Да, собственно, что лежать! Дело надо делать. Подумал так дед Цыганков, встал и пошел вопрос решать.
Никто так и не узнал правды - не то какой-то начальник не глядя подписал документик с канцелярской ошибкой, не то рабочие с бодуна номер дома перепутали; а может кто его знает что там... Сосед Цыганкова по лестнице громко возмутился, когда увидел, что убрав дедушкин балкон, рабочие принялись за его собственный. Следующим утром, ни чуть не озадаченные, они орудовали краном уже по другому адресу.
Пал Иваныч был в искреннем недоумении, но надежды не терял. Как-то слышал он про такие места, куда всякий страдалец может обратиться. Люди там такие, что бескровному крышу над головой починят, бедного рублем одарят... Авось и балкончик на место поставят. Варвара, покойная подруга последних лет, часто звонила в мунипалитет по телефону - то посетовать на отсутствие дешевой прачечной вблизи дома, то день недели уточнить (по слабости памяти она путалась в днях недели, а дед ей помочь не старался - какая, мол, разница - всё одно живём) ... Мунипалитет вежливо соглашался с доводами престарелой гражданки, подолгу (и по долгу службы), выслушивая её подробные рассказы - что люди вокруг несправедливые, порядки "срамные", дети вырастут хулюганами. С разными людьми удалось поговорить Варваре. Больше всего ей хотелось знать, что будет дальше с такой жизнью и кто изменит её к лучшему. Облегчение от разговора наступало с первых слов, все ей сначала казались там, в мунипалитете, необыкновенно добрыми, сердечными. Но на больной вопрос так толком никто не ответил. В одном из последних разговоров Варвары с мунипалитетом вдруг выяснилось, что звонить-то, оказывается, по её проблемам, надо не туда, а "в другие инстанции". Можно, конечно, прийти и написать заявление "самому главному". И она пришла, ещё надеясь на удачу. "Самый главный", пообещав "во всем разобраться", не осторожно признался, что сам не знает "ровным счетом ничего по такому сложному вопросу", а потом отмахнулся, мол, "позвоним Вам сами". Она ждала не долго. Вскоре умерла.
Пал Иваныч никогда не писал заявлений. Это ему было ни к чему, потому что в прежние годы по всем житейским и не житейским проблемам писала его незабвенная супруга Алена Макаровна. После их разлуки Цыганков не испытывал надобности обращаться куда-либо. Жизнь его, как будто бы, ладилась сама по себе. Нужд особых он не имел; болел редко. Газету читал одну и ту же на протяжении десятков лет с тех пор, как они зажили вместе в Алёной Макаровной. Быстро свыкся с одиночеством. Пара неизменных приятелей радушно принимали деда в гости, сами заходили к нему на чай. Можно сказать, жизнь Пал Иваныча Цыганкова текла мягко и тихо. Настроение обычно его посещало спокойное, веселое. Никакая очередь на почте, в сберкассе или еще где, не могла вывести дедушку из равновесия, как и задержка пенсии или скачок цен в магазине. Всегда смиренно принимал он подношения судьбы, находил изюминку в том, что видел вокруг. Но не смог вынести утрату любимого балкона... И теперь сама по себе необходимость писать заявление вызывало в нём нечто похожее на панику - давно забытое чувство, настигающее плоть откуда-то изнутри, эхом отзывающееся в голове...
Во снах ему стала часто являться Варвара. Туманный образ рассказывал, что нет покоя ей, Варваре Петровне, что моет она где-то целыми днями полы в темной и тесной комнатушке. И не у кого спросить, где она, жизнь иная.
И так Павел Иванович Цыганков, невысокий щупленький дедушка лет 75-ти на вид, стал частым посетителем не только "мунипалитета", но и всяких других заведений, в которых был вынужден писать заявления, ждать чего-то неизвестного. Как и раньше, Пал Иваныч свыкся с судьбой. Стал он часто болеть. Докторам рассказывал о своей нелегкой судьбе, о видениях в образе Варвары, о том, как слышалось ему, бывало, укоризненное ворчание Алены Макаровны... Те часы, которые проводил Пал Иваныч раньше на любимом балконе, проводил он теперь в очередях ко врачам да чиновникам. Только на место светлого настроения в душу въелась тоска и боль, переходящая порой в чувство полного опустошения.
"Самый главный мунипалитета", Мефодий Порфирьевич Ляпус, не был человеком строгих правил. Мелкими делами он давно уже не интересовался, в крайнем случае благополучно скидывал их на подчиненных. Должны же, мол, они чем-то заниматься... Чтобы высокопоставленные чиновники и добрые спонсоры помнили о его, Мефодия Порфирьевича, существовании, было необходимо поздравлять всех со всевозможными праздниками. Для этого Ляпус назначил ответственного за поздравления - Люсю. Та, в свою очередь, составляла текст открытки и подолгу возилась подле шустрой молоденькой секретарши, чтобы после отдать напечатанную открытку Главе на подпись. Перед Новым годом весь стол в его кабинете был завален открытками. А для поздравительной открытки самых уважаемых лиц Мефодий Порфирьевич не ленился составлять текст сам. Пользуясь его примером, другие важные чиновники Муниципалитета не отставали. Поздравления вручались не только начальникам крупных и мелких учреждений, но и председателям Обществ - диабетиков - с Днем Диабетика, инвалидов - с Днем Инвалида... Именные открытки с Новым годом получили 43 члена Общества Слепых...
Подписи на документах, если сии не были финансовыми, Мефодий Порфирьевич ставил не глядя. И даже после того, как его жестоко разыграли. Первоапрельский розыгрыш заключался в том, что молодой юрист из отдела опеки Вася пришел в кабинет к Мефодию Порфирьевичу с несколькими экземплярами "Разрешения на продажу жилой площади недееспособного гражданина". Подписав все бумаги, Мефодий Порфирьевич что-то пробурчал, давая понять подчиненному, что тот может идти. Паренёк трепетно положил экземпляр одного документа перед начальником. "Вы бы почитали, уважаемый...". Только тогда Мефодий Порфирьевич неожиданно обратил внимание, что недееспособный гражданин, о котором говорится в документе, носит такую же, как у него самого фамилию...Чёрт, и инициалы те же! И адрес его. Что?! "...Разрешаю продать квартиру, общей площадью столько-то квадратных метров, жилой площадью - столько-то, по адресу такому-то, собственником которой является недееспособный гражданин Ляпус Мефодий Порфирьевич, 1950 года рождения... Вырученные средства использовать в благотворительных целях..." Вася, помахивая подписанными экземплярами, едва сдерживался от смеха: "Вы, это, в следующий раз повнимательнее, а то обманут чего доброго"...
Узнав о том. Что произошло с балконом П.И. Цыганкова, Мефодий Порфирьевич почти сразу позвонил нужному товарищу и горячо обложил его матюгами. Это самый товарищ натворил к тому моменту уже достаточно оплошностей. Известие о пропаже балкона очередной раз ввергло последнего в щемящую тоску и уныние. И как всегда, всего лишь на несколько секунд, после которых в голову полезли всякие мысли. Например, о том, как ладно они посидели с начальником Главпочтамта на кухне и какая же, все-таки "очаровательная курочка" его молодая жена, весь вечер проведшая у раковины с посудой; о том, какой телевизор следует купить супруге с дочерьми, дабы те остались довольны и не жужжали лишнюю минуту над его и без того больной головой. Сей товарищ, называвшийся Сергеем Ивановичем Дю, действительно очень нужный многим гражданам округи для личной или деловой беседы, отвечал по телефону только самым высокопоставленным по его мнению лицам; граждан уже более полугода не принимал - и так дел хватало; заявлений он не читал - надоело. Просят одно и то же: дверь железную в подъезде поставить, ветхий козырек сменить, дворника прислать или что-то в этом духе. В общем, полная чушь. Вышедший из рядов честных советских дворников, Дю в один прекрасный момент умозаключил следующее: люди прекрасно могут обходиться без металлических дверей в подъезде; плесень на стенке не несет ущерба здоровью человека; "капитальный" ремонт вовсе не обязателен, ибо никто еще не умер от обвала потолка или другой части здания. К дворникам Дю относился с особой тщательностью: в контору их не пускал, а если таковые навязывались, удалял от себя безвозмездно и навсегда. Многие жильцы домов по округе давно привыкли прибираться у себя в подъездах и во дворах сами. По "Графику уборки". Те, кто имел смелость не принимать участия в уборке своего двора или жаловаться (тому же Дю, например), становились презираемы членами домкомов и самими жителями. И ни домкомовцы, ни жильцы сами не могли объяснить причину своего презрения, и даже в глубине души едва ли видели сложившуюся ситуацию навязанной им неким Дю, обуяемым страхом оказаться свергнутым каким-нибудь амбициозным дворником-провинциалом.
Теперь на соседней улице поселился Муниципалитет, до отказа набитый, по его мнению, ненужными депутатами и чиновниками, кормящимися на причитающиеся ему, Дю, деньги. Все страждущие граждане, не добившиеся помощи от Дю, стали теперь писать письма в Муниципалитет. Депутаты, народ горячий, с рёвом набросились на начальника Райжилкома. Дю пришлось принимать решения, подписывать серьезные документы, раздавать ценные указания находящимся в его ведомстве жилуправам. Тяжелей всего Дю переживал возникновение "Ассоциации дворников", созданной на муниципальные средства, тем более что содержать её пришлось "ему самому". С этого момента начальник Райжилкома С.И. Дю совсем перестал навещать находящиеся у него в подчинении жилуправы. А с начальниками жилищных управлений общался исключительно через секретаря или же в письменной форме. В лицо он своих сотрудников, разумеется, не знал, а с появлением дворников стал избегать всякого вошедшего на порог приемной гражданина или подчиненного. Старинная секретарша Манечка была единственной в конторе персоной, которую Дю узнавал по ковыряющей походке и писклявому голосу. Манечка же знала все прихоти и повадки начальника; в свою очередь она владела всеми насущными вопросами, поступавшими в Райжилком; знала по именам и отчествам граждан, высокопоставленных лиц, чиновников, различала по телефону их голоса и, как правило, заранее знала с какими вопросами те или иные пожаловали к ней. На крикливость Манечки никто не обижался, так как все знали, что лучше неё никто в Райжилкоме вопроса не решит. Одним словом, если бы не Манечка, Дю на посту начальника Районного жилищного комитета, давно бы не существовало.
После короткого разговора с Мефодием Порфирьевичем Дю не сразу понял, что его положение оказалось под угрозой. Мефодию Порфирьевичу, человеку добрейшей души, Пал Иваныч, хоть и показался весьма странным дедушкой, Глава возымел глубокую симпатию к нашему герою. Вечером того же дня Мефодий Порфирьевич пообещал наведаться в кабинет к начальнику Райжилкома, напомнив Дю о его непоправимых ошибках и долге перед Отечеством. Навестить Цыганкова в его квартире Мефодий Порфирьевич сам не решился, а поручил это Васе. Но Вася, к сожалению, в тот момент был занят другими срочными делами, отложив визит к Цыганкову до следующего утра.
Дю имел в распоряжении несколько часов, чтобы решить вопрос в свою пользу и занять желаемую позицию перед высокопоставленным лицом. "Балкон потерять? Это ж надо полным психом быть!", - решил Дю. Наведя справки о квартире Пал Иваныча, Дю приказал Манечке бросить все дела и раздобыть всевозможную информацию о самом Цыганкове.
Через пару часов к Ляпусу пожаловал милицейский водитель Храпуков Георгий Михайлович, или просто Гоша. Мефодий Порфирьевич, бывший милиционер, и Гоша - будущий, побеседовали по душам. Из сей беседы Ляпус сделал вывод - Гоше и его семье требуется помощь в приобретении жилья. Гоша с женой и двумя детишками ютились в облезлой комнатушке затараканенной коммунальной квартиры, к тому же вместе с непутёвым братцем... Характеристика из органов положительная... Ходатайство начальника милиции "Оказать помощь..." В чем же? "...Установить попечительство над гражданином Цыганковым П.И.., проживающим по адресу....", Акт от сегодняшнего числа, составленный сотрудникам 14 отдела милиции и работником Райжилкома в связи с тем, что "Жители подъезда такого-то дома обратились в органы милиции с просьбой устранить беспорядок, круглосуточно нарушаемый гр. Цыганковым. Квартира по адресу, где проживает гр. Цыганков П.И.. находится в антисанитарном состоянии; всюду разбросаны бутылки из-под алкогольных напитков. Сам гр. Цыганков П.И.. вел себя агрессивно...". На руках у Гоши оказалась и выписка из медицинской карты гр. Цыганкова: "Частичная амнезия.... Старческое слабоумие...Галлюцинации... Рекомендуется обследование медицинской комиссией по вопросу дееспособности гр. И.П. Цыганкова и прохождение лечения в психиатрической больнице".
На следующее утро в отдел опеки поступило заявление Храпукова Г.М. с просьбой "оформить попечительство над психически больным Цыганковым П.И." Сотруднику органов сразу рассказали, что выполнить такую просьбу будет не слишком легко, потому что подопечным может быть только человек, или как говорится, "лицо, признанное недееспособным". А чтобы это самое "лицо" признали недееспособным, следует назначить и провести медицинскую комиссию, которая должна решить, что обследуемый "не понимает значения совершаемых им действий" и "для защиты его прав и интересов" ему "требуется попечитель". Молодой юрист Родин Вася взялся за дело. В первую очередь он собрался навестить Цыганкова у него дома. Дедушки дома не оказалось. Дверь не открыли. Соседи недоверчиво сообщали, что ничего толком не знают о Цыганкове кроме того, что якобы по ночам из его квартиры раздавались стоны. Сколько раз - один или несколько, никто не помнит. Самого старика давно никто не видел. Да и не мудрено. Дед, ведь, как с утра уйдет по учреждениям, только вечером возвращается, усталый, молчаливый, незаметный. Неожиданно выяснил Вася, что вечером предыдущего дня Цыганкова забрала скорая медицинская помощь. Увезла в психбольницу. Теперь Вася поехал туда, чтобы поговорить с Пал Иванычем Цыганковым. Васино чутье подсказывало: что-то здесь не так.
Но в этот день Васе так и не удалось поговорить с Цыганковым. Врачи сообщили, что старику час назад было плохо и теперь он спит. "Диагноз пока определить трудно, но возможно, через несколько дней дедушка вернется домой" - предположила медсестра.
Но следующим утром Васе по факсу передали письмо, в котором говорилось, что "за отсутствием родственников П.И.. Цыганков будет находиться в психиатрической больнице N 3 Св. Николая Чудотворца до прохождения полного медицинского обследования на предмет установления недееспособности вышеуказанного гражданина и с целью возможного установления над ним попечительства".
Через две недели Васе все-таки удалось познакомиться с Пал Иванычем. Старик тихо вздыхал, что-то бормоча себе под нос. На вопросы отвечал спокойно, вполне, как говорят врачи, "адекватно". Главврач сообщила Васе, что со стариком периодически случаются припадки гнева. Но его вылечат обязательно, отпустят домой... А там, может и родственники какие объявятся. Старенький он, все-таки. Кто б за ним присматривал.... Вася осторожно спросил Цыганкова, знаком ли ему гражданин Георгий Храпуков. Дедушка даже как-то просветлел, сказал, что знает такого. Георгий несколько раз навещал его в больнице, приносил гостинцы. Мол, есть еще добрые люди на земле. Не все позабыли его, старика. А про балкончик ни слова, будто и не было его вовсе.
Гоша Храпуков сразу осознал возможное улучшение своих жилищных условий. Документы у него были все в порядке. Семейство его тоже, вроде, порядочное: жена - домохозяйка, двое маленьких детишек. В муниципалитет приходил он улыбчивый, жизнерадостный. Женщинам дарил шоколадки. Правда, перегарчик от Гоши каждый раз исходил такой, что окна в кабинете запотевали. Вася видел всё это и, не выдержав лицемерия, пришел к Мефодию Порфирьевичу с разговором. "Тебе что, жалко, что молодая семья в нормальных условиях будет жить? - вопросом на вопрос ответил Мефодий Порфирьевич, - А дедушке полежать полечиться - только на благо! Там ему будут и лечение, и уход; и кормят там неплохо. Может, забудет про свой балкон. Кстати, говорят, что не было у него никакого балкона в помине...".
Через два месяца П.И.. Цыганков был признан недееспособным. Но домой его не выписали. Кандидат в попечители Гоша Храпуков втихаря закончил ремонт одной и начал ремонтировать другую комнату в опечатанной квартире, в которой большую часть жизни прожил Павел Иванович Цыганков. О балконе Гоша толком ничего и не знал. Что-то слышал от коллег по отделению милиции, но уточнять не стал.
Так и не получив поддержки начальника, молодой юрист Вася Родин, скрепя сердце, подписал все нужные бумаги. Георгий Храпуков стал "попечителем над личностью и имуществом недееспособного гражданина Цыганкова Павла Ивановича". Дедуля наш, хлопотами Храпукова, стал, как говорится единственным "собственником" двух комнат в квартире на старинной набережной. Но так туда и не переехал. Теперь он живет в психоневрологическом интернате, расположенном на берегу моря. Храпуков, ныне младший лейтенант милиции, оплачивает содержание старика в интернате, навещает своего подопечного раз в месяц, привозит гостинцы, ведет шутливый разговор минут пятнадцать, если находит о чем пошутить. Дедушка молчаливо улыбается Гоше, вздыхает и одно молвит: "Спасибо тебе, сынок, спасибо, миленький!". А про балкончик ни слова, будто и в правду решил дед, что всё прежнее ему привиделось...