Ровно в десять вечера Степаныч водрузил на нос очки и зашелестел только что сделанной распечаткой. Каждую пятницу в семье практиковалось чтение вслух с попутным обсуждением прочитанного. Сам Степаныч называл процесс трудовой повинностью. Колька с отцом был согласен, за что ему часто попадало от Машеньки, которая души не чаяла в литературе. Машенька была младше Степаныча на пятнадцать лет и родила Кольку, когда мужу уже стукнуло сорок. Она-то и ввела строгий порядок по пятницам. Степаныч пожал плечами и подчинился, а сопротивление Кольки было живо подавлено превосходящими силами. Ольга Петровна, Машенькина мама, выступала на стороне дочери практически всегда. Сама она в литературе понимала немного, но поговорить о ней обожала.
"Любите убивающих вас" , - зачитал Степаныч название сегодняшней повинности.
- Получше ничего не нашлось? - осведомился недовольный названием Колька и изобразил на лице отвращение.
- Куда уж лучше, - проворчал Степаныч и укоризненно посмотрел на жену. - Ты что распечатала? - вопросил он грозно. - Опять Донцову?
- С анонимного конкурса критики на Самиздате утянула, - похвасталась Машенька. - Так что не бойся, там предноминаторы поработали - сама Леданика с, шутка сказать, Белинским Мишей постарались. Знак качества, как ни крути.
- Другое дело, - смягчился Степаныч, - эти фуфла не пропустят.
- Давай уже читай, змей подколодный, - вызверилась на зятя Ольга Петровна, - знаем мы этих предноминаторов. Тоже мне, знак качества. Белинские, Добролюбовы... То ли дело Иржи Джузепыч.
- Хорошо, мама, - согласился Степаныч, - как скажете.
- Скоро рассвет, - с радостью подумала Ефросинья, - зачитал он первую фразу.
- Бежит по полю Ефросинья, морда синяя, - прокомментировал завязку интриги Колька. - Нет, ну кто так героинь называет?
- Много ты понимаешь, - осадила чадо Машенька. - Тут чувствуется рука художника, автор сразу берёт быка за рога и вбрасывает читателя в рассказ. Вот смотри, насколько первая фраза информативна. Во-первых, сразу ясно, что главгер - женщина, во-вторых, что на дворе - ночь, а в-третьих, что ей радостно. Понял?
- Понял, - угрюмо сказал Колька, - радостно ей, что рассвет близко. Мне бы её радость. С такой скоростью мы как раз до рассвета и просидим.
- Ладно, поехали дальше, - сказал Степаныч и продолжил чтение:
стоило было прилечь на кровать и прикрыть глаза
- Что? - ужаснулась Машенька, - это в каком смысле "стоило было"?
- А хрен знает в каком, - растерянно сказал Степаныч, - может, не "стоило", а "стойло"? Типа "стойло было прилечь". А, чёрт, всё равно ничего не получается.
- Предноминаторы, - ехидно передразнила зятя Ольга Петровна, - фуфла не пропустят. Стойло прилечь не может, это чурбану ясно.
- А по-моему, клёво, - сказал Колька, - стрёмный рассказик. Если так дальше пойдёт, то я согласен.
- Тебя не спрашивают, - посуровел Степаныч, - ладно, спишем на опечатку, дальше поехали:
то же чувство защиты она нашла в их маленькой церквушке,
что гордо расположилась на берегу Быструшки.
- Ой, стихи начались, - захлопала в ладоши Машенька.
- Высокий стиль, - похвалил Колька, - не просто расположилась, а гордо. Над простой рекой Быструшкой гордо реяла церквушка.
- А мне нравится, - сказала Ольга Петровна и всплакнула, - я деревню вспомнила. У нас тоже церква была, и корова Пеструшка. Такая была корова... гордая.
- Мама, не отвлекайтесь, - урезонил тёщу Степаныч и продолжил:
Ах, как ей хотелось поговорить с дядюшкой Христом!...
- С кем поговорить? - привстала со стула Ольга Петровна.
- С Христом, - пояснил Степаныч. - С дядей Иисусом Христом.
- Дальше читай, - после нехорошей паузы басом сказала Ольга Петровна и грозно посмотрела на Машеньку. - Думай в следующий раз, чего из кампутера тащишь. Нашли, понимаешь, дядюшку, безбожники.
- Читаю, читаю, мама, не волнуйтесь, кто ж знал, что это про религию, - сказал Степаныч. - Вот, читаю:
- Как же тятя может радоваться? - думала она тогда. - Или он ослеп, как старик Никодим с того конца деревни? Разве он не видит, как ей плохо без него?
- Без кого плохо? - спросил Колька. - Без Никодима?
- Да получается, что без Никодима плохо, - застенчиво сказала Машенька. - Я не пропустила ничего? Раньше был Никодим?
- Не было, - твёрдо сказала Ольга Петровна. - Священник отец Фёдор был. Никодима не было.
- Ладно, проехали, - сказал не склонный заостряться на Никодиме Степаныч и продолжил:
- Отец Фёдор смог бы, но он давно умер, а новый поп Василий, когда она одна была в церкви, вместо слов утешения предпосчитал действовать руками.
- Ты что читаешь, ирод? - подалась к зятю Ольга Петровна.
- Ну что вы цепляетесь, мама, ну, "предпочитал", а не "предпосчитал", опечатка.
- Не про неё речь! - взвилась Ольга Петровна. - Я сразу смекнула, что дело здесь нечисто. Как Господа нашего дядей назвали, так на ус и намотала. Да что же это деется, как можно такое писать, что отец святой рукоблудствует?
- Да не рукоблудствует он, - заржал Колька, - хотя и написано так. Он прихватывает.
- Коо-о-ля, - решительно осадила сына Машенька. - Ты что говоришь при бабушке?
- Так, снова проехали, - решительно сказал Степаныч, - дальше читаю.
Наверное, Бог приревновал отца Василия и тот, напившись на троицу, утонул в Быструшке.
- Я ухожу, - сказала Ольга Петровна, - с меня достаточно. Мало того, что все перемёрли, мало того, что святой отец пьяницей прописан, так ещё и Бог его приревновал. К кому приревновал-то? К Фроське этой, что ли? Это получается, что сам Господь с ней непотребство сотворить хотел?
- Мама, останься, - взмолилась Машенька, - может быть, дальше там лучше будет. Читай быстрей! - прикрикнула она на мужа.
- Хорошо, хорошо. Вот:
Зачем Он тогда вообще есть? Если Он создал весь мир , то почему не заботится о порядке в своём доме?...
А, может, у него другой дом есть? Как у агронома Петра Владимировича. Тот то у продавщицы Нюрки живёт, то у доярки Глашки...
- Всё, нету у меня больше силов, - обречённо сказала Ольга Петровна. - Бог, как агроном худой, у них по шалавам бегает. Отца небесного нашего с кобелём этим Петром, чтоб его, Владимирычем, сравнить... Господи, спаси и сохрани.
Степаныч, деликатно пропустив абзац, где Иисуса Христа сравнили с нерадивым председателем колхоза, начал было читать дальше. Однако следующие строки оказались пуще предыдущих. Сделав вид, что закашлялся, Степаныч пропустил сомнительные рассуждения о Сатане, крамолу про Гитлера и Сталина, еретические размышления о добром тройном убийце Егоре, и, наконец, наткнулся на нечто нейтральное.
- А внучка ? Разве она живёт? С этим алкашём разве жизнь? Одна мука!..
- Не с алкашём, а с алкашьём, наверное, - догадался Степаныч. - Внучка-то у бабки, похоже, по рукам пошла. С алконавтами путается.
- Не мудрено, - строго сказала Ольга Петровна. - Удивляюсь, что не с ворьём.
- Ладно, - примирительно сказал Степаныч, - уже конец близко.
Если печь натопить на ночь... Любят они на печи русской спать.
А, как уснут, заслонку и закрыть, пока угли не прогорели?
К утру все у Бога будем : и я, и внучка, и правнучки.
Навзрыд заплакала Машенька. Ольга Петровна закатила глаза и с отвисшей челюстью откинулась в кресле. Уловив знакомые симптомы, Колька побежал в буфет за корвалолом. Неимоверным усилием воли Степаныч заставил себя прочитать до конца. После того, как он огласил последнюю строчку, члены семьи начали медленно приходить в себя.
- Понравилось, - вытирая платочком глаза, сказала Машенька. - В конце особенно. Жалко их.
- Кого тебе жалко, дурёха? - набросилась на дочь Ольга Петровна. - Этих антихристов?
- Да причём здесь антихристы? - сказал Колька, - клёвый рассказец. Прямо как детектив. Сначала все сдохли...
- Умерли, - перебил Степаныч. - Нехорошо говорить "сдохли".
- Пускай умерли. А потом ещё неизвестно, мочканёт остальных старая клюква или нет. Хороший детектив.
- Дефектив это, - зло сказал Степаныч. - Ни про что.
- Дурак ты, ах, дурачина, - вскочила с кресла Ольга Петровна. - "Ни про что". Бесовский этот рассказ, антихристский. Хула это еретическая, такие книжки жечь надо.
- Ну зачем так, мама, - сказала Машенька, - не все же в Бога веруют. Хороший рассказ, и идея такая... сильная, и вся жизнь за пять минут перед глазами прошла.
- Да кому эта жизнь интересна? - возразил Степаныч. - Ни про что рассказ, и всё тут.
- Дюдик это, - настаивал Колька, - крутой дюдик и с открытом концом.
- Ладно, - подытожила Машенька, - вот у предноминаторов и спросим, они образованные, знали, что делают.
- Спросим, спросим, мы с них всё спросим, с иродов, - поставила точку Ольга Петровна.