Весь день было избыточно душно, но солнца не было. Переспелое лето, как темно-бардовая малина, не собранная ни чьими руками. Небо, раскаленное с верхней стороны облаков, отдавало свой гнетущий жар земле, укрытой ими, как ватным одеялом. Было неясно, что случится через час: пойдет дождь или выглянет солнце?
Она шла привычной дорожкой. Ноги легко и быстро несли ее. Каждый дом, каждое дерево, каждая выбоина в асфальте - все было ей знакомо.
Сердце не трепетало в груди, как много-много-много раз на этом пути. Когда оно перестало ее тревожить? Разве она сумела увидеть эту грань, эту невесомую нить, отделяющую робкое счастливое ожидание, то, что рвало когда-то ее сердце, от каменного, радостного спокойствия очевидности?
Что такое летний вечер? Это теплый день, незаметно переходящий в ночь.
Скоро сень деревьев укрыла ее своим ласковым величием тишины. То, что нужно ей сейчас, именно сейчас, ее усталому духу. Она любила, безмерно любила эти деревья. Старые друзья.
Туфли уже не стучали по асфальту. Мягкая глина земли приняла на себя их удар. Ей казалось, что она, наконец, дома. Так тих и невесом стал шаг, такое нежное дуновение касалось разгоряченных щек. Простор и покой. И душная пустота в уснувшем сердце. Ожидание ночи.
Она помнит другое лето. Тот самый двор, через который она пять минут назад шла...
Был оглушительно жаркий день. Поссорились утром. Она плакала. Казалось: все, все, это конец, навсегда - конец. Вдруг его звонок и мольба: "приди... я пьян...". Без косметики, с умытым зареванным лицом выскочила к нему. Был ласков. Плакал. Прижимал ее с силой к себе. Неожиданно, - она даже задохнулась от удивления и от его жара, - прошептал в ухо: "Ты видишь... я люблю тебя... люблю... А утром... еще утром... ты не верила в это, да?..."
Потом сидели на лавке, под бардовой вишней. Он прижимал свои коленки к ней, целовал в губы и говорил, как ему нравится ее тонкая розовая юбка... "Почему утром ты была такая закрытая? А сейчас - легкая..."
Медленные шаги, как во сне... Наконец, она увидела его. Он не смотрел в ее сторону. Просто стоял, ждал. Смотрел куда-то вверх. Туда, где дятел отстукивал свой бесконечный марш. Туда, где облака разорвались, наконец, голубизною, а ветви сосен сухо шумели высоким ветром.
Они пошли рядом. Просто рядом. А когда-то, давно, бесконечно давно - шли - рука в руке. Потому что нет нежности большей, чем сплетенные пальцы. Теперь они просто двигались параллельно, рядом, не касаясь друг друга даже плечами. Они молчали. Ни слова, ни привета, ни взгляда.
Она вдруг подумала, сколько раз была здесь! Ей вспомнились их рассветы, их бесконечные, юные утра, когда холод врывался под футболку вместе с его пальцами, когда зябкая дрожь смешивалась с дрожью страсти. Когда сплетенье губ, рук и тел в одно незримо короткое мгновенье, едва она прикасалась к нему, стирало всякое ощущенье себя самой, растворяло ее в нем, в холоде рассвета, в первых счастливых красно-оранжевых лучах, в росе под ногами...
Он оставался в ней на весь день в каждом ее шаге, вздохе, слове, взгляде, повороте головы... Во всем окружающем ее пространстве был он. Потому что он был в ней. Как эхо, как счастливая, оглушительная песня любви.
Теперь тепло и душно. Сколько их было, этих встреч? Много-много их затерялось в памяти... Годы не стерли тропинок. Они лишь немного отклонились от старого пути...
В полную силу жар с небес. В полную силу. Перед ночью.
Разве она не расставалась с ним?! Расставалась. Навсегда. Разве не возвращалась? Возвращалась. Навсегда. Разве не было мук ада, точного знания: он сейчас - с другой?! Было... Старые, истертые тропинки.
Просто она теперь идет рядом. Просто рядом. Что ей осталось?!
Вот так идти.
Зеленый темный свод над ними. Жужжанье комаров. Два сплетенных бревна. Опадающие редкие пока листья... Тихий шорох, будто кто-то незримый ходит вокруг... Чего-то ждет...
Прикосновенье - знакомая нежность. Вся, до мелочей. Так, как ласкают слетающие листья темные стволы... Темные глаза в легких сумерках. Далекая, глубокая полуулыбка...
Вскрик сойки. Его жаркое дыханье. Ни слова. Полное молчание. Лишь любопытные птицы вокруг восполняют его своим разговором. Вспугнутые синицы. Умирающий вздох кукушки вдалеке...
Шли обратно. Накрыло безмолвно. Счастье. Оно родилось нежданно и странно. Так, как обреченному на казнь вдруг дается помилование. Перепутать его нельзя ни с чем. Будто что-то неуловимо сместилось в воздухе вокруг. Ожило. В нос ударил запах прелых листьев. Почему она его не слышала раньше? Сердце стукнуло в ребра и забилось болью. Осколок солнечных искр застрял в слезах. Еще час назад слезы - были невозможны, немыслимы.
Она увидела, что небо над их головами совсем чистое, синее, глубокое. Там, где строй сосен редел, садилось огромное красное солнце. Первые, последние за день лучи: оранжевые, мелькающие между стволами, слепящие глаза на каждом шаге, сверкающие во влаге. Деревья провожали их торжественно, омытые слезами.
Скоро тропа умрет в сером асфальте. Последние шаги. Последние красные искры между бардовых сосен. Спираль их сплетенных веток, уходящая в бесконечность, ввысь...
И невысказанные слова: "Ты видишь... я люблю тебя... люблю... А утром... еще утром... ты не верила в это, да?...".