Единственный раз, когда папа водил Ирочку в парк, случился за неделю до их с мамой так и не состоявшегося развода. Папа надел свой выходной коричневый костюм, взял Ирочку за руку и, как показалось Ирочке, впервые поинтересовался ее успехами в садике. Ирочка была смущена и вниманием папы к своей скромной, до той поры лишь маму занимавшей жизни, и самим коричневым костюмом, и непривычной, широкой папиной ладонью. Но, как и положено воспитанной девочке, Ирочка звонко отвечала на папины "с кем ты в садике играешь?".
В парке папа угощал Ирочку мороженым. В кафе было холодно, буфетчица в затертом фиолетово-сером переднике раскладывала, размазывая по неровным краям, набухшие пломбирные шарики в металлические вазочки - "Вам два или три?". Мороженое Ирочка уже тогда не любила, от него так противно ныли зубы. Но папа сидел рядом, на таком же клеенчато-красном стуле, задумчиво разглядывая что-то осеннее за окном. И Ирочка прилежно ковыряла ложечкой неровно таящий в запотевшей креманке десерт. Папин десерт.
Когда вернулись домой, папа спросил, понравилась ли Ирочке белочка в парке. Ирочка подумала, что надо было, как и папа, он ведь всегда и во всем лучше других разбирается, в окно смотреть, а не пытаться липким языком согревать ноющие зубы. И ответила: "Да, папа, очень понравилась".
Папин коричневый костюм вернулся на свое место в шкаф. А через неделю мама присела рядом с Ирочкой на их уютный продавленный диван и, глядя куда-то поверх расплющенной между стеклянными дверцами книжного шкафа семейной фотографии, спросила, как Ирочка отнесется к тому, что мама с папой разойдутся. Ирочка вспомнила белочку, а вдруг она ее так никогда и не увидит, вдруг кроме папы некому будет ее показать. И Ирочка ответила, что ей с папой хорошо. Мама почему-то заплакала и ушла на кухню разглядывать свои фиалки. А Ирочка вышла во двор и по секрету рассказала соседской девочке Вальке о том, что мама с папой скоро разведутся. Валька даже обрадовалась, ведь ее родители тоже часто упоминали это строгое слово - значит, теперь с Ирочкой у них будет общая тайна.
Вечером пришел с работы папа, они с мамой что-то долго выкрикивали на кухне. Ирочка достала пластилин и захотела слепить белочку. Оранжевого цвета не было. Белочка получилась какая-то синяя и расплывшаяся. Потом дверь в Ирочкину комнату открылась, вбежал папа, держа в руках три горшочка с фиалками. Он поставил их на подоконник, распахнул окно и с размаху выбросил один за другим. Ирочка замерла. Сквозь открытую дверь она смотрела на маму. Тогда Ирочка узнала, что если стоять прижавшись лбом к стеклу, слезы не скатятся по щекам, а упадут прямо на подоконник.
В субботу приехала бабушка, с тортом, шоколадными конфетами "Белочка" и деревянной копилкой для Ирочки. Копилка была покрыта блестящим лаком и разукрашена яркими круглыми цветами. Бабушка гладила Ирочку по голове и называла бедной девочкой. Ирочке это казалось странным, она вспоминала те разноцветные бумажки, которые бабушка при ней заправила в деревянную прорезь. Ирочка решила, что будет собирать деньги на новое платье для мамы. Или новый костюм для папы. В день зарплаты папа каждый раз приходил в Ирочкину комнату и вручал ей сложенную вчетверо бумажку - для ее красивой копилки.
Ирочка так и не узнала, сколько этих бумажек и найденных на улице монеток набралось в той заветной коробочке. Однажды копилка оказалась вскрыта - взломана грубо, с торчащими по бокам щепками. На дне осталось немного то ли незамеченной, то ли ненужной мелочи. Родителей дома не было. Ирочка взяла клей, пытаясь восстановить разрушенное сокровище. Для себя она так и не решила, о чем она жалела больше - о некупленном мамином платье или о безвозвратно погубленных лаковых цветах.
Папа пришел вечером поздно, от него теперь уже привычно неприятно пахло, и почему-то слезились глаза. Он сразу прошел в Ирочкину комнату и сказал, что взял эти деньги в долг, ему срочно надо было поехать к какому-то другу и помочь. Ты же хорошая девочка и все понимаешь. И что он обязательно купит Ирочке и новую копилку, и, хочешь, куклу, а давай лучше на море поедем, я тебя плавать буду учить, помнишь, как ты была совсем маленькая, я тебя в ванночке купал. Ирочке казалось, что это не ее папа, а какой-то чужой дяденька, надев похожую на папу маску, рассказывает ей о далекой и непонятной девочке. Наверное, это и был чужой дяденька, потому что ни куклы, ни моря, ни копилки у Ирочки не появилось.
Зато в их с мамой жизни появились пустые бутылки. Может быть, они были и раньше, но Ирочка их не замечала, мама сразу их выбрасывала - в мусорное ведро, прикрыв газетой. А потом, когда папа начал все чаще ездить помогать друзьям, начальник у него становился все хуже, а работа неинтереснее, Ирочкина мама стала собирать бутылки и сдавать их. Скоро Ирочка узнала, сколько надо сдать бутылок, чтобы купить пакет кефира, того самого, который надо пить теплым и с сахаром.
Летом было хуже. Летом слишком длинные вечера, это неправильно. Летом, когда папа, покачиваясь, возвращался уже непонятно, с работы или от друзей, его видел весь двор. То ли дело зимой. Зимой все покачивающиеся папы похожи один на другого, всегда можно сделать вид, что твой уже дома, смотрит телевизор, например. Или о чем-то шутит с мамой на кухне.
Зато летом можно было уехать к бабушке. У бабушки хорошо, там, хоть и лето, но можно допоздна гулять во дворе, не оглядываясь на ведущую с улицы арку. А еще бабушка всегда покупала Ирочке новые наряды, так что к осени Ирочка возвращалась домой преобразившаяся.
Осень, зима, еще что-то. Фотография из книжного шкафа давно куда-то пропала. Ирочка иногда еще вспоминала ту белочку, из парка, и Ирочке казалось, что белочка перевешивает и копилку, и мамины синяки, и тахту, которая уже становилась короткой и приходилось на ней спать с согнутыми ногами, и бесконечные летние вечера, и звонок в дверь - уверенный, значит, все в порядке или нетерпеливо-размытый, значит, папа снова будет говорить, что это они с мамой во всем виноваты, и так надоевшие бульонные кубики - ведь это очень дешево, Ирочка знала, и папино "хватит играть на своей скрипелке, мне отдохнуть надо", когда Ирочка разучивала упражнения для музыкальной школы, и...
Казалось, что от этих "и" белочка расплывается, дрожит, и уже не верится, была ли она на самом деле, и Ирочка не знала, что бы она ответила маме теперь - на тот вопрос, заданный на уютном продавленном диване.