― Да, мам... Да. Почти закончили, сейчас собираемся... Да... Нет, нас отвезут... Танин отец... У его дочи день рождения, что ж он, не понимает? Ну всё, некогда, пока-пока, скоро буду. ― Взгляд на одноклассников. ― Мама.
― Мы поняли.
― Пальчикова, ну так что, решилась?
― Давай скорее, а то родичи сейчас только и будут названивать: "Где да почему?"
― Хорошо, идёмте.
Придав своему голосу отваги, Катя Пальчикова двинулась вперёд. Одноклассники шли рядом. Молчали. Было и в самом деле жутковато. Широкое поле с высокой сухой травой, которая гнулась под слабым ветерком и шептала, и убегающая к линии едва различимого горизонта дорога. Из сумрака выплыл угловатый силуэт.
― Вот она. Остановка, ― оповестил Володя Смахтин.
Катя и остальные, как по команде, встали.
― Видим, ― ответила Белозубкина. ― Давайте же! Ну! Не тормозите. Пальчикова, кто всех ведёт, я или ты?
И вновь Кате пришлось сделать первый шаг. Ребята с девчонками потянулись следом. Но на этот раз никто не шёл рядом, плелись в хвосте.
Часы над кухонным столом показывали без десяти девять. С хрустом развернув газету и разгладив её ладонью, Всеволод Игоревич Пальчиков продолжил читать объявления. Это была колонка о трудоустройстве. Три недели назад Всеволод Игоревич потерял любимую работу и теперь искал другую, тоже по душе. Прочтя одну колонку, он перешёл к следующей. Кто-то продавал двухкомнатную квартиру в районе Банной, кто-то хотел отдать в хорошие руки старого жако. Мелькнула мысль: обучить попугая разным штукам и выступать в цирке. Бред, конечно, но... "Что-то всё-таки в этом есть", ― подумал Всеволод Игоревич, выудил из вазочки одну чипсину с крабовым вкусом и захрумкал. Взгляд задержался на мобильном. "Интересно, где Катерина? ― размышлял Всеволод Игоревич. ― Понимаю, день рождения, дело молодое... Но всё же. Звонить или... Скажет, как всегда, что позорю. Нет, не сейчас". Длинная стрелка на часах дрогнула. Решив, что начнёт звонить ровно в девять, Всеволод Игоревич перевернул газетный лист и увидел заголовок:
Авария с вращениями в Северной Каролине
Это была небольшая, в четверть страницы заметка, рядом с которой красовалось фото с гигантским, увитым горящими гирляндами колесом обозрения на фоне чернильного неба. Вот что там сообщалось. В марте сего года на востоке Америки произошёл один не совсем обычный случай. Не справившись с управлением, легковой автомобиль марки "Chrysler" вылетел на всех парах с трассы и оказался на территории парка развлечений. Дело было вечером. Автомобиль сбил несколько палаток с аттракционами, автомат газ-воды и фигуру огромного клоуна с двигающейся рукой, после чего врезался в чёртово колесо. Завязнув в металлических перекладинах, под пристальными взглядами поражённых зевак машина проделала на колесе полных пять оборотов. Дальше сообщалось, что никто не пострадал. Машину благополучно извлекли, а её водителя, который по необъяснимой причине уснул прямо за рулём и увидел во сне, как летит, нацепив на лоб фонарик, привели в чувство при помощи нашатыря.
"Надо же, какие странные вещи иногда происходят", ― удивился Всеволод Игоревич, скосил глаза на часы и потянулся за телефоном.
― Линия занята. Вы можете оставить сообщение после сигнала, ― услышала Катя в трубке.
― Пальчикова, отцу будешь звонить потом, ― не отставала Белозубкина. ― Делай то, о чём говорили. Скорее. Время.
Ржавые стены остановочного павильона, на которых потрескалась и загнулась зелёная краска, всё больше погружались во тьму.
Ниже шли цифры. Пиликая клавишами, Катя стала набирать номер. Стена почернела.
― Свет! ― возмутилась Катя. ― Ещё не всё.
Телефон в руке одноклассника вновь засиял. Катя вбила последние цифры: 5 и 9. Постояла, помедлила.
― Жми, ― подстёгивала Белозубкина. ― Чего ждёшь?
― Не торопи, ― огрызнулась Катя. ― Сама знаю, что делать, не маленькая.
Большой палец завис над клавишей "вызов". И тут...
― Смотрите! Едет! ― воскликнул кто-то из мальчишек. ― Машина!
Темноту прорезали два луча.
― Из города, ― выглянув из павильона, добавила Купчикова. ― Обычная машина, не та, которая...
― Откуда ты знаешь?
― Потому что та всегда со стороны посёлка. Она не может ехать из города.
― Пальчикова, не звонила?
― Только собиралась. А что?
― Правильно, стопарни. Если кто-то из родаков, сотри номер. Поняла?
― Зачем же мне его стирать? Я могу сделать это потом. После того, как позвоню. Для вас же ― чтоб не сомневались в моей честности.
Подъехал пузатый джип. С жужжанием опустилось стекло. Выглянуло щекастое лицо мужчины с толстыми губами неженки и обжоры. Лицо на удивление знакомое. Через пару секунд Катя вспомнила: "Мэр! Варенников! Мама говорит, он коммунист и динозавр. Надо же. С чего вдруг он здесь?"
― Родители. Мы были на дне рождения, решили погулять.
― Запомните, молодежь, здесь гулять строго воспрещается. Шучу, конечно, но всё же лучше держаться от этих мест подальше. Сами видите: глухомань, ни души. А там заброшенный посёлок. Мало ли, кто туда забрался.
― Думаете, там до сих пор живут?
― Но ведь все уехали. Давно, много лет назад.
Варенников задумчиво поглядел туда, где терялся свет фар. Дальше густилась непроглядная темень.
― Кто их знает, ― негромко произнёс он. ― Люди, может, и не живут. Но могут бездомные собаки или другое зверьё. В общем, влезайте, я вас здесь не оставлю. Позвоните родителям, скажете, что едете в почётном кортеже.
Глава 2. Посёлок имени академика Палкина
В салон джипа набились, как могли. Пришлось сидеть друг у друга на коленях.
― И всё-таки странно, ― изучая пассажиров в зеркале заднего вида, заговорил Варенников, ― как вы там очутились. Нарочно приехали, автобусом?
― Что же тут странного, ― напустив на себя бравый вид, ответил Саня Швецов, ― захотелось и приехали. Что, нельзя?
― Так тут вроде одни грибники рыщут. Или искатели приключений вместе с влюблёнными парочками. Как раз просиживают там, где я вас нашёл. На старой остановке. Но вы ведь не влюблённые. Во-первых, рановато, а во-вторых, для парочки вас слишком много.
― Нам хотелось посмотреть посёлок.
― Имени академика Палкина? Вы собирались туда? Серьёзно?
Отражённые в зеркале глаза Варенникова сделались шире, и Кате даже показалось, что в них мелькнул страх.
― Мы туда не пошли, ― сказала она. ― Передумали в последний момент.
― Ага, ― подтвердил Смахтин.
Снова молчание. Фары выхватили из темноты высокую стелу у обочины. Её было видно издали. Рельефными буквами, сверху вниз шло название: "Игуанодонск". Сбоку ― приписочка: "Городу 250 млн лет". Там же раскрашенный герб: динозавр с изогнутой шеей и две пещеры триасового периода ― местная достопримечательность.
― Давно хотелось сравнять его с землёй, но нельзя, не могу. Не поступало разрешения, ― тяжко вздохнул Варенников.
― Вы про что?
― Про академика Палкина. Точнее, посёлок его имени. Там же творилось чёрт знает что. По документам значилось, что живут метеорологи. Ведь так и думали: ну, поселились какие-то очкарики, огородили вокруг себя территорию и наблюдают за облаками и количеством осадков. А на деле? Вы знали, что там была подземная лаборатория?
― Кто ж об этом не знает?
― Вот-вот. Только не метеорологи это были. Физики-психокинетики. Знаете, что это?
― Воздействие на окружающую среду непрямым путём на молекулярном уровне, ― без запинки, как на уроке, отбарабанила Катя.
― Молодец, умная, ― похвалил Варенников.
― Она не умная, она зубрила, ― проворчала Белозубкина. ― Большая разница.
― Вот почему, хорошие мои, ― продолжал Варенников, ― я слегка рассердился, когда увидел вас там. Точнее, не рассердился, обеспокоился. Там же повсюду ямы и шаткий грунт. Можно провалиться под землю, в лабораторию и сломать себе ногу или ещё что хуже. Обещайте мне, что никогда больше не будете любопытствовать. Не ходите туда. Слышите?
На Катином телефоне заиграла музыка.
― Да, пап, ― сказала она в трубку. ― Еду. Нас везут... Расскажу, как вернусь... Хорошо, пока.
― Так вот, ― не унимался городской глава, ― была, значит, там под землёй секретная лаборатория. А ещё... Тоже, надеюсь, слыхали.
― О чём?
― Мистическое явление. Красная машина с белым колесом. Его ещё называют "чёртовым". Выезжает откуда же, с территории Палкина и направляется к нам, в Игуанодонск. Хватает какого-нибудь ребёнка, примерно вашего возраста, и... В общем, ни ребёнка, ни машины.
― Их кто-нибудь искал?
― Случаи такого рода довольно редки. Но семь лет назад, помню, был крупный переполох. Вы, наверное, тогда ещё "Спокойно ночи, малыши" глядели. Так вот, отправил я туда пару милиционеров. И сам за ними следом. В посёлок, имеется в виду. Палкина. Проверили там всё. Ничего, пусто. Ни одного человека, никаких следов. То есть машина вроде бы едет, точно знаем, что со стороны Палкина, но... Следы шин отсутствуют. Будто по воздуху летит. Как так? Загадка.
― А может так и есть?
― Как?
― Ну, так. Летит она. Или едет, но при этом еле-еле касается земли, краешком. Как призрак, понимаете?
― Не знаю, не знаю. Да-а, вот так, мои хорошие. Спускались, конечно же, под землю, в лабораторию. Но что там. Поломанное научное оборудование, залежи пыли и скомканные бумаги. Ни одной серьёзной зацепки. А теперь, сорванцы, признавайтесь, только честно: кто-нибудь из вас звонил по номеру, который написан на остановке?
― Мы что, сумасшедшие? Там же сказано: "Опасно".
― А-а! Значит, видели эту надпись! И номер, получается, тоже видели. И что, совсем не хотелось позвонить? Просто ради эксперимента. Ну же, будем честными.
― Нет, даже не думали об этом.
― Ну что ж, с трудом, но верю. Тем более, что вы всё ещё здесь. Вот они ― плотные и осязаемые.
― Скажите, ― не могла смолчать Катя, ― почему до сих пор эту остановку не снесли? Я понимаю ― посёлок, его нельзя. Но остановка... Чтобы ни у кого даже не было мысли ― звонить. Нет остановки ― нет надписи. Разве нет?
― Правильно мыслишь. Сообразительная, ― одобрительно закивал Варенников. ― Скажу так: надпись мы пытались смыть. Что только не делали ― тёрли её мыльным раствором, скоблили шпателем... Специально отправлял работников коммунальных служб. Ничего.
― Но почему?
― Буквы снова появляются. Как заговорённые. Психокинетика, хорошие мои, фальшивые метеорологи. Вот до чего они всё довели. Хорошо, что их отсюда в конце концов попёрли. Точнее, не попёрли. Просто государство перестало оплачивать их так называемые научные изыскания. И поделом, я считаю, слава богу. А павильон остановки снести не могу. Там иногда прячутся от дождя любители сыроежек и подосиновиков. Или скрываются от любопытных глаз юные парочки, о которых я говорил. Не оставишь же их в чистом поле. Бесчеловечно. ― Вглядываясь в ночь, мэр подался вперёд, к окошку. ― Так, молодёжь, въезжаем в город. Кому куда, говорите.
― Сначала я, ― подняла руку Купчикова. ― Мне возле Лягушачьего пруда. Улица Мезозойская дом семь, я покажу.
Глава 3. Странные действия Всеволода Игоревича
Оказавшись дома, Катя помыла руки, поела (мама согрела голубцы), а после рассказала про мэра Варенникова ― как он всех довёз. Мама с папой переглянулись.
― Значит, вас довозил не Танин отец? Точно мэр, уверена? ― наливая чай и подвигая кружку, спросила мама.
― Он встретил нас за городом, на старой остановке. ― Поняв, что случайно проговорилась и сейчас начнутся расспросы, Катя тут же придумала отговорку. ― Мы собирали там листья.
― Какие?
― Разные. Осиновые, берёзовые... И ещё корешки. Для урока биологии.
― Гербарий, ― повернувшись к маме, пояснил Всеволод Игоревич. ― Я тоже когда-то делал.
― Правильно мыслишь, пап. Сообразительный, ― вспоминая мэра, промолвила Катя и принялась за чай.
― Ну, так и где он? ― вытираясь полотенцем, спросила мама.
― Кто?
― Твой гербарий.
― А, это... Так мы собирали не для меня. Для Белозубкиной и Швецова. Они попросили. Как можно отказать одноклассникам? Мы же дружим.
Оставив маму с папой с смотреть фильм про грузчиков, которые работали на складе во время Великой отечественной войны, но при этом были не грузчиками, а инопланетянами, Катя Пальчикова отправилась в свою комнату. Готовясь к завтрашнему дню, собрала в рюкзак учебники, тетради и калькулятор. После этого выложила из кармана телефон и пару размякших карамелей, которыми угощала именинница. Улеглась в постель, прижалась щекой к подушке и... Всё поплыло. Клубок мыслей, переслушанные за день разговоры... Она готовилась вот-вот погрузиться в сон, как вдруг одна из мыслей заставила раскрыть глаза. "Мэр Варенников! ― подумала она. ― Как он очутился в районе посёлка? Что там делал? Знал, что мы там и поехал? Или наткнулся на нас случайно? Но куда он ехал? В посёлок? Зачем?"
Эти вопросы заставил Катю поломать голову и пролежать с открытыми глазами минуту или две, однако треволнения дня вместе с усталостью вскоре сделали своё дело. Она погрузилась в беспамятство.
Приснилось, что идёт по узкой аллее. Это был то ли городской парк, то ли заброшенная старинная усадьба. Стояла ночь. Росшие по краям плотными стенами деревья были старыми, корявыми. Густые ветви сплетались высоко над головой, отчего получалась такая своеобразная арка, под которой Катя шла. На лбу у неё был обруч с фонарём, она им всё освещала. Ясно видела выпуклую кору деревьев и разную живность, встревоженную её присутствием и снующую туда-сюда. Вон там дупло. Внутри кто-то прячется. Кто, сова? Прыжок куницы. Схватив зазевавшегося дятла в алой шапочке, она унесла его назад, в гущу ветвей. Бедный дятлик!
― Ты здесь впервые?
Кто? Кто спрашивает? Обернувшись по сторонам и никого не найдя, Катя поглядела вниз.
― Да, я тут, ― сказало странного вида существо. Точнее, не существо, обыкновенный голубь. Коричневое оперение, светлые подпалины. Вот только одет, как человек. И гораздо крупнее обычного, взаправдашнего голубя. Его голова была вровень с Катиной поясницей. В руке (точнее, крыле) смартфон. Разговаривая, он успевал там что-то просматривать. ― Так что? В первый раз? ― помолчав, переспросил он.
― Что?
― Какая непонятливая! Во сне, говорю, впервые?
― Во сне нет, а здесь да, впервые. Что это?
― Сон, не видишь?
― Понимаю, но где мы? В каком месте?
― Загородное имение графа Штодль-Гассе. Вампир и некромант. Не пугайся, его давно нет.
― Где нет? Здесь, во сне? Тут что, умирают?
― Он переселился этажом выше. Точнее, на другой уровень, в Туманную область.
― А ты? Кто ты? Почему разговариваешь?
― Именно потому что ты летаешь.
― Я?!
― Опусти глаза.
Только тут Катя заметила, что её ноги болтаются в воздухе. Пернатый собеседник и она плавно парили над протоптанной дорожкой. Арка из сплетённых ветвей приблизилась. Теперь Катя могла разглядеть ещё больше живности. Мелкие зверьки, вроде серых мышей, юркие птицы, насекомые... Всполошённые ярким светом фонаря они копошились и прятались, издавая недовольные писки вперемешку с гортанным воркованием.
― Послушай меня, ― продолжал голубь, ― скоро с тобой начнут происходить невероятные события. Не пугайся. Делай всё, как надо. Нужно будет на что-то согласиться, соглашайся. Скажут куда-то поехать ― срочно езжай.
― Но куда? На что соглашаться?
― Когда понадобится, я окажусь рядом и всё скажу. И этот сон, который мы сейчас оба видим, ты, конечно же, забудешь. Но я хочу, чтобы глубоко в уме у тебя отложилось: ничего не бойся. Всё это только кажущееся, Катерина, не по-настоящему. Помни это.
Как и предсказывал голубь, утром Катя Пальчиков действительно ничего не вспомнила. Было неопределённое ощущение, что снилось что-то необычное. Потому что вслед за этим сном был другой, потом третий... Всё смешалось в смутный, неразборчивый винегрет из образов и настроений.
Но всё это было утром. А между тем ночью ― в тот самый миг, когда птица со смартфоном наставляла Катю и оба они летели ― в комнату дочери неожиданно прокрался Всеволод Игоревич. Все в квартире спали, не только Катя, но и её мама. Не спал только Всеволод Игоревич. Специально поднялся. Зачем? Этого мы пока не знаем. Но у нас есть возможность проследить за его действиями. Странными действиями, необъяснимыми. Вот что он сделал. Найдя на стуле Катин рюкзак, он тихонечко расстегнул молнию, пошарил внутри, но, видимо, не найдя того, что искал, стал ощупывать крышку стола. Задел подставку для ручек и карандашей. Замер, испугавшись шума. Убедился, что дочь мирно сопит, и вновь стал ощупывать стол. Местонахождение телефона обнаружилось, благодаря лунному отблеску на экране. Он лежал на подоконнике. Всеволод Игоревич зашёл в список звонков, промотал пальцем ленту номеров... После чего, унося телефон с собой, покинул комнату.
Глава 4. Катя выигрывает приз
Прозвенел будильник. Собираясь в школу, Катя никак не могла найти телефона. Посмотрела в кармашке рюкзака, где обычно носила. Нет. На столе. Пусто. Вспомнила! Перед сном она положила его на подоконник. Отодвинула штору. Там.
Пролетела неделя, вновь настали выходные. Папа всё ещё был в поиске: работа так и не нашлась. Были варианты, но Всеволода Игоревича они не устраивали. Тем не менее, жизнь продолжалась. Войдя утром в кухню в белой "парадной" рубашке и галстуке, папа стал опускать в приготовленный мамой кофе кубики сахара.
― Сева, по случаю чего вырядился? ― спросила мама. ― Идёшь на собеседование? Так ведь выходной, никто не работает.
― Не забыли, какой сегодня день? ― помешивая кофе, поинтересовался отец.
― Воскресенье? ― спросила Катя.
― Да, воскресенье, восьмое число, ― согласился папа. ― Что у нас обычно в этот день? Каждый год, ну же, вспоминайте.
― У кого-то из родственников день рождения? ― насторожилась мама. ― Напомни, пожалуйста, я забыла.
― Не у кого-то, а у чего-то. И не у родственников, а у территориальной единицы. Не стыдно? У родного города юбилей, а они хоть бы хны.
Оказалось, что на сегодня назначены массовые торжества. Игуанодонску исполнилось 250 миллионов 582 тысячи 170 лет. Вообще, история с датой основания города была из ряда вон выходящей. Во-первых, экспедиция учёных обнаружила здесь гигантские кости. Оказалось, игуанодон. После приехали другие учёные, археологи. Принялись изучать пещеры на Картун-горе. Ряд признаков указывал на то, что около 65-ти миллионов лет назад там квартировали древние люди. Но сами пещеры образовались намного раньше, в мезозойскую эру. Бывшая глава города Зинаида Викторовна Ртюх решила, что раз так, то город, следовательно, был основан не 83 года назад, как считалось. И называться он должен не Ложкин (всё дело было в фабрике ложек, которую здесь когда-то открыли), а по-другому. Был послан запрос в Москву, стали ждать. После того, как необходимые документы были оформлены, сменили и название города, и дату основания и даже переименовали несколько улиц с площадями. К слову сказать, семья Пальчиковых селилась на улице Пещерной.
Вечером все трое Пальчиковых были в центре. На Площади Первых Палеонтологов гуляла и теснилась толпа. В воздухе вместе с обрывками музыки, играющей где-то под крышей Горадминистрации, витал тёплый ветерок. Слышны были разговоры, смех. Торговали сахарной ватой, и кто-то из чиновников, взойдя на импровизированные, покрытые яркой тканью подмостки показывал вместе с артистами фокусы.
Купив всем на последние деньги мороженое и магнитик для холодильника в форме динозавра, папа потянул жену и дочь в подвал. Над входом горела надпись: ТИР.
Тесное, хорошо освещённое помещение было украшено кабаньей головой, двумя антикварными ружьями и массивным зеркалом в тёмной лакированной раме. В пыльном стекле отразилась деревянная стойка с торчащими прикладами, мишени в виде забавных зверушек на кирпичной стене и, на фоне этого, гостеприимно улыбающийся человек с бугристым кожным наростом на носу, отчего казалось, будто нос дотягивается чуть ли не до подбородка.
― Сейчас вы увидите лучшего стрелка Игуанодонска! ― наклонившись к родным, шёпотом провозгласил папа. Вслед за этим он приблизился к деревянной стойке. ― Дайте мне, пожалуйста, пять пулек. Я буду показывать класс, ― уверенно заявил он и, обернувшись к жене и дочке, тайком подмигнул.
― Пожалуйста! ― весело засуетился носатый хозяин тира. ― Сразу виден меткий, опытный глаз! ― Преломив ружьё, он положил его перед Всеволодом Игоревичем. Вслед за этим отсчитал из потемневшей жестяной коробки нужное количество зарядов. ― Потерпите. Сейчас, ― попросил он и проделал то, что удивило даже папу. Сунул пульки в рот, слегка пожевал их и сплюнул в ладонь. ― Вот, ― сказал он, кладя пульки возле Всеволода Игоревича, ― теперь можно.
― Что вы сделали? ― ошалело поглядел отец. ― Зачем это?
― На счастье, ― продолжая улыбаться и покачивать, как индюк, носом, ответил тирщик.
― Вы слюнявите пули на счастье? Что-то новенькое!
― Я их не слюнявлю, я их поцеловал. Выбьете хотя бы одну мишень, получите ценный приз. Прошу, стреляйте.
― Это правда? Хотя бы одну мишень? ― вталкивая не совсем уверенной рукой пульку в ствол, поинтересовался папа.
― Начинайте.
― Ну, смотрите же! Ловлю на слове. А если выбью две? То что? Два приза?
― Пап, стреляй уже, ― поторопила Катя.
Всеволод Игоревич потратил все пять пуль. Не выбив ни одной мишени. Своё смущение он спрятал за наигранным смехом и никудышными шутками на тему косого и безрукого стрелка. С хозяином тира пришлось расплатиться маме.
― Простите, а что это за приз, о котором вы говорили? ― осведомилась Катя.
― Настоящий, ценный, ― ответил тирщик. ― Кто его получит, тот останется доволен и возблагодарит судьбу. Хочешь попробовать? Сколько тебе пулек? Три? Или пять, как папе? ― Положив локти на стойку, тирщик низко наклонился. Катя увидела мутные, лишённые ресниц глазки и ужасный нос, который (Катя готова была поклясться, что видела это!), приподнявшись, как у морского слона, прочертил кончиком в воздухе замысловатую закорючку вроде вопросительного знака. Катя онемела.
― Доченька, ну так что, ― нарушила молчание мама, ― будешь стрелять или пойдём?
― Пускай стреляет, ― решительно вступился папа. ― Мои утраченные навыки могли передаться ей. Это нормально, это генетика. Дайте нам ещё три пульки.
Проделав ту же не слишком гигиеничную процедуру, тирщик выплюнул свинцовые колпачки прямо на стойку. Катя поморщилась.
― Пап, ― позвала она, ― заряди, пожалуйста. Я не умею.
― В чём дело? ― быстро сосчитала мама. ― Здесь не три пульки, как мы просили. Четыре.
Действительно, на обшарканной стойке лежали три нормальные пули, как надо, и рядом чёрный поблёскивающий шарик.
― Что это? ― склонившись и нацелив по-куриному глаз, спросил папа. ― Нет, это не пулька. Откуда это взялось? Выпало у вас изо рта? Что это, зубная пломба?
― А вы попробуйте, ― нисколько не смущаясь, ответил тирщик, ― зарядите её. Может, это та самая счастливая пуля, которая добудет вашей девочке ценный подарок. Смелее, господин!
Папа поддался. Его, как безработного, давно не называли "господином", ему было лестно. Вставив странный шарик в ствол, он передал ружьё Кате.
― Вот что надо делать, ― инструктировал он. ― Прижимаешь приклад сюда, к плечу и целишься в эту разветвлённую штуку...
― Пап, я знаю, ― сказала Катя и надавила спусковой крючок.
Маленькая ветряная мельница завращалась после первого же выстрела. Улыбка на лице носача мигом исчезла: будто влажной тряпкой смахнули со школьной доски тему урока.
― Поздравляю, приз ваш, ― сухо проговорил он и хлопнул по стойке узловатой ладонью. Когда он её отдёрнул, перед изумлённым семейством лежала тёмно-красная карточка. Золочённым тиснением там было написано:
Путешествие на троих в неизвестном направлении. Bon voyage!
― Что это?! ― выпучила глаза мама.
― Кх, кх-м, ― покашлял папа в кулак.
Глава 5. Человек с гобеленовым лицом
― Милые мои, но звонок был произведён с её телефона. Значит, она и поедет. И вообще, разве вам не известно, что машина с чёртовым колесом забирает лишь малолетних? Взрослыми она не интересуется, ― говорил мэр Варенников, стоя вместе со своим молчаливым охранником в прихожей Пальчиковых.
― Но я не звонила по этому номеру, ― протестовала Катя. ― Только собиралась. Мы поспорили с ребятами ― смогу я или нет, ― и пошли туда. Потом приехали вы, и всё отменилось.
― Так ты набирала номер или нет? ― спросила мама. ― Вспомни, мне важно.
― Да, он был на моём телефоне.
― Как ты могла? ― накинулся папа. ― Сколько раз мы говорили: не смей ходить на старую остановку. Это Игуанодонск, Катя, здесь странный, никому не нужный посёлок, чтоб он сгорел! Не узнаю тебя, Катерина, нет, не узнаю.
― Но, мам, пап... ― пролепетала Катя. ― Я не звонила. Честно. И потом, мы говорили об этом в детстве. Я думала, вы давно во всё это не верите.
Чувствуя, как выступают слёзы, Катя хлюпнула носом. Мама обняла её.
― Катенька, хорошая, ― присев на корточки, заговорил городской глава, ― но, может быть, когда ты опускала телефон в карман или куда-то ещё, ― может, он у тебя случайно нажался? Пошёл вызов и... Какой он у тебя, сенсорный?
― Последняя модель, ― не без гордости заметил папа.
― Или кто-то позвонил за тебя. Вспомни, ты никому его не давала?
― Нет. Сразу положила в карман.
Всеволод Игоревич встал между дочкой и мэром.
― Простите, ― обратился он к Варенникову, ― но всё это только разговоры. Какая теперь разница ― кто звонил, а кто нет. Звонок сделан, и этого уже не отменить. Как вы говорите, машина в пути, и, хотим мы того или нет, но нам в любом случае придётся расстаться с дочерью. Я правильно понимаю?
― Увы, мне жаль, ― вздохнул мэр.
Мама сунула в лицо Варенникова выигранную карточку.
― Но почему здесь написано, что путешествие на троих?
― Написано одно, но поступить придётся по-другому. Такие правила. Простите, от меня, к сожалению, мало что зависит, ― развёл руками мэр.
― Как так? ― вознегодовала мама. ― Почему вы ничего не пытаетесь сделать? Где полиция, где гибэдэдэ? Я вас спрашиваю! Мы за вас голосовали, а вы говорите: "Я ничего не могу сделать".
― Кх, кх-м, ― скромно покашлял отец. ― Не совсем так, дорогая. Ты, между прочим, голосовала за Сметанникова.
― Всё равно, ― ответила мама. ― Нет, я свою дочь не отдам. ― Она крепче прижала Катю к себе.
Надо сказать, мэр Варенников заявился в квартиру нежданно. Возвратясь после массовых гуляний, Пальчиковы сели ужинать. По пути они купили курицу-гриль и корейский салат. Это и стало ужином. В тот момент, когда они собрались за столом, настенные часы показывали половину десятого. Не успела Катя полакомиться запечённой ножкой, как вдруг ― звонок. Мама пошла открыть, а там...
Варенников сказал, что совсем недавно кто-то позвонил по запрещённому номеру. Определил сотовый оператор. Проверили: звонок был сделан с Катиного мобильного. Кроме того, дошли сведения, что около часу назад городской тир выдал какой-то девочке подарочный купон на путешествие. Все знают: такой купон обычно вручается тому, за кем должна приехать красная машина.
― Поймите, ― убеждал городской глава, ― эта машина особенная. Психокинетическая. Мы не в силах её удержать ни средствами гибэдэдэ, ничем. Пройдёт сквозь все кордоны. Дочь Катю вы, разумеется, можете оставить, право ваше. Но вы должны знать ― спрятать её окончательно, навсегда будет невозможно.
― Знаем, ― поник папа, ― рано или поздно, когда мы этого не будем видеть, машина всё равно подъедет к ней на улице, оттуда выйдет человек в жёлтом плаще и заберёт её.
― Увы, так. Одним словом, ― Варенников обречённо вздохнул, ― сами видите: рад бы помочь, да...
― Катюша, ― распорядился папа, ― собирайся.
― Что?! ― встрепенулась мама. ― Не отдам!!!
Папа опустил руку Кате на плечо.
― Доченька, ― заговорил он, ― вспомни, я растил тебя совестливым, ответственным человеком. Умеющим брать на себя тяжёлую ношу в нужный момент. Подумай, если ты сейчас откажешься и никуда не поедешь, у нас с мамой начнутся неприятности. Возможно, крупные. Это раз. Два ― ты уже слышала: машина с чёртовым колесом всё равно заберёт тебя. Так, может, лучше смириться?
Взрослые молчали. Катя принимала решение.
― Хорошо, ― сказала она наконец. ― Пойду возьму вещи.
Мать закрыла глаза пятерней.
Она не знала, что взять. Учебники? Да кому они теперь нужны? Она едет не понять куда. Будет там школа или нет ― большущий вопрос. В конце концов, она взяла своего плюшевого Скромника, книжку "Об Иване, танцоре и повелителе хамелеонов", сунула туда же, в рюкзак пару любимых футболок, наушники и отправилась в кухню.
Варенников вместе с Всеволодом Игоревичем пили чай. Стоя за спиной шефа, охранник сохранял каменное лицо. Мама тихонько плакала, приткнувшись в уголке.
― Мам, не надо, ― взмолилась Катя. ― Всё будет хорошо. ― По всей видимости, она сказала это каким-то не тем тоном, потому что мама заплакала ещё сильнее. ― Всё, я готова, ― добавила она. ― Что дальше?
Затренькал звонок.
― Вот и они, ― застыв с кружкой, проговорил мэр.
Отняв руки от лица, словно бы ещё не веря, что всё по-настоящему, мама спросила:
Он ушёл. Остальные остались. Было слышно, как в прихожей открылась дверь, после чего в кухню шагнула странного вида фигура. Высокая, чуть не в два метра ростом. Облачённая в ядовито-жёлтый плащ, висящий на исхудалом теле, словно на огородном пугале. Но самое поразительное в этой фигуре было... лицо. Кожу на нём заменяла плотная ткань. Как диванная обивка, ― с разлапистым цветочным узором. Губы были вышиты плотными нитяными стежками, а глаза прикрывали чёрные мелкие очки в круглой оправе. Что касается рук, то на них были кожаные перчатки. Нельзя было догадаться, настоящие они или такие же, как лицо. И всё это венчала мятая фетровая шляпа некогда элегантного покроя.
― Катерина, уже собралась? ― выглянул из-за жёлтого плаща Всеволод Игоревич. ― Отлично. Это за тобой. Пойдём, мы с мамой тебя проводим.