Пятна. Алые, белые, черные, снова алые пятна перед глазами. И грохотом вокруг "тук, тук, тук, тук...",- сердце. Невозможно. Воздуху. Воды. Покоя. Но главное - воздуху. Невыносимо. Невыносимо больно. Больно. Больно. "Тук, тук, тук..." За что? Что? Это всё - что?
Садилось солнце. Вдоль Залива шли двое.
--
Что это?
--
Птица. Она живая.
--
Ворона. Смотри - подстрелили, из пневматички. Сволочи, хоть бы добили.
Он опустился на корточки. Птица открывала клюв. Широко. Беззвучно. Какие звуки, когда горло перебито?! Он осторожно разгладил перья у раны, ворона рванулась - да куда там.
"Руками б не трогал, заразиться чем угодно можно. Ой, Господи, какая же и я тоже, оказывается, сволочь! Хорошо - не вслух."
- Пойдём, мы ничем не поможем, оставь её, ей от нас ещё хуже, мы всё равно ничего не сделаем, пойдём.
--
Может, размозжить ей голову камнем?
--
Я не знаю. ("Да, конечно, конечно, так лучше, размозжи, сделай что-нибудь. Хоть и камнем"). Я не знаю.
--
Она не выживет, только мучиться будет. Добить?
--
Рука поднимется? ("Что я несу, дура, при чём тут это!")
Он взял птицу, положил на большой плоский камень, лежащий у самой воды.
--
Пить хочешь? Сейчас, сейчас.
Зачерпнул горстью противно тёплую воду, смочил клюв, перья. Птица забилась сильней, тревожней, потому как все - враги, это прежде все были просто соседями.
--
Ты ничего не сделаешь, ты её только пугаешь ("Не слушай меня!"), а ей и так плохо, пойдём, пожалуйста, - она взяла его за плечи, - пойдём.
Он сбросил её руки:
--
А может, утопить? С пробитым горлом это легко, просто заснёт. Не бойся, я тебе помогу, сейчас всё пройдёт, вот так, спи, спи, спи.
Ворона трепыхнулась под его рукой. Ещё. Немножко. Замерла. Умерла. Всё прошло.
Он вытащил из воды нечто недавно бывшее птицей, стал рыть яму в рассыпчатом, как сахарный, песке, быстро-быстро, прямо руками.
--
Тебе помочь? ("Разреши, я хочу.")
--
Нет, я сам.
"Тогда хоть горсть земли предложи бросить, я знаю - так надо, ну предложи, пожалуйста."
Он резко встал, отряхнул джинсы, сполоснул в Заливе руки, повернулся к ней и, глядя в глаза, спросил:
--
Ведь я правильно сделал?
"Я тебя понимаю, но как сказать об этом?, что сделать, чтоб стало ясно, как хорошо я тебя понимаю? Почему, почему ты не умеешь читать мысли!"
Она обняла его крепко, прошептала:
--
Ты - потрясающий человек.
--
Руки... мокрые...
Улыбнулась:
--
Это неважно.
Тогда он обнял её тоже. Садилось солнце.
Садилось солнце. Они стояли на крыльце.
--
Ты умеешь заряжать плёнку?
--
Нет, у меня же нет фотоаппарата.
--
Я раньше умела, но теперь не помню. Так? Или не так? Не получается.
--
Как ты думаешь, я сделал правильно? Камнем было бы хуже?
--
Главное некрасиво. ("Идиотка!")
--
Ну да, брызги мозга, крови.
Она невесело засмеялась:
--
Не смешно.
--
Я знаю.
--
Ага, вот здесь написано, как заряжать. ("Да, да, чёрт возьми, правильно! Это было самое правильное, больше ничего не оставалось, для неё лишь быстрая смерть - выход, и какая разница, от чего эта смерть. Ты помог, как сумел. А вот я бы, наверное, вообще мимо прошла, я не знаю, кто бы ещё вот так, как ты, вот так... по-человечески смог. Я из тысяч людей ни разу человека не встречала, а ты... Всё верно, родной, всё правильно.")