Она проплыла мимо в облаке духов и благовоний. Эдик страдальчески сморщился и торопливо затянулся сигареткой, надеясь, что это хотя бы отчасти поможет. Сидевший рядом Полкаша несколько раз отчаянно чихнул, мотая головой, потом протянул к нему ладонь:
- Дай.
Тот удивился - оборотень табак не жаловал из-за слишком чувствительного обоняния, - но виду не подал. Молча поделился, продолжая обдумывать странные выверты судьбы. Потом спросил:
- Да нет, - терпеливо пояснил вампир, - я имел в виду девушку. Кто и откуда?
- А, это внучка бабы Мани. Ну помнишь, ее схоронили пару недель назад?
Эдик задумчиво посмотрел на дом. Он стоял глубоко в сердце города, поэтому выглядел так, словно во времена войны с татаро-монголами именно перед ним велись самые кровопролитные сражения. Облупившаяся вместе со штукатуркой краска, обнаженные ребра деревянных балок, вросшие в землю по самые окна стены, скрипучие полы да постоянно ломающиеся коммунальные блага. Но местонахождение - в исторической части, а не в спальниках на окраине - делало его поистине золотым. Поэтому людей, которые могли бы купить этот осколок былой роскоши, не существовало в природе, а жили в нем те, кому повезло получить это жилье из цепких рук предыдущего государства - дворник Эдик, почтальон Полкаша и, до недавнего времени, пенсионерка баба Маня.
- Ага, - сказал Эдик, аккуратно сминая окурок в пепельнице. - Она собирается жить тут?
Полкаша с тоской посмотрел на дом и нервно оттянул и без того провисший воротник футболки. На тощем горле туда-сюда дернулся кадык.
- Надеюсь, она передумает.
Вампир согласно кивнул.
Их надежда не оправдалась. Бэллочка (так девушка представилась ошалевшим приятелям) планировала задержаться надолго. То ли у нее были какие-то проблемы в отношениях с родней, то ли ей просто захотелось свободы в самом подростковом ее понимании, но променять квартиру в ветхой халупе на какое-нибудь более цивилизованное жилье она отказывалась. В принципе, Эдик привык к ней и уже почти не возражал. Другое дело Полкаша: он осунулся и побледнел, глаза из-за набрякших мешками век смотрели на мир скорбно и безнадежно. Его чувствительное обоняние терзали бэллочкины потуги облагородить их относительно совместное жилье ароматами духов и благовоний, особенно в те дни, когда засорялась канализация. Оборотень стоически молчал и почти даже не морщился при общении с девушкой, но вампир подозревал, что его сил хватит ненадолго. Задумчиво оперевшись на метлу, он развернул гематогенку и собрался хорошенько поразмыслить над тем, чем он мог бы помочь страдающему приятелю.
На двор лениво вползали лиловые сумерки, покрывавшие историческую разруху легким флером романтики. Вдруг вечернюю идиллию всколыхнул истошный женский вопль со второго этажа их дома. Эдик хотел было прикинуться глухим - единственная девица, которая могла бы там орать, это Бэллочка; а любая приключившаяся с ней беда увеличивает шансы на ее исчезновение из их размеренной жизни. Не удалось: вопль повторился снова, уже обрастая истерическими нотками, и бездействовать дальше было опасно. В любой момент с работы вернется Полкаша с его обостренным чувством рыцарского долга, а его попытка спасти их соседку чревата последствиями. В первую очередь для самого оборотня. С тяжелым вздохом Эдик подхватил свою метлу и пошел к дому. Забросив ее в подсобку, вампир легко взбежал по прогибающимся ступенькам на второй этаж. На лестничной клетке никого не было. Он подошел к двери соседки и тихо постучал.
- Бэлла, ты там?
- Эдик! - в ее голосе слышалось облегчение пополам с истерикой. - Эдик, спаси меня!
Мужчина дернул за ручку двери. Заперто, можно было и не сомневаться.
- Бэлла, я не могу войти. Открой дверь.
- Я не могу, - теперь она едва не плакала, - меня придавило.
Вампир чертыхнулся. Может, оставить ее там и не мучиться? Так придет же Полкаша и все равно вскроет эту проклятую дверь, с его помощью или без.
- Я понял, - он досадливо потер переносицу, - буду ломать.
Эдик быстро спустился в дворницкую за ломом. Свет включать не стал, понадеялся на свое ночное зрение и хорошую память. И зря. Потому что о брошенной на полу метле он напрочь забыл. Споткнувшись об нее, он совершенно плебейским образом взмахнул руками, чтобы удержать равновесие, и зацепил стеллаж со всяким нужным барахлом. С полок градом посыпались вещи, какая-то пластиковая тара в полете открылась, и воздух заполнился клубами пыли. Хорошо еще, что ему дышать не обязательно. Плохо, что никакое ночное зрение не спасет, пока на пол не осядет хотя бы половина этого дурацкого порошка. Мысленно проклиная свою забывчивость, злосчастную метлу и, до кучи, Бэллочку, мужчина принялся за поиски вслепую.
Когда он вернулся на площадку, девушка в комнате уже плакала с подвываниями.
- Бэлла, я вернулся! Я надеюсь, ты там не у двери лежишь?
Всхлипы резко прекратились.
- Нет, в спальне.
Не тратя времени, вампир загнал ломик в щель между дверью и косяком и стал давить. Металл пытался сопротивляться нажиму, но дерево сдалось меньше чем через минуту. С громким хрустом доска треснула, оставляя замок болтаться в пазах, и Эдик шагнул в квартиру, тонувшую в чернильных сумерках. Пройдя сквозь узкую прихожую в спальню, он замер на пороге. Посреди комнаты лежал платяной шкаф, под весом которого распласталась несчастная Бэллочка.
- Бэлла, ты падающий шкаф поймать пыталась что ли? - вампир прислонил ломик к стене и подошел к пострадавшей. Кровью, вроде, не пахнет, но духи и благовония запросто могли ее перебить. Девушка тихо всхлипнула:
- Да нет же! Я ночнушку доставала, а он возьми и завались.
- Ясно, - он с усилием взялся за стенку, которая неожиданно подалась и почти целиком осталась у него в руках. Старое дерево совсем рассохлось, и шкаф просто разваливался на части - чудо, что он не прибил саму бабу Маню. Бэллочка попыталась пошевелиться, но Эдик сердито цыкнул на нее, продолжая разбирать завал из кусков мебели и предметов женского гардероба. К счастью, девушка успела открыть дверцу, так что от сильных повреждений ее спасла вывалившаяся одежда. А когда она взвизгнула, оттого что мужчина - в чисто диагностических целях - ущипнул ее за ляжку, Эдик решил, что все обошлось.
- У тебя руки ледяные, - буркнула Бэллочка, кокетливо поправляя юбку. Вампир с трудом удержался от демонстративного закатывания глаз и помог ей подняться.
- Это все слабое сердце и низкое давление, - сообщил он, машинально доставая из кармана гематогенку и откусывая сразу половину. Вспомнив, что он все-таки с дамой, а не с закадычным приятелем, устыдился и протянул ей еще одну, целую. - Будешь?
Девушка с сомнением посмотрела на помятую упаковку и осторожно взяла ее двумя пальчиками за уголок.
- Давай я тебя чаем, что ли, угощу, - хмыкнула, упархивая из комнаты. Судя по голосу, ее настроение стремительно улучшалось. Эдик подхватил свой лом и мрачно пошел следом, пытаясь придумать вескую причину для отказа.
Кухня была залита теплым светом лампы, и хлопочущая девушка сейчас здорово смахивала на какую-то провинциальную богиню домашнего очага - пышная, золотистая, крепкая, с чайником в одной руке и миской пирожков в другой. Мужчина даже на какой-то миг пожалел, что не может в полной мере насладиться этой уютной буржуазной идиллией. Но тут Бэллочка повернулась к нему, и по ее округлившимся глазам Эдик понял, что что-то пошло не так.
- Эдик, - заговорила она почему-то шепотом, - ты блестишь!
Вампир озадаченно ощупал свое лицо, посмотрел на ладони и засмеялся. Пожалуй, если бы он был человеком, у него бы даже слезы выступили.
- Это серебрянка, - он снова попытался вытереть лицо, но вряд ли сильно поправил положение. - Я на себя банку опрокинул, пока лом искал. Еще думал: что за дурацкий порошок у меня там хранится?
- Ага, конечно, - упрямо фыркнула девушка. - А еще ты нечеловечески силен, бледен и холоден. Ты вампир. Прямо как в книжке!
Даже орда озлобленных крестьян с осиновыми кольями не могла так напугать вампира, как восхищенный взгляд Бэллочки.
- Бэлла, вампиров не бывает, - он нервно сглотнул, радуясь, что физиология не позволяет ему потеть. - А мне срочно нужно вымыться. Чистота - залог здоровья!
Продолжая рассыпаться в извинениях - и еще немного в порошковой краске, - он попятился из кухни. Кажется, она ему не поверила. Ну что ж, у него долгая ночь впереди. Заодно в разгромленной дворницкой уберется.
К рассвету он справился с учиненным бардаком в подсобке, вымел остатки серебрянки за порог и успел сто раз продумать план действий на завтра. Конечно, Полкаша спасибо за шорохи в ночи не скажет: он уже не в том возрасте, чтобы бояться бабаек, но любой подозрительный звук вызывает у него охотничий азарт. Но он поймет: он в свое время тоже натерпелся всякого от разных экзальтированных девиц, "жаждущих настоящего зверя".
Тяжело вздохнув, Эдик переступил порог своей квартиры и замер. Сначала даже сам не понял, что его насторожило. Вроде, все как обычно: утренняя возня птиц за открытым окном, мерное тиканье старых часов, тихое сопение спящей девушки... Стоп! Вампир в ужасе воззрился на лежащую на его узком продавленном диване Бэллочку. Как она вообще здесь очутилась? Хотя теперь это уже не важно. Мужчина развернулся и собирался на цыпочках покинуть собственное жилье, когда его взгляд упал на нарисованный губной помадой крест на двери. Вот же упертая девица! Неужели она всерьез верит, что лицезрение этого убожества помешает ему выйти? Эдик посмотрел на обнаженную нежную шейку Бэллочки, молочно белевшую в голубоватых сумерках. И долго дремавший голод зверски надругался над его сдержанностью, потому что невозможно быть благоразумным, когда ты наедине с привлекательной девушкой, а за окном так дурманяще пахнет сирень...
По двору старого дома лениво растекался розоватый рассвет, когда Полкаша, зевая и почесывая впалую грудь под старенькой майкой, вышел на крыльцо. На верхней ступеньке сидел Эдик и отрешенно пялился в пространство, машинально жуя очередную гематогенку.
- Вот и нет больше Бэллочки, - негромко сказал оборотень, устраиваясь рядом. Спрашивать, откуда ему все известно, не было смысла: такие вещи он просто чуял. В голосе не было сожаления, просто констатация факта.
Вампир молча протянул ему последнюю упаковку лакомства. Хрустальную тишину утра нарушил шелест обертки. Полкаша откусил большой кусок и тоже задумчиво уставился вперед.
- Может, все обойдется? Не в тринадцатом же веке живем...
- Шутишь что ли? - Эдик чуть не подпрыгнул на месте. - Я же ее досуха выпил. Была крепкая девка, а стала мумия. За одну ночь. Думаешь, никто не заметит?
Оборотень тоскливо вздохнул. И правда, такое на естественные изменения не спишешь.
- Жалко. Тут было... неплохо.
Приятель согласно кивнул. Лет тридцать, а то и больше, прошло с того момента, когда на лестничной площадке старого дома встретились два беглеца. У обоих были причины скрываться от людей, оба относились к миру с настороженной опаской, но с течением лет между ними появилось даже какое-то подобие дружбы. Расставаться было искренне жаль.
- Тебе есть куда уходить?
Вампир равнодушно передернул плечами.
- Думаю, рвану в столицу. Там людей много, еще один мигрант погоды уже не сделает. Я больше о тебе беспокоюсь. Ты-то куда пойдешь?
Полкаша вдруг робко улыбнулся, и на какой-то момент Эдику даже показалось, что он заметил тень румянца на его ушах.
- Есть у меня одна... лисичка. На лето к себе зазывала, говорила, что у них в лесу красота и раздолье для зверя. А там, глядишь, и щенки могут родиться.
Вампир обалдело уставился на приятеля, чувствуя, как губы против воли растягиваются в глупой ухмылке.
- Вот так боевая такса! - он легонько ударил оборотня в плечо, тот посмотрел на него со смесью гордости и смущения. - А я ведь и правда думал, что ты охотиться уходишь!
- Ну, я же и уходил, когда была охота, - буркнул сконфуженный Полкаша. Они переглянулись и рассмеялись.
Когда блестящий диск солнца окончательно выкатился в небо над городом, на крыльце старого дома уже никого не было.