Комарова Ирина Михайловна : другие произведения.

Покойная жена бывшего мужа

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Детективное агентство "Шиповник" Книга седьмая
  
  
  Детективное агентство "Шиповник"
  
  Сказки бабушки Агаты
  Легкой жизни мне не обещали
  Дивная золотистая улика
  Эпоха мобильных телефонов
  Самый дождливый октябрь
  Смерть по фэн-шуй
  Покойная жена бывшего мужа
  
  
  
  ПОКОЙНАЯ ЖЕНА БЫВШЕГО МУЖА
  
  Утро можно было считать удачным. Я проснулась раньше Маринки и успела первой заскочить в ванную комнату, что сэкономило мне массу времени - сестренка моя умудряется простое умывание растянуть на полчаса. А уж если процесс сопровождается какими-то дополнительными косметическими процедурами, то проще не ждать, пока она закончит, а почистить зубы на кухне. И позавтракала я быстро, даже с учетом того, что папа попросил меня сварить какао. Несколько лет назад, мама приняла решение, что я варю какао лучше всех и убедила в этом не только себя, но и папу и, кажется, даже Маринку. Хотя я-то знаю, что это всего лишь педагогический прием из богатого арсенала моей матушки. Она уверена, что таким образом прививает мне любовь к домашней работе вообще и к кулинарии в частности. Из уважения к маме я не пытаюсь рассеять ее иллюзии. На самом деле, если говорить о кулинарии, то какао остается моим наивысшим достижением. Конечно, я могу сделать яичницу, поджарить картошку и даже сварить простенький супчик, но заниматься всем этим мне не интересно. На кухне у нас одна хозяйка - мама, и мне достаточно того, что я в состоянии разогреть приготовленную ею еду. А прочая домашняя работа, тем более, никогда не вызывала у меня энтузиазма. Другое дело, что от нее все равно никуда не денешься. Как говорит моя прагматичная сестрица: "Духовности полный дом, а полы все равно мыть надо".
  Поскольку дресс-код правилами нашего агентства не предусматривается, я позволяю себе ходить на работу в джинсах и водолазке. Сегодня, изучив показания уличного термометра, я надела под джинсы колготки (новенькие, без единой дырочки - вот оно сверхтранжирство!) и достала из шкафа теплый свитер - если придется бегать по городу, моего потертого пуховичка будет явно недостаточно.
  Когда я, в коридоре, натягивала сапоги, из кухни донеслись переливы хорошо поставленного, "учительского" голоса - мама обнаружила, что младшая ее дочь собралась в консерваторию в короткой юбочке и тонких колготках. Лекция о том, как молодая девушка должна одеваться зимой, если не хочет приобрести две дюжины самых неприятных болезней, началась мгновенно: наша мамочка в подготовке не нуждается. Так что из дома я улизнула тоже удачно, без контрольного осмотра. Нет, беспокоиться мне не о чем - в отличие от Маринки, я всегда предпочитаю не красоту и эффектность, а удобство и комфорт, поэтому утеплилась вполне качественно. Но мне не нравится сама идея подобного контроля. В конце концов, мне двадцать шесть лет, я самостоятельно зарабатываю себе на жизнь и вовсе не нуждаюсь в постоянном присмотре.
  Прогревая мотор "москвича", я, в который уже раз, подивилась причудам судьбы. О чем я говорю? О своей работе, разумеется. Скоро год, как я - младший оперативный сотрудник и младший партнер детективного агентства "Шиповник". Это я-то - педагог по призванию, девочка из учительской семьи, которой с седьмого класса прочили благородную стезю сеятеля "разумного, доброго и вечного"! После окончания пединститута (с красным дипломом, естественно), я четыре года отработала в школе. За это время успела получить пачку грамот и благодарностей, поучаствовала в конкурсе "Учитель года" и аттестовалась на высшую категорию. Неплохо, для начинающего педагога, как вы считаете? Казалось, впереди - безоблачное будущее, любовь учеников, уважение коллег, профессиональный рост... Увы. То, что директор нашей школы воровала, знали все, но только у меня хватило наивности открыть рот. Борьба за справедливость закончилась быстро - я вылетела из школы с таким треском, что еще пару недель не могла опомниться. А потом в моей жизни появился Александр Сергеевич Баринов - руководитель агентства "Шиповник" и я, неожиданно для себя, превратилась в детектива. Первое время мне было трудновато, слишком далека была вся моя жизнь от подобной работы. Потом, ничего, привыкла. А сейчас, честно говоря, уже и не представляю себе ничего другого.
  Моим напарником, наставником и лучшим другом стал Гоша, старший оперативник Георгий Александрович Брынь - два метра обаяния, профессионализма и восхитительного жизнелюбия. Четвертым членом нашей дружной команды является Нина. Оперативной работой она не занимается, ей других дел хватает. Формально, Ниночка числится секретарем-референтом, но кроме этого, на ней еще и бухгалтерия, и отдел кадров, и сопровождение базы данных, которая, по общему признанию, не уступает по своей полноте базе областного управления.
  Детективное агентство "Шиповник" имеет устойчиво-хорошую репутацию, хотя мы и не можем похвастаться клиентами-миллиардерами или какими-нибудь звездными знаменитостями. Но сидеть без работы нам тоже не приходится, а это, в наше непростое время, уже хорошо.
  Вот и сегодня, нас ожидает знакомство с новой клиенткой. Некая Елизавета Петровна Перевозчикова вчера позвонила и договорилась о встрече. Причем, специально уточнила - "ровно в десять, пожалуйста". Гошка не пришел в восторг от этого "ровно в десять".
  - А если мы примем ее ровно в пять минут одиннадцатого, от этого что-то изменится? - сварливо поинтересовался он.
  - Какая тебе разница? - немного удивился шеф. - Все равно, мы в десять уже на месте, пусть приходит. Лишь бы сама не опаздывала.
  - Не опоздает, - заверила Ниночка. - Елизавета Петровна работает в администрации губернатора и время у нее расписано по минутам. На беседу с нами она смогла выделить только тридцать минут: с десяти часов ровно, до десяти тридцати. - Нина, изображая потенциальную клиентку, поджала губы, бросила на Гошку неодобрительный взгляд, потом точно так же посмотрела на меня и произнесла довольно низким, но, на удивление, лишенным обертонов и от того неприятным голосом: - Надеюсь, мы сможем оговорить все детали за полчаса. В одиннадцать у меня совещание.
  - Понятно, - Гошка поскреб плохо выбритый подбородок. - Дамочка деловая и вся из себя поклонница дисциплины. Ох, чует мое сердце, намучаемся мы с ней.
  - Почему намучаемся? - я достаточно хорошо знала напарника, чтобы уловить направление его мыслей. - Если эта Перевозчикова такая деловая и дисциплинированная, значит, с оплатой тянуть не станет.
  - Ага, не станет, заплатит все, до копеечки. Только сначала, она очень тщательно проверит все отчеты и все наши расходы по делу.
  - Пусть проверяет, - не испугалась я. - Мы же не мухлюем.
  - Это мы знаем, что не мухлюем, - поддержала Гошку Ниночка. - А если каждую цифру под микроскопом изучать, всегда могут вопросы возникнуть.
  - Мадам Кулиничева, тоже вся такая деловая была, - с отвращением вспомнил напарник. - И за копейку удавиться была готова.
  - С Кулиничевой мы без проблем деньги взяли, - возразил справедливый Александр Сергеевич.
  - Только потому, что ее в убийстве обвинили! Вот она, с перепугу, и заплатила. Кстати, Ниночка, с какой печалью к нам Елизавета Петровна пожалует?
  - На эту тему госпожа Перевозчикова говорить отказалась, она позвонила только для того, чтобы условиться о встрече, - наша секретарь-референт загадочно улыбнулась.
  - Но ты же, все выяснила! - Гоша убежден, что Ниночке известно все. А то, что пока неизвестно, она, в кратчайшие сроки, узнает, со всеми подробностями, по "личным каналам". - Радость моя, не томи!
  - Тебе понравится, - снова улыбнулась Нина. - Елизавету Петровну подозревают в убийстве.
  
  Перевозчикова явилась в офис без одной минуты десять. Я, как раз, была в приемной, наливала воду в чайник. Люди, которые к нам приходят, часто не могут внятно сформулировать, что им, собственно, нужно. Это понятно - обращение в детективное агентство, событие не рядовое и требует напряжения душевных сил. Рядовой клиент, как правило, долго собирается, обдумывает, советуется, снова обдумывает... Наконец, приходит к нам, но, переступив порог офиса, теряется - слишком много усилий потрачено на принятие решения. Тогда Александр Сергеевич принимает вид доброго дядюшки (эту роль он исполняет мастерски) и предлагает выпить чашечку чая. Чай мы держим на все вкусы - и черный, и зеленый, и цветочный, с ароматическими добавками и без, в пакетиках и классическую заварку - вы просто не представляете, до чего привередливым становится человек, который, только что, говоря о своих проблемах, двух слов не мог связать. Но получив чашечку заваренного по всем правилам "каркадэ" или "молочного оолонга", даже самые нервные клиенты расслабляются и делаются, по выражению моего, не отличающегося деликатностью напарника, "годными к употреблению".
  Что интересно, любители кофе никаких изысков, как правило, не требуют - для них мы держим простой растворимый. Правда, двух видов: с кофеином и без кофеина.
  В общем, главное вы поняли: в ожидании потенциальной клиентки я решила позаботиться о кипятке. Но, как только она вошла в приемную, я поняла, что могла и не трудиться. Эту женщину приводить в рабочее состояние, отпаивая чаем, не придется.
  Елизавета Петровна аккуратно прикрыла за собой дверь, бросила на меня короткий, безразличный взгляд, сделала несколько шагов и остановилась напротив стола Ниночки.
  - Добрый день. У меня назначена встреча с Александром Сергеевичем Бариновым, - строго объявила она. Женщина-руководитель, сразу видно.
  - Добрый день, - Нина вежливо поднялась и указала на кабинет шефа. - Александр Сергеевич вас ждет.
  - Где можно снять пальто?
  - Здесь, пожалуйста. Гоша!
  Напарник, появившийся на пороге нашей комнаты, как только услышал голоса в приемной, мягким кошачьим движением скользнул к клиентке и ловко принял длинное драповое пальто с воротником из роскошной чернобурки. Оставшись в жемчужно-сером костюме строгого английского покроя, Перевозчикова поправила прическу и, не задерживаясь больше, прошла в кабинет. Я оставила в покое чайник и скользнула следом, а за мной, передав пальто Ниночке, чтобы та пристроила его на плечики и убрала в шкаф, неторопливо последовал Гоша.
  Вчера Нина довольно удачно скопировала голос Елизаветы Петровны - невыразительный и сухой. И губы, хотя Ниночка никак не могла их видеть по телефону, были поджаты точно так же. Вообще, Перевозчикова произвела на меня странное впечатление. Красивая женщина. Хотя она явно перешагнула пятидесятилетний рубеж, Елизавета Петровна - подтянутая, ухоженная, с безупречной прической и аккуратно выполненным, неброским макияжем, была именно красива. Но... как бы вам объяснить? Знаете, есть такой тип "строгая красавица"? Вот, это как раз про Перевозчикову, причем с ударением на первом слове. В седьмом классе была у нас учительница географии - помоложе, правда, лет тридцати, не больше, но такая же, красивая, и такая же, холодная и деловая. Помню, я ее немного побаивалась. Впрочем, учительница она была справедливая и оценки не занижала - свою, честно заработанную, пятерку за год я тогда получила.
  Прежде, чем мы с Гошой заняли привычные места, Александр Сергеевич коротко представил нас. Елизавета Петровна еще раз, более внимательно, посмотрела на меня, потратила несколько секунд на изучение Гошкиной физиономии, коротко кивнула и снова повернулась к Баринову.
  - Я вчера не сочла нужным обсуждать подробности - это не телефонный разговор. Дело в том, что я оказалась замешана в крайне неприятную историю. Это, конечно, абсолютная нелепость, но... в общем, меня подозревают в убийстве.
  - Действительно, неприятно, - согласился шеф, поскольку Перевозчикова сделала паузу, ожидая его реакции. - Для подозрения есть какие-то основания?
  - Основания, - она поморщилась и стряхнула ладонью невидимую соринку с юбки. - Нелепое, невероятное стечение обстоятельств, вот и все основания.
  Ниночка вчера изложила нам краткое содержание этой истории, но, сами понимаете, демонстрировать свою осведомленность Александр Сергеевич не стал. Он пробормотал что-то неопределенно-сочувственное и умолк, ожидая, когда Елизавета Петровна перейдет к сути дела.
  - Неделю назад была убита молодая женщина, - правильно поняла шефа клиентка. - Некая Наташа. В последний год - Наталья Денисовна Перевозчикова. Муж ушел от меня... Я понимаю, что формально, у полиции есть основания меня подозревать. Но я не понимаю, - строгая маска неожиданно исчезла, и я увидела обычную, растерянную женщину, - я не понимаю, как это вообще возможно - заподозрить меня в убийстве? Это же полный абсурд!
  - Извините, Елизавета Петровна, - мягко объяснил шеф. - Поскольку вы могли испытывать недобрые чувства к покойной, было естественно включить вас в круг подозреваемых.
  - Если бы, в круг! Я не в числе прочих, я - основная, главная подозреваемая!
  - Только потому, что муж ушел от вас к этой Наташе? В таком случае, я с вами согласен - это абсурд. Необходимы более серьезные основания.
  Елизавета Петровна снова превратилась в Снежную Королеву.
  - По мнению следователя, основания существуют. Она умерла, приняв большую дозу мышьяка. И перед смертью, обвинила меня. Сказала, что это именно я ее отравила.
  Новость была неожиданной - Нина не успела вчера выяснить все подробности. Физиономия Гошки на мгновение стала озабоченной, а шеф нахмурился.
  - Даже так? Предсмертное признание, это скажу я вам... действительно, неприятная ситуация.
  - Неприятная - не то слово! Мне докучают сотрудники полиции, их действия наносят ущерб моей репутации, и я не могу допустить, чтобы это продолжалось. Кроме того, я уверена, убийцу никто и не собирается искать - следователь занят тем, что пытается доказать мою вину. Поэтому я решила взять дело в свои руки. Я навела справки, и мне рекомендовали обратиться в "Шиповник". Пожалуйста, сделайте так, чтобы вся эта история поскорее закончилась.
  - Вы хотите, чтобы мы нашли убийцу?
  - Мне безразлично, что вы сделаете. Найдите убийцу, докажите, что она покончила с собой, подтвердите мое алиби - мне все равно. Главное - я должна получить возможность спокойно работать. Вы меня поняли?
  - Мы постараемся, - деликатно заверил Александр Сергеевич. - Скажите, а как часто вы общались с новой женой вашего мужа?
  - Никогда, - Елизавета Петровна слегка взмахнула рукой, словно отметая саму возможность подобного общения. - Но именно в этот день, седьмого декабря, она ко мне приходила.
  - Зачем? - шефу удалось задать этот вопрос таким тоном, что сомнений не было: сам Александр Сергеевич считает поступок покойной Наташи, по меньшей мере, бестактным.
  - Понятия не имею. Сказала, что хочет поговорить со мной по душам. Мне показалось, что она была не совсем трезва - она принесла бутылку джина, предлагала выпить, чтобы разговор лучше пошел. Естественно, я попросила ее уйти, - Перевозчикова снова стряхнула с юбки соринку. Интересно, это у нее нервная реакция или она просто не выносит даже малейшего беспорядка?
  - И что дальше?
  - Она ушла. А на следующий день, ко мне явились из полиции. Следователь сказал, что она умерла от отравления мышьяком. Смертельная доза. Я не сразу поняла, что меня подозревают, - судя по интонации, Елизавета Петровна до сих пор не могла окончательно поверить, что все это не дурной сон, что ее, действительно, подозревают в убийстве. - Иначе я обратилась бы к вам раньше.
  - Кстати, кто ведет дело?
  - Минуту, - Елизавета Петровна достала из сумочки визитку и протянула Баринову. - Вот. Майор Сухарев.
  Шеф взял визитку, посмотрел на нее и вернул Перевозчиковой.
  - Действительно, Евгений Васильевич.
  Я осторожно покосилась на напарника. Гошка равнодушно уставился в окно, старательно демонстрируя, что эта новость его совершенно не интересует. Мне уже не раз приходилось общаться и даже работать вместе с Сухаревым, и я могу сказать, что ко мне майор относится вполне доброжелательно, даже с некоторой симпатией. С Бариновым у Евгения Васильевича - полное взаимное уважение и деловое сотрудничество. А вот что касается Гоши... не знаю, что за кошка пробежала между ними еще в те далекие времена, когда мой напарник, вместе с Александром Сергеевичем и Ниночкой работал в милиции, но сейчас, когда Сухарев и Гошка, вынуждены встречаться, они даже разговаривать нормально не могут. Смотрят в разные стороны, чтобы, не дай бог, взглядом не встретиться, и общаются исключительно через третьих лиц. И для третьих лиц, я это сама прочувствовала, такая ситуация крайне неприятна. Каюсь, пару раз, когда я оказывалась единственным связующим звеном между Гошкой и Сухаревым, у меня было огромное желание, нахально исчезнуть и оставить их наедине - пусть как сумеют, так и выкручиваются. Впрочем, если бы у меня хватило храбрости так поступить, они, наверное, просто разошлись бы в разные углы и смотрели бы, молча, каждый на свою стенку, до тех пор, пока в комнате снова не появился бы кто-то третий.
  - Что ж, Евгений Васильевич - опытный и серьезный работник, - продолжил, тем временем, шеф.
  - Вы так считаете? - слегка приподняла аккуратно прочерченные брови Елизавета Петровна. - На меня он произвел иное впечатление. В данный момент, я больше рассчитываю на вас. И давайте не будем терять время. Очевидно, нам нужно заключить договор?
  - Да, - Баринов открыл ящика стола. - Наши стандартные расценки...
  - Стандартные расценки меня не интересуют. Я могу себе позволить оплатить и срочность, и качество работы, - Елизавета Петровна посмотрела на часы и поморщилась. - Извините, скоро у меня начинается совещание, а я не привыкла заставлять людей ждать. Давайте побыстрее закончим с формальностями, и каждый займется своим делом.
  Мой напарник не устает повторять, что финансовые вопросы требуют интима, поэтому, как только речь зашла о подписании договора, мы с Гошей тактично покинули кабинет. Я сразу направилась к подоконнику, где расположилась наша мини-кухня и включила чайник. Пока Александр Сергеевич с Елизаветой Петровной по всем вопросам договорятся, мы успеем и чайку попить, и новую клиентку обсудить.
  - А вот, интересно, вы обратили внимание, что Елизавета Петровна говорит "полиция" а не "милиция"? - спросила я, ни к кому конкретно не обращаясь. - "У полиции есть основания меня подозревать... Ко мне явились из полиции..." Странно, правда?
  - Согласно указу президента о переименовании органов правопорядка, именно так и следует говорить, - Нина слегка сдвинула в сторону наушники, но пальцы ее продолжали порхать над клавиатурой компьютера (кроме аудиозаписи встречи с клиентом, у нас ведется еще и протокол беседы. Это полезно для дальнейшей работы, да и взаимоотношения с клиентами не всегда бывают безоблачными, увы). - Ничего странного.
  - Этот указ людям не указ! - неуклюже сострила я. - Ты сама, сможешь такое выговорить: "Я в полиции десять лет отработала"?!
  - Нет, - засмеялась Нина, - язык не повернется. И потом, мы все-таки, в милиции трудились, это Володька Стрешнев у нас теперь, господин полицейский!
  - Вот он к нам и не заходит, боится, что вы, девочки, его задразните, - Гошка скорчил глупую физиономию и пропел противным голосом: - Айн, цвай, полицай!
  - Нас он не боится, - возразила я. - Володя знает, кто его здесь дразнить будет. Но правда, когда Перевозчикова говорила, меня все время царапало - полиция, полиция... Первый раз слышу, что кто-то, кроме дикторов на телевидении и высоких чиновников, употребляет это слово.
  - Елизавета Петровна и есть высокий государственный чиновник, - напомнил напарник. - В масштабе области, конечно, но все-таки, на солидной должности.
  Дверь кабинета Баринова распахнулась - на этот раз, интимные финансовые вопросы были решены на удивление быстро. То ли госпожа Перевозчикова, действительно, очень торопилась, то ли сложившаяся ситуация нервировала Елизавету Петровну больше, чем она хотела нам показать, но клиентка вышла в приемную еще до того, как чайник успел закипеть. Перевозчикова снова остановилась около стола Ниночки, но теперь сосредоточила внимание на мне:
  - Я оставлю для вас пропуск на проходной, - не дожидаясь моей реакции, она перевела взгляд на Гошу. - Думаю, что к двум часам я сумею освободить достаточно времени для подробного разговора. Пожалуйста, не опаздывайте.
  - Мы будем вовремя, - Гоша сдержанно наклонил голову и достал из шкафа пальто с чернобуркой. - Разрешите вам помочь?
  
  - Можно узнать, где мы будем вовремя? - поинтересовалась я, когда дверь за клиенткой закрылась. - И кто именно - мы?
  - Мы с тобой, кто ж еще. А вовремя, то есть в два часа, мы будем в здании областной администрации, точнее, в кабинете госпожи Перевозчиковой. Очевидно, там и состоится разговор, в ходе которого мы узнаем все подробности этого странного дела.
  - Задушевная беседа, - понимающе кивнула я.
  Александр Сергеевич убежден в пользе таких разговоров с клиентами. И я это убеждение разделяю. Как правило, человек приходящий в офис детективного агентства, слишком напряжен и озабочен, ему сложно сосредоточиться и рассказать о своих проблемах со всеми подробностями. А достаточно часто, именно в этих подробностях, незначительных, на первый взгляд, мелочах скрываются кончики нитей, которые и позволяют распутать все дело. До моего появления в агентстве, главным специалистом по задушевным беседам был Гошка, а теперь мы работаем в паре. То есть, я вполне могу квалифицированно провести разговор одна и неоднократно это успешно демонстрировала, но когда мы с напарником работаем вместе, общий коэффициент полезного действия резко повышается. Правда, обычно мы беседуем с клиентом в привычно-расслабляющей домашней обстановке, а сегодня, получается, будет привычно-расслабляющая обстановка кабинета в областной администрации. Или правильнее будет говорить - привычно-сдерживающая? В любом случае, судя по тому, как держится Елизавета Петровна, она чувствует себя чиновником, в гораздо большей степени, чем женщиной.
  -Ты что застыла? - подтолкнул меня в спину Гоша. - Шеф ждет.
  - А? - я очнулась. - Это я так, задумалась.
  Мы вернулись в кабинет Баринова и устроились на своих привычных местах. Ниночка, так же привычно, встала в дверях, прислонившись к косяку и постукивая карандашом по корешку рабочего блокнота.
  - Ну, что скажете, молодежь? - традиционно начал совещание Баринов. Обычно, первой, как самая младшая, высказываюсь я, но сегодня Александр Сергеевич решил нарушить все правила и продолжил сам. - Впрочем, не о чем пока говорить. Странная история, и я пока ничего не понимаю. Вот, когда вы поговорите с Елизаветой Петровной, тогда, может... когда вы встречаетесь?
  - В два часа, - отрапортовал Гоша, - у нее в кабинете. Елизавета Петровна надеется, что сумеет выкроить достаточно времени для полноценной беседы.
  - Тогда почему она сейчас к нам явилась? - спросила я. - Вот, и приезжала бы в два часа.
  - Она приехала сейчас, чтобы мы начинали работать сейчас, а не после двух. И для начала, Елизавета Петровна рассказала нам достаточно, ты согласна?
  - Для начала - да.
  - Значит, мы можем приступать к делу. Ниночка, ты уже посмотрела данные, которые Перевозчикова оставила? Где работала покойная Наталья Денисовна?
  - В банке "Аметист", в кредитном отделе. Там же, в совете директоров, трудится Олег Борисович Перевозчиков, ее супруг. Бывший муж нашей клиентки.
  - Угу. Значит, вам ребята, сейчас прямая дорога в банк "Аметист". Времени у вас достаточно, разузнайте там все, что можно. Нина, ты подбери информацию, все, что сможешь, по делу и обо всех фигурантах. Сама Перевозчикова, ее бывший муж, его новая жена, подруги новой жены, родственники. На банк справочку тоже сделай. В общем, ты знаешь, что нужно. А я загляну в управление, потолкую с Евгением Васильевичем.
  - Думаете, он поделится информацией? - не удержалась я.
  - Почему бы и нет? Сухарев мужик неглупый, он свою выгоду понимает.
  
  Банк "Аметист" располагался в недавно выстроенном здании, стилизованном под старинный особняк: колонны, фронтоны, лепнина, карнизы, и атланты вперемешку с кариатидами - я не большой знаток архитектуры, но, кажется, все перечисленные элементы здесь присутствовали. Особенно эффектно смотрелась красная черепичная крыша и частые вкрапления разноцветной облицовочной плитки на стенах. Наверное, любой архитектор, при виде этого монстра, немедленно скончался бы от инфаркта (кроме автора данного проекта, естественно... хотя, кто сказал, что им был именно архитектор?), но на мой обывательский взгляд дом совсем не выглядел уродливым, скорее, он вызывал улыбку своей наивной напыщенностью.
  - Мы на месте, - сообщила я Гошке, останавливая машину.
  - Угу, - откликнулся напарник.
  Я вышла из "москвича", взбежала по широким ступеням, и обернулась к Гошке, который уже выбрался из машины, но за мной не торопился.
  - Ты что стоишь?
  - Тобой любуюсь. Столько воодушевления, я бы даже сказал, энтузиазма... - Гошка зевнул и, наконец, сделал шаг к крыльцу.
  - Разве это плохо? - я зачем-то погладила облицованную мелкой сиреневой плиткой колонну.
  - Кто сказал, что плохо? Наоборот. Я таким же был... давно, в ранней юности.
  - Можно подумать! - дождавшись, пока он поднимется ко мне, я легонько толкнула Гошку в плечо. - Ты всего на восемь лет старше меня, ветеран!
  - На целых восемь лет! - уточнил напарник, назидательно подняв вверх указательный палец. - Ты в свой пединститут только поступать собиралась, а я уже опером был. Правда, надо признать, - он ухмыльнулся, - таким же восторженным опером. Ладно, пошли, вдруг, действительно, удастся что-то дельное узнать?
  В отличие от Гошки, я не сомневалась, что нам удастся разузнать "что-то дельное". Времени достаточно - и с людьми поговорить успеем и, возможно, выводы сделаем, которые потом помогут нам в задушевной беседе с клиенткой. Увы. Мой, более опытный, старший товарищ, как всегда, оказался прав в своем скептицизме.
  Хотя, поначалу, встретили нас весьма любезно: едва мы переступили через порог не слишком просторного операционного зала, нам навстречу вспорхнула блондинка в узкой темно-синей юбке и белой блузке, с галстучком, сделанным из той же ткани, что и юбка. На кармашке блузки красовался бейджик "Елена". Сияя улыбкой, Елена предложила нам оформить кредит на беспрецедентно выгодных условиях, практически без процентов, чуть ли не в убыток банку. Девушка, была очень мила, и Гошка слушал ее щебет с явным удовольствием, поэтому отказываться от кредита пришлось мне. Барышня, повторяю, была очень мила, но показалась мне похожей на робота, настроенного на одну единственную функцию. Как только Елена поняла, что кредит нас не интересует, она, не обращая внимания на мои попытки объяснить, зачем мы пришли, очень ловко переправила нас другой девушке - тоже блондинке и тоже в фирменном костюме: юбка-блузка-галстук. Эта блондинка, бейджик которой сообщал, что ее зовут Анастасия, точно так же, не слушая меня, исполнила арию на тему: "Как я счастлива, что вы решили заказать в нашем банке кредитную пластиковую карту!" Гошка откровенно наслаждался. После того, как я наступила напарнику на ногу и ткнула кулаком в бок, он прервал девушку. Не сразу, но нам удалось довести до сознания Анастасии, что кредитные карты нам тоже не нужны.
  - Так вы коммунальные услуги оплатить! Тогда вам туда, в окошко, - скрывая разочарование, она махнула в сторону брюнетки, призывно улыбающейся нам из упомянутого окошка. Нам была видна только белая блузка и галстук, но я не сомневалась, что скрытая барьером юбка была строгого темно-синего цвета. - Очень правильный выбор, у нас минимальные комиссионные.
  Чуть громче, чем требовалось, я сообщила, что мы не собираемся ничего оплачивать и пришли совершенно по другому вопросу.
  - Мы хотели бы поговорить...
  - Одну минуточку! - перебила меня брюнетка. - Буквально, одну секундочку, подождите!
  - Чего подождать? - даже Гошка немного растерялся. - Нам всего-то и нужно...
  - Поговорить, - закончила за него очередная, третья по счету, блондинка. Она была заметно старше девушек, с которыми мы успели пообщаться, но узкая темно-синяя юбка и белая блузка сидели на ней идеально. А вот строгий галстук уступил место легкому шейному платочку, впрочем, того же, темно-синего цвета. К кармашку блузки был приколот бейджик "Мария". - Я с радостью отвечу на все ваши вопросы. Что вас интересует?
  - Нас интересует одна из сотрудниц вашего банка, Наталья Денисовна Перевозчикова.
  - Ах, вот как, - голубые глаза нашей собеседницы заметно похолодели. - Журналисты?
  - Ни в коем случае! - Гошка широко улыбнулся и достал из кармана удостоверение. Я последовала его примеру.
  Мария тщательно изучила оба документа, даже сверила номер лицензии.
  - Значит, вы детективы, - судя по тону, частные сыщики в ее классификации стояли гораздо ниже журналистов. - Давайте пройдем в другую комнату. Здесь мы мешаем работать.
  Объяснение выглядело неубедительно - ни одного клиента в операционном зале не было (не считать же клиентами нас), но мы не стали спорить. Послушно прошли за Марией через узкий коридор, вошли в небольшую, скупо обставленную - два стола и четыре стула - комнату.
  - Присаживайтесь, - она указала нам на стулья.
  - После вас, - Гоша слегка поклонился и любезно выдвинул один из стульев.
  - По должности, я не имею права вести подобные беседы. Подождите несколько минут, я приглашу сотрудника нашей службы безопасности.
  - А если не по должности? - снова улыбнулся напарник. - Просто, как человек, вы можете нам что-нибудь рассказать о Перевозчиковой?
  - Я не была с ней знакома, - сухо ответила Мария и вышла.
  - Не катит, - огорченно констатировал Гошка и сам плюхнулся на отвергнутый стул.
  - Что теперь делать будем? - спросила я.
  - Сидеть и ждать, - он похлопал ладонью по соседнему сиденью. Я послушно присела, положила ногу на ногу и посмотрела на часы.
  - Интересно, долго она будет эту свою службу безопасности искать? Нам в два часа у Перевозчиковой надо быть.
  Гошка тоже лениво взглянул на часы и расстегнул куртку.
  - Успеем. Долгих бесед у нас тут все равно не будет. В лучшем случае, минут через пять придет очень любезный дяденька, выяснит, что и почему нам нужно узнать, выслушает все, что мы захотим рассказать и выпроводит нас, пообещав, что позвонит завтра.
  - А в худшем?
  - Тогда через пять минут придет совсем не любезный дядя и выпроводит нас, ничего не спрашивая, и ничего не обещая.
  Это был один из тех редких случаев, когда мой напарник ошибся. Нам пришлось ждать не пять, а целых десять минут, прежде чем в комнату зашел высокий хмурый мужчина. Но, несмотря на нелюбезный вид, он не стал немедленно нас выпроваживать, а придвинул один из стульев к столу и сел. Впрочем, задушевной беседы, дающей начало нежной дружбы, у нас не получилось.
  - Вячеслав Николаевич, - коротко представился мужчина.
  - Маргарита, - я мило улыбнулась.
  - Георгий. Агентство "Шиповник", - деловито завершил процедуру знакомства Гоша.
  - Значит, частные детективы, - Вячеслав Николаевич смотрел на нас равнодушно. - С чем пожаловали?
  Гоша бросил на меня короткий взгляд и почесал ухо. Понятно. Напарник хочет, чтобы разговор вела я, а он понаблюдает за суровым представителем службы безопасности банка.
  - Очень приятно, Вячеслав Николаевич, - я снова расплылась в самой обаятельной, какую только смогла изобразить, улыбке. - Нас интересует сотрудница банка, Наталья Денисовна Перевозчикова, точнее, бывшая сотрудница - она умерла на прошлой неделе. Мы сейчас занимаемся обстоятельствами смерти Натальи Денисовны, и, естественно, хотелось бы знать, что она была за человек. Поговорить о ней с друзьями, с сотрудниками, с ее начальством...
  - Это невозможно. Беседы с сотрудниками банка в рабочее время не предусмотрены служебными инструкциями.
  - Мы понимаем, трудовая дисциплина, это важно, - я добавила в голос сахарного сиропа. - Для нормальной работы, это даже необходимо, но вы ведь можете сделать для нас исключение? Случай-то неординарный.
  - Ничем не могу вам помочь.
  Гранитная скала, а не человек! Ладно, попробуем зайти с другой стороны.
  - Хорошо, тогда проводите нас, пожалуйста, к Олегу Борисовичу Перевозчикову. Я уверена, что он не откажется с нами встретиться.
  - Это невозможно, - сотрудник службы безопасности подумал немного и недовольно (очевидно, ему не хотелось делиться с нами даже такими крохами информации) пояснил: - Олег Борисович взял отпуск за свой счет. По семейным обстоятельствам.
  - Конечно, такое горе у человека, - я сочувственно покивала и внесла новое предложение: - Но кого-нибудь из кредитного отдела, можно пригласить? Одного человека, это же рабочий ритм не нарушит, правда?
  - Это невозможно, - строго повторил Вячеслав Николаевич. - Никаких разговоров, никаких переговоров. Банк - учреждение серьезное.
  - Так и мы не о пустяках болтать собираемся, - я позволила себе обидеться, причем искренне. - В конце концов, погибла ваша сотрудница и мы хотим выяснить, как это случилось. И знаете, что я вам скажу? Служба безопасности банка, не меньше нас заинтересована в том, чтобы установить истину.
  - Да, погибла наша сотрудница, - мои чувства оставили Вячеслава Николаевича равнодушным. - Но мы уже провели расследование и сделали выводы.
  - Какие? - встрепенулась я. Гошка тоже слегка шевельнулся, впервые с начала разговора.
  - Смерть Перевозчиковой не имеет отношения к безопасности банка.
  - То есть, вы не дадите нам возможности поговорить с сотрудниками?
  - Я? Я такие вопросы не решаю. Доложу руководству, а уж там подумают. Если решат, что в вашем расследовании есть смысл, вам позвонят, пригласят. А если нет, - он развел руками, - извините.
  - И долго они будут думать? - я даже не пыталась скрыть огорчение. - Впрочем, я понимаю, вопрос не по адресу. Пожалуйста, вот, здесь наши телефоны.
  Он взял визитную карточку и, не глядя, сунул в карман.
  - Я провожу вас к выходу.
  - А вы сами? - я вспомнила вопрос, который Гоша задал Марии, и повторила его. - Вы, как человек, можете нам что-нибудь о Перевозчиковой рассказать?
  Вячеслав Николаевич, даже на секунду не задумавшись, отчеканил:
  - С точки зрения безопасности банка она никаких проблем не представляла. А ее личная жизнь меня не касается.
  - Понятно. А про ее мужа?
  - Олег Борисович, очень уважаемый человек.
  - И его личная жизнь... - я не договорила.
  Вячеслав Николаевич кивнул:
  - Меня совершенно не касается. Именно так.
  
  - Только время зря потеряли, - недовольно ворчала я, устраиваясь в машине. - Обсудят они, видите ли, потом решат - то ли позвонят, то ли нет! Гошка, а ведь они могут своим сотрудникам запретить с нами разговаривать! В смысле, не только в банке, но и вообще. Пригрозят увольнением, ни одна из здешних барышень даже рта не раскроет!
  - Легко, - согласился Гошка.
  - А что же делать?
  - Придумаем что-нибудь. Сама слышала, муж покойной здесь - уважаемый человек. Значит, если он руководство банка попросит нам помочь, уважаемому человеку пойдут навстречу.
  - Находим Перевозчикова, намекаем, что безвременная гибель его супруги вызывает у нас самые нехорошие подозрения на его счет, сначала пугаем до икоты, потом обнадеживаем - дескать, сами не верим, что такой приятный человек может быть замешан в злодейском убийстве и обещаем вывести с его репутации самые мелкие пятна. А взамен просим сущий пустячок - содействие в расследовании. Так?
  - Умница, - Гошка взглянул на часы. - Слушай, Ритка, раз уж так получилось, мы можем себе ранний обеденный перерыв устроить. Я тут неподалеку одну кафешку знаю - вполне достойное заведение. Посетим?
  - Почему бы и нет, - я завела мотор. - В какую сторону ехать?
  Заведение, действительно, оказалось достойным - порции большими, а цены разумными - время до встречи с Елизаветой Петровной мы провели, можно сказать, с пользой. А без десяти два поднялись на широкое крыльцо здания областной администрации. Фейс-контроль, бюро пропусков и переговоры с секретаршей не заняли много времени - ровно в два мы открыли дверь кабинета Перевозчиковой.
  - Вы? - немного удивилась она, поднимая голову от бумаг. - Что, уже два часа?
  Вместо ответа, Гоша указал на большие настенные часы.
  - Вы точны, - Елизавета Петровна не хвалила, а констатировала факт. - Одну минуточку, - она нажала кнопку селектора и попросила: - Аня, кофе, пожалуйста.
  Распорядившись, Перевозчикова сложила бумаги в папку и встала.
  - Я думаю, нам будет удобнее здесь.
  В просторной комнате, кроме большого рабочего стола, имелся круглый низкий столик, окруженный мягкими креслами. К этому "уголку отдыха" и подвела нас Елизавета Петровна.
  - Присаживайтесь. Сейчас нам Аня кофе... а, вот и она!
  В кабинет вплыла секретарша - пухленькая брюнетка моего возраста, без усилия удерживающая на симпатичном округлом личике холодно-равнодушное выражение. Когда я увидела эту Аню в приемной, я подумала, что она старательно копирует ледяную маску своей начальницы. Но почему-то, холодность, которая делала красивое лицо Елизаветы Петровны еще более эффектным, не просто портила, а совершенно уничтожала скромную миловидность секретарши.
  С ловкостью вышколенной официантки, девушка расстелила на столике салфетки и поставила поднос: чашки с кофе, сахарница, вазочка с печеньем. Мы, тем временем, устроились в мягких креслах, обмениваясь мелкими, ничего не значащими замечаниями. Ждали, пока Аня выйдет.
  Наконец, дверь за секретаршей закрылась. Елизавета Петровна потерла виски.
  - Вы пейте кофе, кофе у нас хороший. И начинайте... задавайте свои вопросы.
  Поскольку Гошка уже вовсю хрустел печеньем, я поняла, что разговор снова начинать мне.
  - Прежде всего, мы хотели бы знать о ваших взаимоотношениях с мужем... - я взяла чашку, сделала маленький глоток и уточнила: - Точнее, с бывшим мужем и его женой.
  Да, я помню, что клиентка первым делом заявила: несмотря на развод, у нее не было оснований травить Перевозчикову номер два. И, как клиентке, я ей, разумеется, доверяю. Но, как сыщик, я обязана выяснить и о самой Елизавете Петровне, и об остальных действующих лицах, как можно больше.
  - Никаких взаимоотношений не было, - Елизавета Петровна положила в чашку сахар и поболтала ложечкой. - С тех пор, как муж ушел от меня, я не встречаюсь с ним, не вижу в этом необходимости. Тем более, у меня не было никакого желания общаться с этой женщиной.
  - Хорошо, не нужно о взаимоотношениях, - у шефа я научилась добиваться своего кроткой вежливостью. - Просто расскажите - о себе, о вашем муже и о его новой жене. Как все началось?
  - Ученые говорят, что все началось с "большого взрыва", - неожиданно усмехнулась Елизавета Петровна. - После него появилась наша планета. Об этом рассказывать?
  Надо же! А я думала, что у женщины с таким лицом и манерами не может быть чувства юмора. Очко в пользу клиентки!
  - Думаю, что возвращаться так далеко нет необходимости, - Гошка тоже посмотрел на Перевозчикову с симпатией. - Расскажите только о том, что нас касается.
  - Хорошо. На самом деле, история не длинная и не слишком увлекательная. Мы с Олегом поженились сразу после института. Это теперь молодежь не торопится, все хотят встать сначала на ноги, пожить для себя, еще какие-то отговорки придумывают. Как будто, семья и дети - это не для себя, а для чужого дяди. А мы поженились, когда были молодыми специалистами, и двух дочерей вырастили, и карьеру сделали.
  - Вы дружно жили?
  - Наверное, - она на мгновение прикрыла глаза. - Сейчас я уже не знаю. Мы всегда были очень заняты на работе, но и дома нам было не скучно друг с другом. Вообще-то, нас считали образцовой семьей. Мы старались быть вместе, понимаете? Конечно, когда девочки повыходили замуж, дома стало немного пусто, но это естественный ход жизни. Жаль, конечно, что они живут далеко - старшая сейчас в Калининграде, а младшая - в Новосибирске. Между делом в гости не заглянешь. Зато больше времени на работу стало оставаться. Результат - сами видите. Я занимаю серьезную должность в администрации, Олег Борисович тоже сделал достойную карьеру. Несколько лет назад его пригласили работать в один из крупнейших городских банков, в "Аметист". Сначала на должность начальника отдела ценных бумаг, а сейчас он уже в совете директоров.
  Елизавета Петровна взяла свой кофе, отпила сразу половину и вернула чашку на поднос.
  - Теперь, даже смешно вспоминать, - продолжила она без малейших признаков веселья, - как мы радовались тогда его переходу в банк. Кто же знал, что так получится. Эта женщина, она работала мелким клерком, чуть ли не операционистом сидела. Не знаю, как там все у них началось и сколько времени продолжалось - подробностями я не интересовалась. Служебные романы у меня никогда интереса не вызывали. Скорее, у меня к ним что-то такое, - Елизавета Петровна пошевелила пальцами, словно пытаясь на ощупь подобрать подходящее слово, - что-то, вроде брезгливости. Непорядочно это, и по отношению к семье, и вообще. А уж когда меня самой коснулось... Одним словом, после развода мы с мужем не встречались и жизнью его я не интересовалась. Этот этап для меня закончен, а я не привыкла оглядываться на то, что прошло. Вы меня понимаете?
  - Понимаю, - я, действительно, понимала ее. - Очевидно, вы были очень удивлены, когда Наташа Перевозчикова пришла к вам.
  - Не просто удивлена, я была шокирована. Явилась ко мне, да еще с бутылкой - о чем она думала?
  - Вот с этого момента поподробнее. Припомните, пожалуйста, как все было. Начиная с того, в котором часу она пришла.
  - Около семи, точнее не могу сказать. Новости, по крайней мере, еще не начались.
  - А что вы делали в тот вечер?
  - Работала, разумеется. Мы сейчас готовим проект поправок к Земельному Кодексу, и нужно изучить много документов. Я постоянно беру работу на дом.
  - Понятно. Значит, вы занимались бумагами, когда в дверь позвонили. И что было дальше?
  - Естественно, я открыла дверь. Сначала я подумала, что кто-то дверью ошибся - она, с порога, бутылку вперед выставила. А потом она заявила, что нам необходимо выяснить отношения, и я решила, что это соседка снизу - может, я залила ее случайно. Правда, бутылка меня смутила - непонятно, к чему она в таком случае. А когда поняла кто пожаловал... разумеется, я ее дальше порога не пустила. Сказала, что мне не о чем с ней разговаривать.
  - Почему? Наталья Денисовна ведь, к вам с мирными намерениями пришла. С бутылкой.
  - Если у меня появится желание выпить, я найду себе более подходящую компанию, чем эта... - Елизавета Петровна встала и подошла к окну. Несколько секунд смотрела на заснеженную улицу, потом повернулась к нам: - А что вы хотите? Это в кино очень любят показывать, как две женщины одного мужчины вместе водку пьют и песни поют. А в жизни так не бывает. Я, по крайней мере, не испытываю никакого желания, ни пить с ней, ни петь, ни разговаривать. - Она сделала короткую паузу, потом уточнила: - Не испытывала. И то, что она умерла, ничего не меняет, совершенно.
  Я смотрела на Елизавету Петровну и верила ей. Дело даже не в том, что она не была похожа на отравительницу. Нет у них, у отравителей, особых примет, можете мне поверить на слово. Мне приходилось встречаться с любителями подсыпать людям всякую пакость, однажды меня саму очень милый молодой человек чуть на тот свет не отправил. Чисто технически, госпожа Перевозчикова могла женщину, которая ее семью разрушила, мышьяком накормить и никаких угрызений совести после этого не испытывать. Но есть логика человеческого поведения. И эта логика говорит, что выгнать назойливую гостью за порог - действие, для нашей клиентки, вполне естественное. А вот поверить, что Елизавета Петровна села с новой женой своего мужа за стол, что "по душам" с ней разговаривала и джин пила - этого я не могу.
  Гошка незаметно пнул меня под столом ногой, больно попав по щиколотке, дескать, о чем задумалась? Работать надо!
  - Гм, - я неловко кашлянула. - Насколько я понимаю, разговор ваш был недолгим.
  - Минуты две. Ровно на две минуты дольше, чем мне хотелось бы. Эта женщина, почему-то никак не могла понять, что я не собираюсь с ней общаться. В результате, я просто захлопнула дверь перед ее носом.
  - И как она к этому отнеслась? Обиделась?
  - Ну-у, - Елизавета Петровна заколебалась на мгновение, но ответила честно: - Я думаю, ей это не понравилось. Она еще немного потопталась под дверью, стучала, кричала что-то, но я не стала подходить. И больше я ее не видела. А через два дня ко мне пришел следователь. - Елизавета Петровна вернулась к столу и снова села в кресло. - Оказывается, от меня она пошла к подруге. И этой подруге она рассказала, что была у меня, что мы разговаривали и пили джин.
  - То есть, она соврала, - Гоша поднял брови. - Зачем?
  - Откуда я знаю? - Елизавета Петровна взяла чашку и заглянула в нее, словно надеялась прочитать там ответ. - Может, не хотела признаваться, что я ее выгнала, вот и придумала целую историю.
  - А что конкретно Наталья Борисовна сказала подруге?
  - Конкретно - не знаю. Следователь мне никаких подробностей не сообщал. - Перевозчикова одним большим глотком допила кофе и теперь, так же старательно, рассматривала пустую чашку. - Сказал только, что это было отравление мышьяком.
  - Вы упоминали о самоубийстве. Вы считаете такую версию вероятной?
  Елизавета Петровна задумалась, потом покачала головой:
  - Ничего не могу сказать. Я же ее не знаю совсем. На первый взгляд, нормальная женщина, но согласитесь, сама идея, прийти ко мне с бутылкой, выглядит странно. Нет, лучше вам на эту тему с Олегом Борисовичем поговорить.
  - Он согласится нам помочь? - почему-то, мне очень мешала чашка, которую Перевозчикова продолжала вертеть в руках. - Я поняла, что вы со своим супругом после развода находитесь не в самых добрых отношениях.
  - Что считать добрыми отношениями? Мы прожили вместе больше тридцати лет, но он предпочел мне другую женщину... я даже не буду говорить о ее качествах, просто - другую. Как я могу к этому отнестись? Вычеркнуть его из своей жизни, забыть о его существовании - по-моему, это самое доброе, что я могу сделать в подобной ситуации.
  - Гм, - деликатно вступил Гоша. - Но вы уверены, что он не разделяет точку зрения ми... полиции?
  - Глупости, - Елизавета Петровна нервно дернула плечом. - Олег Борисович разумный человек. Он прекрасно понимает ситуацию, и уже передал мне, через старшую дочь, что я могу рассчитывать на всяческую поддержку с его стороны.
  Мы с напарником переглянулись. Елизавета Петровна, по ее же словам, вычеркнула мужа из своей жизни, не общается с ним и не интересуется его делами, так? Но при этом, она полностью ему доверяет и уверена, что может рассчитывать на его помощь даже в такой, прямо скажем, скользкой ситуации. Интересные взаимоотношения, правда?
  - Жаль, конечно, что вы одна дома были, - Гоша взял из вазочки очередное печенье. - Нам сейчас хоть какого-нибудь свидетеля...
  - Жаль, - равнодушно согласилась Елизавета Петровна. - Но я не любительница светской жизни и гости у меня редко бывают. Главное, именно в тот день Семен Евгеньевич заходил, чтобы ему на час раньше прийти!
  - А Семен Евгеньевич, это, простите, кто? - встрепенулась я.
  - Друг дома.
  Хороший ответ. Короткий, четкий и абсолютно ничего не проясняющий. Придется проявить настойчивость.
  - Простите, - повторила я, - но друг дома, это как-то расплывчато. Нельзя ли немного уточнить? Семен Евгеньевич, это друг вашего бывшего мужа или ваш?
  - Мой. - Елизавета Петровна, наконец, поставила чашку на стол и неохотно добавила: - Он в меня влюблен... немного.
  Не знаю, как Гошка, а я ничего подобного не ожидала. Влюбиться в это воплощенное равнодушие? В Женщину-Чиновника - именно так, с большой буквы! Может, это случилось много лет назад, когда Елизавете Петровна еще не была столь... монументальна?
  - И давно он в вас влюблен? - ляпнула я.
  Вообще-то, чемпион по бестактности у нас Гошка, но иногда, как видите, я выдаю перлы не хуже. Впрочем, Елизавета Петровна не посчитала нужным обращать внимание на мое неуместное нахальство.
  - Всю жизнь, - равнодушно ответила она. - Но не надо принимать это всерьез. Семен артист, он играл-играл, вот и заигрался. В любом случае, он ко всей этой истории отношения не имеет. Я же говорю, что он пришел почти через час после того, как эта женщина покинула мой дом.
  Я подумала, что неожиданно всплывший Семен Евгеньевич, вряд ли окажется ценным свидетелем. Но поговорить с ним все равно нужно: не пропускать ни одного человека, имеющего отношение к делу - первая заповедь частного сыщика, которую вдолбил мне любимый шеф.
  - Тем не менее, мы хотели бы с ним встретиться, если вы не возражаете, - бархатным голосом попросил Гоша. Он явно рассуждал так же, как и я.
  - Это несложно. Думаю, Семен будет даже рад, его очень угнетает эта ситуация и собственное бездействие. Хотя, вряд ли от вашей беседы будет какой-то толк, он действительно, ничего не знает.
  Перевозчикова встала, подошла к рабочему столу, написала на листе бумаги несколько строк и вернулась к нам.
  - Вот, Семен Евгеньевич Ставровский, его адрес и телефон. Звонить лучше после девяти вечера. С утра, до работы, говорить с ним не советую, он ярко выраженная "сова" и до полудня очень плохо соображает. А днем Семен ставит телефон на виброзвонок и забывает в кармане пальто. Самый надежный способ поговорить с Семеном - это прийти к нему домой. Но раньше девяти, ехать к нему нет смысла.
  - Понятно, - я обреченно сделала пометку в блокноте. Если только после девяти мы этого товарища дома застанем, да хоть часок с ним поговорим, да дорога до дома... в задачке спрашивается, когда же я сама домой вернусь? Ответ неутешительный.
  - Только имейте в виду, когда будете с Семеном Евгеньевичем разговаривать, вы... не знаю, как точнее выразиться, постарайтесь учесть его артистический темперамент. Так сказать, делите на четырнадцать все, что он будет говорить. Семен - творческая натура и очень мне предан, а в результате, он может довольно убедительно развивать самые безумные версии.
  - Например? - заинтересовался Гоша.
  - Ох, да все его версии, одна другой нелепей. Но он обязательно заявит вам, что во всем виноват Олег Борисович. Понимаете, Семен очень тяжело пережил мой развод, он был оскорблен до глубины души и Олег Борисович сейчас для него что-то вроде средоточия мирового зла.
  - Мир был бы лучше, если бы в нем было меньше Олегов Борисовичей, - мне удалось сказать это именно с той долей понимания и сочувствия, которая в этот момент требовалась, и Елизавета Петровна ответила мне, почти с симпатией:
  - Именно так. Семен довольно восторженно относится к миру и очень заботится о его красоте и благополучии. И все, что нарушает гармонию, как он ее себе представляет, является для него личным оскорблением. А уж наш развод - это, со стороны Олега Борисовича, уже не проступок, а преступление. Впрочем, хватит о нем. Семен очень милый человек, но к этому делу отношения не имеет и все разговоры с ним, или о нем - бесполезная трата времени. У вас есть ко мне еще какие-то вопросы?
  - Сейчас нет, - немного подумав, ответил Гоша. - Разве что, позже, в ходе работы, появятся. Рита, а у тебя?
  - Вопросов у меня тоже нет, но я хотела попросить разрешения поговорить с вашей секретаршей.
  - С Аней? - на мгновение, Елизавета Петровна позволила искреннему удивлению пробиться сквозь маску деловой женщины. - Но о чем с ней говорить? Она ни Олега Борисовича, ни его жену не знает, да и вообще, понятия не имеет о том, что происходит! Я всю эту историю с убийством не афишировала, а у следователя хватило деликатности не вызывать меня повесткой, а пригласить по телефону.
  - Извините, Елизавета, Петровна, - мягко возразил Гоша, - но мы уверены, что ваша секретарша вполне в курсе всех этих неприятных дел. И для этого вам совершенно не обязательно было что-нибудь ей рассказывать. Город у нас небольшой, а круги по воде, сами знаете, как расходятся.
  - Круги по воде, говорите? Может вы и правы, хотя, все равно, странно.
  Перевозчикова снова подошла к столу и нажала кнопку селектора:
  - Аня, зайдите, пожалуйста.
  Через мгновение, дверь открылась. Не обращая внимания на нас, секретарша прошла до середины просторного кабинета и остановилась. Во взгляде, направленном на Елизавету Петровну, не было ни вопроса, ни угодливости, ни волнения. Только спокойная уверенность и ожидание указаний.
  - Аня, это Георгий и Маргарита, сотрудники детективного агентства, - деловито представила нас Перевозчикова.
  Секретарша слегка повернула голову в нашу сторону и, молча, кивнула - приняла информацию к сведению.
  - Дело в том, что я сейчас нахожусь в щекотливом положении. Недавно умерла одна женщина, - Елизавета Петровна сделала крошечную паузу, прежде чем выговорить, - жена моего бывшего мужа. В связи с этим, у полиции возник повышенный интерес к моей персоне.
  - Я знаю, - спокойно ответила Аня. - Следователь вызывал меня.
  - Вызывал? - Перевозчикова на секунду замерла, оценивая неожиданную новость. - Когда? Вы мне ничего не сказали.
  - Три дня назад. Сначала я хотела вам сообщить, а потом решила не тревожить. Разговор-то был бестолковый.
  - В каком смысле бестолковый? - заинтересовался Гоша.
  Секретарша сначала посмотрела на Елизавету Петровну, дождалась разрешающего кивка и только потом ответила.
  - У меня создалось впечатление, что следователь не совсем представлял себе, что он хочет узнать. В результате, он удовлетворился моими заверениями, что Наталья Денисовна Перевозчикова в этом кабинете никогда не появлялась и по телефону я ее с Елизаветой Петровной не соединяла.
  - Что ж, оказывается, я тоже иногда ошибаюсь, - Перевозчикова вымученно улыбнулась. - Для сотрудников мои проблемы тайной не являются. Вы Аня, насколько я понимаю, не единственная, с кем следователь посчитал нужным побеседовать?
  - Я думаю, да, - уравновешенно согласилась девушка.
  - Ну что ж, - повторила Елизавета Петровна. - Раз вы уже поговорили со следователем, почему бы вам не поговорить с частными детективами? Может, разговор с ними окажется менее бестолковым.
  - Прямо сейчас? - бесстрастно уточнила Аня.
  - Это ведь в моих интересах, - Перевозчикова вернулась за свой рабочий стол, переложила с места на место несколько тонких папок. - Пойдите, куда-нибудь, в спокойное место... И сегодня можете на работу не возвращаться.
  
  Аня привела нас в маленькое тихое кафе недалеко от здания областной администрации. Место было уютное, словно специально созданное для бесед со свидетелями.
  - Ну что, еще по кофейку? - бодро спросил Гоша, когда мы устроились за столиком, и открыл тонкую папку меню. - Однако, выбор тут у них... Аня, вы что предпочитаете?
  Он повернул к ней папку, но девушка небрежно отмахнулась.
  - Мне капучино, пожалуйста. И миндальное пирожное, - она перевела взгляд на меня и пояснила: - Здесь делают самые лучшие миндальные пирожные в городе.
  - Понятно. Гоша, мне тоже миндальное пирожное. А кофе не хочу, закажи стакан сока, апельсинового.
  - Значит, три миндальных пирожных, два капучино и один апельсиновый сок, - Гоша подозвал официантку и сделал заказ. После этого он огляделся по сторонам и улыбнулся Ане: - Действительно, очень приятное место. Вы часто здесь бываете?
  - Это уже допрос или пока так, преамбула? - сдержанно спросила она.
  - Ну, какой допрос, о чем вы! Мы и права такого не имеем, допрашивать, мы же не государственные служащие. В принципе, вы можете послать нас к черту, встать и уйти, - он замолчал, потому что к столику снова подошла официантка, на сей раз, с подносом. Распределив кофе, сок и пирожные, она удалилась, и напарник продолжил: - Но мы сейчас действуем в интересах Елизаветы Петровны, поэтому очень рассчитываем на вашу помощь. Или, напрасно рассчитываем? Какие у вас отношения?
  - Нормальные деловые отношения.
  Я, еле заметно, поморщилась. "У нас нормальные деловые отношения", именно так Гошка ответил, когда я попыталась выяснить, в чем суть разногласий между ним и Сухаревым. Если у Елизаветы Петровны с Аней такие же отношения, как у этой пары, то мы еще намучаемся! Хотя, нет, они ведь только что, в моем присутствии, разговаривали. Без особого сердечного тепла, правда, но сердечность и не обязательна между чиновницей и ее секретаршей, так ведь? Судя по всему, у этих женщин, действительно, деловые отношения. Нормальные. Хм.
  У Гошки, в отличие от меня, никаких неприятных ассоциаций не возникло.
  - Вот и хорошо! - жизнерадостно объявил он. - Значит у вас беспристрастный взгляд. А знаете, Анечка, вы ведь, действительно, можете нам помочь. Мы с Елизаветой Петровной только познакомились, а вы работаете вместе уже сколько?..
  - Около четырех лет, - Аня сделала большой глоток кофе и отправила в рот крохотный кусочек миндального пирожного. Очень, кстати, разумно: кофе было много, а пирожные оказались маленькими. Не пирожные, а так, печеньица - каждое можно целиком за щеку сунуть. Но вкусны-ы-е! Действительно, самые лучшие в городе. Впрочем, я отвлеклась.
  - За четыре года о человеке многое узнать можно.
  - Только не о Елизавете Петровне, - поджала губы Аня. - Она не любит пустой болтовни, и мы общаемся исключительно по рабочим вопросам.
  - Но ведь общаетесь же. Скажите, вам Елизавета Петровна, как начальник, нравится? Легко с ней работать?
  - Работать, - выразительно повторила Аня, - легко. Вот бездельникам, им тяжело приходится. Елизавета Петровна, человек дисциплинированный, и от других порядка требует. А если кто обещает и не выполняет, или опаздывает повсюду, тогда, конечно, она с работы выгонит, как бы ее ни просили.
  - Что, были такие случаи? - сразу насторожился Гошка.
  - А вы как думаете? В прошлом году Гришу Арефьева уволила. Кстати, это не так просто было, за него многие заступались, но Елизавета Петровна сумела на своем настоять.
  - И за что она этого Гришу уволила?
  - За дело, разумеется. Точнее, за безделье, - Аня, еле заметно, улыбнулась. - Ему вообще ничего нельзя было поручить, даже письмо заказное отправить! "Да-да-да, считайте, что все уже сделано!" - передразнила она. - А сам побежит по своим делам и все забудет или, того хуже, перепутает. Ну и зачем держать такого, скажите, пожалуйста? Он, конечно, очень славный, с ним весело всегда было, но как от работника - только суета и неразбериха. Я вздохнула свободно, когда его уволили...
  Аня внезапно замолчала, только сейчас обратив внимание на блокнот в моих руках.
  - Вы что, и про Гришу записываете? Зачем? Он к вашему делу, уж точно, никакого отношения не имеет.
  - Если не имеет, то мы его и не побеспокоим, - пообещал Гоша. - Но вы себе не представляете, Аня, как часто, человек, казалось бы, никакого отношения к проблемам нашего клиентов не имеющий, как раз и является первопричиной этих проблем!
  - Но Гриша, действительно, ни при чем, - Аня явно жалела, что упомянула бывшего сослуживца. - Он, конечно, сердился, когда его уволили, наговорил всякого и Елизавете Петровне нахамил, но это он от расстройства, только в первый момент! А потом Гриша даже благодарить ее приходил. Он сейчас такую хорошую работу нашел, представителем по связям с общественностью в совместной фирме, российско-итальянской, там и деньги, и поездки заграничные - с нашей жизнью не сравнить! Он Елизавете Петровне духи подарил, французские и коробку конфет из дьюти-фри... Нет, Гриша не мог ей ничего плохого сделать, это точно! Тогда уж лучше Васнецова поищите, Алексея Дмитриевича! Он, правда, по собственному, ушел, без скандала, но я-то знаю, чье это было желание! - судя по всему, Алексей Дмитриевич Васнецов не пользовался симпатией секретарши. - Елизавета Петровна поймала его на махинациях с фондом и сказала, что если он сам не уволится, она в прокуратуру заявление напишет.
  - Что за фонд? - быстро спросил Гоша.
  - И что за махинации, - уточнила я.
  Аня несколько секунд молчала, потом неохотно ответила:
  - Я не знаю всех подробностей. Алексей Дмитриевич принимал участие в работе какого-то фонда для помощи пенсионерам. Там собирались деньги от благотворителей и из бюджета губернского тоже немного перечисляли. Ну, сами понимаете, чтобы получить материальную помощь, пенсионерам нужно было документы собрать - в смысле, если деньги на лечение нужны, то справку от врача, если на установку телефона, то бумаги из телефонной компании. Хотя, никто эти документы не проверял, разве что, уж совсем наглую липу отсеивали. И естественно, ничего не хранили - кому она нужна, эта макулатура. Вот, Васнецов и договорился с одной женщиной из этого фонда. Алексей Дмитриевич находил пенсионеров, таких, не слишком щепетильных, которым тысяча рублей лишней не будет.
  - Тысяча рублей никому лишней не будет, - заметил Гоша. - Я так понимаю, что с пенсионерами, желающими в афере поучаствовать, проблем не было?
  - Никаких. Алексей Дмитриевич выглядит очень солидно, и тоже человек немолодой - он с пенсионерами быстро договаривался. Составлял им бумаги соответствующие и направлял в фонд, к той женщине. Она принимала документы и, в течение недели, пенсионер получал пять тысяч. Тысячу забирал себе, а остальное отдавал Алексею Дмитриевичу.
  - Нагло, - оценил Гошка. - А почему Елизавета Петровна так мягко с ним поступила? Даже уволиться позволила, по собственному желанию?
  - Там же все на пенсионерах было завязано, - сочувствие, прозвучавшее в голосе Ани, было гораздо уместнее и симпатичнее того равнодушного тона, которого она придерживалась в первые минуты знакомства. Вообще, вне стен областной администрации, ее лицо и манеры быстро смягчались, из неприступно-секретарских становились обыкновенными, вполне человеческими.
  - Те, что материальную помощь получали, они, конечно, не имели на это права, - продолжала девушка. - Но и миллионеров среди них не было. Люди ведь эти деньги не на водку тратили - на лекарства, на вещи зимние... Если против Алексея Дмитриевича дело заводить, их всех надо тоже в суд тащить, как участников махинации. Да и огласка - Елизавета Петровна не хотела, чтобы ее сотрудник в громком уголовном деле одним из главных действующих лиц оказался. А дело громким получилось бы, не сомневайтесь. У нашего губернатора врагов хватает. Пресса такой вой подняла бы - сотрудник областной администрации уличен в финансовых махинациях с деньгами для неимущих пенсионеров! А кто, интересно, создал ему для этого все условия, не сам ли наш губернатор? А с кем, интересно, этот жулик делился, не с самим ли губернатором? Им же лишь бы грязи намутить побольше, никому ведь не придет в голову просто посчитать: Алексей Дмитриевич с этой женщиной из фонда, за месяц не больше двух-трех человек оформляли, не так уж много денег в том фонде. Даже если бы они половину денег высоким покровителям отдавали, сколько это получается? Шесть тысяч рублей в месяц? И что, с такой мелочевкой соваться к губернатору?
  - Шесть тысяч - это очень неплохие деньги, - не согласилась я. - Тем более, если их платят просто так.
  - Разве что, для школьного учителя, - презрительно дернула плечом Аня и взяла с блюдечка остаток миндального пирожного.
  Я сделала глубокий вдох. Вот, пожалуйста, реформа народного образования в действии! И вот оно, место школьного учителя, в нынешней системе ценностей! Кто такая эта Аня? Всего лишь секретарша при чиновнице областного масштаба, но даже она позволяет себе свысока относиться к людям нужнейшей и благороднейшей профессии! К людям, которые, невзирая на административный пресс и смешные зарплаты, продолжают учить и воспитывать детей, а значит - формировать будущее страны! Ничего, сейчас я прочищу ей мозги, сейчас я выдам краткий курс истории нашей Родины с указанием места в этой истории работников народного образования!
  Кто-то пнул меня в щиколотку, попав точно по больному месту. Я охнула и покосилась на Гошку - напарник ответил мне безразличным взглядом и поднес чашку к губам. Понятно. Что ж, он, как всегда, прав: для выступления в защиту угнетенных учителей сейчас не время и не место. Точнее, совсем не время и совсем не место. Я медленно выдохнула и Гошка одобрительно кивнул. После чего, давая мне время, чтобы окончательно успокоиться, обратился к Ане:
  - Как их найти, этих уволенных товарищей, вы можете подсказать?
  - Насчет Алексея Дмитриевича я не знаю, мы с ним и по работе-то не часто встречались, а с тех пор, как он ушел, я его вообще ни разу не видела. Знаю, что у него квартира в центре города, где-то на Гоголя. А про Гришу... - она замялась, потом спросила, почему-то не у Гошки, а у меня: - У него неприятностей не будет? Понимаете, я не хочу, чтобы у него из-за меня были неприятности.
  - О чем вы, Аня! - я старательно скопировала фирменную Гошину улыбку. - Вы же сами говорите, что Арефьев в этой истории ни при чем. Так какие могут быть неприятности? Мы просто встретимся, убедимся, что к проблемам Елизаветы Петровны он отношения не имеет и, с легким сердцем, обо всем забудем!
  Аня открыла было рот, но я перебила ее еще до того, как она сказала первое слово:
  - А вот поговорить с ним, мы обязаны, это уже вопрос профессионализма! В работе детектива есть определенные правила, и мы должны их придерживаться.
  - Да я и не спорю, - Аня неохотно открыла сумочку и достала изящную кожаную визитницу. Покопалась в ней и положила на стол ламинированную карточку с фотографией. - Вот. Гриша дал, когда в последний раз заходил. - Она отвела глаза в сторону и добавила, словно оправдываясь: - Он не только мне, он всем такие раздал, кого только встретил. Хвастался, понимаете?
  - Понимаю, - я с интересом разглядывала карточку. - Такой визиткой грех не похвастаться.
  Конечно, визитными карточками сейчас никого не удивишь, и заказать себе подобную безделушку - никаких проблем. У меня тоже есть, правда не личная, а так сказать, "рабочая", за счет фирмы. На простом картонном прямоугольнике, без всяких типографских изысков, напечатано: "Маргарита Рощина, сотрудник детективного агентства "Шиповник", лицензия...". А на другой стороне - адрес офиса и служебный телефон. Я же, сейчас, держала в руках чудо-карточку, делающую честь нашей полиграфической промышленности. Или не нашей? В какой фирме господин Арефьев работает, в российско-итальянской? Пожалуй, тут именно итальянская сторона постаралась. Элегантная, светло-серебристая поверхность, маленькая, но четкая цветная фотография, изящная вязь золотых буквочек, переливающийся голографический значок в уголке... Я повернула карточку и посмотрела на другую сторону. Все то же самое, только вместо кириллицы - латинский шрифт, не менее затейливый. "Григорий Арефьев" я прочитала легко, а вот со следующей строкой, информирующей о месте работы и должности, не смогла справиться.
  - Что это за язык?
  - Итальянский, - объяснила Аня. - Гриша на выбор давал, с английским текстом или с итальянским. Я взяла с итальянским, это необычнее. Я ведь Грише звонить не собираюсь и карточку просто так взяла. Как сувенир. Понимаете?
  - Чего ж тут не понять, - прежде, чем я успела хотя бы кивнуть, грубовато ответил мой напарник, чемпион мира по бестактности. - Раз эта визитка сувенир, значит, нам вы ее не отдадите. Рита, спиши данные.
  Аня порозовела, но возражать Гоше, а тем более, делать благородные жесты и предлагать мне не трудиться с переписыванием, а просто забрать визитку, не стала. И, как только я дописала последнюю букву, цапнула карточку со стола.
  - Но вы мне обещали, - напомнила она.
  - Да не беспокойтесь вы! Рита же сказала, это обычная и достаточно формальная процедура. Ну, вот с вами мы говорим, что у вас от этого, неприятности какие-нибудь случились?
  - Пока не знаю, - Аня натянуто улыбнулась, пытаясь обратить свои слова в шутку.
  - Хорошо, мы, действительно, еще не закончили разговор. И есть шанс, что я вдруг превращусь в злого серого волка и проглочу вас, как Красную Шапочку, - Гошка нахмурился и старательно защелкал зубами. С моей точки зрения, злого волка он изображал не слишком удачно, но Ане понравилось. Она немного расслабилась и хихикнула. А Гоша поторопился закрепить успех: - Вот видите! Кстати, в милиции вы три дня назад побывали, и там с вами тоже побеседовали, а где неприятности? Евгений Васильевич, наверное, вам те же вопросы задавал, что и мы?
  - Ой, этот ваш Евгений Васильевич! - отмахнулась Аня. - Он почти ничего и не спрашивал, он сам говорил и хотел, чтобы я его слова подтвердила. Дескать, ничего удивительного, если Елизавета Петровна эту женщину, жену ее бывшего мужа, действительно отравила. Я ему сразу сказала: не могла она ничего такого сделать, просто по характеру своему - не могла! Я же с Елизаветой Петровной четыре года вот так, - она выставила ладони перед собой и сплела пальцы, - вот так проработала! Она ни в какие разборки вступать не стала бы, побрезговала! Елизавета Петровна бы с этой женщиной и слова не сказала бы, не то, что травить! - Забыв про свою сдержанность, Аня забыла и о том, что совсем недавно уверяла нас: о личности своей начальницы она ничего не знает. - Говорю этому следователю, говорю, а толку нет. Он все свое талдычит: "Но при определенных обстоятельствах, Перевозчикова могла подсыпать сопернице отравы". Я ему объясняю, что не может быть таких обстоятельств, чтобы Елизавета Петровна за один стол с этой соперницей села, а он снова, как шарманка, одно и то же... И голос такой скрипучий!
  - А про недоброжелателей Перевозчиковой он у вас что, не спрашивал? - немного удивилась я. В общем-то, я знакома со стилем работы Сухарева и знаю, что он склонен отдавать предпочтение самой простой, сверху лежащей версии. Но раньше он и другими вариантами не пренебрегал. По крайней мере, столь откровенно.
  - Ничего он не спрашивал, он хотел, чтобы я на Елизавету Петровну наговорила. А я ему твердила, что Елизавета Петровна ни на какое преступление не способна. Два часа воду в ступе толкли.
  - И чем дело кончилось? - Гошка слушал эмоциональный рассказ с нескрываемым удовольствием.
  - Да ничем. Я показания свои прочитала - записал он за мной правильно, все, как я говорила. Я их подписала и ушла. А что он мог сделать? Сейчас не тридцать седьмой год, чтобы заставлять на честных людей клеветать. А Елизавета Петровна - честный человек.
  
  Когда мы вернулись в офис, Александра Сергеевича еще не было.
  - Где же "Наше все"? - громко удивился Гошка, заглянув в кабинет. - Неужели до сих пор в управлении?
  - Он домой заехал, пообедать, - объяснила Нина. - Скоро будет. Вы, наверное, тоже есть хотите?
  - Нет, мы в кафе были. Ты не в курсе, Сан Сергеичу удалось что-нибудь интересное узнать?
  - По телефону он мне ничего не сказал. Но обещал вернуться к пяти.
  - К пяти? - Гошка выразительно оглянулся на большие электрические часы над дверью. На часах яркими красными огоньками горели цифры 17:01. - Надо понимать, он уже здесь, просто мы его пока не видим.
  - Начальство контролируешь? - Баринов вошел в приемную и хмуро осмотрел нас. - Обнахалился ты, братец, вот что я тебе скажу. В следующий раз сам поедешь с Сухаревым разговаривать.
  - Что, все так плохо? - Гошка среагировал не на слова, а на интонацию.
  - Почему же, все могло быть гораздо хуже. Мы, как-никак, оптимисты. - Шеф снял пальто, аккуратно повесил на плечики и убрал в шкаф. Потом потер руки, неожиданно улыбнулся и указал в сторону своего кабинета: - Пойдем, обменяемся информацией.
  Как только все устроились на привычных местах, Александр Сергеевич заговорил:
  - Прежде всего, привет вам всем большой от Стрешнева. Я с ним в коридоре встретился, перекинулись парой слов.
  - Что-нибудь интересное он сказал? - с умеренным любопытством поинтересовался Гоша.
  - По нашему делу - ничего. Порадовался, что никаким боком к работе по Перевозчиковой непричастен и посочувствовал Сухареву. Сказал, что на того давят со всех сторон. Евгений Васильевич не сомневается, что новую супругу своего благоверного отравила Елизавета Петровна, и взял бы ее под стражу еще на прошлой неделе. Но опасается - все-таки, дама приближенная к губернатору. Вот он и ждет указаний от начальства. А начальству тоже неохота с администрацией связываться, они требуют неопровержимых улик, а еще лучше, признания.
  - Но, пока подозреваемая на свободе, от нее чистосердечное признание фиг получишь, - с полным пониманием сложной ситуации, в которой оказался Сухарев, продолжил Гоша. - Когда человек в камере закрыт, его гораздо легче склонить к добровольному сотрудничеству.
  - Сам-то он, как насчет сотрудничества? - спросила я. - Согласен поделиться информацией?
  - Без особого энтузиазма. Рассказал мне, в общих чертах, то, что мы уже знали от Перевозчиковой, плюс некоторые детали, - Баринов вынул из кармана два, сложенных вчетверо, листа бумаги и развернул их. - Значит, так. Подругу, в квартире которой умерла Перевозчикова, зовут Алла Николаевна Брагина, проживает она по адресу: улица Советская, дом шестнадцать, квартира девяносто семь. По показаниям госпожи Брагиной, Наталья Перевозчикова явилась к ней около девяти вечера, точное время Брагина не помнит. Но звонок в службу скорой помощи зафиксирован в двадцать один ноль семь. "Скорая" прибыла на место в двадцать один двадцать пять. Перевозчикова, к этому времени, уже находилась в коме и все реанимационные мероприятия эффекта не дали - врачу оставалось только констатировать смерть. Он же, врач, и вызвал милицию.
  Александр Сергеевич положил листок на стол и быстро проглядел второй.
  - Угу, докладываю дальше. Госпожа Брагина, несмотря на то, что находилась в глубоком шоке, сразу же заявила, что отравительницей является Елизавета Петровна Перевозчикова, первая супруга мужа погибшей. Ей об этом сообщила сама Наталья Перевозчикова перед смертью. Точного изложения последних слов покойной, Сухарев, правда, добиться не смог, в протоколе зафиксированы варианты: "Наташа сказала мне, что ее отравила Елизавета, первая жена ее мужа" и "Наташа сказала, что ей стало плохо, как только она вышла от Елизаветы". А также: "Наташа сразу мне сказала, что это дело рук Елизаветы".
  Второй лист лег на стол рядом с первым, и шеф продолжил, уже не глядя в бумаги:
  - Кроме того, Евгений Васильевич добавил одну интересную подробность: патологоанатом сообщил, что незадолго до смерти Наталья Перевозчикова пила джин и ела гречневую кашу с гуляшом. Гуляш не простой, а какой-то очень острый, с приправами. И джин, и гуляш, вполне годятся для того, чтобы замаскировать огромную дозу мышьяка.
  - А доза была огромная? - Гошка, который успел взять со стола листки с заметками Баринова, на мгновение отвлекся от их изучения.
  - Лошадиная. Даже непонятно, как Перевозчикова до подруги добралась. Патологоанатом утверждает, что смерть наступила не более чем через полчаса после приема пищи.
  - Перевозчикова утверждает, что выставила Наташу около семи, сообщила я. - Где же тогда она поужинала? Сухарев что говорит?
  - Сухарев не верит Елизавете Петровне, - напомнил Александр Сергеевич. - И считает, что ужином Наталью Денисовну угостила именно она.
  - Эта дамочка, Наталья Денисовна, могла поесть, где угодно, - Гоша аккуратно, по сгибам, сложил листки и вернул их на стол. - До девяти у нее времени достаточно было.
  - А Сухарев... - снова заикнулась я.
  - Все что возможно, я из него выжал, - перебил меня шеф. - Где покойная ужинала, нам придется самим выяснять. - Он взял карандаш и начал ритмично постукивать им по столу. - Теперь ваша очередь, докладывайте.
  Я послушно раскрыла блокнот. Сначала рассказала о нашем неудачном походе в банк, потом, сверяясь с записями, изложила содержание беседы с Елизаветой Петровной и с ее секретаршей. Гоша слушал, откинувшись на спинку стула, рассеянно кивал и не сделал, по ходу моего выступления, ни одного замечания или дополнения. Если кто не понял, то объясняю: это весомый комплимент моему умению передавать содержание разговоров близко к тексту.
  Когда я закончила, шеф попросил:
  - Теперь, общее впечатление. Как ты считаешь, могла Перевозчикова отравить Перевозчикову из-за того, что Перевозчиков... тьфу ты! Давайте по именам: покойница у нас будет Наташа, а клиентка - Елизавета Петровна, иначе сплошная путаница получается! Итак, Рита, как ты считаешь, могла Елизавета Петровна отравить Наташу?
  - Не рискну утверждать что-то уверенно, - осторожно ответила я. - С одной стороны, убийство на почве ревности, классическое. С другой стороны, с Елизаветой Петровной такой экстрим не очень вяжется. Слишком она суровая женщина. Я верю, что она после развода, действительно, вычеркнула мужа из своей жизни, такая может. А что касается ее отношения к Наташе... я обратила внимание, что Елизавета Петровна за все время нашего разговора ее ни разу по имени не назвала. Только "она", и все.
  - Пару раз прозвучало "эта женщина", - поправил меня Гоша. - Но имени, Рита права, ни разу не прозвучало. Хотя, вполне возможно, потому и не прозвучало, что у нашей клиентки рыльце в пушку. Муки совести и прочие тонкости женской психологии.
  - Ничего подобного! Ты вспомни, секретарша тоже утверждает, что Елизавета Петровна "побрезговала" бы отношения выяснять, тем более, таким способом. Кстати, о способе - он у меня вызывает сомнение. Отравить человека, это не ножом ударить, это требует подготовки. Получается, что Перевозчикова не только запаслась мышьяком, но и приготовила острый гуляш, который может скрыть привкус этого мышьяка, как будто знала, что Наташа к ней в гости придет. А Елизавета Петровна говорит, что появление Наташи было для нее полной неожиданностью.
  - Вот именно, Елизавета Петровна говорит, - подчеркнул Гоша, мгновенно входя в роль "злого следователя". - А как на самом деле было?
  - По-моему, она говорит правду, - я упрямо держалась своей версии. - Наташу она не ждала.
  - Допустим, - вдруг согласился напарник. - Допустим, она новую супругу своего мужа, действительно, не ждала. И что это меняет? Елизавета Петровна могла и не собираться, и не думать ничего плохого, но когда злая разлучница к ней в дом явилась, не удержалась и воспользовалась случаем.
  - А отрава откуда? Это же не соль, не мука, а мышьяк - его в каждом доме не держат. У нас, например, ничего подобного нет. А у вас?
  - У меня есть, - извиняющимся тоном сообщила Нина. - В подъезде крысы завелись, просто ужас какой-то. Так что, мышьяк, наверняка, у всех соседей есть.
  - У нас тоже мышьяк найдется, - Баринов зачем-то открыл ящик стола и заглянул в него, словно проверяя, не завалялся ли в уголке пакетик отравы. - Для дачи держим, чтобы мыши зимой домик не обживали.
  - А я точно не скажу, - Гоша задумчиво нахмурился. - Не уверен, что дома есть что-нибудь такое. Но если поискать хорошенько... Вообще-то, матушка у меня, женщина запасливая.
  - Интересно, в доме у Перевозчиковой крысы есть? - задумчиво поинтересовалась Нина, глядя в потолок.
  Я только руками развела.
  - Если у Елизаветы Петровны были запасы мышьяка, тогда все против нее выстраивается. Алиби нет, мотив есть, возможность - тоже есть. Плюс, предсмертное признание Наташи подруге! В такой ситуации непонятно только одно, зачем она к нам пришла? На что надеялась?
  - Это, как раз, ясно, - небрежно отмахнулся Гоша. - Надеялась, что придумаем, что-нибудь и отмажем ее. Я другого не понимаю: почему, при таких уликах, уважаемая Елизавета Петровна по городу разгуливает, а не в СИЗО, нары полирует?
  - Потому и разгуливает, что уважаемая. Можно сказать, правая рука правой руки нашего губернатора, - напомнила Нина. - Запросто не посадишь, ребятам здорово попыхтеть придется.
  - То есть, ты Гоша, считаешь, что клиентка нам врет, и это она Наташу мышьяком угостила? - вернулся к основному вопросу Баринов.
  - Не, этого я не говорил, - отказался Гоша. - В смысле, не говорил, что Елизавета Петровна врет. Существует, конечно, такая вероятность, но небольшая, процента два из ста. А остальные девяносто восемь за то, что это подстава.
  - И что ты предлагаешь?
  - Что тут можно предложить? Если Елизавета Петровна говорит правду, то дамочку отравил кто-то другой. С этим другим, Наташа встретилась после семи часов и, именно с ним, она пила джин и ела гуляш с гречкой. Значит, надо искать свидетелей. Если Наташа ушла от Елизаветы Петровны в семь вечера, а до дома подруги добралась только в девять, где-то же она провела эти два часа?
  - У нас мало информации, - неожиданно предъявила претензии Нина. - Я, например, не понимаю, почему вообще Наташа пришла к Елизавете Петровне. Целый год нужды не было, а тут, вдруг, появилась. О чем она хотела поговорить? И муж тоже... Почему он общается с Елизаветой Петровной через дочь? Сам что, позвонить не может?
  - И почему он так уверен, что бывшая супруга не убивала супругу, так сказать, актуальную? - подхватила я. - Может, потому, что знает, кто убийца? Или подозревает?
  - Ты у меня об этом спрашиваешь? - удивился Баринов. - Ты у него спроси. - Он посмотрел на часы: - Время рабочее закончилось, так что, бери Гошу и поезжайте к нему домой. Пообщайтесь.
  - Олег Борисович отпуск взял, по семейным обстоятельствам, - вспомнила я. - Может, отложить визит к нему на завтра? А сегодня попробовать разобраться с теми, кого Елизавета Петровна уволила. С Арефьевым и Васнецовым.
  - Можно и так. Найдите обоих, поговорите, посмотрите, стоит ли на них время тратить.
  - Я и так скажу, что не стоит, - проворчал Гошка. - Если мужик хочет отомстить бабе-начальнице за увольнение, он не станет травить жену ее бывшего мужа. Это уж совсем дикий выверт какой-то.
  - Вот и убедись, что здесь такого выверта не случилось, - мирно попросил шеф.
  - Да сделаем, не вопрос. Ритка, ты кого выбираешь, молодого лоботряса или старого афериста?
  - Мне все равно. А ты с кем предпочитаешь пообщаться?
  - С лоботрясом, естественно! Закатимся с ним вместе в какое-нибудь приятное местечко, потреплемся за жизнь, мне и вопросов никаких задавать не придется. А ты лучше с Васнецовым поговори - я давно заметил, ни один мужчина в возрасте перед твоим очарованием устоять не может.
  Этого Гошка мог бы и не говорить, это для меня вовсе не комплимент, а констатация печального факта. Действительно, по неведомым причинам, именно мужчины "глубоко за пятьдесят" испытывают ко мне повышенный интерес. Представляете, как это меня радует на всяких свадьбах и юбилеях, когда мои ровесницы пляшут с молодыми парнями, а я окружена их отцами? А интересно, если бы Витька Кириллов был лет на тридцать старше, может и на него, наконец, подействовало бы, мое, упомянутое Гошкой, очарование?
  Впрочем, глупости все это. Всем известно, что я Витьку недолюбливаю и не нужен он мне совершенно, ни сейчас, ни, тем более, через тридцать лет. Я нахмурилась, строго кашлянула и полистала блокнот.
  - Тебе данные по Арефьеву записать?
  - А как же, - напарник подождал, пока я спишу адрес и телефон на бумажку и спрятал ее в карман. - Одна проблема, как машину делить будем? Сан Сергеич, я давно говорю, вторая машина нужна.
  - Нужна, - согласился шеф.
  - Ох, - Гошка поднялся со стула и комично пожаловался: - Дальнейшее понятно без слов - машины даром не раздают, посему отправляйся Георгий Александрович и зарабатывай денежку.
  - Правильно, - Баринов позволил себе легкую улыбку. - Отправляйся Георгий Александрович и зарабатывай денежку.
  - Уже ушел. Ритка, так и быть, наш единственный "москвич" оставляю тебе, помни мою доброту!
  Не дожидаясь благодарности, он испарился. А я обернулась к Нине и протянула ей раскрытый блокнот:
  - По Васнецову у нас, кроме фамилии и имени-отчества, почти ничего нет. Немолодой и квартира где-то на Гоголя. Найдешь адрес?
  - Нет проблем. Подожди минут десять.
  Как ни странно, через десять минут, ни адреса, ни телефона, я не получила.
  - Еще пять минут, - попросила Нина, нервно дергая мышкой.
  Я только кивнула - у нашего секретаря-референта явно что-то не ладилось. В таких случаях, под руку специалисту лучше не лезть и голос не подавать, поэтому я смирно сидела в сторонке и ждала. Ниночка, на щеках которой появились красные пятна, открывала и закрывала какие-то файлы, вызывала на экран сложные таблицы, что-то сортировала, просматривала какие-то списки... Наконец, почти через полчаса, она откинулась на мягкую спинку стула и громко объявила:
  - Сдаюсь!
  - В каком смысле? - Баринов вышел в приемную и уставился на Нину.
  - С Васнецовым сегодня ничего не получится, - виновато призналась она. - У меня его адреса нет.
  - В базе данных нет? В твоей?
  - В моей, - подтвердила Нина. - Нет его. Или Васнецов выехал за пределы области, или живет без регистрации. Но завтра я его найду, не сомневайтесь. Пошевелю кое-какие связи. Сегодня просто поздно уже обращаться, рабочий день закончился.
  - Завтра, так завтра, - наш шеф человек разумный и справедливый, он понимает, что есть пределы даже могуществу Ниночки. - Тогда, Рита, чтобы время не терять, займись Ставровским. Я хотел бы на этого друга дома взглянуть.
  Ну вот! А я только обрадовалась, что сегодня вернусь домой пораньше!
  - Почему? - конечно, это не самое большое разочарование в моей жизни, и спорить с начальством я не приучена, но боюсь, что голос у меня прозвучал недовольно. - За что ему такая честь?
  - Мужчина, много лет беззаветно и, судя по всему, безответно влюбленный в женщину способен на самые неожиданные поступки, - Александр Сергеевич нахмурился и добавил неопределенно: - Разные случаи бывали...
  - Елизавета Петровна уверена, что он не имеет к этой истории никакого отношения, - напомнила я.
  - Это ее личное мнение. А я хочу составить свое собственное. Перевозчикова сказала, что его как раз вечером ловить нужно, так? Вот и не тяни, обеспечь мне встречу с этим Ромео.
  Шеф удалился в кабинет, а я повернулась к Ниночке и пожаловалась:
  - Я-то думала: сегодня пораньше домой вернусь.
  - У тебя дела или наоборот, праздник семейный? - сочувственно спросила она.
  - Нет, ничего особенного. Просто... не знаю, маме приятно будет.
  - Мама, это важно, - согласилась Нина.
  - Вот! А я с этим Ставровским - пока созвонюсь, пока договорюсь, пока съезжу за ним - когда домой вернусь, уже и не сегодня, а завтра будет!
  То, что я ошибалась в оценке своего ближайшего будущего, выяснилось через минуту. Я только нашла номер, записанный Елизаветой Петровной, и потянулась к телефону, когда раздался стук в дверь. Это был Стук, с большой буквы. Громкий, четкий, идеально совпадающий по темпу со знаменитым Бетховеновским "судьба стучится в дверь"!
  - Да-да, заходите, пожалуйста, - откликнулась Нина.
  Дверь распахнулась, и через порог неторопливо шагнул пожилой человек. Невысокий и тщедушный, он внес себя в приемную так величественно, что мы с Ниной невольно встали.
  - Семен Евгеньевич Ставровский, - с достоинством представился посетитель. Снял шапку, стряхнул с нее снег и слегка поклонился: - Народный артист.
  - Семен Евгеньевич! - искренне обрадовалась я. - Как хорошо, что вы к нам зашли!
  - А вы, я полагаю, та самая молодая сотрудница, - милостиво осведомился он. - Рита.
  - Именно так. А это, - я указала на Нину, - наш секретарь-референт.
  - Счастлив познакомиться, - Ставровский отвесил еще один поклон. - А теперь, милые дамы, я хотел бы побеседовать с вашим руководством.
  - Одну минуточку!
  Поскольку я находилась ближе к двери в кабинет шефа и все равно стояла, то возложила на себя обязанность доложить Баринову о приходе так заинтересовавшего его человека.
  - Сан Сергеич! Вы заказывали друга семьи Перевозчиковых? Он в приемной.
  - Ты ему звонила или сам пришел?
  - Сам пришел. О моем существовании знает, но разговаривать желает с вами.
  - Разумный подход, - кивнул Баринов. Я предпочла посчитать его слова шуткой и ответила широкой улыбкой. - Пусть заходит.
  В дверь шефа Семену Евгеньевичу стучать не пришлось - я предупредительно распахнула ее - в остальном же, действия Ставровского не отличались от того, что мы с Ниной уже имели счастье наблюдать. Тот же неторопливый шаг, тот же, исполненный собственного достоинства наклон головы, те же и с той же интонацией произнесенные слова:
  - Семен Евгеньевич Ставровский. Народный артист.
  - Александр Сергеевич Баринов, руководитель агентства "Шиповник", - вы можете сказать, что я пристрастна, но честное слово, "наше все" держался ничуть не хуже! А если учесть более внушительную комплекцию (ростом шеф, конечно, тоже не вышел, но худощавым его никто бы не назвал), то и лучше. - Прошу садиться.
  Аккуратно поддернув брюки с идеально заглаженными стрелками, Ставровский опустился в кресло и, посчитав прелюдию законченной, перешел к делу.
  - Я хочу, чтобы вы разъяснили мне, что собираетесь предпринять в связи с неприятностями Лизы.
  - Простите, я вас не понимаю...
  Не так часто мне приходится видеть шефа по-настоящему удивленным. Впрочем, и сама я смотрела на посетителя круглыми глазами. Он, действительно, считает, что мы вот так: ни с того, ни с сего, начнем делиться с ним информацией о делах клиента?
  Ставровскому наша реакция не понравилась. Он раздраженно стукнул каблуком о пол и наклонился вперед:
  - А что тут непонятного? Я имею в виду эту абсурдную историю, про якобы имевшее место отравление!
  - Отравление действительно было, - перебил его шеф. - И женщина умерла.
  - А при чем здесь Лиза? Это же абсолютная нелепость! Лиза - чистейшая и честнейшая женщина и обвинять ее в каких-то диких преступлениях, чуть ли не в массовых убийствах, на основании бреда умирающей... - Семен Евгеньевич выразительно развел руками, дескать, любые объяснения тут излишни. - Но вы же знаете, как работает наша милиция! К счастью, Лиза прислушалась к голосу разума и обратилась к профессионалам.
  - Голос разума - это, очевидно, ваш? - уточнил Александр Сергеевич.
  Ставровский, не вставая со стула, отвесил легкий, но исполненный достоинства поклон.
  - Не буду скрывать, я советовал Лизе предпринять нечто подобное. - И, разумеется, теперь я хотел бы знать подробности.
  - Простите, - шеф сменил тон на строго-официальный. - Одно из основных условий нашей работы, это полная и абсолютная конфиденциальность. Я понимаю, что как друг семьи Перевозчиковых...
  - Увы, - перебил его Семен Евгеньевич, - почетное звание друга семьи ныне утратило силу - семья Перевозчиковых больше не существует. Но я всегда был другом Лизы и остаюсь им. И поверьте, - он прижал руки к груди (картинно и неестественно, на мой взгляд), - ее проблемы для меня важнее, чем любые собственные. Я хочу знать, что я могу для нее сделать.
  - Прежде всего, вы можете ответить на несколько вопросов.
  - Готов! - почти выкрикнул Ставровский и энергично тряхнул головой, напомнив мне пуделя Артемона из фильма, который я очень любила в годы далекого детства.
  - Вы были знакомы с Натальей Денисовной Перевозчиковой?
  - С этой женщиной? За кого вы меня принимаете? - напыжился Ставровский. - Я очень разборчив в знакомствах и всякие... - он замялся на мгновение, - в общем, девицы, позволяющие себе крутить амуры с немолодыми женатыми мужчинами, меня не интересуют.
  - Но вы ее видели?
  - Разумеется. Я уже сказал вам, что все неприятности Лизы воспринимаю, как свои. И когда я узнал о существовании этой роковой красотки, то посчитал своим долгом... В общем, ничего особенного. О покойниках, конечно, дурно говорить не принято, но будем объективны. Личико стандартное, фигура тоже не вызывает интереса. Глаза красивые, но они же нарисованные! А сотри макияж, так ничего нет, абсолютно пустые! Ни души, ни искры божией... ничтожество. Право, я никогда не был высокого мнения об Олеге, но определенным интеллектуальным уровнем он, все-таки, обладает. Не понимаю, как он мог польститься на эту куклу.
  - Вы с Олегом Борисовичем своим мнением поделились?
  - Уважаемый Александр Сергеевич! - Ставровский легко поднялся с кресла и встал в третью балетную позицию, прижав руки к сердцу. - Мы с вами люди одного поколения, и вы должны меня понимать. В наше время среди мужчин не было принято обсуждать женщин и, хотя меня могут посчитать старомодным, я продолжаю придерживаться этого правила. Если я сейчас позволил себе высказаться, то только потому, что ситуация экстраординарная. Разумеется, я с Олегом его пассию не обсуждал. Я с ним вообще не разговариваю с тех пор, как он ушел от Лизы. Точнее, один раз мы встретились - я хотел объяснить Олегу, какую ошибку он совершает. Но Олег повел себя безобразно, наговорил мне гадостей... нет, не желаю больше видеть этого человека.
  - Понятно. Но с Елизаветой Петровной вы продолжаете общаться. Как вы считаете, она тяжело переживала развод?
  - А как вы думаете? Они больше тридцати лет прожили! - Семен Евгеньевич вернулся в кресло. - Даже я в шоке был, а уж Лиза... но она мужественная женщина и очень гордая. Знаете, она даже в молодости такая была - никогда о своих проблемах не рассказывала. Это у нее принцип: "Не позволю, чтобы они моим несчастьям радовались!"
  - Они - это кто? Недоброжелатели?
  - Почему обязательно недоброжелатели? Просто - они, - Ставровский неопределенно помахал рукой. - Люди.
  - Но почему она считала, что люди ее разводу обрадуются? Может, наоборот, посочувствовали бы?
  - А это для Лизы еще хуже! Я же говорю, она очень гордая женщина. Для нее любые сплетни унизительны, а сочувствие - вовсе невыносимо. Вы же сами ее видели, разговаривали с ней, неужели после этого нужно что-то объяснять? - Семен Евгеньевич откинулся на спинку, положил ногу на ногу и спросил почти покровительственно: - Еще что-нибудь хотите узнать?
  - Хочу, - согласился шеф. - Как вы считаете, у Елизаветы Петровны есть враги?
  - Враги? У Лизы? Это невозможно! Она чудесная женщина, ее все любят!
  - Так-таки, все? - не удержалась я.
  - Ну, может, не совсем все, - неохотно признал Семен Евгеньевич. - Лиза высокий пост занимает и, как начальник, она, конечно, строга бывает. Хорошо, пусть не любят, но уважают! Вот именно, Лиза, среди всех, кто ее знает, пользуется глубоким и заслуженным уважением!
  - Но ведь не из-за того, что ее все так уважают, Елизавета Петровна оказалась в нынешнем неприятном положении, - Александр Сергеевич еще не потерял надежду заставить Ставровского оценить ситуацию с точки зрения разума, а не эмоций. - И Наталья Перевозчикова не от большого уважения ее в убийстве обвинила.
  - А я считаю, что мы имеем дело с нелепой ошибкой! - живо возразил Ставровский. - Мы, конечно, все христиане, люди верующие, - он размашисто перекрестился, - но кто знает, что у покойницы перед смертью в голове творилось? Могло все перемешаться, вот она и наговорила на Лизу!
  - Наташа заходила к Елизавете Петровне, но та отказалась с ней общаться. Вы полагаете, что Наташа продолжала думать о Елизавете Петровне и говорить о ней. А подруга восприняла это, как обвинение в убийстве?
  - Например! А что, очень может быть, что все именно так и было! - Семен Евгеньевич слегка наклонился вперед, очень ловко принял позу роденовского "Мыслителя" и замер на несколько мгновений. Потом снова откинулся на спинку кресла и устремил на шефа сияющий взор: - Послушайте, а может, все было гораздо проще? Вы ведь в черную магию верите?
  - Нет, - хором ответили мы с Бариновым.
  - Как это - нет? - Семен Евгеньевич даже слегка подпрыгнул от возмущения. - Использование колдунов и магов, с их экстрасенсорными возможностями, это самые прогрессивные веяния в современной криминалистике! Как же вы работаете?
  - По старинке, - шеф покосился на часы. - Все больше головой, да ногами. Вы простите, Семен Евгеньевич, но у нас не так много времени. Если вы припомните, что-нибудь важное, например, каких-либо недоброжелателей Елизаветы Петровны или друзей покойной Натальи Перевозчиковой, будем вам очень благодарны.
  Шеф встал и вышел из-за стола, давая понять, что аудиенция окончена.
  - Но я же об этом и говорю! - Ставровский тоже вскочил и продолжил, энергично размахивая руками: - У одного моего знакомого, тетушка - экстрасенс! Колдунья Веденея! Нужно только добыть несколько предметов, принадлежащих покойной - лучше всего, конечно, ювелирные украшения, но можно и что-нибудь попроще. Расческу или косметичку... и обязательно фотографию! Мне не совсем удобно обращаться к Олегу, но вам он не откажет, я уверен! А Веденея сразу определит, какое на женщину было наложено заклятие, и кто его наложил.
  - Заклятие? - Я вспомнила предупреждение Елизаветы Петровны: все, что говорит Семен Евгеньевич, надо делить на четырнадцать. Да хоть на сто сорок четыре, все равно бред получается.
  А старый артист теперь всплеснул руками в мою сторону:
  - Разумеется, заклятие! Неужели вы думаете, что здесь обошлось без сглаза? Без наведения порчи?
  Не стану пересказывать всю ахинею, которую он нес дальше. Но Александру Сергеевичу удалось его выставить только минут через пятнадцать. Причем, клянусь, не прибегая к физической силе. Не сочтите за подхалимаж, но все-таки, наш шеф - великий человек!
  Избавившись от Ставровского, Баринов откинулся на спинку кресла, потер виски и распорядился:
  - Чаю мне. Крепкого, с лимоном и сахаром. А потом брысь отсюда. Не можешь ехать к Васнецову, значит, поезжай к Перевозчикову. Заодно Нину домой забросишь.
  Крепкий сладкий чай с лимоном шеф получил через три минуты, а вот мы с Ниной немного задержались в офисе, чтобы навести "вечерний порядок". Я занялась подоконником-кухней, а Ниночка очищала свой стол - убирала все бумаги в папки, а папки, в зависимости от важности лежащих в них документов, на полки стеллажа, в стол или в сейф.
  - Перевозчикова была права, - прежде чем спрятать, Нина быстро проглядела протокол беседы со Ставровским. - Разговор с Семеном Евгеньевичем никакого смысла не имел.
  - Это точно, - я обнаружила на подоконнике пару коричневых пятен от заварки и принялась их оттирать. - А все равно интересно: на живого артиста посмотрели. На народного.
  - Я так и не вспомнила, где его видела, - пожаловалась Нина, открывая сейф. - В сериале, что ли, каком? Главное, лицо знакомое, а вспомнить не могу.
  - Я тоже. Крутится что-то в голове - то ли белогвардейца играл, то ли доктора... Походка у него, - я выбросила мокрую салфетку в корзинку для мусора и пошевелила пальцами, словно это могло помочь мне подобрать нужное слово, - внушительная.
  - И голос запоминающийся, - Нина сложила папки в сейф и заперла его.
  - Все равно, странный он, этот Ставровский. Перевозчикова, конечно, предупреждала, но я не думала, что все настолько запущено.
  - Особенно он в конце разгулялся, - хихикнула Нина. - Даже жалко, что это выступление, кроме нас, оценить некому.
  - Пусть Сан Сергеич копию протокола Сухареву передаст, - предложила я.
  - Думаешь, Евгений Васильевич понесет фотографию Наташи к колдунье Веденее?
  - Не понесет, так хоть посмеется.
  - Сухарев? Мы с тобой об одном человеке говорим?
  - Хм. Пожалуй, ты права. Володя Стрешнев, тот еще оценил бы. А Евгений Васильевич на юмор неважно реагирует.
  - Кто в милиции служил, тот в цирке не смеется, - с мрачной миной продекламировала Нина и выключила компьютер. - Ты закончила? Я тоже готова. Поехали?
  
  Я высадила Нину около ее дома и отправилась к Перевозчикову. Поехала без предварительного звонка, поскольку мой напарник уверен: неожиданный визит имеет КПД на тридцать процентов выше, чем встреча, к которой человек успел подготовиться. Как-нибудь, при случае, надо выяснить у Гошки, кто этот КПД замерял и каким образом.
  Дверь мне открыл немолодой мужчина, среднего роста и плотного телосложения. Он устремил на меня вопросительный взгляд.
  - Вам кого?
  - Добрый вечер. Я бы хотела поговорить с Олегом Борисовичем Перевозчиковым.
  - К вашим услугам, - мужчина слегка поклонился. - А вы, простите?..
  - Детективное агентство "Шиповник", - я показала удостоверение, которое держала наготове. - Меня зовут Рита.
  - Детективное агентство? - Олег Борисович проигнорировал мое удостоверение, да и на меня смотрел без интереса. - Странно. Впрочем, заходите.
  Он провел меня в просторную опрятную комнату. Узкий высокий книжный шкаф, парная ему горка с хрусталем, диван, два кресла и телевизор на тумбочке со стеклянными дверцами. Около одного кресла - старомодный торшер с проволочной подставкой для газет (в данный момент там лежал телефонный справочник) и круглый журнальный столик. В центре столика расположилась кружевная салфеточка, а на ней стеклянная ваза, похожая на большую коньячную рюмку, на треть наполненная разноцветными стеклянными шариками. Такие же рюмки-переростки украшали две полки горки, одна спряталась среди книг и еще одна, снова на салфеточке, пристроилась на подоконнике. Я сразу подумала, что вазочки с шариками, это, несомненно, увлечение покойной Наташи Перевозчиковой - уж очень вся эта пестрая стекольная продукция не вязалась с Олегом Борисовичем.
  Невысокий, как я уже сказала, и плотный, он относился к той категории мужчин, которых принято называть "видными". Приятное лицо, хотя черты, на мой вкус, несколько крупноваты. Внимательные темные глаза за стеклами очков в массивной оправе и широкие, сросшиеся на переносице брови, придавали ему вид "благородного ученого". Костюм Перевозчикова был не по-домашнему элегантен - безупречно белая рубашка и темные, тщательно отглаженные брюки. Только на ногах не ботинки, а мягкие домашние мокасины, да вместо пиджака на плечи наброшена теплая вязаная кофта.
  Хозяин любезно указал на диван:
  - Присаживайтесь, - он зябко поежился и поправил кофту: - Куртку не снимайте, у нас плохо топят.
  Олег Борисович подождал, пока я сяду, сам опустился в мягкое кресло и поинтересовался вежливо-равнодушно:
  - Итак, чем обязан? До сих пор, на моем пути сотрудники детективного агентства не встречались.
  Немного неловкая ситуация, правда? Я пришла к человеку, у которого недавно убили жену, чтобы получить от него информацию, освобождающую его бывшую жену от подозрений в совершении этого преступления. Причем, в отличие от Елизаветы Петровны, я вовсе не уверена, что ее бывший муж захочет нам помочь. Я кашлянула, прочищая горло, и заговорила:
  - Обратиться к вам нам рекомендовала Елизавета Петровна, ваша...
  - Лиза! - перебил меня Олег Борисович, мгновенно оживившись. - Вас прислала Лиза?
  - В общем, да. Она сказала, что вы не откажетесь поговорить.
  - Разумеется, не откажусь! Я буду очень рад, если смогу помочь ей. Вы знаете, в чем ее обвиняют? Хотя, о чем я говорю, разумеется, вы в курсе этой глупости!
  - Вы считаете подозрения против Елизаветы Петровны глупостью?
  - Что еще я могу считать? Это глупость, глупость несусветная, - повторил Олег Борисовича, подчеркнув свои слова энергичным жестом. - Надеюсь, что вы согласны с этим? - он нахмурил брови и внимательно посмотрел на меня. - Вы ведь так и не сформулировали своей цели.
  - Наша цель - помочь Елизавете Петровне избавиться от всех обвинений и подозрений, связанных с гибелью вашей супруги, - поспешила заверить я и Перевозчиков удовлетворенно кивнул.
  - Вот именно, помочь Лизе избавиться от всех обвинений и подозрений. Я уверен, что она попала в эту неприятную историю в результате нагромождения каких-то нелепых совпадений. И очень хорошо, что Лиза решила обраться к вам. Сначала ведь она на милицию рассчитывала, что там разберутся. Но, похоже, следователь не столько убийцу Наташи ищет, сколько улики против Лизы. А их нет, и быть не может!
  - Следователя можно понять, - вступилась я за Сухарева. - Если подходить к вопросу формально, у Елизаветы Петровны, действительно, были основания не питать к вашей жене добрых чувств.
  - Глупости, - судя по частоте употребления, это было одно из любимых слов Олега Борисовича. - Уж поверьте мне, недобрых чувств Лиза к Наташе тоже не питала. Если бы еще речь шла обо мне... хотя и это сомнительно. Как бы вам объяснить? Ну, не такой Лиза человек и не такие у нас отношения, чтобы она из-за меня на убийство пошла.
  - Неожиданный аргумент. И какой, по вашему мнению, Елизавета Петровна, человек?
  - Вы же ее видели! - Олег Борисович поправил очки и уставился на меня с искренним изумлением. - Неужели вы не поняли, что она выше этого?
  - Елизавета Петровна произвела на меня впечатление женщины серьезной и сдержанной, - согласилась я. - Но это не означает, что она не способна на... скажем так, на сильные чувства. И на действия.
  - Все не то! - Перевозчиков стукнул кулаком по мягкой ручке кресла. - Глупости! Мы же говорим не об общей способности к убийству, при определенных обстоятельствах все способны на самые неожиданные поступки! Но в данной, конкретной ситуации, даже думать о том, что Лиза могла отравить Наташу, просто нелепо! Моя жена всегда, даже в молодости, была человеком рациональным и, к необдуманным действиям, не склонным. Если бы, я повторяю, если бы, по зрелому размышлению, Лиза приняла бы решение кого-то убить, то сделала бы это, именно рационально и четко. Но принять такое решение она могла бы только в том случае, если это было бы необходимо для достижения какой-то цели. Понимаете? Не за что-то убить, не почему-то, а для чего! А какой цели она могла достигнуть, убив Наташу? Это же бессмыслица полная!
  - Почему бессмыслица? Я могу вам подсказать даже две цели, к которым могла стремиться Елизавета Петровна.
  - Знаю я ваши две цели! - он достал из кармана кофты пачку сигарет и зажигалку. - Вы курите?
  - Нет, спасибо. Но вы, если хотите, не стесняйтесь.
  Перевозчиков кивком поблагодарил меня за разрешение, закурил, огляделся по сторонам и встал:
  - Извините, я сейчас.
  Он вышел из комнаты и сразу вернулся, с изящной хрустальной пепельницей в руках. Поставил ее на журнальный столик, присел в кресло и объяснил:
  - Наташа не одобряла, когда я в комнате курил, на балкон выгоняла. А там хрусталь держать не будешь, сами понимаете, там у меня банка из-под зеленого горошка. Вот она пепельницу и убрала, я ее еле нашел потом.
  Потом - это очевидно, после смерти Наташи. Интересно, а Елизавета Петровна разрешала мужу курить в квартире? Верится слабо, но спрашивать об этом сейчас не совсем уместно.
  А Олег Борисович откинулся на мягкую спинку кресла, стряхнул пепел и продолжил:
  - Так вот, о возможных целях. Во-первых, женская ревность. Этот следователь, он мне целый час толковал, что Лиза могла Наташу из ревности отравить. Я, конечно, ответил ему, что Лиза в принципе, не так устроена, чтобы ревновать. Понимаете, она высокого о себе мнения, иногда даже слишком высокого. А ревность, это ведь, по сути своей, зависть. И Лиза, по-вашему, могла завидовать Наташе? Да в чем? Ум? Образование? Карьера? Во всем этом Лиза намного ее превосходит!
  - У Наташи были молодость и красота, - мягко напомнила я.
  - Молодость и красота, - усмехнулся Олег Борисович. - Но и только. А Лиза всегда ценила интеллект и профессиональную состоятельность. Даже в молодости... кстати, в молодости она необыкновенно хороша была. Да и сейчас... дело вкуса, конечно, вы можете со мной не согласиться, но, по-моему, Лиза очень красивая женщина.
  - Я с вами соглашусь, Елизавета Петровна, действительно, очень красива.
  - Значит, вы меня понимаете! Не уважала Лиза Наташу настолько, чтобы ревновать, вот в чем дело!
  - Хорошо, не будем больше говорить о ревности. Но остается вторая причина - возможно, Елизавета Петровна могла рассчитывать таким образом вернуть вас. Об этом Евгений Васильевич тоже, наверное, говорил?
  - Евгений Васильевич? Ах, это следователь? Да, уж он ни одного мотива, который мог быть у Лизы, не упустил. Как будто, это Наташа мешала мне вернуться!
  - А она не мешала?
  - Ну, она, конечно, она не хотела, чтобы я уходил. Наоборот, даже о ребенке заговаривала. Но понимаете... Наташа, конечно, очень славная женщина. Но если бы Лиза захотела вернуть меня, если бы она позволила... я бы уже давно был дома. Вся эта история с Наташей, развод, женитьба - на самом деле, все это было ошибкой. Не надо было мне от Лизы уходить. У меня ведь и раньше были женщины, но всегда все как-то устраивалось, я своих отношений не афишировал, они тоже были осторожны. Лиза ни о чем не подозревала. А тут, точно по пословице: "Седина в голову, бес в ребро". Только я бы еще добавил - "ветер в голову". Столкнулся однажды с Наташей в узком коридоре, и все! То есть, вообще перестал соображать, всю жизнь псу под хвост пустил. Такая глупость. Потом, конечно, понял, что наделал, но уже поздно было. Лиза женщина гордая. Когда наша связь с Наташей выплыла, для Лизы это было, прежде всего, унижение. Она моментально подала на развод и постаралась забыть, что у нее вообще когда-то был муж. Знаете, мне кажется, что когда мы с ней встречаемся, она действительно меня не узнает.
  - А вы с ней встречаетесь? Часто?
  - Иногда. Когда мне хочется увидеть Лизу, я прихожу в кафе, где она обычно обедает. Но после развода мы, ни разу не разговаривали. Я же говорю, она гордая очень.
  Олег Борисович слишком воодушевленно, на мой взгляд, говорил о первой жене и, до обидного равнодушно, упоминал вторую. Мне очень хотелось намекнуть, что это, по меньшей мере, несправедливо, но я постеснялась. Только спросила негромко:
  - А Наташа?
  Меня не очень интересовало, была ли Наташа гордой женщиной, я просто хотела, чтобы Перевозчиков вспомнил о ней.
  - Что Наташа? - Олег Борисович на мгновение смутился, он понял меня правильно. - А, вы имеете в виду, что я не похож на убитого горем вдовца? Ну, в общем, вы правы. Наташа была славная женщина и мне ее, конечно жалко, живой человек, все-таки. Но когда я узнал о ее смерти, в первый момент, стыдно сказать, облегчение почувствовал.
  - Вы страшные вещи говорите, - я была шокирована.
  - Страшные, - легко согласился Олег Борисович. - Но знаете, жизнь очень редко бывает симпатичной. Она, если ее не приукрашивают, по большей части, именно страшная. А с Наташей я все равно жить не сумел бы. И дело не в ней, а во мне. В нашем возрасте жену менять - это безумие. Мы с Лизой больше тридцати лет прожили, мы же за это время приросли друг к другу. Я знаю, о чем она думает, она знает, о чем я думаю. Мы можем целый вечер промолчать. А что болтать? Все важное, мы за тридцать лет обсудили, нам и в тишине хорошо. И вкусы уже давно общими стали. Новости вот вместе смотрим и фигурное катание. А Наташа, она хорошая женщина, но она совсем другая. С ней разговаривать нужно и телевизор она не выключает, совсем. Сериалы какие-то непрерывно, ток-шоу. Устал я от нее. Понимаете, это все равно, как человек попробовал китайской кухни, пришел в восторг и уехал в Китай. Но через некоторое время ему хочется простого борща, а борща нет. Подают какой-то суп из моллюсков, а он одеколоном пахнет... И начинает человека от этой китайской кухни мутить.
  - Вы меня прямо-таки растрогали своими проблемами, - съязвила я. - Только непонятно, с чего вдруг такие откровенность? Вы же понимаете, что сейчас предлагаете мне еще одну версию - вы сами захотели избавиться от Наташи. Надоел вам суп из моллюсков! Или вы сознательно "переводите стрелки" на себя, чтобы выгородить жену? - я сделала короткую паузу и уточнила: - Бывшую жену.
  Олег Борисович, не глядя на меня, снова потянулся к сигаретной пачке. Вытряхнул сигарету, неторопливо закурил и только тогда посмотрел мне в глаза.
  - Странные у вас идеи. Я слышал, что работники милиции в каждом человеке видят преступника, неужели и с частными детективами та же беда? Если даже такая милая девушка, как вы... - неожиданно, он виновато улыбнулся: - Простите, я забыл, как вас зовут!
  - Рита.
  - Если такая милая девушка, как вы, Рита, подозреваете меня только потому, что я не скрываю своих мыслей, то тюрьма грозит всем честным людям страны. Уверяю вас, каковы бы ни были мои чувства к жене, - Олег Борисович запнулся и повторил, многозначительно выделив: - К моей бывшей жене! Каковы бы ни были мои чувства, садиться ради Лизы в тюрьму я не намерен. Но я уверен в ее полной абсолютной невиновности, а все улики против нее - просто дикое, нелепое совпадение.
  - Вы хотите сказать, цепочка совпадений, - не удержалась я. Боюсь, что прозвучало это несколько более ехидно, чем может себе позволить профессиональный сотрудник частного сыска. Очень уж смешанные чувства вызывал у меня Перевозчиков. Вроде бы, порядочный интеллигентный человек, "нашего круга", как сказали бы мои родители. И вместе с тем, чудовищное равнодушие к судьбе женщины, которая, хоть и не долго, но была его женой! У него что, совсем сердца нет?
  - Цепочка диких, нелепых совпадений, - Олег Борисович не обратил внимания на мой тон. - А что касается моей причастности к смерти Наташи... нет смысла это обсуждать. Зачем мне убивать ее, когда я мог просто уйти? Развод, как оказалось, совсем не такое сложное дело. И страшно только в первый раз, а от второй жены уходить гораздо проще. У меня есть приятель, он уже раза четыре разводился, или пять. Так он говорит, что со временем, входишь во вкус. Нет, мне Наташу убивать смысла не было. И я действительно, очень хорошо к ней относился, даже карьеру немного помог сделать. У них должность начальника отдела освободилась, так я нажал некоторые пружины, поговорил с руководством. Она радовалась, как ребенок, честное слово, - Перевозчиков внезапно погрустнел. - Жаль только, недолго радовалась.
  Мне стало неловко. В конце концов, что я на человека взъелась? Если Олег Борисович выглядит спокойным, это еще не значит, что он совсем не переживает. Разве я не знаю, как это бывает? Сама сколько раз попадала в такие ситуации. Ляпнешь что-нибудь, по глупости или от смущения, а окружающие смотрят на тебя, словно на монстра какого. Пожалуй, пора менять тему.
  - Олег Борисович, у меня есть несколько очень серьезных вопросов, - стараясь принять максимально деловой вид, я нахмурила брови и заговорила специальным "металлическим голосом". Очевидно, перестаралась, потому что Перевозчиков взглянул на меня с изумлением. Я тут же смягчила выражение лица и продолжила: - Если мы принимаем за аксиому, что Елизавета Петровна не покушалась на жизнь Наташи, значит, ваша жена приняла яд в другом месте. Естественным образом возникает вопрос, где она могла провести время с семи до девяти вечера?
  - С семи до девяти вечера? - протянул Олег Борисович, неприятно напомнив мне паренька из 11 "Б", имевшего привычку повторять каждый мой вопрос по нескольку раз, словно заезженная пластинка. - С семи до девяти...
  - В семь часов Наташа ушла от Елизаветы Петровны, а в девять вечера она пришла к подруге, - прервала я заунывный речитатив. - Очевидно, человек, с которым она встретилась между семью и девятью, является отравителем.
  - Вы правы, - немного растерянно согласился он, - скорее всего, именно так и было. Но дело в том, - теперь Олег Борисович развел руками, - что я просто не представляю себе, куда она могла пойти?
  Естественно, он не представляет, потому что даже не задумывался над этим. Ничего, сейчас мы быстро разберемся, зря что ли, меня Баринов учил!
  - Это не страшно, - улыбнулась я. - Давайте просто проверим ряд предположений. Самое простейшее - это родственники. Было бы вполне логично, если бы Наташа заглянула к сестре или к тетке, пожаловаться на жизнь, попросить совета.
  - Нет, нет, с родственниками все в порядке, - отрицательно качнул головой Олег Борисович. - В смысле, здесь, в городе, у Наташи никого из родни нет. Она сама из райцентра и все сестры-тетки тоже там живут.
  - Хорошо, тогда следующая логичная категория, подруги. Что вы можете о них сказать?
  - Увы, - он снова развел руками. - Из подруг я знаком только с нашими, банковскими. И то, не слишком близко. Понимаете, другое поколение, у нас интересы разные. И потом, субординация, я хоть и не являюсь их непосредственным начальником, но все-таки, вхожу в руководство банка. А у нас панибратство с младшими служащими не приветствуется. Знаю, что Наташа наиболее близко дружила с Аллой.
  - Алла Брагина? Как раз та, у которой она умерла? - припомнила я.
  - Да. Алла довольно часто дома у нас бывала, они закрывались там, - Перевозчиков махнул рукой в сторону соседней комнаты, - сплетничали. В кино еще вместе ходили, но это раньше. Когда мы с Наташей поженились, она, кажется, совсем перестала в кино бывать. Я не любитель, а с Аллой она уже не хотела. Я думаю, Наташа считала, что как замужней женщине ей по статусу не положено с подругами в кино ходить, только с мужем. Такие, знаете, забавные взгляды. Нет, вы не думайте, она была современная женщина, вполне эмансипированная, но патриархальное воспитание иногда давало себя знать. Если ты провел молодость в райцентре, от этого уже не избавишься. Вы согласны?
  Я не была согласна. И вообще, откуда такой снобизм! Наш город, конечно, не мелкий, почти миллион населения, но до Москвы нам далеко. И столичные пижоны на наших пыльных улицах точно так же морщат нос "провинция"! А Перевозчикову, пожалуйста, райцентр не угодил!
  И Наташины взгляды я тоже не считаю забавными. Я сама, и современная, и эмансипированная, но воспитание у меня достаточно патриархальное - в семьях педагогов это нормальное явление. И я, наверное, выйдя замуж, тоже перестала бы с подружками в кино бегать. Зачем, я лучше с Витькой пойду. А если он не захочет, что ж, нам и дома... тьфу ты! При чем здесь, спрашивается Кириллов? Я ведь вовсе не собиралась про него вспоминать, и замуж за него я вовсе не собираюсь! Почему я вообще должна думать о человеке, который не проявляет ко мне даже минимального интереса? И я тоже не интересуюсь им, совершенно!
  Как это случается обычно, вспомнив о Витьке, я разозлилась. И, снова насупив брови, сурово посмотрела на не имеющего никакого отношения к моим проблемам Перевозчикова.
  - Хорошо, про Аллу и прочих сотрудниц банка мы пока говорить не будем. А как насчет подруг из других кругов? Сокурсницы, например?
  - И снова, увы, - извинился Олег Борисович. Он явно отнес мое раздражение на свой счет и чувствовал себя виноватым. В конце концов, муж мог бы и с большим вниманием относиться к друзьям свой жены. - Я мало кого знал, да честно говоря, и не стремился узнать. Наташа знакомила меня с какими-то подругами, с которыми училась в экономическом, мы даже пробовали с кем-то дружить домами, но мне это не очень понравилось. Однокурсницы ее, все почему-то работали главными бухгалтерами в мелких фирмах, и внешне все были на один лад - толстые крашеные блондинки с двумя-тремя подбородками. И мужья у них - очень утомительные люди. Все время разговаривали, а тема для разговоров одна: что они порядочные и им плохо живется, а всякие сволочи живут припеваючи. Честно говоря, я даже не понимал, что у Наташи может быть общего с такой компанией, она и выглядела рядом с ними, словно фея, и вообще... все-таки, сотрудник банка - это совсем другой уровень. Одним словом, Наташа эту дружбу домами быстро прекратила. И я не слышал, чтобы она кого-то из этих своих друзей навещала.
  - Подруги с прошлого места работы?
  - Наташа сразу после института пришла к нам в банк, прошлого места работы у нее просто нет.
  - Какие-то друзья по летнему отдыху, - еще раз попытала я счастья. - Люди, с которыми познакомилась случайно и подружилась? Знаете, бывает, в поезде люди встретятся, разговорятся?
  - Никогда ничего подобного не слышал. То есть, что люди в поезде могут познакомиться, это я представляю себе, но Наташа ничего такого не рассказывала. Не думаю, что у нее были случайные друзья. Нет, я понятия не имею, к кому она могла зайти.
  - А вы не рассматривали такой вариант, - осторожно спросила я, - что у Наташи мог быть любовник?
  - Любовник? Не думаю, - Олег Борисович осторожно положил недокуренную сигарету в пепельницу. - Конечно, когда мы встретились, Наташа была уже взрослая женщина и наверняка раньше у нее кто-то был. Но чтобы потом? Не думаю. Наташе приключения не нужны были, я же вам говорил, она ребенка хотела, семью нормальную... зачем ей любовник?
  - То есть, вы даже предположить не можете, где была Наташа, - грустно подвела я итог. - Ладно, значит, будем продолжать работать. Вы можете дать мне ее фотографию?
  - Никаких проблем, - похоже, Олег Борисович обрадовался, что в состоянии хоть что-то для меня сделать. - Подождите минуточку!
  Он встал с кресла, вышел в другую комнату и через минуту вернулся с большим альбомом.
  - Вот, пожалуйста, выбирайте, - Перевозчиков присел рядом со мной на диван и открыл альбом. - Наташа любила фотографироваться.
  Я листала страницы, разглядывая любительские снимки, с которых мне улыбалась симпатичная круглолицая блондинка. Славная женщина, но как бы вам сказать... по сравнению с Елизаветой Петровной, молоденькая Наташа выглядела невыразительной и пресной. Мне стали понятны и разочарование Перевозчикова, и его откровенная тоска по бывшей жене. Чего я так и не поняла, так это самого главного, почему Олег Борисович, при такой жене, вообще начал встречаться с Наташей. Странные, все-таки, существа, мужчины.
  - Вот, здесь она хорошо получилась, - Перевозчиков указал на одну из фотографий. - Знаете, она вообще была очень фотогеничная.
  - Спасибо, - я аккуратно вынула карточку из прозрачного кармашка. И ткнула пальцем в соседнюю, на которой несколько женщин разного возраста сидели за накрытым столом: - А здесь кто?
  - Кредитный отдел, в полном составе. Это они в прошлом году на восьмое марта. Хотите тоже взять?
  - Да, пожалуйста. А есть фото с той ее подругой, с Аллой?
  - Конечно, - Олег Борисович перевернул несколько страниц. - Вот они вдвоем.
  Смеющаяся Наташа, забравшись с ногами на просторный кожаный диван, обнялась с высокой, черноволосой и черноглазой женщиной. Мелкие черты лица, остренький носик, тонкие губы растянуты в напряженной улыбке - рядом с веселой Наташей, Алла представляет классический вариант "некрасивой подруги". Хотя, на мой вкус, из двух подруг, именно остроносая Алла была более интересна. Просто она, наверное, не любит фотографироваться.
  - Давно это снимок сделан? - спросила я.
  - В прошлом году, кажется, летом, - он оглядел комнату с легким удивлением. - Надо же, как все изменилось!
  - А разве это они здесь фотографировались? В этой комнате?
  - Здесь, я сам их и снимал.
  Я снова посмотрела на фотографию. Видно было не так уж много, но диван, на котором расположились Наташа с Аллой, явно не тот, на котором я сижу сейчас. И стена на фотографии была ровного бежевого цвета, а передо мной сияют зеленые "королевские" обои, украшенные золотистыми лилиями.
  - Это все уже потом, мы ремонт сделали, - хотя я не произнесла ни слова, Олег Борисович понял меня правильно. - Обои наклеили, потолок натяжной, окна пластиковые. Мебель сменили... Знаете, Наташа с таким удовольствием этим всем занималась! - он вынул фотографию из кармашка и посмотрел надпись на обороте. - Да, это как раз за несколько дней до нашей с Наташей регистрации. Алла пришла, чтобы помочь Наташе со всякими такими делами - платье, цветы, ужин праздничный. Мне-то, все это, сами понимаете, было не нужно, и большого приема мы не устраивали. Но оставлять Наташу совсем без свадьбы, тоже было бы нехорошо, вот мы и нашли разумный компромисс. Ресторан снимать не стали, собрались дома, узким кругом. Наташины родители приехали, несколько подруг, кое-кто из моих родных...
  Олег Борисович слегка поморщился, словно вспомнил что-то неприятное.
  - Кое-кто, - многозначительно повторила я. - Ваши родные и друзья, очевидно, без особого энтузиазма отнеслись к этой церемонии?
  - Большинство из них эту церемонию просто проигнорировали. Вы же понимаете, что мои родственники не были в восторге от Наташи, а друзья, тем более. С некоторыми мы еще с института дружили. Естественно, они не могли принять... впрочем, теперь это не важно.
  - Кстати, о друзьях. Вчера я познакомилась с Семеном Евгеньевичем.
  - Ну, уж этого я точно на нашу с Наташей свадьбу не приглашал. Он ведь в Лизу влюблен, я уже не знаю, сколько лет. Всегда. Когда в моей жизни появилась Наташа, Семен пришел ко мне, устроил безобразную истерику. Даже на дуэль пытался вызвать.
  Я сочувственно улыбнулась, хотя в этот момент мои симпатии были скорее на стороне Ставровского. Значит, дуэль? Оказывается, тщедушный Семен Евгеньевич способен на героические поступки.
  - Такой нелепый человек! - продолжал изливать душу Олег Борисович. - И поверьте мне, очень утомительный. Я, конечно, терпел его присутствие, из уважения к Лизе, но вы не представляете, как он мне за эти годы надоел! Все эти его позы, ужимки театральные, он же слова в простоте сказать не может! Все время на высокий стиль сбивается!
  - Так ведь театральный человек, - нейтрально ответила я. - Артист.
  - Да уж, артист, - фыркнул Перевозчиков, - с погорелого театра!
  - Зачем вы так, - я, все-таки, решила заступиться я за Ставровского. - Нам он понравился. Правда мы так и не вспомнили, где он снимался? Кажется, я его в каком-то сериале видела, вот только в каком? Не подскажете? А то у него самого неудобно спрашивать.
  - Семен Евгеньевич? Снимался? В сериале? - Олег Борисович расхохотался неприятным каркающим смехом. - Глупости! Неужели этого болвана кто-то близко к съемкам подпустит?
  - Но как же? - я не смогла сдержать удивления. - Он же сам нам сказал, что народный артист...
  - Народный! - Перевозчиков снова засмеялся. - Народный, конечно! Потому что из народа. Семен Евгеньевич у нас - великий артист художественной самодеятельности. И мне, ради Лизы, приходилось ходить к нему на премьеры, в самодеятельный театр! Ужас!
  М-да. Надо же, самодеятельность. А мы-то с Ниной... Впрочем, что такого? Ну, самодеятельность. Это еще не повод, чтобы отказывать человеку в праве называть себя артистом. Я быстро справилась с разочарованием и возразила совершенно искренне:
  - Почему ужас? Пусть самодеятельность, но все-таки, театр. Благородное искусство.
  Перевозчиков презрительно отмахнулся:
  - Где-нибудь, во МХАТе, оно, может и благородное, а эти... собралась компания психов и изображают гениальность через край. А сами - обыкновенные неудачники. Да если бы Семен, как артист, хоть какую-то искру таланта имел, пусть самую маленькую, давно бы уже в настоящем театре работал, и заслуженным был бы, и народным... при его-то упорстве. Знаете, сколько раз он в театральный поступал? Тридцать шесть!
  - Сколько? - не поверила я. - Что он, тридцать шесть лет поступает? Как после школы начал, так до сих пор остановиться не может?
  - Нет, - засмеялся Олег Борисович. - Нет, конечно. Он только двенадцать лет ездил экзамены сдавать. Но зато, каждый год в три вуза сразу. Вот и вышло тридцать шесть раз.
  - И никуда не взяли?
  - А кому он нужен? Вы бы его видели на сцене - кошмар полный. Последний раз мы с Лизой на Маугли ходили. И Семен там вожака стаи изображает, Акелу. Все по полной программе: бегает в меховых трусиках, зубы скалит и ногами, вроде как задними лапами, по сцене скребет. Вот не поленитесь, сходите посмотреть. Там билеты почти даром - не то пятьдесят рублей, не то тридцать. Или скажите Семену, что посмотреть хотите, так он вас бесплатно проведет и на самые лучшие места устроит.
  - А что, может и схожу. И знаете, по-моему, вы не правы. Даже если Семен Евгеньевич и не слишком талантлив...
  - Бездарность он, полная и окончательная!
  - Хорошо, пусть бездарность. Ну и что? У человека увлечение есть, любимое дело! И как бы он там не играл, все лучше, чем водку пить.
  Олег Борисович немного помолчал, обдумывая мои слова, потом покачал головой и уверенно заявил:
  - Нет, это вы не правы. Я же говорю, сходите на "Маугли". Посмотрите, как он там своей седой гривой трясет и пытается благородное рычание изобразить, сами скажете: чем так играть, лучше водку пить. По-черному.
  Я не стала продолжать спор. Семен Евгеньевич, конечно, личность колоритная, но я пришла сюда не для того, чтобы обсуждать его актерские возможности. Поправив на коленях альбом, я показала пальцем на снимок, где Наташа обнималась уже с двумя женщинами.
  - А здесь она с кем?
  - Из кредитного отдела девочки, это Надя, а это Лариса, - Перевозчиков перевернул страницу. - Здесь снова с Аллой, а эту я не помню, как зовут, но тоже из нашего банка.
  - Можно я и эту фотографию возьму?
  - Да забирайте, какие хотите. Зачем они мне? А вам, может, пригодятся.
  - Спасибо, - я быстро выбрала несколько снимков. - И еще у меня к вам будет просьба. Мы с напарником вчера были в банке, хотели поговорить с Аллой, с другими сотрудницами. Но нас дальше порога не пустили.
  - Естественно. Вы меня извините Рита, тут ничего личного, но банковское дело не терпит суеты и посторонних людей. Присутствие в банке сыщиков никакое руководство не одобрит.
  - Я бы согласилась с вами, если бы речь шла о тайне вклада. Но в данный момент, расследуются обстоятельства смерти вашей жены. И честно говоря, мы рассчитывали, что вы, как заинтересованное лицо, поможете нам, - осторожно намекнула я.
  - Появление частных сыщиков, в любом случае сказывается на репутации банка не самым лучшим образом, - кисло возразил Олег Борисович.
  - Частные сыщики, это не самый плохой вариант, - заверила я. - Поверьте, мы будем действовать деликатнее, чем следователь, который сейчас ведет дело Елизаветы Петровны. Сотрудникам милиции, кстати, разрешение руководства на разговоры с сослуживцами Наташи не потребуется.
  Олег Борисович достал из пачки очередную сигарету, закурил и сделал несколько глубоких затяжек. Я, молча, ждала.
  - Следователь был у меня, - наконец заговорил он. - Вы с ним знакомы?
  - Да. Нам с Евгением Васильевичем приходилось работать вместе.
  - Так вот, этот Евгений Васильевич очень долго со мной беседовал. Интересовался взаимоотношениями Лизы и Наташи. Но, насколько мне известно, в банке он не появлялся.
  - Насколько мне известно, - я невольно скопировала его интонацию, - Евгений Васильевич сейчас рассматривает только одну версию, и ее суть в том, что Наташу отравила Елизавета Петровна.
  - Хм. Если я вас правильно понимаю, появления милиции в банке можно не опасаться, пока главной подозреваемой остается Лиза. А если следователь, наконец, поверит, что обвинять Лизу - это абсурд, доблестные сотрудники правоохранительных органов ринутся к нам, искать других подозреваемых. Так?
  - Логика ваших рассуждений безупречна, - как учил меня Гошка, капелька лести никогда не помешает.
  - Да уж, логика, - Олег Борисович усмехнулся. - Милая Рита, вы загоняете меня в угол, заставляя выбирать между преданностью банку и семейными ценностями.
  - Ничего подобного! Обещаю вам, что в разговорах с сотрудниками мы будем предельно деликатны и корректны, а о содержании наших бесед не сможет узнать ни один посторонний человек. Полная конфиденциальность, это наше кредо. Милиция, сами понимаете, ничего подобного вам обещать не сможет. Это государственная служба и они связаны довольно жесткими правилами.
  - Да все я понимаю, - Перевозчиков помахал рукой, нарисовав зажатой в пальцах сигаретой что-то вроде кривой восьмерки. - Наверное, вы правы, и если уж придется выбирать между вами и милицией... Говорите, вы с напарником? - я кивнула. - Хорошо, я постараюсь решить этот вопрос.
  
  На следующее утро я пришла на работу последней. В офисе меня встретили спокойный Баринов, дружелюбная Нина и раздраженный Гошка. Александр Сергеевич с Ниной мирно пили чай с печеньем, а Гошка сидел на подоконнике и что-то им рассказывал.
  - Вот! - воскликнул напарник, едва я вошла в дверь. - Вот посмотрите! По физиономии сразу видно, что человек вчера провел время с пользой, узнал массу интересного, вычислил преступников и напал на след! А почему? Потому что Ритка общалась с честным гражданином, по уши увязшим в женах и отравлениях, а, следовательно, заинтересованным в раскрытии преступления!
  - Судя по всему, ты вчера весь вечер общался исключительно с преступниками, желающими уйти от ответственности, - сделала я вывод, снимая пуховик и убирая его в шкаф.
  - Не только вечер, но и часть ночи! Столько времени впустую угрохал! Главное, этот Арефьев, жулик первостатейный, прохиндей! Я совсем уже решил, что именно он нам и нужен! А что в результате? Пустые хлопоты!
  - Зато Нина выяснила, что Васнецов еще в прошлом году из города уехал, - сообщил Баринов. - В Сибирь.
  - Как уехал, так и вернуться мог, - когда Гошка сердится, он просто не может не возражать, организм не выдерживает.
  - Угу, специально приехал из Тюмени, чтобы отравить новую жену бывшего мужа бывшей нелюбимой начальницы, - Александр Сергеевич отодвинул опустевшую чашку. - Мы непременно вернемся к этой версии, когда ничего другого не останется. Рита, докладывай, как прошла встреча с Перевозчиковым.
  - Докладываю, - я достала из сумочки рабочий блокнот. - Олег Борисович принял меня очень хорошо. Когда узнал, что мы работаем на Елизавету Петровну, обрадовался и выразил желание сотрудничать в полном объеме. Он уверен, что Елизавета Петровна его жену не убивала и все подозрения против нее считает э-э... минуточку! - я нашла в блокноте нужное место и прочитала: - "Это глупость, глупость несусветная". И еще: "Я уверен в ее полной абсолютной невиновности, а все улики - просто дикое, нелепое совпадение".
  - Высокие отношения! - ехидно откликнулся Гошка.
  - А, по-моему, правильно, - одобрила Перевозчикова Нина. - Порядочный мужчина так и должен себя вести.
  - И знаете, что интересно? - продолжила я. - Перевозчиков, когда говорил о Елизавете Петровне, называл ее женой, а настоящую жену, в смысле, покойную, просто Наташей. Так и говорил: "Моя жена не могла убить Наташу".
  - Высокие отношения! - снова закатил глаза Гошка. - Он что, действительно, назад тропинку протаптывал?
  - Не совсем так. Олег Борисович мне признался, что развод с женой был ошибкой, о которой он бесконечно сожалеет...
  - Естественно, - снова не удержался Гошка. - Молодая жена, это все равно, что новые ботинки после разношенных шлепанцев. Красиво, конечно, но и жмет, и трет, и каблук высокий!
  - Примерно так Перевозчиков мне и объяснил, только аналогии использовал другие, не обувные, а кулинарные. В общем, жалеть он жалеет, но вернуться обратно не может, поскольку Елизавета Петровна женщина строгая и прощать его не собирается.
  - Так может, он сам жену отравил? - предположила Нина. - Чтобы не жало и не терло?
  - Этот вопрос мы тоже обсудили. Олег Борисович заверил меня, что травить Наташу ему смысла не было, проще было развестись. Тем более, как он сам сказал - это только в первый раз страшно, а потом привыкаешь.
  - Философ, - осудил Перевозчикова шеф. Сам он счастливо женат уже лет сорок, у него двое детей и четверо внуков. Легкомысленного отношения к разводам Александр Сергеевич не одобряет.
  - В целом, ты, Гошка, ошибся, ничего особо полезного милейший Олег Борисович мне не сообщил. Он заверил меня, что Елизавета Петровна Наташу не убивала, так мы и сами из этого исходим. Насчет того, где Наташа могла провести два часа: с семи часов, когда она ушла от Перевозчиковой и до девяти, когда она появилась у подруги, у него никаких предположений нет. Единственное, что он может с уверенностью утверждать - в нашем городе никаких родственников у Наташи нет, вся родня живет в райцентре. Но если кто-то приехал, допустим, по делам на несколько дней и Наташа захотела с этим кем-то встретиться, Перевозчиков мог об этом и не знать. Поскольку Наташа, в качестве жены, оказалась для него несколько утомительной, он дистанцировался от всех ее родственников. Насчет подруг - то же самое. Олег Борисович знаком с женщинами из кредитного отдела, но скорее, как с работниками банка, а не как с подругами жены.
  - Что он думает насчет любовника? - деловито уточнил Гоша.
  - Перевозчиков считает такой вариант очень сомнительным. То есть, он понимает, что теоретически, у Наташи мог быть любовник, но не думает, что это реально. Объясняет это тем, что Наташа хотела создать нормальную семью, приключения ей не нужны были. Ну, и мне показалось, что в глубине души Олег Борисович уверен - при таком муже, как он, ни одной женщине не придет в голову еще и любовника искать.
  - Может, он и прав, - усмехнулась Нина. - По крайней мере, Елизавета Петровна ему не изменяла.
  - То есть, кроме уверенности, что наша клиентка невиновна, никакой полезной информации, подвел итог Баринов. - Ты права Рита, это немного.
  - Маленькая польза от нашей беседы есть, - поспешила я подсластить пилюлю. - Перевозчиков обещал поговорить с руководством банка и обеспечить нам режим наибольшего благоприятствования.
  - Вот это, действительно, хорошо, - одобрил шеф.
  А Гошка даже с подоконника спрыгнул.
  - Я с Риткой в банк поеду! Там, я чувствую, все хвосты прячутся!
  - Хочешь - езжай, - равнодушно ответил Александр Сергеевич. - Если Рита не возражает.
  - Не возражаю, конечно. Ой, я забыла, я же фотографии у Перевозчикова взяла! Вот, - я расчистила на столе место и начала выкладывать карточки. - Это и есть Наташа.
  - Симпатичная, - Гоша не стал садиться на стул, разглядывал снимок наклонившись через мое плечо. - Перевозчикова можно понять.
  - Молодая, - почему-то это слово прозвучало у Александра Сергеевича так, словно он возражал Гошке.
  - По-моему, ничего особенного, - Нина повернула фотографию к себе. - Елизавета Петровна, хоть и старше, но намного эффектнее.
  Вот! Я всегда знала, что у Ниночки хороший вкус. А Гошка... что с него взять! Впрочем, говорить я ничего не стала, а положила следующий снимок.
  - Это они с подругой Аллой, той самой, у которой Наташа и умерла.
  - Симпатичная, - снова одобрил Гоша.
  - Симпатичная, - на этот раз согласилась Нина. - Но злая.
  - Почему ты думаешь, что злая? - шеф бросил на нее короткий взгляд и снова сосредоточился фотографии.
  - Так, - неопределенно ответила Ниночка. - Глаз у нее нехороший.
  - А про этих что скажешь? - я выложила на стол следующую карточку. - Некие Надя и Лариса.
  - Кто из них кто?
  - Э-э... - действительно, а кто из них кто? Перевозчиков ведь говорил мне... кажется, Лариса - та, что постарше. Точно! - Вот эта, слева, Лариса, - уверенно ткнула пальцем я. - Соответственно, эта - Надя.
  - Надя моложе, - сделала очевидный вывод Ниночка. - А так... обыкновенные женщины, ничего не могу сказать.
  - Тогда зачем тебе нужно было знать, кто из них кто? - заинтересовался Гоша.
  - Просто так. Смотришь на фотографию и видишь - это Надя, а это Лариса. Удобно.
  - Рита, что у тебя еще есть? - спросил шеф.
  - Групповой снимок сотрудниц кредитного отдела, но я его взяла больше для комплекта. Мелкий, лица плохо видны. И вот эти, - я выложила оставшиеся фотографии, - здесь тоже Наташины подруги из банка, но Перевозчиков не помнит, как их зовут.
  - Пока это не важно. Разве что, для удобства Нины... у кого телефон звонит?
  - У меня! - я уже рылась в сумочке двумя руками, телефон опять выпал из кармашка. - Сейчас я его... оп-па! Алло, я слушаю! Да. Да, очень хорошо. Двое. Договорились. Всего хорошего.
  Я убрала телефон и дисциплинированно доложила:
  - Звонила очень милая девушка, представилась секретарем референтом исполнительного директора банка "Аметист". Она сообщила, что этот самый исполнительный директор готов принять нас через час. Спросила, удобно ли это нам. Еще она спросила, сколько нас будет. Я сказала, что двое.
  - Ай, молодец Олег Борисович! - обрадовался Гошка. - Вот и не зря ты к нему съездила, открыла нам в банк калиточку!
  
  По дороге, я рассказала Гошке про вчерашний визит Евгения Семеновича - оказывается, ни Баринов, ни Ниночка, не посчитали нужным упомянуть об этом событии. Против ожидания, напарник не развеселился, а раздраженно поморщился.
  - Ничего тут нет смешного. Теперь повадится ходить... Ритка, ты себе не представляешь, насколько такие болваны приставучие.
  - Не повадится, - успокоила я его. - Шеф Ставровскому все качественно объяснил, больше он с такими глупостями не сунется.
  - Других напридумывает, - Гоша был настроен скептически. - Мой опыт говорит, что мы от него еще отстреливаться будем.
  - Как отстреливаться? - опешила я. - Чем?
  - Чем придется, - он состроил лицемерно скорбную физиономию. - Петарды китайские для этой цели хорошо подходят.
  
  Вячеслав Николаевич ждал нас в просторном холле банка. На этот раз он держался гораздо более дружелюбно - поздоровался, улыбнулся и, не задерживаясь, повел по коридору.
  - Я сообщил руководству о том, что вы хотите поговорить с сотрудниками. Решение было принято положительное, но Анатолий Егорович хочет сначала сам встретиться с вами.
  - Анатолий Егорович, это исполнительный директор, - уточнила я.
  - Точно так. Вам сюда, заходите, - он открыл массивную деревянную дверь и пропустил нас в приемную, больше похожую на оранжерею. Когда я работала в школе, у меня в классе тоже все подоконники были заставлены цветами в горшках, но моя скромная зелень ни в какое сравнение не шла со здешним великолепием. Не уверена, что у меня получится, но попробую описать.
  По обе стороны двери, через которую мы только что прошли, словно часовые, вытянулись два лимонных деревца, и на них даже висело несколько плодов - маленьких, но настоящих лимончиков! Стена напротив окна, была заплетена лианами с разноцветными листьями. Кроме привычных, зеленых, в причудливый пестрый узор сплетались фиолетовые, красные, желтые в зеленую крапинку, бордовые с белой каемкой и бледные, почти прозрачные листочки. В одном углу пристроился большой вазон с холеной монстерой, в другом - чуть ли не в потолок упирался колючий молочай. Подоконник украшали два продолговатых кашпо с цветущими фиалками. А около стола секретаря стоял совершенно необыкновенный гибискус. И дело даже не в том, что куст был очень большим, гораздо больше всех, чем мне до сих пор приходилось видеть. Главное, что цветы на этом гибискусе, вместо привычных красных, были оранжевыми, да не простыми, а махровыми.
  Секретарша встала нам навстречу:
  - Вы из агентства "Шиповник"?
  Поскольку я была занята изучением гибискуса, ответил Гоша.
  - Совершенно верно, - он галантно поклонился. - Нам сообщили, что Анатолий Егорович согласен нас принять.
  - Подождите одну минуточку, я доложу.
  Девушка выскользнула из-за стола и скрылась за дверью кабинета, еще более массивной, чем дверь в приемную. Я продолжала таращиться по сторонам.
  А может, все это великолепие искусственное? У нас Ниночка с цветами не очень хорошо управляется, так она решила вопрос озеленения офиса просто - накупила пластиковых цветов в горшках. Да таких качественных - никто из посетителей не догадывается, что цветы не настоящие.
  Я переступила с ноги на ногу, приблизившись к одному из лимонных деревьев. Незаметно протянула руку, ухватила небольшой зеленый листочек и дернула. Листик оторвался!
  - Ритка, прекрати хулиганить! - одернул меня напарник. - Ты в приличном месте находишься!
  Я виновато сунула листик в карман пуховика. Действительно, нехорошо получается. Пришла в серьезное учреждение, для серьезного разговора, а чем занимаюсь? Листья с лимонного деревца обрываю!
  - Анатолий Егорович ждет вас, - объявила секретарша, снова появляясь в приемной.
  Гоша вежливо пропустил меня вперед, и мы прошли в кабинет исполнительного директора.
  Анатолий Егорович выглядел именно так, как, по моему мнению, должен выглядеть банкир - излишне полный, уже немолодой человек. Круглое холеное лицо, высокий лоб с заметными залысинами, темные серьезные глаза за стеклами элегантных очков. Описывать костюм исполнительного директора я не буду, вы и сами понимаете, что такой господин в обносках ходить не будет.
  - Олег Борисович просил меня оказать вам содействие, - сообщил Анатолий Егорович после короткой церемонии взаимных представлений. Смотрел он при этом в каком-то неопределенном направлении, между мной и Гошей. - Скажу откровенно, вся эта история мне очень не нравится. Банковское дело - это не шоу-бизнес, нам лишнее внимание ни к чему. А любая уголовщина привлекает любопытных. Здесь еще такая... - он на мгновение замялся, подбирая подходящее слово, и нашел, по-моему, не самое удачное, - интригующая ситуация. Бывшая жена отравила молодую соперницу - по-житейски, я понимаю, это очень пикантная тема и она не может не породить волны сплетен. Но для репутации банка это очень неприятно. - Взгляд Анатолия Егоровича переместился, теперь он смотрел на правую ручку кресла, в котором сидел Гоша. - Вы меня понимаете?
  Формально, банкир смотрел в сторону Гоши, поэтому напарник кивнул. И тут же, с максимальной деликатностью, поинтересовался:
  - У вашего банка финансовые затруднения?
  - С чего вы взяли? - удивился Анатолий Егорович. - У нас стабильное положение на финансовом рынке, прекрасные перспективы развития, - он перевел взгляд на мою сумку, - активы увеличиваются. Мировой финансовый кризис нас, практически, не затронул. И я говорю не о финансовых проблемах, а о репутационных. Банк "Аметист" пользуется заслуженным уважением и доверием, а безответственные сплетни, вы сами понимаете, могут расшатать любую репутацию. Тем более, покойная Наталья Денисовна работала в кредитном отделе, а кредиты сейчас - вопрос сложный. Теперь мы вынуждены проверять все дела, которыми она занималась.
  - То есть вы думаете, что смерть Перевозчиковой может быть связана с ее работой? - насторожилась я.
  - Я не исключаю такую возможность, - он опустил глаза и теперь разглядывал свои руки, спокойно лежащие на столе. Хотя я надеюсь, что подтвердится бытовая версия. Кстати, я могу рассчитывать, что мне станут известны результаты вашей работы?
  - Вы - лицо заинтересованное, - неопределенно ответил Гоша.
  Анатолий Егорович поджал губы.
  - Но я бы не хотел, чтобы ваше присутствие мешало нормальной работе отдела. Женщины, сами понимаете. Вам предоставят свободную комнату, чтобы вы могли поговорить со всеми по очереди. Вас устраивает такой вариант?
  - Более чем, - солидно наклонил голову Гоша.
  - Вот и хорошо.
  - Моя секретарша проводит вас.
  Мы распрощались с Анатолием Егоровичем и направились к дверям. Уже на пороге, я остановилась:
  - Анатолий Егорович, а скажите, ваше личное мнение - вы верите, что Наташу отравила первая жена Олега Борисовича?
  Несколько мгновений он, молча, барабанил пальцами по столу, потом в первый раз за все время разговора, посмотрел мне в глаза:
  - Я с Елизаветой Петровной знаком, хотя и не близко. Она не производит впечатления женщины способной на импульсивные поступки. А если считать, что это именно она отравила Наталью Денисовну, то такой поступок иначе, чем импульсивным, не назовешь. Я ответил на ваш вопрос?
  - Да, - кивнула я. - Спасибо.
  
  Кто-нибудь помнит, как называется боязнь открытого пространства? Боязнь замкнутого - это клаустрофобия, а вот если наоборот? Кажется, агорафобия? Так вот, человек, который проектировал банк "Аметист", явно страдал этой самой фобией. То, что служебные помещения, включая кабинет самого исполнительного директора, имеют весьма скромные размеры, мы уже убедились. Но коридор? Я ведь не настаиваю на просторном светлом холле, пусть это будет незатейливый коридор, в который с двух сторон выходят двери, пусть он будет не слишком широким - в конце концов, народу там не много толчется, но почему бы не сделать его прямым? Мы шли следом за секретарем-референтом, поворачивая, то направо, то налево через каждые пять метров и очень скоро мне показалось, что мы блуждаем по какому-то странному лабиринту. Даже захотелось, по-детски, взять за руку Гошку - если наша провожатая вдруг исчезнет за очередным поворотом, хоть он останется рядом.
  Гошку всякие глупые мысли, судя по всему, не волновали. Он шел рядом с секретаршей и непринужденно болтал. Обычно, когда напарник вот так, на полную мощность "включает обаяние", даже самые устойчивые барышни начинают хихикать через три минуты. Но секретарша, очевидно, была сделана из другого, особо прочного материала - как Гоша ни старался, он не сумел поколебать ее вежливое безразличие. Правда, ему удалось выяснить, что девушку зовут Алиса (хотя она тоже была в синей юбочке и белой блузке, бейджик с именем отсутствовал - очевидно, считалось, что тому, кто сумел добраться до приемной исполнительного директора, имя его секретаря должно быть известно), но это осталось единственным Гошкиным достижением.
  Наконец мы добрались до цели - Алиса открыла дверь в комнату, точную копию той, в которой мы с Гошей побывали вчера. Такую же маленькую и так же скупо - два стола и четыре стула, обставленную.
  - Устраивайтесь здесь. Сейчас я приглашу Аллу, - идеальный секретарь Алиса вышла и бесшумно притворила за собой дверь.
  - Теряю квалификацию, - пожаловался Гошка, снимая куртку и бросая ее на стол.
  - Тренироваться надо больше, - я аккуратно пристроила свой пуховик на спинке стула.
  - С нашей-то работой? - Гошка присел на краешек стола, рядом с курткой. - Если только на тебе.
  Я не успела придумать достаточно язвительный ответ - дверь приоткрылась и в комнату вошла высокая брюнетка лет тридцати пяти в стандартной униформе банка. Бейджика у нее, как и у Алисы, не было, но я сразу узнала Аллу. Фотографии ей, действительно, не льстили - в жизни Алла была гораздо симпатичнее, чем на снимках.
  - Здравствуйте, - брюнетка неуверенно посмотрела на нас и уточнила: - Это вы из милиции?
  - Почти угадали, - Гошка спрыгнул со стола и галантно поклонился: - Мы сотрудники частного детективного агентства "Шиповник", Георгий и Рита, к вашим услугам.
  - Алла, - она перевела взгляд на меня. - Алла Николаевна Брагина.
  - Очень приятно. - Я дружелюбно улыбнулась, а Гоша придвинул поближе один из стульев: - Присаживайтесь, пожалуйста.
  - Да, конечно, - Алла сделала короткий шаг вперед, опустилась на краешек стула и встревожено оглянулась на Гошу. - Но я не понимаю... вы ведь по поводу Наташи? При чем здесь детективное агентство? Этим милиция занимается.
  - Разумеется, милиция, - подтвердил Гошка. - Наша задача, всего лишь, прояснить некоторые темные моменты в этой истории.
  - Какие еще темные моменты? Там только один темный момент - почему эту гадину до сих пор не посадили! Это наше правосудие - если ты при высокой должности, то, конечно, твори, что хочешь, трави людей, убивай, направо-налево! И никто тебя даже пальцем не тронет!
  - То есть, вы абсолютно уверены в виновности Елизаветы Петровны? Никаких сомнений? - я задала вопрос абсолютно нейтральным тоном, но Алла возмутилась.
  - В чем я, по-вашему, должна сомневаться? Наташка ясно сказала перед смертью, где она была и с кем!
  - Но Елизавета Петровна утверждает...
  - Да наплевать мне, на то, что она утверждает! Она, конечно, от всего отпираться будет! Или вы думаете, что такая сама признается? Признается, что это она Наташку на тот свет отправила? Черта с два! Конечно, она рассчитывала, что Наташка никому ничего сказать не успеет - или дома, одна, умрет, или вообще, на улице окочурится.
  - Кстати, как случилось, что Наташа от Елизаветы Петровны именно к вам пошла, а не к себе домой?
  - Я это сто раз уже объясняла, и милиции, и скорой помощи.
  - Расскажите еще и нам, - обаятельно улыбнулся Гоша.
  - Зачем? На кого вы, вообще, работаете? Если на эту стерву, на Перевозчикову, я вам больше ни одного слова не скажу! Хотя нет, скажу, конечно! Скажу, что она убийца, и сколько бы она частных сыщиков ни нанимала, она все равно не выкрутится, она будет сидеть!
  Поскольку Гошкино обаяние на Аллу явно не действовало (как, впрочем, и на остальных сотрудниц банка "Аметист". Прививку им всем сделали, что ли?), я сама постаралась успокоить женщину.
  - Послушайте, Алла, - заговорила я медленно и проникновенно. - Мы тоже хотим, чтобы убийца Наташи Перевозчиковой был наказан. И если мы обнаружим улики, подтверждающие, что ее убила Елизавета Петровна, мы вовсе не собираемся их скрывать. Наоборот, по закону, мы обязаны немедленно сообщать в милицию обо всех фактах, касающихся подобных преступлений.
  - По закону обязаны сообщать, - Алла испытующе смотрела на меня. - А сообщаете?
  - У нас лицензия, - напомнила я. - Если мы нарушим правила, лицензию немедленно аннулируют и агентство закроется. Контролируют нас строго, так что, сами понимаете...
  Она немного притихла, но, все-таки, решила уточнить:
  - То есть, вы не на Елизавету Петровну работаете?
  - Извините Алла, но правила запрещают нам называть имя клиента, - твердо, и даже с легкой укоризной в голосе ответила я.
  - Да, я понимаю, конечно, но должна же я знать... Или вас Олег Борисович нанял? Потому что, если не он и не она, то кто же?
  - Вариантов множество, - Гошка решил, что молчал достаточно долго и имеет право поучаствовать в разговоре. - Например, родственники Наташи, у нее ведь есть родственники? Или руководство вашего банка? Финансы - дело тонкое, и вполне естественно, что дирекция желает иметь полную информацию о причинах гибели сотрудницы. А возможно, существуют еще какие-то, неизвестные вам, но заинтересованные в деле, лица.
  - Ладно, хватит, я поняла, - невежливо перебила его Алла и снова повернулась ко мне. - Хорошо, я расскажу вам все, еще раз. Просто знаете, все это так ужасно... Вы, конечно, в своем детективном агентстве привыкли, а я в первый раз. Тем более, это же не чужой человек, это Наташка! Мы шесть лет в одной комнате, за соседними столами, вы понимаете? Она же мне, как сестра была! Да что там, ближе! С сестрой мы три раза в год видимся, а с Наташкой... - на глазах у Аллы заблестели слезы. - Теперь ее нет, она умерла, а я ни понять, ни поверить в это не могу! Плачу вот, все время, - всхлипнула она.
  Я достала из сумочки упаковку бумажных платков, протянула ей.
  - Спасибо, - Алла вытерла глаза. Действовала она не слишком аккуратно, но тушь совершенно не размазалась. - О чем вы меня спрашивали?
  - Мы хотели узнать, как случилось, что от Перевозчиковой Наташа пошла прямо к вам, а не домой? - повторила я вопрос.
  - Вы не поняли. Она как раз домой и шла. Просто Наташка живет... жила далеко. И главное, доехать ни на чем невозможно, весь транспорт поперек идет. Она говорила, что пыталась машину поймать, но никто не остановился. А она уже почувствовала себя плохо, поняла, что до дома просто не доберется. Вот и свернула ко мне, я там рядом живу, двух кварталов нет.
  - Зачем она вообще к Елизавете Петровне пошла? Они ведь, насколько мы поняли, не общались? Или была какая-то причина?
  - Причина, - горько повторила Алла. - Не было никакой причины, глупость одна. Я ведь ей сразу сказала: "Не ходи, не будет от этого никакого толка!" Но, конечно, она уже не могла больше терпеть, измучалась вся. Понимаете, Наташка действительно хотела с бывшей женой Олега Борисовича поговорить. Эта бывшая, Елизавета Петровна, решила видимо, своего мужика вернуть. А ведь Олег Борисович не просто так от жены ушел, у них с Наташкой настоящая любовь была, большая! Он после свадьбы ее знаете куда повез? В Венецию! Это чувства, это я понимаю, любовь! Вот вы, например, в свадебное путешествие куда ездили?
  - Куда? - она слишком резко сменила тему, и я растерялась. - То есть, я не замужем. И свадебного путешествия у меня не было.
  - Не замужем, - Алла осмотрела меня немного удивленно. Потом, слегка пожав плечиком, умудрилась одним этим движением дать понять, что со мной-то все нормально, и если я до сих пор не удосужилась побывать замужем, то у меня есть на это какие-то, глубоко личные причины. А вовсе не отсутствие кандидатов на мою руку. Не могу сказать, что мнение этой женщины по поводу моей личной жизни сильно меня волновало, но все равно, было приятно.
  - Вы не много потеряли, - заверила меня она. - Чаще всего, абсолютно бессмысленное мероприятие. Меня мой бывший после свадьбы увез в Прибалтику. Рига, Таллин, Вильнюс - все за одну неделю. И каждый день, конечно, экскурсии, представляете, удовольствие? Устали оба, как собаки.
  - А у меня тоже свадебного путешествия пока не было, - вставил Гоша.
  На этот раз он напомнил о себе более удачно, Алла удостоила его заинтересованного взгляда:
  - Старый убежденный холостяк?
  - Не такой уж старый, - Гошка улыбнулся. - И совсем не убежденный. Просто жизнь пока так складывается. Но я вас хорошо понимаю. Уж если куда и везти любимую женщину, так это в Венецию! Правда, некоторые предпочитают Париж...
  - Нет-нет, - горячо перебила Алла, - Париж - это вчерашний день! Дорого и ничего интересного там нет. Венеция и только Венеция, там настоящий рай! Конечно, Наташа приехала в восторге, два месяца потом только об этом и могла говорить, фотографии всем показывала. Она в Италии купила такой брелок-флэшку с маленьким экраном и закачала туда два десятка фотографий. Даже я эти фотографии наизусть выучила, - она снова всхлипнула. - Наташа была счастлива, вы понимаете? И Олег Борисович тоже. Они оба были счастливы.
  - Но если они были счастливы, почему Наташа беспокоилась из-за Елизаветы Петровны? Даже встретиться с ней решила?
  - Потому что все не так просто. Конечно, первые полгода Наташа жила, как в сказке. А потом о ребенке стала заговаривать. Она не хотела одиночкой рожать, а тут замуж вышла, и живут хорошо, и материальные возможности позволяют. Ей тридцать четыре года было, куда тянуть-то? Только Олег Борисович от этой идеи в восторг не пришел. Не то, чтобы он был категорически против, но... в общем, в восторг не пришел. Конечно, у него дочери уже взрослые, он от малышей в доме отвык. Но что ж теперь, из-за этого, Наташке не рожать? Я ей говорила: "Не морочь голову, поставь его перед фактом!" Но она так не хотела, хотела, чтобы Олегу Борисовичу этот ребенок тоже был нужен. Наташка переживала очень. А тут еще бывшая Олега Борисовича за дело взялась. Снова начала его приманивать.
  - Приманивать?
  - Ну, а как еще это назвать? Конечно, она его приманивала. А иначе, с чего он вдруг так изменился? На работе стал задерживаться, сверх всяких разумных пределов. Нет, я понимаю, дел у него, конечно, всегда много, это же банк, но раньше Олег Борисович как-то успевал со всем до вечера управиться. А почему он начал обедать в кафе, что рядом с областной администрацией?
  - Может, там готовят хорошо? - предположил Гошка, но Алла только отмахнулась.
  - Конечно, хорошо. Но у нас, прямо здесь, в здании, есть своя столовая, для сотрудников. Кормят не хуже и гораздо дешевле. А туда, в кафе, только идти десять минут!
  - Так может, он просто хотел прогуляться? Пообедать, а заодно и размяться немного. Работа ведь сидячая.
  - Конечно, он и Наташке то же самое говорил, - сердито сверкнула глазами Алла. - Дескать, то, что его бывшая там обедает, вовсе ни при чем, отговаривался, что и не видел ее там ни разу!
  - Вы думаете, врал?
  Алла ответила не сразу. Посмотрела на скомканный бумажный платочек, который продолжала держать в руке, выбросила его в мусорную корзинку, отряхнула пальцы и только потом призналась:
  - Не знаю. Наташка пару раз потихоньку ходила за ним, посмотреть, но ничего такого не заметила. Пришел, поел, ушел. Елизаветы Петровны даже близко рядом не было. Но это ведь не главное, где он там бывал и с кем. Главное, что он к Наташке стал относиться совсем по-другому. Понимаете, все ему стало не так. И телевизор она не так смотрит, и на стол не так накрывает, и одевается не так, и ходит не так, и дышит... ну просто, все не так!
  - Вы хотите сказать, - осторожно сформулировала я, - что Олег Борисович мог захотеть избавиться от супруги?
  Алла моргнула:
  - С чего вы взяли?
  - Если ему не нравилось, как жена ходит и дышит, то логично предположить, что его устроит, если она перестанет ходить и дышать.
  - Нет, - она покачала головой. - Нет, ничего такого я... да причем здесь Олег Борисович? Конечно, Наташку его первая жена отравила, это точно! Или вы думаете, - глаза Аллы округлились от неожиданной догадки, - что это они сговорились?
  - Мы пока ничего не думаем, - мягко возразил Гоша, - мы пока только собираем информацию. А вам такой вариант кажется возможным?
  - Я не знаю, - Алла потерла лоб. - Мне такое и в голову не приходило, пока вы... Нет, конечно, нет, Олег Борисович не мог! Он любил Наташу, правда, любил, сильно!
  - Любил, но появилось между ними небольшое отчуждение, - уточнила я. - Такое часто случается через несколько месяцев после свадьбы. Тем более, у Олега Борисовича брак не первый, а второй. Наверное, он начал Елизавету Петровну в разговорах с Наташей упоминать все чаще, так?
  - Не то слово! Не упоминал, а просто все время про нее твердил! Наташка уже слышать не могла: "Лиза то, Лиза се, - передразнила она, скорчив неприятную гримасу. - Мы с Лизой туда, мы с Лизой сюда, это Лиза делала так, а вот это - этак!" И так каждый день, представляете? Ясно, что она просто мечтала этой Лизе клок волос вырвать! Ой!
  Алла испуганно прикрыла рот ладошкой, бросила испуганный взгляд на меня, потом на Гошку.
  - Я не это хотела сказать. Наташка, когда туда пошла, она вовсе не собиралась драться и вообще, ничего такого... Просто она переживала очень, вот и все.
  - Мы понимаем, - я поспешила успокоить ее. - Наташа сильно переживала из-за того, что муж изменился к ней, и подозревала, что это происходит из-за интриг Елизаветы Петровны. И пошла к ней, чтобы поговорить. Выяснить отношения.
  - Вот именно, поговорить. И то, она бы храбрости не набралась, если бы не Надин день рождения. Надя Свиридова, тоже в нашем отделе работает - у нее седьмого день рождения был. Мы с девчонками скинулись, Надьке караоке подарили, а она стол накрыла. Вот мы и остались после работы.
  - Много народа собралось?
  - Нет, только наши девочки из отдела, да и то не все. Ира у нас никогда не остается, ей детей из садика забирать надо.
  - А что на столе было? - с любопытством спросил Гошка. Его интонация не оставляла сомнений - характер вопроса чисто кулинарный. Любит мужик покушать, вот и интересуется.
  - Ничего особенного, - снисходительно усмехнулась Алла. - Фрукты, печенье, бутербродики.
  - И ничего мясного? - разочарованно уточнил Гоша. - Чего-нибудь такого, с гарниром?
  - Нет, - Алла снова улыбнулась. - Чисто девичий праздник. Начальство гулянки на рабочем месте не одобряет, так что у нас, даже по большим праздникам, только легкие закуски.
  - Настолько не одобряет, что вы и не пьете? Соками обходитесь? - спросила я.
  - Нет, конечно, все не так плохо. Надька джин с тоником принесла, ей эта еловая настойка почему-то нравится. А я не понимаю - если джина побольше налить, то горько, а если тоника, то градус уже не чувствуется - газировка, она и есть газировка.
  - Да, джин с тоником, это напиток на любителя, - согласилась я. - Но посидели хорошо?
  - Хорошо. Да, сейчас даже вспомнить странно, но мы тогда очень хорошо сидели. Болтали, на жизнь жаловались. Проблемы, они ведь у всех есть. А Наташка, она на выпивку слабовата. Тем более, закуска была символическая, вот ее и повело немного. Расплакалась, что муж, похоже, бросить ее собирается. А Надя вдруг говорит, что надо не плакать, а меры принимать. Пойти к этой заразе и все ей сказать! Так мол, и так, попользовалась мужиком, дай и другим попользоваться, имей совесть!
  - Интересный подход, - нейтрально заметил Гоша.
  - Да это Надя так пошутила, а Наташа всерьез приняла. Встрепенулась, слезы вытерла... На столе бутылка джина стояла, начатая, так она ее схватила и пошла. Или, говорит мы договоримся и этот джин вместе выпьем, или я бутылку об ее голову разобью!
  - Даже так? Вы говорите, она сильно пьяная была?
  - Нет, вы не поняли. Она, конечно, выпила, но дело не в этом. Просто Наташка кураж почувствовала. Вот и пошла, на кураже отношения выяснять.
  - А что потом было?
  - Ничего не было. Наташа ушла, мы еще немножко посидели и тоже разошлись. У нас не принято подолгу засиживаться, я уже говорила, что начальство на гулянки косо смотрит.
  - И во сколько вы разошлись?
  - Около семи, наверное.
  - И когда вы домой пришли? Когда Наташа появилась?
  - Ой, домой я только часов в девять добралась - в один магазин зашла, в другой, а везде очереди. Так что, я только и успела переодеться, да руки помыть. Ну, еще Ларисе позвонила, тоже из нашего отдела. Болтаю с ней по телефону, чайник, между делом, включила, а тут вдруг в дверь кто-то звонит! Я, честно говоря, даже засомневалась, стоит ли открывать? Время позднее, а живу я одна, так что сами понимаете... Потом, все-таки, подошла, спросила, кто там. В общем, когда я открыла, я Наташку даже узнала не сразу, она вся зеленая была. Не могу, говорит, до дома не дойду! А я что, доктор? Я же не знаю, что делать! Сунула ей грелку и вызвала "скорую". "Скорая" быстро приехала, двадцати минут не прошло, но только все равно, не успела... - на ресницах Аллы снова повисли слезинки. - Мне потом врачи сказали, что они все равно бы не смогли ничего сделать, что Наташка чудом до меня доползла. Там мышьяка столько было, что она должна было прямо у Елизаветы в подъезде умереть.
  Алла достала из пакетика еще один бумажный платок и вытерла слезы. Потом сердито стукнула кулаком по столу:
  - Нет, вы мне скажите, это какое сердце надо иметь, чтобы живого человека, вот так, глядя ему в глаза, отравой пичкать? Собаку бездомную, и то жалко было бы, а тут - женщина, молодая, красивая... И эту гадину даже не арестовали, представляете? Еще говорят что-то про наше правосудие, и независимое оно, и справедливое! А где эта справедливость, я вас спрашиваю, где? Не была бы она шишкой в администрации, сидела бы уже, как миленькая, и не чирикала!
  - А вы знакомы с Елизаветой Петровной?
  - Слава богу, нет! И не собираюсь знакомиться, мне еще пожить охота.
  - Но вы уверены, что это именно Елизавета Петровна отравила Наташу.
  - Что значит уверена? Наташка сама мне все рассказала. Она умирала уже, в узел скручивалась, а все шептала... вы себе не представляете, какой это ужас. Вцепилась мне в руку, шепчет, задыхается, половину слов не разобрать, а пальцы такие ледяные и вырваться невозможно! - Алла захлебнулась рыданиями.
  - Ну-ну, Аллочка, не надо так, успокойтесь, - Гошка погладил ее по плечу. - Лучше расскажите, что вам Наташа тогда говорила.
  - А вы все надеетесь, узнать что-нибудь, что вашей Перевозчиковой поможет? - снова ощетинилась она. - Не надейтесь. Наташка прямо мне сказала, кто ее отравил. Она как из банка вышла, сразу к Елизавете отправилась. Пришла к ней, когда еще семи не было. Та, конечно, удивилась очень, и сначала даже хотела выгнать. А потом передумала и за стол пригласила.
  - Что было дальше? Договорились они?
  - Смеетесь? О чем они могли договориться? Наташка же наивная, как девчонка! Она думала, что вот придет к Елизавете, скажет: "Не трогай моего мужика", и той сразу стыдно станет... Размечталась. Ясно, что Елизавета только обрадовалась. А Наташке сказала, что от нее ничего не зависит, что как Олег Борисович решит, так и будет. И знаете, что я думаю? Я думаю, что она не собиралась Наташку убивать. Сначала не собиралась, я имею в виду. А потом, когда эта дуреха сама проболталась, что мужик назад стал оглядываться, решила от Наташки избавиться. Упростить ситуацию, понимаете? Муж вроде хочет вернуться, но то ли вернется, то ли нет, Наташка все-таки и моложе, и симпатичнее. А нет Наташки - и проблемы нет, его даже звать не надо будет, сам прибежит. Мужик, он не воздушный шарик, чтобы в воздухе просто так болтаться, он всегда из рук в руки переходит. Вот и сыпанула мышьяка Наташке в стакан с джином.
  - Вы думаете, она положила отраву в джин?
  - А куда же еще?
  - Может быть в еду, - предположила я. - Не пили же они джин, не закусывая. Наташа не упоминала, чем ее Елизавета Петровна угощала?
  Очевидно, в моем исполнении интерес к еде выглядел менее естественно, чем у напарника. Алла подозрительно посмотрела на меня и отрезала:
  - Не упоминала. Она ведь умирала, неужели непонятно? Но что ее Елизавета отравила, это она сказала, можете не сомневаться. А я Наташке верю.
  Собственно, на этом наш разговор и закончился. Гошка, правда, попытался еще раз уточнить, что, все-таки, сказала перед смертью Наташа Перевозчикова, я тоже задала несколько вопросов, но Алла снова замкнулась и твердила только, что это Елизавета Петровна отравила Наташу. И что ей, Алле, непонятно, почему убийца все еще на свободе. Через некоторое время мы сдались.
  - Спасибо вам большое, Алла, - вежливо поблагодарила я, - вы нам очень помогли.
  - Не знаю, чем я вам помогла, - угрюмо ответила она и встала. - А Елизавета, вот помяните мое слово, за Наташку сядет! Если есть на свете справедливость, непременно сядет!
  - Мы тоже надеемся, что справедливость восторжествует, - заверил Гошка. - Вам не трудно будет пригласить сюда Надю?
  Алла молча кивнула и вышла.
  - Как она тебе? - спросила я Гошу, едва за Аллой закрылась дверь. Обсуждение нужно было провести в темпе и закончить до прихода следующей свидетельницы.
  - Вроде, не врет. Черт, какие у них здесь стулья неудобные, - напарник встал и сделал пару наклонов. - Правда, я так и не понял, насчет визита Наташи к Елизавете Петровне. Что конкретно Алла от умирающей подруги услышала, а что сама придумала. Если Наташа так плохо себя чувствовала, что до приезда скорой не дожила, вряд ли она в состоянии была подробно свою беседу с Перевозчиковой пересказать.
  - Естественное явление. В стрессовой ситуации, в сознании человека смешиваются реальные события, свидетелем которых он был и воображаемые, порожденные его представлениями о том, как это должно было происходить, - объяснила я. - В психологии это называется...
  Дверь приоткрылась, и я замолчала.
  - Можно? - в комнату вошла женщина. Она была старше Аллы и заметно полнее - набивший оскомину форменный наряд сидел на ней совсем не так ладно. А лицо славное. Не красивое, не эффектное, не выразительное, а именно так - славное.
  - Конечно! Вы - Надя? - на этот раз галантность Гошки не осталась без внимания - Надя улыбнулась и поблагодарила, когда он придвинул ей стул. Вообще, держалась она намного спокойнее Аллы. Впрочем, это можно понять, у Нади на руках никто не умирал.
  - Мы бы поздравили вас с прошедшим днем рождения, - Гоша виновато развел руками, - но очень уж он неприятно закончился.
  - Не то слово, неприятно! - женщина слегка поежилась. - Я теперь день рождения, наверное, вообще никогда отмечать не буду! Если бы мы не выпили тогда, может, Наташа жива была бы.
  - Это судьба, - философски заметила я. - Не надо себя винить.
  - Я понимаю. И вообще, это же не я Наташу отравила, в моем джине мышьяка не было, это точно. Просто, как подумаю... главное, еще дернул меня черт за язык! Это ведь я Наташе посоветовала с Елизаветой Петровной отношения выяснить. Пошутила, называется! А Наташа, она до этого сидела, как в воду опущенная, а тут ожила сразу, встрепенулась. "Правильно, - говорит, - пойду и все сейчас этой стерве выскажу!" Лариса пыталась ее удержать, говорила, что ничего хорошего из этого не получится, и я тоже. "Куда ты, - говорю, - ты же и адреса не знаешь, где она живет, Елизавета Петровна"! Но Наташка уже вразнос пошла. Расшумелась, что уж этот-то адрес она хорошо знает, выучила! Встала, так, руки в боки, и продекламировала, как стихи: "Рабочая семнадцать, квартира сорок"!
  Гошка вопросительно взглянул на меня, и я кивнула, адрес Перевозчиковой был назван правильно.
  - Я думаю, она еще, когда с Олегом Борисовичем встречалась, туда заглядывала, - продолжала, тем временем, Надя. - А может и потом... Наташа, наверное, давно хотела с Елизаветой Петровной поговорить, может, даже приходила к ней. Но до квартиры дойти, да в дверь позвонить у нее ни разу смелости не хватило. Она ведь, вообще-то, не слишком бойкая была. Не то, что совсем тихоня, но если прикрикнуть на нее, сразу скисала. А тут - вдруг развоевалась. Конечно, Наташка выпивши была. Хлопнула еще "на посошок", бутылку начатую со стола схватила и ушла. Такая глупость... Знаете, мне кажется, что она зря психовала. Если даже Елизавета Петровна и мечтала о чем таком, Олег Борисович к ней возвращаться не собирался.
  - Но, насколько мы поняли, в семье Наташи и Олега Борисовича не все ладно было в последнее время, - осторожно намекнула я.
  - Ой, ладно - не ладно! - отмахнулась Надя. - Можно подумать, у вас с мужем всегда все ладно!
  Я открыла было рот, но тут же передумала, не стала объяснять, что не замужем. Хотя интересно, почему они - и Алла, и Надя, так уверенно определяют меня в замужние дамы? Увы, скорее всего, они считают, что в моем возрасте нормальная женщина уже должна была, как минимум, "сходить замуж".
  - Я вон, со своим четырнадцать лет живу, мы как голубки, все просто завидуют! А все равно, иной раз так разругаемся, что до драки дело доходит, - продолжала Надя, - только пух и перья во все стороны летят. Это тоже не вредно, если с мужем иногда не ругаться, с тоски умереть можно. А Наташка не понимала, она думала, что Олег Борисович ее теперь всю жизнь на вытянутых руках носить будет. Ну не бывает так, не так мужики устроены, что ж поделаешь? Просто не нужно ей было внимание обращать. Вспоминает Олег Борисович о первой жене, ну и что? Днем вспомнил, ночью забыл - дело житейское.
  - То есть, вы считаете, что у Наташи не было оснований нервничать?
  - Основания всегда есть, - Надя внезапно погрустнела. - Просто надо уметь их не замечать.
  - Извините, у меня бестактный вопрос, - как можно мягче предупредила я. - Как вы считаете, возможно такое, что у Наташи был любовник?
  - Действительно, бестактный вопрос, - поджала губы Надя. - Даже думать такое нехорошо, о покойнице-то!
  - Нехорошо, конечно, - виновато согласилась я. - Но у нас работа такая, все варианты проверить надо.
  - Работа! - презрительно фыркнула Надя. - Важное дело, сплетни собирать! Да зачем Наташе любовники? Она так счастлива была, когда за Олега Борисовича замуж вышла! Наташа его любила и благодарна ему была, за все!
  - В смысле, за то, что Олег Борисович на ней женился? - неопределенным тоном уточнил Гоша.
  Надя строго посмотрела на него:
  - И за это тоже. И за все остальное. Что Наташка в жизни видела? Вы думаете, если мы в банке работаем, так и все богачи? Нет, зарплата у нас неплохая, но Наташа же квартиру снимала, а знаете сколько это сейчас стоит? А еще ведь и покушать нужно, и одеться-обуться, все не бесплатно. Копейки считать ей, конечно, не приходилось, но позволить себе она могла немного, разве что, в Турцию съездить. А он ей мир показал - они ведь в свадебное путешествие в Венецию ездили, вы знаете?
  - Знаем, - кивнула я.
  - Квартиру купили, - эмоционально продолжила перечислять Надя. - Двухкомнатную, правда, но для начала и это хорошо, разве нет? Наташа там ремонт сделала, все как хотела, Олег Борисович ни в чем не спорил. И в автошколу ее определил, чтобы она на права сдала, машину обещал ей купить! Да что машина - Наташке место начальника нашего отдела предложили! Думаете, тут без него обошлось? Наверняка, Олег Борисович подсуетился, подкрутил, где надо, колесики. А вы говорите, любовник! Зачем ей любовник при таком муже?
  - Вы нас убедили, - обезоруживающе улыбнулся Гошка, и Надя сразу перестала кипятиться. Даже улыбнулась ему в ответ. - А про Елизавету Петровну вы можете что-нибудь сказать?
  - Тоже насчет любовников? - не удержалась, съязвила она.
  - Нет, про нее саму. Про ее роль в этой истории.
  Надя ответила не сразу. Сидела, опустив голову, и разглядывала ногти, покрытые бледным розовым лаком. Мы с Гошей терпеливо ждали.
  - Что про нее скажешь, - наконец, неохотно заговорила она. - Как женщину, ее понять можно. Я вот тоже не знаю: если бы молодая девчонка от меня мужика увела, а потом ко мне же в дом явилась... не знаю. Убивать ее, все-таки, я бы не стала, а вот волосенки, наверное, проредила бы.
  - То есть, вы уверены, что Наталью Перевозчикову отравила Елизавета Петровна? - спросил Гоша.
  - А что, в этом кто-то сомневается? - удивилась она. - История же совершенно ясная. Разве кто-то еще мог это сделать? Наташа ведь прямо от бывшей Олега Борисовича к Алле пришла. И все Алле рассказала.
  - Может, вы знаете кого-то, к кому Наташа могла заглянуть по дороге от Елизаветы Петровны?
  - Нет, - Надя энергично покачала головой. - Да и не могло такого быть, не заходила она никуда. Подумайте сами, Наташа к Алле еле живая добралась. Если бы она могла до этого к кому-то зайти, ей бы там "скорую" и вызвали. Неужели знакомые ее в таком состоянии отпустили бы?
  - Наверное, вы правы. Хорошо, возвращаясь к Елизавете Петровне, вы о ней, как о человеке, что можете сказать?
  - Да что же я могу о ней сказать, если мы не знакомы? Правда, видела я ее несколько раз, у нас принято, чтобы на Новый Год, на корпоративную вечеринку, с мужьями-женами приходили, но это ничего не значит. Мы даже не разговаривали никогда.
  
  Следующей, в комнату вошла Лариса Леставина. Она была еще старше Нади, лет сорок, не меньше. Но явно следила за собой и уделяла этому много времени. Модная стрижка, аккуратный макияж, спортивная, подтянутая фигура. Гошка снова вскочил, излучая приветливость, и коротко представил нас. Лариса равнодушно кивнула и устроилась на стуле, закинув ногу на ногу.
  Начинать разговор она явно не собиралась, смотрела на нас и ждала вопросов.
  - Вы хорошо помните, как в отделе праздновали день рождения Нади? - начала я.
  - Да.
  Гм. Коротко, четко и абсолютно неинформативно.
  - Расскажите, пожалуйста, как все прошло?
  - Как обычно, - невозмутимо ответила Лариса. - Поздравили Надю, вручили подарок, выпили, закусили. Посидели, поболтали, потом разошлись.
  - Но Наташа ушла раньше других?
  - Да. Она сказала, что хочет поговорить с бывшей женой Олега Борисовича.
  - Говорят, вы пытались ее остановить?
  - Не совсем так, - Лариса слегка поморщилась. - Я просто сказала ей, что это плохая идея.
  - Почему?
  - Потому, что это была плохая идея, - она помолчала, потом неохотно объяснила: - Я немного знаю Елизавету Петровну. Это не та женщина, которая будет выяснять отношения. Вообще-то, я была уверена, что Елизавета Петровна Наташу на порог не пустит.
  - Собственно говоря, Елизавета Петровна именно это и утверждает, - неожиданно поделился информацией Гоша. - Она не отрицает, что Наташа приходила, но говорит, что в квартиру ее не впускала. И тем более, не садилась с ней за стол.
  - Соответственно, не угощала мышьяком? - сделала вывод Лариса. - Естественная линия защиты. Но ведь кто-то это сделал? Не сама же Наташа отравилась, правда?
  - Вы не считаете такую версию реальной?
  - Нет. Сто процентов, нет. У Наташи абсолютно не было причин кончать жизнь самоубийством, - она на мгновение задумалась, потом уточнила: - Я не думаю, что у нее могли быть причины для такого шага.
  - Допустим, поговорив с Елизаветой Петровной, она поняла, что муж от нее уйдет в самое ближайшее время, - предположила я. - Вот и решила покончить с собой. Причем, сделать это так, чтобы, как можно больше навредить сопернице.
  - Ой, что-то вы очень сложное придумали. Такой сюжет только для кино годится. А в жизни - сами подумайте, разве кто-нибудь станет травиться только ради того, чтобы другой человек в тюрьму сел? Тем более, Наташа - не похоже это на нее совсем.
  - В жизни всякое случается. И люди иногда ведут себя довольно неожиданно.
  - Это верно. И Наташка, хоть не пьяная была, но все равно, не трезвая. Кто знает, что ей могло в голову прийти. Я, по крайней мере, не знаю. Но все равно, я считаю, что у Наташи не было причины для самоубийства. Я еще поняла бы несколько лет назад, когда она у нас тут, после института, младшим клерком сидела. Ни зарплаты приличной, ни квартиры, ни родных - в то время она выглядела не слишком счастливой. Но Наташа всегда была настроена на позитив, она верила, что рано или поздно все образуется. И ведь действительно, все образовалось, и любовь, и замужество, и повышение по службе... Нет, я не представляю себе, что Наташа могла отравиться.
  - Собственно, мы на это и не рассчитываем, - призналась я. - Но если допустить, что Елизавета Петровна говорит правду, как вы считаете, кто мог отравить Наташу?
  - Вы меня неправильно поняли, - покачала головой Лариса. - Я имела в виду, что Елизавета Петровна ведет себя, в данной ситуации, разумно, но я вовсе не говорила, что верю ей. Да, я очень удивлена и признаю, что никак не ожидала от такого сдержанного человека, как Елизавета Петровна, подобного... экстрима, но кроме нее Наташу отравить никто не мог. И Наташа перед смертью сказала, что это сделала Елизавета Петровна, а она не стала бы оговаривать невинного человека.
  После этих слов Ларисы, признаюсь, я немного скисла. Действительно, что мы тут выясняем, чего пытаемся добиться? Да, Елизавета Петровна не производит впечатления человека, способного на убийство соперницы, но Наташа-то указала на нее! И что мы в такой ситуации можем сделать?
  Гошка почувствовал перемену в моем настроении и взял дальнейшую беседу на себя:
  - Мы не очень поняли, как там получилось с телефонным разговором? Вы разговаривали с Аллой, когда к ней пришла Наташа?
  - Да. Вообще-то, Алла мне не часто звонит, но уж если мы начинаем с ней болтать... - Лариса улыбнулась и развела руками, дескать, есть у нас, у женщин, маленькие слабости, и надо их прощать. - Вот и в тот вечер. Она увидела в магазине костюм летний, очень красивый, но дорогой и позвонила мне, посоветоваться. Точнее, Алла хотела, чтобы я уговорила ее купить этот костюм, а я делала вид, что не понимаю этого - я вообще не любительница давать советы, тем более, в таких случаях. Костюм я не видела, как он на фигуре смотрится, не знаю, как у Аллы дела с финансами, тоже представления не имею - что я могу сказать? Вот мы и толкли с ней воду в ступе. А потом пришла Наташа и Алла сказала, что она плохо выглядит. Ну, а дальше... дальше, вы сами знаете. Наташа сказала Алле, что ее отравила Елизавета Петровна.
  - М-да, сказала. Но сами вы с Наташей не говорили, я правильно понял?
  - Нет, зачем? Да и не до того было, Алла сразу бросилась "скорую" вызывать. Это уже потом, когда Наташа умерла, Алла мне еще раз позвонила и все рассказала.
  - Понятно. Что ж, вашу точку зрения нельзя считать необоснованной, - признал Гоша. - Но знаете, я вот сейчас понял, что есть в этой истории одна нестыковка. Если, действительно, Елизавета Петровна отравила Наташу, то почему она, как только почувствовала себя плохо, не вызвала "скорую" сама? Или хотя бы не позвонила мужу? Казалось бы, чего проще? Олег Борисович приехал бы, отвез ее в больницу. Почему она не вызвала хоть кого-нибудь на помощь, хоть ту же Аллу?
  - Вы разве не в курсе? - немного удивилась Лариса. - Наташа ушла без телефона. Она ведь не раздумывала, не собиралась - схватила со стола бутылку джина, сумочку и убежала. А телефон в ящике стола остался лежать.
  - У Наташи была привычка держать телефон в столе? - теперь удивился Гоша.
  - Не знаю. Честно говоря, я никогда не обращала на это внимания. Но, на следующий день, мы уже про Наташу знали тогда, ей кто-то позвонил. Мы долго понять не могли - откуда сигнал идет. А потом Олеська догадалась, открыла ящик Наташиного стола... В общем, она просто не могла никому позвонить, поэтому, наверное, к Алле и пошла.
  Больше Лариса ничего интересного не рассказала. Гошка задал еще несколько мелких, незначительных вопросов, получил такие же незначительные ответы и, выразив глубочайшую признательность за помощь, распрощался. Как только она закрыла за собой дверь, напарник повернулся ко мне:
  - Что случилось, Ритка?
  - Я не понимаю, что мы делаем? - откровенно ответила я. - Наташу отравила Перевозчикова, это совершенно ясно, и никто нам ничего другого не скажет!
  - Елизавета Петровна утверждает, что не делала этого, и вчера ты ей верила, - напомнил Гоша.
  - Вчера верила, а сегодня перестала. Как можно верить, если Наташа четко указала на Елизавету Петровну?
  - Положим, сама ты при этом не присутствовала, - резонно заметил напарник. - И в чем конкретно Наташа обвиняла Перевозчикову, ты не знаешь.
  - Но они же все об этом твердят, в один голос!
  - Ох, Ритка, чему я тебя учил столько времени? Именно такое единодушие, как раз повод усомниться в достоверности свидетельских показаний. Подумай сама - откуда Наде и Ларисе знать, что говорила Наташа перед смертью? Они просто повторяют то, что слышали от Аллы.
  - Но Алла-то повторяет то, что говорила Наташа, - возразила я. И тут же усомнилась: - Хотя, вполне возможно, что Алла услышала только то, что хотела слышать. Наташа, под впечатлением от встречи с Елизаветой Петровной, могла твердить ее имя, а Алла приняла это за обвинение в убийстве, так?
  - Умница, - Гошка не поленился нежно погладить меня по голове. - Значит, оснований считать нашу клиентку обманщицей и убийцей, у нас пока нет. Следовательно, продолжаем работу.
  И мы продолжили - еще почти три часа вели задушевные беседы с сотрудницами кредитного отдела, в котором работала покойная Наташа Перевозчикова. Но если от Аллы, Нади и Ларисы мы не узнали ничего обнадеживающего, то от остальных женщин, пользы было еще меньше. В основном, они рассказывали, какая славная женщина была Наташа, да причитали, что "это ужас какой-то" и что "стрелять таких надо, без суда и следствия!". Самая молодая, светловолосая Олеся, даже выразила желание лично привести приговор в исполнение, пусть только ей дадут в руки автомат. И никто из них, представления не имел, где Наташа Перевозчикова могла провести два часа, с семи до девяти вечера.
  
  - Устала, - сообщила я напарнику, когда мы вышли на крыльцо банка. - И почему это от бесполезных разговоров всегда так устаешь?
  - Потому, что они бесполезные, - усмехнулся Гоша. - Если бы какая-нибудь из здешних барышень нам дельную наводку дала, ты бы сейчас не зевала, ты бросилась бы след отрабатывать.
  - Землю бы рыла, - вяло согласилась я. - Только нету ее, дельной наводки. Едем в офис?
  - В офис, куда ж еще? Надо доложить начальству о бесцельно прожитых часах. А также получить втык и бесценные поучения.
  Впрочем, ни ожидаемого втыка, ни поучений, мы от Александра Сергеевича не дождались. Он выслушал короткий доклад, полюбовался на наши унылые физиономии и спросил:
  - Что собираетесь делать?
  - Не знаю, - призналась я.
  А Гошка проворчал:
  - Думать.
  - Понятно, - Баринов посмотрел на часы. - Ладно, молодежь, проверим старый народный принцип: "утро вечера мудренее". Отправляйтесь по домам. Может, завтра повеселее будете смотреть.
  - А как же... - вякнула было я, но осеклась. Как только я замолчала, добрый Гоша убрал свой ботинок с моей ноги.
  - Обязательно, - пообещал он шефу, не глядя на меня.
  - Ой, ребята, подождите меня, не уезжайте, - попросила Нина. - Я сегодня по магазинам пробежалась, у меня кошелки неподъемные.
  - Долго ждать? - Гоша посмотрел на часы.
  - Минут на десять работы осталось, только распечатать, - она включила принтер, вставила стопку бумаги и уточнила: - Ну, может, на двадцать.
  Гошка снова посмотрел на часы, погрустнел и присел на подоконник.
  - Ладно, куда от тебя денешься. Ждем-с.
  Я посмотрела на нахохлившегося напарника и предложила:
  - Ты оставь нам машину и иди. Я и без тебя Нину домой отвезу.
  - А тяжелые кошелки? Что же вы, сами будете их таскать?
  - Они тяжелые, если пешком идти, - объяснила Нина. - А на машине - никаких проблем. Иди, не сомневайся.
  - Ну, если вы уверены... - Гоша спрыгнул с подоконника и направился к двери. Но на пороге снова остановился: - Точно, справитесь без меня?
  - Иди уже, - отмахнулась я. - Считай, что устраиваешь мне внеплановую тренировку по общефизической подготовке.
  - Уговорила, - ухмыльнулся напарник. - Тренировка - это всегда полезно. Счастливо оставаться, девочки!
  Как только дверь за Гошкой закрылась, я заняла его место на подоконнике.
  - Интересно, куда это он так торопится сегодня? - я поболтала ногами, и сама же ответила: - Наверное, у него свидание.
  - Почему бы и нет? - Нина раскладывала на три стопки листочки, которые, равномерно жужжа, выбрасывал принтер. - Наш Гоша, парень видный.
  - И тебе нисколько не обидно?
  - С чего вдруг? - руки Нины на мгновение замерли, а сама она уставилась на меня с изумлением. - Ты что, ревнуешь?
  - С чего вдруг? - повторила я, стараясь скопировать ее интонацию. Помолчала немного, снова поболтала ногами и призналась: - Вообще, наверное, ревную, немного. Не в том смысле, конечно, это даже не ревность, а что-то другое. Я не могу объяснить.
  - Тебе любопытно, что за девушка могла его заинтересовать, ты беспокоишься, оценит ли она твоего напарника по достоинству, тебя нервирует мысль, что под ее влиянием, Гошка может изменить свое отношение к нам, и тебе немного завидно, - перечислила Нина, продолжая работу.
  - Ну... да, примерно так, - призналась я. - А ты что, ничего такого не чувствуешь?
  - Гоша большой мальчик, - Нина выключила принтер и начала раскладывать бумаги по пластиковым папочкам. - И он имеет право на личную жизнь.
  - Разве я спорю? Я вообще не об этом. Просто Гоша ... я привыкла, что он наш. А тут вдруг появляется какая-то девица неизвестная. Выдра.
  - Почему сразу выдра? - заступилась за неизвестную девицу Ниночка. - У Гоши вкус хороший.
  - Гошкин стиль, это романтический наив, - сообщила я. - Голубые глазки, коса до пояса и бантики с рюшечками.
  - Ты так думаешь?
  - Это не я, это Ларикова, Елена. Помнишь такую? Мы летом мальчишку пропавшего искали, пасынка ее.
  Нина на мгновение задумалась, посмотрела на стол, с которого успела убрать все бумаги, потом кивнула:
  - Помню. Эффектная женщина, но неприятная очень. Жадная. Хотя, насчет Гошки она, может, и права. Голубоглазая барышня в рюшечках ему понравится. Если, конечно, не окажется полной дурой. Гошке нужна такая женщина, чтобы с ней и поговорить можно было.
  - Говорить он и сам мастер, - улыбнулась я.
  Не знаю, сколько времени мы обсуждали бы предполагаемую пассию моего напарника, но наш увлекательный разговор прервал странный шорох: как будто кто-то слабо скребся в дверь.
  - Что это? Мышь? - предположила я.
  Нина пожала плечами и, на всякий случай, крикнула:
  - Да-да, заходите, пожалуйста!
  Дверь приоткрылась, и в приемную вошел Семен Евгеньевич. Точнее, не вошел, а протиснулся, просочился в небольшую щель. Осторожно ступая, он подошел к Ниночкиному столу, поправил очки, кашлянул и вежливо осведомился:
  - К вам можно?
  - Да, конечно. Вы к Александру Сергеевичу?
  - Н-не знаю... Мне собственно... - он громко, совсем не благовоспитанно сглотнул. - Дело в том, что я хочу сделать заявление. Я понимаю, что с этим правильнее в милицию, но я там никого не знаю. А вы разберетесь и сразу меня, куда надо...
  Ставровский судорожно вздохнул, снял очки и начал тщательно протирать стеклышки. Мы с Ниной терпеливо ждали. Наконец, Семен Евгеньевич вернул очки на законное место, но тут же снова сдернул:
  - Дело в том, что это я... я отравил Наталью Перевозчикову.
  Не знаю, какое впечатление это сообщение произвело на Нину - по ее невозмутимому лицу трудно было что-нибудь угадать. Но мне выступление самодеятельного артиста показалось довольно неубедительным. Если он так же выглядел на сцене, то понятно, почему его не взяли ни в один театральный вуз даже после тридцати шести попыток.
  - Что вы говорите? А зачем? - у меня удивление получилось гораздо более натурально. И дело было не в актерском мастерстве (не думаю, что у меня его больше, чем у Семена Евгеньевича), а в том, что я действительно не понимала, зачем старик явился к нам и начал ломать комедию.
  - Разве не ясно? - он энергично встряхнул длинными седыми волосами. Потом отставил в сторону ножку и выпятил грудь. При этом, левую руку прижал к сердцу, а правую ко лбу. Наверное, именно такую позу Семен Евгеньевич считал самой подходящей для произнесения трагических монологов. - Это был хотя и необдуманный, но совершенно естественный порыв. Я совершил преступление, повинуясь велению сердца, разве не ясно? Чтобы неповадно было! - последнее слово он слегка протянул и закончил дребезжащим горловым рычанием.
  К сожалению, именно в этот момент я вспомнила рассказ Олега Борисовича об исполнении пожилым любителем самодеятельности роли предводителя волков в спектакле "Маугли". И невольно представила себе, как Семен Евгеньевич, в меховых трусиках, встав на четвереньки, скребет ногами пол и вот так же, дребезжащее, порыкивает на артистов, изображающих стаю. Естественно, после этого я не способна была внятно отреагировать на сенсационное заявление. Все силы уходили на то, чтобы сдержать неуместный, в данной ситуации, смех. Как всегда, выручила Нина.
  - Извините, нет, не ясно, - в ее ровном, деловом тоне не было и намека на веселье. - Почему вы считаете отравление женщины, с которой даже не знакомы, естественным порывом?
  - Но ведь это она искалечила Лизе жизнь! Завести роман с женатым человеком, увести его из семьи, женить на себе - разве это не аморально? Не достойно самого сурового наказания?
  - Возможно, это аморально, - не стала спорить Нина. - Но убийство в качестве наказания? Вам не кажется, что это слишком жестоко?
  - Где здесь жестокость? - оживился Семен Евгеньевич. - Не знаю, как по-вашему, а по-моему, девица, бессердечно разрушившая такую прекрасную семью, как была у Лизы, только смертной казни и заслуживает!
  - Она не одна семью разрушала, - вмешалась я. - Согласитесь, что Олег Борисович принимал в этом посильное участие.
  - Про Олега я и говорить не хочу! После того, что он натворил, его просто четвертовать надо! Колесовать! На кол посадить, негодяя! А еще, знаете, на древней Руси был способ: согнуть две молодые березки, привязать подлеца за ноги к их верхушкам, а потом - раз! И отпустить! - Семен Евгеньевич уже забыл про свою "трагическую" позу и энергично размахивал руками. Глаза его блестели, щеки разрумянились - казалось, что он действительно привязывает Олега Борисовича к вершинкам молодых березок и делает это с нескрываемым наслаждением. Мне стало дурно - куда только смех девался, а Семен Евгеньевич почти пел восторженно: - И его рвет, прямо-таки пополам! Чтобы наука была, чтобы знал на будущее!
  - Какое у него после этого будущее, о чем вы говорите? - менее впечатлительная, чем я, Нина тоже немного побледнела.
  - Хорошо, чтобы другим наука была, - отмахнулся Семен Евгеньевич. - Это непринципиально. Или вот еще есть способ казни, тоже очень эффективный - четыре коня в чистом поле. Значит, преступника привязывают к хвостам этих коней, за руки, за ноги, и начинают коней стегать. И те, убегая, разрывают...
  - Что здесь происходит? - в дверях кабинета стоял шеф. Я не заметила, когда он вышел и не могу сказать, много ли он услышал, но судя по его виду, достаточно.
  - Семен Евгеньевич обсуждает способы казни, которых достоин Олег Борисович Перевозчиков, - торопливо доложила я. - А вообще-то, он пришел признаться, что отравил Наталью Перевозчикову.
  - Но не смертоубийства ради, а исключительно в воспитательных целях, - дополнила Нина.
  "Наше все" бросил короткий взгляд на меня, на Нину, потом подошел к стулу, опустился в него и откинулся на спинку.
  - Не уверен, что я уловил суть. Еще раз, пожалуйста, и поподробнее.
  - А я объясню, - вновь напыжился Семен Евгеньевич. - Дело в том, что я решил наказать эту путану, разрушившую семью, которая была и для меня почти родной семьей, которая уничтожила единственное место, где я мог отдохнуть душой. Это я отравил женщину, на которую Олег променял Лизу, и теперь я пришел с повинной и хочу сдаться властям!
  - Мы частная фирма и к властям отношения не имеем, - невозмутимо сообщил Баринов. - Вам в милицию надо. То есть, в полицию.
  - Неужели вы думаете, я этого не знаю? - обиделся Семен Евгеньевич. - Но к кому мне там обращаться? Пока я через всех дежурных пройду, неделя пройдет. А я человек пожилой, здоровье у меня не железное. К вам пришел, к знакомым можно сказать людям, к заинтересованным, и то уже второй час сижу и второй раз рассказываю! Думаете, мне легко все это?
  - Если вы будете на своем настаивать, вам эту историю еще много раз придется рассказать, - без тени сочувствия проинформировал его шеф.
  - Что значит, настаивать? - насторожился Семен Евгеньевич. - Вы мне не верите?
  - Уж извините, - развел руками Сан Сергеич. - Если Наталью Перевозчикову отравили вы, то скажите, каким образом вам удалось это сделать? Вы ведь не были знакомы.
  - А я познакомился, - быстро ответил Семен Евгеньевич. - Разве это так трудно, познакомиться с женщиной? Пригласил ее в кафе, потихоньку подсыпал мышьяк...
  - Вот так сразу? Встретились, познакомились и сразу в кафе?
  - А почему нет, - теперь Семен Евгеньевич попытался улыбнуться - снисходительно и загадочно. - Не хочу хвастаться, сами понимаете, порядочные люди на эту тему не распространяются, но я имею успех у женщин.
  - Не сомневаюсь, - поморщился шеф. Упрямый старик явно ему надоел. - Где вы встретились? В какое время, желательно, с точностью до минут? Во что она была одета? В какое кафе вы пошли? Чем угощали, кроме мышьяка, разумеется?
  - Зачем вы так? - с тоской спросил Семен Евгеньевич. - Я же пришел, признался, разве этого недостаточно? Вызывайте милицию, пусть меня арестуют, и покончим с этим делом.
  - Должен вас огорчить. Даже если я не стану задавать вам вопросы, это сделает следователь. И вопросов он задаст еще много, очень много.
  - Но зачем? - Семен Евгеньевич сорвался на визг. - Я же признаюсь, что отравил ее, зачем задавать мне какие-то нелепые вопросы? Какая разница, когда мы встретились, и во что она была одета? Я признаюсь в убийстве, а вы меня словно не слышите!
  - Слышим, - грустно заверил его Баринов. С присущей ему деликатностью, шеф не стал упоминать, что вопли артиста слышим не только мы, но и прохожие на улице. - Но такова процедура. Есть определенные правила и отступать от них не станет ни один следователь. Картина преступления должна быть воссоздана полностью, с учетом всех мелочей.
  Семен Евгеньевич ненадолго задумался, потом вздохнул так, что бумаги у Ниночки на столе зашевелились, и горестно признался:
  - Я не смогу. Я не сумею убедительно...
  Он не договорил. Впрочем, необходимости в этом не было.
  - Не сумеете, - согласился шеф. - А если бы даже и сумели, зачем это вам? Ну, поверили бы, что это вы отравили Перевозчикову, ну осудили бы вас. Зачем вам это? Или вам в тюрьму хочется?
  - Неужели непонятно? Сейчас милиция Лизу терзает, а если бы думали, что это я... все бы сразу поняли, что она ни в чем не виновата.
  - Но Елизавета Петровна утверждает, что она не убивала Наталью Перевозчикову. Она и к нам обратилась, чтобы доказать это. Вы что, ей не верите?
  - Разумеется, верю! Лиза чистейшей души женщина, она не способна на преступление!
  - Зачем же тогда вы хотите взять на себя чужую вину?
  - Неужели непонятно? - в который уже раз повторил Семен Евгеньевич. - Сейчас Лизе житья не дают - вызывают в милицию, допрашивают, обвиняют бог знает в чем! Уже пошли слухи по городу, сплетни, а ведь у нее серьезная должность, положение... ей репутацию надо беречь! Если же арестуют меня, то Лизу все оставят, наконец, в покое. По-моему, ради такого результата стоило попробовать. Разве не так?
  - Не так, - жестко ответил шеф. - Если вас арестуют, то не вместо Елизаветы Петровны, а вместо того человека, который действительно отравил Наталью Денисовну. Вы пожертвуете собой не ради любимой женщины, а ради неизвестного вам преступника, понятно?
  Семен Евгеньевич окончательно сник.
  - Я хотел, как лучше...
  - По-моему, Семен Евгеньевич, в вашем возрасте пора бы уже... - шеф сдержался и махнул рукой: - В общем, идите домой и не мешайте нам искать настоящего убийцу.
  Шеф дождался, пока закроется дверь за огорченным Ставровским, и только тогда устремил на Ниночку укоризненный взгляд.
  - А что я? - она виновато потупилась. - Пришел, сказал по делу. Не выгонять же? Кто знал, что у него такая пурга в голове?
  - В экстрасенсов кто верит? - брюзгливо напомнил шеф. - Колдунью кто нам сватал, для успешного завершения дела?
  - То есть, если снова явится, то не пускать?
  - Ко мне не пускать, - поправил Баринов. - А самой проверить, мало ли... петух, говорят, в навозной куче жемчужное зерно нашел.
  
  Следующее утро я начала с того, что разложила на полу большую карту города. Когда на работу явился Гошка, я ползала по ней, сосредоточенно вглядываясь в путаницу тонких линий. Никогда не думала, что у нас в городе, да не на окраине, а в самом центре, так много мелких улочек и тупичков. И идут они все не прямо, как положено уважающей себя улице, а какими-то, совершенно невнятными загогулинами. Вот эта, например, как ее... ага, улица Веселая. Хорошее название. А главное, точное - судя по тому, как она извивается. Попробуешь по такой улочке прогуляться, обхохочешься.
  Поскольку я стояла на четвереньках, напарник, вместо приветствия, шлепнул меня по попе. Я дежурно взвизгнула и села. Предъявлять претензии не стала - сама виновата, нечего подставляться.
  - Чем занимаешься? - Гошка смотрел на карту с умеренным любопытством.
  - Пытаюсь разобраться с географией, - я, с отвращением, покосилась на карту. - Не могу понять, где логика?
  - Ее там нет и быть не может. География - наука целиком эмпирическая и вульгарной логикой не отягощенная, - он присел рядом, ловко скрестив ноги, и слегка подтолкнул меня плечом: - Подвинься. Так что, говоришь, тебе не нравится? План застройки родного города?
  Я послушно отползла в сторону и ответила:
  - Да бог с ней, с застройкой. Хотя, конечно, когда на карту смотришь, такое ощущение, что улицы исключительно спьяну размечали. Но, главное, мне не нравится отсутствие логики в передвижениях Наташи Перевозчиковой. Вот смотри: здесь живет Елизавета Петровна, так?
  Гоша наклонился вперед, всмотрелся в клубок нарисованных улиц, потом подтвердил:
  - Так.
  - А вот здесь, смотри, - продолжая придерживать пальцем точку на карте, левой рукой я дотянулась почти до колена напарника, - квартира, где Наташа жила с Олегом Борисовичем.
  - Подожди, - Гошка пошарил в кармане и вытащил несколько монеток. Одну положил, обозначая квартиру нашей клиентки, второй пометил место жительства Перевозчиковых. - Так удобнее.
  - Спасибо. А Алла живет вот здесь, - третья монетка заняла свое место и, полюбовавшись на получившийся треугольник, я продолжила: - Если бы Наташа от Елизаветы Петровны двинулась прямо домой, - я провела ногтем линию, соединяя две монетки, - то никак не попала бы к Алле. Алла живет недалеко, - теперь я постучала по третьей монетке, - но немного в стороне.
  - А если она не улицей шла, а дворами?
  - Все равно. Если она шла домой, то к Алле она могла повернуть не раньше, чем на этом перекрестке. А отсюда ей до дома гораздо ближе, чем до Аллы. Значит, что? Значит, одно из двух: или Наташа заходила к кому-то, пока неизвестному, живущему неподалеку, или она от Елизаветы Петровны направилась не домой, а сразу к Алле.
  - Есть еще вариант. Наташа чувствовала себя плохо, а дома никого нет - помнишь, был разговор, что Олег Борисович стал поздно с работы возвращаться. Вот она и повернула к подруге. Хоть и дальше, но там все-таки, живой человек, не даст пропасть.
  - Она не могла быть уверена, что Алла дома, - возразила я. - Да ее и не было, вспомни, Алла говорила, что только успела домой вернуться, как Наташа пришла.
  - И было это около девяти часов, - Гошка почесал за ухом. - Слушай, а почему Наташа сама не вызвала "скорую", пока по улицам бродила?
  - Она телефон на работе оставила, - напомнила я.
  - И что? Наверняка на улице прохожие были - неужели отказались бы помочь? Не один, так другой - нашелся бы добрый человек.
  - В голове помутилось от боли? - предположила я. - Зацепилась за одну мысль - добраться до подруги, вот и шла, как зомби. Так бывает.
  - Два часа? По-пластунски ползла?
  - Если ей очень плохо было... Подожди! А может, все гораздо проще? Вот смотри: мы считаем, что Перевозчикова сказала правду, и Наташа ушла от нее в семь часов.
  - То есть, Перевозчикова выставила ее.
  - Вот именно! Куда пойдет молодая женщина, не совсем трезвая, которую только что, по ее мнению, оскорбила предполагаемая соперница?
  - Или домой - мужу морду бить, или к подруге - жаловаться, - Гошка даже на секунду не задумался.
  - Только к подруге! - возразила я. - До стадии "морду бить" она в своих отношениях с Олегом Борисовичем еще не дошла. И потом, вспомни, как история началась - девочки сидели, выпивали, сплетничали. От них Наташа ушла, к ним она и должна была вернуться, кому же рассказать, чем дело кончилось, как не подругам? Но поскольку все по домам разошлись, надо идти к ближайшей подруге, тем более, она и живет тут недалеко. К Алле!
  - Но Аллы нет дома.
  - Вот именно! Наташа ждет, бродит где-то поблизости, сама себе рассказывая, как обошлась с ней Елизавета Петровна, а тем временем, мышьяк начинает действовать, и когда Алла, наконец, является домой, Наташа уже умирает. По-моему, все логично.
  - Логично, - согласился Гоша. - Только непонятно, где она мышьяк приняла? У тебя получается, что кроме Перевозчиковой ее некому было отравить.
  - Нет, этого я не имела в виду. Но если Елизавета Петровна ее не травила, и если Наташа не приняла мышьяк сама, то она заходила куда-то еще.
  - Логично, - повторил Гоша. - И что нам это дает?
  - Ничего, - уныло ответила я. - То, что она где-то два часа болталась, мы и так знаем.
  В комнату заглянул Баринов. С интересом посмотрел на нас, на монетки, разложенные по карте, и спросил:
  - Во что это вы играете?
  - Настольная игра "Последняя прогулка", - хмурый Гошка поставил указательный и средний пальцы на карту и изобразил шагающие ножки. - Пытаемся определить, куда покойница зашла мышьяка покушать, после того, как Елизавета Петровна ее выпроводила.
  - Не просто мышьяка, а мышьяка с острым гуляшом, - рассеянно поправил шеф. - И что? Никаких предположений?
  - Предположение пока только одно - у Наташи Перевозчиковой был любовник, которого она виртуозно прятала, - призналась я. - Никто про него не знает!
  - И предполагаемый любовник живет в районе этого Бермудского треугольника, - Гоша собрал с карты монетки и спрятал их в карман.
  - Кроме того, он любит готовить, - добавил Баринов. - Кстати, знаете, как называется острый гуляш? Я вчера у супруги поваренную книгу взял, посмотрел. Гуляш по-венгерски.
  - Смотаться к любовнику в Венгрию и вернуться? - мой жизнерадостный напарник просто не умеет долго хмуриться. Вот, пожалуйста, он уже ухмыляется. - За два часа никак не успеть.
  - Никакого любовника не было, - непоследовательно заявила я. - Если бы любовник был, не стала бы Наташа так из-за мужа переживать, не жаловалась бы подругам, не пошла бы к Елизавете Петровне разбираться! Не ведут себя так женщины, у которых любовники есть!
  - Тогда остается вопрос, где она была?
  - Может, это вообще случайность? - отчаявшись, я выдала совсем бредовую версию. - Может, Наташа, пока ждала Аллу, зашла в какое-то кафе, взяла там гуляш, поела...
  - Но именно в тот день, в кафе закончился перец, и повар приправлял гуляш мышьяком, - с серьезной физиономией продолжил Гоша.
  - Подожди, Рита правильно рассуждает, - заступился за меня шеф. - Наташа могла встретить знакомого, они могли зайти в кафе, поесть гуляш...
  - С мышьяком, - подсказал Гоша.
  - С мышьяком или без мышьяка, но где-то же ее этим гуляшом угостили! - я сердито посмотрела на напарника. - На посиделках в банке были только бутерброды, а Перевозчикова утверждает, что она Наташу через порог не пустила!
  - Ты чего кричишь? - удивился Баринов. - Совершенно верно, нам необходимо выяснить, где дамочка поужинала. Вот и займись этим.
  - Я? - нелепый вопрос. Разумеется, я, кто же еще?
  - Инициатива наказуема исполнением, - коротко ржанул Гошка и хлопнул меня по плечу: - Ничего, Ритка, в этом треугольнике кафешек не так уж много, мы их все за один день прочешем.
  - С проверкой кафе Рита и одна справиться. А ты отправляйся в дом Перевозчиковой, опроси соседей: может, кто-нибудь видел, когда Наталья Денисовна вышла из квартиры Елизаветы Петровны, или встретил ее во дворе. Я, конечно, ребятам Сухарева доверяю, но сам знаешь, лучше еще разок проверить.
  - Соседей поспрашивать, конечно, стоит. Плохо только, что декабрь на дворе, в семь вечера уже глухая ночь, темно. А был бы сейчас июнь, да сидели бы старушки по всем лавочкам... - Гоша махнул рукой. - По уму, так в элитных домах, не камеры видеонаблюдения бестолковые надо ставить, а давать в каждом подъезде на первом этаже квартиры одиноким старушкам. Тут и профилактика правонарушений, и видеонаблюдение, в одном флаконе!
  - Гоша! - шеф выразительно указал в сторону двери.
  - А я что, я же не спорю. Я уже почти ушел.
  - Вот и хорошо. Закончишь в доме Перевозчиковой, поброди по окрестным улицам. Кто-нибудь мог обратить внимание на женщину, явно страдающую от боли. Народ у нас, конечно, закаленный, к чужой беде привычный, но хоть один из десяти подойдет, спросит, не нужна ли помощь. Ты, Рита, тоже имей это в виду.
  - Сделаем, - заверил Гошка, а я молча кивнула. - Ритка, ты меня подбросишь?
  Я снова кивнула, и напарник продолжил сольное выступление:
  - До чего же это неудобно с одной машиной! То мне за Риткой приходится ехать, то она должна меня везти, все время надо договариваться. А была бы вторая машина - каждый сел бы за руль и фюить!
  Баринов усмехнулся:
  - Считай, что мое сочувствие тебе обеспечено. А теперь отправляйся работать. Оба отправляйтесь.
  
  И мы с Гошкой отправились. Я отвезла его к дому Елизаветы Петровны, а сама, сверяясь с картой, начала проверку заведений общепита в треугольнике, вершинами которого являлись: дом Елизаветы Петровны, дом Олега Борисовича с Наташей и дом Аллы. Заведений этих оказалось неожиданно много: три пиццерии, японский ресторанчик, три кафетерия, две пельменных, одна блинная, одна пирожковая и четыре кафе. Я убедилась, что в пиццериях подают только пиццы и салаты, что в меню пельменной - большой выбор пельменей, а в блинной и пирожковой посетителям предлагают, соответственно, блины и пирожки. В кафетериях же, горячие блюда вовсе не готовили - сюда люди приходили исключительно для того, чтобы выпить кофе с пирожными. Японский ресторан радовал посетителей исключительно блюдами национальной японской кухни, к которым гуляш по-венгерски, сами понимаете, не относится. Четыре кафе пришлось обследовать более внимательно и уточнить у персонала - не было ли в меню неделю назад гуляша. Я даже не спрашивала гуляша по-венгерски, для начала, меня бы устроил любой. Увы, повара не желали готовить это простое и питательное блюдо. Если Наташа и побывала в одном из четырех кафе, гуляшом ее не угощали. Женщины, которая чувствовала себя плохо, тоже никто не заметил.
  Убедившись, что не пропустила ни одного места, где подавали бы хоть какую-нибудь еду, я села в машину и начала медленно кружить по улицам. Если Наташа шла здесь, ее могли заметить, например, из этого магазина канцтоваров, или из этого салона одежды... Хозяйственный магазин тоже по дороге и "Электротовары" - вон у них какая витрина большая, через нее прекрасно улица просматривается.
  К пяти часам вечера, я проделала огромную работу, поговорила с огромным количеством людей и задала огромное количество вопросов. Вот только результат не впечатлял - никто из тех, с кем я говорила, Наташу не видел.
  "Все-таки, до чего бестолковая женщина, - думала я, выходя из очередного магазина. - Она доползла до Аллы еле живая, значит, ей стало плохо, как минимум, за полчаса до этого. Так почему она не вызвала "скорую" сразу, как только поняла, что у нее не просто живот разболелся? Пусть Наташа телефон на работе забыла (это тоже, конечно, кое-что говорит о ней, но ладно, пусть, забыла, случается) - есть вокруг люди, вон их сколько по улице идет! В конце концов, могла зайти в любой из этих магазинов. Объяснить, попросить помощи, да просто в обморок упасть в торговом зале - и через пять минут ее бы уже везли на "скорой" в больницу! Нет, Наташа, с тупым упрямством, двигалась к Алле, чтобы умереть у нее на руках, обвинив, при этом, в отравлении, Елизавету Петровну!"
  На самом деле, я сердилась вовсе не на Наташу, я сердилась на себя. День работы прошел впустую - целый день беготни, разговоров и расспросов не принес никакого результата. Наталья Денисовна Перевозчикова, ушла от нашей клиентки в семь, исчезла на два часа и объявилась у Аллы только в девять, неизвестно где и с кем поужинав острым гуляшом, он же гуляш по-венгерски, и приняв порцию мышьяка! Но я так и не смогла выяснить, где и с кем она провела эти роковые два часа!
  Может, поговорить еще раз с Аллой? Я достала пачку фотографий, выбрала ту, где кредитный отдел праздновал восьмое марта. Вот она, Алла, сидит рядом с Наташей, обе улыбаются... Нет, с Аллой говорить бессмысленно. Она настолько убеждена в виновности Елизаветы Петровны, что ни о каких других вариантах и слышать не хочет. Надо попробовать с кем-нибудь другим. Надя? Все-таки, с ее дня рождения и с ее глупого предложения все началось. И джин принесла она. Или лучше Лариса? Вчера мне показалось, что она сказала не все... не все, что знала или не все, что хотела? Да, пожалуй, стоит встретиться с Ларисой.
  Я достала телефон, сверилась с записями, которые подготовила для нас с Гошкой Нина и набрала номер. Лариса ответила не сразу и очень удивилась, когда поняла, кто ей звонит.
  - Но я, кажется, вчера все вам рассказала?
  - Да, но у меня появились новые... - я запнулась, потому что новыми мои вопросы назвать было нельзя. Впрочем, Лариса, оказывается, ничего не имела против встречи. Только намекнула деликатно, что рабочий день заканчивается и ей не хотелось бы задерживаться.
  - Так я на машине! - обрадовалась я. - Давайте я сейчас подъеду к банку и отвезу вас домой. Заодно и поговорим.
  
  Я остановила машину около банка, вышла и огляделась по сторонам. Декабрь в этом году классический - легкий морозец и много снега. Надеюсь, такая погода до Нового года продержится. Года два назад, зима вот так же радовала, а под праздник оттепель началась, и народ елки с базара по грязи тащил. Очень было неприятно. Я наклонилась, зачерпнула горсть свежего снега, скатала и запустила снежок в ближайший сугроб.
  В тот же момент, словно мой снежок послужил сигналом, двери банка распахнулись, и плотная толпа служащих вывалила на крыльцо. Надо же, как здесь много народу работает! Как бы мне Ларису не пропустить... а вот и она!
  - Лариса! - я помахала рукой и она, махнув мне в ответ, быстро спустилась с крыльца.
  - Давно вы ждете?
  - Только что подъехала. Нам сейчас в какую сторону?
  - На Набережную. Я у самого моста живу, там такая длинная девятиэтажка новая, может, знаете?
  - Конечно, знаю, - я открыла переднюю пассажирскую дверцу. - Прошу.
  - Спасибо, - Лариса легко скользнула на сиденье, подождала пока я сяду за руль и только тогда светским тоном продолжила: - Погода сегодня чудесная.
  - Лучше не бывает, - поддержала я беседу.
  - Синоптики обещают, что мороз еще не меньше месяца будет. Хорошо бы, а то как вспомню, какая грязь была в прошлом году на Новый Год - бр-р-р! Мы в новогоднюю ночь решили погулять, пешком в центр города пошли, на площадь, так потом пожалели, что из дома высунулись.
  - В прошлом году как раз холодно было, - возразила я, отъезжая от тротуара. - Это в позапрошлом на Новый Год оттепель была. Я тоже тогда хотела на площадь, а потом посмотрела в окно и не пошла.
  - Правильно сделали. А мы вот перемазались все, как свинюшки. Но разве это не в прошлом году было? Я, кажется, хорошо помню.
  - Нет, в прошлом году зима была настоящая, - я вспомнила, как год назад Борька Маркин привез меня встречать католическое рождество в загородный особняк, и поежилась - двое суток в этом, занесенном снегом доме, вместо ожидаемого праздника, превратились в какой-то нескончаемый фильм ужасов. Для меня, впрочем, все закончилось хорошо, ведь именно тогда я познакомилась с Александром Сергеевичем и получила от него первые уроки сыскного дела. А потом он пригласил меня в "Шиповник" и началась моя новая жизнь.
  - Ну, пусть будет в позапрошлом, - не стала настаивать Лариса, - какая разница. Вы ведь не о погоде хотели со мной поговорить.
  - Не о погоде, - согласилась я.
  - Я прекрасно понимаю, почему вы мне позвонили. Вы пытаетесь доказать, что Елизавета Петровна не убивала Наташу и вам нужно убедить всех, что Алла ошибается и рассказывает что-то неправильно. Но я разговаривала с ней по телефону, как раз, когда Наташка пришла и сразу хочу вам сказать, что все было именно так, как Алла говорит, Наташа пришла к ней без десяти девять.
  - Вы смотрели на часы, когда разговаривали по телефону?
  - Я всегда смотрю на часы, - неожиданно резко, отчеканила Лариса. И тут же смягчилась, объяснила: - У моего мужа хобби, он покупает старые настенные часы и ремонтирует их - у нас в квартире три десятка ходиков по всем стенкам развешаны. Вот я и поглядываю все время.
  - Еще раз, пожалуйста, расскажите, как все было, - попросила я. - Алла позвонила вам... и так далее.
  - Думаете, что-то изменится, если я повторю? Впрочем, пожалуйста, мне не трудно. Алла позвонила мне без пятнадцати девять, мы обсудили с ней костюм, а потом она сказала, что в дверь звонят - это как раз Наташа пришла. Алла как глянула на нее, сразу разговор прекратила, сказала, что Наташка очень плохо выглядит. И когда я трубку положила, на часах было девять часов две минуты. А уже в половине двенадцатого, Алла снова позвонила, она просто в истерике была. - Лариса закусила губу, потом добавила чуть севшим голосом: - Это было ужасно. Она рассказывала, как Наташка умирала, а я не могла поверить, что все это действительно произошло. До утра потом заснуть не могла.
  Я осторожно покосилась на Ларису - она явно сдерживала слезы.
  - Может, вы мне и не верите, - осторожно начала я, - но мы вовсе не хотим оправдать Елизавету Петровну любой ценой. Мы действительно ищем убийцу Наташи. И даже если вы уверены, что ее отравила Елизавета Петровна...
  - Ничего такого я не говорила и ни в чем я не уверена, - нервно дернула головой Лариса.
  - Вы не можете не согласиться, что вся история выглядит очень странно, - машинально закончила я.
  - Да просто полный бред! - слезы на глазах Ларисы высохли так же быстро, как и появились. - Какое-то нагромождение идиотских поступков. Надя с дури посоветовала пойти отношения выяснять, а Наташа еще глупее оказалась, действительно пошла. Можно подумать, что в таких делах разговорами можно чего-нибудь добиться. Тем более, от Елизаветы Петровны. Она не такая, как Наташка, она женщина жесткая. Не жестокая, понимаете, а именно жесткая. Черно-белая.
  - Вы хорошо ее знаете? Елизавету Петровну?
  - Не лично. Я сама с ней не знакома, но разговоров про нее много слышала. У меня сестра двоюродная работает в администрации, она рассказывала. Елизавету Петровну девчонки не только из ее отдела, из соседних боятся.
  - Боятся?
  - Еще как! Причем она не злая, не вредная, без причины никогда не обругает, но уж очень бездушная, сухарь настоящий. Тяжело с ней работать, понимаете? А уж как жить, это я вовсе не представляю. Олег Борисович такой приятный мужчина, как он столько лет эту каменную бабу терпел? Честно, когда Наташка его от Елизаветы Петровны увела, я больше не за Наташу, а за самого Перевозчикова радовалась. Хоть немного тепла мужику достанется.
  - Сухарь, говорите, - я понимающе покивала головой. - Жесткая и бездушная. А как вы считаете, Лариса, могла вот такая бездушная женщина Наташу отравить?
  - Вопросики вы задаете! Откуда же я знаю, могла - не могла? Конечно, не похоже это на Елизавету Петровну. Я ведь не просто так Перевозчикову каменной бабой назвала, это у нее в администрации кличка такая.
  - Каменная баба?
  - Ну да, я от сестры слышала. Представляете, там никто даже не знал, что от Елизаветы Петровны муж ушел, пока я сестре не рассказала. Женщина разводится с мужем, с которым тридцать лет прожила, а на работе об этом никто даже не догадывается! Вы бы так сумели? И потом, уже после развода, держалась так, словно у нее мужа никогда и не было.
  - С другой стороны, какая она ни каменная, а все же живая женщина, - осторожно намекнула я. - И сила воли у нее не бесконечная.
  - Тоже верно. Мы же не знаем, а она могла и сорваться. Да еще Наташка этот джин проклятый притащила. Во всех детективах преступники всегда мышьяк именно в джин подсыпают.
  - То есть, Елизавета Петровна, вы думаете, все-таки могла мышьяком джин приправить?
  - Да не знаю я! - Лариса посмотрела на меня обиженно. - Если бы я там была, да своими глазами видела... а так получается угадайка бестолковая: могла - не могла! Не знаю.
  - Действительно, угадайка, - я притормозила, пропуская пешеходов на переходе. - А если не Елизавета Петровна, то кто?
  Лариса посмотрела на меня удивленно:
  - Откуда мне знать?
  - Извините, я неправильно сформулировала вопрос. Перевозчикова утверждает, что Наташа ушла от нее в семь. А у Аллы она появилась около девяти часов. Вот и возникает вопрос, как Наташа провела почти два часа? Может, она куда-то зашла, с кем-то встретилась?
  И снова Лариса ответила не сразу. Посмотрела в окно, почесала щеку, поправила шапочку - мелкие суетливые движения, вызвавшие у меня впечатление, что она чем-то озабочена, и наш разговор начал ее тяготить. И слова, которые были, наконец, произнесены, несмотря на вежливый тон, соответствовали этому впечатлению.
  - Все равно не знаю. - Лариса снова посмотрела в окно и преувеличенно радостно объявила: - Ой, да мы уже приехали почти! Вон там, за киоском, остановите, пожалуйста!
  Я послушно затормозила и, повернувшись к ней, мягко укорила:
  - По-моему, вы чего-то недоговариваете.
  - Вам показалось, - не глядя на меня, Лариса потянулась к ручке, чтобы открыть дверцу - она явно считала наш разговор законченным.
  - Подождите минуточку, - попросила я. - У меня к вам только один, последний вопрос.
  - Да? - она положила пальцы на ручку, но голову повернула ко мне.
  - Скажите, почему вы не хотите рассказать мне то, что вам известно? Вы ведь знаете, к кому Наташа могла зайти по дороге от Елизаветы Петровны.
  - Ну, уж так прямо и знаю, - Лариса немного смутилась. - Может, подозреваю немного... нет, даже не подозреваю, а так, думаю. Понимаете, там сто лет назад все кончилось, поэтому я не хотела говорить. Какой смысл вспоминать, если ясно, что человек ни при чем?
  Пару секунд я раздумывала, какой тон в этой ситуации будет уместнее. Что лучше - грозно рявкнуть: "Это уж позвольте нам решать - в чем смысл, и кто тут при чем!" или мягко укорить: "А если именно этот человек поможет раскрыть убийство Наташи? А вы его скрываете!" В результате склонилась к более деликатному варианту - Лариса не производила впечатления человека, на которого подействует неожиданная грубость.
  - Если он ни при чем, то ни при чем и останется, - заверила я дружелюбно. - Но вы же понимаете, что нам нужно проверить все возможности. И если Наташа с кем-то встретилась до того, как пришла к Алле, - теперь к дружелюбию добавилась многозначительность, - то, как минимум, этот человек сможет рассказать, как она себя чувствовала в этот момент.
  - Разве что это, - неохотно согласилась Лариса. - Только все равно я вам толком ничего сказать не могу, просто не знаю. Был у Наташи приятель года четыре назад. Тогда, конечно, об Олеге Борисовиче еще и речи не было, вот Наташка с этим парнем и крутила любовь. И жил он примерно в том же районе. Мы как-то у Аллы в гостях были и вышли с Наташей вместе, а она похвасталась, что тут, неподалеку, ее парень живет. Так что, я ничего не скрываю, просто рассказывать, на самом деле, нечего.
  - Как этого парня зовут?
  - Сергей, кажется. Наташа его называла "мой Серж". А что же я сразу не сообразила, надо у Аллы спросить! Она точно скажет, и как зовут, и где живет.
  - Алла знает об этом парне? - а когда мы у нее спрашивали, Алла даже мысли не допустила, что Наташа могла к кому-то зайти.
  - Кому же знать, как не ей, - усмехнулась Лариса, доставая из сумочки мобильник. - Наташка его у Аллы и отбила в свое время. Ладно, сейчас я ей позвоню, спрошу. Пара пустяков.
  Увы, набрав номер и подождав немного, Лариса тихо чертыхнулась и бросила телефон в сумочку.
  - У нее сотовый вне зоны. Алла, когда расстроена сильно, часто так делает - выключает телефон и идет гулять по городу.
  - А если к ней сейчас домой заехать?
  - Нет, дома она в таком состоянии не сидит. Теперь, пока Алла сама на поверхность не вынырнет, с ней связи не будет. Да в чем дело, завтра все равно она на работу придет. Завтра и узнаете. Не горит ведь.
  - Не горит, - сведения, мимоходом сообщенные Ларисой, заинтересовали меня гораздо больше. - А какие вообще отношения были между Аллой и Наташей?
  - Нормальные, - подмигнула мне Лариса. - Подружки они были, понимаете? Лучшие подружки.
  - Кажется, понимаю, - медленно кивнула я. - И без проблем, наверное, не обходилось? Между лучшими-то подружками, наверняка время от времени искры летели?
  - А как же! То Алла у Наташки парня отобьет, то Наташка у Аллы. То Алле зарплату повысят, то Наташке. Так и жили, одна радуется, другая завидует, потом меняются. Но в последнее время Наташе, конечно, больше радоваться приходилось - и замуж удачно вышла, и на работе, то премию подбросят, то благодарность объявят. Ее даже начальником отдела собрались назначить, хотя по всему, на эту должность Аллу надо ставить. Но Алла ведь не жена Олега Борисовича, начальство это тоже понимает.
  - Очень интересно, - пробормотала я. - Спасибо, Лариса, вы нам очень помогли.
  - Пожалуйста, - она приоткрыла дверцу. - Теперь я могу идти?
  - Да, конечно! - я еще раз поблагодарила ее, и мы распрощались. Лариса направилась к своему дому, а я достала телефон.
  - Гоша, ты закончил?
  - Практически. А ты?
  - Тоже, практически. Могу заехать за тобой.
  - Слушай, Ритка, иногда в твою бестолковую голову залетают гениальные мысли! Когда будешь?
  - Минут через пятнадцать.
  - Шикарно. Я буду на улице тебя ждать.
  Через пятнадцать минут я затормозила около дома Перевозчиковой, и напарник, не задерживаясь, скользнул в машину.
  - Уф-ф-ф! Ну и денек! Знаешь, сколько лет работаю, а такой случай в моей практике впервые - в этом подъезде живут исключительно слепоглухонемые и большинство из них, вдобавок, идиоты! Интересно, кто это придумал, будто человек - венец творения?
  - Только не я! Я ничего такого не говорила.
  Гошка ухмыльнулся и сменил тему:
  - Ты сама, как поработала? Есть новости?
  - Немного, таки да, есть, - скромно ответила я. - Две таких, маленьких, новостюшки. Понимаешь, отношения между подругами - Аллой и Наташей, были не такими уж безоблачными. Во-первых, на должность начальника отдела рассчитывала Алла, и рассчитывала не без оснований. Но, поскольку Олег Борисович, как мы с тобой знаем, человек в банке весьма уважаемый, на повышение пошла его супруга. А подружка Алла осталась при пиковом интересе и пустых хлопотах.
  - Та-ак. А во-вторых?
  - Во-вторых, между барышнями и прочие мелкие недоразумения случались. Например, ходят слухи, что несколько лет назад Наташа у Аллы парня увела.
  - Действительно, новостюшки, - Гоша быстро переварил мое сообщение, и оно не показалось ему перспективным. - Случался между подружками напряг, ну и что? Такое сплошь и рядом бывает. По-моему, это нам ничего не дает.
  - Я и не говорю, что дает, это я просто в порядке накопления информации. Но что касается парня, которого Наташа увела... я узнала, что он живет как раз в интересующем нас треугольнике. По крайней мере, жил там четыре года назад.
  - О как! - расслабившийся было Гошка, резко выпрямился и повернулся ко мне. - Что за парень? Как зовут, точный адрес?
  - Извини, - я на мгновение оторвала руки от руля, чтобы развести ими. - Сведения получены от третьего лица, от Ларисы. Она знает только, что парень был, что жил неподалеку от Аллы и что звали его Сергей.
  - А ты...
  - Я хотела обсудить эту тему с Аллой, - ответила я на вопрос, который напарник не успел задать. - Но она отключила телефон и ушла гулять. Лариса утверждает, что это ее способ снимать стресс.
  - Понятно. Что ж, ты права, не носиться же теперь по улицам за этой нервной дамочкой, - он посмотрел вперед и спросил: - А куда ты рулишь, радость моя?
  - Как куда? - на всякий случай, я притормозила. - В офис.
  - Тогда у меня тоже есть для тебя новость - нас там не ждут. Шеф заметил, что скоро Новый Год и разрешил всем отправляться по домам. Если у нас не будет ничего срочного, разумеется.
  Я старательно наморщила лоб:
  - По-моему, все, что у нас есть, вполне потерпит до завтра. Значит, по домам?
  - По домам... Нет, не хочу домой. К нам тетка приехала, мамина сестра, с тремя племянниками. И всех троих оболтусов пристроили в мою комнату. Ночевать там еще можно, спят они крепко, но вот все остальное время тяжко приходится.
  - Могу отвезти тебя туда, где ты вчера вечером был, - старательно выдерживая безразличный тон, предложила я.
  - Вчера вечером? - Гошка уставился на меня с недоумением, потом ухмыльнулся. - Не, туда не надо. Сегодня меня там не ждут.
  - Гошка, а кто не ждет? - любопытство пересилило воспитание. В конце концов, это же не чужой человек, это мой напарник! Который, кстати, когда дело касается моих знакомств, тактичностью тоже не отличается. - Это девушка, да?
  - Ну, ты, Ритка, даешь! - весело удивился он. - Ты же интеллигентная барышня из приличной семьи. И вдруг - такие вопросы! Тебе не стыдно?
  Я возмутилась:
  - Ты же не стесняешься у меня спрашивать, с кем я встречаюсь.
  - Так я известный разгильдяй, от меня воспитания и деликатных чувств никто и не ждет. А ты дочь двух педагогов, тебе положено правила соблюдать. Кстати, может нам, сейчас, к тебе и поехать?
  - Ты уверен, что это кстати? - я бросила на напарника убийственно-ледяной взгляд. Впрочем, Гошка, как обычно, не обратил на мою холодность никакого внимания.
  - К тебе в гости, это всегда кстати. Ты сколько лет обещаешь меня своим фирменным какао угостить?
  - Каких лет, Гошка? - я не выдержала и возмутилась. - Мы знакомы всего год! Даже меньше!
  - До чего ты мелочный человек, Ритка! Месяц, год или десять лет, что, такая большая разница? И вообще, с вами, бабами, день за три надо считать, как боевые. Так что, чашку горячего какао я давно заслужил.
  Чашка какао, конечно, превратилась в полноценный ужин - голодного мужчину моя матушка у себя в доме не потерпит. А поскольку Гошка голоден всегда... одним словом, как только мы появились на пороге, мама бросилась к холодильнику.
  К моему напарнику мама относится с искренней симпатией. Она уверена, что "бедный мальчик" влюблен в меня и только моя непонятная, совершенно непостижимая жестокость, мешает всем заинтересованным лицам насладиться звуками марша Мендельсона, играющегося в нашу честь. Все мои уверения, что мы напарники по работе, и только, что наши отношения с самого начала были чисто дружескими, мама пропускает мимо ушей.
  Она заставила половину стола тарелками с разной едой, снабдила Гошку столовыми приборами, пожелала ему приятного аппетита и, с чувством выполненного долга, удалилась. Почему она не позаботилась заодно и родной дочери, для меня осталось загадкой. Впрочем, долго размышлять на эту тему я не могла - напарник приступил к ужину, и я поторопилась присоединиться. Слегка подкушав (время, все-таки, позднее, а разъедаться мне ни к чему), я надела фартучек и принялась варить какао. Гошка, не обремененный тяжелым воздействием мыслей о пагубном влиянии поздних ужинов на фигуру, продолжал очищать тарелки. Наконец, насытившись, он откинулся на спинку стула, наблюдая, как я вожусь у плиты.
  - Знаешь, ты хорошо смотришься на кухне, - добродушно отметил он.
  - Хочешь сказать, что я подхожу к обоям по цвету? - уточнила я, не отрывая взгляда от закипающего молока.
  - Нет, я хочу сказать, что выглядишь здесь, - Гошка неопределенно помахал рукой, - уместно. Деловито так, и домовито. И фартук у тебя симпатичный. С оборочками. Смотришь вот так, на тебя, после хорошего ужина и думаешь: "А вообще, что-то в этом есть".
  - Ты о чем? - я сосредоточенно и осторожно вливала в молоко смесь какао и сахара, разведенную кипятком.
  - Разве ты не поняла? О женитьбе.
  Остатки смеси ухнули в кастрюльку, взметнув фонтан молочных брызг, а я резко обернулась.
  - С ума сошел?!
  - Да не пугайся ты так, я не тебя имел в виду, - напарник смотрел на меня с сочувствием. - Я в целом говорю. Вообще. Хотя ты, в качестве жены, не самый плохой вариант.
  - Это комплимент? - возможно, мой голос прозвучал несколько сварливо, но согласитесь, когда все вокруг, включая тебя, заляпано горячим молоком, трудно оставаться приветливой.
  - Ни в коем случае. Ты же знаешь, я никогда не говорю комплиментов. Это правда, чистая, правда и ничего кроме правды. Возможно, ты даже станешь идеальной женой. Для кого-то, разумеется, не для меня.
  - И на том спасибо, - я промокнула полотенцем руки, стряхнула капли молока с фартука, потом взяла губку и протерла плиту. Наведя порядок, достала большие чашки-бочонки (пить какао из маленьких чашечек - это профанация) и налила в них горячий напиток. - Угощайся.
  Почему, интересно, у меня так внезапно испортилось настроение? Из-за Гошиных глупых шуток? Но ведь раньше они казались мне забавными. Мне и самой нравилось порассуждать на тему нашей с Гошей совместной жизни. Ясно же, что это не всерьез, так, пустая болтовня. Почему же сейчас я вдруг расстроилась? Потому что Витьке Кириллову никогда, даже в шутку, не придет в голову мысль жениться на мне?
  - М-м-м, божественно! - Гошка поводил длинным носом над чашкой, громко втянул воздух. Сделал первый глоток и повторил: - Божественно! Ритка, неделю таких ужинов с какао на сладкое и я, наверняка, сделаю тебе предложение!
  - Две недели без какао и без ужина, и ты не делаешь мне предложения! - мгновенно отреагировала я.
  - Не согласен, - он ухмыльнулся. - Лучше плесни мне добавки. В счет грядущей счастливой семейной жизни.
  Остряк. Вот не позову его больше в гости, никогда!
  
  Напарник абсолютно прав, нам нужна вторая машина. Нашего "москвича" хватало, пока за рулем был только Гоша. С тех пор, как я получила права, обходиться одной машиной стало очень неудобно. Хотя, если разумно все спланировать, никому не приходится ходить пешком. Вот, например: поскольку я была уже дома, Гошка машину реквизировал, пообещав утром за мной заехать. А почему бы и нет? Какая разница, по одному мы на работу будем добираться или явимся в офис вместе? Вместе даже лучше, по дороге успеем о делах поговорить. Мне, кстати, нравятся такие утренние конференции - бывали случаи, нам очень неплохие идеи в голову приходили, именно в это время. И сегодня, я тоже рассчитывала обсудить с напарником пару мыслей насчет личности неведомого нам пока Сержа и того, как лучше надавить на Аллу, явно не желающую сотрудничать.
  Впрочем, на этот раз ничего не вышло. То есть, Гошка-то приехал вовремя, и я тоже не заставила себя ждать - скатилась по лестнице, как только увидела в окно, что наш синий "москвич" заворачивает во двор. Но едва я устроилась в машине и начала излагать все, что надумала вчера перед сном, как у меня зазвонил сотовый.
  - Минуточку, - я прервалась на полуслове и достала телефон. - Странно. Перевозчикова звонит. Что это ей, ни свет, ни заря, понадобилось? Да, Елизавета Петровна, я вас слушаю, - обратилась я уже к клиентке.
  - Рита, я не знаю, что делать! - голос Перевозчиковой, неожиданно высокий, дрожал так, что я с трудом ее узнала. - То есть, я, конечно, всех вызвала, но подумала, что вам тоже надо сообщить...
  - Подождите, Елизавета Петровна, что случилось? Кого вы вызвали? Куда?
  - Куда? - растерянно переспросила она. - Сюда, куда же еще. Домой. Полицию и скорую помощь. Аню предупредила, Семена тоже. И вот еще вам звоню. А что, вы думаете, кого-то еще нужно? Я просто не знаю.
  - Да что у вас произошло? - я пожалела, что мы разговариваем по телефону. Сейчас бы взять клиентку за плечи, да встряхнуть ее хорошенько, что бы пришла в чувство!
  - Эта женщина, я ведь ее не знаю совсем! - невпопад ответила Перевозчикова. - Лицо, кажется, знакомое, но где я ее видела? Я не помню. А тут нож, а я сначала совсем забыла, что его нельзя вынимать!
  - Елизавета Петровна! - я уже кричала. - Что за нож?
  Гоша, не глядя на меня, перестроился и повернул направо - теперь мы ехали в сторону дома Перевозчиковой.
  - Ой, они пришли, - обрадовался голос в телефоне. - Вы лучше приезжайте, а то я не могу больше разговаривать.
  Я опустила телефон и посмотрела на Гошку:
  - Неизвестная женщина, нож, милиция, скорая помощь. Кроме того, "они пришли" и просьба приехать. Я поняла только одно - у нашей клиентки крупные неприятности.
  - Угу. Ничего, через двадцать минут будем на месте, разберемся. Ты пока шефу позвони.
  Александр Сергеевич выслушал мой короткий доклад, помолчал немного, потом признался:
  - Ничего не понимаю. Но вы туда уже едете?
  - Гоша говорит, через двадцать минут будем у Перевозчиковой.
  - Угу. Ладно, там, на месте, разберетесь.
  Мужчины! Баринов говорит точно с той же интонацией, что Гошка, и теми же словами. Разберетесь! Разберемся, конечно, куда мы денемся. Но интересно, все-таки, что там, у Перевозчиковой случилось? Елизавета Петровна женщина серьезная, к пустым истерикам не склонная, а сейчас она явно пребывает в состоянии истерического возбуждения - двух слов связать не может. По крайней мере, из того, что она мне наговорила, можно сделать вывод, что у нее дома незнакомая женщина с ножом... нет, нож нельзя вынимать. Откуда? Нож нельзя вынимать из раны, значит, получается, что кто-то зарезал неизвестную женщину дома у нашей клиентки. Бред полнейший!
  Хорошо, допустим, это бред. Но про женщину и про нож, тем не менее, Елизавета Петровна говорила вполне отчетливо. И про скорую помощь с милицией, так что ножевое ранение, скорее всего, как любит выражаться мой напарник, "имеет место быть". А кстати, о напарнике - если Перевозчикова вызвала Сухарева, то не позднее чем через двадцать... нет, уже через десять минут, мы с ним встретимся. То-то Гошке радость! А может, она сгоряча позвонила ноль два и к ней приехала дежурная группа? Сомнительно, конечно, что нам настолько повезет, но ведь надеяться я могу, правда?
  Увы, то, что мои робкие надежды были абсолютно беспочвенны, я поняла еще в подъезде - на лестничной клетке, рядом с открытой дверью в квартиру, курили Паша и Андрей - ребята из группы Сухарева.
  Паша, молча, кивнул нам, а Андрей обрадовался:
  - А, друзья-конкуренты! Поздно приехали, клиентку вашу уже увезли.
  - Куда увезли? - спросил Гоша. Напряженные отношения у него только с Евгением Васильевичем, с остальными он разговаривает совершенно нормально.
  - В СИЗО, куда же еще, - охотно объяснил Андрей. - Второй труп на ней, как вы думаете? Тут и высокое положение не спасет - хоть ваша мадам Перевозчикова и шишка на ровном месте, но не ждать же, пока эта дщерь Петрова всех окружающих на тот свет отправит.
  - А кого она убила? - деловито уточнила я.
  - Некую Ларису Витальевну Леставину, сотрудницу того же самого банка, в котором работала первая жертва, Наталья Денисовна Перевозчикова.
  - Ларису! - у меня перехватило дыхание.
  - Ты ее знаешь? - Паша загасил сигарету и бросил ее в грязный керамический горшочек, стоящий на полу.
  - Конечно, мы же были в банке. А вчера я ее с работы домой подвозила.
  - Зачем?
  - Поговорить хотела. - А что, скрывать мне нечего, все мои действия в рамках закона. - Она с Наташей Перевозчиковой несколько лет работала, хорошо ее знала. Кроме того, именно с ней Алла разговаривала по телефону, когда Наташа пришла. Можно сказать, Лариса - одно из действующих лиц в этой истории.
  - Была действующее лицо, а стала бездействующее, - Андрей тоже бросил окурок в импровизированную пепельницу. Меня удивило то, что горшок был наполнен окурками почти на треть - когда только ребята успели? - Ладно, пошли, Евгений Васильевич вас в квартире ждет. - Он посмотрел на меня и объяснил: - Перевозчикова сказала, что позвонила тебе. Догадаться, что ты сразу примчишься, большого ума не надо. А поскольку речь об убийстве идет, Гоша тебя одну не отпустит. Вот и вся дедукция.
  Андрей вошел первым, а Паша вежливо пропустил нас с Гошкой.
  - Под ноги смотрите, - предупредил он, - у порога кровищи полно.
  Я первая вошла в комнату, посмотрела на размазанную кровавую лужу на полу, перевела взгляд на Андрея и спросила:
  - А где?..
  - Леставина? - он правильно понял мой не слишком внятный вопрос. - "Скорая" увезла, в больницу.
  - Ты же говорил, труп, - Гошка остановился рядом со мной. - При чем тогда больница?
  - Она дышала еще. Но с таким ранением... - Андрей махнул рукой. - Не сомневайтесь, ребята, на вашей Перевозчиковой второе убийство повисло. А я вам давно говорил: не умеете вы клиентов выбирать.
  - Разве мы их выбираем? - напарник мрачнел на глазах. - Это они нас выбирают, а уж мы, в меру сил...
  Он присел на корточки и протянул руку к кровавому пятну. Мне показалось, что Гоша хочет дотронуться до него, но ладонь напарника замерла в нескольких миллиметрах над полом. Зачем ему это? Можно подумать, в его пальцы встроены какие-то сверхчувствительные датчики, которые в состоянии сделать анализ крови на расстоянии. А если бы и были, какой в этом смысл? Я имею в виду, какой смысл делать анализы? Мы и так знаем, что это кровь Ларисы.
  Паша и Андрей тоже с интересом смотрели на Гошу.
  - И что? - спросил Паша.
  - Ничего, - Гошка встал и, без всякой необходимости, отряхнул руки. - Тела-то нет, что я вам могу сказать? И вообще, почему мы тут стоим, господа полицейские? Кажется, нам обещана аудиенция у вашего начальника.
  Господа полицейские переглянулись, Паша неопределенно хмыкнул, а Андрей указал пальцем направо:
  - Васильич на кухне, там и получишь аудиенцию. - А когда мы двинулись в сторону кухни, негромко добавил: - Паша, тебе не кажется, что у господина частного сыщика за последнее время испортился характер?
  Я покосилась на напарника, и мое собственное настроение стремительно начало портиться. Меня ожидают довольно неприятные полчаса - трудно вести полноценную беседу, когда двое из трех участников, не то, что обращаться, смотреть друг на друга не желают.
  Евгений Васильевич Сухарев стоял на кухне и смотрел в окно. Я поздоровалась, Гоша тоже пробурчал нечто невнятное, отдаленно напоминающее приветствие. Евгений Васильевич повернулся и посмотрел на меня.
  - Здравствуйте, - скрипучим голосом ответил он и указал на пару стульев, стоящих у стены. - Присаживайтесь.
  Смотрел Сухарев, повторяю, на меня, но обращался во множественном числе - а ведь с тех пор, как я побывала у него в стажерах, майор стал относиться ко мне гораздо приветливее и даже начал говорить "ты". Стулья тоже были приготовлены для двоих, так что можно не сомневаться - Гоша включен в число собеседников. Вот только разговор, как обычно, пойдет через меня. Ну и ладно, не в первый раз. Честно говоря, я уже освоилась с такой необычной формой общения - просто меня раздражает, когда два взрослых неглупых человека ведут себя настолько нелепо.
  Я послушно подошла к ближайшему стулу и опустилась на него, на соседнем небрежно развалился Гоша. Он положил ногу на ногу и задумчиво уставился в потолок. Сухарев отошел от окна и прошелся по кухне. Остановился напротив нас и скрестил на груди руки:
  - Что вы можете сказать по существу дела?
  - По существу - ничего, - не задумываясь, отрапортовала я. - Мы сами ничего пока не знаем.
  - Но вы же здесь. Почему?
  - Перевозчикова мне позвонила. Она говорила бессвязно, и я не поняла, что случилось. Но, поскольку Елизавета Петровна упомянула о ноже, мы сочли за лучшее немедленно приехать.
  Я отвечала вежливо, серьезно и коротко - именно такой стиль предпочитает Евгений Васильевич.
  - И вы представления не имеете, что здесь произошло?
  - Теперь имеем. Андрей сказал, что наша клиентка зарезала Ларису Леставину, - я покосилась на равнодушно-неподвижного напарника и уточнила: - это Андрей так считает.
  - Не он один, - Сухарев смотрел на меня, не скрывая раздражения. - А у вас, разумеется, другое мнение.
  - Разумеется, - я постаралась смягчить категоричность своего заявления легкой улыбкой. - Прежде всего, я не вижу причины, по которой Елизавета Петровна могла бы вдруг схватиться за нож. Да и на кого она напала? На Леставину. Зачем? Они даже знакомы не были.
  - Ты и причину, по которой ваша клиентка Наталью Перевозчикову отравила, тоже не считаешь убедительной, так ведь? - язвительно предположил Евгений Васильевич.
  - Так. И у меня есть основания. Я говорила с ней, говорила с людьми, которые ее знают, и все, в один голос утверждают, что это невозможно. Елизавета Петровна не такого характера человек, чтобы решать проблемы подобным образом.
  - Конечно, ваши клиенты никогда ни в чем не виноваты! А у нас, между прочим, уже два трупа.
  Я начала сердиться.
  - Во-первых, насколько нам известно, Лариса пока не труп!
  - Пока, - ядовито подчеркнул Сухарев.
  - Тем не менее! Кроме того, если вы захотите припомнить, наши клиенты действительно, оказывались под подозрением совершенно незаслуженно. Вы же не собираетесь это отрицать?
  Гошка, не шелохнулся, он, по-прежнему, был неподвижен, словно ящерица, греющаяся на солнце, тем не менее, я почувствовала, что напарник доволен. Ободренная, я перешла в наступление.
  - Евгений Васильевич, вы ведь прекрасно понимаете - мы, действительно, представления не имеем, что здесь произошло! Это же не тайна следствия, если даже вы нам не расскажете ничего, Сан Сергеич добьется свидания с клиенткой, и мы все равно узнаем все подробности. Только время будет потеряно.
  - А вы время терять не хотите, - Евгений Васильевич был по-прежнему язвителен. - Вам надо побыстрее узнать "все подробности", чтобы начать препятствовать работе следствия.
  - Побойтесь бога, Евгений Васильевич! - я искренне обиделась. - Когда это мы работе следствия препятствовали? Да мы, наоборот, всегда для пользы дела, вы только вспомните...
  - Ладно, ладно, не возмущайся, - примирительно пробормотал Сухарев и придвинул к квадратному кухонному столу хлипкий табурет. Осторожно присел на него и, удостоверившись, что табурет рассыпаться не собирается, посмотрел на меня.
  Евгений Васильевич понимал, что несправедлив. По крайней мере, в тех делах, что я лично участвовала, от вмешательства агентства "Шиповник", следствию, возглавляемому майором Сухаревым, была только польза, и весьма ощутимая. Да, мы освобождали от подозрения наших клиентов, но взамен мы находили и сдавали Евгению Васильевичу на руки настоящих преступников. И теперь, Сухарев, явно сожалея о проявленной несдержанности, собирался начать мирные переговоры.
  - Кое-что я, действительно, могу вам рассказать, - он положил ладонь на тонкую стопку исписанных листков, лежащую на столе.
  Я не столько увидела, сколько почувствовала улыбку, мелькнувшую на губах напарника, и рассердилась. Разговаривать мы, значит, не желаем, в деле участвовать, соответственно, не можем, а улыбаться ехидненько - это, пожалуйста! А если Сухарев сейчас передумает и пошлет нас, вместе с улыбочками, куда подальше, что тогда прикажете делать? Действительно, свидания с Перевозчиковой добиваться? Только для того, чтобы получить информацию, которой Сухарев и так сейчас готов с нами поделиться?
  Впрочем, Евгений Васильевич, кажется, ничего не заметил. Он взял листок, который лежал сверху и сосредоточенно изучал его. Хм, а интересно - он действительно не заметил Гошкину улыбку, или не посчитал нужным заметить? Если верно второе, то убежденность Евгения Васильевича в виновности нашей клиентки не слишком велика. Что-то его смущает и смущает очень сильно!
  - Александру Сергеевичу получить свидание с клиенткой труда не составит, это ты, верно, говоришь, - неторопливо продолжил Сухарев. - Значит, с ее показаниями я вас могу сейчас ознакомить.
  Он держал исписанный крупным почерком лист бумаги так, словно собирался передать его мне, и рука моя дернулась вперед. Дождавшись этого невольного движения, Сухарев аккуратно положил лист и подравнял стопку. Теперь улыбка скользнула по его тонким, бесцветным губам. Или мне показалось? Я снова начала закипать - ну что за детский сад! И Сухарев, и Гошка - взрослые люди, серьезные профессионалы, иметь дело с каждым из них отдельно - сплошное удовольствие! Так почему же, когда они рядом, вместо работы начинается цирк?
  Гошка рядом со мной напрягся - вот только не хватало, чтобы он сейчас вмешался! Тогда точно никакого прока от нашей сегодняшней встречи не будет. Я сделала глубокий вдох и открыла было рот, чтобы призвать присутствующих к порядку, но заговорить не успела. Меня опередил Евгений Васильевич - очевидно, он тоже решил, что пора заняться делом.
  - Ваша Перевозчикова, - начал он, многозначительно выделив слово "ваша", - позвонила мне сегодня, в восемь двенадцать. Она сообщила, что у нее в коридоре, в данный момент, находится незнакомая женщина, с ножом в груди. Сказала, что "скорую" уже вызвала и спросила, что ей следует делать дальше.
  Мой взгляд был устремлен на Сухарева, на напарника я не смотрела, но не сомневалась, что брови Гошки слегка приподнялись. Я была в этом уверена, потому что мои собственные тоже поползли вверх.
  - Естественно, я приказал ей оставаться на месте и ничего не трогать. Она начала объяснять, что успела схватиться за нож - якобы хотела вытащить его из раны, но вспомнила, что медики этого делать не рекомендуют.
  - "Тут нож, я совсем забыла, что его нельзя вынимать", - я припомнила слова Перевозчиковой, показавшиеся мне тогда бессмысленными.
  - Вам она об этом тоже успела доложить, - удовлетворенно заметил Евгений Васильевич. - Всем поторопилась объяснить, как ее отпечатки на ноже оказались.
  - Но я совсем не это имела в виду! - возмутилась я. - Действительно, очень логично все - увидела нож, схватила, может, даже потянула вытащить! А потом вспомнила, что нельзя его из раны вынимать. Я бы, в такой ситуации, тоже могла на ноже отпечатки оставить.
  - Да, для женщины поведение естественное, - равнодушно согласился Сухарев.
  - Для мужчины тоже, - не удержалась я. Высокомерный мужской шовинизм всегда меня раздражает.
   - Но отпечатки пальцев Перевозчиковой на рукоятке ножа есть, - Евгений Васильевич предпочел не услышать моего замечания. - И я не могу не учитывать этот факт.
  На этот раз, я промолчала. Да уж, отпечатки на орудии преступления - это не то, чем Сухарев может пренебречь. Как бы логично Елизавета Петровна их появление ни объяснила - это улика!
  - Когда мы приехали, скорая была уже здесь, - продолжил Сухарев. - Они забрали потерпевшую, а я допросил подозреваемую. Перевозчикова утверждала, что собиралась на работу, когда в дверь позвонили. Она открыла и прямо на нее упала женщина. Перевозчикова женщину подхватила и только потом разглядела нож. Утверждает, что ничего не понимает, женщину не знает и почему та оказалась у нее в квартире, представления не имеет. На том стоит твердо и никаких показаний больше давать не желает.
  - Ну, зачем же так, "не желает", - заступилась я за клиентку. - Елизавета Петровна в шоке, не понимала, что происходит, вот и отвечала не совсем адекватно.
  - В шоке, - Сухареву не понравилось мое объяснение. - Вашу Перевозчикову в шок вогнать, одного трупа мало, даже не рассчитывай.
  - А мне по телефону показалось...
  - Тебе показалось, а я ее видел, разговаривал с ней. Спокойна она была, как снежная баба.
  Гошка, рядом со мной, сменил позу: слегка наклонился вперед и обхватил колено, сцепив пальцы. Секунду я смотрела на него, потом вспомнила:
  - Кстати, о разговорах! Лариса что-нибудь сказать успела?
  - Когда мы приехали, она без сознания была, - недовольно ответил Сухарев.
  - А Перевозчиковой? - я оценила интонацию и мгновенно напряглась. - Перевозчиковой она что-нибудь говорила?
  - Перевозчикова утверждает, - Евгений Васильевич снова взял в руки листок протокола, проглядел его, пожевал губами и вернул бумагу на стол. - Перевозчикова утверждает, что прежде, чем потерять сознание Леставина сказала: "Это она, это снова она".
  Я моргнула, а Гошка неожиданно повернул голову и уставился на Сухарева. Мало того, едва ли не в первый раз, я услышала, как он обратился непосредственно к Евгению Васильевичу:
  - Кто "она"?
  - А вот этого госпожа Перевозчикова объяснить не соизволила, - Евгений Васильевич ехидно смотрел на меня - он предпочел придерживаться привычного распорядка. - Говорит, что сама не знает, и передает точно те слова, что слышала.
  - Ничего не понимаю, - пробормотала я. - Лариса пришла к Перевозчиковой и сказала: "Это она"?
  - "Это она, это снова она", - с удовольствием уточнил Сухарев. - Якобы именно эти слова произнесла Леставина.
  - Якобы? У вас что, есть основания не доверять Перевозчиковой?
  - У меня нет оснований ей доверять, - чопорно ответил Евгений Васильевич. - Кроме того... минуточку.
  Он достал из кармана телефон, который, очевидно, стоял на режиме виброзвонка.
  - Сухарев. Так. Так. Понимаю. Хорошо.
  Он закончил разговор, неторопливо убрал телефон и невыразительно, без тени эмоций, сообщил:
  - Это Костя, он поехал со "скорой". Леставина умерла.
  
  Как обычно, утреннее совещание проходило у шефа в кабинете. Мы с Гошкой сидели напротив стола Баринова, а Нина прислонилась к косяку, на пороге комнаты, чтобы держать под контролем входную дверь.
  - Плохо, - сделал вывод Александр Сергеевич, выслушав мой отчет. - Очень плохо.
  - Теперь Евгений Васильевич ее ни за что не выпустит, - подтвердила Нина.
  - Да ведь ерунда же полная! - Гошка, пока я говорила, сидел молча и только сейчас, неожиданно, взорвался. - Подстава голимая, так и прет! Перевозчикова не идиотка, не стала бы она Леставину в собственной квартире резать!
  - Это понятно, - шеф взял из пластмассового стаканчика, стоящего на столе, карандаш, осмотрел его и, недовольно поморщившись, вернул на место. Второй карандаш, извлеченный из того же стаканчика, не вызвал нареканий. Александр Сергеевич зажал его в кулаке и продолжил: - Если бы Елизавете Петровне вдруг потребовалось убить, она не стала бы этим заниматься у себя дома.
  - Даже если у нее действительно были причины избавиться от Ларисы? - возразила я.
  Обычно, наши с Гошей роли распределяются несколько иначе: я - следователь добрый, склонный всем доверять и даже самые подозрительные действия оправдывать, а мой напарник, соответственно, злой - не верит никому, а особенно нашим клиентам. Он твердит, что люди, по определению, склонны к преступной деятельности, поэтому подозревать надо всех и во всем: если не в совершении самого преступления, то в сокрытии сведений о нем и в злостном обмане. Но, поскольку сегодня Гоша решительно встал на сторону Перевозчиковой, мне тоже пришлось сменить амплуа и обвинить клиентку в самом черном коварстве.
  - Это Елизавета Петровна говорит, что нож уже был у Ларисы в груди, но никто ведь представления не имеет, как на самом деле все произошло! А если Лариса что-то знала о смерти Наташи? Что-то такое, чего она ни нам, ни милиции рассказывать не пожелала. А пришла сегодня утром к Елизавете Петровне и...
  Я замолчала.
  - Что и...? - Александр Сергеевич постучал карандашом по столу. - Думаешь, это был шантаж?
  - Не знаю, - честно ответила я. - Как версия, шантаж, конечно, не хуже других: логично объясняет - и зачем Лариса пришла, и за что Перевозчикова ее убила. Но я с Леставиной вчера довольно долго разговаривала. И она не похожа не человека, который не побрезгует подзаработать шантажом. Я бы даже сказала, что Лариса на меня самое благоприятное впечатление произвела. Нет, я думаю, тут дело не в шантаже.
  - Опять твоя знаменитая интуиция! - Гошка картинно схватился за голову. - Ритка, когда уже ты поймешь, что люди, как правило, не выглядят закоренелыми преступниками, а преступления, тем не менее, совершают! И если Лариса явилась не с целью шантажа, это значит... это значит...
  - Что это значит? - поторопила его Нина. - Ты на самом интересном месте забуксовал.
  - Понятия не имею, что это значит, - Гошка обиженно посмотрел на нее. - Если это не шантаж, значит, была другая причина. Зачем-то ведь дамочка к Перевозчиковой, ни свет, ни заря, примчалась.
  - Ладно, пусть не шантаж, пусть что-то другое, нехорошее, чего мы пока не знаем, - я вспомнила, что моя текущая обязанность подозревать клиентку. - Но Лариса пришла к Перевозчиковой, и, допустим, та, вопреки всем своим утверждениям, ее в дом пустила. И выяснила, что Лариса, не будем пока гадать, по какой причине, представляет для нее смертельную опасность. В том, что Елизавета Петровна человек решительный, никто, надеюсь, не сомневается?
  - Но не идиотка, - напомнила Нина. - Сама говорила - Елизавета Петровна очень даже умная женщина. Уж как-нибудь, она сообразила бы выставить Леставину из дома и заставить отойти подальше. А потом - ах! Что вы говорите? Женщину зарезали? Так это же где-то на улице, какой с меня спрос? Да никто бы ее и спрашивать не стал - кому в голову придет, что перед смертью Леставина у Перевозчиковой была?
  - А если она не успела подумать? - возразила я. - Появления Ларисы Перевозчикова никак не ожидала, проблема возникла внезапно, и решать ее нужно было срочно. Вот она и решила, как смогла. А потом уже начала придумывать, как выкрутиться.
  - Ничего хорошего она не придумала, - Баринов ритмично постукивал карандашом по столу. - По-моему, история, которую Елизавета Петровна рассказывает, никакой критики не выдерживает. Коллега женщины, в убийстве которой Перевозчикову подозревают, убита, едва ли не у нее в прихожей... для случайного совпадения слишком нелепо.
  - Для провокации это тоже нелепо, - сердито бросил Гоша.
  - Вообще, как-то у Перевозчиковой однообразно все получается, - рассудительно заметила Ниночка. - Наташа пришла, непонятно зачем, через порог не переступила, потом умерла, непонятно почему. Теперь с Ларисой то же самое - непонятно зачем пришла, в квартиру, если формально рассуждать, тоже не заходила и тоже умерла. Непонятно почему.
  - Почему она умерла, это как раз понятно, - ядовито уточнил Гошка, - проникающее ножевое ранение никому здоровья не прибавляет.
  - Непонятно, кому ее смерть была нужна. Если только, действительно, Перевозчикова...
  - А, по-моему, Елизавета Петровна говорит правду! - я снова забыла, что подозреваю клиентку во всех грехах. - Она ведь и милицию сразу вызвала, и "скорую". "Скорая" приехала, когда Лариса еще жива была, помните? Если бы это Перевозчикова ее ножом ударила, она могла бы подождать, пока Лариса умрет, это было бы логично.
  Александр Сергеевич вдруг прекратил барабанить карандашом по столу, и мы все уставились на него.
  - Откуда Леставина пришла к Елизавете Петровне? - спросил он. - Из дома или заходила куда-нибудь по дороге?
  - Н-не знаю, - с запинкой ответила я и бросила вопросительный взгляд на Гошку. Напарник не помог:
  - Сухарев на эту тему ничего не говорил.
  - А вы не спрашивали. Впрочем, он, наверное, сам этого еще не знал, времени не было выяснить. Но если Леставина явилась к Перевозчиковой из дома, это одно, а если она успела с кем-то встретиться... тогда Нина права, очень однообразно все получается.
  - Наташа была у Перевозчиковой, потом, предположительно, с кем-то встретилась, пришла к Алле и умерла, - тут же начала вычислять на пальцах Ниночка. - Но перед смертью сказала, что ее отравила Перевозчикова. Лариса пришла к Елизавете Петровне, предположительно, с кем-то встретившись перед этим, и умерла. Но перед смертью сказала: "это она, это снова она". Очевидно, она тоже имела в виду того, кто ее убил. Так? - она, почему-то, посмотрела на меня.
  - Похоже, что так. Но вряд ли она долго разгуливала с ножом в груди, скорее всего неизвестная "она" ударила Ларису ножом в подъезде, возможно у двери Перевозчиковой. Значит, тот, кто ее убил...
  - Та, - мягко поправил меня Баринов.
  - Та, - согласилась я. - Та, кто ее убила, следила за Ларисой и не хотела, чтобы она встретилась с Елизаветой Петровной. Значит, Лариса могла сказать Перевозчиковой, что-то, очень важное. А что? Ясно, что это касалось смерти Наташи. Наверное, Лариса догадалась, кто отравил Наташу, очевидно, пошла к этому человеку...
  - К этой, - снова поправил меня Баринов.
  - Она пошла к этой, неизвестной нам женщине, и...и... не знаю. Начала задавать вопросы, или сама сказала что-то, встревожившее того... ту, кто отравила Наташу. Но зачем она потом пошла к Елизавете Петровне? Поделиться своими подозрениями?
  - Если речь идет о женщине, - снова подал голос Гошка, - значит бывшая любовь Наташи, этот Сергей, тут ни при чем. Хотя, у него может иметься жена, мать, любовница...
  - Лариса, судя по всему, убийцу знала, - напомнил шеф. - Следовательно, эта женщина, из общего круга Ларисы и Наташи. А где у них общий круг?
  - На работе, - откликнулся Гошка. - Значит, в первую очередь, надо снова ехать в банк.
  Очевидно, напарник хотел сказать еще что-то, но его прервал деликатный стук в дверь и голос Ставровского:
  - Здравствуйте. К вам можно?
  - Конечно, - Нина поспешно выпорхнула в приемную, прикрыв дверь кабинета. - Заходите, Семен Евгеньевич, присаживайтесь!
  - Это "народный артист"? - оглянулся на дверь Гошка. - Тот самый?
  - Он, - помрачнел Баринов. - И не смотрите на меня, я с ним разговаривать не буду. Пусть Нина разбирается.
  - А мне можно? - по-ученически подняв руку, спросила я. - Интересно, с чем он сегодня пришел.
  - Если тебе охота глупости слушать, - шеф дернул плечом. - Все равно, пока он здесь, мы работать не можем.
  Гошка вышел за мной, не спрашивая разрешения начальства. Понятно, мой любознательный напарник Ставровского еще не видел.
  Семен Евгеньевич не обманул моих ожиданий - он явился со второй серией аттракциона "явка с повинной". О чем не замедлил сообщить, напыщенно и многословно. Из его признания следовало, что это именно он убил Ларису. На простой и конкретный вопрос "зачем", он пафосно заявил, что "эта женщина" вела себя неподобающим образом, распространяла о Лизе нелепые слухи и угрожала ей.
  - Я готов отдаться в руки правосудия, - артист вытянул вперед собственные руки, словно ожидая, что на них немедленно наденут наручники. - Вызывайте милицию!
  - Полицию, - хмуро поправил Гоша.
  - Что? - Евгений Семенович растерянно заморгал. Неожиданная реплика явно сбила его.
  - У нас теперь не милиция, а полиция, - объяснила я. - И вызывать нужно полицию.
  - Полицию... - Ставровский задумался. - Как-то это звучит непривычно. Впрочем, какая разница? Главное, я надеюсь, что Лизу теперь отпустят без лишних разговоров?
  Нина откинулась на спинку стула, с умеренным интересом наблюдая за представлением. Участвовать в нем активно, она явно не собиралась.
  - Угу, сейчас вызовем, - проворчал Гошка. - Вот ребята обрадуются, вот спасибо скажут!
  - А почему такой тон, молодой человек? - обиделся Семен Евгеньевич.
  - Потому, что в нашей бывшей милиции, теперешней полиции, у народа дел хватает, им в цирк ходить некогда. Нам, кстати, тоже. - И не дав Семену Евгеньевичу возможности ответить на этот выпад, Гошка быстро спросил: - Как вы узнали, что Леставина сегодня утром пойдет к Елизавете Петровне?
  К моему удивлению, артист вовсе не растерялся. Скорее, Ставровский даже обрадовался.
  - А я караулил ее на месте! - торжествующе заявил он.
  - Как? - теперь заморгал Гоша.
  - Ждал у Лизы в подъезде. Я догадывался, что она там появится.
  - Если вы догадывались, почему не предупредили Елизавету Петровну? - я с удовольствием включилась в игру. - Кстати, почему вы догадывались? Какие у вас были основания?
  - Если хотите, предчувствие, - хитро улыбнулся он. - И подсказали мне. Вы вот помощью колдуньи Веденеи пренебрегли, а напрасно. - Ставровский покосился на меня и хитро подмигнул. Дескать, на этот раз я хорошо подготовился, не подловите! - Я ждал в подъезде и в кармане у меня был нож, вот так!
  - Каким образом вы нанесли свой смертельный удар? - судя по голосу, Гошке снова стало скучно.
  - В грудь! Прямо вот сюда, - пренебрегая старым суеверием "на себе не показывают" Семен Евгеньевич энергично ткнул себя пальцем чуть пониже ключицы.
  - В этот момент вы стояли или сидели?
  - Нелепый вопрос! Разумеется, я стоял! - Ставровский вскочил, сжал правый кулак и, широко замахнувшись, ударил воображаемым ножом воображаемую Ларису. Удар был направлен сверху вниз.
  - А Леставина? Она в этот момент сидела?
  - Не пытайтесь меня запутать! Мы были на лестничной клетке, где там сидеть? - Семен Евгеньевич погрозил пальцем и гордо добавил: - Я хорошо знаю мизансцену. Женщина стояла.
  - Не сомневаюсь, что роль вы выучили безупречно, - теперь в голосе напарника звучало отвращение. - Только одного не учли, роста покойной Ларисы Витальевны.
  - А при чем здесь ее рост? - искренне удивился Ставровский.
  - При том. Для того, чтобы ударить Леставину, как вы изволили показать, вам пришлось бы подпрыгнуть. Или влезть на табурет. Табурета у вас с собой не было?
  К чести Семена Евгеньевича, должна признать, что он еще немного потрепыхался, пытаясь доказать свое. Очень ему хотелось оказаться в камере, на месте Елизаветы Петровны. А к чести напарника, могу сказать, что он не опустился до прямого рукоприкладства и даже не слишком нахамил старику, выгоняя из офиса.
  - Отбились? - выглянул из кабинета шеф.
  - Так точно, - отсалютовала Ниночка. - Продолжаем разговор?
  - Хватит говорить, пора работать. Нина, сведения по Леставиной, все, что найдешь и побыстрее. Гоша, возьмешь у Нины адрес и отправляйся к Леставиной домой, выясни у родственников все, что сможешь. Рита, ты, давай, снова в банк. Там, наверное, уже знают, что Лариса Витальевна погибла, вот и поспрашиваешь, что народ по этому поводу думает. Дальше - по обстоятельствам. Возможно, имеет смысл еще раз заглянуть к Перевозчикову.
  - К безутешному вдовцу? - Гошка встал и потянулся. - Логично. Пусть напряжется, подумает, какая связь между двумя его женами и Леставиной.
  - Между двумя убитыми женщинами и его бывшей женой, - строго поправил Баринов.
  - Я думаю, еще по соседям в подъезде Перевозчиковой пройтись надо, - осторожно выступила я. - Кто-нибудь мог и увидеть Ларису.
  - И того, кто зашел в подъезд следом за ней, - продолжила Нина, которая уже вызвала на экран какие-то таблицы и сейчас старательно их изучала. - Хорошая мысль.
  - Народ там живет дикий, - не согласился с ней Гоша. - Ленивые люди и нелюбопытные, сидят перед телевизором, как приклеенные, а что за дверью творится, это никого не интересует.
  - Утро - не вечер, люди на работу собираются, а не перед телевизором сидят, - возразила я.
  - Пройтись по соседям всегда не вредно, - подвел итог дискуссии шеф. - Конечно, Сухаревские ребята там уже всех протрясли, но сами знаете, нужного свидетеля найти - это вопрос везения. А я сейчас в управление, поговорю с Евгением Васильевичем, может, сумею свидание с Перевозчиковой оформить. И держите меня в курсе.
  
  В банке, о смерти Ларисы, действительно уже знали. И в этот раз, никаких длительных переговоров и особых разрешений не потребовалось. Мне даже показалось, что Вячеслав Николаевич, скучающий в холле, ждал именно меня. По крайней мере, стоило мне переступить порог, он вскочил:
  - Здравствуйте, Рита! Я провожу вас в кредитный отдел.
  В кредитном отделе, естественно, никто не работал. Девушки сбились в тесную кучку в дальнем углу - может, они и разговаривали о чем-то, но как только открылась дверь, замолчали. Настороженно смотрели на меня и ждали, что я скажу. А что я могла сказать? Что мне нужна их помощь?
  Вячеслав Николаевич быстро прошелся по комнате, прихватывая из-за рабочих столов стулья, расставил эти стулья аккуратным полукругом, один определил напротив. Отступил на шаг, полюбовался своей работой и обратился к женщинам:
  - Присаживайтесь. Разговор долгий ожидается, а в ногах правды нет. - Он перевел взгляд на меня и широким жестом указал на одиночный стул: - Прошу!
  - Спасибо, - неуверенно поблагодарила я. - Вы тоже, наверное, где-нибудь здесь...
  - Не стоит, - строго покачал головой Вячеслав Николаевич. - Без меня у вас разговор лучше пойдет. Девичьи секреты мужиков не любят.
  Неожиданно, он подмигнул мне, стряхнул невидимую пылинку с моего рукава и ушел.
  Я растерянно смотрела ему вслед. Странно. Он же здесь служба безопасности, он должен был настаивать на своем праве остаться и слышать все, что мне расскажут эти женщины, служащие, между прочим, банка! Так почему же Вячеслав Николаевич ушел? Я вспомнила, как он подмигнул мне, как отряхнул мой рукав - дружеский такой жест, но у нас с Гошкой он означает еще скрытый микрофон... Ну конечно же! Как я сразу не сообразила? Наверняка здесь, в банке, во всех помещениях стоят камеры видеонаблюдения! И Вячеслав Николаевич вполне может оставить меня вести задушевную - женщина с женщинами - беседу. Он устроится в технической комнате, наверняка такая здесь есть, и будет наблюдать за разговором по служебному монитору. А если вдруг отвлечется и что пропустит, не беда - в любой момент можно посмотреть запись. Попросить, что ли, потом, и для себя экземпляр, пусть Нина к делу приложит.
  Впрочем, об этом, действительно, можно подумать потом. А сейчас - пора работать. Я подошла к приготовленному для меня стулу и опустилась на него. Напротив меня - шесть женщин, сотрудницы кредитного отдела. Я не торопилась начинать разговор, разглядывала их. Вот они, слева направо: Надя, Алла, черненькая полноватая Галя, блондинка Ира, еще одна блондинка, постарше... как же ее зовут? Кажется, Марина. И третья блондинка (точнее, блондинка примерно на девять десятых, корни волос у нее темные), которую зовут Олеся. Все шестеро в форменных костюмчиках, с одинаковыми шарфиками, одинаково притихшие и напуганные. У Аллы и Нади глаза заплаканные, красные и опухшие. Молоденькая Олеся и сейчас потихоньку утирает слезы. Наверное, она дружила с покойной Ларисой. А может, просто впечатлительная натура. Зато Галя держится спокойно, словно происходящее никак ее не касается. Ой, нет, неправда! Галя только пытается выглядеть невозмутимой, но судя по тому, как теребят, как дергают носовой платочек ее, украшенные кольцами, пухлые пальчики, нервничает она не меньше, а, пожалуй, больше остальных. Марина и Ира сели рядом, переглядываются и перешептываются, интересно, о чем? А еще интересно, кто прервет затянувшуюся паузу? "Держи паузу, - неоднократно вдалбливал мне Гошка, - в нашем деле пауза важнее, чем в театре. Ты молчишь - твой собеседник нервничает". Галя нервничает, но открыть рот, судя по всему, не решится. Надя сидит раскисшей квашенкой, а Алла, наоборот, напряжена, как натянутая струна. Олеся всхлипывает, не глядя на меня, она целиком сосредоточена на своей печали, значит остаются только подружки, Марина и Ира. Марина старательно отводит взгляд, опускает глаза, а Ира поглядывает в мою сторону почти с любопытством. Скорее всего, именно она и заговорит первой.
  Марина нервно кашлянула, и я поморщилась - всегда неприятно ошибаться, но особенно неприятно, когда ты уверен, что все рассчитал верно. Впрочем, через секунду выяснилось, что я не ошиблась - Марина ограничилась кашлем, а голос подала Ира:
  - Скажите, Рита, вы знаете, за что убили Ларису?
  Хороший вопрос, правда? Вот только, что на этот вопрос ответить? Я решила сказать правду.
  - Нет. Мы можем догадываться, можем подозревать, но пока нет доказательств, все наши мысли будут оставаться лишь догадками и подозрениями.
  - А что вы подозреваете? - вскинула голову Олеся.
  - Прежде всего, мы, практически, уверены, - неторопливо начала я, - что Лариса Леставина убита тем же человеком, что и Наташа Перевозчикова.
  Женщины понимающе закивали, в этом никто из них и не сомневался. А я, все так же медленно и внушительно, продолжила:
  - И сейчас я надеюсь, что вы поможете установить личность преступника.
  Как я рассчитывала, мое заявление произвело впечатление - Марина и Ира переглянулись и уставились на меня с абсолютно одинаковым выражением изумления на лицах. Олеся растерянно заморгала и пискнула что-то невнятное, Надя замерла с раскрытым ртом, а Алла вскочила:
  - Что это значит, установить личность? - рот ее некрасиво кривился, а голос звучал неожиданно визгливо. - Кого вам еще надо устанавливать?!
  - Подожди, Алла, успокойся, - Галя потянула Аллу за рукав. - Сядь.
  Я была уверена, что Алла сейчас вырвет руку из Галиных пальцев и продолжит сольное выступление, но, к моему удивлению, женщина послушно опустилась на стул. Хотя, смотреть она продолжала весьма недружелюбно. А Галя обратилась ко мне, серьезно и деловито:
  - Разумеется, мы согласны помочь, мы даже с удовольствием... - она осеклась, осознав всю нелепость этого выражения в данной ситуации, но быстро исправилась. - В смысле, не с удовольствием, конечно, не тот случай, но речь ведь идет о гражданском долге, так? - Не дожидаясь моего подтверждения, что речь, действительно, идет о гражданском долге, Галя продолжила: - И потом, мы же все вместе работали, и с Наташей, и с Ларисой, так что, конечно, вы может рассчитывать - все, что мы сможем...
  - Нет, я не поняла, при чем здесь какие-то неизвестные преступники? - перебила ее Надя, которая, наконец, обрела дар речи. - И Наташу, и Ларису убила первая жена Олега Борисовича, это же все знают! Ее ведь уже арестовали, так?
  Марина и Ира синхронно кивнули, а Олеся вдруг икнула и испуганно прикрыла рот ладошкой.
  - Еще как арестовали! - торжествующе улыбнулась Алла. - Жаль только, что у нас смертную казнь отменили!
  - Да, Елизавету Петровну арестовали, - невозмутимо согласилась я. - Вот только она никого не убивала.
  - А кто же тогда убил? - Алла зло прищурилась. - Клиентку свою выгородить хотите? Ничего у вас не получится - два убийства, это не шуточки. Никакая высокая должность, никакие деньги ее не спасут, сядет, как миленькая! Жаль, что смертную казнь отменили! - повторила она с явным вызовом.
  - Мы не собираемся никого выгораживать, мы хотим найти убийцу, - мне не понравилось поведение Аллы, и я постаралась дать ей это понять. Ей и остальным присутствующим. Судя по их кислым лицам, мне это удалось. Вот и хорошо. Тем же, сухим и холодным тоном, я продолжила: - Лариса погибла, потому что догадалась, кто мог отравить Наташу. Догадалась и сама себе не поверила. Пошла к этому человеку, стала выяснять, задавать вопросы. А потом отправилась к Елизавете Петровне, чтобы рассказать ей все.
  - Этого не может быть! - на щеках Аллы горели алые пятна. - Наташка у меня на руках умерла! И она сказала, что это Перевозчикова ее отравила! Или вы сейчас будете нас убеждать, что Наташка врала мне? Перед смертью врала? Ну, скажите!
  Ой, как не хорошо. Если она сорвется в истерику, то мгновенно заведутся все остальные и наше чинное собрание превратится в птичий базар.
  - Пожалуйста, ведите себя прилично, - нахмурившись, попросила я. - У меня в мыслях не было оскорблять покойную Наталью Денисовну. Но дело в том, что Лариса Витальевна тоже успела кое-что сказать перед смертью.
  - Лариса?! - Галя уронила платочек.
  - Лариса?! - перепелочкой взвилась с места, внезапно побледневшая, Олеся. - Лариса успела... что она сказала?
  Надя и Ира тоже издали короткие нечленораздельны возгласы, а Марина и Алла молча смотрели на меня. Убедившись, что они ничего говорить не собираются, я ответила на вопрос Олеси:
  - Немного. Ее последние слова были: "Это она, это снова она".
  - Кто "она"? - Олеся растеряно оглянулась на сидящую рядом Марину, но та ей не ответила, и девушка снова повернулась ко мне. - Кто "она"?
  - Пока мы этого не знаем. Но было бы логично предположить, что речь идет об убийце.
  - Логично, - Олеся неожиданно покачнулась. - Ой, кажется, у меня голова кружится.
  - Так чего стоишь, - Ира заботливо подхватила ее под руку и усадила. - Так лучше?
  - Лучше, - слабо улыбнулась девушка. И тут же снова напряженно уставилась на меня: - Но я не понимаю. Может, Лариса это про Перевозчикову сказала? Я имею в виду, про Елизавету Петровну?
  Я покачала головой.
  - Сомнительно. Слова умирающей нам передала именно Елизавета Петровна. Значит, Лариса точно знала кто убийца. И знала, что это не Перевозчикова.
  - Но никого рядом не было? - наконец, я услышала голос Марины. Хотя, не могу сказать, что ее слова и интонация меня порадовали - Марина явно не сомневалась в виновности Елизаветы Петровны. - Так она вам и не такое расскажет, лишь бы выпутаться.
  - Точно, - подержала ее Ира. - Перевозчикова сейчас все, что угодно может говорить, но верить ей, мы не обязаны!
  Вот теперь, похоже, захотели высказаться все, причем одновременно.
  - Минуточку! - я подняла руку вверх, и женщины послушно замолчали. - Похоже, что вы все уверены - обеих ваших подруг убила Елизавета Петровна.
  - А что тут сомневаться! - громко ответила, почти выкрикнула Алла.
  Я перевела взгляд на Надю.
  - Так ясное же дело, - она говорила тише, но также убежденно.
  - Галя?
  - Так получается, - она чуть ли не извинялась. - Больше некому.
  - Больше некому, - энергично подтвердила Марина.
  Ира кивнула, а Олеся снова всхлипнула:
  - Это несправедливо! Алка права, жаль, что смертную казнь отменили!
  - Значит, вы все убеждены в том, что Елизавета Петровна Перевозчикова - убийца. Тем не менее, - я встала со стула и прошлась по комнате. На секунду мне показалось, что я снова в школе, что передо мной ученики, которым я должна объяснить особо сложную задачу. Я даже покосилась на стенку - увы, привычной доски там не было. Да и вместо учеников, на меня настороженно смотрели шесть женщин, не просто не верящих, а не желающих верить в невиновность Елизаветы Петровны. - Тем не менее, - повторила я, - подумайте! Я прошу вас, подумайте, кем еще могла быть эта таинственная "она". Это должна быть женщина, которую знали и Наташа, и Лариса, которую, наверное, знаете вы все. И у этой женщины были основания ненавидеть Наташу. Или просто не любить - завидовать, например. Ведь было чему завидовать, согласитесь: и замуж вышла за хорошего человека, и карьерный рост. Не каждому так в жизни везет.
  Я сделала паузу и женщины, слушавшие меня внимательно и неподвижно, зашевелились. Они переглядывались, пожимали плечами, но молчали. Только Надя, вдруг, судорожно, со всхлипом, вздохнула, а Олеся нервно захихикала.
  - Нет, - наконец, сказала Марина. - Нет, это глупость какая-то. Не было у Наташки врагов, да и с чего вдруг? Она нормальная девчонка... была.
  - Точно, - поддержала ее Ира. - Конечно, мы все ей немного завидовали. Особенно, когда она свадебным путешествием хвастаться начинала. Как обеденный перерыв, так она со своими фотографиями... и не захочешь, а позавидуешь.
  - Но это ничего не значит, - торопливо заверила Надя и оглянулась на подруг. - Каждому своя судьба, что ж мы, не понимаем? Кому Венеция, а кому деревня, у свекрови огород полоть.
  - Мы тоже в свадебное путешествие ездили, - невпопад вспомнила Галя. - Прямо из ресторана, на вокзал и в Сочи! Неделю в гостинице "Жемчужина" жили.
  - Ну, ты сравнила! - возмутилась Олеся. - Венеция и Сочи! Ирка правильно говорит, мы все Наташе завидовали. Что ж теперь, получается, что мы все ее убить хотели?
  - Вообще, вы неправильно рассуждаете, - упрекнула меня Ира. - Если по-вашему, то Алла будет самая подозрительная. Она больше всех завидовала, когда Наташка замуж выскочила. А уж насчет карьеры и говорить нечего - если бы не Олег Борисович, начальником отдела Аллу поставили бы, без разговоров.
  - Вот спасибо тебе, - не вставая со стула, Алла умудрилась отвесить поклон. - Вот ты мне удружила, век не забуду!
  - Так я и говорю, что это глупости, - не смутилась Ира. - Никто же не собирается тебя подозревать. И то, что тебя теперь на отдел ставят, здесь ни при чем.
  - Я надеюсь! Нет, действительно, - теперь Алла обратилась ко мне, - я не могу сказать, что я Наташе не завидовала. Завидовала, конечно. И эта должность, начальника отдела, она по справедливости, моя, вам это и девочки все подтвердят. И я хотела занять это место, но не такой ценой. Не стоит эта должность Наташкиной жизни. - Она оглянулась на громко всхлипнувшую Олесю и добавила горько: - Тем более, двух жизней.
  
  Должна признаться, ничего особенного от своего визита в банк я не ждала, поэтому и не была разочарована. Эту работу, я имею в виду разговор с сотрудниками кредитного отдела, необходимо было сделать, и я ее сделала. Ничего интересного, полезного для дальнейшего расследования, эти милые женщины мне не рассказали - что ж, бывает и такое. Неурожай.
  Вячеслав Николаевич материализовался рядом, как только я вышла в коридор (вот и еще одно подтверждение моей догадки - он следил за нашим разговором по монитору). Молча, проводил меня до выхода, поглядывая с сочувствием и плохо скрываемым любопытством. Прежде чем открыть массивную дверь, ведущую на крыльцо, я ответила на его, так и не прозвучавший вопрос: "И что ты теперь будешь делать?"
  - Будем продолжать работать. Рано или поздно ниточка отыщется.
  Он коротко усмехнулся:
  - Удачи. - И, чуть помедлив, добавил: - Если что понадобится - обращайтесь.
  - Спасибо, - искренне поблагодарила я. Вышла на крыльцо и достала телефон.
  - Гоша, я в банке закончила. А ты как?
  - Даже не начинал еще, - мрачно ответил напарник. - У Ларисы муж, двое детей-школьников и мать еще - представляешь, что с ними со всеми сейчас творится? Не сообразили, надо было не мне, а тебе сюда ехать, ты бы здесь уместнее была. Расслабился, забыл уже, как это бывает...
  На самом деле, мой, на первый взгляд (а чаще всего, и на второй тоже), хамоватый напарник, обладает удивительной чуткостью. Несколько раз мне приходилось наблюдать, как этот громила работает с потрясенными, убитыми горем родственниками. И я восхищалась его умением выстроить взаимоотношения - люди сами стремились рассказать ему про своих погибших близких как можно больше. Не было необходимости оскорблять их прямыми вопросами, Гошка умудрялся направлять разговор в нужную сторону простым покачиванием головы и короткими сочувственными замечаниями.
  Но сам он, при этом, чувствует себя очень плохо. Однажды Гошка мне признался: он бы предпочел три хороших драки, чем одну встречу с семьей погибшего. И когда я пришла работать в "Шиповник", эта тяжелая обязанность очень быстро перешла ко мне - все-таки, у меня есть профессиональная подготовка, в пединституте нам читали курс психологии. А напарник получил возможность сосредоточиться на драках.
  - Если хочешь, я сейчас подъеду, сменю тебя, - чувствуя себя немного виноватой, предложила я. Действительно, как это получилось, что в семью Леставиных отправился Гошка? Александр Сергеевич сказал, Гошка не возразил, я просто не обратила внимания, думая о своем.
  - Нет смысла. Я тут уже влился, почти свой, а тебе все с начала начинать. Ты скажи, банковские барышни ничем тебя не порадовали?
  - Как ты догадался?
  - Если бы тебе было, что сказать, ты бы с этого начала.
  - Ты, как всегда, прав - ничего нового я не услышала. Так, небольшая порция сплетен... над ними надо еще подумать.
  - Ладно, Ритка, я еще здесь побуду, а ты давай пока, действуй по плану, дуй к Перевозчикову. Может он тебе про Ларису расскажет, или насчет супруги что вспомнит?
  
  Перевозчиков распахнул дверь сразу, едва я коснулась кнопки звонка.
  - Рита, - обрадовался он и, бесцеремонно схватив меня за рукав, потащил в комнату. - Как хорошо, что вы пришли! Вы слышали, что произошло? Хотя, о чем я, конечно, вы слышали! Но что теперь делать, скажите? Вы ведь специалист, вы должны знать! Лиза в тюрьме - это просто ужасно, возмутительно, невыносимо!
  Он споткнулся, чертыхнулся и отпустил меня.
  - Извините, у меня тут беспорядок.
  - Да, действительно, - согласилась я, оглядываясь.
  Прибранная и аккуратная квартира превратилась если не в свалку, то в нечто, на нее очень похожее. На полу, разной величины стопками, сложены журналы - "Бурда", "Лиза", "Космополитен". На круглом столике - косметика, какие-то коробочки, шкатулки, на диване кучей свалены разные дамские аксессуары - сумочки, ремешки, шарфики. Рядом - альбомы с фотографиями. А кресло завалено платьями на вешалках.
  - Я тут Наташины вещи начал разбирать, - на этот раз хозяин не стал спрашивать у меня разрешения закурить, нервно сунул в рот сигарету и щелкнул зажигалкой. Впрочем, даже если бы мне вздумалось протестовать, атмосферу в комнате это мало изменило бы - сизый дым плыл по квартире, словно туман на рассвете. Очевидно, Олег Борисович курил не переставая. То, что мое предположение верно, подтверждала старая знакомая - хрустальная пепельница, полная окурков.
  - Надо их как-то раздать, что ли, - Перевозчиков помахал рукой, разгоняя дым. - Мне это все зачем? Вот я и подумал, пусть родственники забирают и подруги. На память. Точнее, сначала подруги пусть выберут, что захотят, а уж родственникам - что останется.
  - Не сложились у вас отношения, - понимающе кивнула я.
  - С Наташиными родными? Да, не сложились. Хотя, если честно, я не очень и старался. Не моего круга люди, понимаете? - он небрежно расчистил место на диване. - Присаживайтесь. Может кофе?
  - Было бы неплохо, - я села и расстегнула пуховик.
  - В общем, я тут раскладываю вещи, сортирую. Думал, что дня за два, за три, управлюсь, но теперь все из рук валится.
  - Теперь?
  - Лиза! - он посмотрел на меня с упреком. - Лизу ведь арестовали. Не знаю, просто не знаю, что теперь делать? Я уже звонил некоторым знакомым, просил помочь, но никто ничего не обещает. - Олег Борисович потер левый висок кончиками пальцев и вымученно улыбнулся: - Извините, сегодня из меня плохой хозяин. Хотите кофе?
  - Спасибо, не откажусь.
  Вместо того чтобы отправиться на кухню, чтобы приготовить дважды предложенный кофе, Перевозчиков прошелся по комнате, перешагивая через журналы и продолжая сетовать:
  - Да, все сочувствуют, но о конкретной помощи говорить не приходится. Я пытался узнать насчет свидания, но тоже, ничего обнадеживающего пока. Все говорят, что ситуация сложилась очень неприятная.
  - Ситуация, действительно, не простая. А гибель Ларисы осложнила все еще больше.
  - Да, Лариса, - грустно закивал Олег Борисович. - Тоже, славная была женщина. Очень приятная.
  - Вы ее хорошо знали?
  - Как вам сказать... - он сделал глубокую затяжку, одним движением сдвинул платья и присел на край кресла. - Мы были знакомы, конечно, но сказать, что я ее хорошо знал - это будет преувеличение. Лариса приходила к нам несколько раз, в гости к Наташе. Она шьет хорошо, в смысле, шила. Вот они с Наташей и рукодельничали что-то.
  - Значит, Лариса к вам приходила. А у Елизаветы Петровны она бывала, вы не знаете?
  - Не представляю себе, - Перевозчиков виновато развел руками. - Я даже не знал, что они знакомы. В смысле, раньше, когда мы с Лизой еще вместе жили, ничего такого не было. А потом, после развода... я не знаю, конечно, но не представляю себе, зачем Лизе понадобилось бы встречаться с Ларисой. Насколько мне известно, у них не было ничего общего.
  - То есть, вы не знаете, зачем Лариса могла прийти сегодня утром к Елизавете Петровне, - печально подвела я итог.
  - Представления не имею, - подтвердил он. - Мне она, по крайней мере, ничего об этом не говорила, даже не упомянула, что к Лизе собирается.
  - Не упомянула? Вы что, разговаривали с Ларисой вчера вечером?
  - Конечно. Сначала я Алле позвонил, потом Наде, потом ей, Ларисе. Я взял Наташину записную книжку и по списку всех обзванивал, спрашивал, что они хотят взять на память от Наташи. Ох, да что же это я? Вы, наверное, кофе хотите?
  - Да ну его, этот кофе, - отмахнулась я. - И что Лариса вам сказала? Вам не показалось, что она озабочена или расстроена?
  - Нет, обычный был разговор, ничего особенного. Когда я спросил, что она хотела бы взять на память о Наташе, она сначала смутилась, сказала, что ничего не надо. А потом попросила "Бурду", - Олег Борисович указал сигаретой на стопку журналов на полу. - Сказала, что у Наташи были очень хорошие выкройки. Но я уже пообещал "Бурду" Алле, и Лариса вспомнила про шкатулку для рукоделия, вон ту, - теперь сигарета повернулась в сторону журнального столика. - На этом разговор и закончился. Нас прервали, а потом она, как-то резко, попрощалась и все. Не знаю, может, она на меня обиделась, что я отвлекся.
  - А что случилось?
  - Да ко мне сосед пришел. Он у меня одалживал, до получки, и вот, отдал. Я с телефоном пошел, открыл дверь, взял деньги... Не знаю, я извинился перед Ларисой, сказал, что в дверь звонят, но она после этого разговаривать со мной больше не стала. Как будто у нее вдруг настроение испортилось.
  - Вообще ничего не сказала?
  - Ничего. Попрощалась и повесила трубку. Только сказала: "Как у вас хорошо все слышно".
  - Как у вас хорошо слышно, - медленно повторила я. - Очень интересно.
  - Вы так считаете? Думаете, она соседа услышала, поэтому и обиделась? Он, конечно, матюкнулся пару раз, но ведь не со зла, это он просто так разговаривает, - Олег Борисович ткнул в пепельницу окурок и тут же достал следующую сигарету. - Прорабом всю жизнь проработал, а на стройке сами понимаете, по-другому нельзя. Вот он и привык. А так - очень милый, образованный человек, вы не сомневайтесь.
  - Не сомневаюсь, - сосед-матерщинник меня совершенно не интересовал, меня занимала реакция Ларисы.
  Она услышала разговор Перевозчикова с соседом, и у нее сразу испортилось настроение. Олег Борисович полагает, что Лариса была шокирована выражениями, которые позволил себе сосед. Не знаю, не знаю. Банк, конечно, не стройка, но в наше время матерная перебранка даже в школе, на педсовете может случиться, сама наблюдала. И думаю, что Ларисе приходилось слышать нецензурные выражения не реже чем мне. Не могу сказать, что мне нравится, когда рядом матерятся, но и в уныние я от этого не впадаю. Так с чего бы вдруг расстраиваться Ларисе?
  - В какое время вы разговаривали? Вечером, я поняла, а точнее?
  - Часов в девять, в начале десятого. Новости как раз начались. Я сначала хотел посмотреть, потом подумал, что позже уже неудобно будет звонить.
  Хм. В девять, в начале десятого, Лариса разговаривает с Олегом Борисовичем по телефону, просит оставить ей шкатулку для рукоделия, потом слышит разговор Перевозчикова с соседом и резко прощается, сообщив, что у него "хорошо все слышно". А утром она едет к Елизавете Петровне и там ее убивают. И какая здесь может быть связь? Ладно, вернемся пока к смерти Наташи.
  - Скажите, Олег Борисович, а ваша жена хорошо готовит? Я имею в виду Елизавету Петровну.
  - Лиза? - Перевозчиков не ожидал такой резкой перемены темы и пару секунд растерянно хлопал глазами. - Честно говоря, Лиза в кулинарии не особенно. То есть, готовит, конечно, как без этого, но ничего сложного затевать не любит. Мы больше на полуфабрикатах жили. Лиза часто готовые котлеты покупала, голубцы и прочее такое. У нас в соседнем доме очень хороший магазинчик, там все довольно вкусно и цены разумные.
  - А такое, например, блюдо, как острый гуляш по-венгерски с гречневой кашей, могла она приготовить?
  - Исключено, - Олег Борисович улыбнулся, мой вопрос его явно позабавил. - Гречку она, может и сумеет сварить, но не станет, Лиза не любит каши. А гуляш, да еще по-венгерски - это уже за пределами ее способностей.
  - А Наташа? И подруги ее? Как у них с кулинарией?
  Он снова заморгал, но честно постарался ответить:
  - Наташа готовила неплохо, но тоже старалась делать самые простые блюда. Насчет остальных не знаю, но Наташа говорила, что Алла очень хорошо готовит. Я помню, даже как-то удивился - дескать, как же так получается: Аллочка ваша и собой недурна, и готовит, и шьет, и вяжет, просто идеальная хозяйка, а все не замужем?
  - Может, потому и стала идеальной хозяйкой, что не замужем, - усмехнулась я.
  - Вот-вот, Наташа мне тоже самое ответила, - он посмотрел на меня с интересом. - А что вы обе имеете в виду?
  - Времени у нее много, - объяснила я. - Семьи нет, заняться нечем, вот она все свободное время шьет, вяжет, да готовит.
  - Думаете, Наташа именно это имела в виду? - усомнился Олег Борисович. - Как-то это не очень по-доброму звучит. А Наташа с Аллой дружили, у них были прекрасные отношения.
  
  Я закончила разговор с Перевозчиковым и, доставая на ходу телефон, выскочила на улицу. Милейший Олег Борисович сообщил мне два любопытных факта: Лариса вчера странно отреагировала на появление соседа, прервавшего ее разговор с Перевозчиковым, и Алла очень хорошо готовит. По отдельности, каждый факт почти не имеет значения, но вместе...
  Гошка взял трубку после первого же гудка.
  - Я закончила!
  - Очень хорошо, - мрачно отозвался напарник. - Заезжай за мной, я тут тоже, все что мог, уже сделал.
  - Результат есть?
  - Так, слабая зацепочка... возможно. Подожди, а ты чего такая оживленная? Что-то нашла?
  - Так, слабая зацепочка, точнее две. Я сейчас подъеду и все тебе расскажу, подожди пять минут!
  Я подъехала не через пять минут, а через восемь, на что строгий напарник не преминул мне указать.
  - Гоша, не поверишь, все светофоры по дороге мои были! Четыре светофора и на всех четырех я на красный стояла. А вот была бы у тебя тоже машина, ты бы меня не ждал, а сам ко мне подъехал.
  - Хочешь сказать, я бы сам на этих светофорах торчал? - усмехнулся Гоша. - Ладно, что нам вторая машина нужна, можешь мне не рассказывать, эту арию я сам исполняю три раза в день. Говори по делу.
  - Сначала ты. Что за слабая зацепка?
  - Да не зацепка даже, так, намек. Муж говорит, что Ларисе вчера вечером кто-то позвонил. Поздно уже, в десятом часу. Мужу она разговор пересказывать не стала, а он не стал спрашивать. Вскоре легли спать, вроде, все было, как обычно. Правда, сейчас мужу кажется, что Лариса была чем-то озабочена, но это до него только задним числом дошло. А сегодня утром Лариса встала тоже, как обычно, но не стала завтракать, а быстро собралась и ушла из дома часов в семь. Матери сказала, что хочет до работы решить какое-то дело. Мать готовила завтрак для внуков и тоже ничего не спросила - дело и дело. Вообще, в этой семье, как я посмотрел, не принято друг другу вопросы задавать. Кто захочет своими проблемами поделиться, сам расскажет. Теперь, конечно, они переживают, ругают себя... только вчерашний день, все равно, не вернешь, и у Ларисы ничего не узнаешь.
  - Значит, Лариса вышла из дома в семь, а у Перевозчиковой была в восемь пятнадцать, - выделила я главное, Гошину "зацепку". - Я вчера Ларису домой подвозила, ей до Елизаветы Петровны, пешком не торопясь - двадцать минут, не больше.
  - Пусть даже двадцать пять, - щедро предложил Гоша. - Все равно без малого час остается на встречу с неизвестным.
  - С неизвестной, - напомнила я. - Мы ведь договорились, что убийца - женщина.
  - Хорошо, с неизвестной. Остался пустяк, эту дамочку вычислить. Ты вроде хвасталась, что у тебя есть новости? Олег Борисович порадовал?
  - Знаешь, теперь я думаю, что и насчет банка была не совсем права. Тамошние барышни долго совещались и, в конце концов, пришли к выводу, что единственная подозрительная фигура, имеющая мотив, чтобы избавиться от Наташи, это Алла. Они, конечно, все там Наташе завидовали из-за выгодного замужества, но Алла больше других. Кроме того, именно она должна была стать начальником отдела, если бы не вмешался Олег Борисович и не "продавил" на эту должность Наташу.
  - У Аллы алиби, - напомнил Гоша.
  - Вот именно! Железное алиби, которое подтверждала покойная Лариса!
  - Ты имеешь в виду... - напарник расстегнул куртку. - Черт, натопила ты в машине, жарко!
  - Выключить печку? - с готовностью предложила я.
  - Не, тогда холодно будет. Ритка, мысль, конечно, интересная, но еще что-нибудь у тебя есть? Хоть какие-то основания?
  - Мне кажется, есть. Во-первых, Перевозчиков утверждает, что из всех подруг Наташи, самой лучшей кулинаркой была Алла.
  - Вот как? - особого впечатления эта новость не произвела, просто было принята к сведению. - А во-вторых?
  - Олег Борисович вчера в начале десятого звонил Ларисе, - я сделала многозначительную паузу, дождалась кивка напарника и только тогда продолжила: - Перевозчиков предложил ей взять что-нибудь из вещей Наташи, на память. Но содержание разговора для нас не важно, важно, как этот разговор закончился. А теперь, слушай, говорю коротко и четко. К Перевозчикову пришел сосед, позвонил в дверь. Перевозчиков извинился перед Ларисой, открыл дверь, поговорил с соседом, сосед ушел. И после этого - ты следишь за развитием действия? - Олег Борисович вернулся к разговору с Ларисой. Но она общаться больше не пожелала. Только сказала: "Как у вас хорошо все слышно".
  - Вот как? - теперь "Вот как?" прозвучало более заинтересованно, это сообщение Гошка оценил по достоинству. - Очень любопытно. Может, ты и права.
  - На следующее утро, в семь часов, Лариса отправилась на встречу с убийцей, напомнила я. - А в восемь пятнадцать она уже была у Перевозчиковой.
  - Знаешь, Ритка, где мы сглупили? - напарник задумчиво смотрел в окно. - Мы так поверили в железное алиби Аллы в истории с Наташей, что нам и в голову не пришло проверить - есть ли у Аллы алиби на время убийства Ларисы.
  - А я о чем толкую!
  - Что ж ты мне на месте толкуешь, когда ехать надо! Ты не потеряла фотографию, где они втроем - Наташа, Лариса и Алла? - Не дожидаясь моего ответа, Гошка достал из кармана телефон: - Ниночка! Солнышко, есть срочное дело...
  
  Вы себе просто не представляете, сколько нам, частным детективам, приходится делать бестолковой, бесполезной работы: разговаривать с теми, кто мог что-то видеть, но не видел, расспрашивать тех, кто мог что-то помнить, но не помнил, показывать фотографии подозреваемых тем, кто мог кого-то узнать, но не узнал! Сначала мне казалось, что этим занимаются просто для галочки в отчете. Все равно ведь придется, начальство заставит, так лучше не тянуть и сделать побыстрее, чтобы не вязались и не трепали нервы. Примерно так же, я рассуждала, когда в сентябре писала планы уроков на весь год, по май включительно. Но если в школе я относилась к этому, как к неприятной, но неизбежной потере времени, то теперь - словно играю в увлекательную лотерею!
  Получаешь на руки пачку лотерейных билетов и начинаешь тщательно, один за другим, проверять. Один билетик - пусто, отбрасываем в сторону, второй, третий... и вдруг, на каком-нибудь семьсот семьдесят седьмом, усталые глаза цепляют значок выигрыша. Рука, привычно-автоматическим жестом пытается отбросить очередную бумажку и только усилием воли удается удержать ее в пальцах. Еще раз, осторожно, боясь спугнуть удачу, ты проверяешь заветные цифры... точно! Выигрыш! Настоящий! Сто тысяч!
  Так же и у нас. Один пустой разговор, второй, третий, семьдесят седьмой... а потом, вдруг, выигрыш! Те самые сто тысяч. Честное слово, ни в одном казино не испытаешь такого азарта.
  Впрочем, когда я поделилась этими мыслями с Гошей, он меня не понял:
  - Странная ты девчонка, Рита. Азарт какой-то, выигрыш, проигрыш. Работаем себе и работаем, по порядку, по стандартным схемам. А тебе зачем-то надо под любое дело романтическую базу подводить. Если так рассуждать, то вся наша жизнь лотерея.
  Спасибо, что пальцем у виска не покрутил, да не сказал откровенно, где, по его мнению, люди, склонные к подобным завиральным идеям, обретаться должны.
  Я, конечно, обозвала Гошу сухарем, скучным человеком и узколобым прагматиком, на что он только ухмыльнулся и развел руками. Дескать: ну уж, какой есть, расстраиваться по этому поводу не собираюсь! И хотя я удалилась с гордо поднятой головой, не уверена, что моральная победа осталась на моей стороне.
  Но это так, лирическое отступление. Просто, чтобы вы представили себе, какая работа нам предстояла. В доме, где живет Перевозчикова, четырнадцать этажей, на каждом этаже шесть квартир. Хорошо, что это дом-"свечка", всего один подъезд - четырнадцать умножаем на шесть, получаем восемьдесят четыре. Совсем немного, сегодня должны управиться. Тесный, но чистенький лифт поднял нас на четырнадцатый этаж (Гоша всегда предпочитает, по ходу дела, спускаться, и меня к этому приучил) и я позвонила в квартиру восемьдесят четыре. Увы, ни хозяин, ни его жена, ни призванная на помощь несовершеннолетняя дочь не узнали Аллу, хотя изучали предложенную фотографию очень старательно. В соседней, восемьдесят третьей квартире, нам повезло не больше. И в восемьдесят второй. В общем, четырнадцатый этаж, как я и ожидала (кто же рассчитывает на удачу, в первой попытке!) нас не порадовал. Тринадцатый этаж - тоже мимо. Двенадцатый, одиннадцатый...
  На десятом, очень милая пожилая женщина пригласила нас на кухню, попросила называть тетей Катей и напоила чаем с пастилой собственного приготовления. Общительная старушка, кроме рецепта пастилы, сообщила нам массу подробностей из жизни подъезда. Тетя Катя не смогла узнать ни Аллу, ни Ларису, но была рада неожиданно подвернувшейся возможности поговорить, тем более, Гошка включил на полную мощность свое знаменитое обаяние. Я держалась скромнее, достала из сумочки блокнот и делала пометки. Тетя Катя, заметив, что ее слова записывают, с еще большим энтузиазмом начала делиться сведениями, которые, как она считала, могли нас заинтересовать.
  Так, мы узнали, что на третьем этаже девочка, Люся, учится в музыкальной школе, на скрипке играет и даже участвовала в настоящем концерте, по телевизору показывали. Но это не родителей заслуга, в музыкальную школу Люсю бабушка записала, Анастасия Георгиевна, из бывших учителей, она и водит. А родители на работе с утра до ночи, им дочкой заниматься некогда. Да им что, у них Анастасия Георгиевна есть. А на седьмом, Саранцевы, из сорок пятой, тоже пробовали своего Игоря в музыкальную школу записать, только он походил полгода и бросил. Тоже, родители на работе, а бабушки нет, приследить некому. А ведь способный, говорят, учительница по музыке два раза к ним приходила, уговаривала его вернуться, обещала, что пианист из Игорька получится великий. Как же, пианист! Это же заниматься надо сколько, а кто его заставит? Хулиган из него получится, вот кто! Даром, что мальчишке всего десять лет, а уже сейчас видно.
  Я сделала в рабочем блокноте пометку - хулиган Игорь из сорок пятой квартиры может оказаться полезным. Такие мальчишки, болтающиеся по двору без дела, многое замечают.
  А тетя Катя уже жаловалась на хозяина пятьдесят шестой, Петьку Савельева:
  - Грубиян он, Петька, бездельник и мусор из ведра в мусоропровод сыплет, как попало, после него на полу всегда грязь. А вот жена его, Светлана, славная женщина, аккуратная. Медсестрой работает, в больнице. Она, когда мусор выносит, если просыплет что, то специальным веничком подметет, на совок, и в мусоропровод. Встретит меня, всегда поздоровается, и про здоровье спросить не поленится. А Петька ее, даже если в лифте вместе поднимаемся, морду отворотит и смотрит в стенку. Одно слово - грубиян! Вы у них еще не были? И не ходите, ничего они вам не скажут. Вы, если что узнать хотите, к Елене Владимировне наведайтесь, в сорок четвертую. У нее ноги больные, так она весь день у окна сидит, на улицу смотрит. Если кто из этих проходил - тетя Катя постучала узловатым пальцем по фотографии, - она непременно видела. Ты, дочка, запиши себе, Елена Владимировна!
  Я послушно сделала запись в блокноте, а она уже рассказывала про неприятного старика из семнадцатой, к которому нам ходить, по ее мнению, не следовало.
  Когда мы, наконец, выпив еще по две чашки чая, покинули гостеприимную и говорливую тетю Катю, Гошка перекрестил закрывшуюся за нами дверь:
  - Дай ей бог здоровья! Святая женщина, побольше бы таких - у нас вообще работы не было бы.
  - А ты говорил, что в этом доме живут только слепоглухонемые идиоты, - напомнила я.
  Гошка наморщил лоб:
  - Действительно, как же я в прошлый раз... так ее тогда дома не было! Точно, эту дверь мне никто не открыл! Тогда, вообще, в половине квартир никого не было. Это только ты у нас такая везучая, свидетели по домам сидят и тебя дожидаются.
  Забегая вперед, скажу, что неприятный старик из семнадцатой оказался не таким уж неприятным. Чай он нам, правда, не предложил, но разговаривал достаточно любезно, а уж то, что на фотографии, которую мы ему показали, не сумел никого узнать, это не его вина. Елена Владимировна тоже не оправдала надежд, возлагаемых на нее тетей Катей. Фотографию Елена Владимировна изучила тщательно и даже сообщила что "вот эта, крайняя" (имелась в виду Лариса) очень похожа на ее внучатую племянницу, но вот что касается всего остального... К сожалению, последнюю неделю, Елена Владимировна ездила по утрам в поликлинику - больные ноги совсем замучили, вот врач и прописал какие-то особо хитрые электропроцедуры. И сегодня утром ее тоже не было дома.
  Убедившись, что помочь нам, несмотря на самое горячее желание, Елена Владимировна не может, мы с Гошкой тактично уклонились от обсуждения порядков, царящих в поликлинике, и продолжили обход. И на третьем этаже нас поджидал наш выигрыш, наша удача - бабушка девочки Люси (той самой юной скрипачки, что в настоящем концерте участвовала, помните?), Анастасия Георгиевна. Она, правда, особой радости, когда мы позвонили в дверь, не выразила и даже пройти в квартиру не предложила - мы так и разговаривали с ней, через порог. Но какое это имело значение? Главное, когда Анастасия Георгиевна взглянула на фотографию, она тут же, уверенно, указала на Аллу.
  - А как же, вот эту самую, видела. Сегодня утром. Я внучку в школу к восьми отвела и домой возвращалась. Подхожу к подъезду, а эта, - женщина снова ткнула пальцем в Аллу, - выскакивает мне навстречу. Дверью хлобыстнула так, что чуть с петель не сорвала. Если бы я чуть ближе была, так она бы меня этой дверью и припечатала. Хулиганка. Выскочила из подъезда, как ошпаренная и побежала со двора, а в мою сторону даже не взглянула. Я, когда узнала, что на седьмом этаже женщину убили, так и подумала, может, это она? Теперь ведь молодежь такая, не знаешь, чего от них и ждать. И не гляди, что одета прилично, ничего не значит. Такая приличная, как раз, возьмет, да и зарежет.
  - Вы милиции это рассказали? - спросила я. Сухарев, конечно, был уверен, что уже арестовал убийцу Ларисы, но отправить ребят опросить соседей должен был.
  - Какая милиция? - искренне удивилась Анастасия Георгиевна. - Никто ко мне не приходил. Да и не сидела я дома, мне в магазин нужно было, потом внучку из школы забрать. Вот вы пришли, я вам говорю, все что видела, рассказываю, ничего не скрываю. А за милицией бегать я не могу, у меня своих дел хватает.
  
  - Теперь мне понятно, как все было на самом деле, - объявила я, едва мы вернулись в офис.
  - И что тебе понятно? - Александр Сергеевич не поленился, вышел из кабинета в приемную, чтобы меня послушать.
  - Все!
  - Бойтесь людей, которые утверждают, что им понятно все, - провыл Гошка, поднимая руки к потолку. - Бойтесь!
  - Перестань, ты же знаешь, о чем я. Я знаю, как умерла Наташа, и Лариса тоже.
  - Действительно, Гошка, хватит паясничать, - заступилась за меня и Нина. - Пусть Рита расскажет, интересно же.
  - Вот поверь мне, Ниночка, - он картинно прижал правую ладонь к груди, - ничего интересного! Елизавета Петровна сказала правду, Наташа, у нее, действительно, не задержалась - бывшая супруга выставила нынешнюю, без долгих разговоров.
  - Естественно, Наташа обиделась, - перебила я. - И отправилась к подружке, жаловаться.
  - К Алле, - уточнила Нина. - Но она ведь только в девять домой вернулась?
  - Это Алла так говорит. Но теперь я думаю, что она врет. Наташа, прямо от Перевозчиковой, пришла к Алле, и та уже была дома.
  - Подружки посидели, поужинали гречневой кашей с гуляшом, допили джин, - снова вступил напарник. - Очевидно, все это время, Наташа продолжала жаловаться на жизнь, возможно при этом была несколько бестактна. О покойниках, разумеется, плохо не говорят, но, судя по всему - невеликого ума была женщина.
  - Не вовремя она к Алле пришла со своими претензиями, - я снова перехватила инициативу. - Алла на должность начальника отдела рассчитывала, а поставили Наташу! И после этого, Наташа приходит к ней и начинает рассказывать, как ей тяжело живется! Ясно, что Алле такой разговор был неприятен...
  - Очень неприятен, - подсказал Гоша.
  - И вдруг она сообразила, - я не позволила напарнику продолжать, - никто не знает, что Наташа сейчас у нее! И если Наташа вдруг умрет, то никто не подумает, что она, Алла имеет к этому отношение. Зато полдюжины свидетелей подтвердят, что Наташа ушла к Елизавете Петровне! Алла подсыпала подруге мышьяка - в джин или в гуляш - это теперь неважно, и то и другое вполне годится. А дальше...
  - Дальше все просто, - теперь и Ниночка решила похвастаться сообразительностью. - Отпускать Наташу домой нельзя, вдруг она, почувствовав себя плохо, вызовет скорую, и та успеет вовремя?
  - Правильно, Алла не хотела рисковать, - подтвердила я. - Она позвонила в "скорую", но только тогда, когда убедилась - Наташа умирает, ее уже не спасти. Помните, Сан Сергеич, что эксперты удивлялись, как при таком количестве мышьяка, Наташа почти два часа продержалась? А очень просто, не было никаких двух часов! Мышьяк, как ему и положено, подействовал почти сразу. Я думаю, Алла дождалась, пока Наташа потеряет сознание, а потом позвонила Ларисе. Поболтала с ней немного, потом объявила, что в дверь звонят, что это Наташа пришла. Обеспечила себе, таким образом, наипрочнейшее алиби. Чтобы понадежнее утопить Елизавету Петровну, Алла придумала, что Наташа прямо обвинила ту, в своей смерти. И, когда тело Наташи увезли, еще раз позвонила Ларисе и разыграла истерику. В результате, ей удалось убедить всех, что Наташу отравила Перевозчикова.
  - И на следующий день наша Аллочка вполне могла праздновать, - я не вовремя сделала короткую паузу, и Гошка не замедлил этим воспользоваться. - На место начальника отдела, она - единственный претендент, а единственный подозреваемый в отравлении Наташи - Елизавета Петровна Перевозчикова. Сама Алла вне всяких подозрений и единственное, что ее немного нервирует - Елизавета Петровна до сих пор на свободе. Ничего страшного, но мало ли, вдруг она тоже сумеет сочинить себе алиби? Тогда милиции придется искать нового подозреваемого. Но вчера вечером случилось непредвиденное. Перевозчиков позвонил Ларисе и, в то время как они разговаривали, к Олегу Борисовичу пришел сосед. Лариса услышала звонок, услышала голос соседа и вдруг поняла, что в день смерти Наташи ничего подобного не было - ни звонка, ни голоса Наташи, ни стона, никакого шума постороннего. Просто Алла сказала, что Наташа пришла, и больше ничего. Даже замок не щелкнул, дверь не стукнула... Ларисе стало ясно, что Алла ее обманула.
  - Гошка, так нечестно, - возмутилась я. Кто из нас рассказывает?
  - Ты, конечно, - он невинно похлопал ресницами. - Это я только мелочи уточняю.
  - Мелочи! Ты все самое важное рассказал.
  - Так ты больше не хочешь рассказывать? Мне закончить?
  - Еще чего! Значит, так: Лариса решила поговорить с Аллой утром, до работы. Пока неизвестно, пришла она к ней домой, или просто позвонила и сообщила, что немедленно отправляется к Елизавете Петровне. Если это был телефонный разговор, то неизвестно, встретила Алла Ларису по дороге или ждала ее в подъезде. Неизвестно, что Алла говорила Ларисе, как пыталась объяснить...
  - Действительно, Гошка тебе самую туманную часть оставил, - хихикнула Нина.
  - Хватит отвлекаться, - не вытерпел наших пререканий Александр Сергеевич. - Рита, мы тебя слушаем.
  - Ясно только одно, - послушно продолжила я, - у дверей Перевозчиковой они стояли рядом. И Алла, недолго думая, всадила нож подруге в сердце и убежала. Убежала, полностью уверенная, что и в этом убийстве обвинят Елизавету Петровну. Так и получилось. Лариса смогла позвонить в дверь и, прежде чем потеряла сознание, успела сказать: "Это она, это снова она". Надо понимать, она имела в виду Аллу и хотела сказать, что именно Алла убила Наташу. Конечно, если бы Лариса выразилась яснее, всем было бы проще, но увы!
  - В любом случае, ее слова никто кроме Елизаветы Петровны не слышал, - теперь от комментария не удержалась Нина. - А пока Перевозчикова остается основной подозреваемой, Евгений Васильевич предсмертные слова Ларисы во внимание принимать не будет.
  - Не будет, - согласилась я. - Хотя, по-моему, нечестно получается: на основании предсмертных слов Наташи, которых тоже, кроме Аллы, никто не слышал, Сухарев обвиняет Перевозчикову в убийстве. А на предсмертные слова Ларисы, говорящие о том, что Елизавета Петровна невиновна, он не желает обращать внимания.
  - Рита, давай не будем сейчас обсуждать методы работы Сухарева, - попросил шеф. - Нас с Ниной вы уже убедили, что обеих женщин убила Алла. Но что-то конкретное, что можно в суде представить, у вас есть?
  - А как же! - хором откликнулись мы с Гошкой. Я показала напарнику кулак и продолжила: - Мы прошлись по соседям Перевозчиковой. Не знаю, как это получилось, то ли схалтурили ребята Сухарева, то ли не повезло им, но мы нашли свидетеля, которого никто не опрашивал. Гражданка Луценко Анастасия Георгиевна, проживающая в пятнадцатой квартире, проводила внучку в школу и возвращалась домой. Когда она подходила к подъезду, навстречу ей выбежала женщина. На предъявленной фотографии, гражданка Луценко уверенно опознала именно Аллу, о чем у нас имеются по всем правилам оформленные и подписанные показания. - Я достала из сумочки исписанный листок и помахала им. - Гражданка Луценко готова выполнить свой гражданский долг и явиться для дачи показаний, если ее пригласят в удобное для нее время. Самой ей "за милицией бегать некогда, своих дел хватает".
  - Это гражданка Луценко так говорит, - объяснил Гоша.
  - Ниночка, а ты нашла что-нибудь? - вспомнила я. - Гошка просил...
  - А как же! - Нина подмигнула и похлопала ладонью по лежащей на столе распечатке. - Пожалуйста, список звонков с сотового Перевозчиковой Н. Д. от седьмого декабря сего года.
  - И что? - шеф потянул распечатку к себе.
  - Девятнадцать десять! - звонко объявила Нина. - В это время зафиксирован звонок с телефона Перевозчиковой на номер, принадлежащий А. Н. Брагиной. Я там пометила, красным фломастером.
  - Наташа не забывала телефон на работе! - я вскочила со стула. - И она позвонила Алле почти сразу после того, как ушла от Елизаветы Петровны.
  - Позвонила, сказала, что сейчас придет, - продолжил Гоша. - Дальше мы примерно представляем себе, что произошло. А когда Наташа умерла, Алла взяла телефон из Наташиной сумочки и стерла последний звонок. Не хотела, чтобы у следствия возникали вопросы: почему Наташа не вызвала "скорую", когда ей стало плохо? Может, она была отравлена не у Перевозчиковой, а гораздо позже? Алле нужно было создать впечатление, что Наташа просто не имела возможности позвонить. А утром, Алла незаметно подбросила мобильник в стол Наташи. Не думаю, что это было слишком сложно.
  Последняя частичка пазла встала на свое место. В девятнадцать десять телефон еще находился у Наташи, значит, забрать его, чисто технически, могла или Елизавета Петровна (допустим, версия Аллы правдива, допустим), или сама Алла. Больше некому, ведь по показаниям самой Аллы, Наташа пришла к ней от Елизаветы Петровны, нигде не задерживаясь. Но Елизавета Петровна не имела возможности подбросить телефон в ящик Наташиного стола, на следующее утром. Значит, остается только Алла...
  - Молодцы, - удовлетворенно заключил Александр Сергеевич. - И версию хорошую выстроили, и подкрепили ее, и свидетеля нашли. Молодцы. Теперь надо подумать, как лучше действовать.
  Гошка насмешливо взглянул на меня. Еще совсем недавно я бы предложила самое логичное, в такой ситуации, действие - передать всю, полученную нами информацию, следователю, ведущему дело. И получила бы в ответ печальный взгляд шефа, короткий смешок Ниночки и издевательскую лекцию напарника. Тема лекции: "Умение найти правильное соотношение между гражданскими обязанностями и интересами детективного агентства "Шиповник"". В чем, в данный момент, состоит интерес нашего агентства, я представляла слабо, но явно не в том, чтобы немедленно звонить Сухареву. Поэтому предпочла скромно опустить глазки и промолчать. Гоша и Нина тоже не торопились выступать с предложениями.
  Баринов озабоченно нахмурился и постучал по столу карандашом.
  - Исполнительный директор банка. Что о нем известно?
  - На вид, нормальный мужик, - Гоша ответил первым.
  - Неглупый, - осторожно добавила я.
  Ниночка выдала более развернутую характеристику:
  - Костомаров Анатолий Егорович. Я посмотрела материалы. Господин Костомаров слывет человеком разумным, ценящим репутацию своего банка.
  - Хочешь сказать, он оценит, если узнает все эти пикантные подробности от нас, а не в ходе следствия? - заинтересованно уточнил шеф.
  - Несомненно, - заверила Нина.
  - Благодарность банкира дорогого стоит... - Гоша задумчиво поднял глаза к небу. - Это для нас найти денег на новую машину - проблема, а для банка такая сумма - семечки.
  
  В банк мы отправились втроем, оставив Нину "на хозяйстве". Без всяких затруднений попали в кабинет исполнительного директора - мне снова показалось, что нас ждали.
  Разговор вел Баринов. Он коротко, без лишних подробностей, ввел Анатолия Егоровича в курс дела и мягко намекнул, что в полиции пока ничего не известно. Но уважаемый Анатолий Егорович, разумеется, понимает, что мы, как законопослушные граждане, обязаны передать эту информацию следственным органам. И если мы пришли сюда, то это, прежде всего, знак уважения к такому серьезному предприятию, как банк "Аметист" и жест доброй воли. Тем не менее, поскольку агентство "Шиповник" - фирма, исполняющая законы и постановления, мы обязаны связаться с полицией в самое ближайшее время. Таков наш гражданский долг.
  Анатолий Егорович внимательно выслушал Баринова и выступил ответной речью. Поскольку, в отличие от шефа, он не имел возможности подготовиться, его выступление было гораздо менее связным и содержательным.
  - Гм, - он снял очки и положил их перед собой на стол. - Как-то это все неожиданно... и неприятно. Скажите, а вероятность ошибки... впрочем, я понимаю... э-э-э, поверьте, я тоже, целиком за исполнение законов и постановлений, всей душой. Но в данном, конкретном случае, не могли бы вы подождать немного с исполнением гражданского долга?
  - Думаю, мы можем себе это позволить, - солидно кивнул Александр Сергеевич. - В разумных пределах, естественно.
  Директор взял со стола очки, неторопливо надел их и нажал кнопку селектора:
  - Алиса, пригласите ко мне, пожалуйста, Аллу Николаевну из кредитного отдела. - Откинулся на спинку мягкого офисного кресла и пробормотал, скорее для себя, чем для нас: - Посмотрим.
  Аллу долго ждать не пришлось. Через две минуты она впорхнула в кабинет: веселая оживленная и, при этом, очень-очень деловая. Впрочем, наше присутствие ей явно не понравилось - Алла насторожилась.
  - Вызывали, Анатолий Егорович? - она демонстративно смотрела только на своего руководителя.
  - Да, Алла Николаевна, присаживайтесь. Я хотел с вами побеседовать по поводу вашего назначения. Дело в том, что решение рекомендовать вас на должность начальника кредитного отдела уже практически принято, - доброжелательно сообщил он, и Алла не смогла сдержать счастливой и торжествующей улыбки. Которая, впрочем, превратилась в недовольную гримасу, как только Анатолий Егорович продолжил: - М-да, решение практически принято. Но вот, пришли господа из детективного агентства, и появились некоторые вопросы.
  - Вопросы? - Алла неприязненно посмотрела на нас. Я не сомневалась, что если бы сейчас потолок внезапно рухнул и придавил нас всех троих, ей не удалось бы притвориться, что она огорчена. По крайней мере, когда она растянула губы в профессионально-любезной улыбке, выглядело это совершенно неубедительно.
  - Разумеется, я с удовольствием отвечу, - она снова обернулась в нашу сторону и довольно ядовито спросила: - Что именно вас интересует?
  - В основном детали, - невозмутимо ответил шеф. - В главном мы уже сами разобрались. Мы знаем, что вы хотели стать начальником отдела, и отравили свою подругу, Наталью Денисовну Перевозчикову, потому что она должна была занять это место. Но мы не знаем, как именно вы дали ей яд. Мы знаем, что это вы убили сегодня утром Ларису Витальевну Леставину, но не знаем, как вы сумели оказаться рядом с ней у дверей Перевозчиковой. Не знаем, успела Леставина позвонить в дверь Елизаветы Петровны до того, как вы ударили ее ножом или она дотянулась до звонка, когда вы уже убежали...
  Анатолий Егорович внимательно смотрел на Аллу - она слушала, кусая губы, потом, словно опомнившись, перебила:
  - Вы что, хотите сказать - это я убила Наташу и Ларису? Ну, насмешили! - Она громко и старательно расхохоталась, но никто ее не поддержал. Заметив недоумение на лице Костомарова, Алла резко оборвала смех и заговорила, торопливо и, похоже, искренне волнуясь: - Я не понимаю, о чем вы говорите. Да, я хотела стать начальником отдела и считаю, что вполне заслуживаю этого, гораздо больше Наташи. Анатолий Егорович подтвердит - не зря же именно меня теперь предлагают, не за красивые же глазки! Но убивать из-за этого лучшую подругу? Как вам такое в голову могло прийти? А уж то, что вы говорите про Ларису, вообще бред! С ней мне и делить нечего было.
  - Лариса подтвердила ваше алиби в отношении смерти Наташи, - негромко объяснила я. - Но потом она засомневалась и, на беду, пришла со своими сомнениями к вам. А вы...
  Не дослушав, Алла резко повернулась к директору:
  - Анатолий Егорович, я не понимаю, кому и зачем нужна эта провокация, но прошу вас, оградите меня от нелепых и оскорбительных обвинений! Вы знаете меня не один год и не можете сомневаться в моей добросовестности!
  Она говорила настолько горячо и искренно, что даже я, на мгновение, ей поверила. Что уж говорить о Костомарове. Он вопросительно уставился на Александра Сергеевича.
  - Никто и не сомневается в добросовестности уважаемой Аллы Николаевны, - не подвел его шеф. - Оба убийства, несмотря на то, что не были спланированы и носили спонтанный характер, осуществлены чрезвычайно хладнокровно и, я бы сказал, очень ловко. Все улики указывали на Елизавету Петровну Перевозчикову, которая удачно оказалась под рукой.
  - Она и убила Наташу! - визгливо выкрикнула Алла. - И Ларису тоже!
  - Нет, Алла Николаевна, это вы постарались сделать так, чтобы Перевозчикову обвинили в преступлениях, которые совершили вы. Елизавета Петровна не убивала супругу своего бывшего мужа. Она даже не пустила Наталью Денисовну в квартиру, и та, рассерженная, пошла к вам. Правда, сначала, позвонила...
  - Ничего подобного! Она не звонила, не могла звонить! Наташа забыла телефон на работе!
  - Алла Николаевна, - укоризненно прогудел шеф. - Неужели вы считаете, что это трудно проверить? Даже если вы стерли звонки со своего телефона и телефона Натальи Денисовны, всегда можно запросить данные у сотового оператора. Да это и не важно. Главное, что Наталья Денисовна отправилась от Елизаветы Петровны прямиком к вам. И явилась она не в девять часов, как вы всем говорили, а вскоре после семи.
  - Неправда! Меня не было дома, я почти до девяти ходила по магазинам!
  - Вы можете сказать, какие магазины посещали?
  - Конечно! Я как шла по улице домой, так во все магазины и заглядывала! Сначала была супермаркете, потом в обувном...
  - Простите, это вы по какой улице шли? - перебил ее Гоша.
  - По Советской! - Алла торжествующе улыбнулась. - Да вы можете сами проверить, хоть сейчас поезжайте. Не во всех магазинах, конечно, но где-нибудь, меня наверняка вспомнят.
  Даже забавно. Сейчас она уверена, что самым лучшим способом обезопасила себя от всех ловушек, которые мог поставить ей Баринов. Действительно, прямая дорога от банка к ней домой, именно по Советской. И наверняка, Алла часто идет домой, заглядывая в магазины, примелькалась там, возможно даже знакома с кем-то из продавцов. И если сейчас мы попробуем выяснить, была ли она в каждом конкретном магазине неделю назад после семи вечера, никто ничего конкретного нам не скажет. "Может, была, а может, нет - она к нам часто заглядывает" - вот ответ, который мы получим, скорее всего. Ответ, который вполне устраивает Аллу и совершенно не подходит нам.
  - Еще раз извините. Продолжайте, пожалуйста, - попросил Гошка.
  - Что продолжать? - удивилась Алла.
  - Вы говорили о магазинах, - напомнил шеф. - Какие еще магазины были у вас по пути? И, пожалуйста, припоминайте сразу, что вы там покупали.
  - Ах, это, - Алла снова расцвела улыбкой и бросила на Анатолия Егоровича взгляд, который должен был сказать: "Вы же понимаете, что эти люди занимаются полной чепухой. Ничего, сейчас я их выставлю полными идиотами, и мы вместе над ними посмеемся". - Легко!
  Надо заметить, что директор банка ее воодушевления не разделял и смотрел на Аллу довольно кисло. Но будущий начальник кредитного отдела этого не замечала, она уже тараторила оживленно:
  - После обувного я зашла в аптеку и купила леденцы от кашля, еще пришлось в очереди стоять. В этой аптеке, почему-то, всегда очередь. Потом был магазин "Посуда", но там я ничего не покупала, просто посмотрела. Люблю, знаете ли, хороший фарфор. Потом "Ткани", - Алла старательно перечисляла магазины, располагающиеся на Советской. А магазинами эта улица, надо признать, богата. Если заглянуть в каждый, пусть даже на пять минут, вполне можно и два часа домой добираться, и три.
  - А в книжный?
  Каюсь, я задала свой вопрос исключительно из вредности. Ну, и чтобы сбить ее с ритма тоже.
  - В книжный? - растерянно заморгала она. - Зачем? В смысле, в какой еще книжный?
  - Между "Посудой" и "Тканями", на Советской, есть магазин "Книги", - с удовольствием объяснила я. - Правда, он в полуподвальном помещении, но вывеска большая, трудно не заметить.
  - Ах, этот, - Алла презрительно скривила губки. - Так он же на другой стороне, дорогу переходить надо. Да и закрыто там было, они рано закрываются.
  Оп-па! Я осторожно покосилась на напарника и на шефа. Александр Сергеевич сохранял благородную невозмутимость, а Гошка еле заметно улыбался. Что ж, если они не хотят торопить события, я тоже буду сидеть тихо.
  - Потом цветочный магазин, но в него я не заглядывала, - для разнообразия, Алла решила сказать правду, - и мебельный, он уже у самого моего дома.
  Она помолчала, сосредоточенно хмурясь - очевидно, высчитывала, достаточно ли обосновано позднее возвращение домой или стоило еще куда-нибудь зайти? На всякий случай, добавила: - Я там много времени провела. Хочу в гостиной мебель обновить, вот и застряла там - каталоги смотрела, образцы.
  - С продавцами советовались, - подсказал Баринов.
  - Э-э... нет, кажется, - неуверенно отказалась Алла. - Не помню, может и спросила кого, но долго не разговаривала. Больше сама смотрела.
  Очень хорошо. Сейчас Александр Сергеевич задаст еще один вопрос и наша милая барышня сдуется, как воздушный шарик.
  - То есть, мебельный магазин в вашем списке был последним и, сразу оттуда вы пошли домой, - не обманул моих ожиданий шеф. Дождался подтверждающего кивка Аллы и нанес решающий удар: - Значит, вы вышли из магазина около девяти. Вам самой это не кажется странным?
  - Н-нет, - Алла снова бросила на своего начальника взгляд, но теперь умоляющий, словно хотела просить помощи. Увы, выражение лица Анатолия Егоровича, бодрости ей не прибавило. - А в чем дело?
  Вместо ответа, Баринов, не сводя с нее пристального взгляда, попросил:
  - Гоша, расписание мебельного магазина на Советской?
  - С десяти утра до семи вечера, без перерыва на обед, - с интонациями механического автоответчика отрапортовал напарник.
  - Но я вовсе... я же и не говорила, что была там до девяти! Просто я потом, после мебельного еще погуляла, погода была хорошая!
  - Можно, конечно, запросить гидрометеоцентр, - тихо, словно сам с собой, посоветовался шеф. - Что-то я особо приятной погоды на прошлой неделе не припомню.
  - Мне нравится гулять, когда холодно! - Алла зажмурилась.
  - Может, вы кого-нибудь встретили, когда гуляли? - с сочувствием спросил Гоша. - Пока болтали, время незаметно и прошло?
  - Да, конечно! Я подругу встретила... - она сообразила, что следующий вопрос будет о подруге: имя, фамилия, адрес? - То есть, нет, не подругу... Это была... это был парень, я его не знаю, мы тогда познакомились...
  - Посыпалась, - еле слышно шепнул мне Гошка. Я кивнула.
  - Да, он подошел ко мне...
  - В мебельном магазине, - без тени иронии предположил Баринов.
  Алла дернулась, словно он ее ударил.
  - Вы все равно ничего не сможете доказать! Какая разница, когда я вернулась домой? Я никогда не признаюсь, что отравила Наташу. И мышьяка вы в моем доме не найдете, ни крошки!
  Неожиданный звук привлек общее внимание - все уставились на Анатолия Егоровича, в руках которого треснула и разломилась пополам дорогая сувенирная ручка. Сам он, не замечая, что сжимает в пальцах обломки, с ужасом смотрел на Аллу. Если раньше исполнительный директор сомневался, то теперь поверил, понял, что перед ним - убийца.
  - Согласен, в данной ситуации улики имеются только косвенные, - Александр Сергеевич решил вернуться к основной теме. - Но вот, что касается смерти Ларисы Витальевны Леставиной... Дело в том, что есть свидетели, которые видели вас в подъезде, сегодня утром.
  Алла побледнела.
  - Неправда, - голос ей изменил и теперь она почти шептала. - Неправда, там никого не было.
  - Это вы от волнения не заметили, - мягко вступил Гоша. - Когда вы ударили ножом Ларису и бросили ее у дверей Елизаветы Петровны, вы, конечно, разволновались. Поэтому и не заметили женщину, которая подходила к подъезду. А она вас хорошо запомнила. Ей очень не понравилось, что вы не придержали за собой дверь.
  - Боже мой, - по щекам Аллы неожиданно потекли слезы. - Боже мой, - она закрыла лицо руками, - боже мой...
  Некоторое время, тишина в кабинете нарушалась только всхлипами Аллы. Наконец, Александр Сергеевич деликатно кашлянул и обратился к директору:
  - Вы не будете возражать, если мы избавим вас от необходимости вызывать официальных лиц сюда?
  Анатолий Егорович встрепенулся:
  - Вы окажете нам большую услугу, - прочувствованно заверил он. - И еще. Сейчас, конечно, не время... не самое подходящее время говорить об этом. Но не сомневайтесь, Александр Сергеевич, я оценил ваше лояльное отношение к нашему банку. Шумный скандал, с арестом сотрудника на рабочем месте очень скверно действует на репутацию. Финансовое преступление было бы, конечно, еще хуже, но и убийство достаточно неприятно. Так что, позвольте поблагодарить вас. Сейчас - только устно. Но в самом ближайшем будущем, я надеюсь выразить вам нашу благодарность более... осязаемо.
  
  Увидеть осязаемую благодарность банка "Аметист" мы смогли через полторы недели. Ее пригнал Гоша и двумя длинными гудками вызвал нас на улицу. Накинув куртки, мы поспешно скатились по лестнице и замерли на крыльце. Дверца вишневого "джипа-тойоты" распахнулась, из машины вышел Гошка и картинно оперся на капот.
  - Что скажете? Лично мне, очень нравится иметь дело с благодарными банкирами!
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"