Растрепанный мужчина в чуть мятом костюме и начищенных ботинках плеснул себе ещё бренди. Выпил, запрокинув голову, и вновь потянулся за графином.

-Да успокойтесь вы, Николай Ефимович. Ничего с вами не будет, - примирительно произнёс устроившейся в кресле капитан особого управления. - Потерпите до завтра моё общество - и свободны. Пока вот, может, в шахматы сыграем? Не хотите, Николай Ефимович?

Капитан, обладатель пышных, старательно подстриженных усов и приятного баритона, был не старше тридцати лет.

-Уберите ноги со столика и не смейте больше указывать мне, что я должен делать в своём же доме! - прошипел растрёпанный мужчина.

-Как хотите, - офицер с нарочитым безразличием уткнулся в томик стихов. Но сапоги с шахматного столика с изящными гнутыми ножками он всё-таки убрал. - Только, право слово, Николай Ефимович, не следовало бы вам напиваться...

-Государь завтра же узнает обо всём!

-Как вам будет угодно, - сухо ответил капитан. - Но сегодня, прошу вас, без глупостей.

Чародей вздрогнул, поставил нетвёрдой рукой стакан на столик и растворил окно.

-Поздно!.. - с тоской прошептал он, глядя на шумящие под ветром ивы. - Завтра будет поздно!.. - он с силой захлопнул окно, так что зазвенели стекла.

-Если император пройдёт Дверь, если будут разбиты лагери, уже ничего не исправить! Пустите меня, капитан...

-Меня зовут Дмитрий Фёдорович, - не отрываясь от книжки бросил офицер.

-Дмитрий Фёдорович, молю вас, пустите, - он медленно опустился на колени. - Я стою на коленях, я... Прошу вас, пустите... - отчаяние в голосе сменилось надеждой. - Или только передайте весточку...

Офицер долго и пристально смотрел в карие глаза чародея. Он с исключительным уважением относился к работам выдающегося чародея, но... Теперь он вёл себя с ним лишь немногим лучше, чем с предателями и ворами. Николай Ефимович Гроев, блестящий учёный и талантливейший чародей, щёголь и гордец, он стоял перед ним на коленях и просил о помощи...

-Нет, - холодно ответил офицер, перелистнув страницу. - Вы будете свободны только после полуночи.

-Так будьте же прокляты! - воскликнул чародей. - За спиною молодого дурака, который дальше носа своего не видит, творите что вздумается! Вы так же слепы как и он! - Гроев внезапно замолчал, закрывая лицо руками.

Слова повисли в воздухе.

-Зря вы так... - тихим голосом ответил офицер. - Его Величество склонен к поспешным решениям, его следует беречь от самого себя. Штабом разработан план и предприняты меры для его осуществления - государь, безусловно, одобрит... - он замолчал, не договорив.

Гроев медленно поднялся и попытался налить себе ещё бренди, но руки дрожали, графин стучал по стеклу, и Николай Ефимович оставил это занятие.

-Вы даже не представляете себе, что творите... - прошептал он.

-И что же? - офицер уже успел взять себя в руки.

-Вы погубите их...

-Ваших зверушек?

-Зверушек! Они не звери, капитан! Вы не были там, а я был! Вы не говорили с ними, а я говорил! - с горящими глазами и всклокоченными волосами он казался сумасшедшим. - Вы не видели их дивных лесов, их храмов, не слышали песен...

-Песен! - фыркнул капитан. - Да успокойтесь же вы, Николай Ефимович. Отчего вы так волнуетесь за своих... - он пытался подобрать нужное слово, - друзей? Не считаете же вы, что их станут истреблять? Не воевать же с ними, в самом-то деле!.. - офицер наконец взглянул на чародея. Тот казался теперь совсем стариком. - Пока государь будет наслаждаться тамошними видами, войска займут позиции, срубят остроги - ваши зверушки ведь не додумались ещё до пороха? И всё...

-Всё? - еле слышно повторил чародей. - Вы думаете, что империя на этом остановится? - Гроев шагнул к капитану. - Вы сами в это верите? Возьмут высоты - и всё? И не тронут леса? Не истребят их жителей? Не растащат по зоопаркам... любопытные экземпляры? - он выплёвывал слова, не отрывая взгляда от глаз офицера. - Вы думаете что...?

-Сядьте, - жёстко приказал Дмитрий.

Чародей послушно рухнув в кресло... Капитан говорил ещё что-то, но его слова уже не доходили до Николая Ефимовича. Волна жара ударила в голову, в глазах потемнело, ноги не слушались... Он пытался ослабить ставший вдруг тесным ворот... И проклинал тот день, когда сумел открыть Дорогу...

Гроев наконец вышел на звериную тропу - теперь можно было идти, а не прорываться сквозь заросли. Одетый в белую сорочку, черный жилет, выглаженные брюки и дорогие туфли, он нелепо смотрелся посреди леса. Но это едва ли смущало чародея - поглощённый своими мыслями, он шёл вперёд. Размятый в руках листок своим запахом напомнил можжевельник. Пусть будет можжевельник... Такого ещё не совершал никто. Он сумел проложить путь!.. Чародей уже успел пожалеть, что бросился сюда очертя голову. Хорошо хоть револьвер захватил... Он в который уже раз обернулся, ища глазами Дверь... Вот она! Никуда не исчезла... издалека она могла сойти и за удивительно плотный рой гнуса и за заросли диковинного сухоцвета - только слабый красноватый отблеск - будто редкие искорки - позволял различить её. Это свет из его камина, где сейчас, должно быть, догорали поленья...

Чародей вздохнул, сделал ещё несколько шагов, и Дверь окончательно скрылась из виду...

Боже, он сейчас вдыхает воздух иного мира! Сбылись его грёзы? Ужели?.. Он никак не мог понять - где же он, куда попал? Гроев плохо знал лес, но деревья и травы были похожи на те, что он видел дома, зверей же ему не попадалось. Первый восторг прошёл и чародей с жадностью пытался найти хоть какие-то отличия... Что это за трава? Вроде бы обычная мать-и-мачеха... только листья чуть по-другому вырезаны. Или ему кажется?..

Чёрт возьми, да неужели ему не удастся захватить домой какую-нибудь диковинку?..

Где-то над головой перекликались птицы, но попытки различить их голоса Николай Ефимович давно оставил. Что без толку бродить по лесу? Нужно будет вернуться сюда с... хотя бы с компасом, а лучше с помощниками. Однако он продолжал идти вперёд, пока не замаячила в просветах деревьев насыпь замшелых камней. Учёный, не веря своей удаче, ускорил шаг и вскоре вышел на лесную поляну, посредине которой величаво возвышалось странного вида постройка из дерева и камня. То, что из леса ещё можно было принять за простую груду булыжников, наваленных без умысла и порядка, вблизи оказалось довольно неказистым строением, но - и в этом не было никаких сомнений - именно строением! Приземистая и толстостенная, по виду, башня с высоким шатром из едва оструганных брёвен. Как писал позже Николай Ефимович в заметке для "Ведомостей" об этом сооружении:

...опуская подробности, скажу лишь, что храм - это поистине святое для них место. И не только потому, что каждое подобное сооружение храмовники посвящают одному из своих богов, но ещё и оттого, что каждую зиму, если верить их словам, его невзрачные стены спасают жизни сотен. Там, внутри, мне немногое удалось разглядеть, но могу не без оснований предположить, что под землёй от храма к храму тянутся ходы. Так же я почти уверен в том, что жертвы, которые так старательно приносит этот лесной народец своим богам, имеют и другое назначение: хорошо прокопчённое над священными кострами мясо, довольно долго храниться. Уверен, что в подземных кладовых можно было бы найти немало подобного...

Гроев как завороженный ходил храма, надеясь отыскать вход.

И тут над лесом раздался рёв горна, едва не оглушивший чародея. Скорее от испуга он выхватил револьвер но, не видя перед собой врага, застыл в ожидании. Ничего не менялось - лишь кружили над деревьями встревоженные птицы. Тем временем горн продолжал надрываться, то ли прося о помощи, то ли давая знак к нападению. Гроев не нашёл ничего лучше, как опустить револьвер и ждать дальнейших событий.

-Николай Ефимович, с вами всё в порядке? - озабоченный голос капитана вернул Гроева к действительности. Чародей с благодарностью принял стакан воды, выпил, не замечая сильного запаха валерьяны.

-Да, всё в порядке... наверное, это от духоты, - пробормотал он. - Вы не могли бы открыть окно?

-Разумеется, - офицер, выполнив просьбу, чуть задержался, разглядывая что-то в саду, куда выходили окна: - Кажется, собирается дождь... - пробормотал он.

Чародей, казалось, страдал от сильного головокружения. Наконец, он с немалым усилием упёршись в подлокотники кресла, сумел сесть прямо. Голосом, которому старался придать обычное выражение, он обратился к капитану:

-Дмитрий Фёдорович?..

-Да?

-Боюсь, я не услышал вашего ответа. Неужели вы и в самом деле думаете, что империя остановится...

Капитан повернулся к учёному, опершись спиной на подоконник, привычным движением пригладил усы и наконец твёрдо сказал:

-Я думаю, что да. Даже уверен, Николай Ефимович. Вы боитесь, что туда, к вашим друзьям, погонят крестьян? Что леса сожгут, расчистят и распашут землю, проведут железные дороги? Этого вы боитесь, Николай Ефимович?.. - он поглядел выжидающе на Гроева, но ответа не последовало; капитан продолжал: - Но к чему это? У империи нет острой нужды в новых землях. Поддерживать постоянную и широкую Дорогу в те края весьма недёшево: вы и сами это должны представлять... Нет, я не думаю, что в скором времени может начаться хоть что-то похожее на освоение Нового Света, - капитан улыбнулся и развёл руками, будто извиняясь.

-Почему же военные так стремятся туда? Вы не говорите мне и половины правды, Дмитрий Фёдорович! - Гроев рывком поднялся и, под пристальным взглядом офицера, плеснул себе ещё бренди.

В дверь постучали.

-Да?

-Войдите! - хором произнесли капитан и учёный.

Вошедший молодой корнет отсалютовал капитану, протянул ему письмо, и, после короткого кивка Дмитрия Фёдоровича, скрылся за дверью.

Капитан осмотрел конверт, поднёс на миг к носу так, как если бы от него шёл аромат духов, и отдал учёному. Тот слишком поспешным движением бросил конверт в ящик стола.

- Так что же вы мне ответите, офицер?

-А я вам отвечу, Николай Ефимович, - с лёгкой издёвкой проговорил он, - что командование не всегда желает объясняться перед офицерским составом, а к тем нехитрым выводам, что я сделал, вы можете прийти и сами, с вашим-то умом, Николай Ефимович...

По карнизу застучали первые капли дождя.

-Вы знаете... - Гроев одарил офицера холодным взглядом, - когда я впервые попал в те края, о которых мы ведём речь, я долго бродил по лесу и почти случайно наткнулся на их храм. Довольно неказистое по нашим меркам сооружение - особенно снаружи... Впрочем, я не раз описывал его в своих работах. Даже попытался изобразить... хотя и довольно скверно. Вы читали?

-Разумеется.

-Что бы сделало ваше командование, встретив у такого места чужака? Вы - и, увы, не только вы - помешаны на войне... не на войне даже, но на каком-то противостоянии! - Гроев пытался подобрать нужные слова, чтобы точнее описать занятие ведомства, в котором служил капитан, - то рапирный укол, - он изобразил изящный выпад, - то лёгкий поклон, то вдруг вспыхнет очередной Наполеон, мешая все карты!.. но вскоре всё приходит к обычному своему состоянию, Дмитрий Фёдорович! Вы ничего не желаете знать и видеть, помимо этих ваших.... развлечений! И вы - в этом у меня нет и малейших сомнений, особенно теперь, когда вы вломились в мой дом - вы желаете превратить и те края в арену для битвы,- Гроев говорил страстно, почти задыхаясь: - или в разменную монету, что именно вы выдумали? Вот к каким выводам я могу прийти, пользуясь своим умом, Дмитрий Фёдорович! - он одним глотком осушил стакан, который всё это время держал в руке.

Капитан уже собрался было ответить, но его прервал стук в дверь.

-Входите! - рявкнул он.

В дверях показался всё тот же корнет:

-Вам депеша, капитан!

-Давай сюда!.. - он выхватил бумагу, пробежал её глазами. - Вы свободны, корнет.

-Ну вот, Николай Ефимович, - сказал он, едва юноша исчез за дверью, - вот и всё. Не смею больше злоупотреблять вашим гостеприимством.

Гроев разом сник, опустился в кресло, он смотрел пустым взглядом в распахнутое окно, за которым вовсю шёл летний дождь.

Офицер хотел было что-то сказать, но, не найдя нужных слов, вышел.

Кавалерийская лава облаков, почувствовала своё поражение в битве с летним солнцем и отступила, оставив небо ясным. Ожидание успело совершенно утомить учёного, когда из-за деревьев послышалось ответное хриплое и надсадное звучание рога. А вслед за ним в просветах деревьев стали мелькать неясные очертания людей. Гроев ничего не мог толком разглядеть: перед глазами плыли пятна... Он беспомощно заморгал, протёр глаза рукавом правой руки (ладонь которой всё ещё сжимала рукоять револьвера), надеясь, что это поможет восстановить зрение - и в самом деле! Со всех сторон чародея окружили люди... или почти люди. Все те, кого видел чародей, были мужчинами. Они казались настороженными или даже испуганными. Одетые большей частью в довольно неплохо подогнанные безрукавки из дублёной кожи и такие же штаны до голени, они держась по два-три человека, не решаясь подойти к чужестранцу. Светлая кожа, редкая, но явственно видная шерсть на кистях и голенях; на голове - заплетённые в косы или собранные в хвост белёсые, почти седые волосы, что делало их для Гроева похожими на стариков. Глаза же лесных смотрелись на бледной коже яркими чёрными угольками.

Учёный переводил взгляд с одного лица на другое: то ли испуг, то ли любопытство, угрозы он не чувствовал. В руках их не было заметно никакого оружия, потому учёный, после некоторых колебаний, заткнул револьвер за пояс и развёл руки в стороны, раскрытыми ладонями к лесным.

Вдруг замершую тишину разрезал высокий и звонкий вскрик одного из лесных. Вскрик этот, поддержанный другими голосами превратился в быструю переливающуюся песню. И глаза поющих были устремлены на чародея.

У Гроева засвербело в ушах от этих непривычных звуков, зуд, казалось, перешёл и на сами его кости... Он в тревоге переводил взгляд с одного чужеземного лица на другое, пытался зажать уши руками, пока наконец не понял то, что понял бы давно, не будь он так возбуждён и растерян: вокруг него творилось колдовство! Не такое, совсем не такое, к какому он привык, но именно колдовство. Нужны приборы, нужны справочники, чтобы разобрать и измерить величины колебаний, нужны построения, чтобы распутать... Мысли оборвались: учёный вдруг услышал свой собственный голос, входящий в общий хор. Голос обычно слабый и непривычный к подобным упражнениям, звучал во всю силу, придавая переливчатой песне тяжесть низких нот...

Так учёный и чародей впервые встретился с людьми, которых сам он позже называл, с известной долей шутки, храмовниками, а капитан Дмитрий Фёдорович с некоторой снисходительностью - зверушками.

Уже на улице капитан, словно вспомнив что-то, повернул назад, распахнул дверь и, не замечая испуганного недавними событиями привратника, взбежал вверх по лестнице. Вскоре он вновь оказался у двери кабинета, за которой надеялся найти Гроева. И верно - учёный сидел так, как оставил его капитан, глядя отрешённым взглядом в окно.

-Николай Ефимович?

-Что-то ещё, капитан?

-Да. Я хотел вас попросить: отдайте мне ваш револьвер.

-Забирайте... Во втором ящике стола.

Капитан быстро обошёл стол кругом, достал из ящика оружие и успокоился лишь, когда положил его в карман.

-Я вам его непременно верну, Николай Ефимович.

Учёный не ответил.

2.

Хлестал сильный и не по-летнему холодный дождь. Мундиры выстроившихся в ожидании императора гвардейцев поблёкли за завесой воды. Полковник Елейский хмуро поглядел на сереющее небо. Он был высок, стар, но всё ещё строен, носил бороду и лихо подкрученные усы, в чью смоляную черноту давно уже пробрались серебристые мазки. Смуглая кожа, крючковатый нос и цепкие почти чёрные глаза выдавали в нём уроженца южных губерний.

Раздался короткий условленный трубный звук, возвещавший о приближении государя. Елейский оглянулся на гвардейцев, которые под его начальственным взглядом, чудесным образом подтягивались и становились едва ли не выше, чем есть на самом деле. Хорошие ребята, он сам их отбирал. Недалеко от площади и подальше от глаз его императорского величества уже должны выстроиться готовые к немедленному переходу инженерские войска.

"Что за погода?" - полковник провёл широкой ладонью по лицу, от самого лба до густой бороды, смахивая капли дождя.

Сквозь шум ливня послышался цокот копыт, а после показался всадник на сером в яблоках жеребце в сопровождении эскорта из двух гвардейцев.

-Здравствуйте воины! - молодой и задорный голос принадлежал Михаилу Константиновичу.

По случаю дождя, государь набросил поверх мундира плащ. Он был довольно красив: тёмно-русые волосы, светлая кожа, серые с голубым отсветом глаза...

-Здра.. желам..ваш..ператоское...вел.. во, - прогремело в ответ.

-Ну что, Андрей Асланович, всё готово?

-Точно так, ваше величество!

Михаил тронул коня, пустив его медленным шагом вдоль строя. Оставшись, по всей видимости, довольным осмотром, он двинулся дальше, туда, где между двух столбов в человеческий рост пробегали редкие искры.

-Это и есть Дверь? - он с любопытством разглядывал сооружение.

-Да, государь.

-А где же виновник торжества? Чародей... Гроев?

-Так захворал он, государь, хотел прийти, да не сумел. Кланяться велел...

-Вот как? А ну как не сработает его устройство, кому ж мне голову рубить? - он весело глянул на старого полковника.

-Да как же не сработает? Целая дюжина чародеев за тем следят!

-А ежели не уследят?

-На всё воля Божия, ваше величество.

-И то верно... Эх!..

Михаил пришпорил коня, пустив его с места в быструю рысь. Через несколько мгновений всадник проскочил между столбами, развернулся, глянул с усмешкой и удивлением на полковника, а после исчез из виду, скрытый искрами.

-Веровский! - гаркнул полковник мгновением позже. - Поведёшь людей!..

Ответное "так точно!" полковник не слышал, окружённый вихрем искр.

Михаил огляделся кругом - лес, сквозь ветви деревьев просвечивало солнце, воздух тих и недвижим.

-Что ж вы делаете, ваше величество? Лошадь-то и взбрыкнуть могла, а то и седока скинуть...

-А ты же сам и сказал - воля Божия, Андрей Асланович, - ответил царь подоспевшему Елейскому, - Впрочем, - он оглядел окружающий лес, - здесь и верно лучше спешиться.

Михаил легко спрыгнул с коня, скинул с плеч плащ, бросив его через седло и взял лошадь под уздцы.

-Пойдёмте, полковник, осмотримся.

Позади, пройдя сквозь Дверь, появилось ещё несколько человек - среди них были и чародеи. Елейский отдал им короткие распоряжения и поспешил за государем.

-Что ж, по виду и не скажешь, что мы в ином мире! Лес как лес, таких и у нас много...

Полковник счёл за лучшее промолчать - его заботили иные вопросы: когда чародей возвращался со второй вылазки, он воспользовался не той Дверью, в которую вошёл, а открыл новую и оказался в вёрстах трёх к югу от своего дома. Вот и закралась в его голову мысль: а вдруг так можно и войска перебрасывать, чтоб незаметно для врага. Единственно - нужный точный расчёт. Но с этим ребята справятся!

-...разве что тихо тут очень, - продолжал тем временем государь. - Полковник, вы слышите птиц?

-Нет, ваше величество.

Михаил остановился, будто прислушивался. Серому в яблоках жеребцу надоело стоять, он громко фыркнул над самым ухом хозяина и тряхнул головой. "Разбойник!" - рассмеялся Михаил и вскочил в седло.

-А что на счёт местных обитателей? - обратился он к полковнику сверху. - Диковатых рыцарей храма? Гроев весьма красочно описал и их самих и их постройки.

-Мы как раз идём в ту сторону, ваше величество. Вскоре мы выйдем к храму.

В самом деле, не больше, чем через сто шагов они очутились на большой поляне, в середине которой и стоял храм. Его невесть каким образом уже успели окружить пятеро гвардейцев, вытянувшихся в струнку при виде государя. Михаил дал волю жеребцу, покружив по поляне. Он держался в седле уверенно и с известным изяществом. Наконец он всё же спешился, чтобы рассмотреть башню поближе: обошёл кругом, разглядывая стены; задрав голову, оглядел шатёр.

-Любопытное жилище, не находите, полковник?

-Так и есть, государь, весьма любопытное, однако...

-Жаль, что с нами сейчас нет Гроева. Уверен, он бы рассказал много занимательного про этот храм.

-Ваше величество, Гроев в своих работах...

-Я читал его работы. Чем он болен?

Старик ничуть не смутился:

-Простыл он, ваше величество. Спину простудил, едва ходить может. Так вы за него не беспокойтесь, ваше величество, чародей, на них как на собаках...

-Надеюсь, что так, - заключил государь. - Так где же храмовники?

Какими правдами и неправдами оказался у полковника рожок, на чьи звуки храмовники откликались, - неизвестно, однако Елейский отцепил его от пояса и дунул, что было сил.

Через четверть часа зов пришлось повторить, но и тогда на него никто не откликнулся. Лес оставался пустым и безмолвным, из храма тоже не было слышно ни звука.

Михаил, потеряв терпение, обошёл храм кругом, остановившись у подобия двери, больше напоминавшей лаз. Он присел рядом с ней на корточки и негромко постучал по деревянной створке, прислушиваясь.

-Прикажите ломать?

-Нет, Елейский. Здесь наверняка найдётся что-нибудь ещё, достойное внимания, не так ли?

Тишина леса оказалась предвестницей бури: сперва послышались отдалённые раскаты грома, а после стремительно набирающий силу ветер принёс тучи, упали первые капли. Полковник стоял на берегу небольшого озерца и клял мальчишку на чём свет стоит. Его величеству вздумалось искупаться!

-Михаил Константинович! Ваше величество! Гроза начинается, опасно плавать!

Вечернее небо озарил всполох.

-Ваше величество!

Михаил подплыл к берегу и, фырча и вытрясая воду из ушей, подошёл к старику.

-Искупаться не дашь, Андрей Асланович! Когда же случай ещё такой представится?

Вслед за государем на берег выбрался Петька - здоровенный детина, которому бы в гренадёры в самый раз: Елейский послал его присмотреть за мальчишкой.

Дождь тем временем уже шёл вовсю. Его крупные, тёплые капли разительно отличались от холодных струй того, другого дождя, что лил над площадью.

Уже не всполохи, но молнии озаряли небо, одна за другой, словно наперегонки взрывали они вечер оглушительным громом. Испуганно заржали привязанные неподалёку кони. Шквальный ветер заглушал слова.

-Нам следует вернуться в лагерь, государь!

-Хорошо.

Удивлённый таким покладистым ответом полковник покосился на Михаила - юный царь выглядел уставшим и напуганным ребёнком. Заволокшие небо тучи превратили вечер в ночь.

-Идём, Миша, - негромко, так чтобы слышал только он, сказал полковник.

Старик шёл быстрым, размашистым шагом вдоль берега, свернув к лесу с явной неохотой - когда берег, изгибаясь косой, уходил в сторону от нужного пути.

Стоило лишь оказаться под покровом деревьев, как идти стало легче - ветер, едва не сбивавший с ног, здесь шумел лишь в ветвях.

-Скорее, скорее, - торопил спутников Елейский, - нужно добраться до лагеря.

Не хватало ещё, чтобы мальчика убило молнией! В лагере чародеи, они отведут напасть.

Листья деревьев взвыли от злых ударов - к дождю прибавился град.

-Скорее, ваше величество!..

Всё! Добрались! Вот он лагерь!

-Веровский! - заревел старик. - Где тебя носит?

Громко хлопала на ветру похожая на парус палатка, сорванная ветром.

-Ваше благородие, господин капитан ранен...

-Как ранен? - полковник от удивления застыл на миг.

-Градиной прям по темечку!.. - прокричал в ответ служака, держа ладони над головой, словно стараясь её защитить.

Елейскому не требовалось больше слов, чтобы понять - оставаться здесь смертельно опасно для государя:

-Петруха! Бери царя и вон отсюда! Дверь там! - полковник указал на слабо мерцающее облако, рядом с которым чародеи уже успели установить какую-то паровую машину.

Повторять приказ не пришлось - Петруха, едва ли замечая град, схватил слабо протестующего Михаила в охапку и, сделав несколько шагов, исчез в облаке искр.

Слава тебе, Господи, уберёг!

Но вместе с людьми исчезла и Дверь.

-Где колдуны?! - хотя Елейский уже и сам разглядел суетящихся над машиной людей.

Несколько раз полыхнули искры-молнии бившие от чародейской машины.

-Полковник, Дверь стабильна, можно уводить людей!

3.

Из дневника Н. Е. Гроева:

24 августа:

(вклеена вырезка из газеты)

"Бедою едва не закончилось посещение Государем Нового Мира - разразившаяся гроза с градом и сильным ветром причинила большой урон. Ранено двадцать человек, из них шестнадцать небывало крупным градом, а четверо - от взрыва ротор-машины. Угрозы жизни пострадавшим нет. Государь не пострадал"

Вот и всё, что напечатали в газетах... Чем была вызвана та буря? У меня множество предположений, но главные из них два: это могло быть естественным для тех мест явлением, началом продолжительной и суровой зимы. Некоторые данные, полученные при общении с храмовниками, подтверждают это предположение.

Однако же, есть и второе: побочные действия Двери очень слабо изучены. Не исключено, что длительное время, пока она была открыта, или даже большое число людей через неё прошедших некоторым образом спровоцировали бурю. Не говоря уже о действии стабиль-чар, наложенных колдунами-неумёхами!

Но есть ещё и третья возможная причина... Вдруг это храмовники так оградили свой мир от нас? Колдовство им не чуждо, в отличие от многих дикарей. Но, как бы то ни было, это не всё. Скоро будут снаряжены новые экспедиции.

(На днях Вайхра Йоркшерстер, этот англо-индуский выскочка, громогласно заявил газетчикам, что сумел рассчитать все необходимые условия для открытия Двери, мало того - создал проект и уже приступил к созданию машины! Ему бы всё подсчитать и измерить, не человек - самоходный автомат! Готов биться об заклад, что у него ничего не выйдет)

Далее карандашная приписка, почерк явно свидетельствует о сильной спешке или волнении:

Боюсь доверять это дневнику, но ещё больше боюсь по рассеянности своей забыть этот день! Решено - завтра же я делаю предложение.