Страшная боль сжимала лысую голову плотного толстомордого человека, сидящего на вонючей куче мусора городской свалки. Убрав руки от лица, лысый непонимающе огляделся по сторонам, и, подняв голову к бездонно-синему небу, спросил:
- Кто я?
- Ты лысый, - моментально последовал ответ из-за следующей кучи мусора.
Лысый испуганно завертел головой по сторонам и увидел, как к нему приближается четверка чумазых бомжей.
- А что я здесь делаю? - спросил лысый, растерянно разглядывая заплывшие физиономии алкашей.
- Вероятно, расслабляешься, - ответил взъерошенный бородач, с подбитым глазом, не вынимая дымящейся трубки изо рта.
- Слушай, друг, у тебя деньги есть на похмелку? - поинтересовался молодой низкорослый бомж с огромными оттопыренными ушами.
- Не знаю, - промямлил лысый и начал шарить у себя по карманам. Ушастик при этом по-хозяйски принялся помогать ему выворачивать карманы, но и это не помогло что-либо обнаружить.
- Да, хорошо вас обчистили, - констатировал бородач, выпустив облако сизого дыма в лицо лысому.
- Туфли вон за то, какие хорошие, снимай давай, я их не меньше, чем за пять фанфуриков обменяю, - деловито оценил ушастик.
Лысому сильно захотелось хорошенько въехать этому наглому типу, не достающему ему до плеча. Но дальновидный бородач, объяснил:
- Вы его извините, он уже совсем не понимает, что говорит. Такие хорошие туфли вам все равно на свалке ни к чему, а я вам за них почти новые кроссовки дам. А за ту водку, что мы за ваши туфли выручим, мы вас примем в наш славный коллектив.
Быть одному в неизвестном для себя мире, Лысому совсем не хотелось. Немного подумав, он начал молча снимать туфли, которые стоили в модном бутике не меньше тысячи долларов.
- Вот и славно, давайте теперь знакомиться, - обрадовался бородач, - вас, уважаемый, как зовут?
Лысый наморщил лоб, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь о себе.
- Понятно. Хорошо над вами поработали. Ну, будете тогда, значит, Лысым, - предложил бородач.
- Ну а меня можете называть профессором, я ведь действительно был до недавних пор профессором биологии, пока столь удачно не обменял свою квартиру, что оказался здесь, - представился бородач.
- Фунтик, - коротко представился ушастик и дружелюбно протянул руку для рукопожатия.
- Петр ...., - выругавшись, назвался высохший как скелет старик, с постоянно трясущимися руками и затуманенными глазами.
Пока бегал Фунтик осуществлять бартер, бомжи перебрались на свое место в сосновой рощице и развели костер. Окружающие поляну деревья и кусты украшали надувшиеся ветерком пакеты, чахлая трава также была сильно засорена полиэтиленом. Но главным украшением заветной поляны было цветастое строение, построенное из половинок кирпича, покосившееся на один бок. Лысому было неприятно находиться в таком месте, хотя какие другие места бывают, он никак не мог вспомнить. Петр тем временем начал материть Марию за то, что она не готовит жратву, а затем, схватив палку, попытался ее ударить, но не удержался на ногах и, упав на спину, сильно закашлялся.
- Вот будешь знать, на кого руку поднимать, - злорадно заметила Мария.
- Что-то вы, Петр Федорович, совсем ослабли, собачатины надо бы вам отведать, - посоветовал профессор.
- А я ж про что ... , не хочет совсем Машка ...., работать ...! - матерясь, ответил Петр.
- На себя посмотри, паралитик хренов, - посоветовала Мария, подкидывая гнилушки в костер.
- А ну, хорош ругаться, я полтаруху самогона принес, - рявкнул подошедший незаметно Фунтик.
Мария высыпала из грязнущей клетчатой сумки молодую картошку, а профессор принялся вытаскивать горящие палки, и разгребать угли.
- Не густо за такие фирменные туфли, - заметил профессор, закидывая картошку в золу.
- Да жмоты все, ношеные говорят, кое-как на самогонку развел, - объяснил Фунтик, наливая в рюмку из обрезанной пластмассовой бутылки.
- Ну, Лысый давай выпей за знакомство, - предложил Фунтик, протягивая стопку.
Лысый аккуратно попробовал вонючую жидкость, и с отвращением поставил стопку на газету.
- Э, нет, так не годится, надо до дна, а то уважать не будем, - сказал Фунтик, вновь протягивая стопку.
Ну, раз надо, значит надо, решил Лысый и, выдохнув резко, проглотил мерзкую жидкость.
- Вот это правильно, вот это молодец, наш человек, - обрадовался Фунтик, наливая себе.
Лысый с удивлением почувствовал, как по телу пошло приятное тепло, добираясь до сокровенных уголков души.
- Ну, как, захорошело? - спросил Фунтик, блаженно улыбаясь.
- Да, неплохо, - согласился Лысый.
Пока пеклась картошка, бродяги ополовинили полтарушку, и, вконец опьянев, начали разговор про жизнь.
- Так что, ты, лысый, совсем ничего не помнишь? - спросил для начала Фунтик.
Получив отрицательный ответ, Фунтик возмущенно заговорил:
- А я все помню! Как майор нас еще "духами", "чехам" в рабство продал! Как колбасили нас там. А потом, когда мне удалось сбежать, здесь хотели посадить как дезертира! Все помню, как забыть, не знаю.
- А ты, Фунтик, и не забывай ничего . Я, как только поправлюсь, так сразу пойдем разбираться в военкомат, я всех этих ...., - пообещал Петр покарать офицеров в крайне непристойной форме.
- Эх! Автомат бы мне, - вздохнув, мечтательно сказал Фунтик.
- Зачем автомат, угоним по бульдозеру, и поедем разбираться, - предложил профессор.
Очнулся Лысый под утро в кустах спелой смородины от головной боли и истошных криков Фунтика:
- Рота, подъем!
- Ищем металл, пластмассу, бутылки- все что можно сдать, - объяснил задачу подошедший Профессор.
Когда безжалостно палящее солнце чуть-чуть склонилось к закату, груженые мешками с хламом, бомжи вышли на крайнюю улицу небольшого райцентра. Улица проходила вдоль загаженной речушки, прозванной в народе "Вонючкой". Дома, в основном саманные, были огорожены гнилыми покосившимися заборами. Только забор с гордой вывеской "Прием вторсырья" был металлическим и охранялся свирепой немецкой овчаркой.
На яростный лай собаки вышел пузатый мужичок с хитрыми поросячьими глазками, одетый в промасленные джинсы и рваную некогда белую майку. Быстро оглядев содержимое мешков, скупщик вынес две бутылки паленки, и, не слушая возмущенные крики бродяг, натянув перчатки на руки, молча занес мешки к себе во двор.
- Совсем обнаглела буржуйская морда, в следующий раз Карабасу отнесем! - пообещал на прощанье Профессор. И усталые, но довольные бомжи отправились восвояси.
Первым вырубился Петр. Глянув в последний раз в наполненную стопку, он закачался и, рухнув на спину, захрапел. У лысого от выпитого было прекрасно на душе, но хотелось, чтобы было еще лучше. И после следующей стопки сознание покинуло и его.
Дни шли за днями, а насыщенная жизнь бомжей шла от бутылки до бутылки. Свалка все расширялась и расширялась, не смотря на все титанические усилия бомжей перенести ее во двор Толстопуза. Лысому уже начало казаться, что в этом и есть смысл жизни, чтобы ежедневно перебарывать себя и, несмотря на тошноту и головную боль, искать, на что опохмелиться. А потом, достигнув цели, в награду получать веселье и забытье. Но однажды под утро, когда легкий морозец посеребрил траву, лысому приснилось, будто он депутат и находится в Госдуме за трибуной и ругает предложение другого избранника народа. А именно говорит:
- Тратить деньги на бомжей - это все равно, что выкидывать деньги на ветер. Как говорится, горбатого только могила исправит. У них и сейчас, если захотеть, есть возможность обратиться в милицию получить паспорт, и пытаться налаживать свою жизнь. Но их устраивает такая жизнь. Во всем мире существуют бомжи, и ничего уже здесь не поделаешь. Я предлагаю лучше вкладывать деньги в пропаганду здорового образа жизни, чтобы таких опустившихся людей было меньше. А предложение товарища Космачева, создавать реабилитационные центры, направлено на вытягивание бюджетных денег для своего собственного центра. И еще не мешало бы прокуратуре проверить все эти заведения, не готовят ли в них террористов. Поэтому пока наша партия против закладывания в бюджет следующего года расходов на так называемые реабилитационные центры. Проснувшись от холода, Лысый изо всех сил старался вернуться в свой сон, и ему показалось, что он начинает что-то вспоминать о своей прошлой жизни:
Ого, так значит, я был депутатом, и до чего же я докатился. Все, бросаю пить и иду в милицию, наверняка, меня уже обыскались.
В голове у Лысого шумело и стучало, желудок стремился вырваться наружу, а сильная дрожь скручивала.
- Нет, в таком состоянии нельзя идти, надо опохмелиться в последний раз, - решил Лысый, резво поднимаясь на ноги. Фунтик, тихо матерясь, уже пытался разжечь костер, но отсыревший хворост только пускал дым, не желая разгораться.
- У нас осталось что-нибудь? - с надеждой спросил Лысый.
- Если бы! Выжрали все! - ответил Фунтик, и проницательно глянув на Лысого, выдал, - а ты все-таки хроник.
- Я? Да не может быть такого. Просто мне надо чуть-чуть выпить в последний раз, чтоб нормальным в милицию идти, надо же выяснить, что со мной произошло, - объяснил Лысый.
- Ну-ну, - не поверил Фунтик, - а ты вспомнил что-нибудь?
- Да ничего такого не вспомнил, но нужно же что-то делать, - соврал Лысый.
Фунтик в последний раз дунул в тлеющий хворост и, увернувшись от дымного выпада, сказал:
- Попробуй, сходи, пока у тебя еще вид есть, а то потом и разговаривать с тобой не захотят.
- Схожу, костюм вот только почищу, в чем это он, не пойму, - согласился Лысый, разглядывая свой блестящий костюм, приобретший в последние дни цвет хаки.
- Ну что ж, удачи тебе, а я пойду, поищу, чем опохмелиться, - сообщил Фунтик и поднялся.
Тщетно попытавшись трясущимися руками расстегнуть пиджак, Лысый бросил это занятие и, охая, побежал за резво шагающим Фунтиком.
Перед прополкой Фунтик выпросил у еще дебелой бабушки по стопке самогона для поправки здоровья. Лысый впервые в своей жизни полол картошку, и от того делал это очень медленно, но качественно. Фунтик же проворно присыпал сорняки землей, пока бабуля занималась своими делами. К обеду делянка была с горем пополам прополота, и долгожданный литр самогона стоял на столе рядом с буханкой хлеба.
Лысому было уже не так плохо как утром, но и не настолько хорошо, как хотелось. Он столько вкалывал за эти пол литра, что был не в состоянии отказаться выпить на прощанье с Фунтиком. Когда пластмассовая бутылка опустела, Лысый понял, что на сегодня достаточно и надо идти. Фунтик тщательно со всеми ненужными подробностями рассказал, как добраться до Р.О.В.Д. и, обняв на прощанье, с богом отпустил Лысого в путь. Пройти пришлось не одну улицу, и везде почему-то прохожие старались не смотреть в сторону раскачивающегося, как при десятибалльном землетрясении, Лысого. У входа в отделение милиции стоял двухметровый страж в форме и с автоматом. Лысому не удалось вспомнить свое имя, поэтому с трудом удерживая равновесие, он представился просто:
- Я пропавший депутат.
Милиционер на это улыбнулся и промолчал.
- Вы что плохо поняли!? Я пропавший депутат, быстро мне начальника милиции, я его поздравлю с моим нахождением, - распорядился Лысый, начиная терять терпение.
- Ты у меня поразговаривай еще, быстро в психушке окажешься, - предупредил басом постовой, став нешуточно грозным.
- Это ты у меня еще поразговаривай, мусор, можешь считать, что ты уже уволен, - пообещал Лысый, выйдя из себя.
Постовой на это, злобно сверкнув глазами, предложил войти депутату в здание. Лысый самонадеянно вошел, и был тут же закрыт в маленькой бытовке, в которой милиционер начал бить его по почкам, спрашивая при этом, кого он собрался увольнять? Лысый с удовольствием ответил бы кого он уволил, а еще лучше посадил, но острая боль перехватывала дыхание, и ничего кроме оханья сказать не получалось. Затем страж порядка сходил за дежурным, чтобы тот проверил по отпечаткам пальцев, не находится ли бомж в розыске. Но Лысого никто не искал. Подошедший прыщавый опер, улыбаясь, предложил повесить на бомжа пропавших из личного подворья гражданки Митрофановой трех серых гусей. Но пожилой дежурный, с отвисшими как у бульдога щеками, заметил, как жалобно стонет бродяга, и предложил поскорее его отвезти "домой" на свалку, пока начальник с обеда не вернулся, и пока лысый не помер, а то потом хлопот не оберешься.
- Да я вроде не со всей силы бил, - растерянно заметил постовой.
- Хочешь определить на пятнадцать суток? - спросил дежурный, - но если помрет, ты будешь отвечать, я тебя прикрывать не буду.
- Миша, - обратился постовой к прыщавому оперу, - отвези его на свалку, с меня магарыч.
Управляя красной "Хондой", Миша объяснил Лысому, что он сам виноват, у постового Сереги жена ушла, квартиру делят, от того он на взводе весь, а тут ты оскорблять начал.
Лысый, лежа на заднем сиденье на предусмотрительно подстеленной клеенке, на это только тяжело вздохнул, полностью соглашаясь, что сам виноват и представляя, как Серега будет нервничать, когда его посадят.
Уже подъезжая к свалке, Миша, улыбаясь, предложил:
- Если зимой будет очень тяжело, обращайся ко мне, я тебя в тюрьму посажу, а там тепло, и кормят три раза в день, да и раскрываемость надо повышать.
- Вот доберусь до Москвы, и я вам раскрываемость повышу, - подумал Лысый, но говорить ничего не стал.
На свалке опер заботливо помог выбраться Лысому и, пожелав удачи, поспешил убраться со зловонного места.
Каждое движение отдавалось болью в правом боку, доковыляв до островка чахлой травы, Лысый рухнул на нее как на перину. Вся эта встряска немного оживила память Лысого. Вспомнились образы: растолстевшая как бочка жена с холодными серыми глазами, повзрослевшие дети Сашка с Юлькой. Почему они не ищут меня? Не нужен стал, когда деньги из меня сосали, так все папочка, папочка, а как чуть на старость начал откладывать, так сразу и забыли про меня.
- О! Глядите-ка, Лысый валяется! - воскликнул подошедший Профессор.
- А чего еще ему делать, нажрался как свинья, вот и отдыхает, - завидуя, недовольно пробурчала Мария.
- Э, нет, видать, менты нахлобучили, - догадался Фунтик.
- Я этих ментов еще посажу, они у меня еще парашу на зоне нюхать будут! - злобно пообещал Лысый, с трудом присаживаясь.
- Ого, да ты, похоже, вспомнил все, - предположил Фунтик.
- Почти все. Лица помню, место работы, а вот кого как зовут, хоть убей, не помню, - сообщил Лысый, морща лоб, пытаясь вспомнить прошлое.
- Но и это уже хорошо, и откуда вы, если не секрет, - спросил Профессор, доставая трубку и кисет из карманов.
- Депутат я, из Москвы, - не выдержал и похвастал Лысый.
Услышав такое Фунтик с Петром выругались. А профессор, с подозреньем приглядываясь, спросил:
- Это вам не приснилось случайно?
- От нас до Москвы семьсот километров, - продолжил Профессор, не дождавшись ответа, - да если бы вы действительно были депутатом, то всю страну перерыли бы в ваших поисках!
- И перероют. Просто еще не обнаружили мою пропажу, - начал объяснять Лысый, - с женой я почти не общаюсь, живем раздельно, не развелись только по политическим интересам. Дети живут в Лондоне, и им я тоже стал не нужен. А коллеги будут только рады, что я не появляюсь.
Фунтик, весело подмигнув Профессору, сказал:
- Влад, помнится, когда его "белка накрыла", тоже говорил, что он депутат.
- Допустим, вы были депутатом и вас заказали, но тогда бы вас точно убили, а не выбросили на свалку, как загулявшего фраера, - заметил Профессор.
Петру надоело все это выслушивать и, смачно высморкавшись, он предложил:
- Хорош ..., пошли пиво пить, пока оно совсем не прокисло.
Это предложение было принято с восторгом, и даже Лысый, превозмогая адскую боль, двинулся вслед за бомжами. Фунтик увидал эти мученья, и недовольно бурча: - и на фига мне это надо, - подставил плечо для опоры Лысому, сам при этом не слабо шатаясь.
- Нам на свалку партию просроченного пива выбросили, выливать в лом, видать, было, так выбросили, я его за кустами на въезде обнаружил, вот веду теперь товарищей, - пояснил Фунтик, тяжело молчавшему Лысому.
Россыпи Бутылок с пивом сверкали в лучах заходящего солнца подобно прекрасным драгоценным камням. Петр, позабыв про болезни, первым подскочил к пиву и, расцеловав бутылку, радостно выматерился, по заросшим щетиной щекам при этом текли слезы радости. Профессор скептически поглядел на толстый осадок на дне бутылок, но ничего говорить не стал. А Петр тем временем отколол горлышко бутылки и с жадностью высосал все содержимое, после чего, глупо улыбнувшись, зашатался и, рухнув прямо на бутылки, захрапел.
- Слабак, - заключил Фунтик, и сдернул крышку с бутылки другой бутылкой.
- Это все стаж, еще лет пять назад он бы нас обоих перепил, здоровья у него было вагон и тележка, в одиночку мог КамАЗ разгрузить, - поведал Профессор.
Лысому было тяжко. Факт, что его не ищут, и что он никому не нужен, тяжелым грузом давил на сознание, и от того душе еще больше хотелось праздника. И Лысый, недолго думая, принялся за пиво.
Разжигать костер, чтоб спечь ворованную картошку, ни у кого не дошли руки, так и напились в стельку, не отходя от "изумрудного сокровища".
Лысому снова приснилось, будто он депутат, стоит за трибуной и пламенно поносит своего оппонента...