Привет, привет! На несколько секунд притормаживаю у выходной двери подъезда и приостанавливаю вечную дрожь и судороги лица. Улыбка - во весь рот, приподнятая самоуверенно челюсть, темные очки. Красавец, могучий парень. Да, с зубами мне повезло - уже почти тридцатник, а только пара пломб.
Мимо пробегают две сестрички с третьего этажа. Симпатичные, воспитанные девушки, - они почти всегда улыбаются, смотрят приветливо и спокойно, жалость, если и есть. запрятана так глубоко, что не разглядишь. Да и не хочется особо.
Потому что лишнее. Лишнее - потому что не мое. Прогулочки при луне - не мое, такие вот симпатичные, добрые девочки - тоже не мое. Но мечтать не вредно и представлять - вот я красивый, галантный, свободно и непринужденно иду с ними по улице или веду их в танце - тоже не вредно.
Почтовый ящик. Все - как обычно, рекламные листки "похудейте за две недели", "окна за удивительную цену", "стальные двери с доставкой" и прочее... И - бесплатная городская газета. Возьму, почитаю, - тоже в своем роде источник информации и заполнения свободного времени. С тех пор, как накрылась фирмочка Андрея, школьного приятеля, особых развлечений нет. Иногда соседи приглашают что-то наладить в компьютерах по мелочам. Устроиться на постоянную работу не получается - безработных компьютерных техников хватает, а человека с "особыми потребностями", как любят теперь, в соответствии с модой на политкорректность, выражаться возьмут в последнюю очередь. Ну что ж - где тут хвост очереди? Вы - последний , уважаемый?
Собственно, я не жалуюсь - многим повезло гораздо меньше. А у меня - так, мелочи, нарушение координации, тик лица и пожизненная 2 группа. Но хожу сам, хоть и не слишком красивой, вихляющей походочкой, а почерк пусть и отвратительный, но вполне понятный. Материально все не так уж и плохо - пенсия капает, а когда есть приработок - можно даже побаловать себя чем-то приятным. Когда четыре года назад, с небольшим перерывом, ушли родители, остался один в трехкомнатной. Вначале было тяжело, все время слышал их голоса, не хватало ласковых прикосновений - вот ведь, пока были живы, это раздражало, а ушли - и стало не хватать. Они молодцы, понимаю теперь это отчетливо, подготовили, как могли к самостоятельной жизни, помогли с образованием и первым рабочим местом. Старшая сестра давно уже далеко, в теперь уже другом государстве - как уехала по распределению из института, так там и осталась. У нас большая разница в возрасте - 15 лет. Иногда перезваниваемся. Когда остался один - приглашала к себе, но не решился порвать вот так сразу все, а теперь уже и не хочется. Разменял квартиру на "однушку" в том же доме и даже - в том же подъезде. Повезло, конечно. В моем положении это еще один плюс - все давно привыкли, никто не косится. Тех же сестричек знаю с детства, даже слегка покровительствовал им когда-то в нашем старом дворе - все же 7...8 лет разницы. Но это все дело прошлое, сейчас у обеих кавалеры с руками и ногами, растущими, как положено. Поэтому - прикроем эту темку.
Деньги, вырученные при размене, вложил отчасти в фирмочку приятеля, а отчасти - в банк, слава богам - не обанкротившийся... Деньги небольшие - менял ведь не дворец на чулан, но вместе с пенсией - протянуть можно. Но это - если обходиться кашками и водичкой. Детские стишки "да будет пища ваша - лишь чай, да простокваша, да гречневая каша ..." - это обо мне теперешнем. Пока дела у фирмы шли неплохо, жизнь тоже была много веселее - хватало на все, даже, иногда - на девушек, ну сами понимаете - каких. Конечно, можно было найти себе под пару и даже - знаком с такими. Но - как-то все не сложилось. А сейчас, когда туговато с финансами, - тем более не получится. У нас своя гордость или гонор - как поглядеть. Пускай не мерседес у порога, но хотя бы в кафе сводить даму надо иметь возможность. А, раз пока с этим плохо, - приходится терпеть, утешаясь вечными софизмами.
Иду к своей квартирке, первый этаж - в моем положении это большой плюс. Да, холодный пол и больше риск быть обворованным. Зато проще и легче во всех отношениях.
Не стану прибедняться - физически я не так уж и слаб. Пережил, как и все, наверное мальчишки, увлечение "железом". Вот они - гири, гантельки рядком за диваном. Таскал их когда-то со страшной силой, надеясь хоть немного уменьшить проклятую дрожь тела. Все казалось - еще чуть-чуть и проснусь как-нибудь красавцем с рекламы "Марльборо" или хотя бы, как Аль-Пачино из "Запаха женщины", с его слегка замедленными и судорожными, но все равно - такими элегантными движениями. Потом понял - не попрешь, слишком далек локоть, надо тренировать, что есть (есть ли?) - мозги, осваивать нужную профессию. И, вроде - получалось. Теперь - очередная остановка. Дело за Андреем, у него наши деньги и связи, наработанные за почти 10 лет совместного труда. А мне остается ждать и давать советы, хотя - какие сейчас советы? Все многократно обсуждено, расписано, протащено через все мыслимые государственные конторы. Теперь - только ждать - утвердят или нет, даст старушка Европа от своих щедрот под наш проект малого бизнеса или предпочтет других. И - учиться, вся новейшая информация должна быть освоена и усвоена. Поэтому - под столом старый добрый "Пень-3", а на столе - мой ровесник (ну, почти), мониторчик на 14 дюймов. Для вора - слишком мелко, для учебы и интернета - вполне достаточно.
Ну, что ж, приступим. Суп из пакетика - зато, если верить рекламе - содержащий все мыслимые полезные вещества и ароматы. И почитаем рекламу. Работу желательно иметь - это большой плюс перед любой инстанцией. Но не дворника или посудомойки, конечно. Ах, хорош супчик, хлебаю его, не спеша, и скашиваю глаза на листочек, приколотый к стене над столом: "что бы сие значило". Второй день рассматриваю его и размышляю. Видимо - надо попробовать. Сейчас это уже не так рискованно, как когда-то, в период первоначального накопления капитала. Но стоит ли терять время ? Небольшой листочек, форматом А8, печать - типографская, но это еще ни о чем не говорит, сейчас такое стоит копейки. А вот текст - текст наводит на размышления.
"Солидная организация предлагает работу лицам с ограниченными возможностями 1-2 групп. Все социальные гарантии, техническое образование рассматривается, как преимущество. Телефон ..."
Итак - что мы имеем? Плюс - работа, но - какая? Минус, - какой нынче год на дворе? Уж никак не 1985... Ныне не советское время со спецпроизводствами для слепых, глухих ... недостающее - добавить. Ныне о таком читаешь раз в полгода в рубрике "Благородный бизнесмен". Но - попробовать можно. В крайнем случае - потеряю некоторую сумму, но это переносимо. Похищение печени, почек и прочего, можно смело откинуть. Для нашей гордой и маленькой страны - слишком большой риск. А остается... Что остается - секс съемки? Не такая уж и фантастика - в старой Европе данная индустрия вполне развита во всех возможных формах. Но будем надеяться на лучшее - хотя бы на работу на контактном телефоне. В налоговой книжке это отразится в виде вполне благородной записи "оператор систем связи" или даже "менеджер".
Годится. Ну - что ж, надо подготовиться, умыться, побриться, почистить зубы, проверить наличие чистой рубашки и трусов. В таком деле эти мелочи дают соответствующий настрой - и голос будет звучать увереннее и игра в ответы-вопросы пройдет живее. Да и самому приятно. Откладывать причин нет, поэтому приступаю к действиям, которые растягиваются часа на полтора. Потом присаживаюсь к столу и на несколько минут замираю, пытаясь уловить прану - или, что там подразумевают бродячие проповедники. Пора. Придвигаю телефон поближе. Стационарный - для таких переговоров он в самый раз. Вот он - встроенный определитель номера и блокировщик встречного определителя. По большому счету - туфта, но порой полезная.
Набираю номер, щелчок, небольшая пауза и в трубке звучит вежливое: "Пожалуйста" - на государственном, естественно. Слегка сбиваюсь, перескакивая на него, но тот же голос спокойно, без заметного разрыва, повторяет то же слово по-русски. Тон корректный. Для начала - неплохо.
Выдаю подготовленную заранее фразу :
- Добрый день, звоню по объявлению, чтобы узнать есть ли еще свободные вакансии, и прошу сообщить условия работы.
- Разумеется, мы готовы встретиться с Вами в удобное для Вас время и все обсудить.
- На этой неделе?
- Завтра в 1 час дня Вас устроит? Если да, - я Вас занесу в список.
- Лучше в 15.00, раньше я буду занят.
- Хорошо. Назовите, пожалуйста, имя и фамилию. Вам нужно будет взять с собою паспорт, свидетельство об инвалидности и все имеющиеся медицинские документы. Нужен ли Вам спецтранспорт? Мы готовы его предоставить.
Сообщаю, что готов добираться самостоятельно и интересуюсь адресом. Голос диктует название улицы и номер дома и прощается с выражением надежды на скорую встречу.
Что сказать? Голос женский, с четкой дикцией, без следов акцента. О возрасте судить не рискну. Остаток дня занимаюсь обычными делами - это не первое мое интервью. Но минимум подготовки необходим, поэтому еще раз проверяю сорочку, галстук, глажу брюки, чищу туфли и ложусь спать раньше обычного.
На следующий день за час до встречи, при полном параде выхожу, или скажем откровеннее - выползаю из подъезда и направляюсь к остановке трамвая. Недалеко от входа сталкиваюсь со старшей сестрой-соседкой и ее кавалером. Девушка приветствует меня в обычной легкой манере, кавалер снисходительно кивает ежикоподобной головой. Отвечаю с максимальной любезностью и спешу дальше, мельком отмечая вполне новую машину кавалера. Не скажу, что он мне неприятен, да и показали эти ежики себя за последние годы совсем неплохо. Просто хотелось бы для нее не столь дубоватого парня. Но это их проблемы.
А вот и трамвай. Влезаю в салон и устраиваюсь у окна, поближе к выходной двери. После небольшой задержки вагон трогается, и я отправляюсь в путешествие - уже третье на этой неделе. Трамвай движется точно по расписанию, и спустя 30 минут выхожу на предпоследней остановке. Остается еще 20-ти минутный пеший проход по маршруту, тщательно, с картой, изученному вчера. Со мною выходит еще несколько человек. Еще в трамвае начал присматриваться к ним, а когда выбрались наружу, исчезли все сомнения. Мужчин опознаю сразу по походке и манере держаться, как возможных коллег. На девушек вначале не обращаю особого, если не брать в расчет мужское, внимания. Но, когда вываливаемся из вагона, понимаю, что мы все - одна группа. У одной - аккуратно подколот левый рукав элегантной курточки, темные очки другой, в сочетании с поддерживающей ее под локоть подружкой, наводят на еще более печальные размышления. Остановка и улица пустынны - разгар рабочего дня.
Мы переглядываемся, в том числе и девушки. Один из ребят тянет из кармана карту города и говорит в пространство: "кажется сюда".
Я вежливо придвигаюсь поближе и после подтверждающего кивка, заглядываю в карту и таким же нейтральным тоном сообщаю, ведя по карте пальцем: "мне кажется, тут будет поближе". Остальные молча слушают - они видимо не подумали о карте. Обстановка разряжается и становится вполне дружелюбной. После краткого обмена репликами, намечаем окончательный маршрут и всей группой направляемся к нашей цели. По пути в основном молчим - чтобы двигаться достаточно быстро, приходится слегка напрягаться. Дорогой - только обычный обмен фразами: "сюда", "пожалуйста" и тому подобное.
И вот - мы у цели. Обычный, вытянутый панельный девятиэтажный дом, первый этаж переделан, как это сейчас часто бывает, под офисы и магазинчики, множество дверей. По описанию находим нужную нам, стучимся и заходим. Довольно просторное помещение уже наполовину заполнено народом. Часть - стоит, часть - сидит. Тихо, почти не слышно голосов. В дальнем углу - дверь в соседнее помещение. Рядом с ней - стандартный теперь светлый офисный стол польского производства с компьютером и какими-то бумагами. Все столы у нас сейчас от братьев поляков, впрочем, как и стулья. Все чистенько и аккуратно, пожалуй, без большой солидности, но вполне пристойно.
За столом сидит молодая женщина, и что-то печатает, глядя на экран монитора. Увидев нас, она отрывается от своей работы и призывно машет рукой. Мы подходим к столу, и она пододвигает к нам чистенькую, голубенькую конторскую папочку с подшитыми в ней листком. Листок заполнен столбиком фамилий и адресов. Она просит нас назвать свои и отмечает их галочками. Замечаю, что нас там не меньше 30 человек. В комнате, однако, пока человек 20, включая нашу группу. В течении следующих 10 минут подходят еще человек 10. Затем поток людей прекращается. Мы ждем еще 10 минут, видимо - для страховки. Затем женщина встает из-за стола и распахивает ранее закрытую дверь, приглашая нас войти в соседнюю комнату.. Неторопливой цепочкой втягиваемся туда. Это довольно большой зал - видимо в квартире или квартирах убрали все перегородки и сделали евроремонт, но невысокие потолки выдают происхождение помещения. Рядами стоят обычные сейчас стулья и легкие столики из гнутых трубок, у дальней стены - длинный стол, заваленный папками в ярких целлулоидных обложках. У стола стоит мужчина лет 50-ти, обладатель, что называется, характерного лица - с крупным носом, лысоватый, с впалыми щеками и аккуратно подстриженными усиками. Мужчина довольно высок, подтянут, лицо покрыто слабым загаром. Он молча, спокойно рассматривает нас и ждет, когда мы все устроимся поудобнее. Рассаживаемся за столиками - кто может, устраивается на стульях, колясочники просто отодвигают ненужные им стулья в сторонку и устраиваются за столами, как им удобнее. Но вот шорохи и перестук ножек стульев стихают, и наступает сравнительная тишина, слышно только дыхание, покашливания, кто-то сморкается, кто-то перелистывает страницы предусмотрительно прихваченных тетрадей. Мужчина придвигает поближе к себе небольшой микрофон, и начинает, не спеша, говорить:
"Уважаемые друзья, мы пригласили вас сюда, чтобы обсудить ваше участие в крупном проекте "Земля - общий дом". Проект основан на крупном гранте, выделенном отдельными государствами, и предполагает вовлечение лиц с ограниченными возможностями в реальную трудовую деятельность. Тут он на минуту умолкает и молча смотрит на нас , ожидая реакции. Реакция нулевая, что означает - мы Европа. Все вежливо смотрят на него и ждут продолжения. Выдержав паузу, он продолжает:
Требуются работники низового звена, желательно - с техническим образованием, однако подойдут и гуманитарии. Работы хватает, о ее особенности мы более подробно поговорим впоследствии. В настоящий момент мы проводим предварительный отбор и тестирование, чтобы оценить способности кандидатов. Сейчас вам выдадут анкеты и тестовые задания. На их выполнение вам дается два часа. Пока вы будет этим заниматься, мы рассмотрим ваши документы. Прошу сдать их моей коллеге, она снимет с них копии и вернет вам обратно. Вопросы имеются?"
Вопросов нет - мы все народ опытный в таких вещах. Возможно, у кого-то крутится в голове вопрос-другой, но никто не выступает. Только соседи обмениваются между собою взглядами и краткими репликами вполголоса да изредка пересмеиваются. Ничего странного - в таких местах все быстро знакомятся, а многие, возможно, уже были знакомы раньше.
Мужчина усаживается и кивает секретарше. Та начинает быстро разносить и раздавать пачки сколотых листов и ручки, одновременно собирая наши документы. Все идет четко и аккуратно - заметно, что все это делается уже не в первый раз.
Получаю свой экземпляр и вначале наскоро пробегаю глазами по страницам. На первый взгляд - довольно обычная сейчас анкета, со множеством вопросов и готовыми вариантами ответов - остается только отметить нужный и изредка вписать дополнительные строчки. Устраиваюсь поудобнее и начинаю чиркать в листках. Вопросов около ста, иногда приходится слегка задумываться. Первая часть посвящена анкетным данным, образованию и семейному положению. Остальное - вопросы на выявление жизненных установок, приоритетов и ценностей. И лишь в самом конце - несколько несложных тестов на сообразительность. Вроде и нетрудно, но, учитывая объем, времени получается в самый обрез. Старательно пишу, иногда поглядывая по сторонам и ловя ответные любопытствующие взгляды соседей. Мужчина с помощницей разложили пачки наших бумаг у себя на столе и пропускают их через какую-то разновидность небольшого ксерокса. Его шум почти не слышен и сливается с шумом улицы.
Но вот - то один, то другой начинают откладывать ручки, скрипят стулья и коляски, люди начинают переговариваться, потягиваться и обмениваться впечатлениями, поглядывая на часы. И тут же секретарша начинает вновь обходить столы, собирая заполненные анкеты. Время истекло.
Мужчина сидит молча и спокойно смотрит на нас. Минут через 10 все окончательно завершено. Тогда он начинает говорить. Речь его спокойная и даже, как будто, сонная. Она не содержит, в общем, ничего нового - он благодарит за внимание и сообщает, что через пару дней нам позвонят и сообщат окончательное решение. Секретарша проходит к двери и распахивает ее. Тут же в комнату вошли несколько человек в фирменных комбинезонах транспортных фирм. Они пошли по рядам, выкликая фамилии и распределяя колясочников по своим машинам. Остальные потихоньку стали сами выбираться наружу прежним путем. Когда проходил через приемную, бросилось в глаза, что комната уже абсолютно пуста - ни одного стула, исчез и стол секретарши со стоявшим на нем компьютером. Исподтишка посматриваю на остальных - заметили ли ? Но все как будто не обратили на это внимания. Секретарша мило улыбнулась и кивнула, когда проходил мимо. Вот и улица - хорошо здесь после долгого сидения в напряженной позе, хорошо вдохнуть свежий воздух, пусть и подпорченный немного бензиновыми примесями. Они придают ему, как ни странно, оттенок живой природы, а шуршание многих подошв по асфальту еще больше усиливает это впечатление.
Мы вываливаемся в широко распахнутые двери подъезда и начинаем потихоньку растекаться по разным направлениям. Многие останавливаются, чтобы обменяться впечатлениями. Неторопливо, - а куда спешить, бреду по улице, ловя взгляды уже знакомых по первой поездке людей и сам непроизвольно выискивая их в общем потоке. Через пару сотен метров этот поток редеет, и к остановке мы вышли, как и в первый раз, - ввосьмером. Надо было ждать трамвая. На несколько минут возникло немного напряженное молчание, мы только переглядывались и присматриваясь друг к другу. Я заговорил первым: "ну, что ж, давайте знакомиться, что ли ... Я - Павел, а вы?" Остальные слегка оживились, посыпались имена и смешки, поднялась суета, обычная, когда сразу несколько человек начинают знакомиться на небольшом пятачке земли. Пытаюсь запомнить всех - может и пригодится. Парень с картой назвался Сергеем, остальные - Игорь, Артур, Эдгар. Девушки - Татьяна и Лена, ее подружка - Антония, хотя эту девушку, видимо, можно не учитывать.
Мы стояли и перебрасывались ничего не значащими фразами и междометиями. Говорить серьезно было трудно - все выглядело слишком неясно. Потом также тряслись в трамвае. Только, когда уже подъезжали к моей остановке, я спохватился и предложил обменяться номерами телефонов. Все засуетились, доставая трубочки и щелкая клавишами. Разговор стал более оживленным, посыпались фразочки "а ты, получается, совсем недалеко от меня живешь" и смешки. Но тут в окне поплыли знакомые дома, трамвая дернуло, как будто водитель не тормозил, а вырывал зуб, и все повалились друг на друга. Я поспешно протолкнулся к дверям, махнул рукой и вывалился наружу, а вагончики дребезжа покатили дальше.
День прошел в привычных заботах и чтении, все потихоньку отошло на задний план и казалось уже нереальным. Эмоций почти не было - обычное за последние месяцы собеседование, со ставшим привычным финалом. Раз не предложили сразу, - значит откажут. Но следующим утром, когда сидел на кухоньке и глотал обычную свою порцию чая, затрясся мобильник и мягкий женский голос произнес: "вы утверждены кандидатом".
*****
И снова трясусь в трамвайчике, но уже по другому маршруту. Накануне обладательница мягкого голоса неторопливо продиктовала новый адрес и время встречи и отключилась. Все было проделано четко и аккуратно - промежутки между фразами как раз такие, чтобы можно было все успеть запомнить и записать, но не задать дополнительные вопросы, затем без перехода стандартное "до свидания" и сразу - щелчок окончания связи. Определитель номера не сработал. Минус или плюс? Повод поломать голову. В конце концов, решил позвонить остальным. Но ясности не прибавилось. Четверо получили подтверждение при тех же самых обстоятельствах, троим не звонили. Но уже через час и эта троица перезвонила, чтобы сообщить - приглашение получено. После серии перекрестных звонков договорились встретиться на одном маршруте. И вот мы все снова вместе, сидим тесной группкой, негромко переговариваясь. Первая скованность уже прошла, все уже ощущают себя общим коллективом. Тревоги особой нет - привыкли за последние годы к более-менее спокойной жизни. Сергей с серьезным видом повествует о тайной организации похитителей человеческих органов, девочки хихикают, а ребята, стараясь подстроиться в тон, вставляют живописные детали. На самом интересном месте общей импровизации водитель объявляет нашу остановку. Вначале не соображаем, что приехали, затем спохватываемся, жмем на кнопки стоп-сигналов и бросаемся к дверям. Настрой немного сбит, но никто не жалуется - погода отличная и все кажется прекрасным. Почти такое же здание и помещение - близнец, но людей гораздо меньше - не больше двадцати человек. Встречаются знакомые с прошлого раза лица. И, кстати - секретарша и мужчина - те же самые. Также спокойно сидят за столом и негромко переговариваются, изредка поглядывая на нас. Но вот - все расселись, и мужчина начинает говорить, не вставая из-за стола:
"Доброе утро, дорогие друзья. Вы все прошли первичный отбор и рад сообщить, что признаны годными для участия в проекте. Я назначен куратором вашей группы и надеюсь - мы сработаемся. Хочу заранее предупредить - работа будет связана с длительным выездом в области весьма далекие от теперешнего места проживания, однако в любой момент вы сможете отказаться от участия в проекте."
Он замолкает и внимательно, даже чуть настороженно, смотрит на нас, чего-то ожидая. Одна из женщин поднимает руку и тут же его лицо смягчается. Я понимаю - он ждал вопроса. С готовностью он кивает и женщина, или правильнее - девушка, встает и ухватившись руками за край стола, спрашивает :
- Насколько долгое отсутствие и где будет проходить наша работа ?
Мужчина - сама любезность. Подавшись вперед и ласково глядя на девушку, он негромко произносит: по срокам - не менее года и весьма далеко, а подробности - будут попозже.
- Наедине, - хихикает кто-то. Куратор не реагирует.
- А конкретнее нельзя? - добавляю свой голос в копилку - "Далеко", это где? Надеюсь - не Афганистан или Ирак?
- Нет, там вам делать нечего. Но - далеко, очень далеко. Отъезд через два дня. Первые 3 месяца - учеба, далее работа, оплата достойная. Он говорит медленно и доброжелательно, неторопливо переводя взгляд с одного на другого, жестикуляция при этом почти отсутствует.
- А как с формальностями? - интересуется здоровенный парень с другого конца комнаты.
- Мы оформлены вполне официально, все налоги - согласно закону. У кого проблемы с собственностью - поможем оформить все необходимые документы. Прошу с этим вопросом обратиться после собрания к секретарю. Это все, что могу сейчас сказать. Сейчас я продиктую вам адрес и попрощаюсь, но надеюсь на скорую встречу и плодотворное сотрудничество. Он чуть повышает голос и диктует новый адрес, одновременно цепочки буковок выползают на небольшом экране за его спиной, складываясь в текст его речи. Кончив , он тут же встает и выходит, слегка кивнув головой.
И снова, ставший уже маленькой привычкой, проход нашей группы к остановке, нерешительный обмен мнениями под дребезжание трамвая и моя остановка. Я выбрался наружу и махнул рукой, а вагоны покатились дальше.
Весь вечер не мог толком ни работать, ни думать. Бродил по квартире, что-то читал, что-то смотрел на экране старенького телевизора. Также смутно прошли еще два дня. На третий проснулся с ясным сознанием - надо начинать собираться, а то ничего не успею. Позвонил Андрею и договорился о встрече. Потом поднялся на третий этаж к Лариным-старшим и наплел им про работу и возможность подлечиться за рубежом. Очень кстати оказалась национальность троюродного брата матери. Договорились, что сдам квартиру одной из дочек на год, с правом автоматического продления договора. Потом - юристы и препирательства с Андреем. Ну тут все оказалось проще, чем ожидал - он довольно быстро успокоился, только внимательно проверил все документы и настоял на оформлении себя свидетелем договора. Последний вечер мы просидели, почти молча, глядя в экран телика, потом он ушел.
Примерно в 23 часа кто-то позвонил по мобильнику и долго дышал в трубку, а в 12 ночи неожиданно позвонила Антония и попросила присматривать за Леной. Конечно, обещал.
Утром стал названивать всем. Сергей и девушки сказали, что придут. Остальные мялись и вздыхали. В итоге к остановке пришли шестеро, считая меня. Если исключить Антонию (она пришла проводить подругу), все пришли в одиночку. Получалось, что нас осталось пятеро. Мы сидели на остановке и ждали, провожая взглядами полупустые трамваи. В два часа ровно нам всем одновременно позвонили. Голос секретарши продиктовал номер и сообщил, что нас ждут на конечной остановке. И почти сразу подкатил нужный нам трамвай. Через пол часа мы высадились и увидели невдалеке небольшую толпу и новенький "Ман". Оттуда замахали руками и скоро мы уже стали частью этой толпы. Многие пришли с родными и друзьями, кое-кто тащил объемистые сумки, хотя нас заранее предупреждали, чтобы брали только самое необходимое. Вокруг - обычное в таких случаях оживление - кто-то фотографируется, наскоро обменивается адресами и телефонами, но чаще - стояли смущенно, томясь от предотъездной тоски. Через пол часа водитель через микрофон объявил посадку, откинул спецподъемники и с помощью провожающих помог погрузиться тем, кто был на колясках. Потом пустил и рассадил остальных. Исподтишка, оглядываюсь по сторонам и пересчитываю народ, получилось, что нас набралось 32 человека. Чмокнули двери и автобус, качнувшись, тронулся под крики и всплески рук.
2. СТАРТ.
Тянется, тянется шоссе в кляксах заплаток, монотонно дребезжат какие-то детальки с разболтавшимся креплением, едем и едем бесконечно и непонятно куда, смолкают потихоньку голоса, многие начинают дремать. Но вот свернули на грунтовку и покатили по ней в сторону от шоссе. Толстый слой засохшего песка приглушает звуки, лишь ямки , регулярно выпрыгивающие под колеса, встряхивают нас. Все ожили, завертели головами и не зря. Минут через двадцать подкатили к железным, недавно окрашенным воротам, на которых еще просвечивал силуэт звезды. Водитель просигналил, ворота пошли вбок и мы лихо проехали внутрь.
Здесь уже стоят рядком три таких же, но пустых, автобуса. Чистенький плац и ряд одноэтажных корпусов по периметру. То ли - бывшая воинская часть, то ли - пионерлагерь. Все тихо и аккуратно, только клумбы , заросшие вместо цветов сорняками слегка портят вид. От одного из корпусов к нам идут несколько человек. Двое из них нам уже знакомы - секретарша и куратор. Но он здесь не главный. Вперед выдвигается массивный мужчина лет сорока, остальные выстраиваются у него за спиной. Одет он в нечто камуфляжное, но без знаков различия - так ходят сейчас и охотники, и рыболовы, и всякие скауты. Несколько секунд он разглядывает нас совершенно бесцеремонно, взгляд доброжелательный с небольшим командирским налетом. Потом начинает говорить. Выступление его краткое, но емкое и скорее порождает вопросы, чем отвечает на них:
- Здравствуйте. Мы не военная, а гражданская структура, поэтому звания отсутствуют, но определенная субординация необходима, поэтому к старшим - только по имени-отчеству или "господин куратор", между собой форма общения - свободная. Распоряжение старших выполнять без пререканий и обсуждений. Распорядок дня соблюдать четко. За нарушение внутреннего режима - замечание. После трех замечаний - отчисление. Здесь учебная база. Всего вас отобрано 120 человек плюс преподаватели и обслуживающий персонал. Две недели на притирку и общие обзорные лекции, затем - 2 с половиной месяца на целевое обучение и физическую подготовку. Через 3 месяца вы должны стать квалифицированными специалистами первого уровня. Всего уровней 10 - учитесь и растите, никаких ограничений, но только в рамках своих непосредственных обязанностей. Суть будущей работы станет вам ясна немного позже. Сегодня - день знакомства друг с другом, базой, баня, получение белья, одежды, ужин. С завтрашнего дня начинаются занятия. График, вопросы - к старшим групп. С ними вы уже знакомы - это ваши кураторы. Я соответственно старший куратор. Пока - все. Он поворачивается и уходит в сопровождении секретарши, а кураторы идут к группам.
Для нас начинается обычная суета, которая сопровождает, скажем, поступление в больницу. Заполнение личных карточек и составление списков личных вещей, получение белья, распределение по комнатам - мальчики направо, девочки - налево. Потом следует поход в баню, из дверей которой мы выбирались уже в новой одежде - тоже неопределенной камуфляжной и в завершение вполне приличный ужин из щедрых порций отварного картофеля и жареных колбасок. Когда перешли к чаю начали развязываться языки и конечно тут же нашлись любители страшилок. В нашем углу запевалой выступил Сергей. Прихлебывая чай, он усиленно подсовывал тощенькому соседу бутерброды и приглушенно убеждал:
- Ты ешь, ешь. Кто знает, когда в следующий раз доведется досыта поесть.
- Это почему, отбивался тот, осоловело рассматривая уже четвертый, наполненный доверху стакан горячайшего чаю.
- А потому, что мы, похоже, попали в школу имени Маресьева. Не слышал о такой? Эх ты, темнота, сколько классов успел закончить, пока не выперли?
- Что ты врешь, какой еще Маресьев ...
- Неужели не слышал о знаменитом летчике без ног?
- Ну слышал что-то. Это, который вокруг света на истребителе пытался облететь? так он утонул, вроде, недавно.
- Утонул, а дело его живет и побеждает. Вот заснешь сейчас, а утром проснешься, а вместо ног у тебя ... соображаешь?
- А я не буду спать
- А кто сейчас четыре стакана с клофелином выпил? Заснешь, как миленький.
Куратор ел за общим столом, а на шуточки только многозначительно щурился.
Потом нас стали разводить, развозить по комнатам. Наша - почти в самом конце коридора, аккуратненькая комнатка на четверых, небольшие тумбочки у кроватей, в углу - секция из шкафчиков, вроде тех, что ставят в раздевалках бассейнов и четыре стандартных письменных стола с компьютерами. Первая реакция - к компьютерам, осмотреть проверить. Но слипаются глаза, так что нет сил усидеть на стуле не то что включить машинку. Наскоро заправляем кровати и падаем под одеяла. Все лица знакомые. Я устраиваюсь у самого окна, на соседней койке Сергей, двое остальных - у противоположной стены. Пару минут переговаривались, а затем как провалился. Успел только уловить, как смолкли разом двое, и почти сразу отключился сам.
Утро начинается первыми впечатлениями - солнышко, шелест листьев за окном, стрекот каких-то неведомых птиц. А затем - толчок страха. Вскидываюсь, как на пружинах, поспешно выбрасываю вперед руки, и хватаюсь за ноги, и сразу охватывает облегчение - целы. Оглядываюсь по сторонам - Сергей и Артур в тех же позах, сидят , ухватившись за ноги и таращатся друг на друга и на меня. Показываю Сергею кулак, и все трое разом начинаем истерически хохотать. От нашего смеха просыпается Мишка - наш последний сосед. Он так же, как перед этим мы, вскидывается, почти выпрыгивая из кровати, хватает себя за ноги и очумело смотрит на нас. Это уже слишком, - заливаемся хохотом с новыми силами, к нам потихоньку подключаются соседние палаты, через минуту волнами смеха охвачен весь корпус. Под конец уже не можем смеяться, а только бессильно повизгиваем и похрюкиваем, сжимая животы. Стукает дверь и входит куратор, обводит нас внимательным взглядом, но ничего не говорит, только многозначительно постукивает по часам указательным пальцем.
Я лежу еще некоторое время неподвижно, охваченный странным чувством - кажется, что несколько мгновений назад было что-то необычное во всем теле, а теперь оно уходит, уходит, но что-то смутное все брезжит в сознании, не давая забыть о себе. О чем? Пытаюсь ухватить это ощущение, понять с чем оно связано, прислушаться к себе. И вдруг понимаю, и в голову бьет смесь восторга и ужаса - только что, несколько минут назад я без всякого напряжения почти соскочил с кровати. Искоса гляжу на других и натыкаюсь на встречные взгляды исподлобья.
Медленно тяну ноги и скидываю их на пол, хватаюсь за спинку кровати и встаю. И тут же тело повело вбок, задрожали ноги, а затем дрожь охватывает все тело, дергается лицо. С усилием заставляю себя застыть, стою неподвижно несколько секунд, потом волна дрожи медленно спадает, остается только привычный небольшой тик. Медленно, поглядывая на других, начинаю одеваться. Все привычно и все же в памяти все крутится, крутится картинка, как легко мы рванулись первым движением. Сергей пихает в плечо - опаздываем! Вываливаюсь в заполненный уже коридор, и в гуле голосов тает беспокойство.
*****
Столовая, первый наш завтрак на новом месте. Посуда и блюда уже расставлены по столам. Сижу, не спеша поглощая геркулесовую кашу и откровенно поглядывая на соседей. Все уже начинают разбиваться на группки - знакомые, знакомые знакомых. Вот и мы устроились впятером, хотя столик рассчитан на четверых. Лена сидит напротив, левой рукой придерживая тарелку, в правой - вилка, кушает легко и изящно, хотя и не быстро, очки сняты и висят на цепочке, веки приопущены, время от времени она со странным настороженным напряжением поворачивает голову, как будто прислушиваясь к чему-то. Замечаю, что чаще всего поворачивает лицо в сторону окон. Окна широкие, старые, с деревянными рамами, недавно подкрашенные, стекла кто-то постарался тщательно оттереть. И сейчас через них льется яркий свет, порой слегка меркнущий, когда наплывает облачко, а через несколько минут снова сияющий в полную силу. Когда очередная тучка уходит в сторону, напряженное выражение на лице у нее усиливается. Наконец Лена откладывает вилку, медленно закрывает лицо пальцами и слегка массирует глаза, как будто они у нее устали, затем ладонями прикрывает лицо и начинает осторожно разводить в стороны пальцы, как делают дети, играя в прятки. Кто-то слегка толкает меня в бок, бросаю взгляд в сторону - Сергей, он тоже заметил действия нашей соседки. Остальные пока не обращают на нее внимания. Когда завтрак окончен, сгребаю в стопку ее и свою посуду и несу к мойке, передаю все невысокой чернявой пожилой женщине и возвращаюсь назад. Непонятно, что делать дальше, и все остаются за столами, лениво болтая и переглядываясь. Но вот распахивается дверь и заходят кураторы. Они идут мимо столов к небольшому возвышению в углу зала, вроде небольшой эстрады. Старший становится в центре, остальные выстраиваются у него за спиной. Разговоры смолкают.
Он начинает говорить почти без паузы:
- Сотрудники Учебной части подготовке работников низового звена для работы в межзвездных дипломатических миссиях приветствует вас. Вы прошли первичную проверку и признаны годными для планируемой работы. Он на пару секунд смолкает, пытаясь оценить нашу реакцию. Реакция - нулевая, все вежливо смотрят на него, до большинства похоже не дошел смысл его слов. Видя это, он многозначительно повторяет "межзвездных дипмиссий". После этого по залу проносится негромкий шелест, несколько голосов негромко выражают отношение к этому заявлению фразой "очередной жулик" В голосах слышится доля разочарования, но никто не выражает возмущения - все-таки развлечение. Я сижу, застыв, стиснув ручки стула, в голове крутится картинка нашего пробуждения, на нее наплывает лицо Лены, поглаживающей глаза.
Немного помолчав, мужчина продолжает:
- Не буду повторять прописных истин или теорий разной степени оригинальности о распространенности разума во Вселенной. Для вас важно знать - существуют разумные миры и помимо Земли. Существуют миры, существуют и конфликты интересов между ними. Для решения этих конфликтов, да и просто для налаживания и поддержания связей, работает множество миссий различного уровня . Костяк этих миссий составляют опытные дипломаты и специалисты. Но миссиям требуется и низовое звено работников. Требуются уборщики, повара, сантехники, грузчики, дворники, садовники. Перечислять можно долго. Знакомая картина, не так ли? Речь идет о том слое работников, которых собирает сейчас со всего третьего мира старая Европа. Но вы не нужны Европе, зато вполне подходите нам. Суть предложения: вы продаете свой труд и взамен получаете достойную оплату.
- Каким образом мы можем выполнять работу грузчиков, - интересуется кто-то с чуть заметной насмешкой.
Мужчина не смущается, наоборот, он похоже доволен вопросом, а ответ у него подготовлен и даже отрепетирован заранее:
- здесь мы переходим ко второй части взаимоотношений с работодателем. На период выполнения своих обязанностей вам гарантированно восстановление здоровья в полном объеме. Оно имеет временный характер и в случае разрыва отношений все возвращается на исходную или почти исходную позицию.
- Это значит, что при конфликте я вернусь в инвалидное кресло? - уточняет кто-то.
- Совершенно верно, - подтверждает мужчина. - Прошу понять четко - это не пустая благотворительность. Там требуются честные и преданные работники. Вы, уверен, знаете цену своему здоровью, и будете добросовестно выполнять порученное дело. Подробности вы узнаете из текста договора.
Зал зашумел. В основном в шуме преобладали скепсис и насмешка.
- Конечно, вы попросите внести залог? - неслось с одного конца
- Дрожите пришельцы! Рэйнджеры планеты Земля идут на вас, - подхватывают с другого.
- А, если кто-то донесет? - интересовался третий.
Пятиминутка развлечения, дуракаваляния, карнавала, мы сходим с ума, кто, во что горазд и одновременно проверяем его на слабинку. Как отреагирует?
Он слушал спокойно, потом заговорил:
- Залог не требуется, мы оформлены вполне официально, как фирма посредник. Хотите развлечься? Пишите заявление - кто поверит? Ну, санитары, заталкивая вас в машину, будут вежливо соглашаться. Рэйнджеры не требуются, там спокойная жизнь, но хватает людей с авантюрной жилкой и склонностью к потасовкам. Для них имеется соответствующий профиль работы. Это уважаемая профессия, к которой готовят с ранней юности. Ни один из вас, даже имея все задатки, никогда не сравнится с настоящим Специалистом. Поезд ушел - вы слишком поздно начнете, не стоит, и напрягаться, а главное - рэйнджеров хватает, не хватает ассенизаторов и дворников. Это не оскорбление, это простая констатация факта. Я говорю откровенно, я и сам только наемный работник. Земле выделена определенная квота. В эти дни такие же комиссии работают по всему обитаемому миру. Можете гордиться - это показатель уровня развития вашей планеты - еще 100 лет назад человечество было слишком неподготовленным, а через 100-200 лет оно, вполне возможно, перейдет уже в разряд работодателей. Но мы живем здесь и сейчас. Хочу подчеркнуть - в любой момент вы сможете вернуться на Землю, но и к исходному физическому состоянию. Я верю, что вы будете лояльными сотрудниками. Сейчас вам выдадут бланки с договором. Ознакомьтесь с ним внимательно. Вам будут предоставлены отпуска, но ближайший не ранее, чем через год. Желающие вернуться домой - обратитесь к кураторам, остальных прошу в аудитории, вам сейчас покажут, где проходят занятия. Это все, благодарю за внимание.
*****
Молча, искоса поглядывая друг на друга, бредем плотной толпой за своим куратором. Молча устраиваемся за столами. Куратор раздает графики учебы: математика, языки, электроника, устройство и обслуживание САНСИ, служебный этикет, физкультура. Предметы разбиты на пары, ежедневная учебная нагрузка около 8 часов, все почти, как в обычном институте. Но предусмотрены медпроцедуры и подробно расписан график завтрака, обеда, ужина, сна, время на подготовку домашних работ.
- Сегодня у нас день знакомства, - начинает куратор. - Сейчас каждый, по алфавитному списку, будет вставать и рассказывать товарищам о себе. Рассказывайте только основное - возраст, образование, увлечения, опыт работы. Каждому выделяю по пять минут. Приготовились? Начинаю - Антонов Александр ...
Слушаю, наскоро записывая основные данные. Мы все разные, очень разные. Отнюдь не просто мальчики-девочки. Разные по возрасту, образованию, жизненному опыту, темпераменту ... Хотя в характерах много общего - терпение, например. Нам от 18 до 50 лет. Старше и моложе нет, но в основном от 20 до 30. Я, получается, почти в группе "стариков". В нашей комнате старше только один человек - ему уже стукнуло 36. Сергею 25, остальные еще моложе. Мне предположительно с учебой будет легче - высшее образование "меха". У большинства только среднее или даже незаконченное среднее. Когда стали спрашивать про образование и профессию, был повод позадирать нос, но быстро сдулся. Таких оказалось не так и мало. У Лены тоже оказалось высшее, как ни странно, - педагогическое. Но особо она об этом рассказывать не захотела. А у двоих оказалось высшее военное. Их назначили старшими групп. Нам достался приятный парень, мой ровесник, заработавший группу в автокатастрофе. Слегка смущаясь в первый день, он быстро припомнил старые навыки и уже следующим утром бодро носился между нашими койками, тормоша и поторапливая с подъемом и зарядкой.
Каждый вечер торопился заснуть, чтобы быстрее дождаться наступления утра. Каждое утро просыпался с мыслью - изменилось ли что-то за ночь? Открывал глаза и лежал несколько минут неподвижно, потом начинал потихоньку поворачивать голову из стороны в сторону, потом - самое важное , медленно-медленно подносил кисти рук к глазам , наблюдая за дрожью пальцев. Несколько дней ничего как будто не менялось, хотя ходить вроде стало чуть легче. В столовой и классах стоял непрерывный, слабый скрип и шорох - то один, то другой вдруг начинал исподтишка потягиваться, шевелить пальцами, ощупывать ноги. Слепые почти непрерывно вертели головами, то снимая, то снова надевая свои жутковатые черные очки.
Утром в среду проснулся, как стало уже привычным, от ярких лучиков солнца, бивших в лицо и также привычно потянул руки к глазам. Обычный жест, который сегодня остался незаконченным. Он оборвался посередине резкой судорогой, которая пробежала по всему телу, а в следующий миг почувствовал, что ничего не могу, ничего не чувствую абсолютно - ни рук, ни ног, и даже свет солнца как будто мгновенно посерел. Мгновенно нахлынул ужас, а все тело покрылось липким потом, - долечили, ударила в голову жуткая мысль. С соседней койки донесся какой-то нечленораздельный стон или мычание. Струйка пота потекла за уши, противно пачкая подушку. А затем - резкий удар двери и какой-то непривычно бьющий в уши и голову голос куратора: "всем на выход!" И вой - чудовищный вой сирен. Слышали его когда-нибудь? Пару раз довелось, во время учений гражданской обороны, еще в старое время. Противный сверлящий звук, от которого начинали, казалось, шататься пломбы и хотелось куда-то бежать. С грохотом вывалился из кровати, рядом с соседних прыгали, падали и гремели однокурсники, противно скрипели пружины. Стульев и тумбочек стало вдруг необыкновенно много и все лезут, лезут под ноги. Вываливаемся, сшибаясь в дверь и несемся в толпе, мгновенно забившей коридор. И только уже подбегая к аудитории доходит - мы бежим. Бежим все, кто во что горазд, вихляя и приволакивая ноги, отталкиваясь от стен, бегут даже те, кто еще вчера с трудом приподнимался из коляски, кому все эти дни помогали перебираться с кровати в кресло и обратно. Ищу глазами Лену - вот она, недалеко, уже перешла на шаг и поводит головой из стороны в сторону и вдруг поворачивается ко мне всем корпусом, и глаза - в глаза. С огромными зрачками, но абсолютно живые, смотрят на меня, видят меня. И тут же ударила тишина, а через несколько мгновений, голос старшего куратора, спокойный, без малейших следов, секунды назад, гремевшей тревоги:
- Поздравляю, вы перешли на второй уровень.
*****
Наш первый месяц помнится сплошной пестротой. Ко всему хорошему привыкают быстро. Но это не наш случай. Мы бережемся, ходим не спеша, все время потягиваясь, время от времени срываясь на коротенький бег. По лестнице даже самые миниатюрные девушки шагают через две ступеньки, стараясь максимально растягивать мышцы, чувствовать их вдруг ожившую упругость. Для постороннего взгляда мы выглядим, наверное, странноватой компанией, но для нас все это кажется совершенно естественным. Тысячу раз проклятые в мыслях костыли и коляски, валяются на неведомом складе, и мы всеми силами стараемся забыть о них. У всех в характерах появилась детскость. Мы дурачимся, как первоклашки и так же естественно для нас впадать в отчаяние от малейшего синяка или потертости. Заработав эту отметину, парни ходят, мужественно выпятив челюсть, стараясь как можно заметнее показать окружающим, что они в высшей степени терпеливо переносят отчаянные страдания. Девчонки держатся откровеннее - забившись в уголок, они льют слезы, окруженные плотным кольцом утешителей. Все бывшие обладатели черных очков вдруг обзавелись "хамелеонами" в немыслимых, кричащих оправах. И все мы, без исключения, пристрастились к ярким акцентам в одежде. Откуда-то взялись пестренькие носовые платочки, торчащие наполовину из нагрудных карманов форменных тужурок. Какой-то чудак притащил с собой дюжину пар красных, как зоб индюка, носков. Как ржали мы над ним в первые дни пребывания здесь, а теперь это самая дорогая валюта. На них играют в карты и шахматы, обменивают и комбинируют. Мне повезло - удалось достать пару белых. Это не так престижно, как красные, зато кричащий попугайный платок, свисающий на 10 почти сантиметров из кармана вне конкуренции. На него и дюжину запасных пошла подкладка плаща, в котором приехал сюда. Плащик сдержанно бежевый, зато подкладочка у него - лимонно желтого цвета. Была когда-то. Остатки плаща засунуты на склад. Когда-то, по идиотски, стеснялся его слегка, но не нашел ничего другого, подходящего по размеру. А теперь получилось, что та давняя покупка обернулась удачей. Кураторы пока не препятствуют, и даже слегка поощряют это увлечение, лишь следят, чтобы не было никаких эксцессов. Мы счастливы.
*****
- Доброе утро!
Альпинист влетает в аудиторию стремительно. Еще висит в воздухе грохот стульев, когда мы вскакиваем, приветствуя преподавателя, а он уже несется вдоль рядов, на ходу метнув папку с бумагами точнехонько на середину своего стола. Дойдя до конца аудитории он быстро разворачивается и объявляет:
- Сегодня, коллеги, мы обсудим - почему должны любить свою профессию. Ваши предложения? Он на секунду, не больше, замер и не дождавшись ответа, стремительно пошел по рядам повторяя:
- Быстро, быстро - жду! Да вы тут все тугодумы? Хорошо - кидаю подсказку:
- Кто не спит на корабле, когда все в анабиозе?
- Капитан, - крикнул кто-то
- Еще, еще ... каждому выдвинуть хотя бы одно предложение, без этого не видать вам зачета, как своих ушей. Смелее!
Нам вдруг стало весело, напряжение первой лекции куда-то ушло, а вместо него повис в воздухе тихий звон чистого летнего утра. Вначале неуверенно, потом все быстрее полились серьезные и дурашливые предложения. Конечно, предположения эти были чистым порождением мягких обложек с аляповатым оформлением. Зашагали тут шеренгой и всевозможные замы капитана, и штурман, и боевая команда и операторы ядерного вооружения. Я поднапрягся и родил начальника медслужбы, за что удостоился похлопывания по плечу. Когда очередь дошла до Лены, неожиданно прозвучало :
- Один из нас, точно.
Все дружно захихикали, а куратор никак не реагируя, что-то пометил в блокноте и пошел дальше под выкрики "комендор, коммандер, кэп ..." - это последние ряды, истощив воображение, перешли к киношно-забугорным клонам привычных званий.
- Ну что ж. Для начала неплохо, имеются даже слабые проблески гениальности. Уважаемая Елена, прошу.
- Простите?
- Обоснуйте свою точку зрения, а всем молчать и думать.
- Ну, это так в голову пришло. Кто в школе или на фирме последним уходит с работы? Директор и уборщица. Мне показалось, что и на корабле работает сходный принцип.
- Неплохо, хотя и неполно. Но это от недостатка знаний. Всем открыть тетради и записывать. И учтите - это будет в экзаменационных вопросах. Итак - единственный человек, который не спит на корабле - работник вашего профиля. Он поддерживает порядок и ведет наблюдение за спящими. По-простому говоря - следит за своевременным удалением, отходов жизнедеятельности. А они имеются. В очень небольшом количестве, естественно, но вполне достаточном, чтобы через пару месяцев - полгода полета проснуться по горло в пахучем гумусе. Попрошу курсантов не ржать! Когда-то этой работой занимались медики. Но практика показала, что все осложнения со здоровьем начинаются с момента пробуждения. В период сна медик бесполезен и только напрасно расходует нервные клеточки, а они ему могут пригодиться впоследствии. Да, врачей будят первыми, но это и все. Имеется также еще один щекотливый фактор - на медика могут повлиять некие конкурирующие силы.
- Значит, и у вас там существуют интриги? А я думал ...
- Что у нас построен дивный, новый мир? Об этом попозже. Сейчас вам важно знать - медики всегда относятся к коренному населению. В случае каких-то конфликтов, они максимум рискуют увольнением со службы. К сожалению - это печальная реальность. Сколько-нибудь серьезные наказания для граждан давно исключены из текста законов. Между тем - измена чревата полным провалом любой миссии. Не потребуется даже идти на серьезное нарушение - достаточно разбудить экипаж на сутки позже, указанного времени.
- А измена капитана?
- Невнимательно слушали? После занятий пройти проверку у ЛОРа. Капитан спит, как и вся команда. Для особо любознательных и, чтобы исключить непонимание - капитан всегда прав. Его имена долгу не предусмотрена инструкцией. За тысячелетнюю историю сообщества такие случаи можно пересчитать по пальцам одной руки гуманоида.. Ну что ж, уважаемая Елена, у Вас насколько помню - гуманитарное образование. Это чувствуется, не хватает логических аргументов. Если бы не это - назначил бы Вас старшей группы. А пока - старшей, но только на одну неделю. Он поднимает вверх указательный палец и демонстрирует всем, чтобы подчеркнуть сказанное. Ближайшие соседки бросаются к Лене, чтобы устроить лесбийские игры, по выражению одного моего знакомого. И весьма кстати звенит звонок.
*****
Наконец кончился проклятый сухой песок и, одновременно наплыла тень соснового бора. Под ногами легла плотная земля лесной дороги. Кто по ней ездит непонятно - за все время моих пробежек ни разу не встретил на пути ни одного человека. Но не все ли равно, - главное есть возможность увернуться от жаркого солнечного диска и спокойно бежать свою норму. Бегу не спеша, в своем среднем индивидуальном темпе, мысли скачут в такт шагам, помогая поддерживать дыхание и ритм движений. Уже почти три месяца мы тут. Жизнь вошла в устоявшуюся колею, из которой нет желания выбраться.
Утром вскакиваем с первыми звуками побудки, вылетающими из-за решетки древнего, непонятно как дожившего до наших времен, круглого потертого динамика. Наскоро прибираемся и бежим в большой спортзал, где в течении часа нас гоняют, прорабатывая мускулы через череду самых разнообразных упражнений. В первое же занятие накачанный бычок-тренер, постукивая квадратной ладошкой по брусу турника и покрикивая, выстроил нас по росту и затем, прохаживаясь вдоль шеренги, объявил:
- Ну задохлики и говнодавы - дрожите. Мне поручено превратить вас за эти месяцы из разваренных овощей в хрустящие огурчики. Кто не захрустит - пеняйте на себя. Кто-то из-за спины протянул заунывным голосом :
- Дрожите шкелеты, вы еще не так задрожите, когда узнаете, куда вас поведут.
Бычок замер, наклонившись и выставив вперед низкий лоб с залысинами. Поводя головой и шевеля ноздрями, он разглядывал нас несколько минут, прежде чем разразился очередной порцией угроз, и совершенно уж став похожим на бычка из детских мультфильмов. С тех пор это прозвище пристало к нему и порой казалось, что он знает о нем - так часто он копировал эту свою стойку. "Пеняйте" оказалось его любимой присказкой.
- Ну, пеняете? - спрашивал он по утрам, встречая нас в зале.
- Пеняйте! - бросал, распуская после занятий.
И мы пеняем, стараемся, тянемся, таскаем набитые песком мячи, качаем, как проклятые пресс и втихомолку щупаем каждые полчаса - час предплечья - не выросли ли уже жесткие шары мускулов, как у кумира мальчишеских грез - лошадинозубого Шварца. Но главным оказался бег. Бег - король физподготовки - вдалбливает ежеминутно бычок.
- Куда плетешся? Бегом !
И мы бежим. Бежим на завтрак, бежим на обед, бежим на ужин, бежим на занятие. Бег - наше счастье и наш кошмар. Несмотря на ежедневный душ и проветривания, в комнатах вскоре появляется и потом держится уже постоянно неистребимый запах пота, смешиваясь с запахом мастики, которой мы еженедельно натираем паркеты в актовом зале и учебных комнатах. Начиналось все с маленьких дистанций - целых две недели мы пробегали по утрам ровно пол километра. Потом нагрузки стали неумолимо возрастать - километр, два, три километра ... Особенно тяжел был второй месяц - организм никак не желал перестраиваться и хотя нагрузки еще были сравнительно невелики, но почти каждую ночь визг кроватных пружин в комнате будил остальных, - это очередной бедняга раскачивался из стороны в сторону , изо всех сил растирая скрученные спазмом мускулы в икрах ног. Потом мы почувствовали, что что-то стало меняться. Ноги обрели прыгучесть, теперь уже почти всю дистанцию получалось пробежать легким махом. Мало, что может сравниться с бегом в хорошую погоду по лесным тропам. Бежишь и бежишь, тело легкое и безукоризненно слушается, легкие распахнуты и кажется, что можно так гнать бесконечно. Но постепенно ноги тяжелеют, и темп начинает падать, пот заливает глаза и противно щиплет, мягкая тончайшая ткань майки кажется наждачкой, когда в очередной раз, не останавливаясь, вытираешь залитые потом, покрасневшие глаза. Но ничто уже не может удержать нас от последнего финишного рывка, мы задерживаем дыхание и несемся сумасшедшим скоком к воротам лагеря, где с довольной ухмылкой нас поджидает Бычок.
И вот, спустя три месяца, мы бежим свою, привычную уже, дистанцию - десяточку. Я бегу в одиночку - так легче. Пробеги гурьбой давно отошли в прошлое. Вначале они поддерживали нас, потом стали мешать. Кто-то быстрее вошел в форму и взвинчивает темп, другой - тугодум и бежит не спеша при любом настроении. Группа распалось, все бегут кому, как удобнее Я вижу две спины впереди , а если оглянусь, то увижу еще двоих-троих. Остальные растянулись почти на два километра. Девушки остались позади, они еще в предыдущей рощице свернули на боковую тропку и подбегают сейчас к лагерю - для них дистанция немного покороче. Без них все поуспокоились, нет смысла тянуться и выпрямлять спину, можно бежать, как бежится. Конечно, если не сгораешь от самолюбия, вроде Стаса, который несется где-то, далеко уже, впереди. Но меня вполне устраивает место в первой десятке, даже, если и ближе к ее хвосту. Прежняя жизнь приучила к чему-то вроде смирения и трех месяцев явно маловато, чтобы серьезно все изменить. Впереди начинаются невысокие холмы, а это значит, что три четверти дистанции уже позади и можно позволить себе небольшую передышку. Слегка наращиваю темп и не снижая его прохожу холмы, а затем перехожу на шаг. Сзади слышится тяжелое дыхание - кто-то нагоняет. Оборачиваюсь и вижу Валдиса. Он весь мокрый, а лицо, несмотря на красноту, бледноватое, похоже его слегка мутит. Он догоняет меня и с облегчением тормозит. Пару минут мы идем молча, успокаивая дыхание, потом он искоса смотрит на меня и спрашивает:
- Тебе ничего не кажется странным в этих занятиях?
Старый вопрос, который периодически вспыхивает и затухает в нашем маленьком сообществе. Спорить неохота. Валдис из свежачков, только с полгода, как покатался в коляске. Этого времени явно не хватило, чтобы отбить у него склонность к риску, а меня вполне устраивает сложившееся положение. Отвечаю дипломатически:
- Да нет, занятия, как занятия
- А вот Миша уверяет, что это практически подготовка десантника.
- Преувеличивает.
- Он говорит, что мы должны откровенно поговорить с Бычком.
- Насчет чего?
- Пора начинать осваивать основы боевой подготовки. Не знаю, как ты, а я не верю, что нас готовят в космические ассенизаторы. Для чего тогда все это?
- Для общефизического развития, - хмыкаю.
- Куратор тебе и не то еще скажет, но факты говорят о другом. Зачем эти идиотские пробеги?
- Вижу, бег не твоя стихия
- Да нет, я не против, но только, если есть какая-то серьезная цель. Для разминки вполне хватило бы и десятиминутной зарядки, а нас гоняют будь здоров.
- Мне пока все равно, я вполне доволен настоящим.
- Почему бы тебе не поставить этот вопрос перед Бычком? Трусишь? Ведь никаких правил это не нарушит.
- Трушу, скажешь тоже, - бормочу я. Потом, как будто только сейчас, нахожу нужный аргумент и небрежно добавляю, - только с какой стати я должен начинать этот разговор? Меня-то все пока устраивает, пусть суетятся те, кому нужно.
- Ты командир отделения, а у нас военная структура, - это видно любому лоху.
- Пускай тогда спрашивает Вовка, он комвзвода, к тому же настоящий военный.
- Вот именно. Только и умеет: "лечь, встать, приказы не обсуждаются". Он после своего училища совсем разучился шевелить мозгами, а ты вроде парень умный и сообразительный. Это уже откровенный подхалимаж, но он не останавливается, а, чтобы усилить нажим, добавляет небрежно:
- Ленка-то, видал, на Димку стала поглядывать, надо принимать меры. Он многозначительно надувает и без того полные губы и приподнимает бровь.
- Ну и пусть поглядывает, а я тут при чем? У нас свобода отношений. - стараюсь говорить спокойно, а в голове начинает стучать и плечи успевшие поостыть от прохладного ветерка, снова начинают гореть. Лицо вероятно тоже, но я успокаиваю себя, что оно и так должно быть красным от бега. И конечно, мокрая майка оказывается, как нельзя кстати, чтобы в очередной раз промокнуть лицо.
- Ну да, ну да. Слышали "Павлик, принеси, пожалуйста, еще порцию сока". Кто бежал? А вчера - кого она попросила помочь передвинуть стол в комнате? Он демонстративно тоненько свистит и насмешливо косит глазом.
Несколько шагов прохожу молча. Все эти игры шиты белыми нитками, я вижу его насквозь, хочется развернуться и двинуть его по красной, потной шее. Торопливо увожу глаза в сторону, чтобы не видеть его рожу и не поддаться искушению. Но все тело кричит, требуя какого-то поступка, только вот, какое действие здесь возможно? И я срываюсь с места, чтобы выплеснуть напряжение в единственном, что реально - беге, бросая ему на ходу:
- Ладно, подумаю.
Когда бежишь, не получается долго злиться. Быть может - на стометровке, километровке злости и хватает, а может это просто склад характера, не знаю. Валдис давно остался позади, и ритм движений постепенно вытесняет его из памяти. Бежать осталось недалеко, но тело уже устало, оно начинает сопротивляться, и чем больше злишься, тем тяжелее становятся ноги. Пытаюсь поймать, утраченный во время спора ритм. Не знаю, как кто, а мне в таких случаях помогают песенки. Нет, не зря в старой армии существовали специальные запевалы и оркестры. Сейчас они выродились в деталь украшения на парадах. А раньше - наверняка их использовали по прямому назначению, чтобы солдат сам бежал вперед. Но оркестра рядом нет, остается заменить его собой. Это совсем не сложно - любой может мысленно напевать мелодию, главное выбрать ее удачно, чтобы она не выматывала, а только прибавляла сил. Перебираю в голове свои записи, ставлю их одну за другой. Выбор не очень велик - тело уже привыкло к определенному набору. Наконец удача - что-то бравурное врывается в дыхание и несется вперед, подтягивая за собою. Вероятно для знатока это ужасный винегрет из вальсов и полек, но это именно то, что необходимо сейчас. Ноги ловят ритм и сами несут вперед и вовремя - уже виден вдалеке Бычок, неподвижно замерший у ворот спортплощадки. Добавляю и последние метров 300 бегу в спринтерском темпе. Он щелкает древним секундомером и делает отметку у себя в тетради. Теперь немного отдышаться и можно подойти посмотреть результат. Бычок доволен, он сам подсовывает свой журнал и указывает на цифру. Получилось неплохо, правда у Сергея все еще на пару минут лучше. Однако в норматив я укладываюсь с запасом. И все же - неужели Валдис прав? Конечно, он и его единомышленники хотели бы получить ответ немедленно. Ничего - подождут. Мы все тут слишком хорошо помним наши уроки. А если хочет - пусть рискует сам. Бычок, конечно, мужик соображающий и вряд ли его мои расспросы удивят. Небось, уже слышал их по много раз.
Немного отдышавшись, отправляюсь в раздевалку, быстренько под душем смываю пот и переодеваюсь в сухое. До занятий полтора часа. Обычно мы проводим их все вместе, болтая о всяких пустяках и потихоньку расслабляясь. Но сегодня не хочется задерживаться. Валдис почти наверняка затянет свое любимое и, конечно, приплетет наш разговор. Причем - готов поставить месячную порцию мороженного - подаст мои слова, как твердое обещание. "Слишком уж я мягок, потверже надо быть с такими типчиками, а то всякие любители с большим удовольствием вмиг усядутся на шею" - рассуждая мысленно об этом, шагаю к нашему корпусу. Как всегда, когда мысли со вкусом лимона, настроение начинает отдавать кислинкой. И даже чудесная погода тут не помогает. Есть и более серьезные причины, а Валдис, со свойственной таким типам нахальством, сумел ловко ковырнуть по ним и даже запустить свой грязный , с вечно обкусанным ногтем, палец в открывшуюся ранку. Вечера - тяжелый момент. А может - наоборот легкий. Что-то все у меня в голове плывет в последнее время. Потому что, каждый почти вечер - танцы. Чередой бегут друг за другом, льются волнами и вальс и танго и сальса и просто немудрящий "прыг-скок". Но большинство вначале только это и могли - прыг-скок. Пару вечеров просидел куратор, наблюдая за нами, вначале улыбаясь, потом - морщась. На третий прервал музыку в самом начале и вышел в центр зала вместе с неизменной своей секретаршей. Впервые увидел я такое, не на экране телека, а рядом - порой на расстоянии вытянутой руки. О как пошли, заскользили, они в безумно откровенном и отстраненном танце. Заложило уши и мурашки побежали по всему телу, задрожали руки от чего-то нового для них, непроизвольно стиснул и переплел пальцы и только одно удерживает от попытки быстрее почувствовать руку соседки - какой-то новый страх, боязнь оскорбить и обидеть. Что-то происходит с ушами, потихоньку смотрю по сторонам и вижу багровые уши соседей, а у девушек и не только ушки и ясно, что и сам выгляжу не лучше, но невозможно оторваться от зрелища - пары, которая оказалось там, в центре зала, вдруг созданной друг для друга. Потом стихло все и поплыло в сторону краткое наваждение. Но Куратор уже идет к нам, сбившимся в испуганную кучку в предчувствии чего-то нового.
- Мальчики - направо, девочки - налево! - уже не в первый раз звучащая тут команда.
- Сомкнуться. Да, да, встаньте рядом друг с другом. Платон, вы куда? Живо , назад в строй. Ну-ка, ну-ка , парами, парами, и - вперед!
И пошли наши пары потихоньку вперед, повторяя за ними "и раз, и два..."
Вначале - простейшие па, под элементарную мелодию, не мелодию даже, а так - намек на нее, ритмический пунктир. Потом все сложнее, сложнее. Пары сходились и расходились, менялись партнерами, переглядывались через весь зал. Месяц мелькнуть не успел и уже ясно видно - эти уже втюрились по уши, а те - так, но все хорошо спелись. Отличное дело, оказывается, танец. И уже не трясет нас от волнения, а с удовольствием становимся в классическую позицию, приветствуя партнеров: ребята - коротким двойным поклоном, девушки - книксеном. А я иду в паре с Леной, и в танце вначале заливает не волной даже, какая там волна, а морем. Вначале случалось, что не мог долго даже просто стоять рядом - начинало трясти. Не той проклятой старой дрожью, а той, от которой хотелось обнять, приникнуть всем телом и только чувствовать легкие толчки справа в грудь, только стоять, покачиваясь, лишь слегка обозначая мелодию. И сидим мы в столовой за одним столиком, и чувствую, что она все время посматривает на меня искоса, а я, как дурачок какой-то посматриваю искоса на нее. И хочется ее все время обнять, но получается только в танце. И ведь уже не молоденькие - мне через месяц тридцатник, а она всего на пару-тройку лет моложе. Может, есть среди наших и посимпатичнее и помоложе, и легкий флирт порой скользнет. Но все равно - каждое утро в столовой первым делом смотрю - пришла ли уже, высматриваю во все глаза. Маскируюсь, конечно, только удачно ли? И если Танька, ее соседка по комнате, первой придет, то первое же ее движение - своего ненаглядного Сереженьку под локоток ухватить и пальцами с ним переплестись, а второе - сказать этак в пространство небрежно, скосив на меня хитрющий глаз: "а Ленок через пару минут бу ...".
У них с Серегой все уже абсолютно ясно - признанные жених и невеста, тили-тили тесто. Что значит - пять лет разницы, новое поколение. А может и не в этом все дело. Всегда как-то завидовал такой легкости - сегодня познакомились, через час уже в обнимку ходят, через два - уже и целуются в уголке. И не из-за какой-то там особой распущенности. Если бы так, то и завидовать нечему. А вот видно , что, ну дело не в этом совсем, а в чем? Только знаю, что не всякому это доступно, мне вот точно нет. Может и страх , опасения играли какую-то роль - а, если разведут? Кто их знает этих галактосов ...
Легче всего пришлось свежачкам - это те, кто недавно свою проблему заработал. Ну и еще - самым молоденьким и самым старшим. Первые об этом, скорее всего и не думали, ну а вторые - плевали на все с вершины водокачки. Они, эти старички, похоже, уже научились ценить миг счастья по максимуму и в потерях уже имели большой опыт. Ну, а мы, мое поколение, угодили в дыру между ними. И знаешь мозгом, что надо, только, как до дела дойдет - даешь слабину. Так и у меня получилось. Смотрела Лена на меня, смотрела, ждала чего-то. Да, что придуриваться, - ясно чего ждала - ясности в отношениях. Только чего ждать от пятнадцатилетнего пацана - а такие, как я, были в этом отношении, как раз на таком уровне. И стала потихоньку отодвигаться. И Таня уже посматривает на меня укоризненно, когда она, дернув плечом, отходит к соседней группке, и Сергей, соболезнующе похлопывает по плечу. И вишу я между небом и землей - головой все отлично понимаю, в голове этой проклятущей все тысячу раз прокручиваю, а вот ... Приехали.
*****
Хлопает дверь соседская спальной. Оттуда вываливается Голован, мутно смотрит на меня, пытаясь сфокусировать взгляд, но глазоньки его залитые, никак не хотят фокусироваться и разит от него, ну не за версту, но отчетливо так тянет, известно чем. Комната у них боевая - четверка шпаны. Все, как на подбор - здоровые бычины и все, по их словам, прошли чуть не всю Восточную Европу, а так же и Юг. Голован у них за старшего. Голован - не потому, что самый умный, а потому что кирпичи лбом прошибает - есть у него такая фишечка. Особенно вначале он этим увлекался - соберет в кружек тех, кто помоложе и, чтобы девочки были невдалеке и начинает. С подходцем начинает - вначале досочки там всякие порубит для разминки с молодецким посвистом, потом к своему коронному номеру переходит. Перекрестится, на все стороны поклонится, кирпич приподнимет и - раз. Вдребезги. Не голова заметьте - кирпич. Вначале и самому интересно было, но потом, как начал он руки распускать, стало не до смеха. Девушки от него стали разбегаться, хотя вначале он многим даже и нравился какой-то шальной наглостью. Будь он поотесаннее, может и обошлось бы. Но слушать его бесконечный мат становилось уже невмоготу. Связываться с такой гориллой - себе дороже, но выходило, что придется. Меня уже начинало трясти, как только его видел , а его наглые глаза тоже стали частенько останавливаться на мне. Не знаю уж почему, но чем-то я его явно раздражал. Попытками держаться независимо? Хотя какие там были попытки, так, жалкие потуги. Предел наступил, когда он пытался заставить Глеба, моего соседа по комнате, стирать за ним носки и тот отказался. Мы застали его в душевой, размазывающим слезы и кровь по раздутым губам. Может - если бы кого другого, то все и сошло бы с рук и на этот раз. Но Глебок был из нашей компании самый слабый. Не знаю уж в чем там дело было, но он долго еще ходил как-то неуверенно, в раскачку и это - когда все наши уже носились , как заведенные. Но жалости он не вызывал, нет - что недодала ему физика, додала голова. Тощенький, с болтающимся во всех мыслимых местах, камуфляжем, с тоненькими пальчиками и умным тихим лицом, он частенько заставлял прищелкивать языком нашего Архимеда - препода точных наук.
И вот такого птенца ... Мы ввалились с Сергеем в их комнату, ничего не соображая, и получили по ушам. Вначале казалось, что все удастся свести к жесткому предупреждению, но когда я, как последний идиот, стоял перед ним и его компанией и распинался, он, послушав с полминуты, вдруг без всякого предупреждения дал мне под дых и то же самое мгновенно повторил над Сергеем один из его команды. Секунду спустя мы очутились в коридоре, сидя на корточках и не в силах произнести ни слова. Потом перед глазами очутились чьи-то ноги и скрипучий голос Бычка произнес: "разминаетесь огурцы? ну - ну...". Больше он ничего не добавил, удалившись по коридору. Но на послеобеденной тренировке он вызвал Голована из строя.
- Слышал, на конфликтики нарываетесь, Голован?
- Ну, какие там конфликты, господин куратор, мелкие несовпадения характеров.
- Говорят по горам бегать пришлось?
- Было такое дело, а вы господин куратор, что тоже опыт имеете?
- А это не важно. Зато у тебя, похоже, нагрузка маловата, много лишней энергии остается. Будем с тобой заниматься по индивидуальному графику. Иди-ка ты, Голован к пирамиде и принеси мне сюда парочку дисков от штанги, килограммов, скажем по 5.
Голован, рисуясь, небрежной мягкой трусцой отправился за дисками и вернулся обратно. Бычок взял один из дисков, покрутил его в пальцах, потом ухватил его за противоположные края и напрягся. Рожа его побурела. Несколько секунд мы не понимали, что он хочет сделать, потом диск в его руках вдруг плавно прогнулся и наконец сложился пополам. Потом то же самое он проделал со вторым диском. Постоял задумчиво, не обращая на нас внимания и любуясь плодами своего труда и, наконец, вручил их Головану.
- Вот, держи. Так тебе будет удобнее. С этого дня на разминках будешь бегать, привязав эти утяжелители к щиколоткам. Вечером сходи на склад, получишь там гимнастический бинт, я распоряжусь, чтобы выдали, и будешь его наматывать под грузила, чтобы кожу не сорвало. Начнешь сачковать - пеняй. Услышу еще раз про конфликт с твоим участием - пеняй! В строй! Бегом!
С тех пор он, вроде, притих. На обитателей нашей комнаты подчеркнуто не обращал внимания, к девушкам больше так нахально не лез, Только речь его не улучшилась ни на грамм, все также лилась из него пахучими потоками.
По правилам надо бы было сообщить куратору, что он опять окосел, но было в этом что-то ... - нести донос на своего брата-землянина, пусть и последнюю вонючку, какому-то галактосу. Хотя, кто его знает - кто наши кураторы. О себе они ничего не рассказывали, а на прямые вопросы не отвечали совершенно. То есть вообще не реагировали, как будто, на мгновение, теряя слух. Порой так и казалось и Сергей даже выдвинул как-то версию об особом, избирательном гипнозомбировании. Только вот, когда им надо было - слышали они все прекрасно, даже слишком.
Сегодня он выглядел особо окосевшим и поэтому склонным к общению. Когда я попытался независимо проскользнуть мимо в направлении своей комнаты, он вдруг быстро качнулся и ухватил меня за рукав. Потом прислонил к стене и уперся в нее руками, так что я оказался в кольце его рук и туловища. Рожа его при этом оказалась в каких-то десяти сантиметрах от моего лица, а волна сивухи ударил в нос, как из огнетушителя. Сверля меня покрасневшими глазами, он открыл рот, а я задержал дыхание, но не смог заткнут уши от обычного для него ливня, который он считал человеческой речью.
- Что, козлик, все бегаешь, веришь этим сказочкам? Что рожу воротишь, слушай лучше умных людей, - ничего нам не светит, кроме роли пушечного мяса. Когда поволокут на мясокомбинат - поумнеешь, да поздно будет. Давай лучше - делись своими девками, чистюля, добром прошу - и он хрипло загыгыкал, подмигивая опухшим глазом. В голову стукнуло порцией крови, на секунду все вокруг перестало быть видно, кроме этой пакостной рожи. Но в это мгновение чья-то рука ударила его в плечо, оттолкнув от меня. Голован шатнулся, но мгновенно выправился, слегка развернулся, поднял кулаки и замер. Напротив стоял куратор первой группы с двумя курсантами. В обычное время этого бы хватило. Но видно сегодня он выпил уж очень много и весь мусор, который он старательно собирал в душе все эти дни полез наружу. Шагнув вперед и ухватив куратора за плечо, он принялся выкрикивать оскорбления. Там смешалось все - и обещания отомстить по страшному, и упоминания какого-то Васька и обвинения в отправке нас на убой за иудины серебряники. Рот он при этом, однако, слегка отворачивал в сторону в попытке скрыть аромат. Куратор слушал молча, только сильно покраснел. Когда Голован сделал небольшой перерыв, чтобы набрать в рот очередную порцию воздуха, он резко рванувшись, освободил свое плечо из захвата и раздельно, сильно артикулируя губами, сказал:
- Тебя уже неоднократно предупреждали. Все, сегодня на вечернем построении разбор полетов. Рекомендую подготовиться и привести себя в порядок, это твой последний шанс. Затем развернулся и зашагал по коридору, курсанты молча потащились за ним.
Несколько секунд Голован стоял покачиваясь. На лице его на несколько секунд белыми пятнами проступил страх, но потом алкоголь и наглость пересилили.
Врешь козлина, - проворчал он. - Сколько денег в нас уже вбухали, да и черта ему лысого мое поведение, если все равно на убой пошлют. Поведя на меня налитым глазом, он не стал однако снова цепляться, а пошагал к своей комнате, в дверях которой уже топталась вся его компания.
*****
Мы стояли шеренгами. В последний месяц это построение стало обычным - нас явственно организовывали приемами армейской службы. Это не только Голована наводило на мрачные мысли о нашем будущем. Я предпочитал думать об этом спокойно, по принципу - все пригодится и знание основ субординации, тем более в общении с Представителями, никогда не помешает. Ровно в 19.00 дальние двери зала распахнулись, и появилась плотная группа. Давно мы не видели наше руководство в полном составе. Обычно с нами постоянно были только дежурные кураторы, да порой забегал Бычок, чтобы постукать с другими энтузиастами баскетбола на спортивной площадке. Не то, чтобы они все нас избегали. По утрам и днем мы постоянно натыкались на них, но к вечеру они куда-то пропадали. Где они живут и чем живут - никому не было известно. Никакого транспорта, кроме машины хозобслуги мы никогда не видели, так что было даже не понятно, как они уезжают и приезжают. И вот - сейчас они шагали в полном составе - от самой мелкой кнопки - преподавателя соцнаук (он казался всем нам совершенно бесполезным предметом в этом месте), до Старшего. Молча расселись они на небольшой сцене, и только Бычок остался стоять, настороженно поводя головой. Шум стульев стих , он на мгновение обернулся и поймав кивок Старшего, гулко сказал:
- Авдиевский, Полторак, Цауне, Отто - в центр !
Четверка выдвинулась в центр зала. Они казались слегка пришибленными, но еще хорохорились. Секретарша встала и подошла к Бычку. В руках у нее была небольшая папочка. Вытянув из нее какой-то листок, она протянула его Бычку, и тот стал гулко выкрикивать в зал:
- Авдиевский - пять замечаний, четыре предупреждения, прошел курс соцподдержки. Результат - плохо.
- Полторак - три замечания, два предупреждения, прошел курс соцподдержки. Результат - почти плохо.
- Цауне - три замечания, два предупреждения, прошел курс соцподдержки. Результат - почти плохо.
- Отто - три замечания, два предупреждения, прошел курс соцподдержки. Результат - почти плохо.
- Заключение - Авдиевсий - списать.
- Полторак - перевод в первую группу, две недели профилактики, при рецидиве списать.
- Цауне - перевод во вторую группу, две недели профилактики, при рецидиве списать.
- Отто - перевод в третью группу, две недели профилактики, при рецидиве списать.
Утверждено решением общего собрания руководства ЛПОС"
Он отдал листок секретарше, она повернулась и прошагала обратно на свое место.
Бычок принял свою коронную позу и глядя в пространство размеренно произнес :
- Курсанты Д. и К. - проводить Авдиевского до машины. Она ждет у дверей. Вещи уже уложены.
- Курсантам В. и П. - проводить Полторака в комнату номер 1.
- Курсантам Б. и О. - проводить Цауне в комнату номер 2
- Курсантам А. и Н. - проводить Отто в комнату номер 3
Он замолчал и замер нахохлившись.
Кто-то несильно хлопнул сзади по спине и я механически шагнул вперед. Рядом вывалился из заднего ряда Сергей, соседние шеренги на несколько секунд сморщились, сломались, выдавливая остальных. Бросил взгляды искоса налево направо. У всех лица растерянные и нерешительные. Все молча глядят в центр зала, где сгрудилась жалкой кучкой четверка. Сейчас они уже не кажутся опасными, фигуры оплыли, руки висят вдоль тела и я не могу заставить себя сделать первый шаг по направлению к ним Мы разделились - в центре стоят наши - плохие, хорошие ли, но привычные даже в своем скотстве. А там, на возвышении - непонятно кто. Вроде такие же, как и мы, готовые легко пошутить, как Альпинист, постукать мячиком, как Бычок, добродушно улыбнуться, как Куратор. Вероятно, наша заминка тянулась очень недолго - не могу сказать точно, но не больше нескольких секунд. Но, как ни странно, Бычок уловил что-то в наших лицах и бросив косой взгляд на своих, легко соскочил со сцены и пошел к наказанным, слегка враскачку, помахивая руками, как делают люди загоняя гусей в сарай. Только он не заталкивал, а наоборот выталкивал их по направлению к нам и дальше - из зала. И группка сломалась, они повернулась, и медленно побрели к выходным дверям, бросая в стороны злые и испуганные взгляды. Только Голован еще не утратил до конца нахальства, а может его поддерживал не до конца выветрившийся алкоголь и та удаль, про которую любят красиво сказать, что на виду и смерть красна. Сделав несколько шагов к выходу, он хрипло засмеялся и обернувшись выставил в направлении кураторов оттопыренный средний палец. Потом, подняв его вверх и скалясь во все стороны, с развальцей двинулся к дверям. Он прошагал так несколько метров и был уже недалеко от дверей, когда ноги его подломились и он повалился на пол. Он грохнулся, как бревно, в полный рост, без взмахов руками и попытки хоть как-то смягчить падение и заворочался на полу, что-то нечленораздельно выкрикивая. Вначале мы ничего не поняли и замерли на месте. Его приятели застыли, как и мы, потом двое торопливо наклонились и попытались помочь ему подняться. Они подхватили его с двух сторон и потянули вверх, и тут же произошло что-то непонятное - вначале один, а затем второй вдруг уронили его и опустились рядом на пол. Третий даже не дошел до них - ноги у него странно поехали в стороны, и он завалился на бок, а потом просто распластался по полу, как и остальные. Сердце сбилось и заколотилось вдвое быстрее. Ум еще буксовал, но, уже ощущая хребтом правду, бросился к ним и попытался поднять одного, потом другого и понял, что это невозможно - они совсем не держались на ногах, а глаза смотрели в одну точку, остановившись от ужаса. Страшнее всего был вид Голована - он дергался, как в припадке и что-то нечленораздельно кричал, широко раскрывая рот и разбрызгивая слюну. Лицо его за эти недолгие секунды стало красным и потным. В какой-то момент оказался рядом с ним, и он вдруг ухватился руками за мой пояс и потянул свое тело вверх. Весил он за сотню и мы чуть не упали оба, но тут подскочил сбоку Сергей, подхватил с другой стороны и мы потащили его вперед. Сзади и с боков тянули свою ношу остальные, а Бычок с сумрачным лицом шагал позади. На секунду поймал его взгляд - там не было никакого торжества или радости, только угрюмая решительность. Кто-то распахнул перед нами двери, и мы потащились вперед. Голован все больше сползал вниз, тормозя движение и цепляясь ногами и, наконец, полностью распластался на полу. Поднимать его не было уже никаких сил, и несколько шагов мы протащили его просто волоком, но тут в уши ударил какой-то странный звук. Вначале не понял, что это такое, в ушах колотили молоточки пульса, но потом дошло и, как ужаленный, обернулся назад. В широко распахнутые двери были видны лица наших, а в середине, почти возле самых дверей, стояла Наташка из второй группы и кусала кулачок, пытаясь закрыть им рот, но ничего не получалось и крик-плач ее висел над всеми нами. Мгновенно нахлынула откуда-то сила и наклонившись, резким рывком вздернул и почти поставил Голована на ноги, с другого боку его принял на плечо Сергей и мы, почти бегом, двинулись к выходу. Когда спустя секунды на миг оглянулся, увидел только спины нескольких девушек, окруживших ее. Но плач или тень его била и била в уши.
Постучал в дверь и, не ожидая ответа, быстро вошел. Куратор сидел в полутьме, горела только небольшая настольная лампа, он что-то быстро печатал. Подняв голову, поглядел вскользь и кивнул на стул. Молча уселся и застыл, наклонившись вперед и уперев локти в колени. Пальцы рук переплел - так легче скрыть их дрожь. В тишине мягко, ударами беличьих лапок шелестели клавиши. Он допечатал абзац и провел рукой над экраном, включая защиту, только потом поглядел на меня. Все лицо казалось набрякшим и что-то вроде попытки защититься или отстраниться сквозило в глазах. Секунд десять мы молча глядели друг на друга, потом он разлепил губы:
- Вопрос?
- Зачем вы это устроили?
- Догадался сам?
Он не пытался отрицать или уточнять, просто интересовался.
- Не сразу, но потом дошло.
- Почему?
- Если такие умные, то почему такие бедные? Слышали?
Он молча ждал продолжения.
- А вы не бедные, нет. Значит - умные? С самого начала подобрали несколько человек, именно таких, так? Не жалко было?
- А тебе они нравились? - он вроде удивился.
- Ну, типа - чистыми руками, - почему-то вспомнилось только это.
- Не получится. Там будет такая работа, где инициатива не приветствуется, а уж дурость - тем более. У нас не было другого способа показать, чем это кончается.
- Так, показали. Не страшно?
- Нет. Нестабильных отсеивали сразу. Голована и еще пару-тройку других отобрали специально под цель. Остальные смирятся. Еще вопросы?
- Надо подумать. А вопросы - не все же Вам на них отвечать. Что будет, если я их задам Бычку, или это запрещено?
- Нет, почему - спрашивайте. Теперь - можно.
- А раньше?
- И раньше было можно, но не рекомендовалось.
*****
Бычок прошелся вдоль нашей шеренги, остановился, расставил пошире ноги, заложил руки за спину и затянул обычную для себя в последние дни песню: "До выпуска - месяц. За это время нужно подтянуться, исправить все недоработки..."
Сейчас он напоминал какого-нибудь преподавателя начальной школы, рассуждающего на классном часе об исправлении отметок под конец третьей четверти. После недавних событий, он реже стал использовать свое "пеняйте", зато стал более занудлив. Возможно, он скучал и стеснялся нас. Совместный баскетбол кончился, между нами появилась напряженность. Ему приходилось труднее, чем другим преподавателям - те, создавая свой образ, с самого начала подчеркивали некоторую грань между нами и ими, Бычок же поставил на роль "старшего приятеля" и теперь пожинал плоды. Я поймал взгляд Валдиса и поднял руку. Бычок замолк и вопросительно уставился на меня.
- Разрешите вопрос?
- Давайте, - он, кажется, обрадовался.
- Для чего нас так гоняют на тренировках, если готовят только к обслуживанию выгребных ям? - я специально говорил грубовато, чтобы спровоцировать на более откровенный, чем общие рассуждения о здоровье, ответ.
- Не ям, а систем жизнеобеспечения.
Он понял, что сползает на стандартную болтовню, сбился и замолчал на пару секунд, потом продолжил. - ну, хорошо, видимо нам пора обсудить этот момент. Промоделируем ситуацию - вы, технические работники посольства, отправились погулять, повысить, скажем, культурный уровень в местном баре. Навстречу вам движется группа местных. Они провоцируют конфликт. Ваши действия?
- Дать в ухо главарю, - это Юрис из третьей группы. Все плечи и спина у него покрыты художественной татуировкой, в ней попадаются и элементы декора, но преобладают изображения кинжалов самого устрашающего вида.
- Отчисление.
- Почему? А, если они полезут первыми, и мы дадим сдачи?
- Отчисление.
- Нападут с оружием?
- Отчисление.
- Попытаются нас убить?
- И все равно - отчисление. Правильный ответ - убегать, драпать, рвать когти, подметки, делать, что угодно и как угодно, но не вступать даже в малейший конфликт. Вы все, похоже, плохо представляете свою роль - спите на лекциях? В той жизни реально и случайное хулиганство, но исходить вы в любом случае должны из другого, - что ловят на наживку. Цель - найти слабину, поставить в ложное положение, далее - классический шантаж. Даже не обязательно вас - шантаж руководства посольства. Цель тоже классическая - получение выигрыша. Каким он будет - кратковременным или совсем иначе - зависит от размеров вашей глупости. Все просто, как рваный сапог. - он ухмыльнулся простецки и повел глазами вдоль шеренги.
- Но вы же все время утверждаете, что мы ничто против спецов. Какой тогда смысл удирать? Нас все равно догонят. Или они не такие уж и крутые?
- Круче некуда, со временем сами в этом убедитесь. Но, если считаете, что против вас пошлют профи, то слишком высокого о себе мнения. Против вас никогда не вышлют специалистов. Во первых - это унизительно для их достоинства, да-да, не морщите носы. Во вторых - это прямое нарушение законов о посольской деятельности. Против вас могут использовать только обыкновенную шпану, и даже не слишком подготовленную - иначе, на чем вас зацепить? Нет - против вас будут действовать простые местные отбросы, и даже не самый их цвет.
- А, так там они тоже есть?
- Встречаются.
Смотрю по сторонам - у всех рты полуоткрыты и только Валдис, похоже, доволен.
- Значит - там будут контактные столкновения на низовом уровне и нас готовят для них? - с легким торжеством спрашивает он.
- Прямо противоположно - вас готовят для максимального исключения контакта. В любой мыслимой ситуации ваш ответ - бегство. Умения сбежать от неподготовленных гопников у вас хватит, все остальное - работа других.