Почему над нашим народом все смеются? Глупые потому что, потому и смеются. Ваш народ говорит одно, думает другое, а делает совсем совсем другое. Это у вас называется цивилизация и развитие человека. Я, например, дома скажу, что пошел на охоту. А сам пойду к своей подруге, скажу ей, чтобы не мешала мне, и отосплюсь, как следует. Так я должен поступать, чтобы быть похожим на вас?
Нет, мы так делать не будем. Мы народ честный: что думаем, то и говорим. Если баба уже с кем-то спала, то говорим - худой баба. Если много с кем спала - то совсем худой баба. А разве не так? Если песцу шкурку попортил одной дыркой от пули - это худой песец. А, если несколько дыр от пуль - это совсем худой песец. А так охотиться нельзя. В глаз надо бить, чтобы шкурку не попортить.
Лучше всех у нас в глаз бил Лешка Николаев. Конечно, Лешка Николаев мы его зовем так, чтобы легче было говорить. А так он Кусок мороженого моржовьего мяса. Его деда так звали, и отца так звали, хотя фамилия у них Николаевы. Когда была паспортизация, то Лешкиного деда поймали в тундре и спросили, как его зовут и как его фамилия. Он им так гордо говорит - Лахтуууанынуанг.- Кусок, значит, мороженого моржовьего мяса. В нартах всегда был такой кусок, потому его так и прозвали. Паспортизаторы несколько раз его переспрашивали, пытались Лахтуууанынуанг на бумажке записать, а потом плюнули на это дело и сказали: "Ты Васька Николаев" и дали паспорт. Листочки от паспорта дед ножом нарезал на полоски и смешал с табаком, а потом скурил. Плохой, говорит, листовой табак. Паспорт он свой потерял, а когда надо было куда-то идти, в сельсовет ли, или в больницу, то брал паспорт жены.
Так вот, с Лешкой-то Николаевым и приключилась эта беда. Охотник он был знатный. Без добычи никогда не возвращался, и никогда не промахивался. Попались ему в тот раз два зайца. Сидят рядком, и беседуют ладком. И Лешку не видят. А у него кухлянка с проседью, как и усы его, почти седые, а у рта так совсем желтые, от табака. Чего-то он в табак добавляет, чтобы крепкий был, а вот усы тоже здорово красит.
Сидит Лешка и на зайцев смотрит. Решил он великим охотником стать, чтобы, значит, двух зайцев одним выстрелом уложить. С одной стороны зашел - не так. С другой стороны зашел - тоже несподручно двоих-то сразу. Наконец, нашел удобное место. Поднял винтовку, прицелился, только начал нажимать на курок, а зайцы в разные стороны и разбежались. Посмотрел Лешка на них сразу одновременно, и у него глаза разбежались в разные стороны. Чтобы вперед посмотреть, надо голову либо в одну, либо в другую сторону поворачивать.
Смотрим, по деревне Лешка идет без добычи и плачет. И не пьяный. Кто же его так разобидеть мог? Лешка сам разобидит, кого хочешь, а потом еще и к жене сходит.
Пришел Лешка домой, а жена у него вой подняла. Все, помер охотник. Какая охота, если стакан с водкой берет, а голову отворачивает, чтобы стакан этот увидеть. Мы ему стакан-то этот ко рту подносили, он так, не глядя, и пил. Три дня пили. Потом жена его, что за водкой бегала прибежала, ну, совсем радостная. Приезжал в стойбище врач Васильев, обход делал, к вертолету спешил, Лешке привет передавал. Лешка шапку его жене, дочери, ему самому песцов набил. Ну, жена-то ему и рассказала про Лешкину беду. А Васильев ей говорит, что ничего страшного нет. Это, мол, часто случается такое. Вы, говорит, положите его на стол, а на переносицу положите яйцо. Час другой полежит, и все пройдет.
Крепко мы с Лешкой задумались. Как это яйцо ему на переносицу положить? Сам он не положит. Я тоже ему яйцо ложить не буду. У меня не получится. А делать-то чего-то надо. На охоту ходить не будешь, никто кормить не будет.
Взяли мы веревочку и измерили расстояние от яйца до переносицы. Получилось даже больше, чем от яйца до земли. Жена-то его яйцо подергала и так, и сяк, не дотянуть до переносицы. И тут я вспомнил, что мы, когда в тундре садимся, то они почти до самой земли достают. Давай-ка, говорю Лешке, мы тебя загнем, и яйцо до переносицы дотянем.
Долго мы с Лешкой мучались. Я ноги держал-загибал, а Лешкина жена яйцо тянула. Вот-вот должно было получиться, как доктор говорил, руки у нее сорвались да и стукнули Лешку по носу. Он сначала закричал, а потом затих. Лежит, синий весь. Посмотрели, послушали - помер Лешка. Мы с его женой водки выпили, за то, чтобы хорошо ему было, я ружьем Лешкиным пощелкал, не пропадать же ружью, стали думать, кого еще позвать, чтобы Лешку, значит, хоронить. Только я, значит, взялся за дверь, слышу как кто-то сзади закричал: "Убью всех ...лядей". Лешка без штанов за женой гоняется, все кулаком стукнуть норовит. Я тут его поймал, остановил. Смотрю, а у него глаза на месте. Вылечился, значит. Не надо было никакого яйца, а кулаком стукнуть ему промеж глаз и все сразу бы стало на место.
Я потом Васильеву сказал, что он врач плохой. Чуть Лешку к верхним людям не отправил. Васильев ответил, что он говорил про куриное яйцо. Про куриное! Да где ж его взять. Мы кур-то отродясь не видели.
Надо доказать, что все так и было? Да пожалуйста. Посмотрите на Лешку, косины в глазах нет, хороший охотник, однако, пьет, соболей ловит, бабу бьет, а так хоть ложись и помирай.