Известно, что от великого до смешного - один шаг. Конечно бывает и наобо-рот. Но суть одна: сочетание двух несовместимых вроде бы явлений реальной жиз-ни В нашем сентиментальном романе это: с одной стороны любовь (такая, что вровень с лепестками нераспустившейся розы) и нависшие над ней угрозы беспо-щадной смерти от трижды проклятой чумы-заразы.
Пришла пора - она влюбилась!
А. С. Пушкин
1
Оксане за полтора месяца до нового года исполнилось восемнадцать лет. После чего она вроде бы вправе себя вести и как девятнадцатилетния - старше ну хотя бы и на год. У неё очень кстати и полное теперь право - если бы кто поинтересо-вался её возрастом - ответить: мне -- девятнадцатый год.
Никто пока не спрашивал. Наверно потому, что выдают её внешность и поведе-ние -обыкновенные для возраста семнадцати- восемнадцатилетней девушки.
Оксана уверена, что вправе и сумеет правильные находить ответы на все, не хуже многих взрослых женщин. И при любых обстоятельствах действовать, не хуже лю-бой из них - решительно и не теряя голову.
По штатной должности на теплоходе "Иртыш" Оксана пекарь. Но в основном всё-таки - о чем и предупреждали её в отделе кадров Пароходства, и на самом деле - она второй повар.
Ей часто приходится (кроме выпечки хлеба, вкусного к чаю, компоту и всухо-мятку погрызть вместо пряника) делать что и повар Светлана - во всех отношения опытный специалист. Женщиина молодая, но в житейских проблемах ориентиру-ются так, что не мало таких, кто Светке завидуют.
Повар старше пекаря почти на десять лет. Но у Светки далеко не всё такое, что нравится Оксане. При этом у Светки чисто женского много такого, что и Оксана со временем хотела бы иметь.
В отделе кадров Пароходства юная пекарь успела понасмотреться на "чудо пова-ров", что иногда приходится назначать на теплоходы и пароходы. Готовили чтобы на камбузах кто что умеет и хотя бы кое-как чем попало кормили моряков.
Оформляя приказ о назначении на "Иртыш" инспектор отдела кадров дважды напомнил Оксане, что она таки идёт работать помощником опытного повара - вто-рым поваром. Успел он спросить (строго, как на экзаменах):
- Сумеешь сама сварить макароны?
- Конечно.
- Что сначала в кастрюлю: бросишь туда макароны или - нальёшь воды?
Оксана только потому и не рассмеялась - очень серьезным и строгим было у ин-спектора лицо, когда он задавал вопросы. Экзамен ему (без шпаргалок, естест-венно) она сдала на отлично.
Когда она выбежала с приказом в руках из двухэтажного домика - где кабинеты работников отдела кадров - ничто больше не мешало ей удивляться и смеяться: "Неужели на кораблях даже и такие повара встречаются: сначала холодной водой заливают макароны и потом их варят?!"
На "Иртыше" когда Окана перешагнула высокий порог ("комингс") и вошла в помещение камбуза - у неё сразу "от души отлегло". Увидела, что на большой плите варится и жарится всё как надо. Почему и подумала: скорее всего повара, лучше чем Светлана, вряд ли найдешь на судах Пароходства.
Не с первых минут, не с первого часа, но это было в день их знакомства - Окса-на почувствовала отношение повара к себе такое, что одним словом не объяс-нишь. Светлана её встретила, как свою дочь после как бы не очень продолжи-тельной разлуки.
Это очень похожим было на материнские (у Светланы тогда всё ещё детей не было) отношения. Такое покровительство всё время так и преобладало над их служебными отношениями всё время, пока они вместе работали на "Иртыше".
Пекарь "ни в жизнь" бы не согласилась назвать Светлану (Светку) матерью. И не потому, что девяти ли десятилетняя девочка не могла бы забеременнеть и ро-дить себе дочку Оксанку. И не потому, что Мама у Оксаны такая, что ей никакой другой не надо.
Едва ли не главным было то, что Светка была далеко не безгрешной.
Не хвалилась этим Светка, на показ (как знаменитые эстрадные звезды квали-фицированно подчеркивали свою "приземлённость") -- этого не демонстрирова-ла. Но "шила в мешке не утаишь!" - от беспощадных "доброжелателей". От них (о постельных тайнах кого хочешь они оказывались информированны) узнала Оксана много ей ненужного о сомнительном поведении Светки. Но потом кое что и сама узнала - не могла же пекарь от случайно увиденного в миг отворачи-ваться или не верить своим глазам?
Может - кто его знает - совсем не чрезмерно общительный характер повара был главной причиной. А по достоинству не оцененные несерьёзность и легко-мыслие проектировщиков и тех, кто строил теплоход "Иртыш".
Ненужно близко от двери камбуз - врезали дверь в каюту четвертого механи-ка. Не меньшей досадной случайностью было то, что самый младший механик, имея высшее образовние, не имел законной ли "гражданской" или хотя бы ка-кой-то жены.
К тому же - едва ли не ещё один брак (непредусмотрительность ли?) в работе самого Господа Бога или одного из его подручных. Светку они сделали сверх ме-ры привлекательной, а молодого механика - сильным, красивым и к тому же (по оценке Светки) "ненасытным".
В нем не сила, а силища была! Оксана потом всё время удивлялась: как это не вырвала она ручку из камбузной двери, когда, спасаясь от четвертого механика, в неё вцепилась обеими руками. Механик и всего-то одной рукой тянул её к себе сначала за юбку, а потом в обхват ниже груди.
Если бы тянул обеими руками, то наверняка он разорвал бы юбку или сдернул бы с Оксаны через её задранные ноги. А когда одной рукой, всего лишь пугови-цы застёжки пояска на юбке оказались почти оторваны "с мясом".
Запоздай Светка всего на секунды какие-то, не окажись у неё в руках огромная кухонная ложка - никто не взялся бы угадывать какой бедой могло бы всё кон-читься. И не только для пуговок и петелек на юбочке перепуганной Оксаны.
2
Сама по себе не первый раз пекарь замечает. Ум у нее часто, как это правильно говорят "силён задним числом".
Что почти всегда проявляется, например, при встречах с Петей-Петушком (с матросом Петушковым - лучшим рулевым!) Причем почти всегда одно и то же: то не так повела себя (весь день потом придумывала - как надо было, чтобы он правильно её понял); то сказала второпях едва ли не противоположное тому, что надо и могла бы сказать.
По-умному разве себя повела в хорошо запомнившейся их встрече на наруж-ном трапе "Иртыша" в порту Триполи? (Встреча их тогда по сути оказалась едва ли не судьбоносной для него и для неё!)
Оксана с термосом в обнимку одной рукой -- спускалась на причал. Была её очередь напоить "холодненькой водой" членов экипажа - занятых в "самовы-грузке" цемента.
Она зачем-то сначала спустилась от Петушкова на две ступеньки и только по-том предложила выпить "холодненькой воды". А почему не сделала этого, когда он и она могли бы стоять на одной, общей для них ступеньке?
И слова, ею сказанные, (глупей не придумаешь!) наконец решилась говорить с матросом-рулевым : "Хочешь пить?"
Когда надо было сразу сколько-то налить (видела же какими пресохшими до цвета цемента были у него губы!) и сказать единственное короткое "На!". Реши-тельно и передавала бы ему кружку с водой.
Вполне подходящими могли быть и слова: "Выпей - вот!" Не лишним было бы и третье слово "Пожалуйста!". (Он от Оксаны был тогда так далёк, что без "Пожалуйста" с ним и нельзя было разоваривать!)
Не лишним было бы (не рано ли?) наконец вслух и при нём произнести его имя. Под каким-то предлогом произнести скороговоркой - пока он пил воду.
Первым ли последним в ряду слов размесить его имя? Но даже и когда "задним числом" Оксана думала - окончательного решения так и не нашла.
И то же самое у неё пока и с его именем. Ни сразу в Триполи, ни долго потом так и не решила, какое для него было бы самым подходящим для Петушкова. То, что и для всех: Петушок, Петя ли самое полное Петя-Петушок? Ни одного подхо-дящего - такого, что понятным было бы только для них двоих. И до смешного не подходящими были бы, например, Петро или Пётр!
И в то же время. Родится если у Оксаны сынишка (всё равно когда-нибудь и ей рожать придётся) - настаивать будет, чтобы во всех документах имя его записы-вали Пётр и никак ни по-другому.
Оксана, чем с большим старанием, тщательнее себя готовила к случайным встречам (других-то тогда и не могло быть) - фактически оказывалась всё хуже подготовленной. Но уверенность в ней не угасала: назовет его (не сегодн и завтра - но когда-то наконец будет такая возможность!) -- Петушкова назовет хотя бы не самым ему неприятным именем...
Он с Оксаной согласится. Ни разу - не могла вспомнить она такого - чтобы в ка-кой-нибудь если даже и мелочи Петя-Петушок с ней не соглашался. И в его словах, и когда случись вместе что делали - во всём и сразу они друг с другом соглаша-лись.
А из общие дела у них, правда, случалось всего-то одно и те же.
- Вкусными получились у меня звитушки? - угостит она и смотрит как Петуш-ков осторожно откусывает и с аппетитом пережевывает откушенное (то и другое как бы не своими зубами - настолько чужими, что ни одному из них доверять нельзя).
Оксана видит - завитушка ему нравится. И всё-таки зачем-то ей надо было (ко-нечно не знает и не пытается догадываться - зачем ей это) - просто не могла хотя бы о чем-то ей ненужном его не спросить.
- Вкусно? - то же самое слово, что не раз произносила. Но спросить этим сло-вом так, чтобы наконец-то её настойчивости в нём было больше.
А когда по-обыкновенному спрашивала - просто, мол, вкусно - или очень? - только его взгляд в ответ и утвердительный жесть головой. Для Оксаны с каких-то пор одного только этого - мало.
- И просто, и очень! - почти всегда и Петушков не находит нужных слов, когда отвечал Оксане -- этой необыкновенно удивительной девушке. Ни малейшей растерянности у него никогда, если разговаривает он с кем угодно из "обслу-ги" (общее название на судах поварам, буфетчице, дневальной),
- Вкуснее! - до чего же хорошо, когда её же совами отвечаешь - не нужно при-думывать своих (они конечно были бы менее подходящими и во всём хуже, чем придуманные Оксаной).
Может на самом деле завитушка для него и не была вкуснее. Но Петя-Петушок мгновенно улавливал желание Оксаны - сразу и спешил считать его и своим.
Собственно и улавливать, угадывать её желания не было и не могло быть необ-ходимости -- по одной простой причине. Если к чему-то прикасалась рука милой такой премилой пекаря - ничто не могло не быть самым хорошим и небывало вкусным. Почему Петушков и лишен был права не хвалить.
И не просто он искренне хвалит - Оксана сразу это видела. После его же и слов-похвалы, та же самая завитушка для самого Петушкова сразу становилась во сто крат вкуснее.
У Светки-повара на счёт мужиков и парней глаз такой, что никогда не ошибёт-ся. Она считает Петушкова хорошим парнем (неважно что не в её вкусе и ни с ка-кой стороны он ей не подходит). Одобряет выбор Оксаны. Только понять не мо-жет (такое не в её характере): чего так долго Петушков и Оксана "тянут и тянут резину"? Когда "и ежу понятно": им никак не быть не вместе?
3
"Задним числом" Оксана таки поняла какую-то важную часть в спешке Свет-кой сказанного "Спасибо!" Она это заслужила благодаря своей ладошке-умнице.
Та, как нельзя во время, успела прижаться к губам перепуганной девушки. Пре-рвала начавшийся визг и не дала Оксане перейти на такой крик, что задрожали бы многие переборки в жилой надстройке теплохода "Иртыш".
Тогда бы и "собрался народ: посмотреть - кто ревёт?" А так: всё обошлось "шито-крыто" - без посторонних и ненужных свидетелей. Только четверо: кто непосредственные участники происшествия-недоразумения и одна случайно и до чего же не кстати видела и слышал почти всё.
Потому Оксана и "задним числом" поняла смысл "Спасибо!" (к тому же и Светка это слово произнесла не сразу). Благодарила повар свою помощницу едва ли не через час после того, как Оксана успела "наступить на горло" своих визга и крика. Перед этим Светка вместе с кухонной ложкой и четвертым механиком заперлась в его (ближайшей от камбуза) каюте и, сколько считала нужным, отту-да не выходила.
Когда вышла наконец, то не на камбуз поспешила - где как раз было дел не переделать - Светка поплелась в свою каюту сначала, а потом в душевую. (Без этого Светка была бы не Светкой - чистюля, каких свет не видывал! А здесь -- вон даже и от её стремительной, резвой походки бледная тень всего лишь и ос-талась.)
Пришла повар на камбуз - волосы на голове мокрые (спрашивается: неужели их тоже пришлось мыть?) От усталости, считай, ничего делать как следует не может. Почему в основном сидела на раскладном стульчике и подсказывал Оксане что и как резать, когда куда что бросать.
В конце-концов ужин приготовили они тогда не хуже, чем в другие обычные (без происшествий) дни. Что значит профессиональная гордость и женское взаимопо-нимание.
Поздно вечером не званной, неожиданной личностью буфетчица Ира (вот уж действительно четвертой лишней она была при событии у двери в каюту четверто-го механика!) - появилась в каюте Светки. Разумеется - не потому что жилое по-мещение кока просторнее, чем у буфетчицы.
И в каюте у Иры вполне хватило пространства для красивого исполнения жен-щинами красочного диалога. Ведь находилось же там достаточно места, чтобы гимнастикой по своей программе занималась буфетчица, йогой, чем-то и еще. (Эти у неё увлечения сохранились в память о неудачном замужестве.)
Мужа-спортсмена Ира выгнала "с треском" за какую-то не очень большую (в чужом глазу - пресловутая соринка) можно сказать "мужскую неосторожность". Сразу же оформила она развод и заодно рассталась со спортом (по моральным, так сказать, соображениям).
Подсобным рабочим пошла на стройку и, можно сказать, сделала там вполне приличную карьеру. Но вот буйным (иного ли характера) ветром Иру занесло на судно загранплавания. На теплоход "Иртыш".
Не званная гостья, надо полагать, сначала вежливо постучалась к Светке в дверь. Потом тихо вошла - почему после этого и получился тихим сначала и спо-койным разговор двух молодых женщин.
Оксана была у себя. Но не слышала ни стука в дверь соседней каюты, ни самого начала их разговора за чрезмерно звукопроницаемой фанерной переборкой. Пока нервы не сдали у одной из женщин - разговор был ровным и вначале может быть всего-то в полголоса.
Судостроители в целях экономии (кто-то из них за рационалистическое пред-ложение конечно и премию получил) перегородки между каютами смонтирова-ли, руководствуясь еще и высоко гуманными соображениями. Разговаривали что-бы в каютах (полушёпот или в полголоса) -- так, чтобы минимум вреда было для слуха соседа не только друга, но (если случиться) -- и недруга.
Учитывалось и то, чтобы не плодились никакие секреты у членов экипажа - друг от друга. Чтобы экипаж не на словах, а на деле был, так сказать, одна семья.
И в самом-то деле. Ну какие могут быть у пекаря тайны от повара? Производ-ственна площадь камбуза более, чем скромная, и они весь день рядом?
Может конечно случиться и такое: они разнополые, привычки могут быть не одинаковые. Один - любит храпеть во сне. Другой - крепко спит и при этом сам себе что-нибудь рассказывает, бормочет ли (когда из слов своих ни одного и сам не понимает).
На такой случай между каютами и смонтированы стенки. Одинаковые -- из обычной тонкой фанеры. Но зато - в два слоя фанера и с лицевой стороны фане-рины в два, где и в три слоя покрашены масляной краской.
Не слух, а скорее предчувствие помогли Оксане как бы и приготовиться. Что оказалось очень кстати.
Действительно: в соседней каюте всё громче говорят и о пекаре - Светкиной помощнице. Вот уже и слышно так, что пекарь понимает каждое слово.
Вскоре от того, что можно было бы назвать обыкновенным женским разгово-ром, считай, ничего не осталось. Хорошо знакомые два голоса превратились в не-знакомые, а произнесенное ими -- мутанты, ничем не походили на обыкновенные человеческие слова.
Буфетчица года на четыре моложе Светки, но тоже горластая - не дай Бог. На стройках в прекрикиваниях с крановщиками должно быть успела "поставить го-лос". Почему должно быть Ира до конца их "разговора" ни на минуту не усту-пила Светке ни стратегическом, ни в тактическом искусстве при избиении слова-ми.
Сказывались внезапный наступательный порыв буфетчицы и несравнимые мо-ральные преимущества над лихо оборонявшимся противником.
Не впору казалось бы делать такое. Но Оксана сначала от стыда зажмурилась. Почти сразу вспомнила и про уши - оба их заткнула пальцами. Пыталась спря-таться, подобно страусу в пустыне: чтобы не слышать хотя бы звукового сопро-вождения вот уж действительно самого настоящего кошмарного сна.
- Здесь такая же ты шлюха последняя, как (называет имя и отчество блиставшей тогда эстрадной "звезды"), - вот-вот охрипнет - надорвёт голос буфетчица Ира. - тянешь в свою грязную постель седьмого или восьмого "мужа" - быть кому попало подстилкой, лишь бы у него...(следует обойма непечатных слов).
Светка не даёт буфетчице все непечатное договорить. Знает что ей скажет Ира такое - от чего, как говорится, не только "уши вянут".
- Да ты такая (непечатное слово заменим соответствующим по смыслу другим - "недотрога") - сто мужиков с тобой переспят если, -- Светка похоже изучила
вдоль и поперёк не сто, но приличное количество мужиков. - Ни один из них во второй раз к тебе в кравать не попросится - побоится в ответ услышать от языка твоего поганого!..
- Сама-то что -- не знаешь -ты кто на самом деле?!
Оксана ещё глубже всовывает мизинцы в уши. Зачем ей что-то наверняка еще и более гадкое слушать?
- А ты (такое слово, что его никогда никто не напечатает) самая настоящая! Возле тебя девочка светленькая, чистенькая - а ты (непечатное слово с добав-лением безобидного "этакая")! Кроме полметрового (совсем короткое руко-писное и в то же время пока непечатное слова) у своего механика - ничего не видишь! В очередной раз взбесилась твоя...?
Со многим из высказываний буфетчицы Оксана бы согласилась. Но ведь никак не может быть грязной постель у Светланки или у четвертого механика.
Регулярно чтобы менялось бельё на чистое, свежее у всех членов экипажа - сама же буфетчица этим ведает, контролирует и отлично знает. Из-за "самовыгрузки" цемента в африканском порту Триполи, замена постельного белья на чистое - на теплоходе "Иртыш" теперь даже и вдвое чаще, чем на других судах Пароходства.
В пределах гражданского брака или иного какого-то прозвища их отношениям живут Светка и четвертый механик - и Бог им судья. Оксане сколько-то пред-стоит взрослеть и взрослеть: не всё, но (как она считает) многое из самого важ-ного в отношениях мужчина-женщина всё больше и больше понимает.
Она видит, например, ( почему и сомневается): вряд ли во всех по закону зареги-стриованных семьях такие же хорошие у мужа с женой (из этого тоже многое у неё на глазах) отношения -- что сложились у Светы с четвертым механиком.
Очень или не очень грязная постель у знаменитейшей эстрадной "суперзвезды", и кто кому на ней подстилка -- не знает Оксана и знать бы не хотела (брезгливо отбрасывает журнал, газету ли, где об этом со смаком описывают повсюду про-никающие корреспонденты).
С безразличием девушка (вровень как, например, к словам грязная корова, сви-нья, лошадиная ли собачья самка - если даже без этих слов никак не обойтись) пытается относится. Когда эти и им подобные слова сопровождают имена домо-рощенных ли зарубежных разноколиберных "суперзвезд", прославившихся не-редко всего-то многогранной половой распущенностью.
Почему и удивляется - зачем понадобилось буфетчице "замызганная уперзвез-да" произносить в сердцах? Если и без того, когда это имя полыхающей в полне-ба попзвезды буфетчица произносит, -- обязательно сплёвывает. Перед тем, как ее имя произнести, или сразу после произношения казалось бы ни в чём не про-винившихся четырех ли шести звуков-букв.
4
Светка всего раз поговорила, что называется, "по горячим следами" со своим седьмым ли восьмым мужем. Наговорилась до того вволю, что потоми из каюты четвертого механика до своей каюты шла как на чужих ногах - то и делпо цепля-лась руками за все подряд переборки и за поручни трапов.
После их того "по горячим следам" (вообщем-то посторонних это не касается) семейного разговора, четвертый механик стал "таким, что и не узнаешь". Ходит -- "как миленький".
Оксана уверена, что механик - её и Светкин камбузный сосед и близко теперь не подойдёт к пекарю. Пальчиком к ней не притронится. Похоже на долго, если не на всегда отпала у него охота притрагиваться и к другим кому-либо, кроме Светки.
Даже вон и одним глазом, например, глянуть на Оксану теперь молодому меха-нику мешают его то красовки, то босоножки. Каждый раз начинает он рассматри-вать их внимательно-внимательно, или займётся более важным (срочным изуче-нием того участочка палубы, что как раз под его обувью) - как только увидит, что встреча на контркурсах с пекарем Оксаной неизбежна.
Стандартные на "Иртыше" коридоры в жилой надстройке -- не широкие. И Ок-сана за день с кем только не встречается, не опасаясь ни столкнуться, ни прикос-нуться друг к другу нечаянно.
Четвертый механик и Оксана делают всё (неудобно ей от этого, в чём-то наверно и жалко справедливо наказанного механика) -- чтобы не повторилось у них ниче-го и отдаленно похожего на, считай, недавнее, но уже и полузабытое Оксаной "недоразумение" (может и случайное, но затеянное-то четвертым механиком?).
Приходится девушке при первой встрече утром, как и любому члену экипажа, говорить "Здравтвуйте!" и "ненасытному жеребцу" (едва ли не после каждого визита в каюту механика вырывается из Светки слово "жеребец").
(Выходит: отказывается и она понять - как и многие умные женщины - что не-насытность у коня прежде всего из-за "овса". Таким оказался вкусным, что жере-бец готов на месте умереть чем отказаться схрумкать хотя бы ещё сколько-то для него самого наивкуснейшего "овса").
При каждой утренней встрече (если случается - и в другоевремя) седьмой-восьмой "муж" Светланы делает вид, что не расслышал Оксанино "Здравствуй-те!". Чаще всего такую свою внезапную глухоту маскирует тем, что срывается на темп ходьбы - при котором любому и в самом деле некогда слушать кого-то.
Изменился четвертый механик ( по мнению Оксаны) к лучшему. Не поэтому ли и взгляд на него у Светки (взрослеет Оксана - даже такое замечает!), и чувства к "мужу" стали теплее. Если и как к жеребцу, --то умело ею объезженному и в ме-ру очеловеченному.
- Ты его, Оксанка, извини! - через много дней Светка вспомнила о происшест-вии и просила, заступаясь за своего номерного "гражданского" мужа.
- А мне что? - ответила Оксана. Напрашивалось добавление: "Пришила пуговки на юбке - понадежнее чтоб держались. Только, мол, и всего."
Конечно механик обещал Светке, скорее всего и поклялся даже - что подобного в их семейной жизни не повторится. А она (её характер механик дотаточно хоро-шо изучил) предупрела. Что он клятвы, обещания ли не сдержит не сдержит если - сразу никаким ни гражданским супругом, ни с другм каким-либо модным про-звищем не нужен станет он Светке.
Уж в этом-то она -- всего лишь повар, корабельный кок - до небес выше про-славленной проститутки "суперзвезды" (имя который - даже и сплёвывая, как буфетчица, - произносить Светка скорее всего бы и не захотела).
5
Горе горькое (к счастью несчастье горьким и длилось-то около недели) "по морю шлялося и... до "Иртыша" добрело!" До чего же мотив этой горестной песни как бы и выстрадан был заодно и к рассказу о том, что в одном обычном, казалось бы, загранрейсе произошло на обыкновенном теплоходе из серии река-море. Такое произошло, о чем было бы грех если бы никому никогда не расска-зывать.
Слова в грустную-грустную песню разумеется пришлось автору вставлять иные слова. Но во всех его тонах, полутонах сердечных мотив песни - самый что ни на есть этот мотив оказался лучшим из всех нам известных.
Началось все очень по-обыкновенному. О похожем на это как раз и принято го-ворить "Коса налетела на камень!"
Коса в этом случае - капитан теплохода "Иртыш". А в роли камня гранита, известняка (если даже и половинка кирпича) - "столоначальники" в отдела кад-ров Пароходства.
Судовой врач списался в отпуск и отгулы (предстоит ему отдыхать немного не три месяца). Вместо него на подмену кадровики прислали ну совсем-совсем не то, что надо. Вполне опытного врача, но с единственным недостатком: этот врач - женщина!
Теплоход "Иртыш" возит цемент в ливийское Триполи - рейс за рейсом по че-тыре тысячи тонн. Цемент в бумажных мешках и уложен пакетами на деревянных поддонах. В порядке эксперимента члены экипажа (дошло до того, что ни одного наконец-то портовика на боту "Иртыша"!) эти тысячи тонн подымают из трюмов теплохода, переносят на причал и там грузят в транспорт грузополучателя (в ос-новном в автомашины в двадцать тонн грузовместимости, а какие с приицепом - то и все сорок).
Кадровики об эксперименте подробно информированы. Знают, что каждая па-ра мужских рук при такой выгрузке у капитана "Иртыша" на строжайшем учёте: ни одна из них ни часа в Триполи не пребывает и не может быть в праздности. А кадровики - от избытка чувства юмора что ли у кого-то из них! -- в который раз в экипаж экспериментаторов "подсовывают" врача-женщину!
. В бригады из членов экипажа, непосредственно участвующих в перегрузке це-мента никогда врача на "Иртыше" не назначали. Нужно - все это понимают - чтобы руики у него постоянно оставались хотя бы и почти не похожими на сте-рильно чистые, не сплошь хотя бы с въедливой цементной пылью.
Почему и дополнительные обязанности у врача при самовыгрузке цемента - сколько-то стоять вместо вахтенного матроса у верхней площадки наружного трапа.
Не прихоть необузданная, никакой не "дурью мается" капитан теплохода "Ир-тыш", когда просит и даже требует не присылать на подмену и даже на один рейс женщину-врача. Кого угодно, мол, направляйте. Не врача, а если даже и недо-учившегося фельдшера - лишь бы мужчину.
Шутка разве? Моряки, используя набор не серийных (почему и эксперимент) машин, работают на три линии круглосуточно и выгружает (по сути - перегру-жают) четыре тысячи тонн цемента за каких-то пятьдесят часов и даже меньше. При портовых нормах на выгрузку такого количества "мешкованного" цемента - целая неделя, как минимум.
Капитан теплохода "Иртыш" (неужели кадровики этого не знают?!) "пока не сумасшедший". Чтобы ставить на час и даже всего на полчаса вместо вахтенного матроса у трапа -- женщину. Ещё и в иностранном порту! К тому же -- в самой столице мусульманской Ливии!
Ушли с цементом в очередной рейс на Триполи - без врача.
Пока пограничники "закрывали границу" (осмотр помещений судна в сопово-ждении таможенников и оформление необходимых бумаг), старший помощник капитана прошёл сверхкраткосрочную медицинскую подготовку. Врач-карантинщик, что был с пограничниками, показал и рассказал старпому что и для чего в "хозяйстве" судового врача.
После чего они успели даже и оборудовать уголок медицинской самопомощи, самолечения. При совместной добросовестности и по всем казалось бы правилам оборудовали этот уголок в медотсеке теплохода.
На "Иртыше" все члены экипажа здоровы - больных нет. Но нет гарантии, что в рейсе у кого-то случится недомогание. Чаще всего у моряков это или голов-ные боли из-за чего-нибудь случайного или из-за пустяка какого-то вдруг до-садные "нелады с желудком".
Под руку подвернулись две пустых коробки. В одну аккуратно сложили все виды таблеток, что соотвтствовали надписи на коробке "От головы!" На другой коробке была надпись "От живота!" - в ней все более или менее соответствующее надписи и в пределах найденного в запасах судового врача.
В каждой коробке - на прикид устраивавших "медуголок" -- таблеток и ампу-лок для глотания вполне достаточно. При необходимости: моряк иди сам и выби-рай любое на свой вкус. Глотай, запивай водой - не может быть чтобы какая-то бы из них тебе не помогла. Предварительно прочитай - если считаешь так уж необходимым - обе надписи на коробках. Не проглотить серьезного "От живота!" что-нибудь, когда головокружение какое-то пустяковое у тебя.
Всего-то и плавания у экипажа "Иртыш" было около месяца. Загрузки на об-ратном пути из Триполи не планировалось. Вроде бы всё самое подходящее - чтобы никто из членов экипажа не успел заболеть.
На самом-то деле оказалось обеспечении рейса как раз было таким, что многие потом в Пароходсве оценили как ещё одно шапкозакидайство. Что на самом-то деле все произошедшее - очередное подтверждение тому, что, если Богам неко-гда, то лепят и обжигают горшки не кто попало, а по крайней мере - мастера.
6
Африка ужасная - да-да-да!
Африка опасная - да-да-да!
Не ходите в Африку, дети, никогда!
Оно бы и взрослым (исключение - арабы конечно и негры) не надо бы совать нос в Африку ужасную. Но - нужда: не только аборигенам приходится в "опас-ной" Африке выполнять не лёгкую работу в жару (а она там ужасная даже в янва-ре и феврале).
Но вот вам пожалуйста случай, когда не только не лёгкая перегрузка "мешко-ванного" цемента. Она оказывается может быть вдобавок и опасной.
Жарища (особенно днём) в этот раз была в африканском Триполи! Прямо-таки июльский зной - ни стыда, ни совести ни у солнца, ни у ветров с раскаленной Ли-вийской пустыни. За сорок верных градусов по Цельсию жарит весь день. А в полдень может случалось - и все пятьдесят.
Но, как известно, что и "в дни работы жаркие - на бои похожие" почти всё в человеке с нежелательными последствиями реагирует на перегрев за тридцать шесть градусов. Почему пить и пить хочется. Велик соблазн при этом: если питье - вода со льдом. Тогда питье такое - самое что надо в той же Африке!
Бригада, где в кабине ответственнейшей машины при перегрузке пакетов - "многовилки" за штурвалом и рычагами управления был Петушков, с первого дня самовыгрузки вырвалась вперёд. Никого не удивило, что с этим "механизато-ром-самородком" -- Петей-Петушком бригада перешагнула через свой предыду-щий рекорд.
А он был в ту выгрузку - сто шестьдесят восемь пакетов за смену (когда в дру-гих бригадах "местные" их рекорды у кого около ста тридцати, а у кого - и не-многим больше ста двдцати пакетов за восьмичасовую "ударную работу").
Досталось Петушкову с его бригадой из пяти человек работать в ночную смену. Она и всего-то семичасовая (без даже и получасового перерыва на обед). Они уже успели "перебросить" из третьего и четвертого трюмов теплохода на транспорт грузополучателя сто восемьдесят два пакета (впятером - почти четыреста сорок тонн цемента!)
Явно бригада на пути к новому рекорду. А у Петушкова явно "прихватывает" горло. Он сразу и догадался - от вчерашнй и сегодняшней холодненькой воды со льдом. Сразу же - как всегда, такое случается у него "не во время"! -- начала бес-прерывно побаливать голова.
Чтобы головная боль не надоедала, "механизатор-самородок" в первый же при-ём проглотил две первые попавшиеся таблетки из коробки "Для головы!" Боль из-под черепной коробки совсем не ушла, но её заметно уменьшилось.
Потом "за один заход" стал глотать по три таблетки и даже по четыре. Добро-совестно их запивал тут же у коробки "От головы!" неприятно теплой водой. Во всех случаях - эффект был положительный. В смысле - попыток избавиться от того, что мешало сосредоточиться на управлении "многовилкой".
Но беготня к коробке "От головы!" и назад нарушала ритм работы механизиро-ванной линии. Не в лучшую сторону влияла беготня и на темпы выгрузки-перегрузки.
Не каждый, но кое-кто, окажись на месте Пети-Петушка, поступил бы так же.
Прежде, чем снова занять своё рабочее место в кабине спецмашины, решил он всерьёз "рубануть" проблему с головной болью. Прикинул: сколько примерно таблеток проглотил за предыдущую восьмичасовую смену - сколько раз бегал глотать по две, трёх, по четырех, наконец, то горьковатых кругленьких таблеток, то прозрачных ампулок с чем-то сладковатым.
С вполне осознаваемой (но считал её полезной, необходимой) ошибкой - по принципу: лучше переборщить, чем не доборщить -- наглотался таблеток и ампу-лок "за один заход" не только с расчётом до конца смены. А если бы их бригаде предстояло участвовать в самовыгрузке ещё сутки или двое суток.
Пошло это на пользу, нет ли - кто его знает. Головная-то боль уменьшилась не больше, чем если проглотил бы он всего-то четыре или даже две таблетки. Но
молодой моряк был уверен: вот-вот головная боль совсем и навсегда исчезнет - в соответствии с объемом и весом лекарств у него в желудке.
Его уверенность эта (что же могло быть ещё?) помогла бригаде выгрузить из трюмов "Иртыша" и аккуратно уложить в кузова грузовиков грузополучателя двести три пакета. Впятером -- немного не полтысячи тонн мешкованного гру-за!
Только после этого и уложили в кровать Петю-Петушка. Не только вдохно-вителя, организатора очередной ударной работы. Но и непосредственного ис-полнителя ответственнейшей работы заодно со сложнейшей и нередко ка-призной "многовилкой". Работы, без которой никакого бы рекорда у бригады в эту самовыгрузку никак бы не могло быть.
7
Конечно и всего-то головокружение, головная боль - первыми были из-за че-го он покорно "в кроватку слёг". Вначале, при этом, никто - ни сам заболев-ший, ни временный "лейбмедик" на судне - старом и вообще никто и мысли не допускал, что вдруг Петушков "сгорит, -как горит на свече, порхающий моты-лёк"!
Но и не было тогда - ни сразу, ни потом - никого, кто бы в равной мере, как Оксана, способен был не верить в трагический исход случившегося. По той простой причине: если сама Оксана безусловно бессмертна - если сегодня она делает все, что делают живые, то почему завтра утром вдруг не сможет?
Вместо нее то же самое будет делать не она -- другая девушка? В каюте, на камбузе и нигде-нигде вдруг почему-то ни на теплоходе "Иртыш" и вообще её - такой всегда всем нужной Оксаны -- больше никто не увидит? Её нигде нет?
Такое, тем более не может произойти с Петушковым. Он всем так нужен. А сама Оксана себя, теплоход "Иртыш", море и весь мир, весь свет без него не представ-ляет. И представлять не собирается - потому что такого просто не может быть. Ну потому, что ей ни вкоем случае такого не надо.
Просто как о самой себе, Оксана думает и другом человеке - всего лишь вдруг заболевшем. Если думает о нём больше, чем другие члены экипажа - никто из них в этом не виноват. Просто не знает из них никто, какой на самом деле он хороший человек - если для них и всего-то Петя-Петушок. Из-за своей не та-кой уж и смешной фамилия Петушков.
Кому это надо -- чтобы Оксана, как была, так и есть, а его вдруг нет нигде! Нет - и никогда не бдет!
У Петшкова лицо почернело и по нему - густо нарывы с белыми и желтыми го-ловками. Губы, язык - не распухли, а вздулись. Ещё и полопался язык вскоре так, что во многих местах из трещинок прорываются в одних местах кровь,а в других - лишь на кровь похожее.
Оксана успела глянуть на него почерневшего издали - и то страшно.
Ближе, чем на пять-шесть шагов старший помощник и помполит никому не раз-решали подходить. "Стояли стеной" со своими "Нельзя!" и "Ни в коем случае!" Правда, дверь в лазарет почти весь первый день была не заперта и даже иногда распахнута.
Старпому надо было бы учиться не на судоводителя-штурмана. Из него мог бы получиться такой врач, каких мало. И внимательный он во всём к больному, без-ошибочно угадывает что заболевшему нужно, знает что больному на пользу может быть и от чего тому вдруг да и станет хуже. В отношениях с "ротозеями" и всё знающими советчиками - старпом-"лекарь" беспощадно строг.
Зря он выучился на судоводителя-штурмана. Из него мог бы получиться Врач (с большой буквы).
Постельный режим прописанный старпомом для Петушкова к концу дня резко изменился. На много режим стал строже после того, как между старшим помощ-ником капитана теплохода "Иртыш" и врачами-специалистами "большой земли" установилось подобие прямого провода.
Многократные консилиумы специалистов с короткими перерывами и требова-ниями новых и новых подробностей о состоянии больного. Вскоре -- вот он и ди-агноз. Определён заочно (на основании многочисленных с подробными текстами радиограмм) и утвержденный специалистами единогласно.
По всем признакам вероятнее всего на теплоходе "Иртыш" у матроса Петушкова чума!
Заболевание страшное, и от больного заразиться - "раз плюнуть". И кроме этого: никто из членов экипажа не читал и ни от кого не слышал (старпом в том числе) о таком, что где-то когда-то одного хотя бы из заболевшего чумой чтобы удалось вылечить. Чумные, похоже, всегда и обязательно умирали.
Мало того: каждого чумного даже и похоронить - забот и хлопот не обберешься!
Госпитализация Петушкова немедленно в Греческом ли Турецком порту немыс-лима. Судно арестуют и поставят но многомесячный карантин со строжайшим ре-жимом изоляции от всего на свете.
Решили выкручиватся, как говорится, в пределах местных возможностей и под-ручных средств. Никаких лекарств из коробок "От головы!" и "От живота!" - так рекомендовали с "большой земли" - заболевшему чтоб не давали. Понаблюдать, мол, надо сутки хотя бы: без лекарств если - на сколько резким будет ухудшение больного.
В первый же день забота о самом главном: сделать всё, чтобы не было возможно-сти у здоровых членов экипажа заразиться чумой от Петушкова. Для чего и стро-жайшая изоляция больного в лазарете. Прислали радиограмму-инструкцию со мно-гими пунктами: без соблюдения, мол, даже одного из них - преступление.
8
Прошла первая ночь, которую Петя-Петушок в соответствии с рекомендациями строгих врачей провел за запертой дверью лазарета -- в полной изоляции. Утром пришел старпом и после "первых формальностей" (со слов больного -- самочувст-вие, пульс, температура) приступил к выполнению очередного главного поручения от медицинских светил "большой земли".
Там не сомневаются, что Петушков чуму "подхватил" в Триполи в результате контакта с кем-то больным из местного населения. Носителя бактерий чумы на "Иртыше" (был если бы - с ним чума расправляться начала бы на сколько-то раньше, чем с Петушковым).
- С кем ты, вспомни, общался-контачил - кроме наших - на причале? - у старпома и блокнот приготовлен для записи "показаний".
- Водители грузовиков, как всегда, подходили и жестами просили куда им этот пакет поставит и куда следующий.
- Ты наклонялся и близко был ну к лицу кого-нибудь из них?
- Зачем? Как сидел, так и сидел в кабине "многовилки" -- головой только им в от-вет кивал.
- И больше ни с кем ни-ни?
- Конечно.
Тема для разговора исчерпана - впереди унылое одиночество. Под это настроение Петушков и вспомнил:
- А знаете, мог быть контакт!
- Как это - "мог"?
- Не непосредственно от полицейского, а через крышку термоса. Сначала он, а потом я пил из неё прохладную воду - буфетчица приносила.
Больной подробно обрисовал картину возможного заражения чумой от ливийско-го полицейского, дежурившего на причале порта.
Часто возникали споры между водителями грузовиков -- едва не доходило до драк. То один, то другой кто-нибудь из них предпринимал попытку без очереди поставить свою машину под погрузку цементом. Почему и один из дежуривших в порту полицейских почти не уходил от места стоянки теплохода "Иртыш".
- Проходила Ира буфетчица со своей на весь причал вечной припевкой: "Пейте прохладную - с гор водопадную...", - тогда не смешно было Петушкову, а когда стал вспоминать - захотелось смеяться. - Полицейский попросил - она чтобы его угостила "с гор водопадной".
- Жарища - пить всем хочется.
- Не поэтому - рядом когда Иру и полицейского никогда вы наверно не видели. Она же такая красавица балерина - полицейскому наверно просто захотелось и ми-нуту хотя бы постоять рядом с ней. А выпросил у нее пару глотков воды - предлог всего-то.
А старпом будто бы и не знал, что всегда приходится пить после того, кто пил до тебя? Пришлось напомнить:
- Так ведь у термоса для всех только одна крышка? И под ней -- сразу пробка.
Старпом сначала записал в блокнот что считал нужным и только после этого спросил:
- По записи в журнале увольнений в загранпортах, ты ходил в город?
- В самый первый день самовыгрузки ходил. Купил сестре сережки в уши и брошку с зелёным камушком. Просто понравилось мне эти безделушки и сест-ре, думаю, понравятся.
- Нигде никуда не заходили - не ели и не пили?
- Жара - выпил каждый что хотел.
- "Пейте, дети, коку-колу - не ходите, дети, в школу"?
- Ни кока-колу, ни пепси не пью. У них запахи сапожной щеткой. Пил "Фанту" или "Миринди" - не помню что из них!
- За столиком не седели - из стаканчиков бумажных-разовых чтобы выпить по-культурному?
- Некогда нам было рассиживаться, сами знаете.
- Шли и пили, отхлебывая прямо из горлышка -- дже и салфеткой там никакой не обтёртых?
- Так ведь спешили: на ходу кто как приспособится -- так и пил.
Что-то и из этих "чистосердечных признаний" Петушкова старпом записал в свой блокнот. После чего спросил последнее:
- Сережки и брошка сестре в каюте у тебя?
Петя-Петушок рассказал где у него лежат подарки сестре. В тот же день, когда буфетчица просовывала ему через приоткрытую дверь обед из трёх блюд, к обеду был и довесок: в пластикатовом мешочке две коробочки - одна с серёжками, а дру-гая с брошкой.
Нет, не с целью обеспечить более надежную сохранность - просто потому, что подаркам сестре самое теперь место, где и Петушков. Никто не гарантирует, что если не снаружи одной из коробочек, то может внутри, на брошке ли на одной из сережек затаилась банда бактерий безжалостной чумы.