Мне около восьми.
Я на крыльце уже стареющего дома
впускаю в грудь росистый воздух предвечерья.
Вокруг грустнеющие липы, клёны.
Они спокойны и преклонны к проходящим мимо,
кто гладил их и вглядывался в раны на коре.

Им было больно,
когда однажды ураган ломал их ветви,
сдирал одежды - листья, оголяя тело.
Когда влюблённый вырезал ножом:
"С тобой", "Всегда", "Я рядом",
не понимая, что оставит
и дом, и дерево, и девушку,
которую молил дождаться.
Когда гроза гуляла мимо,
ударив молнией в одну из рощ.
Тогда был треск и крик, и стон,
взывающие к птицам:
они летели чёрными штрихами.

Но, несмотря на беды,
им принёсшие страданья,
они всё время находили силы
со мною быть, меня питать отрадой
и заботой, и трепетно хранить,
чуть слышным шёпотом в ночи,
когда всех звёзд не счесть,
когда не спит могучий Космос
(так много давший знаков позже
и не позволивший открыть окно).

"Вот этот ковш - Медведица Большая, видишь?
Что меньше - Малая - отчётливо сияет", -
Так говорил  мой дядя, меня знакомя с небом.
В саду шумели яблони, кивая:
"Да-да, всё так, всё верно".

............................

Я в забытье. Взросление - процесс тяжёлый.
Куда-то подевались липы, клёны, ночное небо и туманы.
Заменой им громоздкий город.
Ушёл и дядя двенадцать лет назад.
Его портрет так долго снился: "Помни-помни".
О ком? О нём? Не только...о Вселенной тоже.

Устав от боли и печали,
забыв о детстве и забвенье,
теряясь в лабиринтах смрадных улиц - кишок,
и чьих-то лиц, и тел с гниющими холодными сердцами,
спустя десяток лет, я вижу сон,
в котором чувствую себя одним из клёнов
на крыльце совсем разрушенного дома -
от старости и ураганов.

Казалось мне, что ноги - это корни,
что ссадины и шрамы не на коже - на коре,
что руки - это ветви, тянущиеся к солнцу.

Так, значит выжил? Выжил - выжил.
И может быть ещё минуют сильные ветра и бури?
И гуще, и мощнее крона,
И ярче звёзды,
И дядя смотрит сверху Большой Медведицей в ночи.