Любить, кажется, сложно и необыкновенно просто, больно и хорошо.
На краю земли жила она, та, что не верила в смерть, чистая душа, смотрящая в небо, на звезды, деревья, траву, птиц широко открытыми изумленными восторженными глазами. Она ходила по лужам в резиновых сапогах с зонтиком, кружилась под дождем, пила росу, бегала босиком по мокрой траве, вдыхала воздух, воздух своей сказки, вмещавший в себя все - запахи сосны, смолы, цветов, сена, конфет, печенья, маминых рук, клубники, навоза, миллионы запахов и запах чего-то особенного, чего нельзя описать, но что витало тогда в воздухе. Она умела видеть то, чего не замечали другие. Когда дул легкий летний ветер, она сплетала с ним руки, и ей казалось, что он живой, что он с ней говорит, что обнимает ее и целует.
Чудовищно, когда кто-то уходит, и один миг становится концом всему. Тогда ты понимаешь, что на самом деле ничего не сможешь сделать, безысходно, пусто, выхода нет. К этому примешивается и понимание того, что многие люди, они вовсе и не люди, они делают что-то, считая это чрезвычайно значимым, на самом же деле не делают ничего, их мысли с их словами не совпадают вовсе, они делают что-то, понимая или не понимая, что это ужасно, они глухи, слепы, хвастают своими недостатками, плохими стало быть модно, все превратилось в какую-то кашу, в машину, где нет людей, а есть детали. Чудовищно, когда рядом умирает кто-то, кому лет двадцать три, это непонимание, это противоречит просто всему. Она не ходила ни на одни похороны, это убило бы, сокрушило бы все ее существо, все ее мировоззрение.
Она не понимала и отторгала от себя мир, в котором параллельно неправильно существуют заповеди Божии и тюрьмы, суды, где врачи не могут поставить диагноз больному, видят, что тот умирает, чахнет с каждым днем, и не могут найти болезнь, причину этому, она не верила в то, что нельзя это найти, значит, они плохо стараются, и это бесчеловечно. Она отчаянно верила в то, что человек это не тело, а дух, душа, и о душе, прежде всего, должен заботиться человек, а не о теле своем, многие пытались сломить это ее понимание, но она никому не дала.
Она мечтала о чем-то высшем, чистом, ослепительно светлом, о чем-то небесном, неземном. Хотя изначально земля должна была стать раем. Она всегда переключала канал, если видела что-то пошлое, ей сразу становилось противно, грязно, это никак не могло совместиться с ее существом. Она представляла себя белым цветком, чем-то чистым и неземным, и делала жест руками, как будто подбрасывала вверх волшебную невесомую пыльцу, этим она говорила, что описать эту чистоту, о которой она мечтала, невозможно.
На другом краю земли жил он, мечтавший о сказке. Он терял, он разочаровывался, пытался найти то самое заветное ощущение сказки и не находил, но не переставал верить, что она должна быть где-то, что она где-то есть. Чистыми глазами он смотрел на мир, но не хотел смотреть, понимая, что он из себя представляет. Он был трогательным, чистым, замечательным, вся эта злость, гнусность противоречила его душе. Он мечтал о бесконечно высоком, чистом, вечном, светлом, где нет ни капли, ни микрона пошлости и лжи.
По разные стороны земли они жили и смотрели, как рушатся их миры по кирпичикам, а они ничего не могут сделать, им остается только смотреть. Они знали, верили, что они где-то есть, что где-то есть он, а где-то - она. Они бесконечно любили музыку, хотя зачем говорить бесконечно, когда любовь итак такова, они растворялись в ней, для них это - последний кайф в жизни, но и это пытались отнять, не понимая этого, люди.
Люди должны дойти до кондиции, до понимания того, что, когда они мечтают о чем-то неимоверно высоком и чистом представлять себя белыми цветами, а не человеком. И это-то и ужасно, что человек в такие моменты представляет себя цветком или кем-то еще, но не человеком.
Они умерли в один день, так и не встретившись, по разным концам земли, в ощущении, что это было близко. Что делать таким человекам-белым цветам? Сохранять в себе ребенка, чистоту, стремление, тягу к неизведанному, заветную мечту, любить и верить...