Аннотация: Я все-таки ее дописала. Что получилось, то получилось, линчуйте - буду поправлять
Глава 4
Паровозы приходили и уходили, вздыхали, выпускали пар, плотным саваном укутывавший обе платформы. Кричали проводники, поторапливая опаздывающих пассажиров. У билетных касс собрались длинные очереди - жители окраин стремились заранее купить билеты на последние поезда. В больших фонарях уже просыпались волшебные светлячки. Свет от них еще был довольно тусклый, но чем темнее становилось небо, тем сильнее они разгорались. Ветер донес совместную какофонию курантов Дворцовой башни и Главного почтамта.
Мальчик-газетчик собрал оставшиеся экземпляры "Адьярских Хроник", сложил их в сумку и присел отдохнуть на лавочку у кирпичной колонны. И тут же вскочил, поняв, что приземлился на что-то живое.
- Ради всего святого, что вам... - пробормотало живое и высунулось из-под поношенного зеленого плаща. - Который час? - спросил Генри у паренька.
Генри посмотрел заспанными глазами на очереди, собравшиеся у касс. Выругавшись себе под нос, он тяжело поднялся со скамейки, сделал несколько шагов к ним, затем остановился, снова выругался и вернулся на скамейку. Мальчишка уже исчез - вероятно, решил сообщить вокзальным нищим о новеньком.
Генри поискал в белой пелене знакомый красный паровоз, но не нашел его. Тем удивительнее был внезапный вопль, заставивший почтальона вздрогнуть:
- О'Квимби! Какие люди!
На пути почтальона вырос Ананта собственной персоной - осоловело скалящийся, в грязном пиджаке. Он подошел к Генри и с силой хлопнул его по локтю в знак приветствия - чтобы достать до плеча, ему пришлось бы встать на цыпочки.
- А где поезд? - ошарашенно спросил Генри.
- Так вот же он, перед тобой, - удивился Ананта и указал пальцем на тонувший в пару состав.
Прищурившись, Генри вынужден был признать, что это действительно "Хмарь-...". Странно, но он был уверен, что буквально минуту назад этот поезд был каким угодно, но только не хмарским.
- Не признал, - сказал он. - Когда ты отправляешься?
- В полночь, ни минутой раньше, ни минутой позже, - не прекращая улыбаться, ответил машинист.
- Замечательно. А как ты относишься к зайцам? - спросил Генри, потерев шею. - Я могу снова поработать кочегаром...
- Отношусь исключительно хорошо, не они же мне платят, - ответил Ананта, - Но сегодня, если помнишь, мертверг1, и у меня на одну остановку больше. Так что извини.
- Это еще почему? - Генри помнил, как однажды, напившись до лысых шантаков, машинист говорил что-то про сороковую остановку, которую он был вынужден совершать каждую неделю. Из бессвязных разглагольствований Генри уловил только то, что Ананта был обязан приезжать на нее ровно в три ночи, и что это страшно его утомляло.
- Потому что ее не существует, - пожал плечами Ананта и осклабился еще шире. - Может, выпьем на дорожку? Есть тут одно местечко...
Местечко, в которое Ананта привел Генри, почтальон узнал с первого взгляда. Эти замызганные зеленоватые окна, за которыми раздавались веселые, хоть и безбожно фальшивящие, скрипичные аккорды, эта висящая на одном болту вывеска, этот угрюмый водяной-вышибала могли принадлежать только привокзальному пабу "Безрогий единорог". В бытность студентом, Генри, как и почти все его однокурсники, был завсегдаем этого заведения, потому что в нем подавали самую дешевую выпивку и самую дешевую закуску. При таком раскладе его единственным недостатком были официантки, которых в иных местах тоже сошли бы за самых дешевых.
За три года внутри ничего не поменялось. Гвалт, звон монет, пьяные песни и надрывающиеся скрипки заглушили тихий звон колокольчика, и никто даже головы не повернул в сторону вошедших. Ананта, не теряя времени, уверенно направился прямиком к грязной барной стойке, освещенной тремя тусклыми лампами с зелеными абажурами. Генри последовал за ним и уселся рядом с каким-то типом в длинной черной мантии, выглядящим подозрительно знакомым.
- Мне как обычно, - громко крикнул Ананта бармену и повернулся к другу. - А тебе?
- У меня день трезвенника, - буркнул Генри под аккомпанемент забурлившего живота. Он терпеть не мог брать в долг. Возможно, это было связано с рассказами деда, как-то раз решившего поведать маленькому и впечатлительному внуку истинную причину исчезновения его отца-друида, взявшего что-то взаймы у разумных грибов и не отдавшего вовремя.
Бармен покосился на дружелюбно ощерившегося Певчего, достал стакан, заслуживавший звание небольшого ведра, и принялся наливать туда из всех попавшихся под руку бутылок.
- О'Квимби? - неожиданно услышал Генри смутно знакомый голос. - Ты ли это?
Это был тот самый тип в черной мантии. Сгоряча Генри отпрянул, вспомнив черный балахон в поезде, но тут же расслабился, разглядев, что у этого незнакомца глаза одного цвета, белая кожа, вполне человеческое лицо. И вообще никакой это не незнакомец, а бывший сосед по общежитию, студент факультета прикладного колдовства Птах Лайдак, удивительная личность, ухитряющаяся отлично учиться, ничего не делая.
- Птах! - обрадовался Генри.
- О'Квимби, старина! - воскликнул Птах. - Ты что здесь делаешь? Хочешь снова поступать? Или просто потому, что ни одно приключение не обходится без трактира?
- Вообще-то я ездил к Главному почтмейстеру... - начал было Генри, но Птах вдруг отвлекся, хлопнул себя по лбу и крикнул трактирщику, чтобы нес два стакана виски. На протесты почтальона он только отмахнулся.
Ананте, судя по тому, как он уронил голову на стойку, одного ведра импровизированного коктейля оказалось достаточно. Генри взял себе на заметку разбудить его, когда массивные деревянные часы на стене пробьют половину двенадцатого. Музыка зазвучала громче и задорнее - похоже, музыканты до сих пор просто разминались, а теперь начали настоящий концерт. Народу прибавилось, сизый дым от трубок стал гуще. Бармен поставил перед Птахом и Генри стаканы с мутным виски.
- Вот как всегда, - поморщился Птах, залпом выпив свой. - Набодяжат первачок - и сразу разливать... Рассказывай, зачем к Почтмейстеру ходил, неужели посылку так сильно задержали?
- Ты знаешь, что второе измерение пропало? - кротко поинтересовался Генри.
- Слыхал, подружка-почтарка вчера ночью что-то такое выкрикнула, - кивнул колдун. - А тебе-то что? У тебя же с измерениями...
Генри постучал костяшкой пальца по кокарде на фуражке. Птах захлопал глазами. Чечетка сзади стала отчаяннее, послышались чьи-то проклятия. Какой-то верзила в полосатой рубахе поднялся с места и замахнулся полупустой бутылкой на собеседника.
- ...Еще виски, - наконец, ожил колдун. - А ведь я как-то раз приравнял вероятность новой Деформации к твоей вероятности стать почтальоном.
После второго стакана атмосфера заметно потеплела. Птах принялся рассказывать об Университете. Выходило, что на старших курсах народу стало мало, многие отстающие переходили в Универсальный Университет для изучения технологии. Факультет классической дендрологии, выпускавший друидов, переживал не лучшие времена, и просвета не предвиделось. Зато нео-друиды процветали вследствие открытия химических благовоний, обеспечивавших надежный вход в транс и более плодотворное общение с духами природы. Волшебники, как и всегда, составляли большую часть Университета, но первокурсники с каждым годом приходили все более и более неподготовленные. А на кафедре прикладного колдовства катастрофически не хватало преподавателей с тех пор, как какой-то первокурсник, переволновавшись на зачете, случайно вызвал Абсолютное Зло из параллельной вселенной. Короче говоря, УК сильно сдал с той поры, как Генри покинул его.
- И все это, представляешь, как раз в момент, когда Универсальный Университет процветает, - заплетающимся языком проговорил Птах. - Чертовы технологии, чертова наука... Видишь лампы? - Он указал трясущимся пальцем на яркие огоньки над другим краем стойки, куда уже полез вокзальный грузчик с бордовой физиономией. - Это же наши, родные... Светят ярче, чем электрические...
- Ну, вообще-то они наши, - протянул Генри, даже не пытаясь перекричать вопли распалившихся работяг, крики испуганных женщин и звон разбившейся о чью-то голову бутылки. - Работа волшебников, не колдунов...
- Ты что, имеешь что-то против колдунов? - прорычал Птах, с гулким стуком поставив стакан на стойку и чуть не упав. - Ты вообще почтальон, так что молчи... Хочешь в общагу? - вдруг спросил он.
И, не задавая дальнейших вопросов, упал на пол, совершенно случайно приземлившись на обе ноги, сунул горсть монет схоронившейся под ближайший столик официантке в то место, где у других женщин обычно находится декольте, и начал прокладывать себе путь к выходу, поминутно врезаясь в людей и спотыкаясь о мантию. Генри пнул Ананту, объяснил ему суть произошедшего и побежал помогать приятелю, уворачиваясь от кулаков и летающих стульев и попутно удивляясь, откуда вокруг столько близнецов.
Зеленоватое небо к ночи затянуло темными, клубящимися облаками. И добрые, и не очень добрые, и не очень люди сочли за лучшее скрыться в домах, потому что эти облака не предвещали ничего хорошего. Пылевые бури нечасто случались в Столице, погода которой поддерживалась установками в глубине туманности далеко под канализационной системой, но если уж случались, то с лихвой наверстывали упущенное. Город словно замер, и только светящиеся окна домов свидетельствовали о наличии в нем живых существ.
Тем более жутко пронесся над притихшими улицами зловещий, хоть и сильно фальшивящий, вой на два голоса. В том вое угадывалась песня, страшная в своей абсолютной нелепости, про старика, бесконечно бродящего вокруг Червоточины под Древом Мироздания у Реки Забвения... Не допев, голоса разразились леденящим душу хохотом.
- Ты куда меня ведешь, умник? - спросил, отсмеявшись, Генри. По дороге Птах решил, что еще не всю стипендию потратил, и купил бутылку, которая немедленно была распита - не без последствий. - Общежитие ведь на улице Левитаторов, или это я кретин?
- Это ты кретин, я знаю, куда иду, - отмахнулся Птах. - Ориентируемся на во-о-он ту башню, что качается, но не падает... Ух, великий Создатель, - вдруг пробормотал он и остановился.
- Что еще?
- Посмотри на небо.
Генри посмотрел.
- И что?
- Погодную систему обновляют, - объяснил Птах. - Щит ослабили, поэтому скоро тут будут перепады давления, нехватка воздуха и пыльный ураган. Может, еще кита притянет.
Генри пожал плечами. Тучи с последствиями его не пугали, но идея переждать катаклизм под крышей ему пришлась по нраву. Почему-то в Хмари во время очередного кислотного ливня эта мысль никогда никому не приходила в голову.
Порыв ветра чуть не сорвал с почтальона шляпу, и он, запахнув плотнее плащ, устремился за приятелем, стараясь не поднимать лицо навстречу мелким камешкам - пока еще с улиц и домов, не из открытого космоса. С каждой минутой становилось все темнее, ветер усиливался, уши заложило. Генри не видел перед собой ничего, кроме части брусчатки и черной мантии Птаха, хлопающей на ветру, будто крылья нетопыря. С каждой минутой ураган ревел все яростнее, вниз по улице прогрохотало что-то тяжелое.
- Это еще цветочки! - Задыхающийся голос колдуна срывало порывами ветра, и Генри еле-еле его слышал. - Через пару минут тут начнется...
- Что?
- Ничего хорошего. - Вдруг Птах остановился, и Генри чуть не врезался ему в спину. - Создатель раздери, заперто!
- Отойди! - Генри оттолкнул колдуна и выкрикнул простую формулу импульса. Высокие, чугунные ворота заскрежетали, и маги протиснулись в приоткрывшийся проход, едва увернувшись от лязгнувших створок. Стоило воротам захлопнуться, как по ушам ударила волна тишины.
Друидский сад перед общежитием, казалось, не ведал о творившемся снаружи безумии, и только летавшие за оградой телеги и куски крыш незащищенных домов напоминали, что сегодня на улицы лучше не выходить. В шуршащих кронах деревьев пели ночные птицы. Парковый пруд, который когда-то отдали друидам для экспериментов с дрожжами, плескался, словно в нем жил кто-то очень крупный, хотя Генри точно помнил, что друиды строго запрещали запускать туда все, что крупнее инфузории. Над прудом всхлипывала плакучая ива, роняя слезы в светящуюся воду и на выжженную землю вокруг себя. Где-то в зарослях гремел ключами комендант и громовым басом напоминал, что уже час ночи и вам, козлам, давно пора заткнуть пасти и вырубить свет. Все осталось точно таким же, как и три года назад. Генри начали одолевать сомнения насчет пьяной болтовни Птаха.
- Только не это... - пробормотал вдруг Птах, повернув голову в сторону криков.
- Это же старый Закус, он меня пропустит, - неуверенно сказал Генри.
- Закуса уже год как повысили до охранника Колдовского корпуса, - махнул рукой колдун. - А это - Бредур. Тяжелая женщина, понимай во всех смыслах.
Генри прислушался к крикам.
- Женщина?!
- О да. Сейчас проходим тихо и как можно быстрее, - распорядился Птах. - И не смотри ей в глаза!
Сделав вид, будто так и надо, колдун и почтальон вошли в высокую башню из древнего губчатого камня. В последний момент Бредур повернулась в их сторону, но, по-видимому, не разглядела, что один из вошедших одет отнюдь не в мантию.
Университет Колдунства мог меняться в лучшую или худшую сторону, переживать периоды упадка и расцвета, но все изменения никак и никогда не отражались на его общежитии. Оно не менялось с самого сотворения, разве что старшекурсники ежегодно надстраивали все новые и новые ярусы, из-за чего здание походило на гигантский сэндвич из мыслимых, маловероятных и принципиально невозможных строительных материалов. Войдя в холл, Генри ощутил знакомый запах сырости, душистых трав и, отчего-то, дохлятины и вздохнул от нахлынувших в затуманенную алкоголем голову воспоминаний. Он уже почти забыл, что не желал сюда возвращаться.
Всем более или менее продвинутым колдунам было жизненно необходимо личное пространство, желательно большое, просторное и хорошо проветриваемое - низшие обитатели восьмого измерения источали характерный сернистый запах, а общаться с ними приходилось подолгу. Будучи весьма уверенным в себе шестикурсником и активным колдуном, Птах просто не мог не построить себе целый ярус, до которого Генри пришлось тащиться за товарищем почти сотню этажей.
- У меня же специальность - астральный психоанализ, - объяснил Птах. - Провожу практические сеансы почти даром и притом лучше большинства профессионалов, так что от клиентов отбою нет. Вот и сделал жилье повыше, ведь коллегам не понравился бы запах и шум.
Что-то подсказывало Генри, непрерывно бормотавшему под нос заклинание локального уменьшения силы тяжести, что Птах выбрал расположение своего жилища не только из заботы о комфорте товарищей.
Магический замок на двери дома Птахи был аккуратно спилен и лежал в уголке под протекающей водопроводной трубой и старой паутиной. На вопрос Генри, было ли это задумано изначально, как некий, любимый всеми колдунами, "креативный элемент", Птах вспыхнул, открыл ногой дверь и влетел внутрь с бранью, которой позавидовал бы любой эринский рыбак. Уже догадываясь, что произошло, Генри проследовал за ним.
В общежитии будущих магов такие инциденты случались с завидной регулярностью. Атмосфера абсолютной свободы от родительской и, в особых случаях, гувернантской опеки в сочетании с осознанием своего могущества приводила некоторых молодых волшебников к полному раскрытию себя как личностей. Если хотя бы одна из этих личностей оказывалась не в меру хитроумной, на кухне пропадало мясо из казанов, бесследно исчезали хорошие чертежи и контрольные работы, деньги перекочевывали из кошеля в кошель без ведома первоначального владельца, а замки на дверях (или сами двери) регулярно ломались так, что на их починку или возвращение требовалось как минимум три дня упорной работы. У Генри обычно воровали контрольные пентакли и выводы особо сложных формул, до тех пор, пока он не сообразил подписывать свои работы кровью. Фокусы с дверьми чаще проделывали над Птахой - но он, очевидно, за шесть лет так и не понял, как заставить негодяев остановиться.
На сей раз негодяями оказались четыре человека, рассевшиеся в гостиной и сокрытые дымом кальяна. Одного из них Генри узнал - своего бывшего одногруппника Ричарда с Дальнего Кордона, волшебника средних способностей и самомнения, до которого хозяину комнаты было еще расти и расти. Трех других - щуплого мальчишку в мантии и шляпе с блестками, длинного беловолосого временника и парня с лошадиным лицом - он видел впервые.
- Ты что тут делаешь, урод?! - рявкнул Птах на Ричарда, не обратив внимания на компанию.
- Пережидаю бурю, - невозмутимо отозвался волшебник. - Верхние этажи так раскачивает, что я решил спуститься с небес на землю и переждать катаклизм в безопасности. И народ привел, чтоб не скучно было. - Ричард махнул рукой на компанию.
Генри помалкивал, рассудив, что сейчас не лучшее время напоминать спорщикам о своем присутствии. Вместо него это сделал паренек в шляпе.
- Вообще-то посылку можно было оставить коменданту, - проговорил он звучным, пропитым басом, вынув мундштук изо рта.
- Какую посылку? - не понял Ричард и шикнул на распалявшегося Птаху. - Я не заказывал никаких посылок! Птах, ты заказывал? Эй, почтарь, что ты тут... - Волшебник недоверчиво сощурился, затем выпучил глаза и глупо заморгал. - О'Квимби?!
Волшебник вскочил с бархатного тюфяка и обошел вокруг прибывших, не отрывая глаз от почтальона, так, что тот даже почувствовал смутную неловкость. Неожиданно он отпрыгнул в сторону и выпустил огненный сгусток. Генри не растерялся и сотворил вокруг шара вакуумную сферу.
- Действительно, О'Квимби! - Ричард просиял и так хлопнул почтальона по спине, что тот чуть не упал. - Ты чего вырядился? До Дня живых умертвий еще целых три столичных года, рановато для маскарада.
- Вообще-то это униформа, - фыркнул почтальон. - У вас тут нет какой-нибудь закуси?
Ричард проводил товарищей до тюфяков; временник предложил колдуну кальян, который тот немедленно выхватил и возмущенно сунул в рот.
- Ты что, действительно почтальон? Никогда бы не поверил. - Волшебник покачал головой. - Тебя же как раз из-за трансференции отсюда выгнали, я прав?
Генри устало вздохнул и вместо объяснений вынул Прыгуна, переместился с его помощью в пятое измерение и вернулся обратно. Специфический запах наполнил спертый воздух и даже потеснил аромат курительной смеси - похоже, местное магическое поле не очень хорошо восприняло внезапное увеличение энтропии. В животе что-то перевернулось и Генри, ощутив приступ слабости, откинулся назад, мысленно поклявшись себе отныне ни капли в рот не брать, по крайней мере, на работе.
В это время студенты уставились на почтальона, как на неведомую зверушку.
- До чего технология дошла, - присвистнул временник. - Закрою сессию и пойду сдавать экзамены в Универсальный...
- Все равно он работает от магии, - фыркнул парень с лошадиным лицом, судя по клыку в левом ухе - друид. - Кстати, я такую штуку видел на чаротипе в "Прикладном волшебстве".
- Быть не может. - Генри резко поднял голову, о чем немедленно пожалел. Справившись с тошнотой, он продолжил: - Я никому никогда не давал Прыгуна в руки, и тем более не фотографировал. Он стесняется... Прошу прощения. - С этими словами почтальон встал с расшитой демоническими рунами подушки и, прикрыв рукой рот, побежал к окну.
- Может или не может, но эта штука плохо влияет на нашу атмосферу, - отрезал друид. - Думаю, самое время сказать об этом, кому надо. Лично я не собираюсь латать дыры в поле.
- Все равно восстанавливать их будем мы с Ричем, - глядя куда-то в сторону, пробасил хрупкий волшебник. - Но предложение хорошее...
- Да вы что, народ, с ума сошли?! - рявкнул Ричард. - Это же Генри, свой! Как можно на него стучать?
- И ночевать ему негде, - вторил Птах.
Никто не ответил, только друид схватил мундштук и крепко затянулся. Генри, наконец, прекратил издавать нечеловеческие звуки, закрыл окно, вытер губы платком и, шатаясь, вернулся на место.
- У кого-нибудь есть шоколадка? - робко поинтересовался он. - Жутко извиняюсь...
Ричард протянул ему плитку. Горло снова перехватило, но мигрень наконец-то отпустила, и Генри блаженно вздохнул. Даже цвета, доселе окружавшие его ненормально яркими, кислотными пятнами, вдруг потускнели достаточно, чтобы не резать глаза. Подушка стала очень большой и мягкой, и Генри больше не мог сопротивляться порыву зарыться в нее и закрыть глаза. Засыпая, он лишь увидел, как вышли из комнаты друид и временник.
4,5
- ...Где нарушитель? Чтобы быстро проснулся и спустился в холл!
- Никаких нарушителей нет, госпожа Бредур, не понимаю, с чего вы...
- Я что, по-вашему, совсем тупая?! Ваш товарищ был прав, тут не магическое поле, а сплошные дыры! Входить противно!
- Да я просто с внешними планами восьмого измерения экспериментировал, может, что-то напутал, теперь Врата открываются... Это поправимо, просто надо уединиться и...
- Господин Лайдак, вы ставили эксперимент, не согласовав его с деканатом и охраной?!
- А надо было?
Генри открыл глаза и увидел над собой гору пледов и подушек всех оттенков красного. Где-то совсем недалеко слышались приглушенный голос Птаха и рев комендантши. Почтальон понял, что попал в переплет.
Очень осторожно, он высунул голову из-под одеял. Ричарда и компании как ни бывало, кальян исчез, а колдун, очевидно, стоял за дверью и изо всех сил удерживал госпожу Бредур. Генри осмотрелся в поисках путей отступления, быстро выскочил из укрытия и обежал комнату по периметру. Ничего. Ни потайной двери, ни книжного шкафа с томиком-ключом, ни люка, ни даже веревочной лестницы - зря только почтальон высовывался из окна по пояс в ее поисках. Очевидно, Птаху очень хотелось умереть каким-нибудь экзотическим способом, раз он не обеспечил себе пути отхода в случае прорыва существ из восьмого измерения. Виски окончательно заменило ему мозг, мрачно подвел итог Генри.
В следующий момент ему пришло в голову, что, может, одеяла и тюфяки все-таки были не такой уж плохой идеей. Дверь распахнулась, открыв почтальону вид на низенькую, но очень мускулистую женщину (несомненно, женщину, на это точно указывало наличие внушительной груди), а женщине - на бледного парня в почтальонской униформе с одной ногой в окне.
- Куда собрался?!! - гаркнула она так, что стекла зазвенели, а плохо нарисованные тролли на триптихе над комодом поспешили скрыться за рамой. - Живо ко мне!
Птах за спиной Бредур смерил Генри взглядом, в котором выражалось очень многое, и рванул к лестнице. Неизвестно как, но комендантша заметила это и убрала под ним гравитационное поле. Птаха подлетел в воздух. Бредур, не дожидаясь, пока он окажется под потолком, ухватила его за шкирку.
- Ты тоже пойдешь, - прорычала она колдуну.
Генри понял, что бежать бесполезно, а если и полезно, то чревато тяжелыми травмами. Безропотно, он встал рядом со сникшим Птахом.
- Ты зачем из укрытия выбрался? - прошипел тот.
- Она все равно нашла бы меня, - пожал плечами Генри. - Думаешь, подушки, одеяла и ковры, собранные со всей комнаты и сваленные в одну кучу - это нормально?
- Нет, но всегда срабатывало! А теперь квакать нам в болоте...
- А ну заткнулись! Идти впереди меня! Марш!
Скорбная процессия прошла через общежитие и через сад, сопровождаемая хохотом и одобрительными криками тех немногих студентов, кто не спал, еще был способен осознавать происходящее вокруг и правильно на это реагировать. На робкое замечание Птаха, что, вообще говоря, пьянство и курение в общежитии строго запрещено, и, возможно, Бредур следовало бы переключить внимание на кутил, комендантша отреагировала заклятием немоты, вызвав в глубине души Генри праведное изумление, граничащее с восхищением. Заклятие немоты затрагивало органы человеческого тела и было довольно сложным, а оттого плохо сочеталось с надбровными дугами, тяжелой челюстью и густой бородой комендантши. Но невинный интерес Генри к специальности Бредур вызвал ту же реакцию, и весь остаток пути ему ничего не осталось, как только хлопать глазами и пытаться выдавить хоть какое-то подобие звука через парализованные голосовые связки.
Великий архимаг расхаживал по своему роскошному кабинету, описывая круги, почти синхронные с моделью Вселенной над головой. Его стол был завален раскрытыми книгами и свитками, пыль с которых образовала на мягком синем ковре миниатюрную пустыню с барханами, населенными мелкими паучками. Звукопоглощающий слой на решетчатых окнах едва заметно переливался. Из норки в темном углу торчали усы и светились мертвенно-зеленым глазки-бусинки: университетские крысы собрались поглазеть на редчайшее в последние годы зрелище.
Задуйлон думал.
Как любой талантливый маг, Задуйлон был весьма толстокожим по отношению к измерениям. Их тонкие колебания, ощущаемые любым мало-мальски способным почтальонам, были ему недоступны. Но вызванное исчезновением второго измерения цунами все-таки вызвало в нем некое беспокойство. Сначала архимаг решил, что проголодался, как с ним часто бывало посреди ночи. Затем, обнаружив, что кусок в горло не идет, он решил прогуляться по оранжерее на кафедре алхимии. Когда его выгнала оттуда доцент Гибискус, страдавшая флориантропией и превращавшаяся в гигантскую венерину мухоловку с наступлением темноты, он вернулся к себе в кабинет и принялся разбирать книжные полки, что постоянно намеревался сделать, но до сих пор откладывал на потом. Но даже это не помогло, и теперь он просто ходил кругами, пытаясь понять, что же все-таки его гложет.
Троекратный стук в дверь показался архимагу оглушительным грохотом, и не сказать, что это было далеко от истины. Задуйлон быстро сел за стол, расчистил его и, постаравшись принять как можно более внушительный вид, приказал войти.
В комнату влетели и упали на ковер два молодых человека. За ними вошла Бредур; незнающий человек, взглянув на ее осанку, пришел бы к выводу, что комендантша, по меньшей мере, в одиночку спасла мир с помощью одной зубочистки.
Архимаг поднял брови и опустил на кончик носа очки.
- Ну что вы, госпожа Бредур! Почтальон, должно быть, принес письмо, а вы его сюда, да так грубо... Невежливо. И почему с ним господин Лайдак?
- Так я его сюда провожал! - не растерялся Птах.
- Вообще-то этот почтальон оказался в общежитии, что запрещено правилами Университета! - рявкнула Бредур. - А этот колдун его туда провел! Я это собственными глазами вчера видела, но думала, что показалось. Не ожидала такого нахальства!
- Мне его что, на улице, в бурю нужно было оставить? - возмутился Птах.
- Тихо! - гаркнул Задуйлон, и комендантша с колдуном умолкли. - Отпустите их и идите, - кивнул архимаг Бредур. - Я сам с ними побеседую.
- Но...
- Я, кажется, ясно выразился.
Бредур покосилась на ярко вспыхнувший набалдашник посоха Задуйлона, вежливо кивнула и вышла в коридор, стараясь не поворачиваться к архимагу спиной. Громко хлопнула дверь. Птах так же громко втянул носом воздух, осознав, что бежать некуда.
Задуйлон подошел к Генри и недоверчиво посмотрел ему в глаза.
- Я вас где-то видел, молодой человек? - спросил он. - Вы, случайно, не были на "Проекте" два дня назад?
- Нет, но я был на комиссии по трансференции три года назад, - ответил Генри. - Генри О"Квимби. Меня отчислили за вспомогательный механизм.
Задуйлон остолбенел.
- О'Квимби! - воскликнул он, спустя почти полминуту закатываний глаз и замысловатых движений бровей. - Теперь узнаю! Отличные способности, не побоюсь этого слова, талант, но запас магической силы, сравнимый с почтальонским. Надеюсь, вы не обижаетесь, все равно великим волшебником вы бы не стали...
- Не обижаюсь, господин, - пожав плечами, процедил Генри.
- Но, прошу прощения, зачем вы нацепили на себя этот костюм? До Дня живых умертвий еще три столичных года, рановато для...
- ...Маскарада. Согласен, господин. Я работаю почтальоном и приехал в Столицу по делам, - сдержав вздох, объяснил Генри.
- Господин архимаг, кажется, я тут больше не нужен? - встрял Птах, осклабившись. - Можно, я пойду?
- Можно, - не взглянув на него, кивнул Задуйлон.
- А я могу быть уверен, что вы не превратите меня в жабу, стоит мне повернуться спиной?
- Можете.
- А в крысу? Просто я совершил проступок, вы же не отпустите меня так, без наказания...
- Отпущу!
- А как же та девчонка, что второкурсники привели на прошлой неделе? Не знаю насчет нее, но им поцелуй любви точно не светит...
- ВОН!!! - рявкнул Задуйлон. Колдун счел этот ответ исчерпывающим, и, не веря своей удаче, поспешил испариться. Запахло серой.
Задуйлон медленно, вразвалку дошел до стола, сел и указал Генри на кресло напротив.
- Это, надо признать, весьма... Неожиданно, - проговорил он, когда почтальон повиновался. - Я ожидал, что вы будете пытаться поступить в следующем году, или пойдете в ученики к алхимику...
- Деревенская ведьма уже набрала группу, - сказал Генри.
- ...Но вы избрали самый сложный путь. Похвально, хотя, в вашем случае, абсолютно бесперспективно, - отрезал Задуйлон. - В любом случае, вас здесь быть не должно, вы же знаете это?
- Дело в том...
- А вы здесь, не так ли?
- Да, думаю, здесь.
- Так чем вы собираетесь оправдать ваше бесспорное присутствие?
Генри точно помнил, что вчера рассматривал вариант общежития как следующий за Генераторами, а место для ночлега хуже них (шум, грязь, трескучий от магии и густой от смога воздух, острые заточки, тяжелые дубины, шаловливые пальцы - и если бы только это) трудно было представить. К сожалению, это было последнее воспоминание, которому стоило доверять. Дальше все смешивалось в отвратительно яркую неразбериху. Возможно, кто-нибудь смелый и с фантазией смог бы придумать достойный ответ, но Генри ограничился простым
- Не знаю.
Задуйлон нахмурился. С тех пор, как один студент, который, очевидно, не знал иных вариантов ответа на экзаменах, начал основательно вредить магам со своей "технологией", он не доверял этой фразе.
- Возможно, вы пришли заново подавать документы? - закинул он удочку.
- На самом деле, я ездил в Главный почтамт. -О'Квимби заглотил наживку вместе с крючком и даже не поцарапался. - Отделение послало меня разобраться насчет исчезновения второго измерения. А потом у меня украли все деньги, и я как-то очутился тут.
Задуйлон почесал бороду и что-то задумчиво пробормотал. А Генри принялся с интересом разглядывать гобелен на стене напротив. Похожее чувство леденящего ужаса он испытывал только на последней пересдаче трансференции, да еще на первом курсе, когда ему нужно было срочно сдать десять простейших, но совершенно не запоминающихся вариаций заклинания разбиения объекта на бесконечно малые величины.
- Знаете, господин О'... эм... молодой человек, я думаю, мы можем договориться, - вдруг сказал Задуйлон. - Вы же не откажетесь предоставить не некоторый срок ваше трансференционное устройство? В магических целях, разумеется. А я вас за это отпущу с миром... Что-то не так?
- А-аргх, - ответил Генри, отчаянно пытаясь отодрать внезапно раскалившуюся сферу от груди. - Я-то, уфразложинакварки, не откажусь, но вот он - против! - Не выдержав, почтальон провыл: - Да заберите вы свои слова назад, он сейчас ко мне приварится!!!
- Хорошо-хорошо, не нужен он мне, даже даром! - выпалил архимаг, выпучив глаза на струйку дыма от галстука О'Квимби.
Не успел он закончить предложение, как Генри отпустил руки от груди и обмяк в кресле, глубоко вздохнув. Аппетитно потянуло стейком на гриле.
- Пора калибровать преданность, это уже не смешно, - пробормотал почтальон.
- Тогда, возможно, вы просто расскажете мне о нем? - снизил планку Задуйлон.
- Так бы сразу и сказали, - пожал плечами Генри, который, похоже, совсем забыл, с кем разговаривал. - В нем нет ничего особенного, просто усложненный магический амулет. Основная часть - это сердечник, который удерживает одиннадцать лент из обогащенной латуни на своих местах и разгоняет их до частоты, вызывающей резонанс в магическом поле. Ленты заговорены на прорыв пространства-времени точно в момент остановки ленты, то есть при резком прекращении резонанса. Но есть одна загвоздка...
Глаза Задуйлона вспыхнули.
- О ней поподробнее, пожалуйста?
- Хозяин сферы остается в выбранном измерении до тех пор, пока лента снова не начнет резонировать. - Неясное предвидение вдруг больно кольнуло разум, но, поглощенный объяснением, почтальон отмахнулся от него. - Если несколько лент разом прекращают движение, или наоборот - ни одна не стоит на месте, последствия для хозяина и поля вокруг него непредсказуемы. - Генри усмехнулся. - Я, конечно, не проверял. Господин архимаг?
Господин архимаг сидел, опустив взгляд в бороду. Прошло несколько минут, пока он, наконец, поднял его и посмотрел куда-то сквозь Генри. Тот невольно поежился - точно так же выглядел Почтмейстер, когда почтальон упомянул про формулу капитана Эдварда.
- С вами все в порядке? - счел нужным проявить учтивый интерес Генри.
- Да, спасибо, - блеклым голосом проговорил Задуйлон. - Благодарю... Это было весьма познавательно и полезно. Как и обещал, можете быть свободны.
Вот чего не ожидал Генри от архимага, так это такого простого прощания. В другой раз он всегда разражался в зависимости от случая торжественной, яростной или просто душевной (по его собственному мнению) тирадой. Иногда он превращал студентов в жаб или столовые сервизы - если они особенно провинились, или Задуйлон был особенно не в духе. В опасении, что глава магического сообщества в любой момент может прийти в себя, Генри поспешно раскланялся и поспешил на выход, не намереваясь ни минутой дольше задерживаться в Университете.
После сумрачных коридоров с увитыми древней паутиной потолками и статуями великих магов, свет Центрального Огня ослепил Генри, а воздух обжег горло. Почтальон поморгал, чтобы избавиться от фиолетовых пятен перед глазами. Люди уже вышли на улицу и разгребали завалы, оставшиеся после чистки генераторов. Спонтанный субботник обещал растянуться на дни, если не на неделю. Отдельную проблему представляла дохлый малек манты размером с поле для крэкита2, разлагавшийся на развалинах Квартала алхимиков. Возникшее в результате смешения гнилостных и химических ароматов амбре разъедало гортань, но столичные жители были привычны и не к такому. Более того - оно защищало их носоглотки от пагубного воздействия неестественно чистого воздуха. Спички, впрочем, даже здесь зажигать не стоило.
Часы на далекой Дворцовой башне начали долгое, громкое и изумительно неблагозвучное полуденное соревнование со своими почтамтскими коллегами. До прибытия хмарского поезда оставалось десять часов - как раз достаточно, чтобы пешком добраться до вокзала по возведенным ураганом баррикадам.
Хотя Генри изо всех сил пытался избежать этого, скоро в ботинки набилась космическая пыль, плотным слоем устлавшая мостовые. Почтальон доковылял до узкого темного переулка, почти никак не пострадавшего от чистки, и по очереди высыпал серый песок из ботинок, неуклюже привалившись к стене. По сторонам он, конечно, в тот момент не смотрел - а очень зря.
- Генри О'Квимби, штатный сотрудник Почты? - негромко, но очень низко и звучно произнес некто, обладающий, судя по размеру полуденной тени, выдающейся шириной плеч. Генри замер на одной ноге, с пальцами на шнурках.
- Да?.. - осторожно ответил он, подозревая, что ответ неправильный.
Однажды Генри довелось угодить под груду посылок, падавшую с высоты второго этажа.
Удар, обрушившийся на его спину сейчас, не шел ни в какое сравнение.
1) Четвертый день столичной недели, принятой за всеобщую.
2) Популярная в Адьяре спортивная игра на выживание. На первый взгляд она довольно примитивна: нужно всего лишь провести шарик через все воротца к финальной лунке. Процесс осложняется огромным размером поля, пересеченной местностью, птицами в качестве молоточков и выпущенными на поле голодными наоборотыми волками, одним своим видом вызывающих у трезвых игроков неконтролируемые приступы падучей. К сожалению, немалая часть игроков покинула крэкит после запрета Королевы на использование в ходе игры холодного и огнестрельного оружия и прием сильнодействующих галлюциногенов.