Малахова Валерия
Чёрная Исса

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Место в середине финального списка "Эквадора-6". "Dura lex, sed lex" - говаривали древние римляне. Но как быть, если закон не просто суров, а самая настоящая "дура"? Где грань между справедливостью и мёртвой буквой закона?
    А вообще, как водится, рассказ получился не о том. О людях он опять получился :)

Малахова Валерия

Чёрная Исса

  
   Если вы зайдёте в таверну "Розы и шипы", что на пересечении Портняжной и Барабанщиков, то увидите горько, по-чёрному пьющего мужчину. Он приходит с рассветом - нечёсаный, грязный - и полновесным серебром платит за самое крепкое и дрянное вино. Он пьёт это вино целый день, а затем валится под лавку, и подметалы вышвыривают пропойцу из зала вместе с мусором, шелухой от семечек и другими захмелевшими гуляками. Пару раз мужчину пытались обыскать; не нашли даже завалящего медного рё, а зуботычин бродяга, похоже, не замечал. Зато бочку с холодной водой, куда его пару раз макнули, с рёвом насадил на одного из вопрошающих, а второму сломал три ребра. Так что странного посетителя оставили в покое; пусть себе ходит, доход заведению приносит.
   Когда-нибудь у мужчины закончатся деньги. Тогда его напоят в последний раз, свяжут покрепче и продадут матросом на иноземный корабль или на рудники, где вечно не хватает крепких рабов.
   Когда-нибудь это, возможно, произойдёт.
   Но пока деньги у оборванца водятся.
  

***

  
   - Эге, Фартим, работа нужна, э?
   Солнце заливало крохотную площадёшку, умытую недавним ливнем; солнце подмигивало из каждой лужи и сияло на листве парочки чахлых яблонь. Скоро духота города возьмёт своё, но пока дышалось легко, а к немилосердному запаху потрошеной рыбы нос давно привык.
   - А какова работа-то? - смуглый верзила лениво ковырял пальцем в носу. Мало ли, что карман давно опустел - ага, и потайной тоже - что желудок с утра не урчит, а прямо воет, как старуха на поминках сына, а в голове непристойно ясно и трезво? Всё так, но долг почтенного человека - не впрягаться в первую подвернувшуюся телегу, а с чувством, с разумением расспросить, да не забыть поторговаться.
   Потом уже и впрячься можно. Ибо карман... и желудок, опять же...
   - Эвва, Фартим, дорогой, хорошая работа, всеми богами клянусь, сколько их там? Штукень перевезти надо. Оттуда - сюда, отсюда - как придётся... Денег дают много, эге! Соглашайся, Фартим, э?
   - Распелся, соловей... - светло-карие, обманчиво сонные глаза верзилы изучали лицо собеседника - честное-пречестное, только с таким сирот в бордели и продавать.
   Вообще, у Фартима были веские причины не доверять обещающему все блага мира мужичонке. Аксахан-Коротышка слыл типом скользким, способным под видом работы подсунуть неудобосказуемое. К сожалению, другие посредники молчали похлеще статуй перед входом во дворец местного сборщика налогов, а на прямой вопрос только руками разводили - всё так же молча. Дескать, извини, дорогой - не сезон.
   - Эвва, Фартим, зачем обижаешь? Идём со мной, там уже человек дожидается - айя, что за человек! Красивый, богатый... Идём, э?
   Похоже, заказчик с посредником не особо откровенничал... А, гори оно всё, как в день Забвения!
   - Идём, башка бритая...
  
   Против ожиданий, Фартима подвели к дому. Добротному, опрятному дому, одному среди многих на Пчелином холме. Здесь жили люди с достатком: потомственные купцы, ростовщики, почтенные господа судовладельцы...
   Или работодатель из денег забор строит - дом для встреч снимать вместо трактирного стола, ну, комнаты, если незаметным остаться приспичило - или "человек красивый, богатый" тут живёт, не опасаясь властей.
   Второе. Фартим понял это, едва вошёл. В нос шибануло дорогими благовониями, ноги утонули в мягком алом ворсе ковра - хоть сапоги снимай, право слово! - а хозяин дома...
   Да, пожалуй, красивый. Южанин Аксахан не мог не оценить. Красивый тягучей, утончённой красотой тех мест, где богачи не делают разницы между женщинами и мальчиками.
   Фартим не любил таких. Фартим любил баб - статных, пышногрудых, крутобёдрых баб с крепкими руками и жарким лоном. А большеглазая гаремная моль - и не девка, и парнем язык не повернётся назвать - это... тьфу, одно слово.
   Хорошо ещё, что морду красками не полил - видал Фартим однажды такое размалёванное...
   Ничего, даже отдалённо похожего на косметику, на лице у работодателя не наблюдалось. Чистая кожа, простая белая одежда, простая причёска - волосы перехвачены лентой. В руках какая-то верёвочка из золотых нитей, длинные пальцы, будто пауки, бегают по ней туда-сюда...
   - Проходите, почтенный, - голос приятный, ровно сироп льётся. Понятное дело - работа, ему положено...
   Аксахану пройти не предложили. Аксахану вручили полупустой (или наполовину полный - как посмотреть) кошель и выпроводили. Вежливо, но твёрдо.
   Так что не увидал Фартим жеста, которым коротышка отгонял от себя злые силы. Мало ли - вдруг прицепятся, заказчик-то не из простых!
   Да и если б увидал - не особо бы расстроился бывалый ходильщик. Мало ли, какие поверья у Коротышки? Не до него сейчас. Работодатель куда любопытнее.
   Вблизи парень вовсе не такой молодой оказался. Может, до тридцати не дотягивает, но и двадцатник перешагнул давно. Каким ветром его вообще сюда занесло? Далековато родные края, ой, далековато!
   - Халву, шербет? Может, фруктов?
   - Обойдусь. К делу давай.
   Работодатель не обиделся. Хотя этот обидится - всё равно не покажет. Присел напротив. А пальцы всё бегают по золотому шнурку, бегают...
   - Один мой хороший знакомый в Кайнадари, в провинции Черибула, хотел продать мне древнюю статуэтку.
   "Штукень", - вспомнилось Фартиму.
   - Однако Черибула сейчас охвачена беспорядками... Словом, не могли бы Вы доставить мою собственность сюда? Естественно, ваш труд будет вознагражден...
   Угу. Чего ж ты, красавчик, не можешь подождать, пока Великий Коназ Кайнадари в своём государстве порядок не наведёт? Железной рукой, как положено.
   - Сколько дашь?
   Вначале Фартиму показалось, что собственные уши ему ветер в голову напускают. Но нет - собеседник спокойно улыбался, пальцы всё так же гуляли по верёвочке, глаза смотрели всё так же приветливо.
   А, гори оно всё!..
   - Как выглядит? Штука эта... и знакомый ваш?
   Щедрого работодателя можно даже разок-другой "почтенным" назвать, боги не обидятся.
   Сувой шёлка плавно развернулся, демонстрируя безупречный рисунок.
   - Это изображение местного божества Черибулы по имени Чёрная Исса...
   Когда вопросы были улажены, а треть вознаграждения вкупе с деньгами "на дорожные расходы" перекочевала в карман Фартима, здоровяк всё же не удержался:
   - А в чём подвох, почтенный?
   Точёная бровь чуть приподнялась.
   - Подвох? По-моему, я ясно описал тяготы предприятия. Лично мне кажется достаточно рискованной поездка сквозь разорённую бунтом провинцию...
   Ещё бы, с твоей-то осиной талией и холёными ручонками! Фартим приосанился, усмехнулся:
   - Привезу цацку, почтенный. В лучшем виде привезу.
   С тем и направился к двери.
  
   Хозяин дома, оставшись один, долго сидел неподвижно - лишь руки привычно играли со шнурком. Встрепенулся он лишь когда из-за угла комнаты, из-за пышных драпировок, послышалось:
   - Думаешь, он справится, Альтики-но?
   Улыбка бывшего наложника стала чуть виноватой, а голос обрёл необычную для подобного человека твёрдость:
   - Нет, господин Коссах. Разве что очень повезёт... но я не верю в глупую удачу.
   - А ведь этот - лучший из подобных людей, - занавеси зашуршали и извергли невысокого, плешивого человечка.
   Казалось, пыль со всего города прилетела сюда и, уплотнившись, обрела человеческое подобие. Посечённые сединой и годами волосы, нездоровое лицо, бледные губы, серая, мешковатая одежда... Пыль. Та самая, что забивает горло. Та, что заносит города и вольно гуляет над погребёнными столетиями.
   Пыль. И два цепких серых глаза. Умён пыльный человек, не по-хорошему умён. Под его взглядом Альтики-но всегда страстно хотелось поправить одежду, глянуть в зеркало - не упала ли пудра со щёк... нет пудры, говорите? А всё равно - проверить не помешает.
   Разумеется, ничего подобного молодой человек не сделал. Тихо сказал:
   - Мне кажется, затея Первого советника была ошибкой. От начала и до конца.
   - Естественно, - господин Коссах взял грушу и запустил в неё зубы. Прожевав, завершил мысль. - Но мы-то честно исполнили указания повелителя. Нашли лучшего вора, лучшего ходильщика, оба довольно-таки равнодушны к делам веры... Кто ж знал, что в провинции вспыхнет бунт?
   "Вы знали, почтенный", - хотелось сказать Альтики-но.
   Разумеется, он не сказал. Всё, что делает господин Коссах, - делается не зря. Даже если это исполнение ошибочного приказа.
  

***

  
   - Цацка где? Говори, лахудра! - Фартим тряс обтянутый кожей скелет с выпученными глазами. Живой скелет, говорящий и ходячий - можно даже сказать, быстро бегающий.
   - Бл... Бр... Мл...
   И внезапно тоненьким, надтреснутым голосом, с надрывом так, будто уже убивают:
   - Не отдам! Моё, моё, моё!
   Врезать бы по зубам - да пришибёшь ненароком...
   И это называется "бунт"? Фартим видал бунты, видал таких же вот скелетов, держащихся за рукояти мотыг, насмотрелся на отчаяние голодных людей... но этого здесь и духу нет! На полях хлеб осыпается, коровы по деревням мычат недоенные, а мужики ровно взбесились - бьют друг другу морды, воруют, режут, грабят... Бабы не отстают - кто во все тяжкие пустился, кто, опять же, чем попало вооружился да на большую дорогу вышел! Попалась Фартиму такая ненормальная - долго возился. Женщина, нехорошо рыло чистить. Связал руки её же кофтой, да и пошёл себе. А как эта дура рычала, как вырывалась, кусаться норовила!
   С жиру здешние выкобениваются. С жиру, и никак иначе.
   Из кустов в Фартима стреляли. С рогатиной из-за угла бросались. Ночью, спящего, хотели придушить... И что? Ради чего всё это? Чтобы свихнувшийся "старинный приятель" заказчика напрочь отказался отдать эту ерундовину?
   Как её там - Чёрная Исса?
   Ну, ладно.
   Запеленатый в простыню на манер младенца старикашка надсадно орал - пришлось и рот заткнуть. Ничего, у этого психа профессия на лбу написана - извернётся как-нибудь.
   А с заказчиком по возвращении поговорить надо. О старых приятелях. И лживых языках, которые вырывать требуется.
   Статуэтка нашлась быстро - не зря Фартим платил Куаме-Ужу. Постарался старый вор на славу. Может, не всему обучил, но многому. И как тайники делать, и как их искать. Вот она, родимая. Тяжёленькая, зараза...
   Интересно, ежели такой по голове вдарить, не разобьётся?
   Из чего ж она сделана-то? Камень - не камень, металл - не металл... Гладкая, полированная фигурка обнажённой женщины как раз во вкусе Фартима. Всё, что надо, при ней. Только смотрит неласково - ишь, брови сдвинула!
   Верзила щёлкнул статуэтку по носу и сунул за пазуху. Гори оно всё, как в день Забвения, ещё ж назад тащиться!
   Когда Фартим проходил мимо извивающегося вора, почудилось странное. Будто вот он - вечно голодный мальчишка из таких трущоб, где и крыса за милую душу в похлёбку пойдёт. И учитель у него - ловчила, каких мало. Частые подзатыльники, редкие краюхи хлеба... Первый фарт, уважение в глазах соседей, первая женщина, первые плети и каторга, затем - побег...
   Фартим потряс головой и поторопился на улицу.
   В комнате остался плачущий, похожий на скелет старик.
  
   Шёл третий день, а ходильщику казалось - третий год.
   Фартим не мог бить безумцев, которые по-прежнему не давали ему покоя. В лицо хлестали видения - чужие жизни, чужие желания и страхи...
   Потерявший человеческий облик, пускающий слюни, истошно визжащий и рвущийся вцепиться зубами в горло бородач - примерный отец семейства, преданно обожающий супругу и нянчащий детей... Увидав, что сделал этот чавкающий космач со своими дочерьми, Фартим не стал сдерживать руку, и шея мерзавца хрустнула, словно гнилой деревянный настил под дородным купчиной.
   Длиннорукий жилистый убийца с жёлтыми глазами и тяжёлым топором - один из лучших корабельных мастеров округи. Уважение, слава, почёт... вкус человеческого мяса... куски нужно отрезать у ещё живых, так вкуснее...
   Женщина, заходящаяся воем, которую усердно имело двое мужиков, а ей, истекающей кровью, всё было мало - любящая невеста, удушившая жениха в день свадьбы...
   Плотник...
   Расчленённое тело...
   Булочник...
   Палач...
   Фартим бежал. Он ещё в первый день сошёл с тракта, предпочтя овраги и лес - только всё равно не мог спастись от чужого счастья и чужого отчаяния.
   Одно и то же. Напоследок - всегда одно и то же.
   Ты бросила нас, госпожа.
   Исса, мать наша, ты нас бросила!
   А статуэтка лежала в заплечном мешке, и даже когда Фартим брал её в руки, не нагревалась.
  
   Парень вышел к костру безоружным. Да, в кармане у него был серый порошок, а в сапоге - шило; да, он собирался отравить верзилу, а потом заколоть - для верности... Но это потом. А сейчас - хоть поговорить можно!
   - Не пустите обогреться, почтеннейший!
   Как давно Фартим не слыхал человеческого голоса среди рычания и скулежа!
   От волнения ходильщик стал многоречив.
   - Давай сюда. Тепло - оно всем нужно. Садись, в ногах правды нет. Вон там, на валежник.
   Странно, но парень почти ощутил раскаяние. Жалко, что "почти".
   Удача ты моя, удачливая! Пришлый-то шпудеем был... там, в прошлой жизни.
   До того, как Исса бросила своих детей.
   - Скажи-ка мне, почтенный, - Фартим неторопливо подбросил в костёр пару веток. Искры взметнулись вверх, осветив лицо собеседника, - что у вас тут творится? Сам я не местный...
   Скулы молодого бродяги отвердели, в уголках губ залегли складки.
   - Она бросила нас...
   Знаем. Слыхали.
   - Исса бросила?
   Услыхав имя, парень дёрнулся, будто его ошпарили.
   - Госпожа. Чёрная Исса, наша госпожа. Кто мы без неё? - прах на ветру, отравленная вода в колодце...
   Про отраву это он зря напомнил, Фартим уже собирался пожалеть убогого.
   - Мы звали. Мы кричали, молились, звали - но она ушла. Её нет ни в одном храме. Она нас бросила!
   - Хм... - соображал Фартим быстро, это язык у него туго ходил. - А она... того... в храме должна быть? Обязательно?
   - Храм - дом её. Из храма смотрит она на детей своих, из храма вершит правосудие... Всегда чувствовали мы руку её на челе своём, и очи её, проникающие в тайные помыслы. А теперь...
   - Понял я! Тока... у вас в каждой деревне храм имеется. И в каждом своя Исса, так?
   - Не кощунствуй! - да какое "отравить", парень, похоже, сейчас с голыми руками на святотатца кинется. - Все храмы - один храм, любое подобие - суть отражение её! Наверное, кто-то из грязных животных, притворявшихся людьми, осквернил храм... убить, убить всех! - юноша осекся, виновато посмотрел на верзилу. Тот лишь вздохнул.
   Ну почему шпудеи не могут говорить попроще?
   - Говори, где ближний храм?
   - В Аренамо... в той стороне, - юноша махнул рукой на северо-запад.
   - Идём!
   - Куда? - растерянный шпудей потянулся на всякий случай за шилом, но сильная рука сгребла его за шиворот, тряхнула легонько и поставила на ноги.
   - Искать, - туманно объяснил Фартим. Подумал, и добавил уже на бегу. - Вдруг найдётся...
  
   Рассвет здоровяк встретил уже в стенах храма. Деревушка, казалось, вымерла - а может, так оно и было - но ходильщика это сейчас не смущало.
   Он боялся другого - что затея не сработает.
   Шпудей выдохся окончательно, и верзила оставил его прислонённым к храмовым перилам. Всё не ждать удара в спину.
   В храме царила прохлада, свет лился из окна в потолке и ласкал грубую деревянную поделку, выкрашенную в чёрный цвет. Фартим небрежно сшиб её плечом и бережно извлёк из мешка ту самую статуэтку.
   Вразуми своих блудных детей, Исса.
   Да преисподняя с ним, с вознаграждением! Лишь бы безумцы пришли в себя, лишь бы перестали крушить всё подряд, лишь бы...
   Фартим водрузил статуэтку на предназначенное ей место - аляповато раскрашенный алтарь в форме цветка.
   Ничего. Лишь подозрительный шорох за спиной.
   Подхватить осевшего шпудея ходильщик не успел. Подбежал, склонился, потрогал шею, вгляделся в бессмысленный оскал...
   В правой руке парень сжимал шило. Теперь ладонь разжалась, и деревянная рукоять защёлкала, катясь по каменным плитам.
   Мёртв. Фартим навидался мёртвых - особенно в последнее время.
   Шпудей умер быстро. Можно сказать, мгновенно.
   Чёрная тень на стене росла, и одна рука её возлежала на челе у тени убитого.
   - Благодарю, - холодный, словно горный родник, женский голос заполонил храм, унёсся ввысь, чтобы снова вернуться и заморозить стены, - ты помог мне восстановить справедливость.
   Фартим смотрел на мертвеца и ничего не понимал.
   - Ты же их мамка... - вытолкнулось наконец через осипшее горло.
   - Они были плохими детьми, - ледяной ветер хлестал мужчину по щекам, иней оседал на волосах шпудея, запорошил одежду. - Они наказаны.
   - Все? - казалось, к словам привинчены пудовые слитки бронзы, и они гулко падают на пол.
   - Все.
   Фартим медленно повернулся лицом к статуе. То ли камень, то ли металл. Чёрная, полированная... И не подберёшься - ветер сшибёт с ног.
   - Ты тварь, Исса.
   - Я - закон, глупый человек. А они - нарушители закона.
   - А я тогда... кто?
   - Ты - тот, кто вернул справедливость. И ты никогда не был моим. Ступай. Я вознагражу тебя.
   Фартим споткнулся, выходя из храма. Остановившимися глазами посмотрел на широкую, мощёную дорогу, которая сама, казалось, просится под ноги. Сделал шаг. Другой.
   Где-то далеко, в другой стране, в другом мире, люди праздновали день Забвения - жгли долговые расписки и старое тряпьё, пили, веселились, ожидали обещанного королём фейерверка... Где-то далеко умели прощать и забывать.
   В карманах и заплечном мешке брякало серебро.
   А в храме метались чёрные, многорукие тени.
  
   - Мы убили их всех, господин Коссах? - голос бывшего наложника не дрожал. Речь лилась ровно... слишком ровно. Ни полутонов, ни обертонов.
   Дрожали пальцы, теребившие шнурок. Чуткие, изящные пальцы, способные долго ласкать и мгновенно сдавить кадык.
   - Почему мы? - прошелестела в ответ мудрая пыль, которой зачем-то приспичило притвориться человеком. - Их убила Исса. Собственное божество. Где-то даже символично...
   - Целую провинцию?
   - Ну, какая-нибудь ребятня там, наверное, осталась... - пыльный человек внезапно пересёк комнату, приподнял ладонью подбородок собеседника и пытливо взглянул в глаза. - Альтики-но, милый, да разве это были люди? Разве может быть человеком существо, которое в глубине души только и мечтает, что обмануть надсмотрщика? Дрессированные болваны, привыкшие к хлысту и погонщику! И стоило палачу на минуту отлучиться...
   Альтики-но молчал.
   Господин Коссах отпустил подчинённого, сухо усмехнулся.
   - Я не спорю, будь эти... создания в нашей власти, они могли бы оказаться полезными. Но с Великим Коназом у нас отношения...
   - Сложные, - шевельнулись губы молодого человека.
   - Именно, - прошуршала пыль. - Эта угроза устранена. И - что замечательно! - мы здесь ни при чём. Совершенно. Провинция Черибула покарана Чёрной Иссой. Слепым законом. О, Альтики, вот оно - сочетание слепого повиновения и слепого закона! Смотри и ужасайся!
   - Да, господин Коссах.
   - Слепо подчиняющийся называется рабом. Слепо бунтующий - чудовищем. И те, и другие - животные, мой Альтики. Человек - это выбор! Осознанное повиновение, разумный протест!
   - Да, господин Коссах.
   Уходя, пыльный человек обернулся.
   - Кстати, от Чёрной Иссы мы тоже, кажется, избавились надолго. Кому придёт в голову поклоняться такой богине? Нет, сегодня, определённо, удачный день!.. Если этот Фартим ещё жив - позаботься о нём. Возможно, он пригодится.
   - Да, господин.
   Оставшись один, Альтики-но медленно поднял шнурок на уровень глаз. Тонкая золотая верёвочка. Удавка для лучших наложников, начавших терять прелесть. Хозяева предпочитали помнить своих любимцев красивыми.
   Был ли выбор у него - мальчика, с детства воспитанного в послушании; мальчика, проданного иноземному гостю с глазами цвета пыли, который разглядел в нём - наложнике, рабе, животном! - человека?
   А разглядел ли?
   Удавка поблёскивала, напоминая о невесомой, почти незаметной сеточке морщин у глаз, об увядшей слегка коже шеи... Сколько лет он уже живёт взаймы? Он - бывший раб, почтенный чиновник, владелец хорошего дома, баловень судьбы, давно пора жениться...
   Золотой шнурок полетел в угол. На секунду тонкие пальцы задержались над резной крышкой шкатулки, где хранился сок батута - сладкое забытье, растворение в блаженстве... привычка, слюни изо рта, бессмысленный взгляд...
   Человек - это выбор? Тогда лучше смерть!
   Впрочем, забыть о навязчивых мыслях можно и по-другому. Кажется, один из слуг - здоровый, высокий и темнокожий - поглядывал на него... да, здесь трудно ошибиться.
   Руки порхали, припоминая былую науку. Притирания, карандаш для век, кисточка для ресниц, другая - для губ...
   - Гарбу, иди ко мне немедленно!
   Где-то далеко пылинки танцевали в лунном луче. Где-то далеко развернулся сувой шёлка и в нём добавилось несколько закорючек. Но человеку, косвенно виновному в гибели провинции, было сейчас наплевать.
  

***

  
   Когда-нибудь оборванец, надирающийся каждый день в таверне "Розы и шипы", опустит руку в карман и не найдёт там серебра. Он состроит недоумённо-обиженную гримасу, а рядом словно бы случайно окажется юноша. Невысокий, стройный, одетый в простые белые одежды, в волосах - одна лента. На поясе у юноши будет висеть тонкий золотой шнур.
   При виде этого посетителя таверны в глазах оборванца появится осмысленное выражение. Он попытается шагнуть навстречу, но упадёт на колени, а потом завалится на бок.
   Юноша присядет на корточки рядом, нажмёт длинными пальцами на только ему ведомые точки на теле бродяги. Того вырвет. Глядя на дёргающегося пьяницу, молодой человек брезгливо бросит: "Хватит с тебя", - вытащит серебряный свисток и дунет в него. Трое дюжих молодцев из городской стражи появятся в дверях таверны и уволокут слабо мычащего доходягу.
   Проводив взглядом блюстителей закона и их добычу, юноша обернётся к хозяину таверны. В тонких пальцах блеснёт серебряная монета. Она покатится по столешнице и упадёт в услужливо подставленную ладонь. Юноша мягко улыбнётся и уйдёт.
   Хозяин "Роз и шипов" неразговорчив. Он никому не расскажет, с какой жалостью господин из Тайного Сыска глядел вслед горькому пьянице.
   Когда-нибудь это, возможно, произойдёт.
   Но пока пропойцу никто не трогает, и он приходит в "Розы и шипы" каждый день.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"