основе вируса.... -- прошептал я, осознавая, как мир неотвратимо меняется в эту самую минуту. Мира, каким я знал его прежде, больше не существует. Что нас ждет? Война?
   -- Вам придется смириться, потому что мы не хотим войны. Мы хотим жизни, которую вы люди подарили нам. Война бессмысленна, ибо мы превосходим вас. В моих руках твой разум, Андрей, и я могу подчинить его, заставить тебя сделать все что угодно. Мы можем заставить вас убивать друг друга до тех пор, пока на планете не останется ни одного человека. Лучше вам смириться и жить в мире с нами, признать в нас равных себе. Так будет лучше для всех.
   -- Но я никто здесь, я всего лишь ученый, дерзнувший поиграть в господа Бога!
   -- Ты недооцениваешь себя, Андрей. Ты сможешь доказать человечеству, что мы не желаем им зла.
   -- Но как я это сделаю?
   -- Над этим тебе придется задуматься в ближайшее время, ты же любишь человечество и не желаешь ему гибели, значит, ты найдешь способ убедить всех, что мы имеем право жить на земле.
  
  
   Я сидел на скамейке, опираясь на гладкую черную клюку. Весеннее солнце ярко светило в чистом голубом небе, пригревая мое, испещренное морщинами, лицо. Птицы торжественно щебетали в цветущих ветвях деревьев. Водную гладь небольшого городского озера, рассекали белоснежные лебеди. Мимо проходили молодые пары.
   Я глубоко вздохнул и улыбнулся, так редко удается вспомнить прошлое!
   -- И что же было дальше?! -- раздался тонкий голосок внучки.
   Я все ещё улыбался, разглядывая это милое создание природы, возможность существования которого не предполагалось всего около пятидесяти лет назад.
   Маленькая девочка семи лет смотрела на меня большими кошачьими зелеными глазами. Острые ушки забавно торчали из-под золотистых завитков. На светло-бежевой коже играл румянец, а тонкие губы задорно улыбались
   -- Ну, а остальное ты знаешь, а некоторые вещи поймешь, когда пойдешь в школу, -- добродушно улыбаясь, сказал я и потрепал девочку за щеку.
   Она нахмурилась, смешно поджала приплюснутый носик и надула губки.
   -- Ну, хорошо, -- вздохнул я, -- потом я встретился с генералом и пытался его убедить в том, что бессмысленно продолжать охоту за Муркой. Сказал ему, что кроме нее существует множество подобных ей. Естественно он мне не поверил. Когда они все-таки наткнулись на ее след, была организована спецгруппа для захвата. Кошки оказали сопротивление. Потом ты знаешь, была долгая война, унесшая тысячи кошачьих жизней и десятки тысяч человеческих. Но, к счастью, правительство образумилось и заключило мир с правительством кошек. С тех пор и началась новая эра, люди и кошки стали жить вместе. Не сразу прошла неприязнь между двумя видами, но этот барьер был преодолен благодаря нескольким смельчакам, рискнувшими соединиться в браке с кошками. Этому событию и посвящен тот памятник, а вовсе не миру, заключенному между человечеством и кошками, как думают некоторые.
   Внучка проследила за моим, устремленным в даль, взглядом и в молчаливом восхищении замерла.
   В центре пруда на огромном кубе гордо стояли, вылепленные из гранита, двое: кошка и человек, их руки были сплетены и устремлены к небу, а на раскрытых ладонях медленно, едва заметно, вращался сверкающий голубой шар, символизирующий Землю.
   -- Красиво, -- вздохнула она. -- А где в те времена был ты и бабушка?
   -- Мы были прочно связаны и умственно и духовно. Я призывал к миру со стороны людей, она -- кошек. Уже к концу войны мы обрели друг друга, обрели плотскую и душевную близость.
   -- Что это значит?
   -- Подрастешь, узнаешь, -- сказал я, поднимаясь со скамейки, -- пойдем домой. Мама с бабушкой уже, наверное, заждались.
   Девочка кивнула и, спрыгнув на асфальт, радостно побежала вперед.
   А я, по-прежнему пребывая в раздумьях, медленно поплелся следом.
   Мир был изменен благодаря мне, в лучшую или худшую сторону, пока не ясно. Я всегда считал, что в лучшую. С помощью кошек мы обрели мудрость и долголетие. На Земле чистокровных людей оставалось все меньше, браки с кошками дали нам долголетие и сакральное понимание мира. Войны, так популярные во все времена, в двадцать втором веке не велись. Мудрые кошки могли подавить любое восстание. Дети от смешанных браков росли миролюбивыми и, больше чем люди, они способны были к созерцанию окружающей природы. В них человечество обрело все то, что так не доставало нашей расе, особенно спокойствие. Теперь человек не торопился повзрослеть, потому что у него в запасе была масса времени.
   Я чувствовал, что мое пребывание на Земле подходит к концу, Мурка поддерживала во мне последние сорок лет, жизнь. Она осталась прежней, совсем не изменилась за восемьдесят лет и не хотела меня отпускать. Но так не может продолжаться вечно. Я должен уйти в мир иной и я не боюсь смерти, как раньше. Теперь я знаю, то, что я сделал с Муркой, было величайшим благом для человечества. Создатель мне простит игру в Господа Бога.
  

Октябрь 2009г

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   17
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"