В Копенгагене отвалились стрелки главных часов
в тот день, когда я меньше всего ожидал этого.
Застегнув брюки и задвинув на двери засов,
я пошел узнавать, в каком месте выписывают книжку поэта.

Но оказалось, что все они кончились еще вчера
под напором страждущих грязноволосых существ.
Чирикали воробьи, солнце казалось черней черна,
Твое вечернее платье не застегивалось вообще.

Ты разводила руками, кладя мне грудь на плечо -
от нее было так тепло, что я про книжку забыл.
Хотел куснуть сосок, но тут же был уличен
и отправлен в постель и сдался почти без борьбы.

Ты кричала так громко, что вдруг полковник-сосед
стал биться в стену в экстазе простреленной головой.
Я был скромен и осторожен, а стал как все -
еще не поэт, но гений, к тому же еще живой.