Про/за-3 - Цветок мальвы
"Самиздат":
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
Аннотация: В ботинках урчало, чавкало и даже постанывало что-то. Радуясь, что находится в туалетной комнате, где такие звуки не редкость, Мик добрался до двери и заглянул в комнату. Пабло Мигеле Хуан-Мари л"Эстрада сидел спиной, в три четверти, в синем бархатном халате, за столиком перед огромным аквариумом, и что-то подсчитывал в своем ноутбуке. Настольная лампа высвечивала страшные шрамы на левой стороне его лица. Мик беззвучно приоткрыл двери чуть шире и поднял пистолет.
|
Часовых сменяли четырежды в день. Стало быть, восемь раз в сутки. Мик за восемнадцать часов запомнил в лицо всех "своих". Шесть мексиканцев, четыре колумбийца-мулата, трое черных и два индейца-вайуу. Еще шестнадцать находились на попечении Рэда. Они охраняли восточный подход и показывались только мельком. Несмотря на почти военную организацию, дисциплина в этом осином гнезде прихрамывала.
Разводящий, красивый колумбиец лет тридцати, с бутоном алой мальвы в кармане белой рубашки, приглаживал большим пальцем тонкие черные усы и лениво выговаривал индейцам за невнимательность. Но едва только он скрывался в доме, индейцы снова принимались жевать листья коки, сплевывая на газон липкую зеленую слюну. Мик внимательно разглядывал их в оптический прицел, время от времени для разминки перехватывая перекрестием всех постовых по очереди. Четыре цели. Первая - жилистый мексиканец на крыше, у пулеметной турели. Восемьсот сорок ярдов, полветра слева, метра три в секунду. На полувыдохе... "Пак!" Точно в лоб. Сразу - второй мексиканец, на балконе, толстый, с АК-74. Поправка на ветер. Сердце понеслось галопом, теперь уже не поймать паузы в бешеном ритме. Короткий выдох. "Пак! Пак!" В грудь и голову. Тощий индеец в портике слева. Корпус наполовину скрыт колонной. "Пак!" В ногу. Индеец падает на колено. "Пак!" В голову, пока не опомнился. Теперь - правый фланг. Второй индеец услышал вскрик и осторожно выглядывает из-за угла. "Пак!" Пуля попадает в плечо: ветер усилился. Поправка на ветер. Короткий выдох. "Пак!" Точно в висок. Теперь - центр. Из двери на шум выбегает разводящий. Цветок трепещет на его груди. "Пак! Пак!" Разводящий валится в красные мальвы у входа, пытаясь уползти за крыльцо. "Пак!" Обойму долой. Новую - щелк! Затвор - клац!
Горячий воздух дрожит в прицеле ХМ110, превращая мишень в зыбкое марево. Индейцы жуют свою коку, мексиканец на крыше позевывает, облокотившись на турель. Цветок мальвы в кармане разводящего вяло свесил алые лепестки: время сиесты, самая жара. Разводящий бросает бутон, срывает новый и аккуратно прилаживает на то же место. Такое растение мальва: старые цветы на ней отмирают, на смену распускаются новые. Однако, какой сентиментальный мерзавец! Смеется. Тонкие усики топорщатся в перекрестии прицела. Что это его так развеселило? Ах, вот оно что: девушка на площадке. Ослепительно-красивая стройная мулатка. Волосы отливают вороненой сталью. Руки тонкие, изящные. Ножки точеные. В своем красном платье она сама похожа на цветок мальвы. Даже часовые на своих постах шеи вывернули - разглядывают жадно.
Девушка срывает поспевшие апельсины в большое блюдо: наверное, захотела сока. Мик облизнул пересохшие губы и потянулся ими к соломинке, воткнутой в зарытую тут же флягу. Вода теплая, затхлая, отдающая болотом и сладостью марганцовки: набирали в придорожной канаве. Мик поморщился и снова прильнул к прицелу. Разводящий с полным блюдом апельсинов что-то рассказывает девушке. Та весело смеется. Колумбиец в ответ сверкает белоснежными зубами.
Мик с горечью подумал о своих зубах, давно заждавшихся дантиста, и пощупал языком застарелые щербины. Одна, слева, осталась на память от ареста героинового короля Сильвано Батакалы в одном из его особняков на Санта-Монике. Здоровый охранник попался. Спасибо Рэду, всадил мерзавцу маслину в плечо, а мог и вовсе беззубым остаться. В лучшем случае. А правый верхний клык вовсе по глупости потерял, даже вспоминать не хочется.
Мик вдруг почувствовал острую ненависть к этому холеному красавчику. К его тонким рукам и тонким усикам, прямому, с легкой горбинкой носу, к его ровной ослепительной улыбке, и к вызывающе-алому цветку в кармане. Особенно к цветку. И еще особенно ненавистно ему было, что девушка улыбалась совершенно искренне. К ней самой Мик почувствовал какую-то томительную, щемящую жалость. Такая красивая, и что ее объединяет с этим обаятельным мерзавцем? Ишь, как задорно смеется... Кто она ему? Или не ему? Черные, слегка раскосые глаза, тонкие, чувственные губы, аккуратный, чуть вздернутый нос... Да, пожалуй, дочка удалась в папу. А ведь, наверное, и его любит. Да что там - наверное...
Мик вытянул из кармана фотографию, прилепил жвачкой к стволу юкки, под которой находилась его засада, и пристально всмотрелся в черты своей главной мишени. Пабло Мигеле Хуан-Мари л'Эстрада. Можно пробежать стометровку, пока представишься. Тоже когда-то ходил в красавчиках. Но после двух покушений подрастерял привлекательность: от первого - сухая рука, второе было посерьезней - взрывом изуродовало всю левую сторону лица и выбило глаз. Торговля героином - опасный бизнес. Но то были свои. Теперь за дело взялись федералы. Кто-то из них двоих поставит жирную точку в преступной жизни Пабло л'Эстрады. Только не станет эта смерть точкой в героиновой контрабанде, не станет. Уж так устроена эта жизнь - совсем как цветок мальва. Сегодня сорвешь один, завтра распустится новый. А выше - еще бутоны, ждут своего часа. А девчонку жалко. Совсем скоро ей предстоит стать сиротой. Что тогда ее ждет? Будет ли ей улыбаться по-прежнему этот щеголеватый колумбиец, или забудет на следующий день? Или самому ему лежать здесь, в мальвах у портика, с простреленной головой?
- Мик, это Рэд. Как там у тебя?
Чудак. Их здесь только двое, к чему представляться. А все же чертовски приятно услышать знакомый голос. Хорошая штука - эта современная связь. Еще недавно и думать было нечего, чтобы в засаде перемолвиться с напарником парой фраз. А сегодня - милое дело. Мик постучал по микрофону:
- Я в порядке, Рэд.
- Спать хочешь? Можешь часок вздремнуть, я разбужу, если услышу вертолет.
- Спасибо, я уже принял таурин.
- Как знаешь... Мик...
- Да.
- Ты ее видишь?
- Девчонка в красном?
- Хороша, верно? Я бы не прочь покувыркаться с такой в постели.
Рэд никогда не отличался чувством такта.
- До того, как прикончишь ее папашу, или после?- съязвил Мик.
- Боюсь, после - времени не будет. Нам придется очень быстро уносить ноги.
- Тогда не о чем и говорить.
- Да, не о чем.
- Как думаешь, а что с ней будет потом?
- Думаю, уберут по-тихому.
- Да, наверное. Жалко, красивая девчонка.
- Да, красивая. Может, хахаль этот с усами ее подберет?
- Вот уж нет. Я собрался положить его вторым номером.
- По-моему, ты слишком близко все к сердцу принимаешь. Будь проще.
- Не хочу. Мы двое суток пробирались в эту чертову гасиенду по болотам, по сельве. Я грязный, как черт, у меня все чешется от этих чертовых москитов. Я пью гнилую воду и жру эти чертовы галеты. А этот сукин сын пьет оранжад, носит белую рубашку и гуляет с красивой девчонкой. Я положу этого мерзавца одной пулей, Рэд. Одной пулей.
- Это уж как выйдет, Мик. Главное - не наделай глупостей. Наша задача...
- Я помню. Л'Эстрада.
- Ты слишком любишь рассуждать. Ты хороший солдат, когда не рассуждаешь. Все просто, Мик. Не думай наперед. Просто выполняй текущую задачу. Надо ждать - жди. Просто лежи и жди. Надо стрелять - просто жми на курок. Не думай. Просто выбирай нужную цель и жми, Мик, и все.
- Забавно, ты говорил мне то же в самый первый день.
- И завтра скажу то же самое. Только так можно выжить при нашей работе, Мик. Только так.
- Да.
- Смотри, выходит патруль.
Мик перевел прицел к воротам. Двое черных выходили на обход с собакой.
- Как думаешь, повернут направо или налево?
- К чему гадать?
- Проверь интуицию,- подначил Рэд,- Ставлю пять баксов.
- К тебе. Налево.
- Черта с два. Направо.
Патруль, дойдя до развилки, повернул направо. Рэд издал короткий смешок:
- Ты должен мне пять баксов, приятель.
- Я тебе дважды жизнью обязан, что мне эти пустяки.
- Ну, жизнь я у тебя не потребую, а пятерку - да.
- Было бы с кого брать. Надеюсь, и в этот раз обойдется.
- Не дрейфь. У них питбуль, а у питбулей нюх ни к черту. Да и у патрульных - ни к черту.
- Хотелось бы мне иметь такую уверенность.
- В этом твоя вторая проблема, Мик. Работаешь без куража.
- Я знаю. Надо было мне бросить все это. Еще тогда, после ранения.
- Опять началось... А куда идти?
- Не знаю.
- Вот именно. Вот именно, Мик. Все, что мы с тобой умеем - это убивать. Просто ты немного устал, вот и все.
- Да. Пожалуй, даже сильнее, чем ты думаешь. Я устал от крови, устал от грязи. Я устал видеть их повсюду. Они тянутся за мной везде, где бы я ни был. Куда бы я ни наступил - это или кровь, или грязь. Мне снится, как они чавкают у меня под ногами. Чавкают, чавкают, чавкают! При каждом шаге, Рэд, при каждом шаге.
- Такая у нас работа. Мы солдаты, Мик.
- Это я уже слышал. Скажи хоть раз то, чего я не знаю.
- Ты лопух, Мик. Ты это знал?
- Иди к черту.
- Да не обижайся, я же пошутил. Ты чертовски хороший солдат, когда не думаешь. Чертовски хороший. Другого бы я сюда не взял.
- Знаю. Заткнись: они приближаются.
Впереди справа свистевшие без передышки попугайчики сначала умолкли, но тут же загалдели с утроенной силой. По этому гвалту без труда угадывалось направление движения патруля: он медленно поднимался по склону холма. Изредка слышались удары мачете: патрульные между делом расчищали тропу. Мик отлепил от пальмы фотографию и сунул ее за пазуху. Потом аккуратно поправил маскировочную сетку, прикрыл винтовку лиственной трухой, достал пистолет, осторожно передернул затворную раму и затаился. От оружия исходил тонкий кисловатый запах сгоревшего пороха и легкий тошнотворный запах нагретого промасленного металла. Хорошо, что у питбулей обоняние ни к черту.
- Смотри, Бади, отсюда всю гасиенду видно,- сказали совсем рядом.
Мик почти перестал дышать.
- Точно. Хорошее местечко, чтобы перестрелять отсюда весь этот вертеп.
- Ну-ну. По верфи своей соскучился? Сколько тебе там платили, Бади? Двести сорок в неделю?
- Да не в этом дело, Бак.
- А в чем?
- Тоскливо мне что-то. Сон дурной видел. Будто залетел в комнату черный жако. Ходит по полу туда-сюда и говорит: "Буэнос ночес, Бади! Буэнос ночес, Бади!". А потом берет лапой гранату, как будто это манго, и давай клевать. Чека и выпала. А я лежу, и пошевелиться не могу, и слова сказать не могу.
- Да, дрянной сон.
- Третий день его забыть не могу. А это что там?
Мик сжал рукоять пистолета и напрягся, чувствуя, как пот горячей каплей сползает со лба на кончик носа.
- Где?
- Да вон, красное пятно.
- Ах, это... Это же Долорес. Кокетничает с Родриго, чертовка.
- Сукин сын этот Родриго,- сплюнул Бади.
- Да, этого у него не отнимешь.
- Зрение у меня совсем никуда. Отдохнуть я хочу. Махнуть куда-нибудь в Санта-Монику, на пляже поваляться. Девчонок пощупать.
- К окулисту тебе надо.
- И это тоже.
- Что эта собака туда так пялится?
- Да вот смотри, след ягуара. Совсем свежий, ночью прошел. Наверное, затаился где-нибудь там, в кустах.
- Пойдем-ка подальше от греха. Я не люблю, когда мне на спину сваливается с дерева ягуар.
- Пойдем. Закончим этот идиотский обход и выпьем холодного пива.
- Я бы не отказался и от чего-нибудь покрепче.
- Но-но. Через час прилетает хозяин, он этого не любит. И Родриго не даст.
- Сукин сын Родриго.
- Так и есть.
- Ладно, пошли пить пиво. Пошевеливайся, Плуто, глупая ты псина...
Голоса мало-помалу затихли, удалившись вниз по склону холма. Мик еще некоторое время послушал гвалт провожающих патруль попугайчиков, и наконец тихонько постучал по микрофону:
- Рэд, они убрались.
- Все в порядке?
- Да, твой трюк со следом ягуара великолепно сработал.
- Он всегда срабатывает. Что-нибудь услышал?
- Да. Имя этой девчонки - Долорес.
- И все?
- Нет. Этот смазливый тип с мальвой в кармане - Родриго. У них легкий роман.
- Мик, дай только выбраться отсюда, я тебе мозги вправлю куда следует.
- Ладно. Сказали, что объект прибывает через час.
- Плохо.
- Ветер усиливается?
- Да. Тебе оттуда пока не видно, с севера на нас надвигается дождевой фронт.
- Что будем делать?
- Ждать. Выполняй текущую задачу, Мик, и не размышляй много.
Мик вытащил винтовку из лиственной трухи, осмотрел затвор, не забился ли, сдул мусор с прицела и взглянул на площадку перед домом. Долорес не было видно. Должно быть, ушла делать оранжад. Патруль подходил к северным воротам, и его встречал Родриго. Заросли агавы у забора ходили волнами. Ветер порывистый, метров до восьми в секунду. Перебросившись с патрулем парой фраз, Родриго, не открывая ворот, махнул рукой на восток. Черные энергично зажестикулировали, показывая, что их не устраивает внеплановая прогулка, и затыкали пальцами в надвигающуюся тучу. Разводящий ответил довольно резко, постучал по наручным часам и вторично указал на восток. Патрульным пришлось подчиниться. Разводящий проводил их пристальным взглядом. Мальва в его кармане снова завяла. Родриго заметил это, выбросил цветок и сорвал у крыльца новый.
- Вот сукин сын!- ухмыльнулся Мик.
- Что там?- отозвался Рэд.
- Опять он с этим цветком.
- Цветком? О чем ты только думаешь?
- Он отправил патруль к тебе.
- Ясно. Хочет сделать полный обход, чтобы подстраховаться. Значит объект, в самом деле, прибудет очень скоро.
- Ветер довольно сильный. Я не уверен. Может, попробовать подобраться ближе к вертолетной площадке?
- Нет. Это слишком опасно. Если засекут - все насмарку. Оставим все как есть.
- Но...
- Отставить, сержант. Выполнять приказ.
- Да, сэр.
- Ладно, не дуйся. Я умолкаю. Дозор приближается.
Мик замолчал и осторожно переместил прицел в ту сторону, где в миле от него находилась засада Рэда. Мик представил, как напарник лежит сейчас в кустарнике ничком, уткнувшись грязным лицом с разводами камуфляжной раскраски в глушитель пистолета. Точно так же, как совсем недавно лежал и Мик, слушая шорох земли под ногами дозорных. Патрульных, разумеется, не было видно на таком расстоянии в густой растительности. Но беспокойное поведение попугайчиков снова выдало не слишком осторожный дозор. Те шли торопливо, нигде не задерживаясь: торопились к своему холодному пиву. Мик продолжал наблюдать, пока дозор не показался на тропинке, ведущей к южным воротам.
- Я в порядке,- сказал, наконец, Рэд.
- Чертовски рад тебя слышать, приятель.
- Они прошли в десяти футах от моей головы.
- Хорошо, что у питбулей плохой нюх.
- Да. Как там на площадке?
- Пока все спокойно. Но ветер усиливается.
- Гроза уже рядом. Где этот чертов вертолет?
- Надеюсь, близко. Если ветер усилится еще хоть немного, стрелять будет невозможно.
- Темнеет, чувствуешь?
- Да.
Птицы, трещавшие без умолку, внезапно смолкли. На гасиенду наползла тень. Ослепительно-белые стены и красные крыши, изумрудные газоны и алые мальвы на них поблекли, словно кто-то выкрутил на минимум цветность в телевизоре. Юкки у ограды встрепенулись под сильным порывом ветра, заходили волнами заросли агавы. Мик открыл было рот, чтобы спросить, что предпринять, и тут на вертолетной площадке зажглись посадочные огни.
- Я уж думал, он повернет на другой аэродром,- сказал Рэд.
- А я и сейчас не уверен, что пилот посадит машину при таком ветре.
- Фатум, приятель. Это фатум. Судьба. Судьба сегодня за нас.
- Ты о чем, Рэд? Мы же не сможем стрелять в такую погоду. Это немыслимо.
- Перед самой бурей бывает минутное затишье, Мик. Все должно сложиться удачно. Должно.
- А если нет?
- Не думай об этом. Подгоняй события под желаемый результат. В конце концов, просто верь.
- Ты мистик, Рэд.
- Просто у меня сильно развито шестое чувство.
- Ну-ну. И о чем же оно тебе говорит?
- Вертолет приближается.
- Ты его чувствуешь?
- Я его слышу.
Мик приподнял голову и в самом деле услышал стрекот приближающегося вертолета.
- Полмили,- сказал Рэд.- Готов?
- Да.
Сильный шквал пригнул к земле юкку, под которой прятался Мик. Мимо пролетело несколько оторванных пальмовых листьев. Молодая секвойя, посаженная у северных ворот, не выдержала и надломилась у корня, вершиной подмяв сетчатый забор. Кроны деревьев прострелили первые тяжелые капли. По вертолетной площадке несло ветки, мусор и сорванные лепестки мальв. Винтокрылая машина заложила глубокий вираж над гасиендой. Было видно, что пилот с трудом удерживает ее на месте. И тут, как по волшебству, ветер стих, и наступило абсолютное безмолвие, нарушаемое только шумом винта. Пилот не преминул воспользоваться этой паузой, и мастерски опустил машину точно в центре посадочной разметки.
Буря словно ждала этого момента. Небеса прорвало. Дождь хлестанул почти горизонтально, закрыв сплошной пеленой всю площадку. Мик видел только неясные серые тени, промелькнувшие в прицеле.
- Господи,- прошептал Рэд,- где же справедливость? Почему ты помогаешь этому ублюдку, Господи? Почему ты не подождал еще минуту? Где справедливость, Господи? Есть она вообще, на этой чертовой планете, или нет?!
- И Бог бессилен, если карты сдает сам Дьявол.
- Сейчас я сам - дьявол,- прокричал Рэд сквозь треск громовых разрядов.- Давай к северным воротам, живо!
- Иду.
Мик не спрашивал ни о чем. Задание надлежало выполнить до конца, иначе грош им обоим цена. Наружных часовых в такую бурю, конечно, сняли.
Мик выдернул из земли фляжку, прицепил к поясу, поднял винтовку и закинул за спину. Склон холма окутала темнота. Дождевые сумерки сгущались, переходя в ночную темень. И дождь в этой темноте хлестал что было сил, иссекая лицо и руки до потери чувствительности. Скатываясь в потоках воды с холма, Мик очень пожалел, что нет каски. Намокшая амуниция потяжелела втрое, и приходилось подтормаживать прикладом. Так Мик и доехал бы без особых приключений, если бы не ягуар. Большая кошка пряталась под навесом из камней в самом низу холма. Мик выкатился на пятачок травы прямо перед логовом. Ягуар ощерил желтые клыки и закричал, совсем как мартовский кот. Сполохи молний метались в его круглых огромных глазах.
- Брысь!- крикнул Мик первое, что пришло в голову, выхватив пистолет.
Ягуар зашипел и присел, показав Мику растопыренные дюймовые когти на передних лапах.
- Я не хочу тебя убивать!- крикнул Мик.- Уходи!
Однако ягуар продолжал шипеть, как проколотая шина, и не трогался с места. Сообразив, что зверю не слишком хочется покидать сухое убежище, Мик принялся осторожно отступать назад, все время держа рассерженную кошку на мушке. Так он и отступал тихонько, пока не поскользнулся и не покатился снова вниз. Вопли ягуара быстро заглушились шумом дождя.
Почва у подножия превратилась в настоящее болото. Ветер утих, и теперь дождь падал отвесно, сплошной стеной. Мик бежал, пригнувшись, по щиколотку в воде к упавшей секвойе, пока чья-то рука в темноте грубо не схватила его за шиворот.
- Где тебя носит, черт возьми?- прошипел Рэд.
- Я влетел прямо в логово ягуара.
Рэд с усмешкой хлопнул напарника по плечу, так, что брызги разлетелись по сторонам:
- Ну, если ты в одном куске, волноваться нечего. Как насчет встречи с настоящим ягуаром?
- Если хочешь знать мое мнение - это чистое самоубийство. Их там около сорока человек.
- Сорок два, Мик. Ровно сорок два.
Рэд провел рукой по шершавому стволу сломанного дерева.
- Секвойе тут не прижиться, приятель. Знаешь, почему? Не умеет прогибаться. Учись быть гибким, приятель.
- Ладно, гуру. Что ты предлагаешь?
- Наружные часовые сняты. У меня есть план. Выдвигаемся. На месте все покажу.
Рэд перебросил винтовку за спину, с ловкостью обезьяны взобрался на поваленную секвойю, перебежал по ней на другую сторону забора и нырнул в густые агавы. Мик последовал его примеру. Пригнувшись, они быстро миновали домик охраны и остановились с тыльной стороны апартаментов л'Эстрады. Рэд с тоской взглянул на мокнущий вертолет:
- Хотел же, дурень, пойти на пилотские курсы...
- Чего не пошел?
- Дурень - вот и не пошел. Ты план здания хорошо помнишь?
- Да.
- Какая комната за окном?
- Служебное помещение охраны.
- Хороший мальчик. Входим туда. Поднимаемся по лестнице. Наверху два спальных помещения, в каждом должно быть не больше двух человек. Два тебе, два мне. Свет погашен. Скорее всего, дозорные отсыпаются перед ночной сменой.
Рэд включил прибор ночного видения, дождался громового раската и осторожно приоткрыл дверь. Бегло осмотрев комнату, он проскользнул внутрь. Мик тоже включил ПНВ, проскользнул в комнату и тихонько прикрыл дверь.
С диванчика у камина послышался густой раскатистый всхрап. Спящий всхрапнул несколько раз, потом почмокал губами, и вдруг зарычал. Глухо и грозно. Пистолет Рэда издал тихий хлопок, и рычание прекратилось. Рэд подошел к дивану и прикрыл мертвую собаку пледом:
- Хороший песик...
Охрана на нижнем этаже устроила гостиную и столовую одновременно. Кофейный столик был уставлен пустыми пивными банками вперемешку с грязной одноразовой посудой. В банке из-под кофе высилась гора окурков. Рэд еще раз внимательно осмотрел помещение и указал на лестницу.
Лестница предательски скрипела, как в плохом фильме. Мик старался ставить ноги ближе к стене, но все было бесполезно. Оставалось надеяться, что дозорные спят крепко. На верхней площадке Рэд прислушался. За обеими дверьми было тихо. Рэд указал напарнику на левую, а сам занял позицию перед правой. Мик взял пистолет наизготовку и осторожно повернул ручку.
Первого на кровати он увидел сразу. Черный дозорный спал, запрокинув голову и раскрыв рот. Со второй кровати раздавалось сонное бормотание. Мику показалось странным, что бормотание раздается в такт громовым разрядам, а потом он разобрал и слова: "Господи!.. Господи!..". Второй дозорный не спал и крестился, вздрагивая, при каждом ударе грома. Жалюзи были закрыты, и в комнате царила полная тьма. Дозорный не видел ничего, только слышал приближающийся скрип половиц. Мик не удержался и прошептал: "Буэнос ночес, Бади! Буэнос ночес!" Услышав свое имя, бедняга оцепенел, выдавив только "Санта Мария!". Пистолет Мика еле слышно хлопнул, и Бади уткнулся простреленной головой в подушку. Мик перевел прицел на второго. После выстрела тот вздрогнул и забил ногами. Пришлось выстрелить еще раз. Напарник Бади поджал ноги и затих. Мик удостоверился, что оба дозорных мертвы, и дважды стукнул по микрофону.
Дверь открылась, и в комнату вошел Рэд.
- Копаешься,- недовольно шепнул он.
- Минус два.
- И у меня минус два. Давай в ванную.
Мик давно понял идею напарника. Туалетные комнаты охраны и апартаментов л'Эстрады были смежными. Окна их выходили на крышу южной террасы. Рэд сорвал жалюзи, поднял окно и выскользнул на крышу. Через пару секунд в проеме показалась мокрая рука и сделала знак следовать за ней. Мик перебросил ноги через подоконник и осторожно ступил на мокрую черепицу.
В туалетной комнате л'Эстрады горел свет, свет лился также из неприкрытой двери, но самого хозяина не было видно. Мик вопросительно посмотрел на напарника и ткнул пальцем в крышу, предлагая ждать здесь. Рэд отрицательно мотнул головой и указал на окна комнаты охраны, намекая, что кто-нибудь может обнаружить трупы. Мик протянул ему раскрытую ладонь, интересуясь, что же предлагает напарник. Рэд указал на Мика, затем на окно и выразительно чиркнул пальцем по горлу. Мик согласно кивнул.
Рэд вынул нож и немного повозился с оконной защелкой, после чего осторожно поднял раму. Затем стволом винтовки поднял жалюзи, чтобы напарник меньше нашумел, залезая в окно. Мик со всей осторожностью, на какую был способен, перенес внутрь сначала одну, потом вторую ногу, и встал на пол. Винтовку напарника Рэд оставил себе и показал поднятый кулак на удачу.
Внизу хлопнула дверь террасы. Человек пробежал под дождем до угла и нырнул в помещение охраны. Послышалось негромкое посвистывание. Человек позвал по-испански: "Плуто, это свои, свои..." Рэд показал на часы, ткнул в направлении комнаты и одними губами произнес: "В-ы-п-о-л-н-я-й!", а сам, прислонив обе винтовки к стене, быстро и бесшумно перемахнул подоконник окна комнаты охраны.
Мик приготовил пистолет и на цыпочках стал пробираться к двери, оставляя на кафеле пятна грязной воды. В ботинках урчало, чавкало и даже постанывало что-то. Радуясь, что находится в туалетной комнате, где такие звуки не редкость, Мик добрался до двери и заглянул в комнату. Пабло Мигеле Хуан-Мари л'Эстрада сидел спиной, в три четверти, в синем бархатном халате, за столиком перед огромным аквариумом, и что-то подсчитывал в своем ноутбуке. Настольная лампа высвечивала страшные шрамы на левой стороне его лица. Мик беззвучно приоткрыл двери чуть шире и поднял пистолет. Видеть своего врага л'Эстрада никак не мог, однако вдруг перестал печатать и пристально уставился в экран.