Тот, кого люди называют Богом, вероятно, смотрит на нашу планету, как на синий шар, похожий на тот, что подарили моему другу его родители, когда мы впервые пошли в школу. Этот шар бесподобно походил на свежее облако, сорванное с неба. У отца моего друга были на редкость длинные руки, в точности как щупальца осьминога, которые сумеют пробраться в самые недосягаемые места. В детском возрасте мне казалось, что руки такой длины с невероятной легкостью могут дотянуться до неба и коснуться облака. Когда мы с другом шли вровень на свою первую школьную линейку, я завидовал ему оттого, что в моих руках был блеклый букет цветов, а его пальцы жадно сжимали ярко-синий шар.
Наверное, странно думать об этом, когда знаешь, что вскоре тебя не станет. Я ведь даже в глубине себя догадываюсь, что сейчас думаю не о том, о чем действительно стоило бы поразмыслить. А между тем я не спеша бреду вдоль пропитанных осенним дождем переулков, и на ум мне приходит только синий шар. Он долетает ко мне из далеких воспоминаний детства. Володька, мой друг, только однажды дал мне его подержать. Помню, как меня обуяло чувство, будто мне доверили частичку чего-то важного и особенного. Словно отдали ключ от тайных дверей, за которые не было ходу. Все это настолько взволновало меня, что я не успел заметить, как пальцы мои разжались. Шар взмыл вверх.
Володька долго смотрел на свой улетающий подарок, а потом из глаз его потекли слезы. И мне было понятно его состояние, я и сам был уже готов заплакать. Володька доверил мне самое дорогое из того, чем он располагал на тот момент. А я... Я так глупо с этим распорядился. Не смог удержать легкий воздушный шар. Каким-таким образом он выскользнул из моих рук, мне было не понятно.
- Не друг ты мне больше, Колька! - сквозь слезы продавил Володька и помчался домой.
Как мне было тогда обидно просто не передать. И точно также обидно мне сделалось сегодня утром в кабинете у своего лечащего врача.
- Не знаю, как вам сообщить Николай Николаевич, - говорил он мне, - ей Богу, язык не поворачивается. Вы же мне как друг, голубчик! А, впрочем, друг и есть. Как мы с вами соседские яблоки обносили. Ох, и сладкие же были яблоки! Помните, Николай Николаевич, в детстве то, не уж то не помните?
- Как же не помнить! И не только яблоки помню. Но вы не томите, к чему теперь все это? Говорите, как есть. Не иначе, как анализы пришли?
- Пришли проклятые, пришли, - он отвел глаза в сторону, словно выжидая, чтобы я произнес это вместо него.
- Опасения подтвердились? - прямо спросил я.
На докторе не было лица. Он печально развел руками и с горечью произнес:
- Мне очень жаль, друг мой, Николай Николаевич. Случай непоправимый. Остается только на Господа Бога надеяться.
- И сколько мне осталось?
- Нисколько.
В его кабинете стало как-то совсем тихо. Здесь и до того было не шумно, но в тот самый момент стало по-настоящему тихо. Я вдруг понял, что другого случая мне может больше не представиться и тотчас заговорил с ним:
- А вы простите меня Владимир Олегович! Простите за то, что тогда в детстве упустил ваш синий шар. Я не специально, так вышло. Простите.
- Какой еще шар?
- Ну, тот! Когда мы с вами в школу пошли, в первый класс, помните?
- Нет, не помню, - убедительно ответил он.
- Ну, как же?.. Совсем ничего не помните?
- Да Бог с ним с шаром. О чем вы говорите? Вам же..., - тут он и замолчал, а после как-то странно вздохнул.
Я шел домой, и мне было обидно не от дурной вести. Я уж свое пожил, не велика будет потеря. Единственная мысль, которая меня не покидала: "И как это Володька не помнит про шар?! Да я, можно сказать, всю жизнь это в себе носил, жить спокойно не мог! А он и не помнит вовсе".
Дома я встал у окна и не мог оторвать глаз от неба. После утреннего дождя оно было невообразимо прекрасно. Сквозь серые облака просачивался слабый солнечный свет. Я не поверил своим глазам, когда увидел, как по небу летит он. Синий шар. Он плыл, словно маленький кораблик, покачиваясь на воздушных волнах. В его безмятежном движении ощущался бескрайний покой.
В комнате зазвонил телефон.
- Алло! Николай Николаевич? - радостно кричал Володька. - Ошибка вышла. Нелепая ошибка. Кто бы мог подумать, что за день до вас еще один Миляев анализы сдавал. Только тот Никита Михайлович. Это его анализы. А ваши только сейчас прибыли, и с ними все в порядке. Бывает же такое, самому не верится! Вы слышите меня, друг мой? - доносилось из лежащей трубки.
Я рванулся к окну, но больше там ничего не увидел. Может, просто показалось?