Это случилось в полдень. Я шел по Лисичанскому рынку в надежде присмотреть, что-нибудь из обуви. Я гостил у родителей в городе, где прошла моя юность, а постоянно жил и учился в Краматорске. Постепенно начинал забывать Лисичанск, он становится чужим, и там где раньше бушевали юношестские страсти, теперь кипела другая, чужая для меня жизнь. Если еще десяток лет назад не проходило и пяти минут, что бы я не встретил школьных друзей или знакомых, то теперь вокруг меня были совершенно незнакомые люди, - даже поздороваться не с кем. Моя судьба принадлежала другому городу, другим людям. Другие страсти, надежды, разочарования составляли теперь для меня жизнь.
Не найдя ничего подходящего, я рассеяно направился к выходу, как вдруг мое внимание привлекла молодая женщина. Мой подсознательный, умозрительный толчок, заставил её оглянуться и наши взгляды встретились. Словно вспышка молнии ослепила меня. Не видя ничего другого, кроме этого света я сделал несколько шагов навстречу, остановился и выдохнул; - "Ты..."
... Мне было пятнадцать лет. Восьмой класс. Деревья были еще большими, а в голове и теле кипело "Гамлета безумие страстей". Впрочем, как и безрассудные порывы Ромео, венецианского мавра, Тристана и Изольды. И все это осложнялось маниакальным желанием осчастливить человечество существованием собственной персоны.
Если Вы не забыли школу, то помните, что в любом классе обязательно найдется три-четыре лидера-умника. Наша школа была "хорошая", гордилась своими выпускниками, - студентами Московского и Новосибирских университетов, МВТУ им. Баумана, Харьковского авиационного и других престижных вузов. Наши лидеры тоже были "хорошими" - учились без троек, подавали надежды, участвовали в общественных мероприятиях, модном тогда КВНе, демонстрациях, субботниках и пр. пр. Влюблялись, дружили, занимались спортом, писали стихи и прозу, спорили с преподавателями, попадали в "истории", были предметом обсуждения педсоветов, разговоров и воздыханий школьниц. Так вот, я входил в число этих лидеров! Моей отличительной чертой была чрезвычайная эмоциональность, логика в суждениях, тяга к гуманитарным наукам, не слишком привлекательная внешность, и умеренный достаток родителей. С таким багажом я верил в духовную красоту, верил в самосовершенствование людей и прочую, как показала жизнь, ерунду. Долгое время был идеалистом, испытывал комплекс неполноценности, и удивился, когда классный руководитель сказала обо мне и моем друге: "Кому учиться в институте, как ни вам". И вот я влюбился. В девчонку из параллельного класса. Это было откровением. Тогда еще головой я не понимал, что со мной происходит. Просто при взгляде, при разговоре, просто при физическом присутствии ее где-то рядом сердце начинало вырываться из груди, в теле появлялась слабость, в голосе волнение и дрожь. Хотелось сделать что-то хорошее, а душа окрылялась. Это сейчас некоторые молодые души окрыляет пиво "Red Bull", а тогда мы жили более простыми чувствами.
Девчонки в пятнадцать лет взрослее, чем парни. Одноклассницы смотрели на нашего брата свысока и снисходительно. Дружили с десятиклассниками из соседней школы, многих из которых я знал по совместным занятиям спортом. Особым шиком была дружба с местными хулиганами, - героями педсоветов, детских комнат милиции, грозой и ужасом "маменьких сынков".
Моя любовь была самой красивой девочкой в школе. Вера, как назовем мою первую любовь, не отличалась успехами на учебном поприще, но знала о своих внешних данных, а родители могли побаловать её лишней "тряпкой". Многие хотели добиться ее внимания, но побаивались парня, с которым она дружила, - известного в округе сорвиголовы.
И этой девчонке я признался в любви. Сегодня не могу найти разумного объяснения своему поступку, а тогда для меня это объяснение казалось очень важным. Какое-то самоутверждение, рождение личности. В тот день с утра я "почистил перья", - погладил брюки, рубашку, надел новые туфли. Подошел к ее квартире на втором этаже, позвонил. Дверь открыла Вера. Разговаривали на лестничной площадке. Содержание невозможно передать. Помню только, что произнес сакраментальную фразу о своей любви и, что в середине разговора появилась её одноклассница, которая жила в соседней квартире, и которая отчаянно завидовала Вере. Как пришел домой, а потом пошел в школу, во вторую смену - не помню. Почему-то казалось, что на меня смотрят не так, как обычно.
Информация просочилась в массы. Девчонкам было о чем поговорить. Мои закадычные друзья по-своему оценивали мой поступок, а самые прозорливые не сомневались в том, что меня обязательно должен побить парень, с которым дружила моя пассия. До конца учебного года я был в центре внимания, а меня одолела ужасная депрессия. Под названием "Ну и что". Эта фраза еще долго будет преследовать меня. Вот раскрыл я свои чувства, сказал что люблю. Ну и что. Что дальше. Какая перспектива отношений.
Я выбрал слишком красивую для себя. Даже не выбирал. Все произошло само собой, на уровне инстинкта. Внутреннее влечение, неуправляемое и неизбежное как дыхание, как биение сердца. Меня тянула к ней, скорее физиология, а душевные качества придумал и приписал ей сам.
Никто не виноват в том, что любого мужчину, да и женщину тоже, привлекает, прежде всего, природная, внешняя красота. Всё на свете мы начинаем воспринимать по внешнему облику. Сами виноваты, что зрительный образ наделяем такими душевными качествами, которыми обладаем сами и хотели бы видеть в других. Я еще не знал, что женщины, как, впрочем, и мужчины, бывают не только или умными или красивыми. Это с возрастом мне уже не надо было видеть лицо человека, чтобы по движению плеча, по походке, по одному слову сказать, захочется ли мне общаться с ним дальше.
А тогда придумал для себя идеал и стремился быть достойным ее, надеялся, что меня оценят. А она оказалась девчонкой избалованной вниманием парней. Причем тут чья-то душа, когда к ней подкатывали красавцы на мотоциклах "Ява", она садилась за спиной своего героя и у всех на глазах они уносились куда-то вдаль. Куда мне, бледному интеллигенту, до этих секс - символов.
К счастью, скоро закончился учебный год. Школа наша была восьмилетней, а это означало, что будет выпускной бал, и дальше учиться мы будем в других учебных заведениях.
На выпускном меня не было видно. Яркая личность на уроках и всех школьных мероприятиях, я терялся на балу, в этом блеске нарядов, среди элегантных кавалеров прекрасных дам. Я был чужим на этом празднике молодости. Неуклюжий, с юношеской угловатостью я стеснялся собственного тела, так и не научился танцевать. Робко заглядывал в зал, где веселились мои школьные товарищи, завидовал и злился на себя. Она была королевой бала. Наши парни, а также "просочившиеся" чужаки наперебой приглашали Веру танцевать. В какой-то момент, как мне показалось, она заметила меня, подглядывающего из глубины коридора, призывающе посмотрела и с вызовом прижалась партнеру.
В старших классах мы учились в разных школах. И наши пути не пересекались. Доходили слухи, что она бросила школу, пошла в техникум. А на меня давило: "ну и что". Стал циником. В душе осталась вера в существование большой и светлой любви, но внешние проявления были совсем другими. Свое отношение к женщинам сравнивал с отношением Печорина. Со своим закадычным другом мы много говорили о мужчинах и женщинах. Философствовали. Его сердечная история закончилась дракой. Все обошлось, а классный руководитель заметила, что не стоит "эта пустышка таких жертв". Сейчас об этом смешно вспоминать, но сорок лет назад в небольшом городке в необъятном Советском Союзе двое школьников клялись друг другу в том что, один обеспечит человечеству энергетическое изобилие, а другой брал на себя решение всех психологических вопросов.
После школы - провал при поступлении в Харьковский авиационный. Служба в пограничных войсках. Демобилизация. Подача документов в ближайший к дому институт. Я ничего не знал о Вере, со стыдом и неловкостью вспоминал события пятилетней давности. И вдруг во дворе института еще "на аббитуре" увидел знакомый образ. Я остолбенел, не веря в происходящее. Неужели она! Оказалось, нет. Просто очень похожа. И в тот же момент понял, что учиться будем вместе.
Я не верю в судьбу, но события заставляют с уважением относиться к тому, кто или что правит нашей жизнью. Мы оказались в одной группе, и я влюбился, и опять совершил прошлую ошибку - она была слишком красивая для меня. Я старался быть достойный идеала. Она была, как это раньше говорили, "девочка одуванчик". Росла в маленьком рабочем поселке. Родители - учительница и врач - воспитывали на книжных идеалах. Этакая тургеневская девушка. Сравнить с нераскрывшимся бутоном, но без пошлости. А тут "налетели хищники". Хотелось защитить ее от этого воронья. Я опять был оригинал и лидером группы. По крайней мере, на потоке только у меня были одни пятерки. Никто не видел, чтобы я сидел за учебниками, а я все ждал, когда же мне станет трудно учиться. И это при моей заниженной самооценке. А сопромат и теормех, которые вызывали у кого-то панический страх, были для меня стабильным источником дополнительного дохода.
Время не добавило мне внешних данных, но углубило извилины. Я отлично учился, преподаватели пророчили мне блестящую научную карьеру. Своим интеллектом я даже добивался внимания со стороны красивых девчонок. Правда, этот интерес пропадал после того, как я делал для них задание по какой-нибудь из наук. Я прекрасно понимал ситуацию, продолжал верить в настоящую любовь, но в моем дневнике появилась запись, которой я предполагал, что, в конце концов, куплю и положение в обществе, и любовь женщин. Считал несправедливым, что ко мне отличнику, интеллектуалу никакого интереса, в то время как красавцы, да еще с родительскими деньгами, которые на занятиях двух слов не могут связать, пользуются бешеным успехом. Один из таких всеобщих любимцев как-то поучал меня: "а ты рукам больше свободы давай". И это совет человеку, который не то, что прикоснуться, посмотреть лишний раз боялся в сторону любимого человека.
Наши отношения дошли до совместного посещения спектакля любительской студии. Кстати, я успел поднатореть на ниве театральной критики. Возвращаемся после спектакля, а возле общежития нас ожидает её поклонник. Дальнейший ход событий трудно описать словами, потому что всё происходило на уровне инстинктов. А толчком к потере моего сознания стало предложение соперника "в честной драке" определить, кому достанется девушка. Это предложение было сделано человеку, который больше всего ценил разум. Взбесил сам подход к женщине. Наверняка, наедине он ворковал о каких-то высоких чувствах. Короче, я потерял рассудок. Проснулось негодование, возмущение, обида, и все другие чувства, которые низвергли меня с высот разума в животное состояние.
Драка получилась, с моей стороны, неумелая, нескладная, глупая, и вообще, никакая, потому что нас забрали дружинники. В опорном пункте народной дружины оказался совершенно замечательный инспектор. Сознание начало приходить ко мне. Уже представил, какой шум поднимется в институте, когда станет известно, что отличник, пай-мальчик, человек для которого понятие "достоинство" и "потерять лицо" было не пустым звуком, попал в милицию. Мои, тогда еще кудрявые волосы, начали шевелиться. Действительно, меня могли лишить стипендии, исключить из института, и это все могло произойти со мной! Но инспектора я не зря назвал замечательным, потому, что из моих невнятных объяснений он понял моё состояние. И отпустил с богом!
Я выжил. Даже побывал на свадьбе моей несостоявшейся любви. Она вышла за моего соперника. Друзья жениха ревностно следили за моим поведением, и напрасно. Во мне что-то сломалось. Это сейчас я понимаю, что принял заученные школьные штампы в рассуждениях о смысле жизни и ценности человека за подлинные мысли. А она просто поддалась зову сердца,.. или гормонов. Наверное, правильно. Продолжали вместе учиться. Я по-прежнему был верен... себе. Порой умудрялся за то время, пока преподаватель принимает зачет, полностью переделать ее задание по сопромату или теормеху. Она была уже с заметным животиком.
Муж учился двумя курсами старше нас, и она уехала с ним по направлению после окончания учебы. Я же с блеском окончил институт, хлебнул от застоя развитого социализма, поработал на заводе и поступил в аспирантуру. В общем, жизнь продолжалась. Увлекся туризмом, науками. Изредка навещал родителей, которые жили в городе, где прошла моя юность.
... Да, это была Вера. Немного пополнела, но она. Заговорили. Как то сразу легко и обо всём наперебой. Прошло двенадцать лет. Оказывается, она работает здесь рядом в парикмахерской, и у неё обеденный перерыв. Предложила зайти, спокойно поговорить. В зале никого не было. Я примостился на огромном кресле, смотрел на Веру и слушал ее рассказ. Обычная история. Школа, училище. Замужество, работа. Муж почти не пьет, стоят на очереди на квартиру и машину. Живут то ли как все, то ли не хуже других. Моя история вызвала ее неподдельный интерес. То, что для меня было обыденным делом, - профессора, исследования, подготовка к конференции, походы, публикация статей,- для нее это из другой жизни. Про себя отметил, что мне было хорошо просто и естественно с ней. Но в разговоре чувствовалась какая-то недосказанность. Наконец она села в крутящееся кресло перед огромным во всю стену зеркалом и кокетливо начала крутиться то в одну, то другую сторону, спросила, помню ли тот день... Я немного смутился, но, шутя, углубился в воспоминания. Подошел к креслу и увидел наши отражения в зеркале. Это было не отражение, это был временной провал, окно в прошлое. Я видел, ощущал ее перед собой и в то же время мы, как будто смотрели на себя из прошлого. Самообладание покинуло меня. Я обнял ее, повернул вместе с креслом к себе начал целовать. Целовал неистово, целовал свою юность, целовал несостоявшуюся любовь с восторгом, упоением и чувством необратимого. Она отвечала не менее страстно. Мы отражались в зеркале. Я потерял ощущение реальности. Вижу лицо и перед собой и там... В огромном зеркале нет границы реального. Где я, что со мной. Я и здесь, и где-то там в зазеркалье... Это она или та, другая.
Обеденный перерыв заканчивался. Начали появляться сотрудники, а кого из читателей заинтересует, что было дальше, скажу - ничего, если Вас интересует "про это". Вышел из парикмахерской, и навсегда закрыл дверь. Все вокруг меня было каким-то другим, то ли помытым, то ли помолодевшим, я даже поздоровался с кем-то, чьё лицо показалось мне знакомым. Ни один поэт не сможет описать моё состояние. На следующий день я уехал в Краматорск и больше никогда не видел свою первую любовь. Мы меняемся, время движется. А где-то там, в космосе продолжают распространяться и существовать неизвестные еще науке волны, сохраняющие наши чувства. Пусть так и остается.