Вольные размышления о гомосексуалистах и гомосексуализме в России.
В нашей стране гомофобия является что-то вроде национальной чертой, как, скажем антисемитизм или любовь к быстрой езде, псевдогеройству... Ну, антисемитизм, я ещё могу понять, когда евреи, без каких бы то ни было особых причин и оснований, становятся повсеместно в нашей стране олигархами, крупными банкирами, политологами, телеведущими, сатириками, правозащитниками, директорами институтов и т. д. Завидно, что мы не обладаем такой хваткой, такой проницательностью, смекалкой, живучестью что ли?! Но при чём здесь геи? Правозащитной деятельностью они не занимаются, их самих защищать надо, сатириков среди них нет, разве только на самих себя сатиру писать, а из ответственных постов - только главные редакторы журналов и сайтов для себя любимых. И о себе! Так в чём причина? Народная молва, мол, тянут к себе в постель - если насильно, так на это есть статья в УК РФ. Кто-то скажет: "плохо работает!" Я отвечу: "это проблема правоохранительных органов!", сажают же по пресловутому ФЗ "О противодействии экстремизму", сажают даже тогда, когда сажать, собственно, не за что! Значит, никто никого насильно не тянет на ложе любви?! Тогда не лучше ли вспомнить слова великой советской актрисы Фаины Георгиевной Раневской - в ответ на судилище одного актёра, по этой самой причине, она резонно заметила: "Каждый имеет право своей жопой распоряжается так, как он хочет, поэтому я свою подымаю и уёбываю!" Великая женщина!! В конце концов, каждый из нас является частью мира Фрейда, хотим мы этого или нет. Взять, например, современную армию, ведь, она, по сути, делится на тех "кто" и на тех "кого". А тюрьма? Опять же на тех "кто" и на тех "кого". А разного рода суворовские училища, интернаты и проч.? Каждый из нас прошёл хотя бы через одну из этих структурных организаций, суровых школ жизни. Так почему такая лютая ненависть, такая непримиримость?! Если мы все являемся частью своего и, одновременно, их мира. Так вот, товарищи россияне, до тех пор, пока каждый из нас будет вести себя по принципу: "как вы относитесь к геям? - плохо, но отношусь!" эта проблема не исчезнет. Исчезнуть она сможет только тогда, когда мы прекратим создавать её надуманно, деланно, на вроде Алексеева, Мурзина с одной стороны и Чуева, Новикова с - другой, а обратимся к насущным проблемам и займёмся реальными делами по обустройству нашей многострадальной Родины!
16 января 2006год.
АРМИЯ! Каждого молодого человека, будь он даже полным физическим или моральным уродом, одно это слово приводит в священный трепет. АРМИЯ! Мы робчим, мы заискиваем, мы можем наигранно на публику строить из себя пофигистов в этом вопросе, но душа наша леденеет, а пальцы ног сводит в столбнячном спазме. Лишь, немногие способны принять призыв, как истинный долг стране и народу и стремиться отдавать этот долг по настоящему. ОНИ - истинные патриоты нашей Родины, они, как Евгений Родионов, Трусов, Железнов, Яковлев, а ещё раньше до них - Космодемьянская, Матросов, Кошевой, Мересьев - и есть соль земли Русской! На них стояла Русь со времён Рюрика. О них мы помним. Помним и о тех, кто отдавал долг стране, но был ею предан, как Буданов или Ульман. Помним и о тех, благодаря вездесущим журналистам, кто пострадал от зверств однополчан, как Сычёв и др. К сожалению, всё больше становится последних "героев" и меньше тех, на кого равнялась наша армия во все времена.
Гаев Иван был тем, кто истинно стремился отдать долг стране и народу и тем, кто стал "героем" из последних. Судьба его обыденна и столь же трагична. Ване было почти восемнадцать лет, когда он счастливый и полный надежд окончил среднюю образовательную школу. Окончил хорошо, с серебряной медалью. Особенно хорошо давались Ване точные науки - математика, геометрия, физика, информатика... Родители прочили Ивана в Институт имени Баумана. Всё к тому шло.
Ваня был красивым зеленоглазым блондином. В школе у него не было отбоя от поклонниц. Все девчонки мечтали стать его подругами. В самом деле, он был умён, как Эйнштейн и красив, как голливудская звезда Бред Питт. Такое в жизни редкое сочетание! Но Ваня выбрал себе девку стервозного типажа. Лиля была той ещё штучкой. Не, спорю, красивая, длинноногая, модельного, конечно, типа, такая могла свести с ума любого парня. И надо же было случится, что этим парнем стал Ваня. Они познакомились уже на выпускном, куда Лиля пришла со своим братом от нечего делать. Она сразила многих, но Ваня приглянулся и ей самой. Они танцевали вместе, практически провели весь вечер вдвоём, не замечая никого. Затем Иван, как галантный кавалер вызвался проводить свою новую подругу домой. Для этого он оторвался от коллектива, с которым провёл десять интересных, познавательных, самых лучших в своей жизни лет. Они начали регулярно встречаться, их отношения развивались очень бурно, как лавина. Но Лиля была девушкой непостоянства. Не то, чтобы Иван ей перестал нравиться, но её взбалмошная душа влекла к новым удивительным странствиям в стране любви и порока. Она без зазрения совести бросила Ваню и сразу же стала встречаться с новым возлюбленным. Но Ваня, так же просто, этого перенести не мог. Он долго переживал, упрашивал Лилю вернуться к нему, несколько раз по-мужски поговорил с её новым другом. Но ничто не давало результата...
Одним августовским солнечным и жарким, что было странно для обычно дождливого и пасмурного лета в центральной России, деньком, Ваня возвращался домой с речки, где интересно провёл время с друзьями. Прошёл ровно один месяц, с тех пор, как его бросила Лиля и два - с того момента, как они познакомились. Тяжёлые воспоминания нахлынули в душу парня. Около подъезда Ваня встретил местную знакомую шпану. Двое парней были откровенно ублюдочного вида, остальные так же не внушали доверия. Парни поздоровались, пожав друг другу руки.
-Привет, Вань, - заговорил парень самого ублюдочного вида, - я слыхал твоя тебя кинула, вот засада!
-Заткнись, - огрызнулся Иван, - тебя и бросать некому!
-Отвали!
-Отвалю - подставляй руки!
Ваня поднялся к себе в квартиру. Дверь открыла мать. Когда я говорю о родителях Ивана, я, прежде всего, имею в виду отца. Так уж получилось парадоксально, что главой семьи и заботливым, в плане воспитания детей, здесь был отец. Мать же была алкоголицей и тунеядкой. Когда она была пьяная, то читала мораль о нравственности, когда трезвая - начинала воспитывать детей. Сегодня Ване не повезло, мать была трезвая.
-Ты где шатался? Ужин уже десять раз остыть успел, - запричитала она, - мог бы по мобильнику звякнуть.
-Уй, маман, отстань, пожалуйста - у меня сегодня и так на душе дерьмово, - отмахнулся от матери Ваня, как от назойливой мухи.
-У тебя дерьмово? Да как ты со мной, сучий потрох, разговариваешь? - родительницу пробрало, - я тебя свинью выходила, когда ты подыхал в младенчестве, я себе отказывала, только всё для тебя, кровиночки!
-Да, знаю, знаю я, - не глядя на мать, отвечал Ваня, - как ты отказывала - втихаря с подружками водку жрала!..
-Жрать будешь - сам разогреешь! - заключила мать.
-Ой, не растаю, - невозмутительно ответил сын и убрался на кухню, покуда у матери не возникли новые позывы воспитания. Здесь Иван, вспомнив Лилю и ещё больше озлобившись на мать, достал из тайника семидесятиградусный спирт (отец работал в реанимации анестезиологом) и, разбавляя его слегка водой "Акваминерале", усосал целый стакан чистейшего этилового спирта. Уже весь пьяный он решил показаться матери, чтобы сообщить ей решение, которое он обдумывал целую ночь.
-Маман, короче, - он мялся, не зная с чего начать, - в общем, я решил идти в армию.
Мать не сразу поняла сказанного. Только через минуту другую до неё дошёл смысл. И она вспылила, ведь она была мать, к тому же трезвой.
-Ты совсем сдурел? - завопила она на сына, - опять скотина, нажрался! Сколько раз я этому идиоту говорила, чтоб спирт домой не таскал! Сын сопьётся!
-Уй, мам, а тебе можно?!
-Заткнись, - резко перебила мать, приходя в ещё больший кураж, - иди, проспись, служить он пойдёт! Из-за этой, из-за своей шлюшки, что ль на рожон лезешь, не надо, всё равно не оценит, Ромео, блядь, нашёлся!
Иван пришёл в ярость от сказанных матерью слов.
-Не смей называть её шлюхой, слышишь, алкоголица тупая, не смей! Никогда не обзывай людей, которые лучше тебя!
-У тебя все люди, кроме родной матери, сволочь, свинья! - мать перестала выбирать слова, определяя сына.
-Маман, не надо, я уже всё обмозговал, - в категоричной форме вновь заявил Иван, но на этот раз увереннее.
-Обмозговал он, тварюга! Мозговитый какой нашёлся! - мать несло, как трубу, - я те помозгую! Вон, санитаром пойдёшь к отцу на работу, если учиться не хочешь дальше.
Иван не выдержал, - ну, у тебя, что, блин, опять горячка началась?! Блин, ну, воще, у всех предки, как предки, а эта чокнутая вовсе!
Иван хотел, было уйти долой, но было поздно, последние слова, сказанные им в состоянии аффекта, в конец разъярили и без того потерявшую психическое равновесие мать. Она бросилась на него с кулаками и стала беспощадно бить по лицу и голове, оттесняя его в угол комнаты. Здесь под кроватью лежал топор неизвестно для каких домашних нужд. Его-то и схватила мамуля и бросилась на родного сына. Поучить! Пьяный, но сохранивший кое-какую ориентацию, Ваня увернулся, но топор задел лезвием его спину, оставив препорядочную, не глубокую, но широкую рану.
-Мам, ты чего, мам, ты чего?! - завопил Иван. Как раз в этот момент домой вернулись отец с младшей дочкой. Услышав дикий шум в комнате, они ринулись туда для спасения сына и старшего брата. Мать и сын к тому времени уже валялись на полу, причём сын пытался вырвать топор, а мать норовила ударить этим топором сына по голове. Муж быстро вырвал топор из её рук.
-Спрячь, - он обернулся к дочери, протягивая ей орудие покушения на жизнь. Та, испуганная и бледная, убежала прочь и спрятала топор под ванной. Отец тем временем повёл, оторопевшего от неслыханной агрессии матери, сына в его комнату.
-Хер ли ты спирт в дом таскаешь? - неслось им вдогонку.
Когда муж вернулся в комнату, жена сидела и смотрела какой-то сериал, как ни в чём не бывало.
-Зря ты мне его зарубить не дал! - стала упрекать она супруга, посматривая, как дон Педро, признаётся в любви донне Марии.
-Ну, дорогая, ну, успокойся, - стал уговаривать, давно уже не любимую, но всё ещё такую близкую, подругу жизни отец, - а, что, здесь, собственно, вообще произошло? Почему разгорелось такое побоище?!
-Потому! - рявкнула жена, - потому что ты детьми совсем не занимаешься! Этот выродок - твой сын, решил выбрать себе замечательную профессию.
-Какую, он же в институт Баумана поступает?! - пожал плечами папа.
-Какую? - передразнила жёнушка его же интонацией, - такую, твою мать! Есть такая профессия Родину мать защищать!
-Но, с чего это он вздумал идти в армию?
-Я говорила, гнать эту шалаву подзаборную надо, как парня испортила, потаскуха!!
-Ладно, успокойся, я поговорю с ним завтра, когда проспится, - заключил отец и занялся своими обыденными домашними делами.
На утро состоялся наисерьёзнейший разговор между папой и сыном в стиле тургеневского извечного противостояния отцов и детей. Макар Федорович был человеком не глупым. Ему только с женой не повезло. Но, как говорится в народе - любовь зла - полюбишь и козла! Полюбил. На свою шею. Выпускник медицинского института имени Сеченова, отличник, прекрасный врач-практик. Есть в медицине мнение, что у каждого порядочного врача обязательно должно быть своё маленькое кладбище. Это, к слову сказать. Так вот, чистая, правда, но Макар Федорович обошёлся без него. Нет, он не был Иисусом, были и у него промахи, но тут, как сказал вождь мирового пролетариата про умных людей - умные не те, которые не делают ошибок, таких людей нет и быть не может, умные те, кто ошибки делают, но не очень существенные и очень быстро умеют их исправлять. Таким был Макар. Он всегда перепроверял себя в любом деле, не только на поприще Эскулапа, поэтому ошибки его были малозначительные и легко исправимые. Но на этот раз он так переволновался, что вместо уверенных, безальтернативных доводов, перешёл на крик и ругань, чего с ним не бывало раньше.
В разговоре с сыном он планировал не перемалывать старую историю про их скоротечные отношения с Лилей ещё раз - и коню понятна подоплёка, а объяснить сыну весь ужас и бесперспективность его сиюминутного решения, решения в порыве гнева юношеского максимализма. Решения, которое может стать роковым в его жизни.
-Это правда, что вчера сказала мать? - Макар Федорович сразу занял угрожающую позицию в форме свиньи псов-рыцарей. Взгляд его при этом, ровный и чёткий, источал не то негодование, не то непонимание.
-На счёт армии? - переспросил Ваня и тут же утвердительно кивнул головой, чтобы сразу отмести все сомнения. - Да. Я сам хотел рассказать тебе, папа, но мать сорвала мои планы, как всегда.
-Но, хорошо, - отец пустился в дискуссию, собственно, для чего он и начал этот неприятный для обоих разговор. - Допустим, ты решил не поступать в Бауманский институт. В конце концов, не каждый хочет заниматься тем, что ему даётся легче всего. Может, это и правильно. Во всяком случае, это можно понять, - отец на мгновение задумался, но сразу продолжал, его секундного отсутствия не заметил бы никто. - Я понял бы, если ты, например, поступил бы на работу к Славе Зайцеву или, скажем, Звереву. У тебя для этого все внешние данные, как говорится. Конечно, модельный бизнес, не Бог весть что, но это верный гран-кусок хлеба на первые пять-десять лет. При чём с маслом и икрой. Но ты решил идти в армию. Кстати, уже с осенним призывом? - отвлёкся Макар от генеральной линии проповеди, хотя и так было понятно.
-А когда же мне?! - в самом деле?
-Допустим. Что ты знаешь об армии? - отец ткнул выразительно указательным пальцем в грудь сына. Сделал это немножко неаккуратно, отчего тот ойкнул. - Ты думаешь, армия - это Суворов и Кутузов? Лихие комдивы на вороных - Будённый и Чапаев? Шестнадцатилетний Гайдар во главе целого полка отважных героев?! Наконец, твёрдый удар кулаком по столу маршала Жукова? - и здесь отец не выдержал и значительно повысил голос, проще говоря, закричал. - Нет! Нет и нет!! Романтика вещь туманная, особенно, в армии, особенно, в современной российской армии.
-Но, пап..., - попытался прервать разговор Иван.
-Молчи! И слушай! - отец ни слушал уже никого, отчаянно жестикулируя, он впал в транс, делая на каждом слове ударение. - Армия - это боль, это страдания, это произвол дедов, то есть старших по службе, армия - это беспредел вечно пьяного офицерья, у которого давным-давно отбило понятие чести и совести, армия, это, наконец, генералы, для которых она - торговая лавка и кладезь бесплатной рабочей силы! А теперь подойти к зеркалу и посмотри на себя.
-Это ещё зачем? - искренне не понял Иван.
-Посмотри, посмотри. Хорошенечко, - голос отца стал подозрительно тихим, но тут же взорвался. - Да ты же в женщину превратишься, в казарменную шлюху! Из соседних гарнизонов будут приезжать, чтоб тебя потрахать!
-Я постою за себя! - твёрдо резюмировал Ванька.
-Постоишь за себя??! - отец приходил в тихое бешенство. - Дурачок!!! Ты не знаешь современной российской армии. Да если б Чака Норриса и Ван Дамма или того же негра, как его, Тайсона, заставили послужить у нас, то и они б закукарекали почище наших деревенских петухов! Кудахтали б на вагонках, да и только! Наша армия - хуже зоны! Там хоть понятия есть какие-то, там хоть паханы законы блюдут, а в армии... тьфу! Вот всё, что я могу тебе сказать. В общем, так, подумай хорошенько. И запомни - ни я, ни мать, ни сестра, когда она подрастет, одним словом никто - не будет вымывать из-под тебя говно, когда тебя, как Сычёва привезут из военного госпиталя!! - подытожив в категоричной форме своё краткое, но содержательное выступление, батя вышел вон, не дав сыну ни секунды на оправдание.
Ваня посидел чуть-чуть и решился в очередной раз позвонить Лиле. Она сама взяла трубку.
-Алло, - робко, почти заискивающе начал он, - Лиличка, привет, лапа.
-Слушай, Иван, - Лиля подыскивала наиболее подходящие слова, чтобы побыстрее отвязаться от навязчивого кавалера старых нравов, - ну, чё тебе надо?! У нас был потрясный романтический перепихон. Нет, было клёво, конкретно! Но, чувства, типа, они, блин, как там, у поэтов, увяли, во, блин! Какая я умная! Короче, отвянь от меня!
-Я в армию иду, - робко продолжал Иван.
-Да? Поздравляю! Это всё?! - Лиле было абсолютно всё равно, даже если бы Иван сообщил ей, что собирается повеситься, вот в данный момент. Она бы и на похороны не пришла. Да она и не пришла на похороны собственного отца, когда тот трагически погиб - замёрз лютой зимой после бурной пьянки с собутыльниками.
-Всё, - трагически произнёс Ваня.
-Желаю успехов в военном деле, - Лиля положила трубку, подивившись изворотливости своего ума.
Август почти уступил место осени. Нет, ещё всё было зелено - это настоящее богатство центральной части России или так сказать умеренного её пояса. Но мы по достоинству никогда не ценим это. Я, например, Ваш покорный слуга, родился на востоке ныне независимой республики Казахстан в городе Уральске, бывшей столицы Уральского казачьего войска, преданного мусульманам большевиками. Так там, степь голая по обе стороны от широкого быстротечного Урала. И никакая зелень без полива искусственного там не растёт. Хотя наш пейзаж мне нравится гораздо меньше. А может просто засрали, простите за выражение, свою Рось мы?!
Иван выходил на улицу, встречался со своими корешами, подставлял лицо последним летним лучам солнца. И это и была жизнь! Впереди ждала служба. Отец ещё несколько раз пытался завести душеспасительную беседу, но Иван всякий раз грубо обрывал его, замечая, что всё будет хорошо. Он твёрдо решил довести начатое дело до конца. Иначе, как может мужчина, настоящий мужчина вести себя как маленький ребёнок - сегодня одно, а завтра - другое. 19 сентября 2006 года он явился на призывной пункт с вещами. В комнате, где их собрали, было накурено, пахло водкой и последствиями её бесконтрольного приёма. Окна почему-то наглухо были завинчены и открыть их не представлялось никоим образом. Большинство ребят были уже в состоянии нестояния. Часть из них испражняла желудок противоестественным способом. С Ваней начали происходить незапланированные им, но вполне естественные вещи. Для начала какой-то длинноволосый парень с феничками и женскими серьгами в обоих ушах прижался к его заднице и нежно погладил по бедрам, потом другой, стрижка была короткая, мужественная внешность, облевал его брюки чем-то ужасно несъедобным. Ваня промыл их в воде, цвета той, которая остаётся в детском стаканчике после урока рисования и стал ждать продолжения приключений. Впрочем, на этом этапе приключения закончились, Ваню - отправили служить подальше, в Сибирь, в какой-то полузакрытый и полузабытый Богом пункт, а он и не сопротивлялся.
На перроне, где их, сегодняшних призывников, завтрашних - защитников Отечества, грузили в телячьи вагоны, плакала мать. Почему-то она была не пьяной, но учить жизни ей сегодня не хотелось. О чём она думала? О всех тех потерянных годах? Потерянных на водку и более крепкие напитки? Возможно. Отец стоял, сминая лёгкую летнюю кепку в огромных ручищах. Одна-две ничего не значащих фраз иногда прерывали их обоюдоострое молчание. Сестрёнка вертелась у ног, всего восемь лет, а, ведь, всё понимает. Хотя, дети порой бывают мудрее взрослых и более проницательнее. Дар предвидения у них проскальзывает сам собой. Отец попросил писать раз в месяц, чаще не стоит. Чаще пишут только любимым, а реже - отчёты начальству. Иван пообещал, что будет писать обо всём, кроме государственных тайн. Он шутил. Но шутки эти уже попахивали трагедией. Один парень, сразу видно сыкло, пытался удариться в бега - потихоньку пролез под днищем поезда и дал дёру, но был во время схвачен и обезврежен, обездвижен. Если нагнуться и посмотреть между колёсами, можно было увидеть, как дубасят его конвоиры, как грязные, мокрые ботфорты, пятидесятого размера системно погружаются в его пухлый животик, а в голову "вбивают гвозди".
Наконец, тепловоз прогудел прощальный похоронный гудок и колеса тронулись, увозя молодых пацанов от родителей, любимых, жён и даже детей. Что их ждало?! Большей частью, слава те Господи, пока ещё возвращаются живыми и даже невредимыми. Ну, у кого-нибудь там, почку отобьют, печенку - нечего выпендриваться, кого-нибудь женщиной употребят, тоже бывает. Вот, хочу заметить по этому поводу. Можно плевать в лицо Фрейда, игнорировать его, критиковать, даже не читая его произведений, но Фрейд - это голова! А Юнг и Карнеги - это ещё две головы. Фрейд, Юнг и Карнеги - это три полноценных головы!!!
Иван оказался в купе с тем парнем с длинными волосами и феничками и двумя братьями близнецами, хохлами по происхождению. Братья больше общались между собой на своей мове, а, может быть, и воляпюке. Они совсем недавно приехали из цветущей незалежной, самостийной, вильной Украины, точнее с её самой самостийной части - Львiва и теперь добирали гражданство ненавистной страны москалей и кацапов служением в её "жандармско-имперской" армии. А общаться с "панком", как окрестил его Иван, не очень-то и хотелось. Когда те братья вышли куда-то по своим братским делам, панк подсел к Ване и предложил доставить друг другу удовольствие. Иван на отрез отказался. Ночью ему приснился сон, что панк лёг рядом с ним, прижался, тесно, тесно, так что Иван ощутил крепость его хозяйства, засунул в рот язык и повертел им, кажется, по часовой стрелке. Его волосатые руки нежно поглаживали ванины плечи. Иван проснулся и обнаружил, что панк лежал рядом и впрямь тесно прижавшись к нему. Дело было на второй полке. Иван, не пытаясь разбудить партнера, резко столкнул его в пролёт. Панк упал на лежащего, неизвестно откуда взявшегося пса, системы пудель, и задавил бедняжку ву смерть. Пёс даже не издал предсмертного собачьего возгласа, но от звука падения проснулись близнецы. Они решили, что дело семейное - москали отношения выясняют, но потом обнаружили труп собаки.
-Ёж-моё, - воскликнул тихо, как только было возможно, один, - це ж псина товарища старшохо лейтенанта! Гарна собачонка. А вы её ж тохо - на мыло, га?! - он весело рассмеялся. Но ребятам тут же стало не до смеха. Надо было избавиться от столь опасной улики. И избавление было придумано. Они потихоньку открыли окно и выбросили тело лейтенантской любимицы. Долго ещё потом раздавались в вагоне жалобные призывы: "Дина, Дина, Диначка, где ты моя маленькая, где ты моя пушистенькая?!" Пушистенькая давно уже отстала от поезда, и местные вороны садились поужинать, поклевать, что Бог послал.
Ребята тоже садились поесть. Каждый раз во время общего приёма пищи, товарищ прапорщик обходил "столы" и собирал дань - яйца, колбасу, сыр, масло, овощи, сладкое... Но был по животному разумен - брал столько, сколько нужно было ему и его старшим товарищам, чтобы утолить зверский солдатский голод, не боле.
Иван развернул недоеденную, уже обветренную, но ещё вполне пригодную в пищу курицу, заботливо приготовленную отцом. Курица в горло не лезла, но ещё немного и она б испортилась. Глядя, как живо уписывают свои припасы близнецы, словно и не в армию едут, а в курортный санаторий Турции подлечится, Ваня предложил свою курицу одному брату.
-Будешь, как тебя, забыл? Тарас?
-Панас! Це братишку кличут Тарас. Та що ж, можно, сувай её к нам! - Панас хищно потянулся за курицей, овладел ею, словно женщиной, братски поделил с Тарасом и мгновенно поглотил.
В глотку не лезла не только курятина, какие-то нехорошие предчувствия начали закрадываться в душу призывника. По вагону пошёл слух, что ночью в тамбуре кого-то опустили. Поездка затягивалась. Тем не менее, с опозданием в полтора суток, через пять дней, поезд прибыл на место, где провели окончательное распределение призывников. Я не буду называть этого места нарочно, иначе меня привлекут к уголовной ответственности за разглашение гостайны. Я и так уже один раз, чисто случайно получив информацию о сосредоточении российских войск на границе с Грузией, как раз во время затяжного конфликта, выдал её одной праворадикальной организации, на добрых началах, так сказать, за что потом имел продолжительную беседу в местном УФСБ. Так, себе беседу, пару раз лицом об стол ударили, да сказали, чтоб впредь язык за зубами держал. Мне эта беседа не понравилась очень. Никакой душевности, понимаешь!
Объект, куда занесло Ваню, возглавлял мировой мужик, полковник Кара-Мурза. Это был настоящий русский боевой офицер. Понюхал пороха в Афгане, в Чечне лиха хлебнул, а теперь руководил работой объекта. Здесь везде был порядок - ни какой тебе дедовщины, ни каких громких продолжительных пьянок со всеми вытекающими последствиями, ни какого панибратства, короче, на объекте царил закон и порядок (бывает и такое, что лишний раз доказывает мудрость русской народной пословицы: "Какой поп - такой и приход!", это к слову о руководстве в Кремле). Но был у полковника один существенный недостаток, один малюсенький такой. Но именно он не позволил офицеру давным давно надеть генеральские лампасы. Симпатизировал полковник старым порядкам, в армии в том числе. Товарища верховного главнокомандующего иначе, как главпидарасом Российской Педерации не называл, а к месту и не к мету любил прибавлять: "знаем мы, чем наш-то с техасцем на ранчо занимаются!" и ещё - "на воре шапка горит, а на нашем-то главке - жопа!" Это объясняло в корне невозможность продвигаться по карьерной лестнице.
Первые три месяца прошли нормально. Ваню никто не трогал. Здесь вообще никто никого не трогал - не то, чтобы всем на всех было наплевать, но все боялись батю - так ласково и с уважением звали полковника примерные служащие, враги же называли - "Советским Союзом" и боялись. Каждый на объекте выполнял свои обязанности, аккуратно и в срок. Но в конце ноября случилось непредвиденное: с полковником случился сердечный приступ, когда он прыгал в постели с местной лярвой, изображая комдива Котовского. Так натурально изобразил, так вжился в роль, что откачать бедолагу уже не смогли. Нельзя злоупотреблять виагрой, это я как медик говорю! На должность командующего объектом был назначен майор Толиев - этот был как раз из тех, кого обычно выставляют расстреливать мирные демонстрации в столицах. Алчный, жирный каплун с бегемотьим брюхом, продавал всё, что встречалось на пути: военную технику, секреты, людей. Мелочный до безобразия - не гнушался торговать даже ветошью для мытья полов. Естественно, что такое явление, как порядок было забыто напрочь. На объекте стала царить анархия и беспредел, свойственный большинству воинских частей в современной российской армии.
Несчастье случилось шестнадцатого декабря в субботу, когда добропорядочные евреи всего мира чтят шаббат. Иван был направлен на кухонные работы. А в гости к и. о. начальника объекта, на время отсутствия Толиева (тот как раз распродавал новую полученную со склада солдатскую форму китайским бизнесменам), старшему лейтенанту Кохе приехал "погостить" лейтенант Аварец из соседней воинской части. Коха был грузин по национальности, полное имя у него значилось, как Коха Шмоинали, но все, даже ниже званием, звали его просто Коха. А Аварец был завхозом у себя в части и по национальности был аварец, кличка пошла с происхождения. Аварец был чрезмерно упитан, лицо было лунообразным, а тело имело форму бочки для закваски кислой капусты. Пухлые руки с пальцами-сардельками дополняли и без того упитанный вид офицера. Коха же был худощав, впалые щёки и грубая непереводимая щетина делали его ещё страшнее. Туловище и руки были вытянуты, от чего казалось, что конечности держатся на шарнирах.
Коха и Аварец были закоренелыми и убеждёнными врагами армейской дисциплины. Каждый раз в увольнении они устраивали какой-нибудь сыр-бор. То морду набьют гражданским, то у бабуси на рынке уворуют гуся, оторвут ему голову и сбросят в пруд, поплавать, то помочатся на витрину продовольственного магазина в защиту прав потребителей, то... В общем и целом та ещё компания!
Когда Аварец и Коха что-то горячо обсуждали, Ваня прошёл мимо них без задней мысли.
-У, какие кадры! - довольно недвусмысленно хмыкнул Аварец, и тут же поинтересовался с живейшим интересом, - даёт?!
-Надо будет - даст! Куда денется! - хлопнул весело ладошкой по столу Коха и разлил по пол стакана водки, свою долю немедленно пропустив к желудку и "закусив" воздухом.
-А что, неплохо было бы, - Аварец мигнул в сторону Ивана, - употребить?!
-Да, хуй с ним! - лениво отмахнулся старший лейтенант, - сейчас допьём, девочек вызовем, - видно было, что сейчас ему не очень хоца ебать парня.
-Чё, ссышь?! - зло улыбнулся лейтенант, - "Советского Союза" больше нет, дотрахался старый! Трахаться с умом надо, это тоже работа! При чём не лёгкая, - теперь он уже весело рассмеялся, оголив жёлтые в многочисленных пломбах зубы. Клыки выглядывали, хоть Дракулу играй!
-Ни чё я не ссу! - обиделся Коха, - эй, как те-а? Гаев! - выкрикнул он, но Ваня его не услышал, потому что успел порядочно отдалиться от пьяных.
-Смотри, Коха, они тебя не слушают, какой ты к чёрту командир! - подзуживал Аварец старшого.
Иван безропотно подошёл к пьющим. Аварец бесцеремонно обхватил своими обезьяньими ручищами, длинными, как у орангутанга, ягодицы рядового.
-О, есть что пощупать, жопа, как у пидораса, круче, чем у моей тёлки! - искренне восхищался прелестями филейной части Ивана Аварец. Иван резко отпрянул в сторону, отбросив с леденящими душу чёрными волосками лейтенантскую руку.
-Ты чё, корешок? - надуманно удивился гость, - на попку целка? Не ссы, братан, мы это дело сейчас мигом поправим, - и добавил назидательным тоном, - иди, подмойся.
-С мылом, твою мать! - заплетающимся языком вставил старшой.
Иван встал, как вкопанный - вот оно, пророчество мудрого отца!!!
-Что стоишь, педрило? - возмутился непониманием и медлительностью солдата Аварец, складывая пальцы обеих рук в здоровенные богатырские кулачища - такими до революции на ярмарках устраивали кулачные бои, - видишь, как у товарища старшего лейтенанта стояк до рези, сейчас штаны прорвёт и потолок испоганит. Кто ему новые штаны выдаст? Твой начальник форму узкоглазым загнал по дешёвке, - оба расхохотались, упоенные возможностью безнаказанно унижать парня. Иван пошёл, сам не зная куда. А Коха обратился ко всем присутствующим, мол, кто будет в ёбле участвовать. Согласились, конечно, все. Что поделать - солдатская участь сурова, ни баб, ни подрочить, как следует, нет возможности. Вот и выходит, что голь на выдумки хитра.
Ивана подловили на кухне, где он не то молился Богу, не то проклинал Его. Скрутив по ногам и рукам, рядового вынесли, как фараона и водрузили на ложе любви - большой старый стол, к столу передом, к остальным задом, как в русской народной сказке. Иван оказывал наисерьёзнейшее сопротивление, но силы были слишком неравными, и он только ещё больше распалял желание к себе. Уже чьи-то сильные руки стали резко срывать с него брюки и трусы. Ещё мгновение и он ощутил жаркое дыхание сзади, а потом резкую, жгучую, нестерпимую боль в заднем проходе.
-О! Как по настоящему! - восхищался Аварец, наращивая и без того бешеный темп движений тазом. Ваня всё ещё пытался вырваться, за это Коха и ещё несколько ребят двинули его по голове и головой об стол. А гость добавил, - правильно, кореш, сопротивляйся, сопротивляйся, как настоящая шлюха!
-Сейчас мы из тебя сделаем девушку Иванию, - продолжал резвиться Аварец, спуская и дико урча от удовольствия.
Следом был Коха, затем прапорщик Стецько, потом ещё двенадцать жутко голодных до секса, животного секса, молодых отчаянных парней. Трахали Ваню жестоко, по чёрному, что называется, ебали на сухую, словно очко у парня было из железной руды или мрамора. После одиннадцатого захода он потерял сознание, но после того, как последний сослуживец бурно спустил, как вулкан Везувий, в бедного парня, его пустили по кругу ещё раз, уже бессознательного. Потрахав досыта, защитники Родины бросили Ивана около кровати и разошлись по своим делам, лейтенанты же сели допивать водку.
В себя Ваня пришёл только утром. Он забился в угол и непонимающе смотрел на окружающий его мир. Большие ясные зелёные глаза с длинными ресницами загадочно взирали вокруг. Он толком ничего не понимал - где он находится, кто вокруг него, даже кто он сам?! Но он и не задавал себе таких важных вопросов. Его ум превратился в умишко трёхлетнего ребёнка или ещё меньше, если судить по тому, как Иван навалил в штаны, распространяя принеприятнейший дух. Это быстро заметил Аварец, который, похоже, прописался здесь до прибытия Толиева.
-Ты, козёл! Что, сука, надристал от удовольствия? Вот мразь, весь кайф испоганил сволочь. Как представлю, что трахал обсерика..., - Аварец зло повертел пальцами, как бы перебирая чётки и пнул Ивана в бедро.
В течение недели, что отсутствовал Толиев, парня избивали по страшному, пытаясь заставить "стать человеком", но что с ним произошло никто не понимал. Да и не хотел. Когда приехал начальник, недовольный, что распродал казённое имущество так дёшево, он распорядился отправить рядового Гаева в медсанчасть. Оттуда парня перевели в военный госпиталь, где он пролежал ещё недельку. И, наконец, шестнадцатого января, бывший защитник Родины, который теперь едва мог осуществлять физиологические оправления в положенном для этого месте, прибыл на новый пункт служения Отчизне - психиатрическую клинику.
В палате, куда он попал, находились ещё двое таких же субъектов, как и он сам. Одного медперсонал за глаза звал "Зомби", другого - "Сохатый". Это были наистарейшие и наиглупейшие обитатели лечебницы, ещё с незапамятных времён. "Обитатели" ходили под себя, плавали, когда много ходили, отчего в палате вечно стоял жуткий смрад. Иван не раз наблюдал картину, как санитары с медсёстрами таскали обгадившихся клиентов в ванную комнату. Это происходило так: провинившегося стаскивали за ноги с кровати и волокли по полу, при этом он обычно мог пересчитать (если бы умел считать) все неровности по ходу пути. Ваню миновала сия чаша, он умел высаживаться по естественной нужде. На этом его практические навыки заканчивались. Он что-то лепетал, что-то детское. И только через год под действием радикального лечения стал понемногу возвращаться в этот неполноценный, но такой интересный мир.